Рысь в мешке

— Нет, я его звала! Но он… — Алина ни с того ни с сего замолкает и прикрывает рот рукой с маленькими блестящими ноготками, глядит неотрывно за моё плечо. Идёт уже, что ли? Оборачиваюсь… Ага, реально идёт! С чемоданом, бороды из-за букета розовых пионов не видно, только широкие брови да синие глаза за стеклами очков. — Г-о-ош-а-а-а-а! Как сирена верещит, и весь ресторанчик — благо, что полупустой — на нас оборачивается: официант аж подпрыгивает вместе с тарелками на подносе и крошками на тарелках. Ну и пусть. Смеюсь только, ведь эта оглушительница такая довольная, будто не два месяца нашего товарища не было, а два года. Вскакивает и на шее Гошиной тут же виснет. Определённо стоило выйти из дома ради этого сюрприза… Хотя хер знает, сюрприза ли — она явно что-то заподозрила уже на моменте, когда я сам в ливень заехать пожрать предложил, и догадалась, походу, когда мы свернули не в пиццерию или фастфуд, а сюда. — Привет. — я тоже с улыбкой приятелю киваю. Разглядываю его: деловой такой, в рубашке светло-голубой под распахнутым стёганым бомбером, оправу сменил на округлую и полупрозрачную, будто похудел даже. Но лицо не изменилось — широкий красный нос, короткая борода, без которой уже не помню, как выглядит, и на фотках старых не признаю… Тоже обнял бы, да вставать не хочется — просто долго и радостно руку жму. — Как долетел? — С приключениями… — снимает с себя Алинку сначала, потом рюкзак. Садится и принимается доставать какие-то вещи, отодвигая наши тарелочки с остатками съеденных в ожидании десертов. — Но сначала подарки. Выуживает какие-то безделушки, которые сестра явно сама выпрашивала — немножко косметики, бижутерии, какая-то книжка. А потом красную бархатную коробочку достаёт. Сестра замирает с открытой очень маленькой палеткой то ли теней, то ли для лица чего-то блестящего, а у меня глаз подрагивать начинает, пока парень медленно открывает и демонстрирует… Браслет. Просто браслет, сука, выдыхаем. Белое золото с парой каких-то финтифлюшек нацепленных — шармов, вроде. — Напугал, блин! — Алинка отвисает. Заливисто смеётся, толкая Гошу в плечо, смотрит долго-долго на это украшение, целует парня в щёку, снова смотрит, снова целует, а потом достаёт цепочку, вручает почему-то мне и протягивает ручку. С мучениями застёгиваю маленький замочек на её запястье. — Мы же договаривались — до конца учёбы никаких предложений. — добродушно пожимает Гоша плечами, выискивая в чемодане презенты теперь для меня. А меня вот эта вот их осознанность в данном вопросе очень радует, хоть большого значения браку и не придаю — ошибок или детей наделать и без него можно… Хотя желание породниться растёт, когда на стол передо мной встаёт разноцветная бутылка крафтового венского пива, ещё одна такая же за ней следом, а затем банка кофе… И всё. Никаких магнитиков и конфет с Моцартом, сам расцеловал бы! Как зятя. — Вот, Сок. Не болей. — Охереть, спасибо, — разглядываю и складываю всё это добро в свой рюкзак. Хмурюсь в сторону сестры: — Уже нажаловалась на мои сопли? — Ну Фунь! — залпом чай допивает, налюбовавшись новыми цацками, подлетает со стула и тянет парня за рукав. — Всё, мы домой поедем! — Домой?! — хором с Гошей вопрошаем. А нахера я столик тогда бронировал и пёрся сюда в десять раз дольше по переполненным из-за непогоды дорогам? Людей Алинкой попугать? — Я очень хочу куда-нибудь лечь, пожа-а-алуйста! Устала уже… Ну вообще я после пятой пары её забрал — не удивительно. И съела уже кусочек ягодного торта, от кислости