Солнечные блики в твоих медовых глазах

После того вечера экспериментов я находился в некотором смятении, несмотря на то, что, в общем, мне понравилось, и я даже несколько раз это повторил. Заранее подготовив пачку салфеток, конечно. Ну, я имею ввиду, просмотр порно с девушками. Но меня все еще тревожило то любопытство, которое переполняло меня, когда я рассматривал обложки с тех самых видео, и то, о чем я потом неосознанно думал перед сном. Я чувствовал омерзение к самому себе. Конечно, я не специально представлял Амано в таком контексте, мой мозг словно делал это мне назло. Это как когда на высоте смотришь вниз и представляешь, что сейчас шагнешь вперед и упадешь вниз, или на станции метро так и подмывает прыгнуть на пути. Я отбрасывал эти картинки, потому что чувствовал, что это как-то неуважительно по отношению к Амано, и еще боялся реакции своего тела. Если бы при мыслях об Амано у меня встал, это был бы тотальный пиздец. Потому я и свалил этот инцидент на свой глупый мозг. Между тем, я все еще не мог понять, гей я все-таки или нет. Поэтому, желая найти ответы, я делал то, что обычно делают люди в любых непонятных ситуациях — полез в Google. Предварительно я опять-таки подпирал стулом дверь, и еще поворачивал монитор немного боком, ну, чтобы нельзя было увидеть, что у меня на экране. Затем я начал проводить свое маленькое расследование. И в поисковик я, внутренне сгорая от стыда, написал вот что: Как понять, что я гей Часами напролет я читал различные материалы. Обсуждения на форумах, статьи о видах ориентации. Наткнулся на десяток тестов на определение бисексуальности (и каждый выдал мне разные результаты). Я читал все, что попадалось, но запутывался все больше, и сама идея поиска ответов на подобные вопросы в интернете показалась мне тупейшей. Мне бы, по-хорошему, сходить к мозгоправу, думал я. Один неизвестный парень писал на форуме, что вообще никогда не испытывал интереса — ни романтического, ни сексуального, вообще никакого — к противоположному полу, и это дало мне какую-то крупицу надежды, потому что, ну, я-то испытывал. Не романтический, конечно. И не только из-за той рыжеволосой из видео. Я завел привычку смотреть порно каждый раз, как возвращался домой с работы, и, что естественно, каждый раз возбуждался и дрочил. И дрочил я на разных — на брюнеток и блондинок, на худых и на толстушек, на светлых и темнокожих. Ну, женщины меня возбуждали в принципе. Еще на работе я стал присматриваться к покупательницам, которые посещали магазин. Раньше я особо их не разглядывал, но теперь во мне проснулся искренний интерес. И, надо сказать, это было хорошим знаком. Потому что раньше девочки меня вообще не интересовали, иногда даже раздражали, особенно шумные и вертлявые, а теперь я раскрыл в себе тот факт, что они мне нравятся. Так в магазин один раз зашла девушка, я ее раньше не видел, но предположил по внешности, что ей лет шестнадцать или семнадцать, соответственно, она, скорее всего, была школьницей и могла быть на год или два старше меня. Она была с подружкой, и они обе показались мне спокойными, то есть, не хихикали противно, не шептались, не цокали и не закатывали глаза, как это делали мои ровесницы. Я подумал, что это потому что они уже взрослые и серьезные. Первая девушка была высокой и стройной, с длинными черными волосами, с ровно подстриженной по линии бровей челкой и милой родинкой над губой. Вторая — ниже, с короткими курчавыми волосами рыжеватого цвета, зеленые линзы в глазах придавали ей сходство с куклой. Они купили тогда по пачке рамена и уселись за стойкой для покупателей, на меня внимания особо не обращали, кроме того, что первая