Солнечные блики в твоих медовых глазах

В Юдзуке мне сразу понравилось. Раньше я в таких местах не бывал: обычно мы с Мабучи ходили в кино или максимум в McDonald's, или покупали что-нибудь в магазине, потому что оба обычно были на мели. Едва оглядевшись внутри кафе, я прикинул, сколько примерно придется потратить, и даже был рад, что весь день рисовал портреты на фестивале — конечно, не все заработанные с них деньги я взял себе, только причитающуюся мне часть, но, по крайней мере, на ужин бы хватило. Амано упоминал, что угостит меня, но мне было совсем неловко, поэтому при входе я поравнялся с ним и сказал тихо, чтобы никто не услышал, что это вовсе необязательно, однако он только усмехнулся и ничего не ответил. Юдзука оказалась чистенькой уютной раменной с приятным освещением и неброским интерьером, а самое главное — людей было не так уж и много. На стенах были развешаны картины, фотографии владельцев и именитых посетителей. Ненавязчиво звучала музыка. Пахло вкусно, так что я почувствовал, как проголодался — ел я только утром, перед школой, и после только пил воду. Мы устроились за столиком в углу, расселись по местам. Курамору, Сакамото и Тачибана расположились втроем напротив, а я сел между Имаи и Амано, причем Амано настоял, чтобы я сел посередине, наверное, не хотел, чтобы я чувствовал себя лишним. Я, однако, предпочел бы сидеть где-нибудь с краю и не привлекать к себе внимание, так как все еще чувствовал себя не в своей тарелке, хоть в компании и не было напряженного молчания. Ребята переговаривались, шутили, смеялись, подкалывали друг друга, но все же несколько осторожно, будто лаконично обходя меня, и я предположил, что в моем присутствии им все-таки расслабиться сложно. Я старался вести себя невозмутимо, хоть и анализировал каждое свое движение и каждый свой жест, старался держать лицо, скажем так, только ерзающие ноги под столом могли бы выдать мое волнение. Амано моей нервозности не замечал, он спокойно разговаривал с Тачибаной и посмеивался, впрочем, и тот вел себя вполне дружелюбно, несмотря на то, что полчаса назад воззвал Амано к ответу о том, почему это я присоединился к ним. Заказали мы каждый по порции рамена. Я, по настоянию Курамору, заказал хаката рамен, и ограничился только им, несмотря на то, что Амано попросил меня заказывать все, что захочу. Вскоре стол перед нами почти ломился от количества еды: тут была и аппетитная хрустящая курица караагэ, и ароматные якитори с соусом мисо, и свежие сашими. Было вкусно, и пока я ел, я даже немного расслабился. Открытую враждебность ко мне никто не проявлял, исходя из моих наблюдений. Сакамото вел себя сдержанно и лишь коротко улыбался мне, стоило нашим взглядам столкнуться. Курамору старался ободряюще втянуть меня в разговор. Имаи меня почти что игнорировал, но не так, что я ему был неприятен, скорее, ему было все равно — тут я или нет. Тачибана был таким, как обычно, только изредка бросал на меня непонятные взгляды. Я подумал о том, что ему, наверное, не нравится мое присутствие, но против решения Амано он пойти не может или просто решил, что это теперь не так уж важно. Поэтому я стал чувствовать себя свободнее. — Ну, что? — внезапно начал Тачибана, когда с основным блюдом были покончено, и они с Курамору ожидали свой десерт. — Как вам фестиваль? Вроде поинтереснее, чем в прошлом году, да? — А что в прошлом году было? — спросил Имаи, скрестив руки на груди. — Че-то не помню, тогда Тсукаса тоже всех заебала? — Слушай, не говори так о Наоми-чан, — устало вздохнул Тачибана. — Она просто очень ответственная и собранная, таким и должен быть организатор. — Она заноза в заднице. Тачибана нахмурился, но ответить не успел, потому что в разговор встрял Курамору. Я вообще заметил, что именно Курамору был неким звеном между Имаи и Тачибаной, и не только между ними двумя, сглаживал конфликты, гасил стычки на корню, не принимая при этом ничью сторону. — В прошлом году организаторами были Киритани с Нориаки, — заметил он, отводя тему от Тсукасы. — А, точно, вечные подружки, — протянул Тачибана, тут же забыв, что секунду назад собирался препираться с Имаи. Я мельком взглянул на Амано — хотел увидеть его реакцию на упоминание Киритани, но