Клинок и перо

-       Мистер Локхарт! Ну, мистер Локхарт! Вы меня что, не слышите? – девочка с глазами сидхе шла за мной по школе и едва не плакала от обиды. – Мистер Локхарт, почему вас никто не замечает? Вы что, умерли и стали привидением? Почему вы тогда ведёте уроки, как профессор Бинс? Вы что, только в классе существуете? -      Луна! – из класса рунологии выбежала Пенелопа Кристалл, к которой я и вёл бедную первокурсницу. Лавгуд пристала ко мне в коридоре, желая поговорить о гелиопатах и пухлых заглотах, но я ведь был послушным мальчиком и не мог нарушить приказ директора, потому молчал, не оборачивался и заманивал бедную первокурсницу туда, где её могла перехватить староста Рэйвенкло. – Луна, не приставай к мистеру Локхарту, он не может говорить с тобой. -      Почему? -      Ему запретил Дамблдор, – пояснила Кристалл, виновато глядя на меня. Я только развёл руками. А что я мог сделать с таким тупым приказом? Мне пока что не следовало бунтовать и взбрыкивать, Трэверс ещё не исчез с горизонта, да и загадка ежедневника, как и вездесущего Реддла, до сих пор не была решена. А ведь ещё оставался мордредов василиск, управлять которым смогла даже второкурсница! -      Как можно запретить разговаривать? Это всё равно, что запретить быть. Даже Дамблдор не может отменить человека, потому что он завидует его мантиям и волосам. -      Ох, Луна, прекрати, – застонала Пенелопа. – Пойдём, я отведу тебя на зелья. Ты же знаешь, что профессор Снейп станет ругать тебя, если ты опоздаешь. -      Не хочу, у него мозгошмыги дерутся, они меня пугают! Чёрные всё время огненно-рыжих пытаются сожрать, а те сияют очень ярко! -      Да, Снейп – очень вспыльчивый человек, но он – преподаватель Хогвартса и обязан научить нас искусству зельеварения. А на ворчание можно и не обращать внимания. -      Я постараюсь. Рыже-золотые всполохи хотя бы не поют на немецком, как у директора, их не слышно, а вот чёрные шипят очень страшно, – пожаловалась неуёмная Лавгуд, для которой проблема дерущихся мозгошмыгов Снейпа стояла куда выше проблемы наказания за опоздание на урок. – А мистер Локхарт когда сможет со мной говорить? Я хочу сказать ему, что его иллюзии начали жить своей жизнью и гулять по школе по ночам! На втором этаже уже живёт одна, красивая, но страшная! -      Снейп, Луна, ты не забыла о нём? Он тоже бывает страшным, пошли скорее. Девчонки, – Пенелопа обернулась в сторону класса и позвала подружек, – передайте профессору Бэбблин, что я приду попозже. Отведу потеряшку на урок и сразу вернусь. -      Я и так всё слышала, мисс Кристалл, – заявила Вирсавия, самолично выходя в коридор. – Идите, наш Ужас Подземелий не будет ждать, в отличие от Рунической поэмы. Ей тысяча лет, время научило её терпеливости. -      О, вы изучаете кеннинги древних рун? – обрадовался я. В версии обычников этих кеннингов имелось штуки три на каждую руну. У магов – минимум по двадцать! -      Да, их магический аспект в вопросах компоновки элементов ставов. Каждый должен в результате стать песней, а не бездумным набором символов. Смотрю, тебе так надоело молчание, что ты готов даже болтать со мной о древних рунах? -      К этому я всегда готов! – я продемонстрировал ей ладонь с охотничьим перстнем, напоминая о своей не очень тайной страсти. – Но сейчас мне просто надо было передать мисс Лавгуд Пенелопе, чтобы та спасла девочку от опоздания к Северусу. -      Ты мог отвести её сам. Тебе ведь запрещено общаться, а не контактировать с детьми! -      Если честно, я решил перестраховаться. Сейчас не лучшее время для провокаций какого-либо рода. -      Ты научился послушанию без плётки? – фыркнула она. -      Знаешь, Вирсавия, для меня с детства самой лучшей плёткой был нож, приставленный к чужому горлу. -      Весёлое у тебя было детство… – немного шокировано протянула она. Я безразлично пожал плечами. -      Такое же, как у всего поколения семидесятых. Думаю, мы все прочувствовали это славное время на своей шкуре! -      Не все! – вдруг резко заявила Вирсавия. – Твой ненаглядный обитатель подземелий с радостью приставит нож к чужому горлу, лишь бы не повредить своё собственное. Утром школу посещали Данбар и Уизли… -      Как – утром?! Они же должны были прибыть вечером! Септима же -      Не переживай, я успела попасть на собрание вместо Септимы, – успокоила она меня. Я выдохнул – судя по всему, предводительница младших преподавателей смогла объяснить Вирсавии ту версию событий, которой стоило придерживаться, и госпожа рунолог не подвела. – Северус присутствовал на встрече, как и прочие деканы, и пытался спихнуть всю вину на Генри Поттера и тебя. К счастью, ему это не удалось. Данбар бушевал почти полчаса и снова развалил весь кабинет Дамблдору, кажется, ему просто нравится это делать! Как ты думаешь, что было потом? -      Меня попытались скинуть в «отбой», как сыгранную карту? -      Да! – Вирсавия уже едва не кричала. Она боялась. Я только слегка проявил открытое непослушание, а меня уже решили отправить на скотобойню, как бодливого козла. Что будет с ними, куда более слабыми и зависимыми, если они перейдут дорогу Светлейшему? А ведь они уже начали делать вторые шаги на этом пути. Первые были в прошлом году… -      Данбара не удовлетворила теория директора о том, что во всём виноват исключительно ты и от тебя надо избавиться известным всем способом. К счастью, в отличие от Снейпа, нашему директору хватило мозгов не обвинять ни в чём двенадцатилетнего ребёнка! Зато наш дорогой граф выслушал меня, когда я пересказала ему теорию Септимы, счёл эти доводы не лишёнными смысла, но всё равно поставил людоедские условия, – волшебница приблизилась ко мне и схватила за отвороты камзола. – Хогвартс не переживёт их, если ты не принесёшь графу то, что смогло спровоцировать кризисное состояние у его дочери, и не важно – человек это или артефакт. У Данбара есть возможность накинуть всем нам петлю на шею! Финансирование школы висит на волоске, права на земли на грани отчуждения и граф в своём праве. Если директор не найдёт людей на пустые должности, то нас сначала задушат финансово, а потом и физически, когда от всех территорий останутся замок, квиддичное поле и жалкий кусок Запретного леса. Гилдерой, прошу, – она стиснула пальцы, –найди эту тварь, которая довела Фэй и Джинни до такого состояния. -      Я не герой, Вирсавия. Я охотник, да ещё и поражённый в правах. Я работаю по команде, а её некому отдать. У меня даже нет возможности прогнать твоих учеников, которые подслушивают нас! -      Пусть слушают! Игры в наказания и отработки в Запретном лесу закончились. Кара падёт на всех, и Моргана не узнает своих, потому что некого будет опознавать! Граф уже забрал Фэй и сказал, что вернёт девочку после йольских каникул и только в том случае, если ему до праздника предоставят или весомые доказательства магического коллапса, или труп истинного виновника. Уизли сделали тоже самое, но без условий. Пять недель, Гилдерой. У нас осталось только пять недель… -      Не драматизируй. За пять недель можно нагнуть треть Франции, не то, что найти катализатор самопроклятья, – приглушённо ответил я, стараясь не дать студентам лишней пищи для размышлений и домыслов. Пока что ежедневник и Реддл были исключительно моими тайнами, и мне следовало придерживаться более нейтральной версии. -      Так сделай это. Хогвартс меньше Франции, – ещё тише меня зашипела Вирсавия, напоминая приснопамятного василиска, – вот и трахни его так, чтобы отсюда вылетела вся дрянь, включая тёмных тварей, блохастых кошек и заледеневшие до импотенции бубенцы человека, неспособного взять на себя ответственность за свои же ошибки! -      Это приказ, госпожа рунолог? Если да, то не смею прекословить, – я против воли расплылся в довольной улыбке. Было что-то прекрасное в её ярости, такой же чистой, как бешенство жаждущего крови и добычи норманна, тысячу лет назад ступившего на землю нашего несчастного Альбиона. Я аккуратно отцепил от себя её руки, поцеловал обе дрожащие ладошки и еле слышно попросил: – Подправь Авроре защиту в её «темнице», чтобы Люччи могла перемещаться к ней. В этом деле мне понадобится помощь.       К счастью, Дамблдор собирался сражаться против меня до конца и в тот день так и не отменил своего приказа, несмотря на все зависшие над его головой топоры. Это дало мне возможность отправиться в гости к единственному существу в школе, которое знало, что такое остракизм на собственной битой-перебитой шкуре. Завидев меня на пороге своей хижины, Хагрид удивился настолько, что начал заикаться не хуже Квиррелла, а его вынужденный постоялец и вовсе зачем-то потянулся за палочкой. -      Пустишь, Рубеус? – я покачал в воздухе едва ли не вёдерной бутылью вина, которую с трудом удалось добыть моей фэйри. Хорошее вино в такой таре встречалось не так уж часто! -      Да чё ж нет? Проходите, мистер Локхарт, а чё случилось-то? Праздник какой у вас? -      Скорее похороны! -      С дочкой Уизли что-то стряслось? И этого… Данбара, – осторожно спросил лесник. -      Девочки в порядке. Мы не в порядке. И школа. Вместо того, чтобы искать истинного преступника, вину валят на того, кто просто неугоден. -      Как я вас понимаю, – тут же расчувствовался тот. – Так что ж, кого решили обвинить? -      Меня! – я шваркнул свой охотничий мешок на табурет, небрежно растянул горловину во всю ширь и начал вынимать из него дополнение к вину. Я не собирался жрать стряпню Хагрида, от неё заворот кишок мог случиться и у грифона. -      А директор что? Дамблдор – великий человек, он вас в беде не бросит. Он не допустит, чтоб безвинный-то пострадал. -      Интриги, Хагрид. Великосветские интриги… – простонал я, вынимая здоровенный шмат копчёного окорока. – Куда директору тягаться с заговором чистокровных? Дай нож, я мясо порежу. Ремус, чего ты там к печке жмёшься? Иди сюда, будем оплакивать наши трижды никому не нужные жизни! Иди-иди, подумаешь, я тебя по лесу гонял! Работа у меня такая. Я всю жизнь по чащобам и могильникам мотаюсь, чуть не оскотинился, а у меня нежная и ранимая душа, я же сам от такого страдаю. Бери стакан, волчара, на троих горевать будем.       Я два часа подряд показательно страдал и пил, умудрился довести лесника до слёз, а Люпина до полной уверенности в моей невменяемости. Оборотень тихонько цедил вино, не встревая в разговор, лишь ушки под отросшими волосами так и ходили ходуном, ловя каждое моё слово. Хороший пёсик…       Когда у Хагрида начал заплетаться язык, я вытащил из безразмерного мешка гитару и заставил его петь вместе со мной самые тоскливые английские песни, которые мог вспомнить. Бас у лесника оказался что надо, и его рёв разносился по окрестностям куда лучше моего баритона. Ремус чуть не начал подвывать – то ли от сочувствия, то ли от непереносимости пения двух пьяных мужиков. У оборотней такой чуткий слух…       Под конец в лачуге стало тесно, душно, мы выбрались на улицу, чтобы попеть и попить на прохладце. Заодно я дал Люпину возможность сунуть нос в оставшийся открытым заплечный мешок. Он не мог упустить такую возможность! Только не он – Люпину было жизненно необходимо восстановить репутацию, сожжённую нашим маленьким рыцарем, который вступился за Фэй, а заодно оправдаться перед Дамблдором, принеся ему на блюдечке повод для расправы со мной. Поэтому наживка для идиота идиоту в лапы и попала, а я получил бесценный опыт исполнения «Богемной рапсодии» на горшках и тыквах. Гитару у меня Хагрид отобрал… Оказывается, Сириус Блэк научил его когда-то давно играть эту песню, и полувеликан порвал всего две струны, пока отчаянно завывал на всю Шотландию о том, что он убил человека и не хотел заставить свою маму плакать. И что ему очень жаль, что он родился таким, как есть…       Судя по горящим окнам, почти никто из обителей замка не смог избежать чести прослушать исповедь пьяного полувеликана, сдобренную фальшивым брыньканьем расстроившейся от грубого обращения гитары, но меня это не заботило. Если я страдаю, то должны страдать все! Кроме Гарри и Джона, конечно.       