Рысь в мешке

Включаю подогрев сидений в машине и выхожу в одной рубашке покупать горячий кофе в ближайшем ларьке. — Согрелась? — спрашиваю, когда возвращаюсь с двумя стаканами сомнительного капучино. Протягиваю один Алине, другой Рысику. Сам бы тоже не отказался — замёрз за эти несколько минут на улице, но руки всего две. — Почти… Ш-ш! — ну конечно, кипяток сразу вот так и заливает в рот. Вообще не думает. — Блин! Глаза закатываю. Потом раскатываю и смотрю через зеркало, как Даня на заднем крышечку снимает и дует аккуратно на слабую пенку, что от воздуха совсем растворяется. Тоже на меня в отражении косится… Забрал их из музея, куда группы обоих на какую-то конференцию водили в честь открытия после реставрации одного крыла. Только не сразу забрал — колол индастриал девчонке, мамаша которой про какие-то энергетические точки в ухе полчаса затирала. В печёнках у меня уже эта акупунктура! Про уход ещё столько же потом расспрашивала, вот и задержался. А Алинка, как обычно, отрицает существование прогноза погоды — в свитере да пиджаке, двадцатого, блин, октября. Вся продрогла. Ладно хоть Рысик думать головой умеет: в худи, ветровке и с шарфом огромным в рюкзаке, которым с этим моим чудищем и поделился. А я курткой. С миру по нитке, блять! Холодно самому теперь, но не отбирать же. — Фу-у-унь, ну может поедем? — недовольно спрашивает Алина. — В душ горячий хочу! — Допивай сначала, а то опять всё мне тут обольёшь! — Оно горячее! — Небольшими глотками пей, осторожно, ну что как маленькая? Готовится что-то мне ещё ответить, насупилась уже, как вдруг… — Саш? — тихо зовёт Рысик. И мы синхронно так с Алинкой на него оборачиваемся. Успеваю заметить, что глаза у неё огромные — в ахере, походу, что меня так зовут. А я вроде не первый раз от него слышу, но тоже до сих пор не привык. Даня и сам замирает от нашей реакции. — Да? — отвечаю тихо, прерывая эту до ужаса кинематографичную сцену. Надо будет на видеорегистраторе переслушать. — Я схожу стаканчик выкину? Киваю, на сестру ещё раз смотрю, перед тем как разблокировать двери. — Вы всё-таки встречаетесь! — восклицает она, как только за ним захлопывается. Добавляет не терпящим возражений тоном: — Как минимум спите. — Нет. — отрезаю и смотрю, как к мусорке идёт у скамейки в сквере рядом. Возле ларька почему-то не поставили. Реально же не спим! Точнее, спим, но в самом буквальном смысле: в очень целомудренных объятиях под одним одеялом, без поцелуев и делая вид, что ничего тогда на кухне утром не было. Вторую неделю так, по вторникам, четвергам и пятницам. Провожаем Славика на работу, а потом я либо Даню на учёбу везу, если ему к первой паре, либо он сам домой убегает. После обеда переодически в салоне пересекаемся, куда он решил вернуться и теперь не косячит. И даже я сам будто собраннее стал… Никаких сексов и никакой больше Темы. — Точно спите! — наперекор моим мыслям кидает это чудище. — Ты бы не стал так просто отвечать, «нет», ну чё это такое? Где твоё «Лина, блин, он ребёнок, мне не нравятся дети, ну и что, что ему восемнадцать, он младше тебя, бла-бла-бла»? Мерзко и гнусаво голос мой пародирует, а я кофе её ворую под недовольный возглас. Тянет обратно и реально снова, сука, проливает мне на штанину! — Лина, блин! — бросаю привычно, как и просила. Даня уже обратно идёт. — Успокойся и отстань с вопросами своими тупыми, я устал. — Ага. — хмыкает. — А я согрелась! Заезжаю привычно в родительский двор, высаживаю, отбирая куртку обратно, жду, когда Даня вперёд пересядет. Выезжаю… Куда-то. Недалеко. До тёмной парковки у соседнего дома, потому что хочется выкинуть второй стаканчик тоже, а то бесит, да и опять же потом забуду и психовать буду утром. — Тебя куда везти? — спрашиваю Рысика. В свете выезжающей машины перед нами замечаю засохшую пенку у него на носу, тянусь, чтобы убрать, и вспоминаю, что как раз пятница сегодня. — Ко мне поедешь? Не знаю, откуда взялось это расписание, будто просто тяжелее ему именно в эти дни, устаёт заметно. — Нет… — грустно шепчет. Снимает куртку — подогрев я так и не выключил, жарко теперь. Забираю у него из рук и кидаю назад. — Мне домой надо, Диана завтра в больницу утром, Валера уехал. С Тём-тёмычем буду сидеть. Тём-тёмыч — это мелкий. Племянник его, выходит, Дианин