он, казалось, вообще пропустил это мимо ушей. Задумчиво покручивая соломинку в лимонаде, он просто слушал разговор друзей. — Скорее бы перейти в старшую школу, — зевая, протянул Имаи. — Тогда будем приходить на фестиваль, как гости, и не придется весь день пахать. — Многое это не поменяет, — несколько мрачно заметил Сакамото. — Каждый год одно и то же: кафе и концерт. По моему, в каждой школе один и тот же сценарий. И уйти нельзя — засчитают за прогул. — Ребят, это ж традиция, — миролюбиво подметил Курамору, мягко улыбаясь. — Мне лично нравится. — Тебе все нравится, чувак, — ответил ему Имаи. — Слушай, а ты же не из Кайто, да? — внезапно обратившись ко мне, спросил Тачибана. Он сел, локтями облокотившись о стол и подавшись вперед, вперил в меня любопытствующий взгляд. — Из Осаки, вроде, не? У вас там как с фестивалями было? — Я из Сендая, — ответил я, чувствуя, как взгляды всех присутствующих обращаются ко мне. Было такое чувство, что все и так хотели что-то такое у меня спросить, только не решались, а Тачибана был тем, кто осмелился это сделать. — Насчет фестивалей не знаю, вроде как везде. Я на них не ходил. Упоминать о том, что я и в школу в принципе не ходил, ну, потому что пытался денег заработать, я не стал. Не хотелось портить атмосферу своей невеселой историей. Тачибана округлил глаза. — Ого, из Сендая? Ты, получается, сюда через всю страну приехал. А почему, если не секрет? Родителей по работе перевели или... — Нет, я живу с тетей и дядей. — А родители где? — Такаюки, — предостерегающе вымолвил Имаи. И тут повисла напряженное тишина. Тачибана оглядывал друзей и меня, ища поддержки, словно спросил что-то совсем неприличное. У него был такой растерянный и виноватый вид, что я решил все-таки ответить, только максимально легко, чтобы не усиливать и без того растущую неловкость. — Ну, их не стало, — просто сказал я. — И мамина сестра с ее мужем меня усыновили, когда мне было двенадцать. Все молчали, а я стиснул руки в кулаки под столом. Без неловкости не обошлось. — Все нормально, — сказал я и постарался как можно более непринужденно усмехнуться. — Это не такая уж тяжелая тема для меня. Молчание, однако, никто прерывать не спешил. — Ну, фестиваль получился прикольный, — спустя полминуты осторожно произнес Сакамото, стараясь перевести тему. — Я слышал, многим понравилась идея с портретами. — Да, это точно, — подхватил Курамору. — Здорово вы придумали. Все немного расслабились. — Все благодаря Амано, — смущенно пробормотал я. — Да брось, — усмехнулся он. — Ничего бы не вышло, если бы ты не согласился. Остальные согласно закивали. Разговор возобновился, плавно перейдя на обсуждение грядущей школьной поездки в Нагасаки. Вскоре принесли десерт, и Тачибана с Курамору начали активно его поглощать и давали друг другу попробовать, но мне показалось, что это было несколько наигранно, будто они очень старались сгладить неловкость, появившуюся при обсуждении моих родителей. Сакамото ушел в туалет. Имаи опять уткнулся в телефон. Краем глаза я невольно увидел, что он активно с кем-то переписывается, но вглядываться посчитал невежливым. Мы с Амано молча переглянулись, и улыбнулись друг другу одновременно, он скорее одобряюще и тепло, а я неловко. По сути, на нас никто внимания не обращал, и казалось бы выдался шанс поговорить, вот только я словно язык проглотил. Да и Рин молчал. И тут я ощутил, как к моему левому колену прикоснулось колено Амано. Я замер и почувствовал, как вдоль позвоночника вниз пробежали мурашки. Прикосновение было явно случайным, легким и длилось всего полсекунды. Наверняка он просто хотел поудобнее сесть и совершенно случайно меня задел, вот и все. Я собрал вместе ноги, хотя на самом деле мне хотелось наоборот развести их в стороны, чтобы невзначай коснуться еще раз, якобы случайно. Амано ведь не узнает, что я сделал это специально? Но я не смел. — Покурим? — негромко предложил Амано, и я кивнул. — Юко? Тот лишь помотал головой, не отрываясь от экрана, и я мысленно поблагодарил того человека, от переписки с которым Имаи не желал отрываться. Мы вышли на улицу и встали за торцом здания, там, куда к стене была приколочена старая ржавая табличка с надписью курилка. Теперь шум голосов, звон