Путь Кайсэй

      POV Ирина       Я прихожу в себя. И это совсем не радует. Если третья жизнь окажется такой же херовой, как две предыдущие, то я хочу сойти с этой мутной дорожки. Шевелю ногой и с удивлением понимаю, что она уже не болит. Трогаю лицо и руки на предмет ожогов и, к счастью, ничего не нахожу. С усилием приподнимаюсь, чувствуя лёгкую дрожь в мышцах, и наконец-то открываю глаза, позволяя взору привыкнуть к полутьме.       Я опять в пустыне, но теперь в пещере. Одежда на мне всё та же, насквозь пропитанная потом и пылью, только палец на правой руке словно обмазан сажей — полностью чёрный, от того светлый ноготь на нём смотрится совсем нелепо. Я тру палец, пытаясь стереть грязь, но ничего не меняется.       «Да что ж такое-то!» — думаю с досадой, и вдруг слышу шорох.       Вздрогнув, оборачиваюсь и замечаю рыжеволосого парня в чёрном плаще. Выглядит он доброжелательно.       — Привет, — начинает он тихим, ровным голосом. — Ты потеряла много жидкости и была едва жива, когда мы нашли тебя. Наш медик, Рин, подлатала тебя, где смогла. — Он медленно подходит ближе, но держит уважительную дистанцию, будто опасается моей реакции. — Она будет рада узнать, что ты пришла в себя. Меня зовут Яхико. А тебя?       — Ирина, — отвечаю робко, пытаясь понять, откуда он. Имя у него необычное…       «Мы в пустыне… на араба не похож, может, казах или монгол?»       — Как вы умудрились найти пещеру? Сколько времени я была без сознания? Кто вы? И где я? — Слова срываются потоком, я жадно ищу ответы, а рыжеволосый терпеливо улыбается, будто привык к таким бурным проявлениям.       — Силы Рин сейчас ограничены, и ты восстанавливалась два дня, — начинает он, оглядываясь на тёмные стены пещеры, словно пытается разглядеть что-то невидимое. — В лучшем случае, мы в Стране Ветра. Правда, непонятно, как мы все тут оказались. Никто из нас ранее не бывал в пустыне. К счастью, Шисуи удалось найти скалу и небольшую пещеру в ней. Мы шиноби, и тебе ничего не угрожает, — добавляет он, присаживаясь на корточки у костра, огонь которого пляшет, разгоняя мрак, и издаёт тихие потрескивания.       Я неуверенно киваю, прокручивая в голове его слова. Сомнения грызут изнутри. Лицо Яхико кажется смутно знакомым, но я не могу вспомнить, где могла его видеть. От этого ещё тревожнее. Стараюсь собрать мысли воедино, но в голове полнейший бардак, будто кусочки пазла никак не хотят складываться в единую картину.       — Голодная? — спрашивает рыжеволосый, и я прищуриваюсь, чтобы рассмотреть костёр, на котором жарятся тушки… тушканчиков и ящериц. Выглядит совсем неаппетитно, и я непроизвольно кривлю лицо, на что шиноби лишь ухмыляется и пожимает плечами. — Согласен. Мы и сами не в восторге, но ничего другого вокруг нет.       Яхико протягивает мне жаренную ящерицу на шпажке, и мы аккуратно начинаем есть, присаживаясь на расстоянии полуметра друг от друга. На вкус, как и на вид, оказывается сомнительно.       