сын. А Валера — её муж, но на самом деле просто сожитель — работает вахтами, какими-то перевозками занимается, поэтому Рысика при любом удобном случае сейчас просят за ребёнком, не посещающим садик по причине сопливости, посмотреть. — В больницу? — спрашиваю, а потом только вспоминаю про её беременность. Наверняка что-то с этим связано… — Да, плановый осмотр какой-то. — подтверждает Даня догадку. — Кстати, будет девочка. Вроде. — Круто. — улыбаюсь. — Мелкому же четыре? Хорошая разница, почти как у меня с этим чудищем. — Угу. — приподнимает уголки губ тоже. А затем опускает обратно: — А у тебя есть пластыри?.. — Опять где-то зацепил? — Нет… Я порезался ещё утром, палец. Болит немного. — В бардачке посмотри, должны быть. Беру стаканчик и другой накопившийся мусор в подставке рядом: фантики от каких-то Алинкиных батончиков достаю, натыкаясь на целый пока что большой чупа-чупс и пару карамелек — вечно её укачивает, маленькие кружочки фольги от блистера своих таблеток для горла собираю… Выхожу к ближайшей урне возле подъезда. А когда возвращаюсь, вижу ещё с улицы замершего взглядом в бардачке Рысика, озадаченное личико которого оттуда и подсвечивается. И вспоминаю то, от чего желание заходить в машину сразу испаряется. А потом растёт. А потом снова испаряется и снова растёт, сука, и так по кругу! Наручники. В бардачке наручники. Не кожаные ремешки, а самые настоящие, металлические, без спасительного рычажка — Саня где-то надыбал, закинул мне вчера, чтоб я дубликат ключа сделал рядом с работой. Нет бы, блять, только ключ и дать! Подхожу, пока совсем от этих качелей в башке не укачало, сажусь… — Дань… — горло прочищаю, потому что как-то… неловко. — Я понимаю, что это выглядит, будто специально… Но если бы я хотел предложить, я бы предложил прямо. Вот пластыри. Тянусь и выуживаю коробочку, протягиваю, но Рысик, как загипнотезированный, всё смотрит на два этих железных браслета, на одном из которых два маленьких блестящих ключика болтается. — А ты… не хочешь? — спрашивает тихо-тихо. Ну не бывает же таких ситуаций… В порно сюжеты правдоподобнее! Но уже выключаю печку под жопой, вспомнив, и протягиваю ладонь: — Давай сюда. Да, могу взять сам. Но хочу, чтобы он их потрогал… Нет, чтобы передал мне, потому что я прошу — ДС какой-то моментально включается, походу, будто подсознание раньше сознания сообразило, что с наручниками просто на физических ощущениях не разгуляешься. Протягивает, как и хочу. Не беру сразу, а медленно закатываю рукава его кофты, пока Рысик послушно держит вытянутые руки перед собой, сжимая два этих кольца. И снова удивляюсь, пока не отключило, как с ним всё органично и просто идёт. Как по маслу. Будто чувствуем интуитивно друг друга, и замечаю каждую эмоцию, каждое микродвижение. Какого хера это только с Темой, блять, работает? — Хочешь сзади или так? — спрашиваю, когда отсоединяю ключики и расстёгиваю браслеты. Если поедем — безопаснее, наверно, спереди… Хотя куда, нахер, ехать в таком состоянии?! Плевать. — Сзади. — отодвигается на самый край и робко поворачивается. Защёлкиваю на обоих запястьях, дёргаю за короткую цепочку… Сидят они свободно — при сильном желании, особенно если чем-нибудь смазать, сможет вытащить ладошки и так, пилить в случае потери ключей ничего не придётся. — Ну как? — спрашиваю, когда садится ровно и двигает руками за спиной. Взгляд всё ещё растерянный, но уже немножко пьяный — не могу определить, в чём это проявляется, просто узнаю. И радуюсь, что от такого взаимодействия его тоже ведёт… — Всё хорошо? — Д-да… — кивает медленно, а затем дёргает руками ещё раз и пытается скинуть с лица волнистую прядь, мотнув головой… А она продолжает лезть в глаза, заставляет щуриться, и столько в этом очаровательной беспомощности, что дыхание перехватывает. Помогаю, убирая за ухо, провожу по щеке. Медленно спускаю взгляд с тёмных бровей на полузакрытые веки, любуюсь, как сквозь реснички зелень проглядывает, россыпь веснушек на порозовевшем носике изучаю. Осматриваю соблазнительно приоткрытые губы, мягкие и влажно поблёскивающие от слюны. Хочется снова запустить туда пальцы, только вот руки не помыты, а кормление микробами даже для БДСМ-а занятие сомнительное… Хотя кто-то ведь и грязные подошвы