которого у меня чуть рот наизнанку не вывернулся… Вздыхаем с парнем так же синхронно, он очки поправляет, а я сдаюсь: — Вас довезти? — Да на такси как-нибудь, — Гоша поднимается и кое-как выговаривает, пока это чудище мнёт его волосатые щёки. Целует в макушку, чтоб успокоилась, поворачивается на меня: — Зачем тебе мотаться? Нет, ну золотой человек. Мне мотаться и правда не хочется, отголоски болезни пока сильно активничать не дают… — Давайте тогда, — помогаю всё собрать, пока он машину заказывает. — С собой может закажете что-то? — Я не сильно голодный, но скучаю по гречке… — отрывает синие глаза от экрана, который в линзах очков квадратиками отражается. Вопросительно поворачивается к Алине, но рот открыть не успевает — она схватывает намёк на лету: — Сварим! Пошли уже… Заказываю себе какую-то лапшу, как раз гречневую, с овощами и курицей, когда остаюсь один. Хоть поужинаю спокойно… Допиваю чай — зелёный, но на удивление приятный… И снова возвращаюсь к теме, что мозоль уже в мозгах за четыре дня натёрла — Рысик меня, какого-то хера, игнорирует. Прямо вот старательно избегает, не списать это на мою неустойчивую кукуху: попросил у Леры отгул, не взял от меня трубку после этого, не ответил ни на одно из сообщений, а сегодня отказался, когда Алинка предложила снова его подвезти… И вот если бы не узнал от неё, что на учёбе он был, то определённо бы сделал что-нибудь не очень обдуманное — приходило уже в голову попробовать с Лериного аккаунта ему написать, а то и вообще прям домой приехать. Квартиру не знаю, но как-нибудь выгадал бы… Ну что это за херь? Копаться, что я не так сделал, не собираюсь — да, соображалка с ним часто отлетает, но вот в последних наших взаимодействиях вообще ничего пугающего не было: невинно поспали в одной кровати, мило обнялись пару раз, а потом очень дистанционно друг на друга подрочили. Ладно, во взаимности последнего я не на сто процентов уверен… Хотя, блять, его неоднозначную реакцию на мои руки вообще-то тяжело мимо глаз пропустить, вряд ли он просто так необычно ластится! И даже если просто ластится… Никакого перебора с моей стороны не было. Я же всё происходящее, пусть и постфактум, очень тщательно в голове обсасываю — анализирую дохрениллион раз все его реакции, раз уж мы не разговариваем. Точно бы заметил, пойди что не так. Ему же всё нравилось. И лежать со мной, и объятия, и пальцы. Разве что… Разве что ему жутко, что я его удалённую просьбу не проигнорил и фотки скинул. Ну я же, сука, не виноват, что увидел! Признаться в этом ведь правильнее, я же только всем вокруг что-то пизжу направо и налево, а с ним пытаюсь быть честным… Бред какой-то. Даже жрать забываю, так и сижу над полной тарелкой, лоб рукой подпираю — очень комично, наверно, со стороны. Расправляюсь с разноцветной порцией быстро и даже оставляю нормальные чаевые официанту, который рисковал из-за Алинки поймать инфаркт, когда тот приносит счёт. Отправляюсь домой. А когда ставлю машину, решаю понаслаждаться промозглой моросью и прогуляться до супермаркета — вспоминаю, что заканчивается овсянка. И шоколадки с орехами. Сную между светлых стеллажей с продуктами, йогурты разглядываю, когда телефон коротко вибрирует в кармане. Перехватываю коробку с кашей и две плоские плитки в левую руку, смотрю. — «Прости        Что не отвечал        Я хочу уйти с работы        Заявление у Леры» Смотрю в экран тупо, хмурюсь, перечитываю… Ещё перечитываю. Одна шоколадка выскальзывает и падает на плиточный пол. Чего, блять? Печатаю.