Мои мысли скачут от одной идеи к другой, и я почти уверена, что всё это — галлюцинации моего отмирающего сознания. Возможно, я уже умерла, и это мои последние секунды в странном, туманном мире, где реальность и вымысел сплелись в узлы. Но когда в пещере появляются высокий брюнет и миниатюрная шатенка с фиолетовыми полосами на лице, тревога охватывает меня с новой силой. Оба кажутся мне знакомыми, и этот факт пугает меня до чёртиков. Ударилась головой?       — Я Рин. А это Шисуи, — представляется шатенка с доброжелательной улыбкой, которая, однако, не скрывает усталости на её лице. Она подходит ближе, её глаза изучают меня с осторожностью. — Как ты себя чувствуешь?       — Сложно сказать. — Прислушиваюсь к себе, пытаясь понять, действительно ли я здорова. — Пока не понимаю, но вроде ничего не болит.       — Те раны ты получила в пустыне? — Рин смотрит на меня с сочувствием, но в её глазах также мерцает настороженность. — Сколько дней ты провела здесь и как оказалась? Ты помнишь?       — Из-за сильного дождя случилось наводнение, и я вытаскивала из воды ребёнка, а потом… зацепилась за что-то в воде и… кажется, умерла. Звучит, как бред, понимаю, — бормочу я, оглядываясь на Яхико и Шисуи, но они, похоже, не удивлены ни на йоту. — В пустыне я оказалась случайно, пришла в себя уже здесь и бродила несколько дней. Это всё.       — Это ещё раз подтверждает мою теорию, Яхико, — говорит Рин. Её голос звучит взволнованно, и она обменивается взглядами с Шисуи, который стоит в тени, наблюдая за нами с пристальным вниманием.       Яхико переглядывается с Шисуи, а я одариваю обоих полным непонимания взглядом. Они ведут себя так, будто я что-то пропустила, и мне становится не по себе.       — Мы все тоже умерли, — наконец говорит Яхико, и его слова вызывают у меня мурашки. — Только очень давно, и все в разное время.       — Хочешь сказать, что сюда попадают после смерти? Это ад? — с широко раскрытыми глазами, дрожащим голосом спрашиваю я, чувствуя, как паника подступает всё ближе.       — Кхм, нет. — Яхико поперхнулся, но его спокойствие остаётся непоколебимым. — Не думаю. В таком случае, мы все оказались бы здесь намного раньше.       — Мы оказались в пустыне три ночи назад. Как и ты, неожиданно обнаружили себя, лежащими на песке, окружённые бескрайними барханами. Нашёл тебя Шисуи, а потом нашёл и нас с Яхико, — добавляет Рин.       — Но почему мы здесь? Нас что-то связывает? — задаю вопрос, который не даёт мне покоя, надеясь найти хоть какую-то ниточку, ведущую к разгадке.       — Мы думали над этим. Ничего, — мрачно отзывается Шисуи, и его голос звучит глухо, словно издалека.       — А выход? Есть выход из этого места? — спрашиваю с надеждой, хватаясь за соломинку.       — Мы не знаем. Чакры и присутствия кого-либо не ощущается на многие километры, но если это обычная пустыня, то у неё должен быть конец. — Яхико вздыхает, словно его собственные слова не внушают ему уверенности.       Я понимающе киваю, ловя себя на мысли: «Да, у всего есть конец. Песни, жизни или пустыни», и задаю вопрос, который ставит в тупик сразу троих:       — А кто такие шиноби?       