лижет! Пытаюсь сообразить, что делать дальше, хотя Дане и так уже кайфово — сидит и громко дышит, облизывается. Очень красиво облизывается… Свет бы включить, да место не самое приватное, хоть и край двора возле стройки. Обойдёмся тусклой подсветкой бардачка и далёким белым фонарём за окном. Смотрю вокруг, чтоб отвлечься и… Интересная приходит идея, чем занять этот маленький ротик. Вспоминаю про чупа-чупс. Неделю уже тут валяется, вряд ли же сестра вспомнит? Даже если вспомнит, скажу, что самому пососать захотелось… — Рысь? — беру эту конфетку, зажимая меж двух пальцев палочку. Медленно переводит взгляд, когда показываю, раскрывает шире глаза и жадно сглатывает. — Хочешь? Кивает, а я уверен, что пугающе хищно улыбаюсь, пока распечатываю эту сложнораспечатываемую, сука, сладость. Рысик неотрывно за этим следит, и, когда обнажаю жёлто-розовый карамельный шарик, не протягиваю к его лицу, а отвожу ниже и дальше. Дальше, останавливая руку меж своих бёдер. — Давай. — говорю, хотя понимает и без слов — уже неуверенно подаётся вперёд. — Оближи. Наклоняется, мазнув по моему лицу поплывшим взглядом, пытается удерживать равновесие… Проводит по конфетке языком и обхватывает губами. Мой собственный стояк, возникший от одной только идеи, от самого этого зрелища уже ноет в джинсах, но Рысика не отвлекает — под рубашкой не видно. И заранее пытаюсь придумать этим киселём из мозгов в черепушке, как всё это вовремя и плавно прекратить. Не ждать же, пока он целиком всё до палочки дососёт. И ему в таком положении долго неудобно, и у меня, блять, яйца лопнут от этой имитации минета… Жду пару минут и останавливаю: — Всё, хватит… Поднимайся. Глажу по волосам, за них же очень осторожно оттягивая. И вот сейчас он правда кайфует от этого, как надо — тихо стонет, глядит исподлобья, прикрывает медленно глазки. Цепляю крепче, поднимая за пряди в руке до конца, и не отпускаю. Так и держу, пока облизываю чупа-чупс сам под едва-едва уже осмысленным взглядом и тяну обратно к его губам. Дразню, останавливая в паре сантиметров, так, чтобы дотянулся только кончиком языка, затем позволяю обхватить полностью, но тут же снова забираю в рот себе. Повторяю ещё раз, натягивая волосы сильнее и чуть запрокидывая его голову… Играюсь, прокручивая сладость на чужом языке, толкаю за щеку, снова отбираю, чтоб слизать чужие слюни с каким-то фруктовый вкусом… Провожу и стучу по его губам, размазывая, делая их липкими, двигаю туда-сюда, заставляю облизывать и обсасывать снова и снова. Прихожу в себя, когда обнаруживаю, что дал ему обхватить карамельный шарик наполовину, отведя палочку к щеке, и провожу по виднеющейся части языком сам… Мысль, что мы целуемся, сука, теперь через чупа-чупс, внезапно отрезвляет своей забавностью. А затем и дикостью — нахера я через Тему сюда лезу, если он не хочет?! Торможу, оставляя уже в два раза уменьшившийся чупа-чупс во рту Рысика, и вновь убираю лишние волнистые прядки с его лба: — Теперь поедем. — глажу по плечу, чтоб обратить побольше внимания. Удивлённо-вопросительно смотрит, пока я пристёгиваюсь, не отводя взгляда. Подтверждаю, что игра не закончилась: — Да, прямо так. Захочешь остановиться — просто выплёвывай эту штуку и говори. Хорошо? Очень долго соображает, но кивает, а я не выдерживаю — тащу конфетку из его губ в свои ещё последний раз.

***

— «Тему хочу» Смотрю на сообщение и прикусываю зубную щётку во рту. Тему? Интересный, блин. Прямо вот сейчас? Морщусь — мятная паста язык щиплет, и только начинаю печатать, как приходит следующее: — «Свозить В батутный центр» Сука. Зумеры, блин, не умеют в одно сообщение мысли укладывать? И про букву «Ё» хоть иногда вспоминать. И похер, что мне двадцать четыре всего, сам к ним отношусь и пишу, как попало. Нехер пугать! А батуты прикольно, наверно. Никогда не был. Сплёвываю и отвечаю.

— «круто»

      

Рот полощу и тру лицо с какой-то пенкой, которую сестра подарила. Честно — разницы между ней и умыванием просто водой не вижу. Моей нормально-жирно-сухой коже похер, или на какие там типы это дело делится… Ни жарко, ни холодно. — «Поехали С нами» Зовёт. Удивляюсь сначала, а через секунду готов уже с радостью согласиться, но вспоминаю, что надо там арендодателю… А не надо, плевать. Лера сама разберётся.