— «что-то случилось?

      

давай встретимся, я могу приехать»

      

      

— «Нет» Моментально отвечает. «Нет». Просто «нет». Какого хера? Жду ещё минуту. Две. Делаю шаг, нечаянно задевая носком кроссовка упавшую сладость, поднимаю и иду на кассу. Не отрывая взгляда от экрана пробиваю, полчаса сканируя штрих-код, карту прикладываю…

— «позвонить тебе можно?»

      

Чуть не впечатываюсь в сломанную автоматическую дверь, пока набираю, и выхожу через обычную тоже на ощупь и с овсянкой под мышкой — не до складывания. Сажусь в машину, кидаю коробку на пассажирское и замираю с открытой дверью: прочитано. Жду снова. — «Не надо» Ага. Это ведь ненормально — такое поведение с нихера? Пиздец ведь странно. Не выдерживаю и уточняю прямо.

— «Дань, ты конкретно со мной видеться не хочешь?

      

объясни нормально»

Печатает. Складываю шоколадки в рюкзак, захлопываю дверь и, пристегнувшись, завожусь. — «Не хочу        Но это личное        Не из-за тебя»        Перечитываю снова раз десять, слово за словом… Это он так меня отшивает? Или какого хера это звучит, как «дело не в тебе, дело во мне»? Неприятно. Не от самого этого факта, а потому что и так ясен хер, что не во мне тут дело!

      

— «хорошо»

      

Отвечаю спокойно. Нихуя, разумеется, не «хорошо», просто переждать надо. Явно же у него очередной какой-то жирный таракан выполз — успокоится, тогда и поговорим. Главное, чтоб не придумал опять ночами шляться… Решаю на всякий случай напомнить.

      

— «приходи ко мне, если захочешь или некуда будет»

      

Вздыхаю, когда догоняю, прождав пять минут, что на ответ можно не рассчитывать. Погано как-то на душе и домой ехать теперь не хочется, явно надо с кем-то поговорить, чтоб успокоить рвущийся наружу рой тревожных вопросов. Знаю, что смогу удержать… Даже наоборот, скорее, не смогу выпустить — у меня вообще с эмоциональностью туговато, но вот внутри это всё неприятно клокочет. И дождь барабанит. Трогаюсь, но решаю пропустить другую выезжающую белую машинку… А в рюкзаке на заднем пиво подаренное бренчит. И понимаю, что вот посидеть и выпить сейчас в хорошей компании — замечательная идея, набираю Сане… Сразу сбрасываю и пишу Эдику. Потому что хорошая компания для меня сейчас — кто-то не очень близкий и очень гетеросексуальный, чтоб не просто не выпытывал причины моей кислой рожи, а вообще их не сильно понимал.

