Клинок и перо

      Скандал вышел разрушительным и прекрасным, как тройная бомбарда в центре клумбы. Перед завтраком, когда уже почти все студенты набились в Большой зал, к преподавательскому столу подошли старосты Гриффиндора – Оливия Хатчинсон и Перси Уизли. -      Директор Дамблдор, – начала девушка напряжённым голосом, едва не цедя слова сквозь зубы, – две студентки не ночевали в своих спальнях, а теперь не явились на завтрак, хотя знают правила нашего факультета! -      О чём вы? – директор был искренне удивлён, услышав о каких-то правилах львятника. -      О том, что каждое утро мы проверяем наличие учеников и их состояние, чтобы в случае необходимости сразу отправить в Больничное крыло. Кстати, именно об этих двух девочках я и сообщала декану Макгонагалл, прося обратить внимание на их состояние, так как оно вызвало у меня беспокойство. Дважды за последний месяц! -      Но с Данбар и Уизли всё было в порядке! – Маккошка, как всегда, была в своём репертуаре. -Подтверждаю, – подал голос Снейп. – Их поведение никак не отличалось от обычного. Рассеянность Уизли и дерзость Данбар, которой она заразилась от Поттера, находились на стандартном уровне.       Он покосился на меня и фыркнул, демонстрируя мне едкую и презрительную усмешку. Видно, Джинни успела засветиться с каким-нибудь дурацким журналом на его занятиях и тот никак не мог простить девочке увлечённость моей персоной. Ненадолго же Снейпа хватило! Краткий период просветления разума закончился, споткнувшись об обиду из-за моей системы защиты. Или ему помог кто-то добрый и заботливый, заметивший изменения в поведении Северуса? -      Возможно, девочки остались на ночь у подруг с других факультетов и ещё рано поднимать панику? Давайте дадим им время до начала занятий. Если они не придут… -      Директор, сегодня суббота! – Оливия смотрела на него, как на двухголового телёнка. – Мы что, будем ждать до понедельника? -      О! Как я мог забыть? Думаю, к обеду девочки появятся. Голод обязательно заставит их прервать свои игры, – с добродушной снисходительностью произнёс Дамблдор, всем видом демонстрируя отсутствие беспокойства. Я был готов поставить на кон половину своей коллекции духов, что он догадывался о том, где могут быть девчонки, и поэтому хотел найти их первыми, чтобы не позволить разрастись скандалу и панике. -      Но Джинни же… – Перси Уизли наконец открыл рот, но лишь для того, чтобы тут же закрыть его. Он не собирался спорить с Дамблдором даже ради своей сестры. Директор кивнул, удовлетворённый отступлением рыжего труса.       Вот же сука бородатая! А ведь согревающих чар надолго не хватит – ещё минут двадцать, и они спадут, и тогда две идиотки познают все прелести переохлаждения. -      Декан? – я отставил чашку с невкусным чаем и повернулся к Флитвику. Тот сразу понял меня и даже не стал доедать овсянку. – У вас есть планы на этот день? Кажется, мы давно не уделяли друг другу достаточно внимания и участия. -      Ты прав. Думаю, нам не помешает прогуляться по замку, болтая о старых-добрых деньках. Как же прекрасно было то время, когда единственными моими проблемами были твоя привычка перекрашивать листы с самостоятельным заданием во все оттенки лилового и манера носить бант вместо галстука! -      Надеюсь, вы не будете против, если мы составим вам компанию, – заявила Септима, неожиданно поддерживая Флитвика. Хотя, нет – в случае Септимы это как раз было ожидаемо. – Всё равно на ближайшие четыре часа у меня нет совершенно никаких дел. -      У меня свободны три, но я тоже не откажусь послушать что-нибудь интересное об истории замка, – поддержала её Вирсавия. – Сивилла, ты с нами? Ты единственная из нас, кто тоже учился в Хогвартсе и сможешь рассказать нам о его тайнах! -      Я? Но… – до бедняжки не сразу дошло, о чём именно ведут завуалированную речь её коллеги, но Аврора что-то шепнула ей на ухо, и наша предсказательница тут же согласно закивала головой. – Конечно! Мне тоже не помешает выбраться из своей башни и пройтись по школе. Мой... третий глаз прозревает крайнюю полезность этого решения. -      Так что до встречи за обедом, коллеги, – с непередаваемым сарказмом пожелал Флитвик и гордо возглавил нашу маленькую нелегальную поисковую процессию. -      Храни вас Моргана, профессор, – воскликнула Оливия и потащила своего бесполезного однокурсника обратно к гриффиндорскому столу, где их уже ждали встревоженные Уизли. Впрочем, не они одни – все львы пребывали в беспокойстве и не было ничего удивительного в том, что почти весь их факультет отправился на прогулку по замку, игнорируя ярко освещённые и нахоженные коридоры. Их интересовали только пустые и заброшенные классы, глухие отвилки и прочие тайные уголки Хогвартса.       Вуд успел перехватить Маркуса до того, как тот отправился на очередное свидание со своей ненаглядной Пенелопой, и в результате этого вся слизеринская команда вместе со старостой Воронов присоединилась к «прогулке». Барсуки, обиженные тем, что их не пригласили поучаствовать в общем мероприятии, взяли в оборот Помону и она была вынуждена сдаться. Бедная профессор Спраут после прошлогоднего «щелчка по носу» старалась больше ни во что не вмешиваться, всё свободное время уделяя исключительно своим студентам, но в этот раз она не смогла остаться в стороне. И к счастью – двух гриффиндорок мы очень удачно нашли вместе, войдя в один коридор с двух сторон. Я, как сознательный преступник, даже не собирался возвращаться на место своего злодеяния, это Вирсавия решила туда завернуть. Вот и встретились…       Девочки, лежащие на полу среди тёмных стен, смотрелись немного жутковато даже для меня. Кажется, мы с Джоном слегка перестарались ночью, размещая их в соответствии с имеющимися знаниями того, как выглядят тела пострадавших при внезапном нападении – Сивилла потеряла сознание, а кто-то из хаффлпафок и вовсе завизжал, разглядев Данбар и Уизли. Декан едва не сбил меня с ног, когда бросился к ним, да и Помона, проклиная всё на свете в полный голос, бежала так, будто узнала о полном разрушении родных теплиц. Удостоверившись, что обе девочки живы, хоть и находятся без сознания, их тут же отнесли в Больничное крыло, где мадам Помфри, предупреждённая опытным Флинтом, уже подготовила всё возможное для приёма пациенток.       На этом можно было бы выдохнуть и отдать всё в руки школьной целительницы и деканов, если бы не два «но» – Макгонагалл почему-то продолжала исполнять роль непроходимой дуры, уверяя всех, что нельзя сообщать об инциденте в Мунго и родителям, так как это повлечёт за собой попытку стороннего вмешательства в дела школы, а Оливия Хатчинсон, считавшая иначе, таки отправила графу Данбару своё письмо, успев попасть в совятню до того, как эльфы заблокировали в неё вход. Мне оставалось лишь смотреть и наслаждаться зрелищем, предвкушая то, как я завтра стану рассказывать об этом Джону. Я не мог упустить ни единой секунды фееричного двойного падения директора и его заместительницы с самой верхней площадки Астрономической башни!       В результате многочасовой беседы с директором, граф Данбар отбыл к себе под звуки срываемых с петель дверей и грохот расколотых безделушек. Даже у монументального письменного стола шатались две ножки из четырёх! Целыми в кабинете директора остались только окна, да и то лишь потому, что взбешённый граф о них забыл. Дамблдор, устроивший общее собрание за два часа до ужина, выглядел помятым, усталым и постаревшим ещё лет на сто. Видно, он решил, что дорогие подчинённые должны страдать вместе с ним и поэтому собирался испортить всем аппетит. А ведь сегодня эльфы должны были подать рыбу... -      Из-за внезапного появления графа Данбара мы не смогли провести внутреннее расследование, и поэтому я сейчас спрашиваю у всех вас – замечали ли вы ранее изменения в поведении девочек?       Я вперил в директора восхищённый взгляд. Он так упрямо игнорировал слова Оливии, что стоило лишь позавидовать его упрямству! Дамблдор знал больше всех нас, но продолжал отыгрывать свою роль невзирая ни на какие обстоятельства. -      Директор, Джинни Уизли – первокурсница, её плохо знают не то, что преподаватели, но и однокурсники, – после недолгого молчания заговорила Помона, так как Минерва явно решила отмалчиваться. – Что же касается Фэй, то она с самого сентября стала более рассеянной и невнимательной. Мандрагора, за которой она должна была ухаживать, погибла ещё месяц назад, а девочка сообщила мне об этом только на этой неделе! -      У мисс Данбар действительно упала успеваемость, но это стандартный результат для тех, кто на первом курсе мнил себя отличником и знатоком всех дисциплин, – почти равнодушно добавил Северус. -      Нервозность, вспыльчивость, плохая концентрация и временные периоды равнодушия к собственному внешнему виду – обычные признаки начинающегося переходного возраста, – мадам Помфри покачала головой. – Если бы не исчезновение девочек, то никто бы не обратил внимания на перемены, произошедшие с Фэй Данбар! -      Причину надо искать внутри факультета Гриффиндор! Поттер, который был неразлучен с Данбар в прошлом году, в этом остался не у дел! Наверное, всё дело в обычной детской ревности, – Снейп явно хотел определить в виновники исключительно Гарри. – К тому же, как известно даже мне, раньше мисс Уизли являлась его горячей поклонницей и просто жаждала увидеть собственными глазами знаменитого Мальчика-Который-Выжил. Однако по приезду в школу её приоритеты резко изменились в более… кхм, взрослую сторону! – и он выразительно посмотрел на меня. -      Северус, а ты прав! – воскликнул я, таращась на него с восторгом и благодарностью. Ничего, сейчас этот змей пожалеет о своём шипении. – Причина беды находится внутри, а не снаружи, как было в прошлый раз. Надо осмотреть вещи студенток – они вполне могли протащить в школу что-то запретное. -      Каким образом две младшекурсницы могли это сделать? Вещи досматриваются домовыми эльфами! Это только твоё барахло попало в школу без всякого контроля и проверки. -      А что, в Большом зале и в классах есть система сигнализации о присутствии какого-нибудь проклятого артефакта? Её