Незадолго до полуночи я вернулся в школу, на ходу вливая в себя зелья, способные избавить меня и от опьянения, и от последствий переизбытка креплёного вина в организме. Другая выпивка на Хагрида бы не подействовала. К счастью, никто не рискнул попадаться пьяному охотнику на глаза и до своих комнат я добрался почти беспрепятственно. Почти. Возле дверей меня ждал Флитвик. -      Декан, только не говорите, что решили вспомнить старые-добрые деньки и вновь начали караулить моё возвращение из незаконного путешествия! Вы не похожи на охранника. -      Зато я похож на плохого учителя, который не смог защитить своего ученика, пусть и бывшего, – проговорил он. – Почему ты не пошёл ко мне, Гилдерой? Я снова подвёл тебя, да? -      Нет. Просто с вами нельзя повыть на луну, Декан, вы слишком хороши для этого, – почти честно ответил я. Надо же, а он воспринял действия директора куда серьёзней, чем я думал. – Да и Хагрид лучше переносит ту морилку для дерева, которую мне подсунули. Вино, крепостью в двадцать пять градусов, больше похоже на отраву для докси! -      Это школа, Гилдерой, не делай так больше! Детям не стоит слышать и видеть…. -      А никому не стоит видеть. Поэтому все травятся, спиваются и сходят с ума в одиночестве, по своим углам, чтобы, не дай Моргана, не потревожить никого своим ночным воплем в подушку. Вон, одну такую еле спасли, а двух других не успели, третий скоро желчью подавится, а четвёртая от своей слепоты на доспехи наскочит и гвизармой себе горло перережет, кошка тупая, блохастая. Похеру, Декан. Не нравится – не смотрите и не слушайте! Весь замок полон поломанными уродцами, которые носят маски здоровых и разумных людей, а маску только приподними, так из-под неё такой жутью повеет, что куда там поднятому кладбищу. Вы видели инфери? Я – да. Толпу этих тварей видел, и могу сказать, что не так они страшны, как совместный обед в Хогвартсе. Поэтому я перед своей смертью, перед тем как пополню ряды живых мертвецов, буду пить, страдать и выть на луну, раз мне запрещено делать то, для чего я и создан! -      Гилдерой, не кричи так… -      Не-е-ет, буду! -      А ты правда видел толпу инфери? – раздавшийся за спиной голос заставил меня заткнуться и едва не выругаться от досады. По моему внутреннему сценарию я должен был страдать и орать ещё минут десять, но тщательно отыгрывать истерику рядом с Авророй было невозможно. Она могла из солидарности начать вместе со мной выть на луну, а мне это не было нужно. Эх, а я так старался… -      Правда. В Барселоне. -      Жуть какая. Я про них только в книгах читала. А что случилось с твоей гитарой, Гилдерой? -      С ней случился Хагрид, – я по-прежнему не поворачивался, невежливо демонстрируя Авроре свою спину. -      Жаль. Я надеялась, ты завтра ещё споёшь. -      Я починю, – заявил Флитвик, отбирая у меня побитый великаном инструмент. – Завтра, не завтра, но за пару недель я с ней справлюсь. – Благодарение Моргане, Декан смог скрыть своё злорадство. Или он на самом деле был рад тому, что кроме него меня караулила ещё и эта странная женщина? – Моих жалких навыков в плетении чар должно хватить на то, чтобы возродить эту чудесную гитару. Смесь классической формы и мориски, кедровый корпус, серебряные колки… Ах, какая красота. Пожалуй, я прямо сейчас покину вас, чтобы занять руки и голову.       Я смотрел Декану вслед и мне очень не хотелось верить в такое подлое предательство. Бросил меня наедине с Авророй! Я же пьян. Ну, вроде как. Меня нельзя оставлять вместе с красивой, обворожительной женщиной, до низзлов рогатых влюблённой в мою мразотную персону. -      Вирсавия передала мне… -      Не здесь, – я рывком открыл дверь и впустил Аврору внутрь. Мордред, на ней было надето то же самое серо-бежевое платье. – Люччи! -      Да, мастер? -      Тоник и кофе мне, гостье – чай. -      Не стоит, я ненадолго! – почему-то запротестовала она. -      Стоит. Пей, – я влил в себя почти половину ведьминого зелья, которое намешала мне домовушка, и с удовольствием ощутил, как окончательно проясняется разум, а тело возвращается под его контроль. – Значит, теперь Люччи сможет попасть в твои комнаты, так? -      Не говори о ней во множественном числе, – усмехнулась Аврора. – Но да, сможет. Объяснишь, зачем? -      Затем, что мы с тобой будем тайно искать вход в гнездо василиска!       От неожиданности моя сообщница чуть не опрокинула на себя горячий чай. -      Мы?! -      Один я не справлюсь! Ты не поверишь, но судя по всем данным, которые у меня есть, путь к логову древней твари скрывается в одном из женских туалетов. Скорее всего – на втором этаже, но надо проверить все. Я, как ты понимаешь, не могу туда сунуться в одиночку. Почему-то сигнальные чары настроены так, что мужчина может войти в женский туалет только в компании кого-то из преподавателей женского пола или в случае подачи сигнала бедствия кем-то из студентов. -      Но мальчишки могут спокойно забегать в женские уборные! Я столько раз выгоняла идиотов, которые пытались запереть девчонок в кабинках, что и не сосчитать! -      Бытует мнение, что дети не способны совершить ничего нехорошего друг с другом и поэтому их не стоит ограничивать в праве подсмотреть за тем, как справляют нужду представители другого пола. -      То есть, мы с тобой начнём совместные исследования унитазов и раковин? -      И сливных бачков! На всякий случай. Мало ли, какие тайные символы можно найти под слоем ржавчины и налёта!       Аврора неожиданно засмеялась. -      Это самое отвратительное, чем только могут заняться двое взрослых людей ночью. Рада, что ты позвал в это приключение именно меня! -      Ты одна в курсе того, что именно случилось с Данбар, Уизли и со мной. У меня нет выбора! -      Ты точно стёр девочкам память? – посерьёзнев, спросила Аврора с таким беспокойством, что мне даже стало не по себе. -      Да, а что? -      Я не очень хорошо знаю этих студенток, но думаю, что им вряд ли бы понравилось помнить о том, как они собирались распилить тебя на части. Это перебор даже для взрослых магов, не только для детей! -      А для меня-то какой перебор, ты даже себе не представляешь! -      Немножко представляю, – Аврора допила чай и отставила чашку. – Ну, мне пора. Твоя домовушка перенесёт меня? -      Конечно. -      Когда ждать сигнала к началу туалетного подвига? -      Послезавтра после полуночи. Если ты действительно согласна, – я встал из кресла и зачем-то размял пальцы. -      Конечно, согласна! Как я могу отказать тебе? – Аврора поднялась мне навстречу. Я смотрел на неё, не в силах ни сглотнуть, ни выдохнуть. Она находилась так близко! Только потянись, и коснёшься плотной шерсти её тёплого платья. Для надёжности я завёл руки за спину, чтобы не дать им воли, и Аврора заметила это. Почему-то она погрустнела. – Мне пора. До встречи на завтраке живых мертвецов, да? -      Я был немного не в себе, когда говорил это. -      Нет, ты был полностью в себе и, что ужасное, был прав. Знаешь, у Макгонагалл и Северуса будто изредка случаются просветления, и они ведут себя как обычные люди, а потом вновь превращаются в инфери, действующих согласно куцему приказу, и это пугает. Я не хочу стать такой, как они – слепой, глухой, немой и безвольной, словно вместо разума и воли у меня патефонная пластинка, способная воспроизвести пять-шесть песен, да и то заезженная и царапанная. -      Ты никогда такой не станешь, потому что слишком хороша для роли мертвеца. Аврора, ты… – я смог прикусить себе язык и отступить. – Люччи! -      Мастер? -      Перенеси профессора Синистру в её комнату. Только осторожно, прошу.       Домовушка кивнула, цапнула Аврору за руку, и они обе исчезли. Я рухнул в кресло, залпом допил смесь тоника и кофе, потратил целых пять секунд на похвальбу разумного и выдержанного себя, а потом бросил бесполезную рефлексию, так как личные проблемы стояли последними в списке дел, которые следовало разрешить.       Намешав себе ещё одну порцию изгоняющей сон смеси кофе и тоника, я приступил к взведению своего волчьего капкана – достал из ящика стола чёрный ежедневник Тома Реддла, раскрыл его, положил на разворот два листа многоразовой копирки, а под нижние листы подсунул промокашку, чтобы не выдать себя раньше времени загадочным дублированием записей, и стал наблюдать за этим слоёным бумажным пирогом сквозь аурную линзу. Я погасил свет, изобразив отход ко сну, и лишь слабенький чахлый люмос, кое-как освещавший пустые страницы, составлял мне компанию. Через двадцать минут на тонкой, полупрозрачной бумаге начали появляться чернильные линии жизни. Они пропитывали копирку насквозь, отпечатывались на плотных листах ежедневника и исчезали, словно их не было. Минут через шесть, когда я уже устал ждать, на поверхность всплыл ответ, выведенный незримой рукой. «Меня зовут Том. А ты кто?». Ежедневник ожил. Прежде безжизненный и ничем не отличающийся от обычной книги для записей, он налился яркой синильной чернотой, такой плотной, что она казалась материальной. Она слабо пульсировала, еле заметно колебалась и вела себя так, будто была живым организмом.       Какое-то время Люпин ждал, а затем появился его ответ: «Я – Римус, студент».       Мне запретили играть на гитаре! Дополнение к приказу директора, написанное Макгонагалл, было оформлено по всем правилам магической бюрократии и прямо запрещало мне использовать в школе крутобокую красавицу. Я не выдержал и прилепил рядом записку о том, что у меня есть барабан, лютня, тамбурин, и орган. Про орган я соврал, всё остальное являлось чистой правдой. Понятия не имею, куда их убрала с глаз моих долой Люччи, но где-то в нашем с Джоном доме инструменты точно валялись – моя мать растила из меня всесторонне развитого мага, да и её подружки обожали умиляться златокудрому ангелочку, исполняющему детским сопрано пошлые салонные романсы. Не знаю, как на развитие, а на всесторонность это очень повлияло!       После первого урока на доске появилось второе дополнение, согласно которому мне запрещалось играть вообще на всём, что могло издавать звуки. Даже на тыквах и пустых бутылках, хорошо, хоть чужие нервы не тронули, оставили-таки отдушину! Так как я пребывал в приподнятом настроении и не собирался присоединяться к преподавательскому унынию, то я через ещё одну записку предупредил Макгонагалл о том, что у меня имеется патефон и коллекция пластинок с самой разнообразной музыкой, от оперы до «Квинов», и я не постесняюсь выставить свою шарманку в коридор школы, чтобы все студенты могли насладиться такими песнями, как «Язык тела» или «Я понемногу схожу с ума». Через час мне запретили и это удовольствие.       