***

— Доброго утра… — заспанный Эдик выходит из своей ванной с собранными в какой-то огромный ком на голове дредами и мокрым лицом. — Завтракать не будешь? — Не… — на ощупь свои волосы собираю, морщась от боли в плечах. На полу спать вообще-то круто — морда с утра не заплывшая, позвоночник радуется. Но вот остальные части тела чуть прихерели.— Хотя у меня есть коробка овсянки с собой… Но я лучше дома. — Как знаешь… Хорошо посидели. — товарищ ковыляет в сторону кухни, потирая лоб. Сука, меня после тридцати с одной бутылки пива тоже так по утрам будет размазывать? Сейчас уже ни разу не огурчик, какие-то намёки на похмелье по телу шуршат… Но посиделки реально неплохие вышли: жизнь спокойно пообсуждали, работу и быт. Даже нудные философствования не бесили, органично пролетающие. — Спасибо, что пришёл, ещё заглядывай… Редко ко мне кто заходит, все наружу тянут… — Завидую. — орудую добротной железной ложкой для обуви, натягивая кроссовки. — У меня наоборот дома проходной двор. Ты ещё массажируешь? — Конечно, куда мне податься кроме этого? Любимое дело. — Я думаю родне на праздники подарить несколько сеансов… Хоть у тебя, хоть другом каком-нибудь месте. Вот, узнать хотел, где лучше мнут. — О! — Эдик прям оживает и расцветает. Реально заметно, что дело любимое — не от безысходности так считает. — Поделюсь потом контактами, кого в салонах и фитнесах знаю. Я сам тоже к вашим услугам, разумеется, но пока дома… Не сильно у меня здесь презентабельно. Да нет, куда лучше, чем в прошлый мой визит — комната со шкафом другой мебелью обросла, наклейки с окон пропали. Даже своеобразные декоративные элементы уже имеются: мозаика из винных пробок в виде дракона, свечи в винных же бутылках… Не с пивом, походу, в следующий раз приходить надо. — Ну, тут же главное руки, а к новому году может и до конца облагородишь. Спасибо. — замечаю, когда поднимаюсь, что он сыр-косичку жуёт. — И приятного. Кивает и руку мне жмёт, провожая, а я, спускаясь в тесноватом лифте, думаю, что на работу мне надо. Соплей нет уже, так, остаточное лёгкое недомогание… Да и дома скорее всего свихнусь. Точно свихнусь — понимаю, только переступив порог. У зеркала белый пакетик с логотипом аптеки, в котором мне Рысик купленный спрей вручил. В ванной его-моё полотенце, на кухне — упаковка зелёного чая. Ещё и шоколадки те вчерашние из рюкзака достаю, когда хочу достать подаренный Гошей кофе… Внутри всё сжимается, а в башке сплошные недопонимания с переживаниями бегущей строкой, голоса скоро начнутся. Брожу по квартире, накручиваю и снова останавливаюсь в шаге от нервного срыва: чувствую себя каким-то, сука, канатоходцем, балансирующим между «он мне никто, надо забить хер» и «успели сблизиться, можно попереживать». На две части крышу рвёт. И не преувеличивать каждый из этих по-своему правдивых доводов тяжело тоже: мы ведь, с одной стороны, действительно чужие — чуть больше месяца знакомы, не успели друг друга узнать по-хорошему и разобраться… Но эта ёбаная другая сторона с охерительно-положительной динамикой, близостью и взаимным, блять, доверием существует тоже! Клиническим долбоёбом себя чувствую, когда пытаюсь в правильности любой из них убедиться… Не понимаю, сука, ни убавить, ни прибавить. И даже в какой-то момент задаюсь вопросом, что мне, может, от недотраха так башню сносит? Но головой уже сам себе мотаю, как настоящий псих: мне же не трахать его хочется! Если бы только в сексе дело было, я давно бы его получил. В любую нашу ночёвку, в любую попытку потемачить. Он сам, сука, пальцы мои обсасывал! Едва бы сопротивлялся, дай я ему вместо них… Так. Надо просто чем-то заняться. Не руками заняться, а головой. Шарю взглядом по спальне в поисках какой-нибудь умственной деятельности: стол мой в углу с чашкой недопитого чая, кровать наспех закинутая синим одеялом и коричневым пледом с зигзагами… Под которым он спал, ну вашу мать! Ладно. Тёмненькая тумбочка с очень простым абажурным светильником, на полке резинка для волос и зарядник… И