установили, пока меня не было? – я смотрел на него с наивным любопытством. Снейп фыркнул, отвернулся и замолчал. – Декан? -      Насколько мне известно – нет, – удручённо вздохнул Флитвик. Я знал, о чём он думал - если бы наша защита была бы установлена летом, то девчонки могли остаться целыми и невредимыми. -      То есть, если бы по приезду в Хогсмид одна из девочек оставила темномагическую вещь с собой и не стала бы прятать её в чемодан или сундук, то никто бы не заметил её наличие? -      Получается, так, – Дамблдор виновато развёл руками, не дав Флитвику и рта раскрыть. -      А если бы им прислали подобный «подарок» совиной почтой? – я продолжал фонтанировать вопросами, старательно выясняя степень проблемы. Ежедневник ведь как-то попал к Данбар и Уизли, хотя я сам, своими руками, отдал его Натану во время презентации. -      Боюсь, что слабый и даже средней силы темномагический объект мог бы легко попасть в Хогвартс. Когда замок только строился и закладывались основы его защитной системы, никому и в голову не могло прийти запрещать подобные вещи. Они были в ходу даже среди светлых волшебников. Средние века, сами понимаете! -      В таком случае дело за малым. Профессор Макгонагал досмотрит одежду и вещи Данбар и Уизли… -      Это запрещено правилами! – оборвала меня Маккошка. – Хогвартс – не аврорат, тут не устраивают обыски! Когда обе девочки придут в себя, мы спросим у них о том, проносили ли они что-то в школу или нет, и они сами скажут нам правду. -      Вы так уверены? -      Гриффиндорцы не врут, – с гордостью заявила она. Почти все преподаватели сделали вид, что закашлялись и меня порадовало такое единодушие. -      С этим бы я поспорил, – с мягкой улыбкой проговорил директор, – но досматривать личные вещи девочек никто не будет. -      Если выяснение правды заключается лишь в получении правдивого ответа на один-единственный вопрос, – начала Септима сдержанным тоном, за которым скрывалось недовольство, – то зачем вы, директор, согнали всех нас к себе в кабинет? Не мы будем общаться с девочками, а Минерва, так к чему это собрание? -      Я хотел спросить, может, кто-то из вас видел или слышал что-то прошедшей ночью? Во время дежурства или, быть может, во время поздней прогулки? -      Вчера по школе дежурила я, и не заметила никого, кроме первокурсницы Рэйвенкло, танцующей в Большом зале, – заявила Помона. – Она делает это уже не в первый раз и поэтому я не стала сообщать об этом никому, кроме Флитвика. -      Мисс Лавгуд тоже ничего не видела и не слышала, я уже беседовал с ней, – добавил Декан таким тоном, будто был готов броситься на каждого, кто заподозрит Луну в причастности к ночному происшествию. -      Мисс Лавгуд не заметит даже гиппогрифа перед своим носом. Кажется, Ксенофилиус перепутал Хогвартс с Мунго, когда отправлял свою дочь сюда. -      Северус, о схожести школы с пятым этажом Больницы Святого Мунго не шутил только тот, кто никогда не был ни в одном из этих прекрасных мест! – мне удалось встрять до того, как Флитвик попытался послать Снейпа под хвост к пьяному кентавру. – Тебе надо больше отдыхать, чтобы вернуть свой юмор на прежний уровень! Он начал тускнеть. -      Может, кому-то ещё есть что добавить? Гилдерой, ты не заметил ничего необычного во время своей ночной прогулки по школе? -      Увы, – я развёл руками, нарочно задевая Снейпа кружевом манжет. – Я даже ни одного приведения не встретил, не то, что живого человека. Сами знаете, как эти призрачные огрызки меня боятся. -      Но, может быть, есть что сказать профессору Синистре, которую ты провожал в её комнату? – с искренним беспокойством осведомился директор. Я даже бровью не повёл, хотя задыхающаяся Макгонагалл и Снейп, от которого исходили волны обиды, ревности и злости, очень старались вызвать на моём лице улыбку. -      Нет, директор, – чуть виновато ответила Аврора, даже не думая отнекиваться. – Я тоже ничего не заметила. К тому же, путь от покоев Гилдероя до моей каморки пролегал в совершенно другой части замка, далеко от того места, где обнаружили студенток. -      Это может кто-то подтвердить? -      Только портреты, которые и были свидетелями нашей прогулки, – в голосе Авроры промелькнул понятный всем сарказм.       От кого узнал – с тех и спрашивай!       Снейп не выдержал и, с силой вцепившись в подлокотники кресла, так, что они едва не затрещали, начал заливать преподавательницу астрономии волнами яда: -      Какого Мордреда тебя вообще занесло ночью в личные комнаты этого покорителя Франции? Или, кроме своих прямых обязанностей, ты решила взять на себя дополнительные? -      Да. Обязанности друга, от которых ты, Северус, старательно увиливаешь вот уже какую неделю, – с вызовом произнесла моя сообщница, гордо вскидывая голову. – Я просила Гилдероя подать в Визенгамот жалобу на необоснованное преследование, чтобы его случай не стал поводом для закрепления судебного прецедента в нашем законодательстве. Не думаю, что кому-то из нас хочется отправиться в Азкабан по обвинению в недостаточной чистоте помыслов.       Аврора смотрела Снейпу прямо в глаза, даже не думая опасаться попыток прочесть её мысли. Дамблдор, которому, судя по всему, не требовалось прямого зрительного контакта со своей жертвой, напряжённо покосился на Аврору, а затем расслабил плечи. Он поверил! -      Профессор Синистра, вы забываетесь! – влезла Маккошка, у которой свет клином сошёлся на драгоценном нашем директоре. Её почти трясло от возмущения и так и казалось, что из-под юбки вот-вот выглянет длинный хвост и начнёт бить профессора трансфигурации по ногам. -      Минерва, сядь! – осадил её Дамблдор. Судя по всему, он уже был не рад тому, что решил упомянуть о нашей с Авророй «прогулке». Давно старик так не ошибался. С прошлой недели! – Данный вопрос не относится к теме сегодняшнего собрания. -      Спасибо, директор! – искренне поблагодарил я. – Признаюсь, мне было бы немного неловко обсуждать при всех наши с вами изменившиеся отношения. У нас есть куда более важные проблемы, чем вопрос доминации, подчинения и наличия крепкой руки на моём загривке.       Кажется, мне следовало выбрать другую интонацию, уж слишком злорадно захихикала Вирсавия. Да и Снейп с чего-то опять начал фонтанировать ревностью. Интере-е-е-есно! Судя по эмоциям, он едва не задыхался от обиды на директора, уделявшего мне слишком много своего внимания, и от злости на Аврору, посмевшую приблизиться ко мне, забыв о своих страданиях. Ох, Северус вёл себя, как обиженный нелюбимый ребёнок. А если бы план директора по привлечению на свою сторону Гарри Поттера удался, то он и на мальчика стал бы злиться за то, что Дамблдор одаривает его своим дружелюбием? Собственник, как есть собственник, да ещё и злопамятный. -      Директор, а почему вы ни о чём не спрашиваете меня и Сивиллу? – умница-рунолог встряла в самый нужный момент. – Мы ведь тоже, как бы это помягче сказать, шлялись ночью по школе? -      Но… разве вы что-то видели? -      Да! – кивнула Вирсавия. – Я провожала Сивиллу в её башню после наших посиделок у Чарити… -      Я вырубилась и уснула ещё до ухода девчонок, – тут же заявила Бэрбидж. – Наревелась от души под «Пинк Флойд» и их «Вознесение», так что из меня не выйдет свидетеля. -      Так вот, я провожала Сивиллу, и мы видели длинную вереницу пауков, удирающих сквозь щели в оконных рамах. Честно говоря, я думала, что визг Сивиллы разбудит весь замок! -      Простите, я очень боюсь этих тварей, – пробормотала предсказательница, теребя надетые на руки браслеты. Довольно-таки стильные, надо признать! -      А вам не могло это привидеться? Если уж профессор Трелони вернулась к своей прежней привычке… -      Неправда! – тут же вскинулась она. – Я пила медовый чай! -      Отлично! Пока преподаватели школы веселились и устраивали личную жизнь, двух студенток кто-то проклинал и пытался убить в подвалах замка, – судя по тону, Снейпу было очень неприятно узнать, что его не пригласили на развесёлый девичник. -      Так дайте мне уже возможность обыскать Хогвартс, как в прошлом году! – резко заявил я, почти искренне изображая охотничье рвение. – Разрешите установить собственную сигнальную систему, ведь в случае с Запретным коридором это оправдало себя. Позвольте сделать хоть что-то действенное. Вы знаете, директор, что я смогу! -      Боюсь, Гилдерой, школа не в состоянии оплатить ваши услуги. -Я не говорю про деньги. Я говорю про безопасность детей, спускаться за которыми в наполненные големами и чудовищами подземелья у меня больше нет никакой охоты! -      Не обсуждается! – Директор тут же стряхнул с себя маску уставшего добряка и рявкнул так, что Сивилла за моей спиной испуганно ойкнула. -      Тогда я не вижу смысла в этом сборище. Разве что вам захотелось окончательно рассорить меня с Северусом, который без вашего одобрения не смеет даже высунуть нос из подземелий, не то, что решить вопрос собственных привязанностей! – я сорвался с кресла и навис над Дамблдором, который пытался сохранить остатки самообладания и не перейти к радикальным магическим средствам усмирения подчинённых в виде адресной авады. Видно, граф Данбар как следует потрепал ему не только бороду, но и нервы. – Либо действие, директор, либо бездействие! Или что, мне надо каждую неделю перегибаться через парапет, чтобы вы приняли эту банальную истину? -      Я запрещаю тебе начинать самочинное расследование! – рявкнул он. А ведь директор боялся… Он знал о присутствии в школе темномагического предмета, знал, что он постоянно был в руках то у Джинни, то у Фэй, и очень не хотел, чтобы я его нашёл! Либо Дамблдор прикрывал Малфоя, что было очень маловероятно, либо он боялся за судьбу своего возможного соратника в лице Артура Уизли. Как хорошо, что я не отдал Джону ежедневник, будет чем поиграть на директорских нервах. -      В апреле вы сами пеняли мне за недостаточную бдительность, а теперь пытаетесь посадить на цепь? С какой стати? -      Тебя это не касается. Занимайся своими делами и не лезь в вопросы управления школы! -      Тогда нахера вы наняли меня, а не притащили на эту должность очередную пустышку вроде Квиррелла или Люпина? Хотели держать под рукой ради контроля и наблюдения? Отлично! – я оттолкнулся ладонями от края стола и направился к входной двери. – Хотите, чтобы я, как и все преподаватели, стал слеп, глух, нем и не совал носа дальше класса ЗОТИ, тогда делайте это официально, отдельным приказом за личной подписью и с прилюдным обнародованием, как велит Устав Хогвартса. Потому что ваши слова не значат ничего по сравнению с жизнью детей, которым в последнее время крайне опасно находиться в самом безопасном месте Магической Великобритании! -      Гилдерой, вернись! -      Простите, у меня плохо обстоят дела с подчинением, а уж ваши методы и вовсе заставляют вспомнить про ненавистные мне бандаж и плётку. Фу таким быть! – я захлопнул дверь и поставил перед ней мурус. Пусть преподаватели попробуют выйти, раз за разом взламывая отсутствующие запирающие чары!       