Я бегал к общешкольной доске объявлений чаще, чем к зеркалу, и с наслаждением следил за тем, как разрастается административно-карательный паук, закрывая собой сообщения о наборе новых участников в клуб любителей низзлов, о проведении турнира по игре в гоблинские камни и прочие следы детской внеурочной деятельности. В обед на доске появился кривой и довольно-таки монструозный рисунок, изображавший двух странных тёток, пытающихся за хвост стянуть с крыши дома ярко-жёлтого кота, который орал и старался не выпустить из когтей уродливую зелёную крысу, жрущую украденный у хозяев дома сыр. У одной тётки на подбородке торчал странный веник голубого цвета, на голове второй то ли выросли грибы, то ли пробились кошачьи уши, а кот радовал глаз огромным лиловым бантом и монструозными клыками. Судя по яркости цветов, своеобразной манере рисовки и абсолютной непропорциональности объектов, автор сего шедевра носил очки, любил есть ночью под одеялом и плотно фанател от Генриха Пятого и Основателей. К концу третьего урока рисунка уже не было, зато появилось новое дополнение к приказу, сообщающее, что мне разрешено общаться со студентами вне стен класса. Мне нельзя было петь, нельзя было говорить с учениками, но никто не озаботился тем, чтобы вообще лишить меня права открывать рот! Во время перерыва между занятиями я выходил в коридор, садился на подоконник напротив класса, и начинал вслух читать классику английской литературы вроде «Повелителя мух» или «Дэвида Копперфильда». За прошедшие дни я четыре раза способствовал срыву занятий, потому что заслушавшиеся дети забывали о том, что мне до моего класса было рукой подать, а им надо предстояло бежать через всю школу. Я старательно давил директору на больные места и доказывал тот простой факт, что поставить стену между мной и студентами не получится. Я могу делать вид, что не слышу их, но вот они не слышать меня не смогут! А если у меня отберут книги, я ещё и рисовать начну, и по сравнению с моими шедеврами мазня Гарри покажется образцом классицизма! -      Любуешься своими достижениями? – спросил меня Флитвик, встретив вечером возле доски объявлений, изуродованной напластованиями официальных, но уже бессмысленных бумаг. -      Да! Не вижу смысла скрывать, что горжусь этим творением коллективного бессознательного всего Хогвартса. Красота ведь, как ни посмотри! -      Поэтому ты надел новый камзол? -      Да, мне захотелось отпраздновать День Административной Импотенции, – я провёл ладонью по очередному дополнению к приказу, согласно которому мне дозволялось спускаться в подземелья. Причина подписания этой бумажонки стояла рядом со мной и привычно тёрла одну ножку о другую. К счастью, мои сапоги это рэйвенкловское чудо, в отличие от собственной обуви, до сих пор не потеряло. Луне было совершенно плевать, что из-за неё факультет лишился пятидесяти баллов, что на неё наорали Снейп и Макгонагалл, которых девочка едва не довела до инфаркта, когда отправилась в подземелья искать взбесившуюся бундящую шицу, что Дамблдор вызвал её отца в школу, а Пенелопа Кристалл и Кевин Фёрст бились головой о стену и боялись, что девочку постигнет участь Данбар и Уизли. Перед тем, как начать расшибать свои лбы о камни, оба старосты по примеру Оливии Хатчинсон отправили Данбару сообщение о том, что у нас пропала очередная студентка, и граф, в очередной раз свалившись на голову директору, довёл того до икоты сообщением о том, что если тот не может уследить за учениками, то этим займутся его люди. Трёх десятков матёрых шотландских головорезов, по его мнению, должно было хватить для контроля разудалой студенческой братии и директор, поставленный перед сложнейшим выбором, сделал его в мою пользу. А кто ещё мог найти милую девочку, которую не смогли обнаружить ни навострившийся отлавливать студентов Снейп, ни Мастер Чар?! Мне для возвращения Луны на небосклон Хогвартса потребовалось полчаса, из которых двадцать минут ушло на обсуждение неуловимости коварной шицы. -      Луна, ужин уже начался. Ты не хочешь есть? – Декан,что странно, говорил с мисс Лавгуд странно ласковым голосом, будто слегка побаивался. Флитвик. Одиннадцатилетнюю девчонку! -      Хочу. Но мне нравится тут стоять. -      Стоять весело, но сидеть, вытянув ноги, куда лучше. Сколько миль ты прошла, пока искала шицу? – я смотрел на встрёпанную рэйвенкловку с любопытством и ожиданием. -      Внизу нет миль, только два направления – куда хочешь, и куда не хочешь. Я вот хотела найти бундящую шицу, которая перестала слушаться профессора Снейпа. Он её в начале года кормил чем-то вкусным, и она его слушалась, а потом он стал давать ей другую еду, и она разозлилась! Её надо было найти, пока она кого-нибудь не покусала. Но пришли вы и шица спряталась. Она от вас всегда прячется, я же говорила! -      Ты абсолютно права, Луна. Эксперименты с питанием до добра не доводят! Говорю тебе это как человек, который добровольно ел суп из водорослей. -      Ты кого-то ждёшь, Гилдерой? – Флитвик никак не мог понять, почему я торчу у доски, а не иду в Большой зал, наслаждаться триумфом. Это была победа, пусть и достигнутая не без помощи графа и его давления на Светоча! Последний оставшийся запрет, касающийся моего участия в школьной внеурочной деятельности, был мелкой, ничего не значащей шпилькой. Ну, лишатся дети развлечений, кому от этого плохо станет? Точно не мне. Пуст хоть по потолку бегают и дуэли в коридорах устраивают, вопросы дисциплины меня не касаются! -      Да, Декан. И это очень кстати, что вы решили предпочесть меня картофельной запеканке с потрохами. Сивилла! – я помахал ладонью предсказательнице, которая вот уже несколько минут как стояла в начале центрального прохода и не смела приблизиться. Её смущало присутствие незнакомого ребёнка. Заслышав меня, она торопливо оправила и без того идеально сидящую одежду и приблизилась к нам. Руки при этом у Трелони были сцеплены в жёсткий замок, разве что ногтями в кожу не впивалась. Она обычно всегда приходила позже остальных, чтобы провести как можно меньше времени за общим столом – несмотря на то, что с момента излечения прорицательницы прошёл почти год, Сивилла до сих пор опасалась всеобщего внимания и осуждения. Этим-то я и воспользовался, решив подождать её появления, а заодно и Декана поймал на приманку в виде яркого серебристого камзола. – Рад встрече, Сивилла. Надеюсь, мы тебя не задержим. Знакомьтесь – Луна Лавгуд, первооткрыватель новых видов волшебных животных. Сивилла Трелони – пророчица и моя спасительница. Декана вы все знаете, в представлении он не нуждается, только в похвале и любви! -      Эм-м-м, приятно, – очень настороженно протянула Сивилла, пожимая худенькую, измазанную в пыли и паутине детскую ладошку. Умыться после своих приключений девочка так и не удосужилась. -      Профессор Трелони, у вас мозгошмыги пушистые и серые, как барашки, и у них хрустальные колокольчики на шее! Так красиво звенят… -      Гилдерой, какого Мордреда ты творишь?! – Декан, кажется, начал злиться. Он оберегал свою ученицу, но ничем не мог ей помочь. Не потому, что не хотел – он просто не мог понять, что Луна не странненькая девочка с разумом, повреждённым магией, а нечто большее. -      Как что? Знакомлю будущих Учителя и Ученицу! У нас очень жестокий мир, Декан, и если кто-то узнает об открытии Луны, то многие тут же начнут охотиться на мозгошмыгов и скармливать их бундящим шицам! А всех пухлых заглотов утопят в проточной воде.       Сивилла не поняла ни слова из моей речи про странных существ, зато уловила основной посыл и ожидаемо испугалась: -      Я? Учитель? Гилдерой, ты смеёшься надо мной? Чему я могу научить мисс Лавгуд? Таро, гаданию на хрустальном шаре и пяти способам узнать будущее по кофейной гуще?! -      Тому, как перевернуть дурака, как увидеть волчью яму и двадцати двум способам угадать реальность по движению ушек морщерогого кизляка. -      Ты опять пил? – с опаской спросила она. О! Сивилла тоже слышала наш с Хагридом концерт! -      Луна видела Люччи, – пояснил я, не вдаваясь в подробности, но Трелони меня поняла.       Сивилла закусила губу и отвернулась. Она предвидела несчастья и не могла промолчать, когда гадания пророчили беду. Луна то ли угадывала эмоции и оттенок мыслей, то ли и вовсе могла различить ауру без всяких линз, но она тоже совсем не умела молчать и правильно определять то, что видела, вот и появлялись эти идиотские мозгошмыги и шицы, которые не давали беловолосой сидхэ покоя. Другого кандидата на роль Учителя для Луны не было во всём Хогвартсе! А ждать, когда её приберёт к рукам кое-кто ушлый и добрый, мы не имели права. Даже формальное, Ученичество у Сивиллы делало Луну неприкосновенной для других магов. Главное, чтоб Фил согласился и уговорил свою жену одобрить этот ученический союз двух блондинок!       Маленькая негодяйка, благодаря которой меня почти полностью амнистировали, посмотрела на меня с лёгким укором: -      Это очень серьёзное предложение, мистер Локхарт. Гораздо более серьёзное, чем предложение руки и сердца, а ведь папа к нему три года готовился, он сам рассказывал! Мы завтра вместе спросим у папы, согласен он отдать меня профессору Трелони, или нет. -      А моё согласие вы не хотите получить?! – возмутилась Сивилла. Луна только отмахнулась. -      У вас овечки пляшут шан-нос от радости. -      Гилдерой, так нельзя! Это же большая ответственность, а я… -      А ты – Сивилла Трелони и не смей недооценивать собственные возможности! И вообще, хватит переливать из пустого в порожнее – нас ждёт ужин и… Генри! А ты откуда? – я даже чуть словами не поперхнулся, когда увидел бегущего опрометью по проходу Гарри, который на ходу переодевал надетую шиворот-навыворот мантию. -      Заснул! Чуть ужин не пропустил! – ответил тот, одёргивая на себе обязательный элемент ученической формы. – Писал письмо Фэй, сжёг три варианта и уснул на четвёртом. Извините, я…       Он замер. Уставился на Лавгуд, которая смотрела сквозь мальчика отрешённым взглядом, наблюдая что-то видимое ей одной, а потом вдруг просиял, узнав в ней девочку из моего рассказа. -      Ты – Луна. Круто! Мне нравится. Пошли, будешь сегодня со мной сидеть. Вороний стол слишком близко к Снейпу, он до тебя обязательно доплюнет и испортит тебе еду. Подумаешь, в подземелья его любимые зашла... Не ему одному они принадлежат! Профессор Флитвик, вы ведь не против, что Луна сегодня за гриффиндорским столом поужинает? -      Ну, хоть кто-то спросил моего мнения! – всплеснул лапками бедный Декан. – Вы уверены в своём решении, мистер Поттер? -      Это ведь не запрещено школьными правилами – сидеть за едой вместе с другим факультетом? А то к нам иногда Падма присоединяется, будет обидно, если её оштрафуют за нарушение. Хотя… – Гарри посмотрел на песочные часы, в которых копились драгоценные камни ученических заслуг. За последние три дня их порядком уменьшилось, особенно благодаря тому, что Луна стала не единственной ученицей, кто по подсказке директора полез на подземные этажи замка.       