пыль. Убраться, может? Денежное дерево на подоконнике за тёмно-серыми шторами полить… Очень, блять, интеллектуальное занятие. Веду взглядом по большому закрытом шкафу с серебристыми ручками: раздвижной не хотел, чтоб никто меня не будил его звуками… Как будто было, кому будить. Комод напротив кровати со странными вещами взглядом обвожу: полная тёмно-синяя вазочка монет — редко наличкой плачу, но почти всегда сдачу туда скидываю, деревянная статуэтка слона от Алинки и лаванда от матери в стеклянной бутылке от сока. На стене бра, который пару лет уже сломан, а чинить не хочу — с проводкой что-то приключилось, надо шкаф двигать… Но тоже эту мысль отбрасываю. Не до конца ещё силы восстановились, да и нахер мне в этой конкретной точке свет не нужен. Подхожу, открываю верхний ящик и беру зарядник от ноута — рождается идея поработать в какой-нибудь кофейне, покосить под занимающего место и бесящего всех айтишника… Круче звучит, чем юрист-консультант, может реально в эту сферу податься? Выхожу из квартиры обратно, просматривая свои дедлайны и понимая, что вряд ли на самом деле долго буду где-то засиживаться — заказов не так много, пару заключений оформить и составить договор на аренду. Реально еду в любимую кофейню рядом с родительским домом. Уютно там, людей мало и блины делают. Которые и заказываю — с картошкой и мясом — когда слишком быстро, даже быстрее, чем думал, заканчиваю с работой и ноут в рюкзак складываю, оказываясь за неприлично пустым столом… Нет, надо реально сказать Лере, что завтра же выхожу, это невозможно — жру уже от безделья! И когда заказываю второй американо и думаю пройтись до дома пешком, игнорируя тот факт, что шесть километров под дождём на «пройтись» не очень тянет, а машину тут кидать тоже так себе затея, пишет сестра. С любимой просьбой. Только набираю ответный вопрос, отвалятся ли у неё ножки доехать из универа на автобусе, как в кофейню забегают новые посетители: две насквозь мокрые дамочки среднего возраста с зонтами и маленькой напуганной собачкой. Напуганной новым апокалипсисом снаружи — шумит из-за приоткрывшейся двери страшно, вода чуть вместе с ними за порог не переливается… Стираю — отвалиться реально могут. Расклеиться, как минимум. Выбегаю и залетаю быстро в машину, ставлю стаканчик на подставку и делаю вид, что меня эти внезапно переменившиеся планы бесят, а не успокаивают. А когда встаю возле главного корпуса и наблюдаю, как дворники на лобовом частые капли сметают — погода окончательно сходит с ума. Ветер бешеный снова поднимается, и эти резкие порывы сдирают, как пластырь, всё, что плохо лежит, стоит или недобросовестно в землю вмонтировано: ленту полосатую от строящегося крыльца отрывает, опрокидывает деревянное укрытие с молодого полудохлого кустарника. Их каждый год для прикола сажают, что ли? Всегда же либо замерзают, либо засыхают… Отвлекаюсь, когда ловлю боковым зрением что-то странное — вижу сквозь водяные, бегущие струйками разводы на окне две хаотично движущиеся кляксы… Но когда они перемещаются в поле видимости, понимаю: Алинка Рысика тащит. И улыбка снова без разрешения лезет, даже не от такой удачливости, а от того, какая картина забавная — оба в капюшонах затянутых, лужи обходят и перепрыгивают. Смешные. — Фуня! — запихивает Даню на заднее, прям реально запихивает толчками и тычками, а потом забирается, даже не отряхнувшись, сама. — Ну чё это за дичь на улице? Я думала, нас сдует и унесёт! — Куда? — В страну Оз! — Не тяните вы на Элли с Тотошкой. — фыркаю и протягиваю Рысику кофе. Он только начинает мотать головой… — Э! — Алинка пытается перехватить. — А мне? Позволяю отобрать и предупреждаю, молясь, что сразу после моих слов в окно стаканчик не выбросит: — Это американо. — Фу! — морщит сырую рожицу и быстренько передаёт Дане назад не глядя. Просто руку отводит и разжимает пальцы, так что ему не остаётся ничего, кроме как ухватить напиток. — Нормальное не мог взять? Давай заедем? — Куда заедем, блин, Лина? Мне некогда тебя