А потом я помчался по школе так быстро, как только мог. У меня не было никаких гарантий того, что Фэй и Джинни нигде не оставили записей о Тайной Комнате и способе контроля василиска. А ведь они уже выпускали его раньше – на Самхейн, и это чудо, что тогда никто не пострадал! Если эти данные попадут в руки Дамблдора, то он получит невероятный рычаг давления на графа Данбара, который готов сожрать директора заживо из-за его очередного провала. Вещи девчонок надо было досмотреть, и немедленно!       Какое счастье, что Оливия Хатчинсон была девушкой куда более разумной и ответственной, чем её рыжий коллега – она сразу поняла, зачем это нужно и пообещала лично проверить одежду и записи своих подопечных. Мне даже не пришлось долго объясняться с ней – вытащенная из библиотеки Оливия сразу заявила о своём согласии на участие в незаконном обыске. -      Я всё сделаю, мистер Локхарт, и принесу вам. -      Ни в коем случае! – я тут же замахал руками. – Боюсь, с этого дня любое внеурочное общение со мной станет поводом для снятия баллов и отработок. -      Даже так?! -      Не волнуйтесь, это мелочь. Всё, что покажется вам странным и подозрительным, складывайте в закрытую коробку и тащите Септиме Вектор. -      А почему не Флитвику? -      Потому что это слишком очевидно, – пояснил я и она сконфуженно поникла. – И не забудьте, мисс Хатчинсон – ничего не трогайте голыми руками, пользуйтесь либо магией, либо защитными перчатками. Записи не читайте, а проглядывайте по диагонали, и упаси вас Моргана даже нюхать странные зелья, которые вы найдёте у девочек. -      Я помню ваши уроки, мистер Локхарт. Я не подведу. -      Спасибо, вы даже не представляете, как это важно! А теперь простите, мне пора бежать. Надо увести погоню подальше от вас, чтобы никто не догадался о моей просьбе. -      Тогда я немедленно вернусь в башню. Возможно, домовики не успели добраться до сундуков Джинни и Фэй! – Оливия, забыв об оставленных в библиотеке вещах, тут же устремилась в сторону гриффиндорского общежития. А я, мысленно пожелав ей удачи, побежал к Больничному крылу, чтобы меня там демонстративно поймали и отругали. Не мог же я оставить оставить директора без сладкого! -      Надо же, он действительно сделал это! – Вирсавия с восторгом смотрела на лист пергамента, приколотый к школьной доске объявлений. – Тебе запрещено участвовать во всех видах школьной внеурочной деятельности, даже от приготовлений к праздникам тебя отстранили. -      Ваши проблемы. Будете петь на Йоль маггловские гимны и славить Вифлеемскую звезду рядом с безвкусной ёлкой. -      Тебе официально запретили общаться с учениками на темы, не относящиеся к программе ЗОТИ, а вне класса вообще нельзя разговаривать с ними, – Аврора едва не лучилась счастьем, глядя на красные чернила, которыми был написан директорский приказ. -      А это уже проблема всей школы. У меня как раз седьмой курс проходит проклятья, я с удовольствием поговорю со студентами на эту животрепещущую и очень актуальную тему! Сами будете потом отвечать на их вопросы. -      Тебе запрещено даже спускаться в подземелья замка! -      Видно, в прошлом году я нанёс непоправимый ущерб поголовью боггартов и наш великий кормчий опасается, как бы я не убил ещё какую-нибудь ценную тварь.       Я смотрел на эту строчку приказа, как на семизначную цифру в банковской выписке. Мне, конечно, столько и за две жизни не заработать, но помечтать-то приятно! Особенно приятно осознавать, что директор, опасаясь за сохранность тайн школы, самолично ткнул пальцем в место, где мне стоило копать. Да и всем остальным указал, кстати. Пусть теперь Снейп вылавливает из подземелий любопытных идиотов, это для него всяко лучше, чем торчать под охраной воющих от его общества слизеринцев. -      Интересно, он специально издал этот чудесный приказ под таким номером? – кажется, энтузиазм Чарити не могло поколебать ничто в этом мире. -      А мне нравится! Приказ Шестьдесят Девять… Это даже не комплимент, а неприкрытая лесть в мой адрес, – я даже не пытался скрывать своего удовольствия от сложившейся ситуации. Во-первых, я успел сделать всё, что хотел. Во-вторых, приказ касался учеников, а не преподавателей. В-третьих, настроение повышали три горизонтальные линии, которыми был перечёркнут пункт о лишении меня права на выходной день за пределами Хогвартса. Директор догадался перечитать наш контракт и вовремя успел «соскочить» с очередной неустойки, которую должен был выплачивать в случае попытки запереть мою нежную особу в школе. Пятьсот золотых галлеонов в неделю! -      Я не понимаю эту шутку! Что в ней смешного? – преподавательница астрономии растерянно ткнула пальцем в номер приказа.       Вирсавия тут же склонилась к уху подружки и начала ей объяснять. Аврора покраснела, покосилась на меня, потом на приказ, а затем зашлась ведьмовским хохотом, к которому с удовольствием присоединились оставшиеся три колдуньи. Даже Сивилла. Проходящие мимо нас дети старательно оттопыривали уши и пытались подкрасться поближе, чтобы подслушать хоть что-то! Им было любопытно, они хотели знать подробности того, почему директор запретил охотнику искать виновных в нападении на студенток школы. Одна сплетня порождала другую, безумные теории кочевали из одного общежития в другое, а утром из совятни исчезли почти все птицы, отправленные студентами домой. Оставалось лишь ждать и потирать в руки в восхищении собственной гениальностью. Я был не тем человеком, которого можно безнаказанно задвинуть в угол со связанными руками и заткнутым ртом. Тем более, что мне совсем не нравилась форма того кляпа, который хотел использовать директор. -      Ты снова угодил в опалу, Гилдерой! Минерва в восторге, Северус задирает нос так, будто это его личная заслуга, а Филиус сидит у Помоны и пьёт успокоительный чай. Уже третий чайничек, между прочим. Он разорит все её запасы трав! Тебе не стыдно? – подошедшая к нам Септима производила впечатление чрезвычайно довольного жизнью человека. -      Чуть-чуть. Загляну к Декану вечером, примерно в половину одиннадцатого ночи, и попытаюсь его успокоить. Ну, а сейчас меня ждёт моя крёстная. Надо сообщить ей о том, что у неё ещё до конца года могут появиться две новые воспитанницы. -      Всё так плохо? Откуда ты знаешь? – с Септимы сразу слетело все довольство. -      Мадам Помфри сказала, она же и попросила переговорить с Джейн. Ночью Фэй Данбар попыталась воспользоваться своей палочкой, чтобы приманить стакан с водой, но та даже не отреагировала на прикосновение. У Джинни Уизли те же проблемы. -      Какой кошмар… Бедные, за что им это? -      В Хогвартсе дети отвечают не только за грехи родителей, но и за их лояльность, – ответил я, представляя себе всю степень отчаяния Артура Уизли, которому сообщили о несчастье, постигшем его дочь. Не знаю, что ему наплели Минерва и Дамблдор, но четверо сыновей наверняка сообщили хоть что-то, похожее на правду! -      Я боюсь, что за этот грех отвечать будешь ты. Приказ директора похож на попытку устранить от следствия главного подозреваемого. Учитывая недавний суд над тобой и саму суть обвинения, наш директор может спихнуть всю вину на тебя, чтобы обелить свою репутацию. -      Нет, он делает это по другой причине, – процедила Аврора. Я кивнул, соглашаясь с её догадкой. Она ведь слышала наш с Дамблдором разговор на Астрономической башне. Трэверс. Чтобы не попасть обратно в Азкабан я буду вынужден прогнуться под Светоча, пойти на мировую с лордом и отказаться от долга, который имелся передо мной у Шелдона Дрэббера. Ничего, у меня есть свой козырь. Маленький, родственный и очень желающий загладить передо мной свою вину.       Дядя смотрел на меня, как я – на василиска. То есть с одновременными восторгом и жаждой убить. -      Вчера у меня был граф Данбар. Распугал всех посетителей, довёл до слёз секретаршу, сломал кресло… Он требовал, чтобы я заставил тебя найти виновника тяжёлого состояния его дочери. Обещал голоса своего и шести дружественных кланов на выборах! А ты, значит, по собственной дурости стал неприкасаемым парией всей школы… Меня же сместят! -      Нет, – я отставил чашку и подарил Корнелиусу одну из самых своих чарующих улыбок. – Через три, максимум четыре дня Великий Чародей отменит свой приказ полностью или в той части, которая касается свободы перемещения по замку. Насчёт общения со студентами он сдастся ещё раньше. -      Ты уверен? -      Конечно. Можешь успокоиться и выпить. Чай – не виски, много не влезет, но в этом заведении он очень хорош! – я отпил ещё глоток полупрозрачной бурды, так непохожей на крепкое чёрное пойло, которое я был готов поглощать декалитрами. -      Почему мы вообще встречаемся здесь, а не… ну… – Фадж выразительно округлил глаза, намекая на «Золотую Астру». Дядя, снедаемый чувством вины, не смог мне отказать, и наша встреча в закрытом ресторане, искусно спрятанном в обыденной части Лондона состоялась так, как я хотел и тогда, когда опять же хотел именно я. Надеяться на конфиденциальность встречи не приходилось, а вот о защите нашего разговора от лишних ушей я позаботился заранее, и поэтому наш стол, находящийся в центре довольно-таки скромно обставленной комнаты, окружал семиугольник из покрытых рунами лент. Я их всё утро рисовал