— «поехали, только я без машины сегодня»

      

Помыл прямо как проснулся и в сервис отвёз, только после обеда теперь забрать можно… Волосы быстро сушу, собираюсь. Лере тоже пишу, чтобы Игоря Леонидыча встретила и все документы нашла для продления. — «Правда Поедешь?» Ну ладно хоть в жизни так не разговаривают… Обрывками этими. Хотя не, Алинка точно иногда по слову в минуту выдаёт, когда залипнет куда-нибудь. Пишу, пока одеваюсь «да» и «приеду к тебе», смотрю, какой к ним транспорт идёт… Тепло так на душе, даже радостно: что-то явно сдвинулось у нас вчера после этого чупа-чупса. Обнимал его полчаса, наверно, когда доехали, прямо в наручниках. И ещё столько же, когда снял. Болтали о чём-то, про учёбу мне рассказывал, про подкасты о режиссуре, которые начал слушать в дороге… Приятно посидели и договорились погулять в абстрактное «на неделе». И вот спросил его про самочувствие сейчас и про планы, а он зовёт. Ну, от недели так-то два дня и осталось, всё правильно… Но идиотская улыбка с лица так и не сходит. Ни пока собираюсь, ни пока спускаюсь… Даже когда выхожу из дома в слякотную серость. По солнцу не скучаю — оно для меня все девять месяцев, кроме лета, выглядит странной насмешкой природы, бесполезной светящейся херовиной, которая грязные, а ещё хуже — снежные улицы подсвечивает, режет глаза, но тепла никого не даёт. Лучше бы витамин Д с какими-нибудь осадками в организм поступал… И эйфоретиков бы туда ещё бахнули, чтоб полегче было выживать. Вижу ребёнка во дворе, что по лужам в сапогах резиновых хлюпает и давит утонувшие серобуромалиновые листья в грязи… Думаю, что так же хочу, и понимаю, что Тёмку мелкого тоже увижу. С соплями. Как себя с детьми вести — вообще без понятия. У меня никаких племянников пока нет… И надеюсь не скоро будут! Зная Алинку, мы их с Гошей вдвоём будем воспитывать, пока она там по стране катается, а то и за пределы свалит — мало ли, как там это чудище накроет… Если бы из меня ребёнок вышел, я бы девять месяцев на курорте валялся, чтоб отобранные беременностью восполнить. Доезжаю быстро на автобусе, разглядывая грустные улицы сквозь засохшие капли грязи на окне, выхожу, пишу Рысику и через небольшой парк шуршу в сторону нужного дома. Тут вообще, что ли, ни разу листья не сгребали? Заворачиваю во двор, а они уже у подъезда стоят, смешные такие гномы. Мелкий и совсем мелкий. Даня в куртке привычной тёмно-синей и капюшоне от худи. Тёма в такой же одежде, только маленькой и поярче — четыре уже, всё-таки. Почти взрослый. — Привет… — тяну руку сначала первому моему котёнку, потом на корточки опускаюсь и второму тоже жму, а он и отвечает, уверенный и важный, смотрит на меня большими, как пуговицы, карими глазами. — И тебе привет. — Здластвуте! — пищит и за Даню прячется. Всё, закончилась смелость… У меня, кстати, тоже. Не представляю, что там дальше с такими делать. — Тём-тёмыч, не стесняйся… — Рысик поднимает ребёнка и ставит на край скамейки. — Это Саша, мой… друг. — Ага… — чуть наклоняюсь к круглому румяному лицу снова, а он шмыгает. У детей до скольки-то лет насморк — хроническое состояние? — Друг. Мы куда сейчас поедем? — На батуты-ы-ы?.. — тянет неуверенно. Киваю и стараюсь как можно дружелюбнее улыбнуться, а он в ответ свои маленькие молочные зубки скалит и прыгать начинает. — Ула-а-а! Ба-ту-ты! Ба-ту-ты! Ба… Ловлю его вместе с Даней, когда промахивается и одну ногу мимо скамейки ставит. Чудной такой. Шумный. — Пойдём? — Рысик спрашивает и за руку этого Тём-тёмыча берёт. — Надо до двенадцати успеть, там для них какие-то аниматоры… А потом с двух до трёх перерыв. — Пол-одиннадцатого только, успеем. Едем вместе в автобусе, где вынуждены на разные места сесть — я впереди у окна, Даня сзади у прохода. Мелкий с ним сначала сидит, а потом ко мне отправляется неуверенно, чтоб смотреть, и не знает, как через тучную женщину рядом со мной протиснуться. Помогаю ему и на коленки беру. — А у автобуса есть плопеллел? — водит по стеклу пальчиком. — Нет, такое пока не изобрели. — отвечаю, усаживая поудобнее. Пахнет он, как все дети, чем-то сладко-молочным. И солёным… Соплями, походу. — А почему он шумит? — Это двигатель. Как у машин. — А-а-а… У меня есть машина! Своя! Только я не могу показать — она в садике… — Прямо своя? — удивляюсь, надеюсь, не очень наигранно. Бред, что дети не распознает ложную заинтересованность — я-то помню, как бабкины подружки со мной, как с отсталым, разговаривали, лишь бы от скамейки не уходил. — Какая? Рассказывает без умолку, женщина рядом на него лыбится. Да и я тоже. Маленький такой человек, для которого игрушки и птицы за окном сейчас фундаментальные составляющие жизни. Поход на батуты, наверно, вообще охереть событие, такое даже для меня за рамки рутины выбивается… Вывожу его из автобуса, помогаю спуститься. Рысик догоняет, с другой стороны его берёт, и Тём-тёмыч на наших руках подтянуться пытается… Поднимаем выше, чтоб от земли оторвался, хихикает звонко и издаёт гудящие самолётные звуки, а мы переглядываемся. Приходим и узнаем сначала, какие там мероприятия