девушка, расплачиваясь, улыбалась мне и разговаривала со мной так, будто флиртовала. Смотрела в глаза, наматывала на палец прядь волос. Потом, пока они сидели за стойкой, а я стоял у кассы и раскладывал там брелки, она то и дело поглядывала на меня, а, когда они уходили, она широко мне улыбнулась, пока ее подруга бесцеремонно хихикала. Я зарделся, хоть и понимал, что она играется и вряд ли я понравился ей на самом деле. В тот же день, ночью, я решил изменить ритуал и представлял ее. Представлял, как она снимает свою футболку, и я трогаю ее грудь, а потом она тянется к моей ширинке, расстегивает ее, проводит ладонью по стволу. Возбудился я мгновенно и с удовольствием снял напряжение. Это было очень хорошо. Во-первых, я убедился, что возбуждаюсь не только на женщин в порно, а на реальных тоже. Во-вторых, я стал больше и больше убеждаться в том, что мысли о моем потенциальном гействе были некоторым помутнением, и я на самом деле…ну, нормальный. Поэтому я списал все свои чувства касательно Амано на ярое восхищение и желание подружиться. Ну, то есть, пытался обмануть себя. И решил, что теперь, когда у меня уже случился хоть какой-то контакт с ним, в новом учебном году я мог бы действительно попробовать сблизиться с ним. Естественно, исключительно по-дружески. Остаток каникул я провел в том же ритме — работа и дом — и, когда они подошли к концу, я уволился. Хаяши выплатил все, что мне причиталось, правда, с самым недовольным видом, но все же сказал на прощание, чтобы на следующих каникул я приходил, если будет нужна работа. К слову, о той махинации с продажей сигарет Амано он так и не спросил, так что это означало, что все прошло гладко. В последний день перед началом учебного года я посетил магазин техники и приобрел телефон — недорогую компактную черную раскладушку от Sony. Так как у меня еще оставались деньги, я купил к ней наушники. Обновке я был рад и не стал скрывать от домашних, на всякий случай сообщил им свой номер телефона, и потом полночи скачивал себе на телефон музыку, которая мне нравилась. Трястись в автобусе под музыку в наушниках по пути в школу оказалось в разы приятнее, чем в полной тишине. Например, утром я по дороге слушал Creep от Radiohead. Начался новый учебный год. Добравшись до школы, я первым делом подошел к Мабучи. Тот рылся в своем шкафчике в поисках учебников и тетрадей. — Неплохо, поновее будет, чем твой дряхлый комп, — усмехнулся он, увидев раскладушку у меня в руке. — Звякни мне, сохраню номер. На колкости Мабучи о моем компьютере я не реагировал. Обменявшись номерами, мы побрели на урок по переполненному учениками коридору. — Людей будто еще больше стало, — проворчал Мабучи. — Ну, как тебе каникулы? — Работал, — ответил я просто. В голову первым пришло самое яркое событие моих каникул — а именно, встреча с Амано — но почему-то мне не хотелось делиться этим с Мабучи. Делиться вообще с кем бы то ни было. Я не хотел, чтобы кто-то знал, что для меня это имеет особенное значение. Когда мы добрались до кабинета, собрался почти весь класс. Учитель еще не пришел. Стоял шум и гам. Одноклассники шумно обсуждали прошедшие каникулы, звучал шелест перелистываемых страниц, звук отодвигаемых стульев. Я бегло прошелся глазами по кабинету, они тут же выцепили из толпы ту самую компашку, расположившуюся на предпоследних партах. Имаи устроился рядом с Курамору, Тачибана был на парту впереди, сидел, повернувшись корпусом к ним. Не хватало только Амано и Сакамото. Меня они пока не заметили, а я не знал, стоит ли мне теперь как-то с ними поздороваться. А если стоит — то как? Кричать через весь кабинет приветствия или махать рукой казалось неуместным. К тому же, я не