собственной кровью! -      Чтобы нас увидели вместе и сообщили кому надо. Не бойся, до нашего Светоча весть не дойдёт, здешний персонал абсолютно нелоялен Его Бородатости. Ты хочешь остаться в кресле Министра на второй срок, Корнелиус? Не отвечай, по глазам твоим скорбным вижу, что да. Прошлогодние дела с сиротами и приютом сделали тебе неплохую рекламу. В этом ничего знакового не случилось, так почему бы вместо восхваления прекрасного тебя не утопить в выгребной яме конкурентов, м? -      Есть идеи? – тут же подобрался он. -      Конечно. И именно поэтому мы здесь. Данбар не верит директору. Прошлый год явно показал всем причастным к делам школы магам, что Дамблдор не только ведёт свою собственную игру, с чем согласны все мало-мальски умные люди, но и делает это, не стесняясь в средствах. Не хочу показаться грубым, но Неназываемый и его последователи убивали лишь магглорождённых и полукровных детей, а наш Светоч затронул уже и чистокровок. Данбар, Малфой, Гойл, Флинт, Лонгботтом… Пытаясь выкрутиться, он отдавил хвосты всем, кому мог! Сейчас опять пострадали чистокровные дети и директор снова постарался смести всю пыль под ковёр, опасаясь подставить своего верного прихвостня. -      Артура Уизли?! -      Ну да. Этот джентльмен, оказывается, верой и правдой служит нашему Доброму Дедушке. Он прислал громовещатель Светочу с сообщением о моём конвоировании в зал суда. А появился Уизли там потому, что я засветил конверт с вызовом перед Снейпом, который не смог не доложить об этому своему патрону. -      Сука! А я ведь выписал ему премию в прошлом месяце. Штрафануть, что ли? -      Остынь, у мужика семеро детей и больная жена. Он, наверное, держится за директора потому, что иначе не вытянет весь свой выводок. Сам знаешь, сколько стоит учёба в Хогвартсе. Даже на свою зарплату начальника он вряд ли может осилить пятикратную оплату! -      А ты мне подал хорошую идею, Рой! Надо покопаться в вопросах финансирования школы и оплаты учёбы неимущих студентов из фондов Попечительского совета. Была же у меня такая мыслишка пару лет назад, – Корнелиус окончательно успокоился и весь превратился в слух. – Так что у тебя за догадки по поводу Данбара? -      Повторюсь – он не верит директору, поэтому проведённое Светочем расследование вряд ли покажется ему хоть сколько-нибудь достоверным. В школе есть я – тот, кто может докопаться до правды и явно стоит в противофазе с Дамблдором из-за июньских боёв с големами, но заставить меня граф не может, ведь я связан контрактом, а иная форма вмешательства подразумевает посредничество директора и его шефство. Он пытался надавить на тебя, чтобы ты заставил меня поработать бесплатно, но я не согласен с такой постановкой вопроса. Бесплатно только кошки гадят, да и то не от души! Владетельному графу нужен истинный виновник, а не тот, кого назначит Дамблдор. Моё демонстративное упрямство вроде бы сыграло директору на руку, я официально поражён в правах, будто болеющий драконьей оспой сквиб-оборотень, а значит у Данбара не останется другого выхода, кроме как сжать горло директора с такой силой, чтобы он самолично сожрал свой порнографический приказ в Большом зале, на глазах у всей школы. Мне даже не придётся напрягаться, чтобы избавиться от поражения в правах. -      Почему ты думаешь, что Данбар станет избавлять тебя от проблем, а не просто осыпет деньгами? -      Деньги – это пошло. К тому же, Вальтеоф наверняка добыл документы по налоговым выплатам за мой Гран Шевоше и ввезённые в Англию ингредиенты. Сумму, равнозначную моему летнему заработку, он точно не согласится заплатить. -      Шотландец, – презрительно фыркнул Корнелиус, известный всей Англии своей жаждой наживы и выгоды. Я посмотрел на дядюшку с умилением, отпил ещё пару глоточков чая, и продолжил. -      Но Данбар может дать мне своё вмешательство и избавление от притязаний Трэверса – единственное, что тревожит меня на самом деле. Поэтому – я решаю его проблему, он решает мою, ты – в шоколаде, а директор в другой коричневой субстанции. Попутно мы совместными усилиями находим управу на Трэверса, так что он вовек заречётся переходить тебе дорогу и обижать бедных сквибов. А, и угрожать честным охотникам, конечно. -      Рой, «честный охотник» – такой же оксюморон, как «целомудренная шлюха» или «добрый Мерлин»! -      Рад, что ты меня так хорошо знаешь, – я допил чай и потянулся за изящным чайником из зачарованного уорчестерского фарфора, настолько прозрачного, что через него просвечивал тёмно-карий настой. – Хоть кому-то интересна моя нежная и ранимая душа. Дай третью чашку, Корнелиус, к нам сейчас присоединится ещё один собеседник. -      Ты уверен? Он здесь? Он слышит нас?! -      Здесь, но не слышит, – я налил чай, выдвинул третий стул, а затем вытянул ногу и накрыл мыском сапога блок рунной вязи на одной из лент. – Добрый день, владетельный граф. Присоединяйтесь к нам, а то чай остынет! -      Фигляр, – скривился Корнелиус, нервно натягивая котелок на голову, а затем тут же снимая его. Кажется, папеньку Фэй он действительно боялся.       Граф вошёл в комнату с таким видом, будто не он безуспешно пытался подслушать наш разговор. -      Не скажу, что рад встрече, – проговорил он и вопросительно глянул на разложенные по полу ленты. Я убрал ногу и снова поприветствовал его. Данбар остановился, внимательно приглядываясь ко мне, беззвучно шевелящему губами, и к руническому семиугольнику, окружавшему стол. Одобрительно кивнув, он уселся между мной и Фаджем и пододвинул к себе чашку. Жертвоприношение времени во славу английских традиций было недолгим – Вальтеоф Данбар не мог ждать. -      Итак, я вижу, что мистер Фадж уже ввёл вас в курс дела, Локхарт. -      Да, и уже получил мой отрицательный ответ. -      Что это значит? – сквозь зубы спросил граф, звякая чашкой о блюдце. Высшее проявление несдержанности в высшем обществе! А нервы-то играют… -      То, что я не хочу возвращаться в Азкабан даже ради восстановления справедливости в отношении двух невинных девочек. Признаюсь честно, даже двадцати девочек было бы мало. -      При чём тут Азкабан?! Вы – охотник и я помню, что вы вытребовали у Дамблдора право брать контракты без ущерба учебному процессу. Сколько вы хотите за поиск ублюдка, посмевшего покалечить мою дочь? -      Хочу много, но не получу ничего. Я не могу, граф. Наш Светоч Добра и Справедливости сегодня утром личным приказом превратил меня в подобие Бинса – я могу только читать детям лекции и ходить три раза в день в Большой зал, чтобы не сдохнуть с голода. Всё остальное под запретом – общение с учениками, посещение подземелий, вмешательство во внеурочную жизнь Хогвартса… Как видите, возможностей для нашего сотрудничества нет. -      Обыграл… – прохрипел Данбар, рассеянно глядя в стену. – А ведь время идёт, -      Да, идёт. Но малейшее нарушение приказа директора, который нисколько не противоречит моему контракту, приведёт к увольнению. А как только я окажусь за пределами школы, то тут же стану подследственным в очередном деле против моей изящной персоны, – я слегка манерно перехватил ручку чайника и подлил напиток в опустевшие чашки. – Я был в Азкабане. Дементорам понравилось – мне нет.       Вальтеоф глянул на Корнелиуса так, что тот едва не сполз на пол. -      То есть, это правда, что ты по одному слову Дамблдора засадил Локхарта в Азкабан? Признаюсь, я слышал слухи, с трудом пробившиеся наружу из недр Министерства, но не хотел верить в них! -      Меня и так пытались убить весь прошлый год, – зашипел дядя откуда-то из района столешницы. – А после того, как стало известно о создании боевого подразделения аврората, способного утереть нос даже мракоборцам, меня и вовсе чуть ли с котелком и мантией не сожрали! Я едва не разорился, откупаясь от тех, кто хотел моей крови. -      Министр, что за признания в присутствии вашего верного избирателя? – я изобразил ханжеское удивление и вздохнул. Разорился он… Наклепал галлеонов с помощью философского камня, а теперь тут сироту изображает, просит кнат на хлебушек! – К тому же, авроры – дело десятое. Меня волнует моя свобода и защита от судебного преследования со стороны директора школы, пляшущего под дудку лорда Трэверса. -      Кого? Этот co-sheòrsach sasanach посмел сунуть нос на мою территорию?! – от мощи негодования шотландского лорда треснула ручка у чашки. Как хорошо, что я предусмотрительно попросил принести нам несколько чайных комплектов. И как хорошо, что преданная Люччи накануне вовремя сообщила мне о новом визите Хозяина. Его территория, ну надо же! Не часть хозяйственных земель, а именно что собственность. Граф, кажется, перестал следить за тем, что говорит. И кому! -      Ну, если бы не присутствие лишних свидетелей, то лететь мне с Астрономической башни ради спокойствия школы, которую лорд Трэверс решил поставить перед сложнейшим выбором – или я, или кто-то другой. Учитывая, что директор не отдаст деканов на растерзание, остаются лишь младшие преподавательницы числом в пять штук, которых с удовольствием сожрёт и выплюнет зубастый лорд, – пояснил я, не стесняясь немного смещать акценты и играть с оттенками директорской проповеди. Идея с прорывным открытием в магической науке может и не сработать, а безопасность для Септимы и её подруг я должен обеспечить любым способом. Они мне нравились, все. Настолько, что я был готов ради них поступиться частью выгоды от сделки с Данбаром. С меня не убудет, а вот их не мешало бы полностью вывести из-под удара. И Аврора…       Стоп! Нельзя! Фу! -      Вот как… Мне понятны ваши цели, Локхарт. Но шесть шкур против одной – невыгодный обмен! - тут же подобрался Данбар, умевший не только считать, но и определять начало торгов. -      Да, я тоже так считаю. Тогда с вас ещё двадцать тысяч галлеонов.       