не обнажённые, а голые

Вернуться в школу после непродолжительного перерыва было даже приятно. Впереди меня ждало бесконечное задрачивание задач по биологии и базовой математике. До первых пробников оставались считанные дни, а после них осенние каникулы и неделя передышки. Больше всего мне хотелось наконец увидеть Лёшку и может быть попросить у него номер телефона. Та неизвестность, в которой он пребывал для меня с момента нашей последней встречи, меня не то что смущала, но даже пугала. Чувство вины навязчиво напоминало о себе и проедало голову. Мне казалось, что лучше способа познакомиться не придумаешь, ведь в кино всегда так делают, но справедливости ради в кино всё всегда заканчивается либо сексом, либо англоязычной попсовой песней о любви и надписью «смотрите в следующей серии». В кино нечасто бывают эксцессы. Мне вдруг стало жаль, что мой жизненный опыт оказался таким скудным. Ребята вокруг меня твёрдо знали, что делать, а я, рафинированная домашняя девчонка, которая большую часть драгоценного отрочества потратила на репетиторов, кружки по бисероплетению и бессмысленный сёрфинг по форумам в интернете, только открывала для себя порочный мир настоящей молодости. Той самой молодости, которая всё прощает, той самой молодости, о которой поют в песнях. Той, о которой мечтала и я, наслушавшись в своё время Нирваны и начитавшись историй про Сида и Нэнси, но по стечению обстоятельств и собственной инертности, взрощенной в моём характере заботливыми и моментами чересчур хорошими родителями, отодвинула куда-то на дальнюю полку, туда же, где пылилась детские мечты стать дизайнером одежды для лошадей или волшебницей. Такой же недосягаемой мне казалась идея порочной юности. Сейчас, когда она сама пошла ко мне в руки, всё, что я смогла сделать — это стоять столбом и верещать, пока Лёша терял сознание. Не будь рядом Акеллы, Серого или Евы, бог знает, что случилось бы. Одна я не вывезла бы эту ситуацию. Как бы мне не хотелось сесть за одну парту, похлопать жертву моей беспечности по плечу и узнать, что всё хорошо, судьба распорядилась несколько иначе. Последняя парта пустовала. Пустовала первый урок, второй, третий. Учебный день, из желанного превратившийся в мучительный, закончился, а мой новый друг так и не появился. Заматывая тонкую шею в несколько оборотов яркого шарфа, усеянного катышками, я набирала номер Евы, чтобы предупредить её, что зайду. Как правило учёба у нас заканчивалась примерно в одно и то же время, и я дожидалась подругу в столовой. Столовая колледжа хоть и находилась на его территории, самому колледжу не принадлежала, и вкусно отобедать за небольшую стоимость в ней мог любой желающий, чем часто пользовались сотрудники городского МВД, стоящего через дорогу. Этот раз не стал исключением. Я внимательно изучала состав салата, который трудно было назвать иначе чем «шедевры педстоловой», хотя в меню он деликатно обозначался женским именем «Светлана». Красная фасоль, кукуруза, куриная грудка, морская и белокочанная капуста покоились кучками по разным сторонам тарелки. Единственное, что не представляло возможным отделить от основной массы ингредиентов — яичные желтки и майонезную заправку. Иногда на меня поглядывало окружение в погонах, кажется, моя избирательность приходилось им не совсем по вкусу, но комментировать это открыто они не собирались. У меня не было претензий к блюду. Мне казалось, что наводя порядок в тарелке, я успешнее упорядочу мысли в голове и скоротаю время. Зайдя в столовую, Ева помахала мне рукой и первым делом взяла пару булочек и стакан чая с раздачи, а после с грохотом уронила самошитую джинсовую сумку на пол возле нашего стола, села и, предварительно смочив горло горячим напитком, спросила: «Чего носик повесил, котёночек?» Произнося это, она приветливо улыбалась. Её нечасто можно было заметить какой-то другой, не смешливой, грустной, но я знала, что она тоже человек, тоже иногда грустит. Только в тайне от всех, когда накопится столько, что терпеть уже невмоготу, и делает это очень нездоровыми способами. Ева любит говорить, что она эмо. Однажды я усомнилась в этом, заявив, что тогда она плакала бы напоказ, не стесняясь, эмо же вроде всегда так делают. Подруга была готова обидеться, но простила моё невежество и пояснила, что