Свет в кромешной тьме

      Порой время действительно лечит, словно ветер, что стирает следы на песке. Человек этого не понимает, но однажды, пробуждаясь на рассвете, замечает, что боль потихоньку угасает. И причиной тому становятся правильные люди, появляющиеся, как бедуины в пустыне, в самое неподходящее, но тем не менее нужное время.       Когда человек молится, он словно открывает душу Богу, раскрывает её, как книгу. Он тянется к крошечной надежде, к свету, что прячется за горизонтом, и, ухватившись, не сдаётся. Всевышний слышит даже самые чёрствые сердца, ведь именно такие принимают на себя особенно тяжёлые удары. Ничья мольба не пропадает в пустоте, как не пропадает песчинка в бескрайней пустыне. Ничья искренняя надежда не увядает. Если сердце сжимается от боли, его обладатель — всё ещё живой человек. Кто-то, не поняв, осудит. Но как легко судить того, чей путь был труден и полон испытаний, когда сам не прошёл ничего подобного. Порой нужна лишь капля милосердия — даже она способна исцелить.       Спроси себя: сможет ли сердце биться, если вынуть из него все шипы? Раны затянутся, но останутся шрамы. И тогда нужен будет человек, кто полюбит тебя с твоими шрамами, с каждым воспоминанием и болью, которую они хранят. И речь вовсе не о теле, а о твоей душе. Лале       В то утро Влад стал будто бы чуждым всему миру. Он сказал: «Я не хочу никого видеть!», но почему-то, когда я собиралась уйти, его тихое «останься» эхом разлилось по моей груди. И я осталась. Мы сидели в тишине, и, хотя между нами не прозвучало ни слова, момент был таким интимным, словно это только наш секрет. Влад казался утомлённым, а в его взгляде отражалась тягота пережитой битвы. Напряжение сквозило в каждой линии тела мужчины, словно под его кожей ещё продолжалась невидимая борьба, оставившая не только новые шрамы на теле, но и глубокие раны в душе.       С трепетом я помогла ему снять верхнюю одежду и вдруг заметила глубокий порез на его широкой рельефной спине. Среди старых шрамов этот выделялся — свежий и залитый густой, тёмной кровью, как гранатовый сок. Я замерла, задаваясь вопросом, какую боль скрывает каждая из этих отметин. Как он вообще мог такое выдерживать? Я потеряла счёт времени, разглядывая рану, а затем быстро побежала за тазом с тёплой водой. Влад недовольно буркнул что-то, но я не обратила внимания. Когда вернулась, он был почти полностью раздет, а в руке держал фляжку с тёмной жидкостью, потягивая её в молчании.       Мой взгляд невольно скользнул по телу мужчины, и я ощутила укол смущения. Разве возможно в такой момент стесняться наготы любимого? Он ведь ранен, а в моих мыслях творилось что-то невообразимое.       Даже будучи раненым, он выглядел как творение самого искусного мастера, облечённое в мужественность и тайну. Внутри всё перевернулось, словно в виру вихря, когда я вспомнила, как несколько часов назад Влад прижимал меня к стене. Смущение окутало, словно лёгкий шёлк, и я замерла на мгновение, но, услышав его тихий стон, отбросила все сомнения.       Слава Аллаху, он не умеет читать мысли.       Я промочила тряпку в воде, затем, не поднимая взгляда, подошла ближе, чтобы обработать порез. Первое прикосновение тёплой ткани вызвало у Влада шипение — его тело было напряжено, словно струна, натянутая до предела. Я аккуратно намазала рану мёдом, который, как знали наши предки, обладал целебными свойствами, и оставила несколько швов. С детства меня учили шить и кроить, поэтому зашить его рану оказалось не так трудно, как я представляла. Он нуждался в лечении, но врачей не принимал, отказываясь от помощи, которую они могли бы ему предложить. К моему удивлению, Влад реагировал на мои действия спокойно, лишь неровное дыхание выдавало боль. Я понимала, что слова здесь излишни, и предпочитала молчать.       Вопросов было много. Ответов не нашлось ни на один из них.       Почему его рана не затягивалась и не исцелялась, если он бессмертен? Я помнила, как у него был небольшой порез, и он затянулся у меня на глазах, точно сам собой. А здесь — словно сила покинула его, оставив лишь боль.       