Фадж всё-таки сполз под стол. Мы с графом минут десять прожигали друг друга взглядами. Он – гневным, я – умеренно-невинным. Вальтеоф не выдержал первым. -      У вас что, ресницы накрашены?! -      Да, в салоне Эмили Браун новая услуга – долговременная окраска ресниц. Не мог пройти мимо! -      А ногти? -      Кристальный лак. Я хотел подчеркнуть изящество и совершенную форму ногтей и только миссис Браун смогла мне помочь с этой сложной задачей. Всё-таки слушать болтовню гриффиндорцев иногда полезно, дети так любят сплетничать о работе своих родителей. О семейных делах… -      На что вы намекаете? -      На то, что Фэй тоже имела склонность невовремя открывать рот и действовать настолько неразумно, что даже самому отрешённому от мира рэйвенкловцу стало ясно, что после рождения истинного наследника клана дела в вашей семье идут более чем отвратительно. Если это известно мне, то насколько в курсе происходящего наш Белый Акромантул? Вы здесь, Фэй в Хогвартсе… – я старательно нагнетал, соблюдая при этом условия нашей с Фэй магической договорённости. Я ведь обещал ей не передавать графу информацию только письменным способом. От всего остального мне удалось изящно увильнуть. -      Не продолжайте! – Данбар попытался вскочить, но я схватил его за руку и усадил обратно, кивком указав на ленты. – Я не могу оставить дочь в школе, пока она в таком состоянии. Но и забрать не в силах – когда я навестил её в больничном крыле, то она орала на меня и швырялась флаконами с зельями. -      Плакала? -      Да. А при чём тут… -      Нормальная реакция здорового ребёнка, который потерял день жизни, магию и веру в то, что папа одним своим именем убережёт его от беды. Последний месяц Фэй в своём поведении металась между образами Люциуса Малфоя в его максимальном воплощении и полоумной деревенской ведьмы, убивала пикси, поливала грязью всё, что напоминало о вашем «предательстве» в виде неугодного ей нового брака и бросалась на учителей с обвинениями и укорами. Заберите её из школы на месяц, как минимум, не оставляйте в зоне влияния директора. Подружку тоже заберите, ей пойдёт на пользу вольный воздух Дамфриса и Галловея. Уизли такая же рыжая, как вы, и такая же обиженная, как Фэй. Дайте мне спокойно сделать мою работу. Срок – Йоль. Плату мы обговорили. Безопасность в обмен на месть это не так уж дорого! Только сначала избавьте меня от директора, владетельный граф. Я тоже буду стараться, но одно дело я с моими жалкими укусами, а другое – вы. Сами понимаете, у кого из нас больше шансов! -      Я согласен, – прошептал Вальтеоф, который не был в курсе выкрутасов его доченьки и теперь был разбит сообщением о том, что его прекрасная малютка вела себя как юный головорез из Лютного. Если бы не я, директор взял бы его за яйца быстрее, чем сам граф смог бы дотянуться до скрытого бородой горла! А уж как бы на положение сил повлияли находки Оливии... Я ещё понятия не имел, что именно нашла староста львов, но не сомневался в том, что результат спешного досмотра мог бы поставить графа в крайне неловкое, неудобное и слегка непристойное положение. -      Кнат на стол – охотники без задатка не работают. Министр, засвидетельствуйте договор. И мне, и графу, будет приятно, что нашим общим поручителем станете именно вы!       Дядя сразу уловил намёк на моё вынужденное поручительство при создании приюта, всхлипнул и вынул волшебную палочку. Когда все магические обеты были принесены и контракт стал считаться заключённым, я невозмутимо собрал ленты, сжёг их и бросил на стол ещё одну монету, золотую – в качестве оплаты за чай. -      До встречи, надеюсь она случится до Дня Перелома Года, владетельный граф. А теперь простите – меня ждёт опера. Сегодня дают «Трубадура» Верди… -      И вы явитесь в «Колизей» в таком виде? – у графа начал дёргаться глаз. Мой яркий внешний вид, пронизанный традициями весёлого восемнадцатого века, явно действовал ему на нервы. -      Конечно. Нет ничего приятней, чем испытывать стойкость английских магов, которая трясётся и покрывается трещинами каждый раз, когда я надеваю в оперу брюки более обтягивающие, чем это принято в высшем свете. Нервы у нынешних волшебников, кстати, дырявей бюджета школы! Вы бы глянули ещё разок, что за мыши его грызут… -      Ты решил жениться? – спросил Джон, разглядывая меня. К счастью, у него был выходной, и я смог заскочить домой для моральной разрядки и разговора с единственным нормальным человеком, который у меня был. – Парадный камзол, новый воротник, шляпа… – он провёл ладонью по пышным перьям, спадающим мне на спину. -      Нет, всего лишь убиться об общественное осуждение. Ты же знаешь – я люблю так развлекаться! Каждый раз, когда меня пытаются несправедливо обидеть, я делаю всё, чтобы обвинения стали хоть чуть-чуть заслуженными. -      То есть, ты реализуешь те самые «ться», о которых говорил после раскаменения? Выпендриваешься и наслаждаешься всеобщим вниманием. -      Ага! – я швырнул шляпу в угол и направился в ванную, стремясь поскорее смыть краску. Я что, дурак был портить свою красоту какой-то посторонней дрянью? Для того, чтобы выбить из колеи графа она сгодилась и больше не была нужна. К тому же, пока маман Лаванды Браун красила меня, повизгивая от восторга, я смог пообщаться с ней о школьных делах, выяснив пару немаловажных слухов. Она даже пообещала кое-что для меня сделать, в обмен на небольшую услугу с моей стороны в виде рекламы её заведения. Надеюсь, она успеет выполнить свою часть уговора до того, как наступят зимние каникулы. В который раз убеждаюсь, что нет никого более информированного в нашем мире, чем уборщики, парикмахерши, курьеры и официанты! Особенно, если они заинтересованы во мне исключительно в профессиональном ключе - миссис Браун была без ума от собственного мужа и рассматривала меня исключительно как человека, понимающего толк в красоте и стиле! -      Я ожидал от тебя немного иного, но ты решил накраситься, наманикюриться и приодеться. -      Именно! И ничего больше, Джон, клянусь своей треуголкой. То есть гейнсборо, – я набрал воды, наполнил её магией и с наслаждением опустил в неё лицо, растворяя краску, которая ощущалась слишком чужеродной на ресницах. Потом потянулся за одним из средств, с помощью которых избавлялся от тонального крема, когда был вынужден обходиться без магии в вопросах сокрытия следов недосыпания. – Хотя, ты прав – я думал заглянуть в неплохое место, где можно избавиться от избытка нервного напряжения за двадцать галлеонов в час, но жаба задушила. Я за свои таланты беру по тысяче, лорд Ивейн не даст соврать, а тут ещё приплачивать придётся? Нет уж, обойдусь, как обычно, чужой кровью и убью кого-нибудь! Или доведу до белого каления. О, как хорошо… Фух, глаза не покраснели! Эта гадость ужасно щиплет веки, и как женщины ею пользуются? -      Не знаю, – хмыкнул Джон. – Спроси у них. У тебя пять кандидаток на допрос есть в школе, вот и устрой консилиум на тему: «Зачем нужна краска для ресниц, если я и без неё красивый». -      Я безо всего красивый. Особенно без тормозов и предохранителей, как сорвавшийся «Астон Мартин». Наш Светоч снова решил обуздать меня ограничениями, но штука, повторенная дважды, перестаёт быть смешной и я пойду на всё, чтобы он пожалел о своём намерении посадить меня на цепь! Джон, наливай вино и открывай пиво, сейчас я расскажу тебе, как подпилил ножки под стулом Светлейшего!       Я полчаса заливался соловьём, оприходовал бутылку вина и раза четыре заставил Джона улыбнуться. Целых два он засмеялся. -      Опасно, Рой. Очень опасно! Как ты будешь охотиться на самого себя? -      Никак. Мы ведь не виноваты в состоянии Уизли и Данбар. Это эманации Неназываемого сожрали всю их магию, пока мы занимались диагностикой, а конкретно ты – лечением. Живучая тварь, этот Тёмный Лорд! Вот его-то я и представлю вниманию благодарного и благородного лорда. Я уверен, что ежедневник Реддла способен на большее и найду способ, как доказать это, не подставив ни учеников, ни себя! -      Тебе поэтому нужен срок до Йоля? -      Ага. К тому же, я не хочу, чтобы ежедневник и девочки присутсвовали в школе одновременно. Мало ли! Ещё немного и девчонки получили бы необратимые повреждения латеральных узлов, после чего о полноценном колдовстве они могли бы забыть на всю жизнь! Ничего, посидят под крылышком у Джейн, потом переберутся под надзор папы-Вальтеофа, прочистят мозги на шотландском ветру, а там, глядишь, до них и дойдёт всё безумие их игры с магическими ежедневниками. Поражаюсь Данбар – она же сама видела последствия общения с подобной «приятной» вещью, так с чего полезла к ней обеими руками?! -      Рой, она – ребёнок. Рассудительный, умный, циничный, но всё равно ребёнок! Для неё семейные неурядицы это крах всего, как тут не попытаться забыться в прекрасной иллюзии понимания, которую она потеряла? – попытался объяснить мне Джон. Я знал, что он прав, но не понимал. Потому что было одно обстоятельство, всячески перечёркивающее оправдательный факторы. -      Она обидела Гарри! – я со стуком поставил бокал на полированный столик. – И назвала тебя при свидетелях педофилом! – Джон выплюнул пивную пену, которой едва не подавился, и с руганью принялся убирать с ковра пятно. – Именно. Хорошо, что Гарри научился у меня языкастости, а у тебя – рассудительности. Отбрехался так, что она сама разревелась. Грэйнджер в своё время хотя бы пыталась помочь нашему маленькому рыцарю, а эта хотела его побольнее ужалить, потому что у него хорошие отношения со старшим братом и нет проблем с родителями за их полным отсутствием. Я всегда делаю детям скидку из-за их временной недоразвитости, недоразумности и недовоспитанности, потому что прекрасно помню, какой эгоистичной и истеричной скотиной был сам в возрасте Данбар, но это уже за гранью моего прощения. -      И что ты сделаешь? Начнёшь мстить? Двенадцатилетней дурёхе?! -      Нет. Подарю ей на Йоль куриную голову и тачку угля, как самой плохой девочке. А Вальтеофу – ремень из страусиной кожи, пригодится! -      Не ври, – Джон открыл новую банку, приглушив шипение. Меня оно коробило, и мой друг об этом знал. – Ты же, несмотря на ругань и угрозу жизни, девчонок начал спасать, а не допрашивать, хотя мог. Даже с учётом преподавательских ограничений ты многое был способен сделать с ними, прежде чем стереть память. -      В моей спальне сидела Аврора! -      Ты забыл об этом. -      Я торопился. -      У нас впереди была вся ночь! -      Я не мучаю маленьких девочек в ночь с пятницы на субботу! Я убиваю тварей. За деньги! А за этих двух мне никто до сих пор не заплатил, хотя сил, нервов и магии я потратил на них, как на десяток оборотней или даже двух пятиногов. К тому же, моя задача – безопасность Гарри, в том числе и душевная, а он бы никогда не простил мне подобного. Я не могу разочаровать его, Джон! Ты знаешь меня почти двадцать лет, а он всего год, и я вынужден быть лучше, чем есть на самом деле, только чтобы не предать его своим сходством с теми взрослыми, которых он знает и ненавидит. Ещё одного «вывернутого плаща» Гарри не переживёт, я знаю это так же, как и то, почему ты не воспринимаешь как преступление большую часть моих поступков. -      Рой, ты не сомневался, когда ты после поимки девчонок приступил к лечению, а не к пыткам. Уж я-то знаю, как у тебя щурятся глаза, когда ты мечешься между выгодой и честностью. Не ищи оправдания, делай так, как считаешь правильным без этих отговорок. Перед нами тебе не нужна маска негодяя, ты можешь искренне и просто быть тем, кто ты есть. И если ты хочешь поступить благородно, то поступай. Хочешь предать кого-то – предавай. Хочешь тушь для ресниц – назови марку и цвет, я подарю тебе на Йоль пару штук. -      Кто тут ещё гаер, – я швырнул в него подушкой и засмеялся. – Тогда я подарю тебе маггловские армейские ботинки, на которые ты облизываешься уже год, и билеты в театр на какое-нибудь пристойное представление, куда ты бы мог отправиться с Корделией.       