Снейп гонял жаждущих приключений остолопов пачками, даже барсуки Помоны отличились – Седрик Диггори собрал команду из шести отважных, но слегка безмозглых хаффлпаффцев, и они отправились побеждать чудище. Ну, или хотя бы искать его следы. По мнению учеников, прекрасно помнивших события прошлого года, директор завёл себе цепного вампира, чтобы тот стерёг очередную ценную штуку, а Фэй и Джинни стали случайными жертвами древней твари. Большая часть студентов не отрицала права директора держать в подвале приручённого монстра – это же был сам Дамблдор! – но всем очень не понравилось, что тот начал выбираться наверх и закусывать малышнёй. Учитывая, как я обошёлся с цербером, некоторые самонадеянные старшекурсники считали, что лучше им самим прикончить оголодавшего вампира, чем позволить мне снова украсить стены кровавой абстракцией, которая впечатлила даже самых наглых гриффиндорцев. Я млел от их мнения о моей жестокости и кровожадности и едва не повизгивал от счастья, наблюдая за редеющей россыпью драгоценных камней. Известия о том, что если требования графа Данбара не будут удовлетворены, то Хогвартс ждут большие неприятности, лишь укрепили детей в их решимости как можно скорее разобраться с монстром. Некоторые студенты из числа тех, кто не особо любил прекрасного меня, полагали, что я убью тварь и продам голову какому-нибудь коллекционеру, исключительно чтобы насолить школе, где меня обижали уже второй год подряд. -      Ой, да пофигу на баллы! А нашим не помешает немного подсобраться, а то Рон уже стал путать, в какой руке держат вилку, в какой нож. Ложкой жрёт всё, при гостье он себя так точно вести не будет. Идём, птица, – Гарри поволок несопротивляющуюся девочку за собой, – будем учиться кусаться вместе. Львятник для этого – самое лучшее место! -      А мальчик осмелел… – задумчиво протянул Декан, глядя на насупленного Гарри и чуть растерянную, но всё ещё отстранённую Фэй. -      Если прекратить попытки убить ребёнка или свести его с ума, то он избавится от поведения паталогической жертвы и прекратит прятаться под стол при каждом громком звуке. Идёмте. А то, боюсь, без моего пристального внимания Северус всё-таки извернётся и доплюнет до Луны. Во всех смыслах!       Моя ловушка для идиота работала только тогда, когда я открывал Чёрную Книгу Реддла, и поэтому все попытки Люпина пообщаться с загадочным собеседником, предпринятые в неодобренное мной время, были обречены на провал. Боялся ли я, что он сразу по получении копии ежедневника понесётся к директору, роняя шерсть, чтобы заложить меня? Нет. Ведь я вручил ему именно копию – безопасный лично для меня ежедневник в чёрной обложке и с металлическими уголками, отличающийся от оригинала двумя немаловажными аспектами. Первый – на его обложке отсутствовала собственническая надпись с именем и фамилией владельца. Второй – вместо обычных страниц я вшил в обложку множительные пергаменты, пачку которых внаглую попросил у Долорес Амбридж, обосновав это необходимостью постоянной подготовки тестовых и проверочных заданий для студентов. Обычное размноживание оригинала для этого не подходило, каждый экземпляр должен был храниться до окончания учеником школы, а подобные чары держались недолго. Это рекламные листовки позволялось делать недолговечными и исчезающими по прошествии недолгого времени. Даже больше - подобный подход лишь приветствовался, так как позволял прижимистым торговцам экономить на бумаге, а покупателям не копить у себя ненужную макулатуру. А вот с важными документами так поступать было нельзя. Собственно говоря, бланки писем с извещением о начале учебного года создавались именно таким образом. Макгонагалл писала нулевой оригинал на заранее зачарованном пергаменте, оставляя пустые места для указания имени студента, а на проложенных копиркой листах появлялись оттиски. Для того, чтобы чары сработали, не было нужды находиться рядом с подготовленной стопкой бумаг, хватало и того, что оригинал находился в зоне действия единого магического контура. Возможность «обратной связи» я осуществлял с помощью второго листа, подложенного под первый.       Единственно слабое место моего плана заключалось в том, что в подкинутой Люпину фальшивке надписи не исчезали и тот рисковал исписать весь ежедневник до того, как они с Томом доберутся хоть до чего-то важного. Меня успокаивало только то, что оборотень оказался педантом, начал свою переписку с непознанным с самого первого листа, да и кропал свои душеизлияния убористым почерком, экономя место.       И нет, я не был гением, сломавшим систему с помощью фестральего дерьма и двух сломанных волшебных палочек – эта придумка использовалась студентами ещё когда я только поступил в Хогвартс, проблема была в том, чтобы добыть листы копирки и правильно зачаровать нулевой экземпляр. Не все работающие в Министерстве маги были готовы делиться со своими детьми ценными рабочими принадлежностями, за которые следовало отчитываться! Мог ли я начать самостоятельную переписку с Томом Реддлом? Мог, но зачем? Снова нарываться на темномагическое воздействие, и ради чего? Даже если я сумею что-то вызнать, то не смогу поделиться этим с Джоном, потому что подпаду под власть чужой воли. Нет-нет, в этот раз приманкой должен был стать кто-то другой – и мне самому надоело подставлять свою шею, и Джона не стоило расстраивать ещё больше! Хватит и того, что из-за аферы с Блэком он вообще не вылезал со службы, разрываясь между патрулированиями, охраной нашей азкабанской добычи и тренировками.       Поэтому я стоял в стороне и просто следил за тем, как Люпин общался с неизвестным ему Томом, пытаясь вызнать информацию про меня и Данбар с Уизли, а тот отчаянно юлил и запутывал оборотня, вытаскивая сведения из него самого. Это было забавно, я даже позаимствовал пару пассажей для черновика третьей главы, уж очень забавным получился диалог у двух параноиков, один из которых – скаженная тварь, а другой – имитация личности.       Я уже почти не сомневался в том, что некий Пожиратель Смерти по имени Том Реддл нарочно впихнул своё магическое подобие в это странное руководство по доступу к Тайной Комнате Салазара Слизерина! Тёмная энергия текла вовне, опутывая свою жертву, а я наблюдал на это безобразие сквозь аурную линзу и не испытывал ни малейших угрызений совести – Люпин едва не навредил Гарри, да и его «нечаянная» встреча со мной не оставляла сомнений в не самых благих помыслах оборотня. Пусть отрабатывает своё Волчье противоядие и служит безопасности Хогвартса, мутант трусливый!       Наша с Авророй удача заключалась в том, что рядом с туалетами не было принято вешать шпионские портреты – может, из стыдливости, может, из остатков уважения к студентам, но благодаря этому наше с ней появление возле женской уборной на шестом этаже осталось никем не замеченным. Аврора отчаянно трусила, одновременно с этим испытывая прилив энтузиазма и решимости помочь мне в поисках входа в змеиное логово.       Я нарочно начал с самого верха, чтобы к тому моменту, когда мы доберёмся до второго этажа, она уже чувствовала себя куда более уверенно и спокойно. Поисковые заклинания, проверка стен на наличие пустот, выискивание тайных знаков и прочие стандартные действия предсказуемо не дали никакого результата. За шестым этажом последовал пятый, за ним – четвёртый. В расположении уборных не наблюдалось никакой логики, они были разбросаны по замку так, словно у них отсутствовало подключение к единой системе канализации и оставалось лишь гадать, кто и зачем создал подобную паутину из труб в стенах Хогвартса. -      Давай передохнём, пожалуйста, – попросила Аврора, когда мы добрались до третьего этажа. – Я… устала.       Мне вспомнилась её попытка сдвинуть диван руками, а не магией, и я мысленно отругал себя за невнимательность. Мог ведь и сам вспомнить, что моя сообщница – слабая колдунья с маленьким резервом. -      Боюсь, сидеть придётся на полу. Тут даже нечего трансфигурировать в стул или кресло! -      Ничего, постою! – отмахнулась она, прислоняясь спиной к стене. – А нас не поймают? Вдруг есть какая-нибудь контрольная система срабатывания световых чар и по ней Сам-Знаешь-Кто определит, что мы ночью скакали по этажам и женским уборным? -      Риск есть, – не стал лукавить я, поправляя волосы у зеркала, – мне ведь неизвестно, как работают следящие и сигнальные чары в школе, но подобное маловероятно даже для Хогвартса. Преподаватели дежурят по ночам! Что, никому из дам не может потребоваться заглянуть сюда? А Кое-Кто будет потом разбирать сигналы следилок и подсчитывать, сколько времени провела в кабинке Помона, а сколько Септима? Прости, не поверю! -      Я уже во что угодно готова поверить, – Аврора потёрла лицо ладонями и зевнула. -      Может, закончим на сегодня? Ты действительно устала! -      Нет, нельзя тянуть! Ещё неизвестно, сколько времени займёт открытие тайного входа и поиск самого василиска. Тут тебе придётся справляться самому – у меня нет ни знаний, ни сил для помощи. -      А ты бы отправилась вместе со мной в логово к тысячелетней твари? – я удивился настолько, что даже отвлёкся от своего отражения. -      Если бы могла – да. В школе не нужен василиск, способный убивать взглядом. Он даже поопаснее цербера будет! Гилдерой, у тебя единственного имелся шанс выкарабкаться после встречи с древней тварью. Генри Поттер, его амулет и возможность вызвать сюда аврора, с которым ты вместе расправился с несчастной безумной Ирмой и тем зеркалом, Джейн Равиаль, готовая отдать тебе ценные и редкие зелья… У простых студентов нет ни умных друзей, ни богатых родственников, ни домовых эльфов, способных перемещаться из школы во внешний мир и обратно. Я думаю, если бы кого-нибудь из учеников постигла твоя участь, то он бы лежал в больничном крыле вплоть до конца весны, когда у Помоны в теплицах созрели бы мандрагоры и Северус смог сварить из них зелье. -      Они бы сошли с ума, – сказал я, вспоминая, как ко мне то и дело подкатывала паника. – Я слышал и видел всё, что происходило вокруг. Без возможности шевелиться, говорить и даже дышать, подобное состояние можно сравнить лишь с изощрённой пыткой. Думаю, что если бы кто-то из учеников вляпался бы в подобную неприятность, то ему после снятия окаменения пришлось бы стирать память, чтобы восстановить остатки психики. -      То есть – видел? – Аврора резко вскинулась и посмотрела на меня с непонятным ужасом. – Всё время, что ты находился под чарами окаменения, ты смотрел на нас сквозь аурную линзу?! -      Ну, да. Это, конечно, было не очень вежливо с моей стороны, но я даже сменить направление взгляда не мог, как и закрыть глаза. Прости, но…       Она почему-то отшатнулась, попятилась к стене, стискивая бесполезную против меня волшебную палочку. Я замер, стараясь не делать лишних движений и попутно пытаясь понять, с чего вдруг Аврора всполошилась. Ну, видел я её ауру, и что? Ах, да – общественное мнение и стандарты Хогвартса по делению магов исключительно на плохих и хороших. Как я мог забыть о том, что цветовая дифференциация – одна из основ социальной политики в нашей стране? -      У тебя очень приятный и нежный тёмно-лиловый цвет с фиалковым подтоном. Мне понравилось смотреть на тебя, ты же знаешь, что лиловый… -      Гилдерой! – воскликнула Аврора с возмущением, под тонким слоем которого бурлила смесь смущения и страха. – Нельзя говорить такие вещи! -      А бояться самой себя разве можно? Ну хочешь – посмотри на меня. Закончим прыгать по уборным и заглянем ко мне ради восстановления справедливости. -      И ты позволишь мне увидеть тебя настоящего? -      Я всегда настоящий, вообще-то! Истинный и непреложный, как догмат о собственной непогрешимости! -      И очень скромный. -      Конечно. Ну, раз краткий эпизод взаимной неловкости окончен, то нам пора продолжить изыскания. Обследуем это царство унитазов и переходим к предпоследнему. Интересно, в подземелья придётся спускаться? -      Там тоже есть туалеты?! -      А как без них? Внизу раньше располагались казармы для стражников замка, им тоже надо было где-то уединяться для размышления над тщетностью бытия. -      Мордред, прекрати! Это довольно-таки смущающая тема, а ещё твои предложения, откровения и прочее, – Аврора потёрла лицо и устало опустила плечи. – Почему ты так спокойно говоришь о моей связи с тёмными искусствами, Гилдерой? -      Мне на это плевать. Прости, если расстроил, но бояться тебя или избегать я не собираюсь. К тому же лиловый – действительно мой любимый цвет, даже в тёмных оттенках! А теперь – пора вернуться к изучению сливных бачков. Этой ночью они интересуют меня больше, чем твоя аура!       