это предрассудок. Она сказала, что быть эмо — значит переживать эмоции и чувства очень глубоко, а не просто всё время плакать, хотя так тоже можно делать. Она настоящия эмо-гёрл, плохие эмоции догоняют её позже, когда никого нет рядом, и все разом, так что ей становится нестерпимо больно, и она это не выбирает. Но сейчас-то Ева улыбалась. Я поделилась с ней своими переживаниями и опасениями самых ужасных исходов. Она внимательно слушала и кивала головой, пережёвывая сдобу. Сахаринки хрустели у неё на зубах, а неестественного цвета волосы то и дело норовили попасть в рот после каждого участливого кивка. — Да уж, дело пахнет керосином. Ну от нас он же ушёл на своих двоих, даже не ушёл, а судя по всему ускакал. Ты домой к нему заходила? — задала она вполне логичный вопрос. У меня сразу нашёлся вполне логичный ответ. — Нет, я же не знаю, где он живёт. — Это вопрос вполне решаемый. Кажется, я знаю, у кого можно спросить. — Лицо девушки исказилось некоторым ехидством. Это выражение лица хорошо мне знакомо. Ева всегда преображалась, как только дело заходило о каких-то щекотливых темах, особенно чужой интимной жизни, её глаза распахивались, губы забавно поджимались, и лицо начинало по-особенному светиться, как например сейчас. Она взяла с подставки бумажную салфетку, кем-то заранее экономно разрезанную напополам, вытерла миниатюрные, почти детские, ручки, пошарилась в сумке и принялась куда-то звонить. Голос с той стороны трубки постольку поскольку долетал до моих ушей. Мне показалось, что я слышала его раньше, и чем-то он напоминал Серёгин. Не удивлюсь, если это он и есть. Пожалуй, уже нет смысла даже делать вид, что меня что-то удивляет в таинственных связях этих заговорщиков. Я знаю их меньше недели, но с момента их появления всё перевернулось с ног на голову. Ева взяла ещё один обрезок салфетки, быстро накидала адрес открытой зубами ручкой, сказала невидимому собеседнику «чмоки-чмоки» и протянула сделанные записи мне. — Домофон не работает, можешь сразу подниматься и стучать в дверь, — она сощурилась от довольства проделанной работой и вернулась к обеду. — Это был Серый? — поспешила я подтвердить свои догадки из чистого любопытства. — Своих не выдаём, — подмигнули голубые глаза. — Ладно, да, это он. — Мне не нравится называть его Серым. Фривольно это как-то, фамильярно. В прочем, Серёжа ему уж тем более не по статусу. — Сергей Валерьевич? — посмеиваясь предложила Ева, и слегка забухтела, подавляя кашель. — Фу, из-за твоих прикольчиков у меня чуть чай в нос не пошёл. — А ты их давно знаешь? — мне ещё многое хотелось спросить, но этот вопрос напрашивался как вывод и уточнение. Откуда-то же она знает отчество Серёги. Мне даже стало чуточку обидно. Это, конечно, нормально, что я почти ничего не знаю, кроме того, что Серый и Акелла сами рассказали о себе, но это же такие жалкие крохи. Если бы не Ева, я бы вообще не знала о том, что происходит в мире. Пустой желудок напомнил о себе нарастающим чувством пустоты, так что продуктовый набор мной было решено снова соединить в единое блюдо и отправить в рот. — Ну достаточно. Акелла так-то этот самый. Мой кузен. — неоправданный англицизм резанул мне ухо, но было не до протестов. Теперь уже я жевала и слушала. — Я о нём конечно не рассказывала, но как-то всё не к месту было. Они с Серым в техникуме подружились, я тогда сама классе в шестом была, так что да, достаточно. Раньше мы много времени проводили вместе, а потом они взяли «отпускной год», как это называют в Америке, и решили помотаться по стране, только год затянулся на три. Такие дела. Как-нибудь в следующий раз расскажу. Возьми Лёшке апельсинов, хоть сейчас пока и не сезон, или ревит какой-нибудь. Витаминчики лишними не бывают. — Ты со мной не пойдёшь? — всё вышесказанное меня удивило, от деталей биографии некоторых людей, до последнего, что показалось мне прямым предложением пойти по своим делам, недалёким от пешего эротического. — У меня окно сейчас, а детскую литру на вечернюю смену поставили, сволочи, так что сорри. Заходи на обратном пути если хочешь, ещё поболтаем, я сегодня дома. Поболтав ещё немного, мы покурили за углом и пошли каждая по своим делам. Я всматривалась в мятую салфетку, прикидывая, где это, и побрела на автобусную остановку.