Джон во второй раз подавился пивом. -      Рой… -      Я знаю её, я знаю тебя. Действуйте-злодействуйте и не забудьте назвать первенца Мордредом. Я уверен, что он вырастет лучшим рыцарем из всех. После тебя, конечно.       Джон вдруг засмеялся. Тёплый, низкий смех, свидетельствующий о том, что мой друг счастлив, походил на прогретый солнцем мёд. -      Рой, мы с Корделией ни о чём не разговаривали, даже не оставались вместе ни разу, кроме как на дежурстве рядом с восстанавливающим силы Блэком. Вот с какого хрена ты угадал?! -      Я же сказал – знаю тебя, знаю её. И я знаю, что вы оба хотите, и почему молчите до сих пор, лишь изредка бросая друг на друга выразительные взгляды. Выпустим крёстного Гарри на волю, чтобы Корделия смогла отойти от койки этого сонного блоховоза, и вперёд! -      А Неназываемый? -      Он жив, несмотря на жертву Поттеров. Если ждать окончательной победы и тянуть, то можно просрать всё, что на самом деле имеет значение. Рыцарь должен сражаться и служить, да. Но без собственной земли, за которую он готов проливать кровь и рвать душу, это служение будет оправданным лишь наполовину. Корделия может стать твоей землёй, тем более что вы уже так крепко повязаны Флинтами, Блэком и Гарри, что брачные клятвы – дело времени, которого и так осталось немного. -      Ненавижу, когда ты говоришь так серьёзно, – признался Джон. – Закончим дела с ежедневником и Блэком, и я это сделаю. То есть хотя бы поговорю с ней, а то действительно – косимся друг на друга, как четверокурсники перед походом в Хогсмид, даже неловко как-то! Только что мы будем делать с непонятным анимагом, который притаился в школе? Разве он не является одной из важнейших проблем? -      Я физически не могу быть в пяти местах одновременно, чтобы устранить все помехи! Как и ты, вообще-то, потому что нам обоим надо работать и хотя бы иногда спать. Видишь, я признаю это, Джон! После Йоля я займусь неизвестным нам шпионом, но мы уговорились на книжонку и собачонку. Сделка? -      Сделка! Получу от ворот поворот, так хоть будет повод напиться. А ты сам… -      Я в любом случае напьюсь, – признался я, прокручивая в пальцах ножку опустевшего бокала. – Моё давнее желание исполняется в самый неуместный момент и в таком виде, от которого у меня волосы от ужаса выпрямляются. А вообще, к Мордреду женщин, у меня другая проблема. -      Если у тебя проблема сильнее женщин, значит это действительно беда! -      И ещё какая! Я забыл, как надо делать флажолеты. Помоги вспомнить, а то мне надо кое-кого до белого каления довести!       Моё хорошее настроение не мог испортить никто! Ни Малфой, встретившийся нам с Джейн в «Колизее» и пытавшийся правдами и неправдами выведать подробности состояния Данбар и Уизли. Ни журналисты, караулившие нас в фойе и набросившиеся с расспросами, как только мы с Джейн спустились вниз. Они отметили мой торжественный внешний вид и жаждали подробностей. Настроение не смог поколебать и упившийся травяным чаем до икоты Флитвик, который не дождался моего возвращения и уснул на своём рабочем столе, уткнувшись длинным носом в Устав Хогвартса. Декан пытался найти способ обойти или отменить приказ директора, но я знал, что его труд обречён на неудачу. И даже Снейп, окончательно вернувшийся к прошлогоднему состоянию, и тот не поколебал моего состояния радостного просветления.       Джон был счастлив.       Разве было что-то важнее этого?! У него появилась цель – прекрасная и сероглазая, которая не видела трагедии ни в его службе, ни в сурово-мрачном характере, ни в наличии множества тайн и ограничений, заставляющих срываться с постели в половину третьего ночи или отмалчиваться в ответ на простые вопросы. Ревность? Зависть? Злость? Да я был готов железной метлой пройтись по самым злачным местам Южной Европы, обильной на всякую мерзкую нечисть, чтобы преподнести свои трофеи к ногам моего друга и женщины, которая действительно могла вернуть ему то, чего он был лишён.       Я был настолько вдохновлён решимостью Джона, что вытерпел неудовольствие обеспокоенной Джейн и рассказал ей, зачем мне посреди ночи понадобился мандрагоровый тоник. Не всё, в общих чертах, чтобы как можно меньше информации утекло к Грэю. Это была наша с Джоном линия и мы собирались гнуть её до последнего. Моя прекрасная крёстная, выслушивая рассказ о моём превращении в «мясную статую», лишь пару раз нервно сглотнула, едва не выронила бокал с шампанским, а потом пообещала прилюдно расцеловать Джона за то, что он сумел расколдовать беспокойного меня. Что ж, это обещает стать прекрасным зрелищем, с удовольствием на него полюбуюсь! К тому же она поняла мой невысказанный намёк в виде парадного костюма и согласилась произвести маленький фурор в нашей общине, сделав одно немаловажное признание. Сколько можно тянуть, в самом-то деле? Да, у меня нет покровителей, о которых говорил Дамблдор во время разговора на Астрономической башне, но есть договор с Вальтеофом и Джейн, которая лучше всяких протекторов и опекунов. Она – красивая умная женщина, а что ещё нужно такому наглому хлыщу, как я?!       А ещё Люччи к моему возвращению успела доставить в замок инструмент для причинения боли, которым я собирался воспользоваться завтрашним же вечером. Сразу после того, как Гарри вернёт кое-кому «естественный» цвет волос…       Утро встретило меня хмурым небом и пасмурным Деканом. Кажется, в чайке от Помоны были не только травки, но Флитвик держался и изображал небрежную весёлость. Даже не попенял за то, что я запер его вместе с директором и разъярённой Маккошкой на целых тринадцать минут! Долго же до мудрых и могущественных магов доходило, что я не запер саму дверь, а заблокировал её сторонней преградой.       Я же едва мог усидеть на месте в ожидании того, как будут разворачиваться события – дорогие во всех смыслах, свободолюбивые и независимые ни от чего, кроме своих гормонов, детишки уже успели поголовно ознакомиться с приказом и явно восприняли его не так, как того хотелось Дамблдору. Что-то назревало… Что-то тонкое и звонкое, как накинутая на шею медная леска, и в кои-то веки эта шея не была моей.       Первые два урока прошли спокойно, на обед я не пошёл, так как развлекался тем, что восстанавливал полузабытые навыки, готовясь к вечернему выступлению, а вот с третьего занятия меня выдернул сам Декан и поволок «на ковёр» к Дамблдору. Я тащился за ним по всей школе и громко хныкал о том, что не хочу, не буду, меня там всегда обижают и вообще жо… душа уже болит от встреч с директором, но Флитвик был неумолим и яростно пищал на максимуме доступной ему громкости, извещая всех и каждого о том, что со Снейпом что-то страшное и противоестественное сделал Поттер, а виноват в этом я. Ученики забавлялись, наслаждались и едва ли не откровенно выражали своё сожаление о том, что у них нет возможности подсмотреть в замочную скважину за результатами диверсионной деятельности Поттера. Кто поумней, те бежали допрашивать студентов второго курса Гриффиндора, и среди таких любителей хогвартских сплетен, выискивающих малолетних львов, я заметил нескольких обладателей серебристо-зелёных галстуков. Любопытство сильнее предубеждений! К тому же, в отличие застегнувших рот на пуговицу змеек-второкурсников, с которыми проходили совместные занятия, гриффиндорцам не было смысла отмалчиваться.       Ну, что сказать… Северус был прекрасен! Насыщенный фиолетовый цвет ежевичного оттенка подчёркивал бледный цвет его лица и глубокую черноту гневных очей. Волосы, ресницы, брови – всё было фиолетовым, делая моего подземельного визави похожим на ломтик спелого инжира. Эффект получился даже лучше, чем я мог ожидать! Учитывая, что краска исчезла только там, где она соприкоснулась с паром, то затылок продолжил радовать глаза почти натуральным цветом. Если бы Северус сейчас завернул в Сохо, то его в любом притоне приняли бы за своего! -      O, mon Mordred, quet’esbeau, – вырвалось у меня против воли. -      Это твоих рук дело? – Снейп тут же переключился на новую жертву, оставив старую в покое. Гарри, запоровший своё зелье путём добавления к нему ингредиентов, входящих в состав Пятновыводителя Блитзера, начисто убрал с волос Северуса всю грязь, включая краску. Вот что значит заинтересованность – мне хватило двадцати минут, чтобы объяснить плохо разбирающемуся в зельях мальчику, как и в какой последовательности добавлять ингредиенты, чтобы пар от зелья произвёл нужный эффект, но при этом не навредил здоровью Северуса. Ему и без того пришлось несладко! Маленькое проклятие, которое я установил в качестве первого и последнего предупреждения, было именным и устранить его последствия мог только я, но гордец-Снейп так за весь месяц и не подошёл ко мне, предпочитая прятаться и закрашивать последствия своей неосмотрительности.       