приборов и музыка стали слышаться издалека, ароматы еды и духота сменились на чистый свежий вечерний воздух, было прохладно, и мне стало даже легче дышать. Амано неторопливо облокотился о стену и вытащил, правда с трудом, из кармана пиджака пачку сигарет. Я заметил, что вместо Mild Seven у него были Camel Blue. Он протянул мне пачку и сказал расстроенно: — Моих не было. Вот только они были у меня, поэтому я полез в рюкзак и извлек свою пачку Mild Seven. Это была вторая, ту, первую, я скурил за полтора месяца каникул, а эту пока не успел прикончить, ведь курил очень редко. Щелчком вытащив из пачки две штуки, я протянул одну Амано, он, чуть помедлив, ее взял. — Мне они тоже нравятся, — почему-то пряча глаза, объяснил я. Амано на это ничего не ответил, молча подкурил свою сигарету сам, и я сделал то же самое. С полминуты мы молчали, только затягивались и выдыхали дым. Я не знал, куда смотреть и глядел то на кончик тлеющей сигареты, то на свои кроссовки, пялиться прямо на Амано было бы странно. Я совершенно не знал, что говорить, да и не знал, нужно ли. Может, Амано вовсе не собирался разговаривать, за ужином он ведь был совсем немногословен, хоть и не был погружен в свои мысли. Может, ему захотелось просто побыть в тишине и помолчать? Такой вариант меня тоже устраивал, хоть мне было горько видеть, как быстро истлевает сигарета и стремительно завершается наш перекур. Но затем он внезапно заговорил: — Ты, наверное, устал после фестиваля? Так много рисовал сегодня. Я кивнул, стряхивая пепел с сигареты. — Есть такое, еле руку чувствую. Амано внимательно на меня посмотрел. — Блин, теперь я чувствую себя виноватым. — Нет, что ты, ты не при чем, — забормотал я, невольно делая шаг вперед. — Я не жалуюсь, мне очень даже понравилось. Амано в ответ улыбнулся. — Это хорошо. — Снова повисло недолгое молчание, но затем он снова заговорил: — Извини за Тачи. Он иногда не чувствует границ. — Все нормально, бывает. Я и вправду не держал зла. Что поделать, если Тачибана такой — взбалмошный и беспардонный? Единственное, в чем я с Амано согласен не был: Тачибана не то, что границ не чувствует, скорее, злостно в них вторгается, и я подумал, не сказать ли об этом Амано. Но он, кажется, говорить дальше о друге не желал. — Та девчонка, — начал он, и я не понял, кого он имеет ввиду. — Которую ты рисовал, старшеклассница... Я удивился. С чего он вдруг решил поговорить именно об Аяно? — Хаякава Аяно? — Ага, — кивнул он и вдруг как-то лукаво улыбнулся. — Она тебе нравится, да? Я вспыхнул и понадеялся, что в вечерних сумерках это будет не так заметно, а главное, чтобы Амано не истолковал это как согласие. — Нет, в смысле, не знаю...Я с ней только сегодня познакомился. Да и она сильно старше. Амано пожал плечами, поменял позу — оттолкнувшись от стены, подошел чуть ближе, и тогда я заметил, что мы с ним уже практически одного роста. Почему-то раньше мне казалось, что Амано выше меня. Должно быть, я думал так, потому что редко оказывался рядом с ним, и редко стоял вот так, лицом к лицу. — Да? — Он затянулся, шумно выдохнул дым, не отрывая взгляд от меня. — А вот ты ей нравишься. — Ну, может быть, не знаю. Я понятия не имел, зачем он завел об этом разговор. Чего он хотел этим добиться? Первой в голову пришла совсем безумная догадка: он хочет убедиться, что она мне не нравится, что ничего подобного я к ней не испытываю. Но я тут же ее отбросил — мысль эта казалась слишком невероятной. Зачем ему это, в конце концов? Но раз уж он сам о подобном заговорил, мне хотелось зацепиться за этот шанс, и я выпалил, не успев взвесить все за и против: — А ты, кажется, нравишься Киритани. — Ага, — просто ответил Амано. Я осмелел и посмотрел прямо ему в глаза. Он не казался смущенным, но и самоуверенным тоже. Будто симпатия Киритани была для него чем-то самим собой разумеющимся. Ну, потому что, это же Амано. Симпатия всех вокруг была для него привычной. Наверное, о моей он тоже уже знал. Прочел в глубине моих глаз. В сумерках его глаза, устремленные на меня, поблескивали, выражение их я не мог прочесть. Он снова выпустил изо рта дым и облизнул губы, которые секундой спустя изогнулись в легкой улыбке, в той самой, что обычно красовалась у