Интернат для неудачников

Насколько человек может быть сломлен? Нет, серьёзно — как далеко нужно зайти, чтобы полностью сломить чью-то волю? Это не тот вопрос, который крутился у меня в голове, когда я находился там. Тогда в моей голове был лишь один вопрос: «Когда это кончится?» Я давно ничего не боюсь. Меня не пугает боль — она давно стала моим заклятым другом и вечным спутником. Унижение? Да ну бросьте, у меня есть внутреннее понятие о самоценности, и никто у меня этого не отнимет. Вернее, так было до того, как я попал в Гротон. Я не боюсь скорости, высоты, воды или собак. Многое из этого мне даже нравится. Темнота. Вот от чего у меня действительно стынет кровь. Так примитивно, я знаю. Говорят, мы боимся не темноты, а того, что в ней может скрываться. Это не про меня. Мне до жути, по-детски страшно, что в этой темноте никого не окажется. Пусть там будет кто-то, хоть серийный маньяк-убийца. Пусть он будет там, пожалуйста. Но сейчас я в ней один. Я чувствую щекой холодный шершавый пол, во рту странный привкус (не хочу о нём думать, не важно), а левую руку сковывает браслет. Они пристегнули меня к батарее. Я проваливаюсь в сон, но когда я расслабляюсь, рука касается батареи, и благодаря ожогу выводит меня из дрёмы. По телу гуляет дрожь, будто озноб. Я что, ослеп? Почему вдруг стало так ярко? Нет, кто-то открыл дверь. Высоченная фигура движется ко мне, и я вжимаюсь в стену. Батарея обжигает спину, но пусть я лучше сварюсь на ней, чем снова переживу это. Он опускается на колени и тянет ко мне руки. Я вжимаюсь сильнее. Левая рука падает на пол. Он что, меня…отстегнул? Он встаёт и уходит к двери. Не оставляй меня. Не закрывай, прошу… И он не закрывает. Просто молча выходит, оставляя за собой тонкую дорожку света к двери, ведущей наружу.