Флитвик, укрывшийся в тени моего камзола, издавал странные, но определённо довольные гоблинские звуки. -      Что значит – моих? Я с тобой ничего не делал, ты каждый раз убегал. -      Не придуривайся, Локхарт! Вот это, – он ткнул пальцем себе в голову, – твоя работа? Ты подговорил Поттера устроить подобную диверсию? Только ты знал о… – он запнулся, гневно фыркнул и пропустил неловкий момент с последствиями попытки взлома чужой двери. – Этот мелкий паршивец не мог сам превратить Раздувающий раствор в парообразное чистящее средство, у него не хватает мозгов даже правильно сварить зелье для излечения фурункулов! -      А может, во мне вдруг ненадолго проснулся мамин талант? – подал голос Гарри, чем вызывал поток невнятной брани и шипения у своего преподавателя. Мальчик стоял перед директорским столом навытяжку, сложив руки за спиной и рассматривал портрет своего дальнего родственника. Финеас Найджелус Блэк глядел на него со снисходительным одобрением. -      Да скорее все моря пересохнут, Фадж прекратит воровать, а у Хагрида вместо бороды станет расти омела, чем в вас, мистер Поттер, пробудится хоть что-то хорошее! – продолжал плеваться Снейп. -      Северус, я не понимаю причину твоего гнева! Ну, испортил ученик зелье… Так у тебя таких криворучек каждый день по пять штук на урок выпадает. Чем ты недоволен? -      Тем, что этот недоумок не мог сам превратить одно зелье в другое, а у нас в школе есть некий неудачливый экспериментатор, который только и делает, что портит мне жизнь! Я вижу следы сговора, нацеленного на то, чтобы дискредитировать меня и выставить посмешищем перед студентами факультета, которые никогда не питали никакого уважения к порядку и дисциплине!       Про своих змеек-второкурсников, которые тоже стали свидетелями того, что бывает с теми, кто суёт нос в чужие котлы и долго находится в зоне действия ядовитых испарений, он благоразумно умолчал.       Я ахнул, прижал ладони к щекам и уставился на Снейпа шокированно-обиженным взглядом. -      И ты так говоришь после всего того, что я для тебя сделал? После всех наших дружеских откровений и доверительных бесед, после тех робких шагов, что мы сделали навстречу друг другу? Ты смеешь подозревать меня?! -      Гилдерой, страдать ты будешь вечером, у себя, в одиночестве, – холодно прервал меня Дамблдор и Декан недовольно фыркнул. – Ответь на вопрос – это ты подговорил Поттера испортить зелье, чтобы навредить Северусу? -      Нет! – ответил я, и притом честно! Во-первых, Гарри зелье не портил, а модифицировал, а, во-вторых, где же тут вред? От очищения польза одна! Светлейший и Справедливейший маг покосился на сверкающую полированной медью крутящуюся безделушку, похожую на ветряную меленку, и удовлетворённо кивнул. Надо же, а он успел починить своё барахло после визита графа Данбара. Действительно – как же такой достойный человек мог обойтись без определителя лжи? -      Тогда избавь Северуса от последствий своего дурного юмора и можешь быть свободен, ученики пятого курса способны находиться без преподавательского присмотра не больше двадцати минут. -      Тут есть одна сложность, директор, которая может заставить Северуса отказаться от моей помощи и вернуться к варианту с краской! Я очень романтичный человек, и устанавливал защиту на своих комнатах в согласии со своим представлением о прекрасном, а нет более романтичного способа снять проклятие, чем… -      Нет! – тут же заявил Северус, глядя на меня с таким ужасом, будто я был воскресшим Волдемортом. Дамблдор молча трансфигурировал пустое кресло в высокую ширму, даже не удосужившись выгнать из своего кабинета Флитвика и Гарри. Поттер только выше задрал голову и пошире расставил ноги. Он бы ещё гимн Британии петь начал, для более наглядного сходства. Нарисованный лорд Блэк злорадно оскалился – с того места, где он висел, было прекрасно видно всё, что будет происходить за бесполезной преградой. -      Моргана, храни нашу милостивую Леди, да здравствует наша благородная Леди, – затянул за моей спиной Декан, словно я подслушал мои мысли. Ещё наверняка и правую лапку к сердцу приложил, шутник!       Ну что ж, я уже не мог отступить. Снейп – тоже.       Я подошёл к нему – несопротивляющемуся, ошарашенному очередным предательством своего хозяина – и обхватил ладонями бледное и покрытое испариной лицо. Может, наш Светоч и подсуживал Северусу, но закрыть глаза на то, что он пытался взломать мою защиту и попался, директор не мог. Плохих мальчиков надо наказывать. -      Тебя опять отдали мне, как кость собаке, чтоб та не тявкала, – прошептал я, сокращая между нами дистанцию до минимума. Декан Слизерина крепко зажмурил глаза и тоже начал думать об Англии, но исключительно матерно и непристойно. Я потянул время, досчитал до семи, а затем быстрым движением взъерошил ему волосы, наслаждаясь чистотой и гладкостью тяжёлых прядей. Волна магии, прошедшая от меня к Снейпу, избавила его от фиолетового цвета и вернула прежний готический облик.       Я не врал – подобное действие для меня действительно было романтичным и очень искренним, поэтому я позволял его себе только по отношению к близким мне людям. Не моя вина, что романтику – эмоционально-возвышенное мироощущение – большинство магов воспринимало только в плане любовного антуража с эротическим подтекстом. Пошляки… Романтика – это лирика и драма, это высокие чувства, а не банальная низменность ритуальных плясок перед началом генитальной стыковки! Чувства я любил, хотя они и оказывались порой неуместны. Быть циничной тварью, пользующейся своей внешностью и хорошо подвешенным языком было безопасно для жизни и полезно для кошелька, но это не значило, что я откажусь от своих милых предпочтений хотя бы там, где это не несло для меня негативных последствий.       Я вышел из-за ширмы, демонстративно вытер пальцем нижнюю губу, вводя всех присутствующих в заблуждение, и молча покинул кабинет Дамблдора под хохот довольного моей выходкой Блэка. Уж он-то оценил иронию! Меня никто не стал останавливать. Да и зачем? Я сделал так, как хотел директор, вроде как дав толчок для порождения новой сплетни, которая должна была отвлечь студентов от обсуждения покушения на Фэй и Джинни, а также от идиотского приказа. Заодно было нелишним и щёлкнуть по носу Снейпа и напомнить ему, кто тут главный. Но Гарри, мой маленький благородный рыцарь, ненавидящий пересуды всеми фибрами своей чистой души, вопреки намерениям Дамблдора не стал портить репутацию ненавистному профессору и не сказал никому из однокурсников ни слова. Флитвик, куда более сведущий в подковёрных играх, тоже изобразил провал в памяти, и студенты решили, что Светлейший сам справился с последствиями чужого неправильного зелья, а меня опять таскали в Директорскую башню ругать и стыдить.       Этот инцидент прошёл незамеченным, разве что Снейп за ужином дулся, прятался за газетой и фонил обидой, причём двойной – на меня и на Дамблдора. Вот и пойми эту носатую истеричку! Ему не понравилось, что я выставил его дураком, а потом ввёл в заблуждение, напугав своими намёками? А зачем он сам вёл себя как идиот, придираясь на пустом месте к бедному Гарри и пытаясь влезть в моё логово?!       Настроение Северуса не повышало ни колдофото на передовице, на котором мы с Джейн выходили из ложи в «Колизее», ни статья, для которой Стокворт выделил третью полосу, предназначенную для самых серьёзных новостей. Ах, что могло быть более важным для жителей магической общины, чем раскрытие тайны наших с мадам Равиаль отношений? Несмотря на то, что газета была утренней, то есть уже просроченной почти на двенадцать часов, многие студенты продолжали изучать её, обсуждать и изводиться от любопытства. Крёстная – это не абы кто. Сама практика крестничества берёт своё начало с тех времён, когда христианская церковь начала потихоньку теснить магов, отодвигая их от власти и продвигая идею самой магии как губительной силы, чему посвящались многие энциклики, буллы и рескрипты, а также сотни трудов духовных деятелей. Наличие крёстного у волшебника означало его признание обыденным миром как благонадёжного и богобоязненного человека, имеющего защиту церкви от обвинений в пособничестве дьяволу. Кроме того, крестничество являлось пропуском в тот мир, который был закрыт магу в силу социального статуса – королева Елизавета Великая стала крёстной матерью (разумеется, негласно) для бедного французского миниатюриста Исаака Оливера, имевшего дар магии, и тем самым поручилась за него. В этот же год он женился на дочери известного художника Маркуса Герертса Старшего и занял место при дворе славной королевы Бэсс. Когда маги и магглы окончательно разошлись во взглядах и был принят Статут о Секретности, практика крестин как проявления защиты и протекции осталась, сохранив своё название. Разумеется, маги не ходили в церковь, не преклоняли колени перед алтарём и не славили бога обыденного мира. У нас были свои собственные обряды и ритуалы, позволявшие в случае необходимости подтвердить магическую связь. А чтобы никто не пытался пойти на попятный или впасть в соблазн лжи, существовала обязанность документальной фиксации крестин.       Якобы изгнанный из семьи, своевольный и только по небрежности забывший на туалетном столике корону, Сириус Блэк одной своей тенью защищал Гарри от многих проблем – дети постарше, происходящие из старых семей, не трогали мальчика и присматривались к нему, позволяя первокурсникам грызться друг с другом. А ведь я помнил времена, когда неугодную малышню живо прижимали к ногтю дети со старших курсов, и в случае Поттера дело было не только в наличии старшего брата в виде отбитого во всех смыслах Маркуса Флинта. Блэковская кровь была в наличии у многих, но уже давно никто не мог похвастаться тем, что их чистокровные величества снисходили до подобной чести в отношении хоть кого-то из членов чужих семей. Публичное признание Джейн в том, что я стал её крёстным сыном равнялось тому, что она повесила на меня табличку с надписью «Не трогать». Конечно, это могло негативно сказаться на количестве заказчиков, готовых работать со мной на островах, но зато должно было хоть немного уберечь мою нежную шкуру от пристального внимания тех, кто имел в отношении меня не самые благие помыслы.       