него на лице — простой и без толики высокомерия. И я вдруг подумал, пока смотрел на его губы, на то, как они влажно поблескивали от слюны: красивые, изящные, не слишком тонкие и не слишком пухлые, идеально подходящие к остальным чертам, наверняка нежные и мягкие. Самому стало стыдно от этой мысли. Поэтому я отвернулся и стал рассматривать вывеску Юдзуки, будто она была самым интересным предметом на свете. Хотелось спросить. Вопрос так и вертелся на языке, но казалось слишком дерзким, слишком неуместным спрашивать, но потом я подумал: была не была. — А тебе она? Амано ухмыльнулся, словно мой вопрос был до ужаса предсказуемым, и небрежно бросил окурок в близ стоящую урну. — Киритани милая. Ты все? Зайдем? На этом наш разговор завершился. Ощутив укол разочарования, я все же кивнул и, избавившись от окурка, проследовал за Амано обратно в кафе. Тачибана с Курамору уже покончили с десертом, и мы стали собираться по домам. Им всем было нужно в одну сторону, поэтому, распрощавшись, я побрел домой. По дороге я переваривал все, что сегодня произошло. Фестиваль и вправду выдался неплохим, ну, вернее, моя выставка и рисование портретов. По крайней мере, я справился и не опозорил себя. Даже познакомился со старшеклассницей. Ну, вернее, она со мной. И тут я вспомнил об Аяно, и о том, что произошло, когда Амано склонился ко мне при ней. От этих воспоминаний я вспыхнул. Странно было предполагать, что в его действиях и словах был какой-либо подтекст, вряд ли он бы стал вести себя вот так на глазах у постороннего человека, да и в кафе было куча народу. Но потом я вспомнил взгляд Аяно в тот момент. Она казалась чуточку смутившейся. Заметила что-то? В поведении Амано или в моей реакции? Как же это выглядело со стороны? Но это вполне можно было списать на то, каким я был скучным и неразговорчивым с ней. Аяно практически сразу продемонстрировала мне свою симпатию, даже сама попросила мой номер. И Мабучи это заметил. Но что я чувствовал по этому поводу? Смущение, разве что. С непривычки. Но уж точно не сбитое дыхание и безумно колотящееся сердце, как это было, когда Амано склонился ко мне, склонился, легонько коснувшись плечом, и почти что шептал мне на ухо. И когда он случайно коснулся моего колена под столом. От размышлений у меня пухла голова. Вернувшись домой, я вспомнил о Мабучи. Мы ведь собирались поиграть автоматы, но наверняка планы сами собой отменились, потому что тот на меня обиделся. Взяв телефон, я написал ему: «До сих пор дуешься?» Ответа не последовало. Думая чем заняться, я решил зайти в Mixi и по привычке проверить профиль Амано. Недавно опубликованная им запись содержала фотографию, и я почувствовал, как у меня вспотели ладони. Это была фотография моей выставки, наверняка он сделал фото, когда я был занят рисованием. В кадр попал тот самый зимний пейзаж, а еще справа с краю фотографии виднелся уголок стола, мой локоть и часть моей непослушной шевелюры. Фотографию Амано никак не подписал. Комментариев от Тачибаны и остальных под ней не было. И пока я ее рассматривал, я вдруг подумал, что, ну, он бы мог вовсе не брать меня в кадр, тогда зачем это сделал? Тогда я решился. Я добавил Амано в Mixi, вернее, подписался на него. И стал ждать, периодически обновляя страницу. По-хорошему, лучше было бы пойти спать, время было позднее, чем сидеть и караулить, и я решил отправиться на боковую спустя час наблюдения за его страницей. Компьютер был выключен, поэтому узнать о том, что Амано меня добавил, я мог бы, только включив его завтра. И едва я закрыл глаза, на телефон пришло сообщение. Я остановился на минутку, стараясь не радоваться раньше времени. Это вполне мог бы быть Мабучи, а не Амано. Однако это был вовсе не Мабучи. Сообщение пришло с неизвестного номера. «Привет! Это Аяно. Хотела еще раз поблагодарить тебя за портрет. Ты очень талантливый. Может быть, погуляем как-нибудь?» Глядя на сообщение, я тупо заморгал, хотя неожиданным оно не было. Скорее, я все еще не мог смириться с тем, что могу заинтересовать кого-то, вроде Аяно, и тем не менее кольнуло разочарование от того, что сообщение было именно от нее. Отвечать я пока не стал. Ведь совершенно не знал, что делать с этим ее приглашением прогуляться.