За третьим этажом наконец пришла очередь второго. Пока я «просматривал» стены и потолок, Аврора возилась у раковин и как могла изучала зеркало. В последнее время доверия к куску стекла с амальгамой поубавилось у всех обитателей Хогвартса. -      Я нашла, – раздался севший голос Авроры, и я прекратил бездумно пинать сапогом унитаз. – Гилдерой, тут змея! -      Иду, – я подошёл к волшебнице и она ткнула палочкой в сторону водопроводного крана. Сбоку, почти незаметный за вентилем, на тёмном металле проступал силуэт змейки. – Ты восхитительна, Аврора! -      Не льсти, я не Северус и не начну раздуваться индюком при звуках твоей похвальбы. Ты ведь с самого начала знал, что тебе нужно именно сюда. За этим ты ходил к Миртл. Она умерла именно здесь и ты не мог этого не знать. -      Ага! Но знать об одном входе – не значит знать о всех! Канализация очень удобна для змеи, а ученических туалетов в школе предостаточно, чтобы заподозрить наличие не одного, а нескольких путей доступа в обитель древнего чудища. Надо было проверить всё! Ну, а ещё мне нужен живой надёжный свидетель того, как происходили поиски логова василиска. Ты же понимаешь, что мне могут и не поверить!       Я не счёл нужным скрывать от Авроры правду. -      А мужские уборные? -      Их я уже осмотрел. Днём. Никого не могло удивить, что я кручусь у зеркала! Моя любовь к отражающим поверхностям известна всей школе. -      Тогда зачем ты проверял сегодня кабинки?! -      Чтобы ты могла заняться раковинами. Не ищи скрытый смысл там, где его нет. Считай, что я просто спихнул на тебя всю работу. -      Да сколько той работы было! -      Тогда тебе вообще не на что жаловаться. Ну, раз мы нашли место входа, пора и на выход. Хватит с нас сегодня девчачьих унитазов. Люччи! -      Я тут, мастер Рой, – домовушка проявилась с лёгким хлопком и подошла ко мне, прижимая ушки. Кажется, её что-то беспокоило. -      Что такое, милая? Тебе здесь не нравится? -      Да, тут умер ребёнок. Это плохое место! -      Знаю, но для того, чтобы быть просто туалетом оно подходит вполне. Заниматься его очисткой – не моя забота. Забери нас отсюда, видеть не могу уже это уродство. Надо же додуматься – соединить кафельную плитку с арочными сводами!       Люччи, которая всё это время следила за тем, чтобы никто из домовиков Хогвартса не запалил нас в неположенном месте в неурочный час, тут же цапнула меня и Аврору за руки, а затем мы появились в моей гостиной. Оба. -      Зачем я здесь? – Аврора с подозрением посмотрела на меня. Когда я протянул ей линзу, заранее принесённую из кабинета, она едва не шарахнулась от неё. -      Я не шутил. Смотри. -      Не буду. Это же всё равно, что… в душу залезть! -      Но я же это сделал. -      Ты уже давно это сделал, но я не испытываю желания раскрывать те твои тайны, которые ты хочешь скрыть. -      Если бы хотел, то не стал предлагать. Бери, смотри, мне даже самому интересно, насколько всё плохо! Убийства, беспорядочная личная жизнь, Азкабан… Наверное, я прекрасен, как тролль! -      То есть, это очередная попытка убедить меня в твоей чудовищности, – Аврора невесело усмехнулась, взяла мордредову линзу, а затем, закусив губу, будто собиралась сделать что-то болезненно-неприятное, рывком подняла её перед собой. Она долго разглядывала меня, я даже начал беспокоиться о том, что линза позволит ей заглянуть за морок сидхэ. – У тебя следы укусов. Как такое может быть?! -      Дементоры постарались. А ещё что? Какого я цвета? -      Розового, – выкрикнула она, отбрасывая бесценный инструмент на диван. – Я до последнего надеялась, что твои слова об атаке стражей Азкабана были неправдой. Какого драного низзла ты всё ещё находишься в школе? Ты же мог расторгнуть контракт и свалить отсюда! День за днём находиться рядом с тем, из-за кого ты отправился в Азкабан – безумие! -      Да нет, с чего вдруг? Обычный рабочий риск. К тому же, у меня масса незаконченных дел в школе, а я привык выполнять взятые на себя обязательства! Студенты, тесты, экзамены… Скучно, но надо. Теперь вот василиск нарисовался. Так всё-таки, какого я цвета? -      Рыжего. -      Терпеть его не могу, – я скривился и недовольно посмотрел на линзу, тускло поблёскивающую в приглушённом свете. – Лучше бы это действительно был розовый. Что ж, тогда до завтра. Пока я не найду способ открыть змеиный ход, новых ночных прогулок не предвидится! -      А жаль. Что может быть романтичней, чем возвышенный поиск тайного пути в недра древнего замка, да ещё среди низменного фаянса? – фыркнула Аврора, протягивая Люччи руку. – Гротеск иногда бывает очень лиричным.       И исчезла, оставив меня перед дилеммой – лечь поспать на пару часов или же заняться работой над книгой. Я выбрал третий вариант и отправился в ванну. После изучения пяти женских туалетов это было самым необходимым делом! Ещё более важным, чем попытка понять – что же такое разглядела во мне Аврора, если она разозлилась, причём не на меня самого? Дело ведь не только в следах воздействия дементоров, имелось ещё что-то… неприятное! -      Гил! Глазам не верю – ты действительно преподаёшь в Хогвартсе! – беловолосый, долговязый и сутулый Ксенофилиус Лавгуд был рад нашей встрече как я – бутылке хорошего вина. -      Ты что, забыл, как читать газеты и поэтому пропустил все новости обо мне? – я не удержался и обнял старого школьного приятеля, тем более что его искренняя радость просто обязывала проявить ответную любезность. Фил, которого ждал директор для разборок по поводу поведения Луны, проигнорировал короткий путь через камин и решил перед встречей прогуляться по школе – раз он получил допуск в святая святых Магической Англии, то мог войти и через главные ворота. Вот мы и встретились на третьем этаже, неподалёку от кабинета ЗОТИ, когда я убирал оставленные студентами неоново-зелёные полосы на стенах. Вытирать руки о камень – не лучшая идея, даже для тех гениев, которые уверяли меня, что готовы учиться беспалочковой магии. Они даже невербальную не осилили, олухи… -      Зачем мне чужие газеты, если у меня есть своя! То есть журнал – «Придире» уже скоро пять лет и не говори, что ты не читал ни одного выпуска. -      Меня интересуют только «Ведьмополитен», «Магический еженедельник» и розыскные листки аврората – надо же знать, по кому из коллег заказывать поминки! -      Как всегда – самолюбив и заносчив, – улыбнулся Фил. Он почти не изменился за тринадцать лет – немного отрешённый взгляд, пушистые всклокоченные волосы и полное наплевательство к своему внешнему виду. Для встречи с директором Хогвартса он оделся в сине-зелёные твидовые брюки и горчичный кардиган из толстой пряжи, украшенный парочкой криво нашитых заплат из яркой ткани. -      А ты – оригинален и неповторим. Как и твоя чудесная сероглазая дочь. -      Ты познакомился с Луной? -      Фил, я учу её ЗОТИ уже три месяца. Пойдём, я провожу тебя до кабинета нашего доброго директора, – я обхватил Лавгуда за плечи и повёл в нужную сторону. Если его не контролировать, то он мог забыть о цели и начать блуждать по школе, любуясь красотами замка и пугая учеников неожиданными вопросами. -      Ты не знаешь, в чём причина моего вызова в Хогвартс? Я несколько раз перечитал письмо, но так ничего и не понял. Почему Луну надо наказывать за прогулку по подземельям? -      Она искала бундящую шицу и Северусу Снейпу не понравилось, что кто-то хочет раскрыть тайну его любимого питомца! -      О-о-о, – Фил вдруг погрустнел. – Луна по-прежнему играет в свои игры? Я надеялся, что в школе ей это надоест! Наверное, мне не стоило поддерживать её фантазии и писать статьи про выдуманных животных, но она так радовалась им, я не мог отказать! -      Зачем ты оправдываешься? Ты сделал так, как считал нужным. К тому же, кто сказал, что Луна играет? -      Гил, это… – Лавгуд вдруг опустил голову, а потом разрыдался. Натурально – в голос, со всхлипами, стонами и подвываниями на низкой, жуткой ноте. -      Эй, бледная поганка, в чём дело? – я осторожно похлопал его по плечу. Вместо ответа Фил Лавгуд заплакал ещё горше. Редкие студенты косились на нас, шептались о чём-то и спешили поделиться свежей сплетней с однокурсниками. Маленькие стервятники, ничему их жизнь не учит! Я затащил Фила в пустой класс и как следует встряхнул. – А ну, соберись, кусок мокрой тряпки! – а потом ещё по щекам хлестнул, приводя в чувство. Фил вздрогнул, хлюпнул носом, и пробормотал: -      Ох, прости, на меня иногда накатывает. Никак не могу прийти в себя после смерти Пандоры…       Я замер. -      Ты сказал – Пандоры? -      Да! Она погибла год назад из-за ошибки в ходе эксперимента, и мы с Луной осиротели. О, Моргана! Наша доченька сидела в лаборатории, когда всё случилось, и Пандора умерла прямо у неё на глазах, – Фил вытащил из кармана кардигана носовой платок размером с простынь и вытер нос. Судя по кривым стежкам и монструозной вышивке, и это была поделка его дочери. – Может, мне забрать Луну из школы и нанять ей частных учителей? До пятого курса у меня хватит денег, если нет – продам дом и перееду в Уэльс, там цены пониже, да и природа получше. Как ты думаешь, для нас там будет безопасно? -      Безопасности нет нигде, – ответил я, пытаясь переварить тот факт, что женой Ксенофилиуса Лавгуда стала Пандора Чеппел – девушка, в которую был влюблён весь наш факультет, наша живая Ровена Рэйвенкло, прекрасная, мудрая и возвышенная настолько, что ей можно было лишь посвящать стихи и песни, а никак не звать на свидания к Чёрному озеру. Фил, видимо, оказался смелее всех влюблённых идиотов вместе взятых. – Слушай, по поводу Луны… -      Я не позволю никому её обижать! – взъярился он. – Если моей дочери с помощью её выдуманных существ проще справиться с потерей, то пусть она верит в них! -      Да нет же, Фил! – взвыл я, встряхивая его. – Она не играет! Твоя дочь действительно видит их, всех этих мозгошмыгов, кислязков и шиц! -      Она не сумасшедшая… -      Идиота ты кусок, напряги мозги! Ты ворон или лев? Думай! Твоя жена погибла рядом с собственной дочерью, а закон сохранения магии никто не отменял. У Луны дар, с которым она не может справиться! Она не знает, что она видит, путается между общедоступной реальностью и тем, что подвластно только ей, поэтому и кажется странной, но только кажется. Ей нужен учитель, Наставник, и как можно быстрее, пока девочку ещё можно обучить если не контролю, то банальной осторожности. Она в опасности, потому что без раздумий сообщает всем и каждому то, что видит, и скоро на неё обратит внимание тот, кто не пропускал чиха ни одного ученика в Хогвартсе!       