для тех, кому от ноля до двенадцати, покупаем билетики, а затем скачем прямо все втроём: мелкие весело, я — с опаской, что либо меня не выдержит, либо башкой что-нибудь прошибу. В кубиках этих мягких лазаем, где глубина мне по колено, чтоб мелкого с горки ловить, и даже успеваю, пока тот на неё карабкется, схватить Рысика за ногу и уронить. Реально прикольно… Детей других много, но в основном дошкольники с бдящими из огороженного фудкорта на втором этаже мамашами. Ну и пара подростков ещё, которые, походу, пофоткаться пришли — цифровая видимость веселья им важнее его реального. — Может пожрём тоже? — спрашиваю, когда в стороне уже стоим и следим, чтобы на лежащего звездочкой посреди батута Тёмку никто не прыгнул. Кайфово ему на этих волнах. — Или скоро уже? Скоро всех пиздюков можно будет аниматорам сплавить на какую-то развлекаловку с призами аж на сорок минут. Даня на время смотрит: — Семь минут осталось… Терпеливо дожидаемся, на ровную непружинящую поверхность Тём-тёмыча спускаем, где он прыгать по инерции продолжает, и отдаём его приветливой женщине в костюме осьминога. С ней там русалка ещё какая-то и парнишка-пират, но оба в стороне не очень заинтересованно стоят и видно, что студенты рандомные на подработке. — Столик в углу свободный, туда пойдём? — касаюсь Рысика плечом. Он внимательно так на меня смотрит, на губы, облизывается. Ага, я тоже хочу ещё чупа-чупсов, но тут вокруг куча очень любопытных женщин, которые успевают за всем следить и даже без всяких подозрительных телодвижений нас каждые пару минут сканируют. — Дань? — Да, пойдём. И только делает шаг, как снова замирает… Разворачивается озадаченно, смотрит на меня, втягивая носом воздух. Не догоняю, что случилось, а потом вдруг вижу: из левой ноздри красная капелька медленно показывается, ползёт к губе. Сука, опять… Тут же ориентируюсь и тяну из кармана влажные салфетки, радуясь, что Алинка мне втюхала эту милипизерную пачку, которую просто в штанах носить можно. Протягиваю одну, пока Даня растерянно щупает кровавую струйку и смотрит на пальцы, и ищу взглядом туалет. Поднимаемся вместе. И, когда заходим, ловлю очередное дежавю: вновь стоим напротив большого круглого зеркала, Рысик зажимает нос, а я херею от разницы размеров, которую от своего лица уже совсем перестал замечать — как-то на второй план отошло. Сзади белая плитка с вкраплениями цветных квадратиков, под зеркалом тумба с умывальниками лесенкой, чтоб детям всех размеров удобно было… — Бежит ещё? — рассматриваю немного погодя, подкрадываясь ближе. Заглядываю в личико, чуть наклонившись, и Рысик отрывает салфетку от носа. Осторожно вдыхает на пробу… Вроде ничего не хлюпает. — Всё, кажется… — трогает моментально подсохшие разводы над губой и ищет глазами мусорку, а я тут же забираю грязную салфетку сам, кладу возле раковины и выуживаю чистую. Приподнимаю неловко-осторожным движениями его мордочку, как бы спрашивая разрешения, и стираю всё сам — и следы под носом, и кровавую каёмку с маленькой ноздри. Чуть морщится и щурит зелёные глаза, но улыбается: — Спасибо. — На здоровье. — улыбаюсь в ответ и дотрагиваюсь свободной рукой до его щеки. — Всё в порядке? — Да. Проводит языком по губам и снова впивается взглядом в мои… А я так залипаю, что вздрагиваю, когда он вдобавок сам обнимает меня за талию. Робко так, просто руки на бока кладёт, даже не сжимая. И уже понимаю, что произойдёт дальше, но собственная ладонь на его лице, какого-то хера, подрагивает, глаза от волнения бегают, а сердце разгоняется куда-то и вот-вот убежит. — Я тебя поцелую? — уточняю от нервов, будто бы сомневаюсь. Конечно, сука, поцелую, как его сейчас не поцеловать, когда слопать целиком хочется? Облизать с ног до головы и обсуждать что-нибудь незначительное, типа последних просмотренных видосов, часов двенадцать с перерывами на совместные перекусы. Забирать и отвозить домой после учёбы, незаметно касаться рук в салоне, гулять вот так вместе с его мелким и записать к какому-нибудь врачу, чтоб починили этот маленький веснушчатый носик. Носик, которого и касаюсь губами, когда вижу долгожданный кивок. Затем целую розовые щёки по очереди, ниже, втягивая запах ароматизатора салфеток… Дыхание ощущается слишком горячим и дрожит от накативших эмоций, когда припадаю к губам, а Даня обхватывает мою сухую нижнюю и отвечает. Так нежно отвечает, что внутри что-то горит, но продолжается это недолго — замирает через пару движений с приоткрытым ртом, расслабляется, позволяя мне двигаться самому. Целую медленно, неглубоко, отрываясь с влажными чмокающими звуками, которые в тишине воспринимаются особенно остро, делают происходящее таким живым и реальным, что хочется это как-то сохранить. — Рысь… — шепчу прямо в губы, боясь отлипнуть даже на пару сантиметров. — Давай не будем сейчас делать вид, что ничего не было? — Не знаю… — тихо отвечает. — Я… Дверь открывается и мигом отлетаем друг от друга, когда забегает тот парнишка в костюме пирата. Выходим и молча занимаем столик в углу, где Рысик сразу прячется за цветастым меню.