***

На следующий день я отыскал в коридоре Мабучи, тот складывал учебники в шкафчик и все еще дулся, но тут же забыл о нашей глупой ссоре, как только я поделился с ним тем, что мне ночью написала Аяно. Глаза у него загорелись, а сам он стал тормошить меня и уговаривать ответить ей как можно скорее, пока она не подумала, что я какой-то тормоз. — Ты что, идиот? — возмущался он, понизив голос, когда мы уже сидели на уроке, а сообщение Аяно все еще оставалось неотвеченным. — Часто к тебе старшеклассницы клинья подбивают? Давай, соглашайся! Прояви инициативу, будь мужиком! — Блять, — прошептал я, потирая нос и закатывая глаза, потому что не прошло и часа с тех пор, как я ему об этом рассказал, а заебать он меня уже успел. — Причем тут то, что она старшеклассница? Я искренне этого не понимал. Более того, мне было странно, что такая девушка заинтересовалась во мне. Неужели не нашелся подходящий ей ровесник — такой же красивый и взрослый, ей под стать? Мабучи посмотрел на меня, как на идиота. — В смысле причем? Это же круто — встречаться со старшеклассницей. — Ага, я рядом с ней, как ее младший брат. Мабучи на секунду задумался и нахмурился. — Ты, между прочим, выглядишь старше. Сойдешь за старшака. Продолжать препираться не было настроения, и я уткнулся в учебник. Мабучи, к счастью, тоже заткнулся, но я знал, что это временно. Нужно было хоть что-то ответить Аяно, и я разрывался между тем, чтобы согласиться, и между тем, чтобы отказаться. С одной стороны, это ведь всего лишь прогулка — может, она вообще даже не в том самом смысле меня рассматривает. А с другой — ее взгляд, то, как она краснела, какой смущенной казалась — все это говорило об обратном. Поэтому я решил пока вообще ничего не отвечать, надеясь, что не столкнусь с Аяно в коридоре. После урока, на перемене, я шел по коридору с Мабучи, и заметил Амано с Сакамото и Курамору. Увидев меня, Амано вскинул голову, видимо, хотел позвать, но меня некстати окликнул учитель Кусакабэ, который был нашим классным руководителем, и попросил пойти с ним. Расставшись с Мабучи, я последовал за учителем, гадая, зачем я ему понадобился. Оценки у меня за последнее время улучшились, уроки я прогуливать перестал, на занятиях не болтал, ну, только, если Мабучи не провоцировал, в общем, почти что стал идеальным учеником. — Ну что ж, — начал учитель, когда мы прошли в пустовавшую учительскую. — Присаживайся. Я устроился на свободный стул, а учитель — напротив меня. Он сцепил руки в замок передо мной и устремил в меня свои глаза, глядя сквозь стекла очков. Учитель Кусакабэ сам по себе был строгий и серьезный, по лицу его сложно было определить, как он к тебе относится, относился он ко всем одинаково. Даже к себе я не ощущал от него неприязни, несмотря на то, что с момента своего появления в Кайто только и делал, что схватывал плохие оценки, пропускал занятия и вообще учился хуже всех в классе. Именно учитель Кусакабэ обычно звонил моей тетке с просьбой приехать обсудить мою успеваемость. Напрямую со мной о моих оценках он разговаривал только пару раз, а потом и вовсе перестал — наверное, понял, что бесполезно. — Как твои дела? Все ли хорошо? — неожиданно участливо поинтересовался он, приподняв брови. — В последнее время ты стал заметно лучше учиться, взялся за ум? Я вопросу удивился. — Эм, да, все нормально. Ну, да. Скоро ведь старшая школа начнется. Учитель кивнул. — Да, учебный год пролетит быстро. Это хорошо, что ты начал подготовку загодя. Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить. У тебя уже есть представление о том, в каком университете ты бы хотел учиться? Я сделал вид, что задумался, но, на самом деле, представление было, но упоминать о факультете искусств Токийского мне почему-то было страшно. Казалось, что по лицу учителя пробежит тень сомнения или даже легкая насмешка — ты, и в Токийский? Поэтому рисковать я не стал и сказал, что лишь думал о поступлении в Университет Сага в Фукуоке. Этот вариант был безопасным и более реалистичным для мальчишки из маленького городка с посредственными успехами в учебе, чем престижный институт в столице. Учитель без заминки мне поверил и одобрительно кивнул. — Сага хороший вариант. Если в старшей школе ты продолжишь заниматься в том же темпе, то вполне можешь рассчитывать на стипендию. А что насчет факультета? — Стекла очков блеснули, за ними я разглядел испытующий взгляд. — В Саге их немного. Тут я замялся. Потому что про Сагу я толком ничего не знал и не изучал. Назвал первый попавшийся университет. Поэтому пришлось выкручиваться. — Ну, честно говоря, я еще не решил. Может быть, экономический... Ну а что? В любом универе такой есть, по-любому. — У тебя еще есть время на размышления, — сказал учитель Кусакабэ. — Рекомендую тебе использовать его с умом. Ты ведь не состоишь ни в одном клубе, верно? Я стыдливо кивнул, потому что внешкольной активности всячески избегал, лишь на участие в фестивале согласился, и то, только потому что Амано попросил. Но учитель вроде и не собирался меня за это стыдить, только встал из-за стола, подошел к стеллажу с многочисленными папками и документами и, пошарившись среди них, выудил буклет. — Вот, — сказал он, усевшись снова передо мной и протягивая буклет мне. — Это список всех школьных клубов. Можешь в свободное время изучить и выбрать тот, который тебя заинтересует. Затем сообщи мне, и я запишу тебя. Глазами я быстро пробежался по внушительному списку. Тут был и кружок каллиграфии, и спортивный клуб, и танцы, дебатный клуб. Интересно, в каком состоит Амано и состоит ли вообще? Из общего списка в глаза бросился художественный кружок, возглавляемый неким Хайтани Юджи. — Если, конечно, — продолжил учитель, все еще смотревший на меня, пока я изучал буклет. — Уже не определился. Решение было принято мгновенно. Я даже не колебался. — Отлично, — заключил учитель спустя несколько минут, когда я заполнил заявку на вступление в художественный кружок. — Я сообщу Хайтани о пополнении. Кружок проходит два раза в неделю, во вторник и пятницу, начинается в четыре часа дня. — Хорошо. Учитель проводил меня к выходу, и у двери мы остановились. — Решение устроить выставку на фестивале было удачным, — произнес он. — Я видел твои работы. У тебя есть потенциал, который однозначно стоит развивать. Может быть, экономический факультет не единственный вариант, который тебе может подойти. Подумай об этом, ладно? На этом с учителем Кусакабэ мы распрощались. Звонок уже прозвенел, я прилично опаздывал на урок, поэтому поспешил, и пока шел по пустому школьному коридору, улыбался во весь рот. Ну, потому что раньше и подумать бы не мог о том, что моих навыков может быть достаточно для того, чтобы меня приняли в художественный кружок. Более того, за последние дни уже который человек говорил мне о моем таланте, не значит ли это, что талант у меня действительно есть? Оказывается, проявить себя было не так страшно. Волнительно, да. Но не так ужасно, как я думал. Мне очень хотелось поговорить с Амано. Ведь именно благодаря его идее я перешагнул через свой страх. Если бы не он, я бы так и прятал свои рисунки и только и грезил бы о поступлении в Токийский. Я чувствовал, что он меняет меня, и это было такое невыразимое ощущение. Я хотел поблагодарить его, хотел, чтобы он знал, какое влияние оказывает на меня, знал, каким я становлюсь благодаря ему. И когда я оказался в новом крыле, я увидел его, вдали, в конце коридора, только вовсе не около кабинета, в котором проходил урок у нашего класса, и без привычного окружения в лице Тачибаны и остальных. Улыбка сползла с моего лица, а радость испарилась, стоило мне увидеть, как стоящая рядом с ним Киритани, подойдя почти вплотную, переплетает их пальцы.