Что случилось с ним на поле боя? Почему он молчит так долго? Обычно говорил хоть что-то, даже если был не в настроении общаться, но сейчас в его глазах скрывалось что-то, что пугало меня. Что или кто его ранил? Возможно, это дело рук нечистой силы? Почему он выглядит так, будто из него вытянули всю энергию? Его кровь была странной на ощупь — скользкой и тягучей, как мрак. Я знала, что он сражался, но сейчас он выглядел бледным, как призрак. Даже цвет его глаз потускнел, будто в них погасла искра жизни. Он словно постарел на несколько лет, точно тяжесть мира легла ему на плечи.       — Влад… — прошептала я, осторожно прикладывая к его швам чистую ткань. — Всё будет хорошо.       Он медленно кивнул, но во взгляде всё ещё виднелась тень, таящаяся в глубине души.       Когда закончила с обработкой раны, я укрыла его одеялом, словно стараясь защитить его от всего злого, что могло подстерегать снаружи. Он не ложился, поэтому я накинула на его шею тонкий плед, который слегка пахнул ладаном и смягчил воздух вокруг. Мои руки осторожно скользнули по его телу, стараясь расслабить его.       С каждым новым прикосновением он напрягался всё сильнее, словно отказывался принять заботу. Но в конце концов сдался, и его дыхание стало ровнее. Прежде в его взгляде я замечала хотя бы тень эмоций, а сейчас глаза Влада казались пустыми, как заброшенная крепость, оставленная на произвол судьбы.       Солнечные лучи, пробиваясь сквозь шторы, падали на кровать и его колени, словно нежные лучи света хотели обнять его. Он обернулся, замечая утренний свет, и недовольство пробежало по его лицу. Я коснулась ладонями его запястья, ощущая тепло, противоречащее холоду, который окутывал нас обоих. Я сидела перед ним на коленях, словно маленькая молитва, в то время как он возвышался надо мной, находясь на кровати.       Разбитый, но всё ещё величественный!       Прикосновениями я смогла вернуть его внимание к себе, но хмурое выражение на лице никуда не делось, как тень, следовавшая за ним по пятам.       — Я знаю, что вы не любите, когда кто-то что-то меняет в вашей жизни. Даже если это крошечная деталь, — спокойно произнесла я, поглаживая его руку. — Я подумала, что лучше будет проветрить комнату. Не сердитесь на меня.       В его взгляде промелькнуло что-то новое, и я успела уловить это мгновение, прежде чем он вновь скрыл эмоции. Теплота и нежность — именно то, в чём я так нуждалась и чего отчаянно требовала от него.       — Вам нужно отдохнуть, мой повелитель. Поспите. Я буду рядом с вами.       Его умоляющий взгляд встретился с моим, и сердце затрепетало от любви к этому мужчине.       О, Аллах… не смотри на меня с такой болью.       — Хорошо, — тихо ответил он.       Влад уснул почти мгновенно. За последние месяцы, что я его знала, на его плечи легло множество тяжёлых обязанностей, ведь он нёс на себе тяготы целого государства. Ему была необходима поддержка и любовь, от которых он отказывался всё это время. Теперь, когда он замечал мою любовь, воспринимал её эгоистично, как маленький ребёнок, не желающий делиться своими игрушками.       Внутри бурлила нежность к Владу, словно в сердце старинной чаши, полной драгоценного нектара. Я понимала его и осуждать не имела права. Моё сердце выбрало его давным-давно, ещё в далёком 1444-м году, когда я встретила его пустой, отчуждённый взгляд, полный тени. Я знала, что никогда не была ему интересна, и порой это ощущение гнездилось в душе, но всё изменилось… Ступив на этот путь, я поклялась выбирать повелителя моего сердца до конца своих дней, невзирая на все ветры судьбы, что могли разметать мои мечты.       Люди сами выбирают судьбу, сами её пишут. Она не приходит как знаменосное событие в нашей жизни; она может проявиться в облике кого угодно, даже моего двоюродного братца Мехмеда. Я сама отказалась от него, хотя могла бы стать его женой и родить ему наследников. Сейчас бы я носила титул жены и матери. Но что происходит на самом деле? Чем легче нам писать, тем глубже мы погружаемся в несчастье. А если на нашем пути возникают преграды, обломы и развалы, которые приходится не просто обходить, но и преодолевать разумом и сердцем, то жизнь наша в будущем обретает гораздо больше смысла и света, чем когда-либо прежде.       Что касалось Влада, его эгоизм и ревность меня привлекали. Он по натуре собственник, но я ощущала его способность любить уже несколько лет — и в этом была уверена. Чем сильнее ненависть, тем глубже могли быть другие чувства: стыд, боль, любовь. Мне приятно знать, что он не хотел делиться мной с другими. И в этом я чувствовала свободу, потому что любила его.