***

— Саша!!! Смотри! — подпрыгивает Тёма в подъезде, и громким эхом каждое слово там внутри разносится. Я снаружи на крыльце стою, а Даня где-то между — дверь железную держит, мне руку жмёт уже минуты две. — Смотли! Пузыри мыльные снова пускает, которые ему в качестве какого-то приза вручили. И раскраску ещё с морскими зверями — в чём там связь-то, блин, вообще с батутами у этой тематики? — Большой сможешь надуть? — спрашиваю, чтоб отвлечь и ещё тут потоптаться. — Как я? — Не знаю! — точно Данин родственник. — Попр-р-робую! — О, совсем хорошо получилось! — по голове его треплю сквозь капюшон и шапку. Всю дорогу учил «Р» выговаривать. К Рысику поворачиваюсь: — Дань, за логопедические услуги с тебя ужин. Ненавязчиво так зову на свидание. А он и соглашается: — Ладно… А когда? — Когда хочешь? — Не знаю… Можно сегодня? Даже торможу немного. Суббота вроде, внеплановая будет ночёвка. Со мной расставаться не хочет или домой не хочет? Может, поговорить наконец надумал? — Хорошо, я тачку заберу и за тобой приеду… — соглашаюсь, но решаю уточнить, хотя почти уверен: — Останешься потом? — Да. Выдыхаю и улыбаюсь. — Договорились. Пока, Тёмыч. — мелкому тоже руку жму, а он меня обнимает. Не меня, точнее, ноги мои, и штанины теперь в соплях. Провожаю, стоя в проёме, рукой машу, пока за поворотом к лифту не скрываются. И только отхожу, как замечаю бегущую с пакетами девушку. Успеваю поймать закрывающуюся дверь обратно. — Спасибо! — благодарит, запыхавшись. И что-то в ней мелькает знакомое… Перебираю в голове одноклассниц своих, одногруппниц, пытаюсь уцепиться. Губы тонкие, нос с небольшой горбинкой… Глаза зелёные! Рысьи. — Давайте, я вам помогу… — предлагаю неловко, а она отнекивается сначала, но передаёт мне пакеты. Тяжёлые. Можно такое вообще таскать беременным? По ней и не видно пока, что в положении, в верхней одежде особенно. — Вы ведь Диана? — Да… — смотрит, прищурившись, и будто тоже узнаёт, потому как спрашивает не слишком удивлённо, будто в курсе уже, что отвечу: — А вы?.. — Я Данин друг. — улыбаюсь и пожимаю плечами, типа, ничего особенного. — Он звал сегодня погулять, вот, сходили… С Тёмой. Я проводил, мне тут по пути. — А вы… Ты с ним учишься? — Спрашивает, когда в лифт зачем-то за ней захожу. Мог ведь просто сумки отдать… — Сестра с ним учится. — реально же учится, на одном направлении. А вот про Саню решаю не конкретизировать: — Ну и ещё есть общие знакомые… — А-а-а, всё понятно. Это у тебя он ночует? Саша? — Саша. — решаю не исправлять. Буду без пояснений всем новым знакомым говорить, что так меня могут звать только Рысины. — У меня, да. Он говорил? — Ой, скажет он… — задумчиво так отмахивается и взглядом меня окидывает. — Сама догадалась, что это ты, хоть в лицо теперь знаю. На чай зайдёшь? Хочу отказаться, но… Почему бы и не зайти? Даня, правда, охереет, наверно. А эта подозрительная женщина явно что-то знает, решаю спросить: — Вы ведь не просто из вежливости зовёте? — Нет, хочу тебя получше узнать. Можно на «ты», тебе же явно больше двадцати. — улыбается Диана. А мне как-то от этого не по себе. — Интересно же, в кого братик такой по уши влюблённый ходит, что даже предложил мне дочь, — кивает на свой живот, — Сашей назвать. Воздухом давлюсь и бросаю взгляд в заляпанное какое-то и расписанное маркерными тегами зеркало. Вот это рожа у меня… Не знал, что глаза настолько без посторонней помощи открываются. — Влюблённый? — может прокатит под дурочка покосить?.. — Ну я ж не слепая. — разводит руками. Не прокатит. — Да даже если б по нему не заметила, что совсем последнее время невменько… Он знаешь какой радостный от тебя приходит, я диву даюсь! Фотки твои листал как-то на кухне ночью. Случайно увидела, подошла, и сразу спрятал. Тут дураку понятно. Перевариваю с трудом и решаюсь задать вопрос уже после пиликанья лифта: — И ты не против? — А чё ж я сделаю?.. — пожимает плечами. — И без того не очень ладим, а так хоть про тебя рассказывает, про салон твой. Мне с мужиками не сильно везёт, пусть хоть ему… Обидишь — прирежу. С такой прямо добродушной улыбочкой это произносит, что холодею, хотя у меня в отношении Рысика примерно та же философия. — Я стараюсь не обидеть… — сглатываю. И признаюсь, выходя: — Но не понимаю, чего он хочет, а что ему нужно. — Да ты ему нужен, видишь же. — Вижу. Но жду, когда сам скажет. — Господи, скажет он, ага! Так до пенсии прождёшь! Его везде надо подпинывать. Хватай сам, пусть все шишки набьёт, пока молодой. Быстрее за ум возьмётся. — Я хочу постараться не стать для него шишкой. Девушка сразу перестаёт улыбаться, не ожидая, походу, от меня серьёзных намерений. Сканирует каким-то изучающим взглядом под звуки закрывающегося за нашими спинами