знал точно, изменило ли что-то та встреча в магазине в их отношении ко мне. Ну, то есть, означало ли это, что они меня заметили и теперь будут как-то обозначать мое присутствие в школе? Или уже давно об этом забыли? Ответ на мой немой вопрос нашелся сразу — в глазах Имаи, который, увидев меня, поднял брови и кивнул. Курамору же сдержанно и даже как-то виновато улыбнулся и помахал мне рукой, я же кивнул и чуть махнул в ответ. А потом я перевел взгляд на Тачибану, и мне вмиг стало неловко. Потому что он повернулся ко мне, и рот его растянулся в широкой ухмылке, а в глазах загорелись совсем невеселые огоньки. Я тут же отвернулся и сел рядом с Мабучи, открыл ученик, старательно делая вид, что занят подготовкой к уроку. Думал, что Тачибана сейчас ко мне подойдет, и уже прокрутил в голове все варианты развития событий: ну, допустим, он может снова залезть в мои вещи, отобрать сумку, например, но сегодня альбом я оставил дома, поэтому особо не переживал. Еще я ведь думал, что буду за спиной слышать смешки, ну, потому что Тачибана наверняка уже растрепал всем о портрете Амано. Но ничего подобного я не заметил, никто из одноклассников, как обычно, на меня внимания не обращал. И Тачибана к началу урока так и не подошел, хоть я и ощущал спиной его взгляд на себе. Постепенно я расслабился и о нем забыл, думал о том, когда же придет Амано. Начался урок, учитель поприветствовал класс и уже записывал на доске тему урока, как в кабинет вошел припозднившийся Сакамото. Извинившись за опоздание, он занял место рядом с Тачибаной, а я, честно говоря, этого не понял, потому что рядом с ним обычно всегда сидел Амано. Но Амано всё не приходил. Внутри меня поднималось беспокойство. Я пытался унять его, думал, что опять, по привычке, накручиваю себя. Думал, может, он заболел или подойдет ко второму уроку, всякое ведь может быть. Но все же меня подспудно беспокоил тот факт, что Сакамото как ни в чем не бывало сел рядом с Тачибаной, будто заранее знал, что Амано не придет. Ко второму уроку, однако, Амано так и не появился, как и до конца дня. Именно поэтому я был в крайне скверном настроении, когда мы с Мабучи после уроков рубились в Street Fighter в одном игровом центре, и почти что с остервенением нажимал на кнопки, неотрывно глядя, как мой Акума в четвертый раз подряд бьет Хибики. — Бля, — протянул Мабучи и пнул коленом автомат, едва на экране отобразилось пиксельное game over. — Заебешь. Я зло ухмыльнулся и потянулся к рядом стоящей банке колы. — Нехуй ворон считать. — Ты че такой злой? — спросил Мабучи, отхлебнув свой спрайт. — Что-то случилось? Я и вправду был загружен. И не только мыслями о том, куда подевался Амано и как мне узнать, что с ним. Несмотря на принятое решение сблизиться с Амано по-дружески, я все еще пытался понять, какого рода чувства испытываю. И, как бы смешно это ни звучало, несмотря на все мои эксперименты на каникулах, не мог с уверенностью утверждать, что я точно не гей. Поделиться ли этим с Мабучи? Мысль казалась рискованной и абсурдной. Дело даже не в том, что я не доверял ему, я знал, что Мабучи не трепло. Но я чувствовал стыд, в первую очередь, перед самим собой. Поэтому решил пойти немного другим путем. — Ну, есть кое-что, — начал я, думая, как лучше подступиться к этому разговору. — Как…Как ты понял, что тебе нравится Нориаки? Мабучи заморгал, а потом, когда до него дошло, хитро улыбнулся. — Ааа, понял, тебе девчонка понравилась? — Ну, не знаю. Не понимаю пока. — Хм, ну… — Мабучи в задумчивости почесал затылок. — Она мне сразу понравилась, как увидел, ну, в началке. — Типа с первого взгляда? — Ага. Как и Амано мне, подумал я, но, конечно, вслух этого не