Два месяца спустя. Июль

      Глубокая ночь окутала мир, словно тёплый плед. Конец июля выдался знойным и сухим, не хватало влаги, и от палящих солнечных лучей страдал урожай. Люди были недовольны, но открытых претензий правителю никто не высказывал.       Полумесяц освещал книжные стеллажи, пробиваясь сквозь мозаичную форточку, наполняя библиотеку мягким светом. Я провела пальцами по корешкам книг, словно касалась старинных реликвий, и вздохнула, наполняя грудь воздухом, полным тайны.       Выскальзывая из покоев Влада, я часто искала уединения в этой библиотеке. Иногда, не в силах уснуть, засыпала ближе к утру, обняв любимую книгу. Влад находил меня либо за чтением, либо в момент, когда я, уставшая, погружалась в сон на кресле, прижимая книгу к груди. Обычно люди теряли энергию, сближаясь, но я, словно впитывая его силу, наполнялась ею. Чаще всего ночи я проводила в его спальне. Долго ворочалась в постели, искала подходящую позу, а затем, сдавшись, уходила в библиотеку. Влад же засыпал, как убитый, почти мгновенно.       Он оставался всё таким же тёмным и загадочным. Но кто сказал, что я была против? Я любила загадки. А это значит, что была способна его разгадать.       Сейчас я засыпала, прижимая к груди сборник стихов — труды турецкого поэта Юсуфа Эмре, написанные на суфийском. Знала, что Влад скоро придёт. Он, как обычно, будет ругаться, что я опять задремала здесь, но затем, как всегда, смягчится, улыбнётся и притянет в объятия. Его присутствие стало для меня редкостью, почти роскошью. Повелитель часто исчезал, порой на долгие недели, но, возвращаясь, пытался скрыть тоску за бесстрастной маской. Но ему достаточно было остаться со мной наедине на несколько минут, и весь его холод будто бы таял, а я, сдерживая улыбку, наблюдала, как он терял самообладание.       Наши взгляды давно сказали друг другу больше, чем могли бы слова, но он упрямо отказывался признать, что его влечёт ко мне. Влад звал меня «çiçeyim», «Ay'ım», «Güneşim» и иногда рассказывал о звёздах, что особенно трогало меня. Мы говорили на румынском, и, к счастью, я хорошо знала его с детства. Нас, османских женщин, обучали многим языкам, ведь мы были частью планов для создания союзов, подходящих браков, для того чтобы однажды стать жёнами принцев или королей других империй.       Но кто бы мог представить, что правитель Валахии потеряет голову из-за турчанки? Конечно, я не возражала — сама полюбила своего врага. Противостоять собственному сердцу было бесполезно. Если лёд в его душе начал таять, что же случилось тогда с моим?       В последнее время я чувствовала себя странно: состояние металось от усталости и тихой тоски до неожиданного прилива сил. Казалось, будто внутри меня медленно зрела перемена, ускользающая, но ощутимая. Усталость была невыносимой, сон преследовал повсюду — кроме тех ночей, что я проводила с Владом. Естественно, он не давал уснуть.       Шорох пробудил меня. Книга выпала из рук и раскрылась на случайной странице. Я подняла её, положила на маленькую табуретку и, устало протирая глаза, оглядела тёмный проход, надеясь поймать намёк на ответ в этом ночном полумраке.       — Лале… — вырвал из раздумий до боли родной голос. — Что я говорил о ночных визитах в библиотеку?       Влад стоял в проёме двери.       Он выглядел сонным, чуть растрёпанным. Волосы были взъерошены, а на щеке остался отчётливый след от помятой подушки. Я улыбнулась, чувствуя теплоту при его виде.       — Влад… это вы, — прошептала я, вздыхая. — Простите, я снова не смогла уснуть.       — Потому что днём ты спишь без меры, дорогая, — тихо и нежно подметил он.       — Неправда. Просто я так устаю, Влад… И всё тело ноет.       — Ноет? Что болит? Я сделал тебе больно? — встрепенулся он, моментально стряхнув остатки сонливости. Его взгляд стал сосредоточенным, полным тревоги.       — Нет, конечно. Это не вы, мой повелитель.       Я осторожно приблизилась, прижалась к его груди, ощущая родное тепло.       — Влад. Просто Влад. Когда мы наедине, не нужно этих формальностей, — негромко, но уверенно поправил он, обнимая меня.       — Хорошо… — кивнула я.       — Но тебе больно? Почему ты молчала? — с волнением спросил он, всматриваясь в моё лицо.       — Всё в порядке.       — Нет, не в порядке. Лале, ты, кажется, не понимаешь… Твоё состояние, недавнее кровотечение, если бы…       Он осёкся, явно борясь с собой. Его объятия крепче охватили меня, будто он боялся меня потерять.       — «Если» не стоит даже обсуждать. — Я коснулась его руки, успокаивая. — Пожалуйста, не волнуйтесь… не волнуйся за меня. Хорошо?       — Хм, я и не волнуюсь, — пробормотал он, хотя в глазах читалось обратное.       — Нет, ты волнуешься.       — Нет, — упрямо повторил он.       — Ладно.       — Ладно, — согласился он, наконец позволяя себе короткую улыбку, сжимая меня ещё крепче. — Кстати, Лале, ты слегка поправилась, не находишь? — добавил он, с улыбкой глядя на меня.       — Вполне возможно, — мягко отозвалась я, — я ведь слежу за своим питанием…       Его взгляд задержался на мне, пробегая по чертам лица с изучающей настойчивостью. В его глазах мелькнуло что-то неуловимое, таинственное, словно он видел нечто, мне недоступное. Я лишь слабо улыбнулась, прижавшись щекой к его груди, чувствуя тепло, которое мог дарить только он. С ним мне было спокойно, даже если эта неясность в его чувствах частенько ранила меня. Порой я рисовала себе его любовь, создавала его привязанность в воображении, пытаясь найти ответы там, где он сам их отрицал. Но если он любил, то зачем скрывал это? Почему отказывался признать то, что и так видно? В любви нет стыда.       Чувства накатили, болезненно сжав сердце. Его нежность, его тёплый взгляд — почему он столь мил и ласков со мной, почему отстранился от всех, оставляя лишь нас двоих в этой Вселенной? Каждый раз, как он возвращался, стремился ко мне, будто к самому сердцу своего дома. Но кто я для него — женщина, что согревает его постель, или нечто большее? Все эти вопросы жгли изнутри, и я хотела задать их, услышать его ответы… Но лишь молча кивнула, когда Влад велел вернуться в наши покои.

***

      Недавно мне довелось познакомиться с юной целительницей, Ларой, ученицей Симоны, известной врачевательницы, чьи знания о травах и заклинаниях были широко признаны. Ей было двадцать три. Лара, хоть и находилась ещё на первых ступенях своего обучения, уже проявляла удивительные способности, и её светлая аура привлекала внимание каждого человека. Однажды я совершенно случайно увидела господина Ноэ и Лару в лабиринтном саду, и моё сердце заполнило лёгкое волнение. Я думала, что это всего лишь случайность, но с каждым разом их встречи становились всё чаще, словно тени, парящие в сумерках.       Лара была выше меня, фигурой обладала чуть более крепкой, и это по-своему притягивало. Носик и губы казались столь идеальными, что порой я неосознанно замирала, вглядываясь в её лицо. На щеках, чуть ниже глаз, рассыпались веснушки, которые исчезали, прячась под мягкими складками её кожи, когда она улыбалась. Тёмно-каштановые волосы, волнами спускавшиеся на плечи, выглядели живыми, пока она с увлечением размешивала что-то в глубокой миске, изредка отвлекаясь на мои вопросы. Мне с каждым мгновением становилось всё яснее, что между нами может возникнуть крепкая дружба.       Но её характер — это отдельная история. Лара обладала бойким духом и порой не стеснялась выражать свои мысли. Её упрямство и целеустремлённость заставляли сверстников подстраиваться под её ритм, а иногда — и нервничать. Я чувствовала, что в ней заключено много силы и дерзости, и мне казалось, что мы с ней поладим, несмотря на то что она бывала немного властной.       — Лале, подай пучок мяты. Вон там, на правой стороне второй полки, — с непринуждённой ловкостью произнесла Лара, указывая рукой на полку с травами.       Внезапно её взгляд заискрился, словно среди зелени и ароматов скрывался магический свет.       — Господин Локид, — промолвила она одними губами, грациозно склонившись в поклоне.       — Господин Локид…       Я слегка поклонилась, опустив глаза, чувствуя себя лишней рядом с ними.       — Кхм… Я просил ту мазь. Она готова? — спросил Ноэ, небрежно проводя рукой по волосам.       — Готовлю. Ещё не готова, ей нужно настояться, — ответила Лара, её зелёные глаза не отрывались от него, полные игривого огня.       Ноэ, в свою очередь, с лёгким высокомерием осмотрел её, будто она была просто одним из ингредиентов в его жизни, недостойным внимания.       Индюк. Я знала про их тайный роман, как отголосок лунного света проскользнувший в тени. Замечала, как его взгляд останавливался на ней, когда она не подозревала об этом. Видела, как он бежал к ней каждую ночь, и слышала их шёпот, заполняющий ночную тишину. А сейчас он пытался казаться чужим, невольным наблюдателем, который утратил интерес.       — Я просил до полудня, — произнёс он, скривив губы в полуусмешке, словно сам факт его просьбы был чем-то большим, чем просто обязанностью.       — Я знаю, но у меня есть и другие дела, Ноэ…       Глаза девушки сверкали, полные вызова, и с решимостью смотрели на удивлённого её дерзостью Ноэ. Его выражение лица говорило, что ему это весьма нравилось, словно она была лишь ещё одной игрой в его безразличном мире.       Ноэ ухмыльнулся, вставая к Ларе так близко, что у меня захватило дух. Его уверенность и загадочность создавали напряжение, наполняя пространство между ними незримой искрой, которая могла вот-вот вспыхнуть. Почудилось, что мир вокруг замер, оставив только их двоих в центре закрученной игры, где каждый жест и взгляд говорили больше, чем слова. Я приоткрыла рот от удивления, когда его рука нежно, но решительно поднялась и схватила девушку за подбородок. Внутри меня заколебалось чувство, что я здесь явно лишняя.       — Я. Просил. До. Полудня, — проговорил он, каждое слово выдыхая ей прямо в лицо, и моё собственное обдало жаром, как будто в воздухе внезапно вспыхнуло пламя.       Я задумалась, стоит ли мне уйти, но понимала: если сделаю это, меня немедленно заметят. А если останусь… О, Господи, что здесь сейчас произойдёт?!       — И я ответила тебе, что не успею до полудня. Мазь ты получишь либо утром, либо вообще не получишь, — с вызовом отозвалась Лара, её голос звучал напряжённо, но она старалась скрыть тревожность, не выдавая истинных эмоций.       — Кхм… — подала я признаки жизни, надеясь, что они поймут намёк и прекратят этот обмен взглядами, полными напряжения.       Ноэ первым оглянулся, и его акулья ухмылка вдруг угасла. Он прищурился, разглядывая меня, словно я была чем-то необычным, чем-то, что вырвалось из его привычного мира. Но вскоре, потеряв интерес, он вновь обратил внимание на Лару, оставляя меня в неопределённости.       — Вечером. Я вернусь, Лара. — Локид сделал пару шагов назад и исчез в проёме двери.       Лара залилась краской, но старалась не подавать виду. Взглянув на меня, она улыбнулась, но в её глазах пробежала молчаливая искра, которая выдала её внутренние переживания. Она пробормотала под нос какие-то колкие слова о нём, точно пыталась скрыть волнение.       — Он тебе нравится? — поинтересовалась я, аккуратно присаживаясь на табурет рядом с ней.       — Кто? Господин Локид? Лале, ты что?       Девушка театрально засмеялась, прижимая руку к сердцу, как будто её только что обидели. Но я не поверила её маске.       В голосе звучала нота фальши, а в глазах сверкнула искорка, выдававшая её истинные чувства. Она смотрела в окно, словно искала там ответы, но её взор то и дело возвращался к двери, через которую только что ушёл Ноэ. Я заметила, как её губы чуть дрогнули в полурадостной улыбке, когда она вспоминала о нём. В тот момент я поняла, что между ними есть нечто большее, чем просто влечение.       — Если на этом свете останемся лишь мы с ним вдвоём, ему не удастся мне понравиться, — заверила она меня, но в её взгляде вдруг появилось нечто иное. Он стал печальнее, словно затянулся тучами.       — Трудно любить за двоих, — тихо призналась я, ощущая тяжесть слов на своих губах.       Глаза Лары загорелись, и она отложила ступу, присаживаясь рядом, точно обретя поддержку.       — Он кажется особенным, когда мы… Лале, мы с ним…       Она искала правильные слова.       — Наедине?..       — Да, — тихо выдохнула она.       — Ты ему нравишься, Лара. Я видела, как он смотрел на тебя. Не только сейчас, а вообще. Он смотрел так, будто ты — всё, что ему дорого в этом мире. Ты — всё, что он готов защищать и оберегать. Мне наставница говорила, что чем больше мальчик обижает девочку, тем сильнее он хочет привлечь её внимание. Мне кажется, он это всё делает не потому, что хочет ранить тебя, а потому что ему нужно твоё внимание. Твои эмоции, — произнесла я, глядя ей в глаза, полные надежды и любви.       Лара слушала меня, затаив дыхание, как будто от этого зависела её судьба.       — Не нужно объясняться, когда дело доходит до любви. Здесь никто не поймёт тебя, кроме твоего сердца. — Я протянула руку к её груди, ощущая, как бьётся её сердце. — Оно будет удовлетворено лишь от твоего решения.       — Когда мы с ним наедине… Ноэ бывает совсем другим, — сказала Лара, нахмурившись, словно пытаясь разглядеть что-то, скрытое в далёком прошлом. Она глубоко вздохнула, и в её голосе зазвучала нотка усталости. — При людях он ведёт себя как напыщенный индюк.       Она отвернулась, и я увидела, как её глаза наполнились грустью.       — Но я уверена, что его интересует лишь одно, а не какая-то там любовь. Я это придумываю, Лале. Романтизирую его. Он скрывает всё, что между нами происходит. Эти взгляды, поцелуи и нечто большее… Порой я тону в его глазах, и это чувство одновременно окрыляет и пугает. Мне страшно от того, что он может понять мои чувства и больше никогда не придёт… Больше никогда не притронется… Я ему определённо не нравлюсь. Он дал мне это понять ещё с первой встречи.       — Но он сам приходит к тебе. Сам хочет этого. Вокруг столько женщин, но он выбрал именно тебя, — настаивала я, пытаясь развеять её сомнения.       — Он приходит, потому что я его лечу. И потому что… — Её голос замер, словно она сама боялась произнести правду.       — Вы спите вместе. Да, — проговорила я, заметив, как Лара выпучила глаза, удивляясь, откуда мне известна эта информация. Её реакция лишь подтвердила догадки.       — Ты… Нет. То есть да. Но тут не только в этом… Всё сложно. Я понимаю, что я ему интересна лишь как женщина, с которой он спит. И всё, — призналась она, голос дрогнул, и в глазах появилось беспокойство.       — Это так трудно… — тихо ответила я, понимая, как сложно ей сейчас.       — Вот ты… Наш повелитель по уши влюблён в тебя. Все видят и знают это. Он никогда раньше не был с женщиной. Мрак и ужас окружали его, а теперь ты вошла в его жизнь, словно светлый луч во тьму, и очаровываешь его своей хрупкостью и нежностью. Он видит в тебе госпожу. Все к тебе относятся как к Её светлости, даже он, по сути, поддаётся твоему очарованию.       Я отрицательно покачала головой, хотя моё сердце ликовало от сказанного.       — Нет, Лара. Это не так. Он не любит меня. Он не умеет любить, — произнесла я с горечью. — Я всего лишь согреваю его постель. Я тоже мучаюсь вопросами: может, это что-то большее, но он всё отрицает. Я люблю его. Но он просто проводит со мной время. К сожалению…       — По крайней мере, он не скрывает тебя, все видят и знают тебя. Но я не согласна с тобой.       Хитро улыбаясь, Лара приподнялась и начала смешивать в миске разные ингредиенты.       — Почему ты так считаешь? — поинтересовалась я, вставая за ней, готовая узнать больше.       — Потому что Ноэ местный ловелас, а наш повелитель — нет. К нему только изредка заходили какие-то женщины, которых посылал Ноэ, — ответила Лара с лёгким пренебрежением, словно презирая эти воспоминания.       — Боже, Лара, я ничего не понимаю. Откуда ты знаешь, что Ноэ к нему посылал женщин?       Мой живот болезненно сжался от напряжения, и я почувствовала, как сердце колотится в груди. Мысленно уже проклинала Влада.       — Мы с ним давно знаем друг друга. Ещё с тех пор, как повелитель вернул себе заслуженный трон, — объяснила она, обмакивая палец в зелёную жижу и проводя им по коже запястья, рисуя невидимые узоры.       — И? Он тебе много рассказывал о Владе? — спросила я, не в силах скрыть любопытства и беспокойства.       — Нечасто, но, бывало, рассказывал, когда перебарщивал с вином. В такие моменты он становился откровенным.       Лара усмехнулась, и в её глазах промелькнуло понимание.       — И что же он рассказывал? С кем он спал? — удивилась я, стремясь уловить каждое её слово, ощущая, как внутри разгорается огонь ревности.       — Дорогая, ты куда-то спешишь? Я расскажу, будь терпеливее, — с хитрой улыбкой произнесла Лара, и в её голосе послышалась лёгкая насмешка.       — Нет, — промямлила я, чувствуя, как гнев и тревога переполняют меня. Мысли о том, что Влад мог спать с другими, обостряли ревность.       — Как давно повелитель уделяет тебе внимание? — спросила она, и в её голосе прозвучала игривость, будто она наслаждалась моими чувствами.       — Хм… С первых дней, что я здесь. Я попала сюда в конце февраля, — ответила я, стараясь скрыть внутренний конфликт. Воспоминания, как всё начиналось, пересекались с мрачными мыслями о том, что другие могли быть ближе к нему, чем я.       — Неужели ты не видишь? — продолжала она, подливая масло в огонь. — Он меняется, когда ты рядом.       Внутренний голос тихо завистливо шептал: «Неужели он её действительно ценит больше, чем меня?»       — А сейчас у нас начало августа. — Считая на пальцах месяцы, Лара задумалась. — Пять месяцев. Да у вас продвижения больше, чем у нас за год. Мы с Ноэ только грызлись в первое время. Да и сейчас грызёмся.       — Лара? Ты меня подначиваешь? Влад до этого уделял другой женщине время?       — Я не думаю, что он так считает, но Лавиния утверждала про какую-то любовь.       Лара насупилась, дёрнув щекой. Её выражение лица стало напряжённым.       — Лавиния?       Моё сердце пропустило удар, и я почувствовала, как внутри с новой силой заколебалась ревность. Я не могла поверить, что кто-то другой занимал его мысли.       — А ты уверена, что это правда?       — Знаешь, Лале, я видела их вместе. Она говорила, что была с ним близка, но я так не считаю.       — То есть он всё же был с ней? — задала вопрос я, хотя внутри нарастало недовольство. Взгляд Лары лишь усиливал тревогу.       — Это было давно, — попыталась успокоить меня Лара, но я ощущала, что меня охватывает холод. — Но она всё ещё здесь.       Сердце резко пропустило удар, словно его кто-то стиснул в кулаке. В голове закружилась неуверенность, и я схватилась за край столешницы. Ноги подогнулись, став предательски ватными, и пришлось опуститься обратно на табуретку. Почему меня так трясёт в последнее время?       — Что такое, Лале? Что случилось? — озадаченно спросила девушка, хватая нужный бутыль с настойкой. — Так и знала, что не стоит тебе рассказывать про неё.       Она промочила тряпку в настойке и протёрла мои руки и шею. Становилось легче, но настигла ужасная усталость.       — Всё хорошо. Это из-за погоды… Я ночью плохо спала… — тихо проговорила я, пока Лара помогала прийти в себя.       — Давай я отведу тебя к нашему повелителю. Если с твоей головы упадёт хоть один волос, он нас прикончит...       — Но…       — Никаких «но», Лале, я и так рассказала тебе то, что не должна была.       Лара тянула меня за руку. Её голос звучал взволнованно.       Мне действительно нездоровилось уже несколько дней. Я чувствовала слабость, по утрам мучила тошнота, простое движение давалось с трудом. Я списывала это на бессонницу, мучившую каждую ночь, но тревога, вызванная этими странными ощущениями, не покидала. Я шла за Ларой, сама не понимая, чего именно она хочет добиться. Кто такая Лавиния? Влад любил эту женщину? Уделял ей так же много времени, как и мне? Мысли, точно непрошенные гости, продолжали навязчиво кружить в голове, создавая вихрь сомнений и ревности.       — Лара, я… — начала я, но слова застряли в горле, и я просто продолжала идти, теряясь в размышлениях.       