лифта, проходит, останавливается перед дверью и глаза вытирает. Только хочу спросить, всё ли в порядке… — Прости, гормоны у меня бешеные. — ключ достаёт, а затем сразу убирает обратно и тянет незапертую дверь. — Со всего реву, а не верила ещё, что так будет! Улыбаюсь неловко, когда она пропускает вперёд, вхожу, разуваюсь на полосатом коврике и тащу пакеты сразу по интуиции в сторону кухни. Там с Даней и сталкиваюсь. — А… — замирает с кружкой в руках и своими зелёными хлопает. Хмурится потом. — Ты… — Познакомился с твоей сестрой. — кладу пальцы поверх его, а то уронит ещё. Впечатлительный. — Она на чай позвала… — А… — Поговорили чуть-чуть. — О чём? Застывает совсем, еле стоит. — Так, не нервничай. — забираю кружку из его рук совсем от греха подальше. — Обо всём понемножку. И она про тебя и меня… в курсе. — Что?! Бледнеет сразу. Говорю же, блин, не нервничай! Усаживаю на табурет и сам кнопкой на чайнике красивом прозрачном щёлкаю. Тём-тёмыч прибегает в одних колготах и худи своём маленьком, с мыльными пузырями и раскраской в руках — мамке хвастаться, похоже, собрался. Видит меня и замирает, как оленёнок. — Мама! — кричит в коридор. — Саша плишёл!!! Это Данин др-р-руг! Я тоже под эти вопли на табуретку сажусь. — Не кричи, солнышко. — Диана прибегает следом и обводит нас взглядом, завязывая тёмно-синий халат-кимоно. — Ты когда это так р-р-рыкать научился? — Сегодня! Меня Саша научил! Знаешь мы куда ходили? Знаешь? Мне пузыр-р-ри подалили! Девушка улыбается, кофту с него стаскивает, поглядывая на нас всех по-очереди. — И куда же вы ходили? — спрашивает и, пока мелкий прыгает за ней по пятам и рассказывает про батуты, начинает выкладывать продукты, реагируя всякими «ого» и «ничего себе» на особенно невероятные для ребёнка детали. Поворачивается к Рысику: — Даня, ты не голодный? — Нет… — опасливо выдыхает. Белый как мел и неподвижный. — Мы поели. — Да, мы ели сыр-р-рники! — вспоминает это чудо неугомонное. — С пловидом! — С повидлом. — поправляет Диана. — Орешки со сгущёнкой будете? — Я просто чай буду… — не отводя внимательного взгляда от сестры говорит Даня. Хмурится так, будто подвоха ждёт. А я вроде не знаю, что у них тут за закрытыми дверями творится, но почему-то уверен, что она его не съест. Давно о его ориентации, походу, знает, если по реакции судить… — Саша? — спрашивает она уже меня. — Буду. — отвлекаюсь от раздумий. — Я бы и посерьёзнее что-то пожевать не отказался. — Ну наконец-то нормальный едок в семье! Борща сейчас тебе положу! Хмыкаю, а у Дани глаза на лоб лезут. Да, быстро меня в семью приняли, я тоже удивлён. Осматриваюсь… Кухня милая. Не очень новый гарнитур из тех, где винтажные окошки на шкафчиках с волнистым стеклом, но зато новая техника. У меня дома наоборот. А борщ даже разогретый из холодильника какой-то невероятно ароматный, на бабушкин похож. Мать такой готовить не умела, а у нас с Алинкой вообще какая-то кислятина оранжевая по всем рецептам вечно выходит… Хлебаю уверенно ложкой, Диана очень по-беременному морскую капусту из лоточка ест, а Тёма и Даня орешки в рот закидывают. Хотя закидывает только мелкий, как хомяк их за щёки прячет и не может нормально прожевать, а Рысик откусывает по-немногу и стол взглядом сверлит. — Очень вкусно, спасибо. — последнюю ложку вычерпываю. Диана довольно подбородок поднимает, и решаю поинтересоваться: — Ты что туда добавляешь, что он так пахнет аппетитно? Рысик аж жевать перестаёт от того, что мы уже и на «ты» перешли. Поднимает личико. — Секретный ингредиент! — хитро стреляет девушка глазами. А я тарелку сразу решаю за собой помыть. — Начинается на «ба», оканчивается на «зилик». — Базилик! — восклицает Тёма. — Пр-р-равильно? — Правильно… — смеётся Диана. Про Даню снова вспоминает, начинает ему что-то говорить, но не разбираю из-за шума воды и не вижу их — спиной стою. Слышу только, когда заканчиваю: — Валерке конечно не скажу, знаешь ведь, какой он… Рысик от её слов выглядит заметно расслабленнее, понял, судя по всему, что убивать его никто не собирается. — Куда поставить? — спрашиваю про тарелку. Все на меня оборачиваются. — Оставь рядом, я потом уберу. Чай остыл уже наверно, сейчас долью тебе… — Я Даню заберу сегодня? — вдруг им ещё поговорить надо? И к нему самому поворачиваюсь: — Или ты не хочешь уже? — Хочу. — Сами решайте. — Диана подливает из чайника Тёме в пластмассовую кружку с какими-то динозаврами. — Ты далеко живёшь? — Порядочно, но я на машине. — вытираю руки. — Только её тоже надо забрать ещё… Но это рядом тут, в двух остановках. — Сразу вместе пойдёте? — Дань, как хочешь? — киваю ему, задумчивому. Всё равно сомневаюсь, стоит ли его сейчас оставлять. — Подождёшь здесь? — Не знаю… — наконец-то