      ***

      POV Окино       Я не сразу понимаю, что произошло. Сначала теряю опору и тру глаз от резкого приземления. Затем синеволосая с тревогой в голосе просит никуда не уходить и исчезает на несколько долгих часов. Стараясь остановить поток ужасных мыслей, обнимаю ничего не понимающего Рюка и наблюдаю за волнами в попытке успокоиться и заглушить нахлынувшее чувство беспомощности и бесполезности.       «Если с ними что-то случится… господи, я же слабое звено. Не то что помочь, а ещё и проблем накину…»       Конан возвращается одна с таким выражением лица, что я не завидую тому, кто доставил ей проблемы. Во всей её фигуре чувствуется чудовищная напряжённость и недовольство, но на мои вопросы подруга не отвечает, лишь требует оперативно собраться и, поджав губы, перемещает нас. И сразу исчезает из квартиры.       Проходит неделя, за которую ни Конан, ни Нагато не появляются. Я извожу себя догадками, представляя самое худшее. От беспокойства за этих двоих схожу с ума, но понимаю, что мне ничего не остаётся, кроме как ждать. Если им понадобится моя помощь, они сообщат, а мешаться под ногами — только ещё больше злить их. Я успокаиваю себя тем, что жители, по крайней мере, никакого напряжения не ощущают. Это значит, что Нагато и Конан как-то умудряются держать ситуацию под контролем.       Подруга возвращается к концу второй недели, выжатая как лимон. Я подрываюсь моментально, пытаясь узнать подробности о текущем состоянии дел и что, собственно, случилось, но Хаюми молчит. Аура от неё исходит зловещая и мрачная, словно она в одном шаге от того, чтобы раскрошить кому-то черепушку. Наливаю ей воды и молча жду, пока Конан не начинает говорить сама голосом, пропитанным усталостью и напряжением одновременно.       — То, что я тебе сейчас скажу, ты никогда не должна рассказывать никому другому. — Она одаривает меня тяжёлым взглядом, — Я вообще не должна тебе этого говорить.       — Я поняла. — Киваю, чувствуя, как внутри всё замирает. — Всё в порядке?       — И да, и нет.       — Что это значит? — спрашиваю, опасаясь услышать ответ.       Конан глубоко вздыхает и прикрывает глаза, прежде чем продолжить.       — Я рассказывала тебе, что Нагато сильно пострадал в тот день, когда погибли предыдущие члены Акацуки и Яхико. Помнишь?       Я киваю. Как такое можно забыть?       — Ты не задумывалась, почему Нагато так спокойно передвигается?       — Задумывалась, — признаюсь, чувствуя, как странные догадки закрываются в мою душу. — Металлические штыри в теле помогают ему?       — Нет. Точнее… не совсем. — Конан бросает на меня быстрый, поверхностный взгляд и отводит глаза. — Нагато забрал и восстановил тело Яхико… И именно в этом теле ты его всегда и видела.       Я замерла, услышав это признание. Потребовалось несколько секунд, чтобы осознать смысл её слов.       «Подождите… ЧТО?»       В голове зазвенело эхом. Её лучший друг, Нагато, использует тело её убитого возлюбленного и по совместительству своего лучшего друга, как марионетку? Всё это время?       — Допустим, я даже не буду спрашивать, как это возможно… — произношу, пытаясь взять себя в руки, хотя внутри всё клокочет от негодования. — Но неужели не нашлось другого тела? Это ненормально, Конан!       — Нагато решил, что это будет символ — Яхико всегда с нами и именно он управляет Акацуки… Я поддержала его. Всё, что я хотела тогда и хочу сейчас — это не потерять Нагато.       — Что с настоящим телом Нагато? — спрашиваю, зная, что ответ мне не понравится.       — Оно истощено. Техника лишила его возможности самостоятельно передвигаться. — Конан опускает голову, её плечи подрагивают.       — И нет никакой возможности помочь? — Новый вопрос, ответ на который я тоже знаю заранее. Уверена, что за столько лет они перепробовали всё, чтобы спасти рыжеволосого.       «А рыжеволосый ли он?».       — Нет. — Её голос звучит безжизненно, словно она уже исчерпала все силы.       — Конан… мне так жаль… Главное, что он жив, хоть и в теле Яхико.       — Нет.       — Что нет? Нагато больше нет? — упавшим голосом уточняю я. В моей голове Узумаки был бессмертным.       — Мы потеряли тело Яхико, — выдыхает Конан.       — В каком смысле потеряли? Это же не мешок картошки! — Я невольно повышаю голос, не в силах сдержать бурю внутри себя.       — В какой-то момент Нагато выбросило из тела Яхико, и теперь мы не можем отследить его ни по куройбо, — да, тела Нагато между собой связаны — ни как-либо ещё. — Конан сжимает руки в кулаки, её взгляд пылают отчаянием.       — ТЕЛА? — мои глаза расширяются от удивления.       — У Нагато несколько тел для передвижения, — поясняет она.       — Несколько МЁРТВЫХ тел? — Недоверие звучит в каждом моем слове.       — Да, — коротко отвечает Конан.       — Охренеть… — выдыхаю я, не в силах найти других слов.       Пауза затягивается, мне нужно время, чтобы обработать информацию.       — Кому могло понадобиться тело Яхико? И как кто-то мог его захватить? — спрашиваю, пытаясь хоть как-то разобраться в происходящем.       — Мы не знаем, — признаётся Конан.       — Такое раньше происходило?       — Нет, — сухо и коротко бросает она.       — А что… — пытаюсь задать ещё один вопрос, но слова замирают на полпути.       — Сейчас он использует другое тело, но это нельзя так оставлять. — Конан смотрит на меня, её взгляд полон решимости. — Мы должны найти Яхико!       Я выдыхаю с нескрываемым облегчением. С Узумаки всё в порядке, а это уже хорошая новость.       — Сама-то ты как? — спрашиваю, вглядываясь в глазах синеволосой.       — Никак, — честно отвечает куноичи, зарываясь пальцами в волосы. — Больше всего злит, что я не понимаю, зачем.       — Ты кого-то подозреваешь?       — О секрете Нагато кроме него самого знают двое. Ну, и теперь ты. А Яхико… не так уж много людей знало его, большая их часть мертвы, а остальная не знает, что он мёртв.       — Двое? — спустя мгновение переспрашиваю я. — Ты доверяешь ему?       Хаюми тяжело вздыхает и, криво усмехнувшись, бросает:       — Я никогда ему не доверяла. И Яхико ему не доверял.       Я с немым вопросом в глаза всматриваюсь в подругу, желая получить ответы.       — Он называет себя Учихой Мадарой. Ещё при жизни Яхико он предлагал нам свою помощь, но тогда, сомневаясь в его истинных мотивах, мы отказались. И что с нами стало? Он пришёл, помог и поддержал нас, когда мы потеряли почву из-под ног. И все эти годы Мадара не давал повода усомниться в нем.       — Тогда почему?       — Окино… — начинает синеволосая таким тоном, словно объясняет базовые истины ребёнку. — Здесь никто и никогда не делает что-то просто так, из добрых побуждений тем более.       — Но ты спасла меня!       — Потому что хотела понять, что с тобой случилось. И я не Учиха Мадара.       «Разве это жизнь, когда ты не доверяешь никому?! Хотя… я и сама теперь живу точно так же, скрывая от многих правду», — с досадой думаю я, но вслух говорю:       — А вы уверены, что это Учиха Мадара? Ему сейчас должно быть лет сто, не меньше.       — Мы уверены только в том, что он Учиха. Лица я никогда не видела, да и Нагато, вероятно, тоже. Но на самом деле это так важно. Другого союзника у нас нет.       — Это не мог быть он?       — Нет. Не думаю. По крайней мере, он не сделал бы этого сейчас, — задумчиво произносит синеволосая. — Ты знакома с ним, кстати. Для других членов организации он — Тоби, — добавляет она.       — ТОБИ?!       Конан печально улыбается и, прикрыв глаза, кивает.       

***

      — С каких пор тебя заботит, чем занимаются все тела Пейна?       — Он никогда не расставался с Тэндо.       — Это верно. Что на этот счёт говорит наш красноволосый друг?       — Что сейчас это тело постоянно поддерживает одну из техник Тэнсэй.       — Начинаешь сомневаться в нём, Учиха?       — Пока нет, но он впервые соврал мне. Ситуация с Ягурой не должна повториться.       — Так уж и впервые, Обито?       Как же он ненавидел его ядовитые полные снисхождения усмешки. Но больше всего его трясло от того, что Зецу всегда оказывался прав.              