сказал. Мабучи продолжал: — Сначала подумал, что красивая. — При этих словах его щеки слегка порозовели. — А потом понял, что она еще и добрая и милая. Ну и потом типа влюбился. Вот…как-то так. Этого мне было недостаточно, поэтому я спросил как можно более непринужденным тоном, будто интересуюсь, как у него дела: — И как это ощущается? — Блять, ну и вопросы у тебя. — Мабучи казался ну в край смущенным, однако было видно, что ему и самому приятно об этом говорить: — Ну, все время хотел на нее смотреть, да и сейчас тоже. Хочется чаще с ней пересекаться. Не вижу в ней недостатков. Что еще…Ну, сердце бьется…ммм, типа, быстро. — Понятно. Затем повисло молчание. Я уже пожалел, что спросил. Но Мабучи, кажется, ничего не заметил, наверняка ударился в мечты о Нориаки. — Ну? — спросил он после долгой паузы. — Что? — Так ты скажешь, кто она? Я не смог удержаться от смешка. Прыснул, да так, что он почти обиженно надулся. — Киритани, — выпалил я, называя первое пришедшее на ум имя. Глаза Мабучи округлились, а рот раскрылся. — Киритани Асами? Серьезно? — Ага. Я достал из кармана пару монет, чтобы сунуть в прорезь на автомате, спросил Мабучи: — Играть будешь? — Неа. Я заебался тебе продувать. — Ну так выбери хоть раз кого-нибудь, кроме хилого Хибики. — Хибики охуенный. И как давно она тебе нравится? Киритани Асами мне никогда, на самом деле, не нравилась. Ну, то есть, она была симпатичной, конечно, но меня она не интересовала. Так нагло врать, конечно, мне было совестно, особенно доверчивому Мабучи, и тем более впутывать в это Киритани. Но не мог же я сказать ему правду. Поэтому решил, что это будет ложь во благо. — С каникул, — ответил я, придумывая на ходу. — Она заходила в магазин. — Ясно, и что? Вы с ней разговаривали хоть? Ни разу в жизни. — Да особо нет, она купила…ммм, моти и ушла. — И что планируешь делать? Признаешься ей и пригласишь погулять? — Неа, она ни за что не согласится. Да и не нужно. — Тут ты прав, — протянул Мабучи задумчиво. — А так было бы классно. — Что именно? — Ну, они же с Нориаки подруги. Представь, ты бы встречался с Киритани, а я с Нориаки, сходили бы на двойное свидание. На фестиваль, например, Нориаки бы точно подошла юката. При этих словах он мечтательно возвел глаза к небу, а я демонстративно скривился. — Романтик. Самому мне захотелось рассмеяться от того, что я невольно представил Амано в юкате, но затем эта мысль обожгла меня стыдом. На следующий день Амано снова не появился, поэтому, не в силах больше терпеть, я дождался, когда наступит обеденное время, и, набравшись смелости, подошел к столу, за которым сидел Тачибана и остальные. Я нервничал, поэтому сунул руки в карманы и даже как-то сутулился, чтобы быть менее заметным. Имаи и Тачибана о чем-то жарко спорили и не заметили меня, поэтому увидевший меня Курамору пихнул локтем сидящего рядом Имаи. — Привет, — сказал я, глядя преимущественно на Тачибану, пытаясь прочесть в его глазах, что он испытывал по поводу моего внезапного вторжения на их территорию. — Привет, — ответил он несколько удивленно. Что говорить дальше я не придумал, поэтому молчал. Выпалить в лоб вопрос о том, где Амано, казалось диким, но умением заводить разговор я не отличался. Тачибана удивленно вскинул брови. Я сжимал руки в карманах в кулаки, собираясь с мыслями. Я чувствовал, как краснею, и мне даже подумалось, что я мог бы не усугублять и просто уйти, пока не опозорился окончательно. Ситуацию, однако, спас Курамору. — Садись, — добродушно пригласил он и поспешно убрал со стула рядом свой рюкзак, освобождая место. Ничего другого не оставалось, поэтому я уселся рядом с Курамору, так что теперь Тачибана был напротив