Ну, за исключением чихов, которые издавали мы с Джоном. Кажется, мы с ним действительно ни разу не попали в зону интересов Светоча! -      И что же мне делать? – не знаю почему, но Фил мне поверил. Может, потому что и сам догадывался об этом, но упрямо отрицал очевидное. А может потому, что я хоть и был заносчивым эгоцентриком, но никогда не лгал и не отличался любовью к дурным шуткам над детьми. Взрослые для этого подходили куда лучше! -      Мы с Деканом нашли ей хорошую Наставницу. Помнишь Сивиллу Трелони? -      Кажется, да… -      Она преподаёт в Хогвартсе прорицания и лучше всех нас знает, что такое пытаться примириться с собственным даром. Когда Декан предложит тебе её в качестве учителя для Луны – соглашайся! -      Но ведь преподаватели подчинены правилам школы. Ты думаешь, она действительно станет заботиться о Луне? – несмотря на всю свою эксцентричность, дураком Лавгуд не был и о внутренней кухне Хогвартса знал не меньше других бывших студентов. Ему просто во времена ученичества было на это плевать. Он привлекал именно этим – Фила не интересовала чужая жизнь, он не лез в душу и с ним просто можно было поболтать об околоучебной ерунде между занятиями. -      Сивилла – станет. Она чудесная, Фил, и она не даст Луну в обиду, к тому же, наша предсказательница сама этого хочет, хоть и стесняется сказать вслух. Скромняжка! -      Хорошо. Это так неожиданно… Меня сегодня утром посетило странное ощущение вроде зуда в носу, когда надвигающиеся изменения сродни чиху, который никак не может вырваться на волю… – Фил почесал нос кончиком волшебной палочки и небрежно сунул её за ухо. – Ладно, пойдём. -      Да, директору пора узреть своего конкурента в борьбе за оригинальность! Твой кардиган намного эстетичней его однотипных крикливых мантий. Кстати, что это за милый кулончик? Выглядит простовато, но брутально, – я подцепил пальцем шнурок, на котором висел странный символ в виде треугольника, заключающего в себе разделённый пополам круг. Массивный, сверкающий холодным серебром, и совершенно мне незнакомый! -      О! Это мой «определитель глупости». Я надеваю его только на свадьбы, похороны и встречи с людьми, от которых можно ожидать какой угодно гадости. Иногда помогает! -      Зачарование? Руны? Или ты просто на что-то намекаешь тем, кто должен проникнуться этим самым тайным намёком? – мне стало любопытно. -      Гил, ты вообще читал детские сказки? – немного сочувствующим тоном спросил Ксенофилиус. -      Когда-то давным-давно. С пяти лет меня интересовали модные журналы, с одиннадцати – книги по чарам, пособия по выживанию и… модные журналы! К тому же, наша беллетристика скупа и уныла, я всегда предпочитал маггловскую литературу подобного толка! Спроси у студентов, они подтвердят мою любовь к классике! -      Да, об этом я забыл, – вздохнул Лавгуд. – Бигуди, чары, пятнадцать способов бегать с закрытыми глазами по пересечённой местности и французская декадентская поэзия. Эх, было же время... -      Всё, хватит медлить, у меня сейчас должны начаться занятия с семикурсниками Гриффиндора, а они даже десять минут не могут провести в классе, не сотворив какую-нибудь несусветную дичь вроде сования носа в ящики с учебным инвентарём. -      Но ты ведь подготовился к этому, да? Ты ведь не любишь, когда трогают твои вещи, – Фил рассеянно заморгал, превращаясь из побитого жизнью мужчины в беспечного подростка. -      А то… – злорадно усмехнулся я и потащил его к Дамблдору. Теперь о беспокойстве за Луну я мог забыть.       Минус ещё одна проблема!       Анютины глазки в бороде Светлейшего смотрелись простовато, но они идеально дополняли ненавистные мне колокольчики и, к тому же, приглушали их звон. Цветы продержались три дня, вплоть до первого декабря, когда в школу нагрянул граф Данбар. За это время я успел насладиться бесплотными попытками Люпина вызнать у Реддла что-то секретное о прекрасном мне, потому что оборотень был уверен в моей причастности к тёмным делам ежедневника. Том юлил, отнекивался, обижался, пропадал на сутки, не отвечая на вызовы Люпина, и всячески отрицал знакомство со мной, хотя изредка отвешивал намёки, содержание которых почерпнул из откровений замороченных им гриффиндорок. Скаженный волк в отговорки не верил и пытался добиться признания с упёртостью, достойной лучшего применения. Как ни странно, в знакомстве с Джинни и Фэй Том сознался – причём пел девочкам дифирамбы и искренне сокрушался о том, что с ними случилось. Если бы не потоки тёмной магии, которые изливались из ежедневника вовне, то я бы, может, даже заподозрил его в честности.       Кроме двух тупых интриганов меня порадовал лишь Джон – он наконец выспался, впервые за два с лишним месяца, познал сполна заботу обеспокоенной его состоянием Люччи и поэтому смог выбраться со мной в кино – «Дракула» оказался фильмом забавным, скорее даже комедийным, но с претензией на драму. Три невесты древнего вампира оставили нас равнодушными, а вот история любви твари и наивной идиотки едва не довела до откровенного хохота над подобной глупостью. Девицы в зале рыдали, мы же давились смехом. Хорошо, что студенты не могут выбираться из школы ради посещения кинотеатра – если бы влюбчивые старшекурсницы увидели импозантного Дракулу, то точно бы сорвались всей толпой для поисков несуществующего вампира в подземельях Хогвартса. Интересно, у них получилось бы затискать его до смерти?       Охотник на нечисть Ван Хелсинг и вовсе вызвал у меня судороги с подвыванием, потому что вид идиота, сунувшегося в пасть к мутировавшей летучей мыши без доспехов, без зачарованной стали, с одним арбалетом наперевес, не мог быть воспринят мной хоть как-нибудь адекватно. Давно мы так с Джоном не веселились! Я даже купил себе журнал с обзором на это кино, чтобы было что подсунуть под нос коллегам и тоже поднять им настроение. Заодно Джон отдал мне копии личных дел моих коллег и попросил не делать глупостей, когда я их изучу. Кажется, содержащиеся в тоненьких папочках сведения могли действительно расстроить меня! Я отложил все заботы до вечера, сунул папки во внутренний карман пальто и остаток воскресенья посвятил исключительно Джону.       Я затащил его в любимый тир, а потом – в паб в районе Степни, где можно было выпить пива в самой невзыскательной компании. Чары отвлечения внимания позволили сделать это, не беспокоя нежное чувство прекрасного суровых работяг, которых могли заинтересовать надетые на меня розовое зимнее пальто с белым мехом и бежевый искристый костюм. К тёмно-красным ботинкам, как я полагаю, претензий у них быть не могло!       Заряда бодрости и радости мне хватило до вторника, тем более что накануне этого дня Гарри просидел у меня несколько часов, читая письма Лили и рассказывая о делах на факультете. Прежняя сплочённость дала в начале года небольшую трещину, но прежней буйной вольницы на Гриффиндоре не наблюдалось. Старшие вновь приглядывали за младшими, начали сами запирать на ночь дверь факультетской гостиной, а на уроки астрономии студентов первого и второго курса водили выпускники. Когда изучением звёзд занимался класс Гарри, на лестнице его ждали не только Оливер Вуд и кто-то из охотниц, но и Маркус Флинт, так что лекции Авроры часто прерывал могучий бас потомка пиратов, пытающегося донести до своего вечного оппонента, что: «Да хрен бы ты смог тогда Пируэт Д'Орацио сделать! Захват Спилмена – и нечего выпендриваться!». Я мало что знал о квиддичных приёмах, и Гарри, поднаторевший в этом вопросе благодаря брату, долго объяснял мне, какой из них что из себя представляет, и даже пытался продемонстрировать каждый, прыгая по мебели и размахивая руками. Вокруг него металась Люччи, пытаясь подстраховать беспокойного мальчишку, а я наслаждался театральным представлением и торопливо записывал самые потрясающие перлы разошедшегося Поттера. Пригодятся... Вдохновение надо искать во всём!        Время, проведённое с Гарри, оказало благотворное влияние на мои мыслительные функции, и я за ночь успел доработать черновик ещё одной главы и исправить нелогичности в предыдущих. Кажется, я слегка подзабыл сюжет своего шедевра! Но это всё была лирика. Суровая реальность пришла, как обычно, без приглашения или стука.       Когда грянул гром, я находился в своём классе и с чистой совестью подвергал мучениям четвёртый курс Хаффлпаффа. Седрик Диггори хотел устроить облаву на вампира? Я пошёл ему навстречу и провёл экспресс-курс для юных охотников, анимировав старый манекен, который прыгал по классу и бросался на учеников, как самый настоящий кровосос. Попасть по нему заклинанием Серебряного света не смог ни один студент… А ведь я два урока учил их этому, два! Моё негодование только усилилось, когда мне не дали довести до конца барсучью экзекуцию: взволнованный голос Макгонагалл, прозвучавший по всему замку, словно глас самой Морганы – да не обидится наша Мать на такое сравнение – велел всем преподавателям собраться в кабинете директора, а ученикам вернуться в свои общежития. Срочно! Пожелав Маккошке понюхать мяты и успокоиться, я отвёл запыхавшихся, едва не дрожащих от усиленной нагрузки хаффлпаффцев в их гостиную, и только тогда поспешил к директору. В обители нашего Светлейшего, Дражайшего и Ненагляднейшего уже собралась большая часть преподавателей, не хватало только Сивиллы и Северуса. Первой надо было спустится с вершины башни, второму – стабилизировать или уничтожить зелья, которые ученики варили на его уроке. -      Ты можешь предположить, чего следует ждать? – спросила меня Чарити. -      Без понятия, но рекомендую переместиться поближе к окну или двери. Заклинание воздушной подушки знаешь? -      Нет! -      Тогда к двери. Граф пришёл карать, и очень жёстко. Сегодня первый день зимы, и ни одно из его требований директор не выполнил. -      Но мы при чём? Зачем понадобилось созывать всех?! -      Ровно для того, зачем сам директор собирал недавно весь состав. Чтобы процесс тыканья носом в ошибки, просчёты и прочее дерьмо стал наиболее болезненным и понятным для всех причастных. Только на этот раз мы окажемся свидетелями, а не участниками показательной порки. Хочешь яблочко, Чарити? -      Да в меня сейчас даже глоток воды не влезет! -      Зря, оно вкусное, – я вынул из кармана яблоко и с удовольствием запустил в него зубы. Помона с неодобрением посмотрела на меня, но промолчала. Она вообще в этом году старалась молчать как можно больше. Бедная…       Распахнувшаяся будто от пинка ноги дверь с грохотом врезалась в стену и в кабинет, кипя от негодования и едва не трясясь от еле сдерживаемой злобы, влетел Северус. -      Какому недоразвитому кретину пришло в голову прерывать занятия, да ещё в срочном порядке? Минерва, у нас опять убили или прокляли кого-то из малолетних недоумков, неспособных позаботиться о собственной безопасности? Или в подземельях заблудилась очередная лунатичка с шизофреническими идеями? Сколько раз я должен повторять, что моментально прервать реакцию в десятке котлов невозможно, что мои занятия нельзя обрывать, как какие-нибудь чары или историю магии?!       