туда-сюда посреди дня возить. Вру, а она дуется, убирая торчащие по обе стороны от лица сырые волосы. По-хорошему, блин, в капюшон нельзя было затолкать? — Можно меня у остановки высадить? — внезапно подаёт голос Рысик. Вместе с сестрой вопросительно оборачиваемся. — Зачем? — Ну, раз тебе некогда… — Да он притворяется! — Алина так руками взмахивает, что на меня брызги летят. — Отвезёт, куда надо. — Тогда я выйду с тобой. — переключается на неё, на меня так и не смотрит. — Мне там рядом надо кое-что забрать… Ага, оригинальнее ничего не мог придумать? Дурак же догадается, что просто не хочет со мной один на один оставаться. И становится ещё любопытнее. — Ой! — сестра подпрыгивает и бьёт меня по плечу, будто я мысль перехвачу и сам озвучу, что она там вспомнила. — Мне же не домой, мне к Гоше на работу! Рысик в зеркале заметно сникает и бегает туда-сюда зелёными глазками. Ещё бы, прямо ногами же это чудище топчет его план… А я соглашаюсь, еле сдерживая улыбку, и даже плевать, что «к Гоше на работу» — это вообще в другую от всех остальных точек сторону. Прорываемся сквозь эту погодную аномалию долго. Местами пробки, местами ливнёвки забитые листьями не справляются, и приходится очень осторожно «проплывать» по новоявленным городским рекам. Но когда паркуюсь возле офиса, вроде немного стихает — даже солнце проглядывает, и Алина выбегает в обычный такой, стандартный осенний дождик. Грибной. — Садись сюда. — оборачиваюсь на Рысика со стаканчиком, когда она скрывается за стеклянными дверями, и киваю на освободившееся место рядом. Снова мотает головой. Решаю не настаивать. — Куда тебя везти? — Домой. — очень скованно отвечает. И уточняет зачем-то: — Ко мне. Как будто, блин, я не понял, как сильно он меня сторонится! Ещё бы фотку мою перечеркнутую на себя прилепил. Пожимаю плечами. — Хорошо. Доезжаем быстро и в тишине, а когда останавливаюсь возле тротуара, смотрю в зеркало, как уже совсем уверенные лучи гладят его веснушчатый носик и щёки ласкают. Попадает даже в глаза, в один, точнее — сразу янтарём светится с контрастными зелёными прожилками. Молча выхожу и быстро, пока он не сообразил, ныряю к нему на заднее, тянусь рукой вперёд и тыкаю на замочек. — Я пойду. — толкает заблокированную дверь и, когда попытки успехом не увенчиваются, бросает на меня встревоженный взгляд: — Открой. — Открою. — киваю и забираю из его рук пустой стаканчик, что принимается очень уж нервно сжимать. Переставляю вперёд. — Поговорим сначала, ладно? Теряется. Очень заметно теряется — рот пару раз беззвучно открывает, снова интереснейшую спинку перед нами разглядывает. — Я не хочу. — шепчет куда-то вниз, теребя теперь рукава ветровки. А я в упор не понимаю, с чего это вдруг он даже глаза на меня поднять боится. — Хорошо, не хочешь словами — будем тут сидеть, пока не объяснишь мне каким-нибудь другим способом. — Не объясню что? — С чего ты вдруг от меня шарахаешься. — Я не шарахаюсь. Вздыхает и поворачивается… Ровно на секунду. А потом кулаки сжимает и явно очень напряжённо о чем-то думает, бегая взглядом по салону. Чересчур напряжённо. Даже мысль всплывает ненароком, что окно мне собирается выбить. — Эй… — касаюсь плеча осторожно, но отшатывается, словно током его херачу. Так, обнять, походу, не вариант… — Дань, ты же знаешь, что я без твоего согласия и желания ничего не сделаю, мне ничего от тебя не нужно. Почему такая реакция? — Не знаю. — А кто знает? — сука, может гипнозом каким-нибудь эти фразы матери из себя вывести? Исправляюсь: — От чего именно тебе некомфортно? — Я не знаю! — взрывается. Глаза снова на мокром месте, ну как, блять, с ним разговаривать? — Мне просто не хочется! Ничего больше не хочется, можно я пойду? Тянусь, чтобы открыть двери, пока это его «больше» больно режет что-то внутри. — Хорошо, иди. — отвечаю, но вновь хватаю его за локоть, как только двигается: — Но ты правда можешь приходить, если будет плохо, я не буду задавать вопросы. Ладно? Не отвечает и быстро выскакивает из машины.