меня, и наши лица оказались на одном уровне. Повисло неловкое молчание, только Имаи, казалось, и бровью не повел, продолжая методично поглощать свой обед, пялясь в экран своей раскладушки. Сидевший рядом Сакамото не ел, а листал учебник, но отвлекся от него, чтобы понаблюдать за тем, что происходит за столом. — Ну, как дела? — Первым прервал тишину Курамору. — Как прошли каникулы? — Нормально, — быстро ответил я и, набрав в грудь больше воздуха, почти на одном дыхании выпалил: — Я не хотел вас отвлекать. Только хотел спросить, всё ли хорошо с Амано? Снова воцарилось молчание, и я быстро осматривал сидящих, пытаясь понять, о чем они думают. Тачибана все еще выглядел ошарашенным, Курамору и Сакамото удивленно переглянулись, даже Имаи перестал есть и, бросив на меня короткий нечитаемый взгляд, уставился на Тачибану, будто глазами спрашивая скажем ему? Их удивление было мне понятно. Я уже ждал, что сейчас получу в ответ что-нибудь по типу тебе-то что или даже насмешки, но Тачибана вдруг ответил абсолютно спокойно: — Рин заболел. Не знаю, что тогда расстроило меня больше — тот факт, что Амано заболел или то, что Тачибана так буднично назвал его по имени. А потом я вспомнил, что Амано в прошлый раз сам назвал Имаи по имени, и мне стало от этого немного тоскливо — я, если честно, надеялся, что они все, на самом деле, не так уж и близки. Вернее, они все не особо близки Амано. — Что-то серьезное? — осторожно спросил я. В ответ Тачибана звонко рассмеялся, и напряжение за столом словно тут же рассеялось. Имаи снова вернулся к своей еде, потеряв интерес к разговору. — Ой, забей, ничего страшного, — весело произнес Тачибана, неопределенно взмахнув рукой. — Всего лишь руку на каникулах сломал. Вообще-то он может ходить в школу, просто дурака валяет. — Тачи, перелом это серьезно, — возразил Сакамото, глядя на друга с укором. Тачибана закатил глаза. — Не душни, а? Он же не хребет себе сломал, в конце концов. Никто не запрещает ходить в школу с гипсом. Тем более, он левую сломал, так что писать может. Он просто лентяй, валяется дома да диван протирает. Бросил меня и вообще не парится, что я тут один, с вами, придурками. Решил, значит, продлить себе каникулы. — Лучше бы ты себе их продлил, — вставил Имаи, не отрывая взгляда от экрана мобильника. — Пиздишь дохуя. — А ты че… — начал было Тачибана, но Курамору, судя по всему, сильно пнул его ногой под столом, да так, что тот от неожиданности ойкнул. — Помолчите оба, пожалуйста. С Рином все нормально, ну, за исключением перелома, — произнес он, обращаясь ко мне. Тон у него был очень вежливый, будто ему было стыдно за своих друзей. — Он скоро снова начнет ходить в школу. — Понятно. — Я кивнул и собрался вставать, потому, ну, что-то еще спрашивать я не смел. — Что-нибудь передать ему? — спросил Курамору до того, как я успел подняться с места. — Нет, ничего такого, я просто… Приемлемый ответ в голову не пришел, так что я заторопился и поднялся с места. Что я мог сказать? Что беспокоился о нем? Что просто хочу с ним увидеться? Тогда бы Тачибана просто рассмеялся мне в лицо. — Я могу передать, — внезапно сказал Тачибана, пристально глядя на меня, и мне казалось, что в его глазах снова загорелись эти непонятные огоньки. Мне казалось, что он читает мои мысли, оттого хотелось ретироваться как можно скорее. — Я живу в Такэру, дом номер двадцать три, Рин мой сосед. Давай после уроков пойдешь со мной, навестим его? Что-то в тоне Тачибаны, в нажиме, с которым он произнес номер дома, насторожило меня, так что я повертел головой из стороны в сторону, стараясь не показать вида, что меня его слова хоть чуточку смутили. — Да нет, не парься. Это не