Декан только хмыкнул, услышав подобный укол в свой адрес. Остальные тоже промолчали – кто-то, как Вирсавия, не хотел вступать в перепалку с исходящим ядом Снейпом, кто-то, как Септима, наслаждался видом разъярённого зельевара, а кто-то, вроде меня, просто слышал шаги поднимающихся по лестнице людей и ждал финала этого трагического монолога. -      Мы что, опять будем вынуждены выслушивать часовые нотации на тему обязательного присмотра за толпой дикарей, способных лишь к деструктивной деятельности и идиотским шуткам? Я не собираюсь сверх положенного возиться с недоучками и проводить повторно занятие не стану, так что их «тролли» будут исключительно твоей заслугой, Минерва! -      Северус, успокойся, – жалобно попросила она. – Граф Данбар в замке! -      Почему меня должно волновать то, что его сиятельство в очередной раз явилось сюда, чтобы поплясать на костях школы, вместо того, чтобы заниматься воспитанием своей самонадеянной до…       Я вовремя подскочил к нему и заткнул, сунув в рот яблоко – я успел укусить его всего два раза, так что ещё было чем затыкать. Как только Северус замолчал, ошарашенный моим напором, я едва ли не за шкирку уволок его под лестницу, ведущую в личные покои директора, чтобы Данбар никак не смог дотянуться до излишне словоохотливого сегодня Снейпа. Судя по взгляду, которым граф следил за нами, мои опасения были совсем нелишними – папенька Фэй вошёл в кабинет в середине разгромной тирады зельевара и слышал достаточно, чтобы возжелать его крови. Стоящая у противоположной стены Аврора, наблюдавшая мой манёвр, лишь возвела очи к потолку и покрутила у виска пальцем.       Вслед за Вальтеофом Данбаром в кабинет вошёл Дамблдор и проследовал к своему столу с видом скорбного пастыря, который изо всех сил старался вразумить непокорную овцу, но она всё равно решила остаться паршивой и блудливой. Анютины глазки в его бороде подрагивали со всей возможной трагичностью. -      Я устал от бардака в школе, – произнёс граф, оглядывая нас с такой ненавистью, будто преподаватели лично были виновны во всех его бедах. – И не только я. Вчера состоялось закрытое собрание Попечительского совета, на котором были приняты следующие решения: профессору Макгонагалл выносится вотум недоверия в связи с её несоответствием должности декана. Она снимается с этой должности и обязана передать дела преемнику до конца этой недели. Альбусу Дамблдору выносится последнее предупреждение – следующий инцидент с участием учеников послужит поводом для его немедленного снятия с поста директора. Так как за три учебных месяца не были выполнены требования Попечительского совета и мои лично, то нами были отобраны лучшие кандидаты на пустующие должности. Контракты с ними должны быть заключены сегодня же и этот вопрос не подлежит обсуждению! Также по общему решению на должность декана факультета Гриффиндор назначается Септима Вектор как единственный преподаватель, обладающий необходимым минимумом профессиональных навыков и способный к хоть какому-то логическому анализу. Профессор Вектор? – Данбар оглядел сжавшихся, напуганных преподавателей, выискивая преподавательницу нумерологии. К его чести, он не испытывал злорадства от происходящего. А вот я - да! Это же благодаря моим проискам Септима запомнилась графу своей версией случившейся в школе очередной трагедии, пусть и не смогла высказать её лично! -      Это я, граф, – Септима вышла вперёд. Спокойная, холодная и сдержанная, она ничем не выражала своей взволнованности. – Должна предупредить, что я не имею опыта управления и контроля больших групп студентов. Я веду занятия в «сборных» классах, по одному на каждый курс, и поэтому не могу… -      Вы хотя бы занимаете одну должность, а не три. Так что прекратите отнекиваться и примите свою судьбу. Что же касается тех вопросов, которые были подняты мной на предыдущей встрече с господином директором, – Данбар скрипнул зубами, – то я не премину исполнить все свои угрозы, если до Йоля не получу что-то большее, чем пусть и разумные, но всего лишь догадки, озвученные профессором Бэбблин относительно этимологии состояния мисс Уизли и моей дочери. Как бы они не были разумны, декан Вектор, без доказательств я не могу их принять! -      Но тогда Хогвартс закроется! – с ужасом воскликнула Помона. -      А может, так будет лучше для всех? – прошипел Вальтеоф, сжимая кулаки. – Качество образования оставляет желать лучшего – Историю Магии до сих пор ведёт призрак, неспособный рассказать детям даже про зарождение английской магической традиции, ЗОТИ отдано на откуп идиотам и авантюристам… Не пищите из-под лестницы, Локхарт! К вашему счастью, вы – единственное исключение из этого списка, которое, к сожалению, не может исправить ситуацию. Зельеварение – причина обогащения для десятков репетиторов, которые во время каникул гребут галлеоны лопатой, потому что иначе, как с их помощью, дети не могут получить знания, необходимые для сдачи СОВ и ЖАБА. Я могу поверить в один факультет тупиц. Но четыре?! Так что если вы сами не возьметесь за наведение порядка в замке, то по окончании этого учебного года вам придётся очень, очень нелегко… И первое, что я требую – это полную отчётность школы по расходованию бюджета, начиная с тысяча девятьсот семидесятого года! Я проверил имеющиеся у меня данные и мне очень не понравились результаты, а те выжимки, что передала мне профессор Макгонагалл, лишь уверили в мысли, что кто-то грызёт бюджет уже несколько десятков лет! -      Вальтеоф, это – Хогвартс! – с усталой снисходительностью произнёс Дамблдор. – Ты не можешь поставить его на бюрократические рельсы, регулируя любое действие бумажкой за подписью членов попечительского совета или начать душить расписками или чеками. -      В Дурмстранге, несмотря на специфику школы и количество тайн не меньшее, чем в Хогвартсе, порядка и то больше! Может, необходимо прибегнуть к опыту коллег и ввести в школе телесные наказания для преподавателей? Да не пищите вы, Локхарт! Вас это, к сожалению, опять-таки не касается! Так что либо я… мы получаем необходимые результаты к Йолю, либо вы учитесь работать забесплатно и жрать траву! Бухгалтерские документы мне нужны через две недели. -      Это невозможно! – вскрикнула Минерва. – Я не смогу вовремя обработать такой массив информации! -      Вам придётся это сделать. Если счета были в порядке всё это время, то подготовка отчётности не составит для вас труда. Арис, Банах! – Вальтеоф обернулся к двери и в кабинет вошли два джентльмена средних лет, одетые в строгие серые мантии с тартановой перевязью через плечо и нашивкой на груди, изображающей голову лошади. –      Это – люди клана Данбар и они займут пустующие должности библиотекаря и завхоза замка. Они не потеснят вас за вашим высоким столом в Большом зале, они не станут набиваться вам в друзья и совать нос в ваши личные дела, они не начнут чрезмерно наказывать детей или закрывать глаза на их поступки. Они здесь только для того, чтобы всего лишь честно выполнить свою работу! Жду копии подписанных контрактов с ними к восьми вечера, Альбус. Я всё сказал! -      Можем мы узнать о состоянии Фэй? К ней вернулась магия? – самым заботливым тоном спросил Дамблдор и я едва успел мысленно проститься с Джоном и Гарри.       Идиот!       Волна магии – плотная и тяжёлая, перехватывающая дыхание и выбивающая слёзы из глаз – пронеслась по кабинету, сметая только-только восстановленные безделушки, маховики и прочее барахло. Портреты директоров застучали рамами о стены, в камине вспыхнуло неистово-алое пламя, а многострадальный письменный стол предсказуемо лишился своих ножек. Дамблдора вжало в его кресло, а тех преподавателей, кто стоял у стены, втиснуло в камень так, что кто-то вскрикнул, остальные же рухнули на пол, не в силах выдержать мощь гнева Хозяина. -      Не смей произносить имя моей дочери! Я запрещаю тебе это, ты, трижды проклятый детоубийца! Сколько раз Фэй едва не погибла в школе? Сколько раз ты умалчивал о том, что она пострадала? Ты даже не удосужился написать мне о том, что она попала в Больничное крыло после атаки вышедшего из повиновения бладжера, и я узнал об этом из её письма. Почему мою дочь спас Поттер, а не ты?! Ни результатов внутреннего расследования, ничего! В этот раз подобный трюк не удастся.       Граф резко развернулся, собираясь уйти, и наткнулся взглядом на меня. Я стоял у лестницы, загораживая сползшего на пол Северуса, и с любопытством наблюдал за очередным скандалом в благородном семействе. За исключением самого Данбара и его людей, я оказался единственным, кто устоял на ногах. -      Не понял! – у Вальтеофа дёрнулся глаз. -      Я падаю на колени только перед прекрасными леди, граф, – ответил я, скромно опуская взгляд.       Ну не мог же я при свидетелях сообщить этому несдержанному кретину, что заключённый с ним контракт временно ввёл меня в число людей, которым он не мог причинить вред?       Договорное магическое право учить лучше надо было!       Данбар сплюнул на пол и вышел из кабинета хлобыстнув дверью так, что висящий над ней портрет с визгом рухнул вниз. -      Папа нас выпорол, папа ушёл. Пора вылезать из углов! – я пару раз хлопнул в ладоши, обозначая конец массовой расправы, подошёл к Помоне и помог ей подняться первой. Флитвик, к счастью, оказался в числе тех, кого всего лишь повозило по стене, и он смог присоединиться ко мне. – Какой человек, какая сила… Я в восторге! Ради этого стоило прекратить мучить хаффлпаффцев. Прости, Помона, но сегодня я немного потоптался по гордости твоих барсучат. Ох, Вирсавия, твои очки в порядке? Давай починю. Нет, ну какой напор, а темперамент? Я в восторге, давно не встречал подобного объекта для восхищения. Разве что, Руфус Скримджер… Мне понравилось работать с ним! Профессионализм и контроль, возведённые в совершенную степень никого не оставят равнодушным. Северус, ты знаком с нашим замечательным Главным аврором? – я обернулся, выискивая глазами Снейпа и нашёл его сидящим под лестницей с всё тем же яблоком я зубах, которое он никак не мог выплюнуть. Кажется, я немного перестарался, затыкая ему рот. Всплеснув руками, я поспешил к Снейпу и со всей аккуратностью, какая только у меня была, вытащил из его сведённых челюстей напрочь испорченный плод. Северус злобно зыркнул на меня, вытер подбородок, но, к счастью, промолчал. Кажется, ему было больно открывать рот.       Я испепелил остатки яблока и погладил по голове любителя невовремя высказать своё недовольство, благодаря за долгожданную сдержанность. -      Кхм, Гилдерой, отпусти, пожалуйста, Северуса, – попросил пришедший в себя Дамблдор. -      Но я его совершенно не держу, – ответил я, даже не поворачивая головы и продолжая наглаживать молчаливого Снейпа. Он что, челюсть себе вывихнул? Наверное, надо было помягче с ним, но другого способа заткнуть его я в тот момент не придумал. Размахивать палочкой было опрометчиво, а мою ладонь, вздумай я заткнуть рот зельевару именно ей, этот змей мог бы и укусить. Он вообще это любил – кусать меня за руки, пусть и в метафорическом смысле! -      Попрошу удалиться всех, кроме наших новых коллег, а также Минервы и Септимы, – голос директора звучал устало и надломлено. Надо думать! В этот раз он сам оказался на месте козла отпущения и ему очень не понравилась эта роль, отыгранная при полном зрительном зале. Я рывком поднял Северуса с пола и вытащил наружу. -      Пойдём, отведу тебя к мадам Помфри – надо показать ей твою челюсть. Кажется, мне стоило быть с тобой более нежным, но я и подумать не мог, что ты не справишься с моим яблоком!       Вместо благодарности этот хам отпихнул меня и вылетел прочь, едва не наступив на упавший портрет. -      Гилдерой, напомни мне провести с тобой беседу об уместности некоторых твоих несомненно благородных, но очень двусмысленных поступков, – пропищал Флитвик, почему-то радостный и довольный, как будто получил долгожданную прибавку к зарплате. -      А толку-то? – я пожал плечами. – Зря время потратите, Декан! Пойдёмте, что ли? Через двадцать минут должен начаться четвёртый урок, надо подготовить классы на тот случай, если студентов выпустят из общежитий. -      Если этого не сделать, то Хогвартс взорвётся от их любопытства, – засмеялся полугоблин. – Обожаю наших детей. -      Декан, чему вы так радуетесь? -      А ты не смотрел на Альбуса? -      Нет, я был занят тем, что разжимал челюсти Снейпу. -      От магии Данбара анютины глазки, наколдованные Луной, превратились в репей и перекинулись ещё и на волосы! Детское волшебство так капризно и непостоянно… А главное – всегда своевременно!       