***

— У неё очень чувствительные ножки, — Лилия кивает в сторону девушки, что стоит в очень, на мой взгляд, неудобной позе — на носочках, нагнувшись и упёршись руками в низкий пуфик. Не сразу замечаю, что опуститься полностью на ноги или оторвать ладони от красной бархатистой поверхности ей мешает верёвка, свисающая, как качель, с потолка, которая наверняка больно врежется в живот при любой попытке сменить положение. Из одежды на нижней только тёмно-синие стриги, так что прекрасно видны как следы от трости на ягодицах — это я не угадываю, инструмент она держит в зубах — так и следы от чуть сползших верёвок, что стягивают вместе худые бледные бёдра. В ложбинке меж ними, в том самом расстоянии между ляжками, за которым, если верить стереотипам, многие женщины гонятся, зажат огромный искусственный член. Настолько огромный, что даже фистинг, блять, безопаснее, чем это внутри — каждая резиновая венка там толщиной с мой палец. — Только от этого может кончить. Хочешь посмотреть? Женщина лёгким движением откидывает с лица короткую светлую прядь, становистя возле девушки на одно колено прямо в своём светло-голубом костюме и слегка двигает дилдо вперёд и назад. Бросает выжидающий взгляд на меня… Охереть, конечно, вовремя я заскочил. Хочу отказаться — я вообще-то вроде как гей — но реально интересно становится, как можно кончить от одного только трения меж бёдер этой огромной хуёвиной… Киваю неуверенно. И тут же жалею, потому как Лилия одним пальцем подзывает меня поближе. Присаживаюсь рядом, оказываясь на каком-то невероятном расстоянии к гениталиям противоположного пола. Немыслимом для человека с моей ориентацией. И с ужасом понимаю, что чудеса женского оргазма, походу, тоже увижу во всей красе — женщина проводит по скрытым тонкой синей тканью складкам большим пальцем, вызывая нетерпиливое подёргивание, а затем тянет бельё с расплывшимся мокрым кружочком вниз. Вниз до верёвок, убирая даже огромную игрушку, чтоб освободить путь. Я как-то неловко в этот момент осознаю, что девушка наверняка чувствует грубо исполосованной ягодицей моё дыхание — очень рядом же сижу. Перед глазами появляется рука с короткими ногтями: — Подержи вот так, пожалуйста. — Лилия раздвигает её половинки в стороны, раскрывая девушку целиком. На виду всё, блять, как в анатомическом атласе: розовые губы, как лепестки, набухшая чувствительная горошинка, красноватые, блестящие и гладкие стенки входа… Понимаю вроде, что все тут на такую публичность и открытость согласны, да и я сам кивнул, но всё равно немного не по себе. Особенно, когда обхватываю осторожно руками, как просят, и слышу тихий выдох. — Увидишь всё сам. И даже в голове не успеваю никак отреагировать, когда подносит этот пугающих размеров ствол сначала прямо к сочащемуся отверстию, даже зажмуриться хочу… Но тут же убирает и возвращает на прежнее место. Начинает двигать сначала медленно, прерываясь и раздвигая переодически мои руки сильнее в стороны, а затем подхватывает более уверенный темп. Пугаюсь немного, когда чувствую, как сжимается и пульсирует тело под пальцами — девушка пытается насадиться, стимулируя, видимо, какие-то точки внутри этими сокращениями… Когда начинает стонать в голос и подаваться навстречу, наплевав даже на верёвку, только и успеваю, что разводить соскальзывающими руками ягодицы в стороны, и охереваю совсем, замечая через пару минут, как всё ритмично сжимается. Прямо там. Пиздец… Девушка обмякает, и я без слов, как-то рефлекторно подхватываю, помогая Лилии поставить её на ноги. Удерживаю, поймав расфокусированный взгляд, пока женщина разрезает верёвки, и чувствую сквозь футболку касание чужой груди к своему животу. Странно. Ни капли возбуждения, но опыт явно запоминающийся. Когда девушка укутана в плед, оглажена с ног до головы руками своей заботливой Домины и отправлена в соседнюю випку пить сок, резво переходим к делам. — Смотри, Сок. — всегда удивляет, как Лилия по-деловому это моё прозвище произносить умудряется. — Открываем новое маленькое заведение. Есть вариант оформить как филиал, привязать к этому… Замолкает и ждёт моего экспертного мнения. А я ещё не очухался, горло прочищаю: — Кхм… Не, так риски выше. — достаю бутылку воды, делаю глоток. Это я такой дохера впечатлительный, или всем тяжеловато сконцентрироваться, когда вагина на полный экран стоит перед глазами? — Проверки в случае чего, разумеется, будут и там и тут, но два отдельных заведения одним щелчком прикрыть никто не сможет. И не факт, что вообще захотят возиться… Говорим ещё минут сорок, помогаю доверенность на Зифу оформить, а когда собираюсь уходить, женщина внезапно снова накрывает мою руку своей: — Ты извини, если лезу не в своё дело, но