не напуганная интонация, а то сам не свой. — Подожду. — Я пойду тогда. — убираю за собой кружку тоже, а мелкий меня за штанину тянет, роняя со стола раскраску. Сонный уже, батарейка села. Поднимаю и возвращаю: — Пока, Тём-тёмыч… Покажешь потом, как раскрасил? — Да… Пока, Саш-ш-ша… Шипеть что-то начинает. С этой-то буквой всё хорошо, вроде… — Не поднимешься больше? — Диана спрашивает. — Орешков потом передать с собой? — Если Даня захочет, я сладкое не очень… Не поднимусь, наверно. Рад был познакомиться. — А я-то как рада! Такого жениха братец отхватил… Вижу, как Даня голову на стол роняет и ржу, удаляясь в прихожую. Приятная семейка. Ну… По крайней мере на лаванде и магнитиках никто не помешан. И тараканы у всех интересные… А на улице уже темно и снова тихо, даже мысли в башке громкими кажутся. Отвык я, походу, от таких посиделок — за три года после переезда родителей ни разу не было ничего такого семейного. Алинка и Саня с Гошей конечно вполне себе родня, но атмосферу подобных застолий не передают. Пока до остановки иду, замечаю, что воздух уже как-то странно пахнет… Уже даже не по-осеннему, но и не безжизненным холодом ещё. Деревья почти все лысые, а на редких исключениях листья висят унылой гирляндой — засохшие и свернувшиеся. Фонари только рыжеватые радуют. Реально в тропики бы… Тачку быстро забираю и от всех предложений дополнительных отказываюсь, обратно доезжаю за считанные минуты. Пишу Рысику, чтоб спускался, а сам собираюсь с духом… Истерики ждать? Или закроется снова наоборот… Садится молча. Пакет мне протягивает молча, не понимаю сначала, с чем, а потом распознаю орешки. В рюкзак бы свой синий положил, мне-то куда их тут, блин? Кидаю на заднее и не выдерживаю этой тишины: — Ты как? — Не знаю… — Сильно распереживался? — Она… — начинает говорить, и вижу, как ручки опять подрагивают. А у меня глаз начинает. — Она сказала, что ты выглядишь порядочным, и что видно, что ты меня… Любишь. — Хороший вердикт. — киваю. — Есть какое-то «но»? — Но потом добавила, что все на первый взгляд такие, что она не разбирается и мне надо на себя полагаться. — Это тоже правильно, по крайней мере, честно. А у неё… Прости, если это личный внутресемейный вопрос, но у неё какой-то очень неудачный опыт был? — Да… — вздыхает и думает, рассказывать или нет. Решается. — Она пять лет назад встречалась с парнем… Долго, с первого курса, вроде. Но он её бросил, когда узнал, что переедет она к нему с «прицепом». Со мной. И… они в тот день вместе были где-то… На тусовке какой-то, чей-то ДР или вроде того. Она из-за этого всего напилась, и к ней полез какой-то тип из их общей компании… — морщусь, понимая к чему он ведёт. — Она сопротивлялась, тот её парень всё видел, но мимо прошёл. Ну и… Так Тёма и появился. — Пиздец. — реагирую сразу вслух, тяжело такое удержать. — А Валера? — С Валерой они два года назад познакомились. Съехались почти сразу, но он… Не знаю. Будто бы просто для галочки. Она в курсе, что он в своих разъездах ей изменяет, но закрывает глаза. Охереть, как-то я… не готов был к такому и слов не нахожу. Но зато очередной пазл, щёлкнув, складывается: — Дань… — нащупываю его руку, хватаю и мну. — Ты себя в этом винишь? — Я… Если бы она меня не взяла, то была бы… Без меня было бы лучше. Вот откуда ноги растут. Реально оно, блять, нужное нащупал. — Это её выбор, котёнок. — глажу снова волнистые волосы, успокаивая. — Не твой. И она точно не жалеет, это видно. — Не знаю… — молчим несколько минут, а затем жмётся ко мне ближе и шепчет куда-то в куртку: — А ты правда любишь? Ну, в смысле… Не догоняю сначала… А потом просто обхватываю его за щёки с обеих сторон и резче, чем надо, отрываю от своего плеча: — Ты, блин!.. — прямо задыхаюсь от возмущения, ну сука, как вообще эта головушка у него работает? — Даня! А на что это, блять, по-твоему, похоже?! Я тебя обнимаю, целую и спать забираю в одной кровати, переживаю постоянно… И не ебу уже, как извернуться, чтобы бы ты со мной об этом поговорил! И ты просто так вот сейчас, нахуй, спрашиваешь?! — Прости… — шепчет, и глаза снова мокрые. Сука! Зря я так разошёлся, хоть и легче стало. Можно же было постараться хотя бы не орать… Опускаю руки ему на плечи, тяну ближе и ушка его губами касаюсь. А он опять нагло сбегает с темы, шмыгая: — Мелкий спрашивал, когда ты вернёшься. Он, по-моему, решил, что ты будешь с нами жить. — Я не против приходить почаще. Он милый. — Ты тоже с ним милый. — поднимает глаза. — Я не думал, что тебе дети так нравятся. — Да хер знает, нравятся ли… Он первый ребёнок в моём осознанном возрасте, с которым я говорил. И жуткий он настолько же, насколько милый. — Он правда очень жуткий, особенно когда лунатит. — Они ещё и лунатят?