Как ни странно, но господа Арис и Баннах Мактавиши действительно занимались исключительно своей работой. Один из шотладнцев тут же взял в оборот домовых эльфов и принялся инспектировать замок, а другой устроил ревизию в библиотеке, закрыв её на один день. К нам они не лезли, держали себя вежливо, но холодно, и всё свое время посвящали выполнению возложенных на них обязанностей. То есть стали спасением для начавшего вымерзать и глупеть замка. Во всяком случае, уже на второй день в классах стало значительно теплее, а на третий холод пропал из коридоров – прохлада осталась, а вот изморозь на стенах исчезла. Крепко сложенные, немного кряжистые, рыжие и умеренно бородатые мужчины даже и не пытались скрывать, что библиотечное дело и управление замком для них являются дополнительными профессиями, а не основными. Они никогда не стояли рядом с кем-то на расстоянии меньшем, чем в два шага, отслеживали любое резкое движение и поэтому их поначалу очень напрягала моя манера взмахивать руками или резко тянуться за чем-то. А ещё им было абсолютно плевать на авторитет Светлейшего – к концу первой недели в библиотеку вернулись многие книги, изъятые с полок по решению директора, а большая часть отработок теперь проходила в Хранилищах, где проштрафившиеся студенты занимались инвентаризацией и подсчётом школьного имущества. Кое-кто шипел и нервно раздувал ноздри, остальные же тихо благодарили Моргану за то, что Данбар прислал хороших специалистов, и почти всем было плевать на то, что они одновременно выполняют функции по присмотру и охране. Появление двух столь замечательных шотландских джентльменов переключило любопытство студентов на себя, и они думать забыли о том, почему всех разгоняли по факультетским общежитиям. Результат деятельности людей Данбара напрочь перекрывал обстоятельства их появления.       Не слишком радовалась лишь Септима из-за возложенной на неё обязанности держать в узде львиный факультет, но с гриффиндорцами, как оказалось, было несложно договориться. Как рассказал мне Гарри, Септима собрала всех старшекурсников, квиддичистов и старост, и без всяких затей обсудила с ними, что студенты хотят и что могут получить на самом деле. Разумеется, не обошлось без воплей, криков, битья себя кулаком в грудь и попыток выторговать побольше вольностей, но мадам нумеролог была не из тех женщин, которые могли проявить мягкотелость и отступить под давлением детского негодования. Учитывая беспрецедентное количество несчастных случаев, главными пострадавшими в которых оказались именно гриффиндорцы, ей удалось убедить студентов в необходимости максимально возможного соблюдения школьных правил.       Драка между не поделившими что-то студентами? Деритесь, раз такие олухи, но только в тех коридорах, где есть портреты, потому что о драке все равно станет известно, а так будет хоть кому вызвать помощь, если кто-то перейдёт границы допустимого.       Ночные прогулки по школе? Пробуйте, но даже не смейте сопротивляться или убегать от нового завхоза, потому что играть с боевым магом это совсем не то, что дразнить слабого сквиба.       Септима была нумерологом до мозга костей - ей надоели неравенства и она теперь предпочитала уравнения, так что сила действия неуёмных студентов равнялась силе получаемого противодействия.       Сильней всего досталось Уизли – Септима просто и незатейливо поставила их перед фактом, что в случае, если кто-то из студентов школы по их вине попадёт в Больничное крыло или лишится личного имущества из-за очередной шутки со взрывом, фейерверкой или липким красящим зельем, действие которого не получится отменить, то их родителям придётся возмещать школе траты на зелья, а студентам – сумму, необходимую для покупки новых мантий, сумок или прочих принадлежностей для учёбы. Там, где не сработала мораль и разговоры о чести и достоинстве, вполне справился меркантильный интерес. Внутренние правила и традиции факультета Септима не трогала, а за присмотр над младшекурсниками даже похвалила старост, посетовав на то, что у других факультетов такой полезной практики нет. Скромная лесть оказалась весьма действенной и львы начали раздуваться от гордости, как самые обычные кошки. Больше всех, кажется, назначению Септимы радовались Гарри, Гермиона и, неожиданно – Рон Уизли. Септима едва ли не за руку отвела рыжика в школьный шахматный клуб, попеняла Перси за то, что тот едва не загубил талант младшего брата, а потом раскидала ещё десяток учеников по разным студенческим сообществам, тем самым пристроив к делу хотя бы часть лоботрясов Гриффиндора, которые сами не знали, чем хотят заняться, и поэтому изнывали после занятий от скуки и творили всяческую дичь, лишь бы развлечь себя. -      Мистер Локхарт! Смотрите – это всё книги моего дяди! – Гарри, никого не стесняясь, схватил меня за рукав камзола и потащил к стеллажу, где стояли труды по истории магии. – Шестнадцать штук! Правда, он крутой? -      Несомненно, – кивнул я, любуясь на возвращённые в библиотеку работы Тиберия Флинта. Теперь понятно, почему ухмылка Маркуса в последние дни была такой радостно-зверской. -      Не все, – раздался голос с шотландским акцентом. – Ещё три хранятся в Запретной секции, но вам, молодой человек, туда вход заказан. -      Да?! – Гарри отпустил меня, выглянул из-за стеллажа и с любопытством посмотрел на Ариса Мактавиша. – А вы можете сказать, как они называются, а то интересно, что же такое дядя опасное-то написал! -      Вы ведь можете спросить у него сами, мистер Поттер! -      Могу, но так не интересно. -      Это не запрещено правилами, – подумав, сообщил библиотекарь и направился к каталожному шкафу Запретной секции, открыть который студенты могли лишь по его разрешению. -      Ого! А эту я читал. И эту, – обрадовал нас Гарри, изучив карточки книг. – Почему они вне общего доступа? -      Потому что Хроника Тёмных Веков разбивает розовые очки тех, кто уверен в святости и непогрешимости Основателей, – пояснил я, взглянув на названия книг, – а Столетняя Война Магов и вовсе повествует о предпосылках заключения Статута Секретности. -      И чё? – Гарри посмотрел на меня, потом на Мактавиша, не нашёл на наших лицах ответов и вздохнул. – Это типа никому нельзя знать, что маги вплоть до подписания Статута были теми ещё сволочами, вроде Жиля де Рэ, который детей жрал? Или Джона Болла, который из-за своих видений устроил в Англии несколько восстаний? Ну, бред же! Или что, за всю историю магии нашлись только три пугала – Мордред, Гриндевальд, Смертеморда – а все остальные были белые и пушистые? Ну, серые иногда… -      Не мне судить о политике ограничения доступа к книгам. Впрочем, вы можете взять разрешение у своего преподавателя ЗОТИ и ознакомиться с ещё непрочитанным трудом Тиберия Флинта по генеалогии магов Позднего Средневековья, мистер Поттер, – Мактавиш даже не пытался скрыть иронии. -      Не, все разрешения фиксируются у директора. Я лучше дядю попрошу прислать мне эту книгу, если захочу её прочитать. Или дождусь каникул, – мальчик почти равнодушно пожал плечами. – Зачем нервировать дедушку? У него репейники в бороде тогда завянут! Тут эльф недавно опять книжки перепутал, ну, это было пока вас граф Данбар не привёл, так старшекурсников аж в директорский кабинет гоняли, чтобы узнать, зачем им понадобилось «Производство взрывных зелий». А они, вообще-то, «Пятьдесят везучих заклинаний» заказывали. -      Как непрофессионально… -      Зато сколько всего узнать удалось, пока тут домовики хозяйничали, – Гарри вдруг покраснел. -      И? – мне стала интересна его реакция. -      Да они всем, кому могли, вместо книг по генеалогии колдомедицинские справочники подсовывали! Мне тоже. Я всё понять не мог, при чём тут внутреннее строение тётенек, если мне нужно знать, кто из бабушкиных родственников может быть ещё живым и не очень полоумным от старости! Рон, дурачок, в мою книжку заглянул, хотел и про свою бабку узнать, которая со стороны Прюэттов, вдруг ещё кто-то похуже тётки Мюриэль есть, так его вырвало. Оказывается, он до сих пор верил, что детей феи в ночи звездопада приносят, и правда его очень расстроила! -      Англичане всегда отличались повышенным пуританством, вплоть до ханжества, – с чувством превосходства заявил Мактавиш. Действительно – чтобы ребёнок в двенадцать лет не знал, откуда берутся дети, это надо растить его в условиях, близким к монастырским! Ну, или лицемерно врать в ответ на вопрос «Откуда берутся дети?», особенно дико звучащей в условиях чрезмерно многодетной семьи. -      А, ну тогда хорошо, что я не до конца англичанин, потому что моя бабушка происходит из Бьюкененов, а значит, я на капельку шотландец. Клеймор и килт не дадут, конечно, но зато есть что сунуть под клюв Снейпу, когда он опять начнёт говорить, что я характером пошёл весь в папу. Нифига – я ещё в бабку и маму удался, так-то! -      А вы не слишком ли откровенны со мной, молодой человек? – сощурился библиотекарь, внимательно оглядывая бесхитростное и даже чуть наивное лицо мальчика. -      Неа. Фэй про вас упоминала, и про меня она папе своему тоже наверняка много чего рассказала. Чё в тайны-то играть? Задолбали уже эти соревнования в том, кто о чём умолчит, и кто на что намекнёт. Вы лучше скажите – я могу Фэй письмо отправить, или лучше не надо? А то я шесть штук уже накропал, но всё отправить боюсь. Вдруг, Фэй они не нужны и совы их обратно принесут?! -      Отправляйте. Молодая госпожа будет рада прочесть их, – разрешил Мактавиш. -      Круто, – просиял тот. – Значит, ей уже лучше? -      Намного. К тому же, письма от вас, мистер Поттер, молодая госпожа приняла бы в любом состоянии, кроме предсмертного. Хотя... -      Генри, – в библиотеку заглянул Маркус Флинт и по своей привычке наплевал на правило тишины, – живо на тренировку! Хватит отцом… дядей хвастаться, бегать пора. -      Я только мистеру Локхарту показал, он последний остался. Всё, бегу, – Гарри помахал нам рукой и поспешил к брату, который уже начинал сердиться из-за возможного опоздания на тренировку. Квиддич по-прежнему был священной коровой для слизеринца, и он явно собирался в последний год учёбы забрать кубок себе. Я смотрел Гарри вслед и думал, что в последнее время это маленький наглый рыцарь приносит мне одну только удачу. Надо же… У Рона Уизли есть родня среди Прюэттов! Тех самых «Пр», о которых заикался домовик. И в свете этого попадание ежедневника в руки Джинни Уизли уже совсем не выглядело роковой случайностью или интригой Малфоя, оскорблённого инициированным Артуром Уизли обыском. Тут таилось что-то более глубокое, родственно-семейное, куда определённо стоило сунуть нос!       А ведь Грэй знал об этом! Знал и молчал… То ли он провоцировал меня на очередные свершения, так как спал и видел мою особу одетой в серую мантию Невыразимцев, то ли внаглую лишал информации, заподозрив в двойной игре. Нет, Гарри определённо был прав – игры в тайны уже начали надоедать, как тыквенный сок и жареные сардельки!