***

      POV Ирина       Мы передвигаемся исключительно по ночам, когда солнце не оставляет ожогов на коже. Дни сменяются неделями, а вокруг всё так же пусто и безжизненно. Надежда тает с каждым днём. Питаемся ящерицами и тушканчиками, готовя их на огне. Скорпионов, несмотря на голод, не трогаем, опасаясь яда, хотя, возможно, зря. Никто из нас не был специалистом по выживанию в пустыне, и нам остаётся лишь следовать инстинктам. Основная проблема — вода. Время от времени мы находим небольшие оазисы или редкие колодцы, но взять много воды не удаётся: у шиноби есть лишь две небольших фляги, которые быстро пустеют. Смердим, как ходячие трупы, и эта вонь каждый раз напоминает о нашей беспомощности и усталости, отравляя и без того тяжелую атмосферу.       Яхико сжалился и отдал мне свой плащ — единственный предмет, который спасает меня от холода по ночам и служит укрытием от палящего солнца днём. Благодаря нему я остаюсь в тепле, когда температура падает, и в тени, когда зной становится невыносимым.       Ребят я в конечном счёте узнала, прислушавшись к их разговорам. Сначала был шок и тотальное неверие, но, пройдя все стадии принятия, я немного смирилась с происходящим. Пришлось рассказать о себе правду, потому что скрываться вечно невозможно, да и уже было просто подозрительно. О том, что их вселенная в моём мире заключена в обычную мангу, я решила умолчать, понимая, что этот факт они точно не примут. Вера в мою историю и так держалась на тонком волоске благодаря необычности обстоятельств нашей встречи.       — Как вы умерли? — спрашиваю я, пережёвывая мясо неизвестного происхождения. Мы сидим у костра, и я совершенно случайно осознаю, что никогда не задавала этот вопрос. — И сколько вам лет?       — Мы с друзьями основали организацию Акацуки, — начинает рыжеволосый. Шисуи замирает, услышав это. — Затем расширялись, набирали силу, и однажды глава нашей деревни, Амэгакурэ, пригласил нас на встречу. Мы пошли втроём… — Яхико шумно вздыхает воздух. — Это была западня. Они схватили мою подругу, и чтобы спасти её, мне пришлось пожертвовать жизнью. Они хотели, чтобы я убил своего друга Нагато, как самого сильного из нас, но я никогда бы не смог этого сделать.       — Ты лидер Акацуки? — переспрашивает Шисуи.       — Да, — кивает Яхико.       — Что за организация такая? — интересуюсь я, хотя прекрасно знаю ответ.       — Наша цель — установить мир во всём мире, искоренить насилие и несправедливость. — Голос Яхико полон решимости.       — Это самая опасная организация в мире, — говорит брюнет почти одновременно с рыжеволосым. — В неё входят сильнейшие преступники ранга S.       — Что? — В глазах Яхико шок, словно его ударили ножом в спину.       — Тебя давно не было, Яхико, — с грустью отвечает Шисуи. — Всё изменилось.       — Этого не может быть! — Яхико, похоже, теряет почву под ногами.       — Ты говорил, что спас друга, Яхико, — произносит Шисуи. Его голос спокойный, но в нём слышится нотка горечи. — Кажется, твой друг решил пойти другим путём.       — Яхико, — обращаюсь я к подавленному шиноби, осторожно выбирая слова. — Ты уверен, что Нагато и Конан остались живы? А остальные члены организации? Возможно… они все мертвы. Если вы действительно были против насилия и не были сильными шиноби, то…       Яхико бледнеет, словно его прошибает лёд. В его глазах читается такая боль, что я поспешно добавляю:       — Возможно, я ошибаюсь. Если Шисуи знает об Акацуки, возможно, они живы и просто пересмотрели свои методы. Чтобы не попадать в засаду, нужно собирать тех, кто умеет организовывать засады. Твой друг очень умный.       Яхико хватается за голову и закрывает глаза, погружаясь в раздумья. Я перевожу взгляд на Рин, чтобы дать ему пространство для мыслей.       — А ты, Рин? — спрашиваю её.       — Шиноби из Скрытого Тумана насильно сделали меня джинчуурики, — с горечью говорит Рин, и я вижу, как в её глазах загорается тоска. — Похитили, когда мы с командой были на миссии, допрашивали. Они поставили печать, чтобы биджу высвободился, только когда я вернусь домой, в Деревню Скрытого Листа. Биджу должен был разрушить деревню, а я не смогла бы его контролировать. Миссия и так была непростая, мы потеряли члена команды… Учиху Обито.       Её голос дрожит, и на мгновение кажется, что Рин вот-вот расплачется, но она сдерживает себя, продолжая с трудом.       — Да, я слышал об этом, — подтверждает Шисуи, опустив взгляд. — Он отдал Какаши свой глаз?       — Да, он попросил меня пересадить его. Это было ужасно… Его придавило камнем, когда он спасал меня, и мы не могли его вытащить. — В глазах Рин блестят слезы, но она сдерживается. — Когда я поняла, что они сделали со мной, я попросила Какаши убить меня. Но он отказался… Тогда я дождалась момента и сама бросилась под его чидори, который он активировал для защиты от врагов. Мне было всего тринадцать.       Тишина повисает между нами. Яхико открывает глаза и сочувствующим взглядом смотрит на девушку.       — Вот почему он так изменился после той миссии… Никто не знал подробностей твоей смерти, — медленно произносит Шисуи, выглядя так, будто только что получил удар мешком по голове.       — Ты спасла деревню, — тихо говорит Яхико, глядя на Рин с уважением. — Ты поступила очень самоотверженно.       Рин лишь кивает, её губы подрагивают, но она держит себя в руках.       — Кто такие биджу и джинчуурики? — спрашиваю я, и, кажется, в глазах Яхико стоит тот же вопрос.       — В нашем мире не всегда была чакра и, соответственно, шиноби. Много лет назад здесь жили самые обычные люди, а потом появилось божественное древо. По легенде, оно подпитывало всё сущее на планете. Время от времени древо давало плод, наполненный, вероятнее всего, чистой чакрой, который однажды и поглотила принцесса Кагуйя. Многие и раньше пытались вкусить плод, но древо не подпускало к себе людей. — Шисуи начинает издалека, понимая, что я абсолютно ничего не знаю об этом мире. Отыгрывать удивление не приходится: я и вправду многое забыла и освежить память не помешает. — Во время своего правления Кагуйя установила мир на всей подконтрольной ей территории, но взамен забирала жизни людей. Древу нужна была подпитка. Её сыновья в итоге выступили против неё, и, высвободив чакру, принцесса превратилась в Десятихвостого зверя.       Яхико внимательно слушает, и по его напряжённому взгляду кажется, что эта версия истории отличается от того, что ему рассказывал Джирайя. Если вообще рассказывал. Он же считал Нагато избранным, как раз перевоплощением сына Кагуйи, Мудреца шести путей.       Тем временем Шисуи продолжает, а я задумываюсь о том, в какое время мы попали. Сколько лет сейчас Наруто? Пять или уже сорок пять? От этого так много зависит.       — Бог шиноби был первым джинчуурики и запечатал в себе десятихвостого, чтобы спасти мир от разрушения. Он знал, что после его смерти хвостатый вернётся и за несколько дней до разделил чакру десятихвостого на девять хвостатых зверей — биджу. Они росли, развивались, и в какой-то момент многие из них озлобились на шиноби и стали причинять вред деревням. Первому Хогакэ — Харишаме Сенджу — пришлось поймать их всех и раздать разным деревням для создания баланса. Чтобы их контролировать, их запечатывали в шиноби этой деревни, и тот должен был, выстраивая со зверем коммуникацию, контролировать его. Этой традиции много лет, но только некоторые джинчуурики действительно управляют своими биджу. Носителей биджу называют джинчуурики.       — Если они так опасны и для деревни, и для носителя… то почему их просто не уничтожить? — спрашиваю я.       — Они очень сильны, и помимо того, что их сложно победить, так и нецелесообразно разбрасываться такой силой, когда её можно использовать…       — В своих собственных целях, — заканчивает за него Яхико.       — Да.       Мы с Рин переглядываемся, и я понимаю масштаб её страха, когда в неё подсадили биджу. А вокруг никого, кто мог бы помочь.       «Кто вообще отправляет тринадцатилетних на такие задания?!»       — Кхм, Шисуи, а что случилось с тобой? — спрашиваю я, зная, что его история будет не лучше.       Шисуи вздыхает, глаза его темнеют.       — Мой клан задумал переворот, и я сообщил об этом Хокагэ. Учих обвиняли в нападении Девятихвостого. — Его голос звучит ровно, но в нём скрыта горечь. — Во ночь рождения Наруто Курама вырвался из Кушины и напал на деревню. Минато и Кушина погибли, запечатывая биджу в их сына Наруто.       Рин поражённо смотрит на него, её голос едва слышен:       — Сенсей…       Шисуи продолжает с каким-то удручающим напряжением во взгляде:       — Я должен был остановить лидера клана — Фугаку-сана, отца моего друга Итачи, и погрузить его в гендзюцу, чтобы управлять его волей. Но Данзо… Он решил, что это не решит проблему, и боялся, что я однажды я осмелюсь применить эту технику на нём. Он вырвал у меня один глаз и попытался забрать второй, но я успел передать его Итачи, надеясь, что он остановит Учих. А потом… Я бросился в реку, чтобы моё тело не нашли.       Наступает ещё один долгий момент молчания. Я знала эти истории, но читать их на бумаге — одно, а слышать от реальных людей, понимая, что это их настоящая жизнь, совсем другое.       «Запомнить: никогда не спрашивать у людей почему они умерли. Ещё одна такая история — и я буду как в том меме: «Налейте мне пятьдесят грамм».       — Сколько тебе было? — вырывается у меня.       — Шестнадцать.       — И мне, — говорит Яхико.       Постепенно темнеет. Ещё каких-то пара часов, и мы снова отправимся в путь. Иногда казалось, что мы ходим по кругу.       — Что скажешь, Ирина? Кстати, что вообще означает твоё имя? — спрашивает Рин, заметив мое молчание. Я никого не поддержала, не выразила сочувствие. Конечно, это подозрительно.       «Скажу, что вы оставили своих друзей с раной в сердце и чувством вины разгребать за вас кучу проблем. Лучше убейте меня, если возникнет подобная ситуация»        — Получается, я среди вас самая старшая. Мне двадцать три. Прошу называть меня с этих пор онии-сама или анэки, — стараясь подбодрить их, произношу я. Шиноби издают смешок. — А имя… оно означает «мир». У древних цивилизаций в моём мире была такая богиня Эйрена — богиня мирного времени. Со временем она превратилась в Ирину.       — Красивое имя, — говорит Шисуи.       — Да.       Ночь окутывает пустыню, и мы выходим наружу, где холодный песок шуршит под ногами. Каждый новый день раздувает внутри меня пламя ярости и отчаяния, а с каждым шагом по этому бесконечному песку мои эмоции накаляются до предела, становясь невыносимыми. Они словно яд, который медленно, но верно отравляет меня изнутри. В теории бороться со стрессом кажется проще, чем в реальности, но то, что мы переживаем здесь, в этой пустыне, не имеет ничего общего с обычным напряжением. Иногда мне казалось, что я схожу с ума. И я такая не одна. Все мы на грани. Две недели в бескрайней пустыне — это самый изощрённый способ умереть.       Я стараюсь держаться поодаль от остальных, глядя на ночное небо, пытаясь найти в нём хотя бы каплю утешения, но звёзды над нами кажутся мёртвыми — тусклыми и безжизненными, как будто и они тоже заблудились в этой бескрайней пустыне, потеряли свой свет и смысл.       — Да твою ж! — восклицаю я, спотыкаясь о какой-то камень, зарывшийся в песок.       «Ни черта не видно! Откуда тут вообще это?!»       Делаю несколько шагов вперёд и под ногами ощущаю что-то твёрдое, непривычное, каменное. Прищурившись, осматриваюсь: тут и там из песка выглядывали широкие каменные выступы непонятного происхождения.       — Идите сюда! Здесь что-то есть! — кричу я и начинаю отчаянно копать, пытаясь выяснить, на чём именно стою. Остальные шиноби быстро присоединяются ко мне, но камни уходят слишком глубоко, словно пролежали здесь веками, погребённые в песке. Прикасаюсь к плите ладонью и чувствую накопленное за солнечный день тепло.       Внезапно сильный порыв ветра заставляет меня подняться. Я замираю, глядя в темноту, и в этот момент замечаю, как с горизонта медленно надвигается песчаная буря. Всё это время нам удавалось избегать их, но теперь удача, кажется, отвернулась.       «Мы на открытой местности! Укрыться негде… господи!»       Ветер поднимает песок, и я зажмуриваюсь, прикрывая глаза рукавом плаща. Прищурившись, наконец осознаю всю силу ветра. Рин и Шисуи идут вперёд, закрывая лицо руками, отчаянно сопротивляясь ветру, чтобы добраться до рыжеволосого, стоящего на самом большом выступе. Его одежду так сильно треплет на ветру, что кажется, он вот-вот взлетит.       — Надвигается буря! — кричу я очевидное, когда Рин протягивает мне руку.       — Яхико! Что там?! — окликает Рин рыжеволосого, перекрикивая усиливающийся ветер.       Буря всё ближе. С новым порывом ветра нас накрывает волна жара, словно само солнце обнимает нас своими горячими объятиями. Шисуи активирует шаринган. Мы забираемся к Яхико на выступ.       — Это не плиты… Посмотрите вниз, — кричит он с серьёзным выражением на лице. — Это целая деревня. Здесь десятки, а может, и сотни башен.       Перед нами открывается огромный обрыв, целый котлован, внутри которого вырисовываются башни: наполовину занесённые песком, словно забытые призраки. Ветер поднимает песок, открывая нашему взору всё больше каменных конструкций. Получается, мы стоим на вершине одной из башен, на её крыше. Одна её часть не занесена песком, и нам удаётся разглядеть её размеры — настоящий небоскрёб. Все, что мы видели раньше, оказывается лишь вершинами этих башен. Целый мёртвый город, похороненный в пустыне.       — Что здесь произошло? Вы когда-нибудь слышали о таком? — с тревогой кричу я.       — Нет. Я и представить не мог, что в Стране Ветра могла существовать такая цивилизация. Эта часть пустыни считалась необитаемой… по крайней мере, так нам говорили.       — Если это, конечно, Страна Ветра, Шисуи.       — Нам нужно уходить! Где-то укрыться!       — Я чувствую здесь очень много чакры, Шисуи. Прямо под землёй. Никогда ничего подобного не ощущал.       — Я тоже это чувствую, Яхико, но я не чувствую шиноби. Никого.       — Это странно. Чакра не может существовать без шиноби, — кричит Рин.       До меня доносятся лишь обрывки их разговора, в то время как я завороженно смотрю на приближающуюся бурю, с ужасом осознавая, что времени у нас почти не осталось. Внезапно замечаю, как внизу мелькает свет, то появляясь, то исчезая. Он исходит с нижних этажей башни, на которой мы стоим.       — Там кто-то есть! Я видела свет! — кричу я. — Нужно спуститься и попытаться найти вход! Иначе мы погибнем!       Шисуи бросает на меня быстрый взгляд, затем кивает другим и спрыгивает вниз. Мы знаем, что это может быть ловушка, учитывая, где мы находимся, но других вариантов у нас нет. У шиноби до сих пор не вернулись силы, и они даже не могут бежать, не то что перемещаться. Я стараюсь не смотреть вниз, цепляясь пальцами за грудь Учихи.       Снизу башни кажутся ещё больше. Кто же в них жил? Окна и двери нечеловеческих масштабов, каждая не менее двух метров в высоту. Медленно подходим к заваленному песком и обломками входу в самую большую из башен.       — Здесь есть небольшой проход! — кричит Рин.       Огромный кусок камня дал трещину, и пролезть туда можно лишь боком. Полные настороженности и страха, мы направляемся к ней, зная, что у нас нет другого выбора.