Я едва ли поняла, как мы с Ларой пересекали коридоры замка, пока мой ум не захватывала сцена, где Влад смеётся с чужой женщиной. Этот смех был звоном, который резал по ушам, вырывая меня из реальности. Я старалась гнать прочь подобные мысли, но они настойчиво возвращались.       — Лара, я не уверена, что могу встретиться с ним прямо сейчас, — произнесла я, чувствуя, как к горлу подступает ком.       — Лале, ты не можешь убежать от него, — сказала она, остановившись и взглянув на меня с настойчивостью в глазах. — Он заботится о тебе, даже если ты этого не видишь. А когда ты рядом, он становится другим человеком.       — Я не знаю, что делать, — призналась я, опуская голову, чтобы скрыть подступающие слёзы.       — Ты должна ему доверять, — проговорила Лара. — Это первый шаг. Если не сделаешь его — никогда не узнаешь, что у вас может быть вместе.       Я встретила её взгляд и в этот момент почувствовала, как боль в груди резко усилилась. Она была права. Я не могла позволить страхам управлять мной. Ревность сжала сердце в тисках, и я ощутила, как снова подступала тошнота.       — Лара… — начала вновь я, но слова снова застряли, и я просто покачала головой, осознавая, что не смогу этого сделать.       — Давай, Лале, ты сильнее, чем думаешь. Я уверена, что он ждет тебя, — продолжала настаивать Лара.       И в этом искреннем утверждении даже сквозь тревогу я почувствовала слабый отклик внутри себя. Я, может быть, была не готова к тому, что произойдёт, но одно знала точно: я должна узнать правду о своих чувствах и о Владe.       Мы остановились перед его кабинетом, и сердце застучало в унисон с тревогой в груди. Лара, мягко отпустив мою руку, уверенно постучала в дверь. Солдаты, стоявшие у входа, с любопытством наблюдали за нами, но не предпринимали попыток остановить нас. В другое время Лара бы не смогла пробраться так легко, но благодаря Ноэ, который оказался в нужном месте и в нужное время, нам открыли путь. Он что-то приказал, и, к моему облегчению, стражи лишь отступили, не желая вмешиваться.       Когда взгляды Лары и Ноэ встретились, я замерла в ожидании. В тот миг мне показалось, что между ними проскочила искра, и уверенность в том, что он в неё влюблён, окутала меня. С каждым мгновением я ощущала, как силы постепенно возвращаются ко мне, но вместе с этим росло понимание масштабности проблемы, в которую я сейчас вовлечена.       — Лара, кто такая Лавиния? Прошу, скажи мне… он любил её?       — Детка, — нежно произнесла она, бережно беря мои руки в свои. — Нет, конечно. Какая любовь? С этой непристойной курицей? — Лара скривила губы, словно вспомнив о чём-то крайне неприятном. — С кем только она тут ни спала…       Её слова прозвучали с иронией, но в них таилась искренность. Я почувствовала, как тревога постепенно уходит, хотя в груди всё ещё бурлило смятение. Лара продолжала говорить, но я едва слушала. Мысли о Владe и Лавинии смешивались с моими собственными страхами и надеждами.       О, Всевышний…       — В смысле?       Я прикусила губу от возмущения.       — Ну, ладно, не со всеми. Но с Ноэ точно была. Я видела, когда эта прошмандовка вылезала ночью из его покоев.       — Ты следишь за Ноэ?       — Ну. Лале! — воскликнула девушка, толкая меня вперёд.       — С Владом она точно была? — недоверчиво спросила я.       — Да.       Она закатила глаза, поджав губы, как будто это было самым очевидным фактом на свете.       — А почему тогда с Ноэ была?       — Лале! Хватит вопросов! Ты что, маленькая? Она проститутка. Вот и спит с мужчинами!       Я ахнула. Мне было известно о существовании куртизанок, но на родине существовал гарем, и с такими девушками мог иметь контакт только падишах или шехзаде — сын султана, если это его гарем. А тут девушки могли быть одновременно со всеми? Это было шокирующим откровением, и моя голова закружилась от новых мыслей.       Мир рухнул у моих ног, и в следующую секунду я оказалась на полу, теряя сознание. Темнота окутала меня, как плотный туман, и всё вокруг исчезло, оставив только глухой стук моего сердца, затихавшего в бездне отчаяния.