ты сам не свой. Что-то случилось? Сука, у меня реально всё на лице написано? Пора мимику перед зеркалом тренировать… — Ничего серьёзного. — даже сам в это верю. Ничего серьёзного и ничего страшного, просто восемнадцатилетний парнишка без объяснения причин отвалился. Переживу. — Правда. — Ты заходи, если захочешь. Без дел. — сверлит меня светлыми глазами и поворачивается вдруг, слыша шаги. А я замираю, смотря сначала на её точеный профиль с римским носом, а затем на дверь. — Кто это там пожаловал?.. Дверь открывается, и в проёме показывается… Саня. — Здрасьте… — улыбается неловко Лилии и удивлённо мне. — Сок, ты чё тут? Опять чё-то незаконное творим? — Ох, совсем забыла! — женщина начинает быстро-быстро моргать и двигать в воздухе руками, а затем сжимает меж двух пальцев переносицу. — У тебя ведь бронь на эту комнату? — Так точно. — друг ржёт, открывая дверь полностью. И сердце пропускает удар: Рысик за ним топчется. — Ничё страшного, мы подождём. Пиздец. Часа три назад же его высадил, ну неужели уже накрыло?! — Нет-нет-нет! — Лилия судорожно собирает всё со стола, но затем смотрит в угол с верёвочными обрезками и использованной, пусть и не совсем по назначению, игрушкой. На пуфике до сих пор отпечатки ладоней сохраняются. — Сейчас здесь быстро всё уберут, мы уже уходим. Похер, мне похер. Он же сказал, что ничего не хочет, значит и не надо… Здороваюсь с Саней, поймав только перепуганные зелёные глаза за его плечом, и следую к выходу, когда этот Дурдом тормозит: — Добрый, слушай… — прямо за плечо меня ловит, смотрит весело. — «Щенков», походу, прокляли — у меня электричество на все выходные отрубают, не на совсем, но там ремонтируют чё-то, по расписанию будет фурычить только два часа вечером. Так что отбой. — Ага. — выпутываюсь устало, мазнув взглядом по волнистым Даниным волосам. Вот почему они сюда припёрлись… — Хорошо. Разворачиваюсь, но снова, сука, вцепляется: — Так чё тут случилось-то у вас? Ты же по работе? — Да просто консультировал, всё ок. Убегаю прям тупо — уверен, будет потом доёбывать, но из клуба не ухожу. Не могу уйти. Сижу за баром, перебрасываясь с Зифой какими-то общими фразами… Зифа — взрослый тридцатилетний мужик какой-то ближневосточной национальности, смуглый и кудрявый, черноволосый. Вечно флиртующий то ли со мной, то ли со всеми — скорее второе, и абсолютно не соответствующий ни одному моему типажу: даже его низкий рост с лихвой компенсируется ярко-выраженной мускулатурой и этой уверенной развязностью. Новым людям обычно тяжеловато поверить, что он саб, а «Зифа» не соответствующее экзотической внешности имя, а сокращение от «Зефирки» — на самом деле он простой Серёжа. Простой и весёлый. Чересчур весёлый. Вот и сейчас, когда пью второй чай, возвращается и вручает мне ободок с кошачьими ушками… Сам в таком же и в руках ещё штуки три. Не спрашиваю, нахера мне это надо, даже не сопротивляюсь, когда выуживает из моих пальцев обратно и сам мне на голову вооружает — даже Лилия улыбается, проходя мимо, а хочу просто в остатках своего напитка утопиться… — Быстро ты в другой лагерь переметнулся. — Саня гогочет теперь за спиной, а я на время смотрю, удивившись, что сижу почти час. — Ну типа вместо «щенков» к… Бля, ну ты понял. — Ага. Язык прикусываю, чтоб не спросить, где Рысик, когда тот понуро выползает сам. Снова не радостный. — О! — Дурдом срывает с меня ободок, уверен, с парой десятков волос. Морщусь. А он подзывает Даню поближе и цепляет вещицу ему, ласково проводя по спине: — Во, тебе больше идёт. Это Сок, освободитель твой. Помнишь? Еле сдерживаю истерический ржач. — Угу… — Рысик даже не смотрит, а мне эти криво нацепленные ушки поправить хочется. И правда идёт, как родные. — Я пойду. — Чаю не хочешь? — Нет. Снимает сомнительный аксессуар и направляется к двери, Саня ещё что-то тихо выспрашивает и провожает подозрительным взглядом. Падает рядом: — Бля, странный он какой-то… — нагло ворует последние пару глотков в моей чашке. — Я ваще не уверен, что спейс у него был хоть раз. Хотя… Вот когда он сосок проколол, точно был, а остальное время будто бы просто терпит. Нелетяшка, блять, с рукой на пульсе пороть приходится, не расслабишься нихуя… — Сань, я тоже пойду. — говорю, потому что хочу убедиться, что этот «нелетяшка» домой поедет. — Башка болит. — Таблетку возьми. — кивает в сторону кабинета Лилии. Да, знаю, у неё есть от всего и всем есть — уверен, в случае чего и от смерти пастилку выдаст. Но отмахиваюсь. — Ладно, давай, короче. Выхожу на незаметно потемневшую улицу, где Рысик всё ещё стоит, пьёт воду и гипнотизирует мою машину. Отворачивается, когда пиликаю сигнализацией, убирает бутылку, когда завожусь и уходит в сторону остановки.