срочно. И я ушел, обратно, за стол к Мабучи, не дождавшись какого-либо ответа и чувствуя, как спину жжет испытующий взгляд Тачибаны. Меня разрывали противоречивые чувства: с одной стороны, я был уверен, что он встанет в штыки и не станет ничего говорить мне про Амано, скорее даже потребует объяснений, что мне надо от него, а с другой — я приятно удивился тому, что он вел себя вполне дружелюбно. Как и все они. Я не ощущал ни от кого из них враждебности, и тогда у меня даже впервые проскользнула мысль о том, что мы могли бы подружиться. Ну, не только я с Амано, а вообще со всеми. Если они не будут против, конечно. То, что я не мог прочесть во взгляде Тачибаны, конечно, все еще меня мучило. Я не мог понять, зачем он сказал мне номер своего дома, причем сделав на этом такой акцент, и зачем предложил навестить Амано вместе. Я пришел к выводу, что, наверное, дело в том, что Тачибане я не доверял (да и повода доверять ему у меня не было), поэтому я пытался в каждом его слове и каждом жесте прочесть то, что, возможно, вообще не подразумевалось. Одно было хорошо — я узнал, что Амано в относительном порядке. Тачибана, как ни крути, был прав: перелом руки не так серьезен, и школу вполне можно посещать, будучи в гипсе, так что совсем скоро я бы снова его увидел. С ним не случилось ничего страшного, он не перевелся в другую школу, не уехал из Кайто. Завтра или через несколько дней, когда он придет в себя, он снова появится в классе. Снова будет сидеть рядом с Тачибаной, обедать в компании своих друзей, снова станет недосягаемым. Снова не будет обращать на меня никакого внимания. И еще один год я буду смотреть на него издалека, не решаясь подойти и заговорить, боясь мнения Тачибаны или кого бы то ни было. Мысль эта расстраивала, и учитывая склад моего характера и мою нерешительность, она казалась вполне реалистичной. Но что если, думал я, перевалить чашу весов в свою сторону прямо сейчас? Ну, то есть, взять и разорвать привычный сценарий. Не ждать, когда он обратит на меня свое внимание, не ждать удобного случая, а взять все в свои руки. У меня ведь появилась возможность. Я знал название района, номер дома Тачибаны. Точный адрес Амано, конечно, был мне неизвестен, но я бы мог постучаться в любой соседний дом. Если откроет мать или отец, скажу, что решил навестить болеющего одноклассника. Что в этом, в конце концов, такого? Если откроет сам Амано, тогда смогу поговорить с ним сам, без лишних ушей, без надоедливого дружка, крутящегося где-то поблизости. Мысль эта засела в голове, так что до конца занятий я не мог усидеть на месте, поэтому, не выдержав, ушел с последнего урока. Это я посчитал разумным и по той причине, что не столкнусь по пути с Тачибаной, который наверняка после уроков отправится прямиком домой. Перед тем, как поехать в Такэру, я забежал домой, переоделся и оставил там рюкзак, на выходе чуть причесал свои вихры. И уже в автобусе, в котором мне предстояло провести около часа пути, я почувствовал, как внутри что-то шевелится. Казалось, что я совершаю непоправимую глупость. Да так оно и было. Еду через весь город к однокласснику домой, хотя меня там не ждут, хотя я не знаю, как в моему визиту отнесутся. Выставят за дверь? Возмутятся наглости? Или вообще не откроют? Но вместе с этой нервозностью я чувствовал некое воодушевление и даже предвкушение. От собственной дерзости, такой несвойственной мне, хотелось улыбаться во весь рот, смеяться взахлеб. Пока за окном проносились улочки Кайто, я слушал легкую и мелодичную Heaven Knows I’m Miserable Now от недавно открывшейся для меня The Smiths, и, несмотря на подспудную тревогу, весь мир казался мне бесконечно прекрасным.