Слабая колдунья, содержащая приют для сквибов, или Мадам Паучиха, взявшая в кулачок все нежные места заносчивой британской братии? Красавчик-идиот, замаранный наёмничеством и непристойными связями, или беспринципный убийца, второй раз умудрившийся влезть в Хогвартс, несмотря на известное всем проклятье? В статье приводились куда более рискованные сравнения, ведь в этот раз Стокворт доверил написание материала самой Скитер, и Риточка не подвела – она так отчаянно наводила туман и запугивала, что можно было подумать, будто мы с Джейн решили захватить власть в Магической Великобритании. Намёки Риты могли сыграть против меня, запугав доверчивых читателей, но было поздно! Я уже успел повысить свой сияющий рейтинг до недоступной высоты, а прекрасная вдовушка-Джейн стала слишком нужна английскому обществу. За краткое время работы «Золотой Астры» в её необходимости и пользе убедились даже самые радикальные консерваторы. Ну, кроме тех, кто просто убивал рождённых в их семьях сквибов! -      Тебе очень идёт эта шляпа! – заметил Флитвик, вглядываясь в колдофото. – Почему ты раньше не носил её. -      Купил только на прошлой неделе – увидел в «Лок энд Ко Хэттерс» и не смог пройти мимо. Мистер Вагела сказал, что создал её после прочтения «Голоса тайны», но я полагаю, что он мне льстил. Теперь думаю заказать у него ещё штук шесть или семь – зима пройдёт быстро и надо подготовиться к весне! -      Лучше бы ты себе мозги заказал, они как раз продаются в аптеке у Малпеппера по цене два сикля за унцию! Пусть и лягушачьи, но они точно будут лучше того компоста, который преет в твоей черепной коробке! Кроме тряпок и перьев тебя ничего не волнует? -      Уже – нет, – подтвердил я, намекая на директорский приказ. – А разве что-то должно?       Северус, вроде бы довольный тем, что я получил директорский щелчок по носу, не нашёл что сказать на справедливое замечание, и вместо разумного ответа опять решил укусить. Наивный! -      Ну да, когда коту нечем заняться, то он лижет себе яйца! -      Северус, ты уверен в том, что готов побеседовать со мной на эту тему? – мило улыбнулся я и Снейп вздрогнул, осознав свою ошибку. – Я ведь всегда готов обсудить свою гибкость и прочие достоинства. Хотя, есть в твоём замечании и доля заблуждения – я, конечно, себя люблю, но не настолько! Предпочитаю прибегать к сторонней помощи в вопросе... -      Я не говорил, что готов обсуждать с тобой это! – тут же воскликнул он, чем привлёк внимание директора. -      Ты никогда не будешь готов. Ни к пошлости, ни к искренности, ни к предательству, – заявил я, поднимаясь из-за стола. – Ты слишком много думаешь, и думаешь неправильно и не о том, о чём следовало бы. Чем укорять меня в любви к красоте, изяществу и романтике, вспомни о том, что они спасли остатки твоей растерзанной репутации, – я склонился к Снейпу, загораживая нас от чужих взглядов спадающим водопадом волос, и спросил: – Тебе так нравится быть костью, или ты предпочтёшь быть собакой, которой её кидают? -      А ты?! -      А я - человек, пусть и наёмник. И я, милый мой, никогда не стану довольствоваться подачками, как и терпеть ошейник на своей шее. Хорошего тебя дня, Северус, и не забывай проверять подземелья – детей в них теперь манит так же сильно, как и тебя в мои комнаты! Вдруг что интересное найдётся? Смотри, чтоб опять какой беды не вышло.       Я похлопал его плечу и отстранился, ощущая смятение Снейпа, досаду и опять-таки обиду. Теперь не на меня, а на директора, который так жестоко поступал с ним, несмотря на всю лояльность бедняги-зельевара. Или Северус начнёт думать, или станет топить меня с усердием шаловливой русалки. Посмотрим, что из этого выйдет. Я привлёк к решению своей проблемы всех, кого только мог, и оставалось нанести последний штрих – инструмент для пыток ждал своего часа.       Те, кто говорят, что репутацию легко разрушить, правы лишь отчасти. Достаточно надёжно замаскировать самые тёмные пятна, и ничто не сможет поколебать чужой авторитет. Дамблдор – прямой пример правдивости этого постулата. Он так долго возводил башню своей святости, что ни одно ядро, вылетевшее из пушки завистнической клеветы или реальной ошибки Светлейшего не могло повредить ни стены, ни крышу этого монументального строения. Я находился на много уровней ниже него, мой домик был мал и окружён цветами, а не крепостной стеной, но, в отличие от директора, я знал, как работать с публикой, готовой качнуться в любую сторону, какие сплетни игнорировать, а какие – пресекать. Моя слабость, ничтожность и «поражённый» статус открывали больше просторов для манёвра, чем три высокие должности и титул победителя Гриндевальда, да простит меня мой Наставник из Ромвека за его упоминание. Тимир всегда плевал через левое плечо, когда это слышал.       Люди любят несправедливо обиженных, но при этом не сломленных героев. Их не прельщают безропотные страдальцы, нет – миф о высшей справедливости работает только в том случае, если жертва сможет встать и преступить к преодолеванию своих бед и невзгод, не забывая при этом демонстрировать наличие ран и изредка кривясь от боли. Излишне широкая улыбка заставит публику подозревать отсутствие этих самых ранений или их ничтожность. И не было ничего более способного затронуть человеческую душу, чем искусство, не даром Чарити смогла раскрыть магические силы именно под музыку. Её рассказ и натолкнул меня на мысль о том, как потрепать нервы Светочу, обелить своё имя перед теми, кто вздумает заподозрить меня в причастности к нападению на гриффиндорок, да и просто поразвлечься было не лишним.       Поэтому я пел.       Сидя на подоконнике раскрытого настежь окна, глядя исключительно на умирающую осеннюю природу суровой Шотландии, я перебирал струны гитары, подаренной одной из мимолётных моих пассий, и радовал всех обитателей замка древними балладами, маггловскими пристойными хитами и ирландскими народными песнями. Я ничего не мог с собой поделать, мне нравилась Эйр, несмотря ни на что! «Графиня-цыганка» и «Мэри Эмбри» чередовалась с известными всем магглорождённым и полукровкам песнями «Квин», ирландские «Вернись ко мне» и «Нежная дева» отступали перед испанским перебором, яростным и диким, а затем сменялись исполненными исключительно для Чарити шедеврами «Пинк Флойд». Когда я добрался до песни немецких наёмников, ко мне подошла Вирсавия. -      Я требую свой процент за выполнение обязанностей телохранителя, Гилдерой! -      В чём дело? Кто-то хотел спихнуть меня с окошка и сломать мою последнюю любовь? – я нежно провёл ладонью по изгибу гитары. -      Нет. Я уже в шестой раз останавливаю и разворачиваю обратно идиоток, которые хотят подойти к тебе и попросить о какой-нибудь определённой песне. Вся лестница уже забита глупыми девицами, которые слушают тебя и вздыхают! -      Сидеть на лестнице опасно, они могут застудиться. В Хогвартсе такие ужасные сквозняки… -      Сказал придурок, который нарочно открыл окно, чтобы разбавить гитарный перебор звоном колокольчиков!       Я отвлёкся от игры, сделал вид, будто оглаживаю отсутствующую бороду, и Вирсавия подленько захихикала. -      На открытом воздухе звук разносится лучше. Помню, когда я лежал в Больничном крыле и лечился от последствий внимания одного не в меру ревнивого хаффлпаффца, решившего, что обсуждение с его девушкой превосходства батиста над поплином есть оскорбление её чести и достоинства, то несмотря на закрытые окна прекрасно слышал вопли того самого барсука, которого вывесили наружу мои однокурсницы. -      Ты был так популярен на старших курсах? -      Это случилось накануне экзаменов, а у меня одного можно было взять книги по теории многоступенчатого зачарования в изложении Рамона Ллуля. С иллюстрациями! Не путай Рэйвенкло со Слизерином. -      Значит, в Больничном крыле тебя слышно? -      Да! – я кивнул, подправил пару колков и запел песню, которая стала одной из причин моего очередного представления: – Привет вам, тюрьмы короля, где жизнь влачат рабы! Меня сегодня ждёт петля и гладкие столбы. В полях войны среди мечей встречал я смерть не раз, Но не дрожал я перед ней – не дрогну и сейчас!       Плач Джеймса Маферсона, разбойника, мага и, что самое главное – шотландца, разносился по всей округе, бился в окна, отражался от старых камней и не мог быть не услышанным маленькой, глупой девочкой, отчаянно трусившей встретиться со своим отцом, которого, как она думала, подвела и расстроила. Разочаровала… Я не мог встретиться с Фэй сам, мне было запрещено даже появляться на пороге Больничного крыла, но я всё равно нашёл способ дотянуться до неё без записок, без тайных передач и прочих интриг. Если бы Вальтеоф не дал мне понять, что девочку постигло осознание, то я не стал бы стараться ради неё. Но Фэй оказалась не такой уж и беспросветной дурочкой, и поэтому я пел, а Вирсавия, склонившись к моему уху, быстро шептала, пользуясь возможностью: -      Оливия Хатчинсон принесла сегодня Септиме коробку с вещами девочек, которые ты попросил убрать от домовиков. Староста львов прятала её два дня по всей школе. -      Прости, мой край! Весь мир, прощай! Меня поймали в сеть. Но жалок тот, кто смерти ждёт, не смея умереть! -      Септима будет ждать тебя вечером у Флитвика, с десяти до полуночи. О портретах не волнуйся, Филиус решит эту проблему. Не опаздывай! Завтра к директору должны явиться родители Данбар и Уизли, и будет хорошо, если ты дашь Помфри хоть какое-то объяснение состояния девочек, потому что кроме потери магии и истощения она у них ничего не нашла, – Вирсавия отстранилась, когда прозвучали последние аккорды. – И сыграй уже что-нибудь лиричное для своих малолетних и не только поклонниц, чтобы они окончательно утопили Хогвартс в своих слезах! – добавила она с таким жирным намёком, что её понял был даже самый тупой тролль. Я не стал спорить и заиграл, подбирая ноты по памяти и заменяя стон саксофона жалобой медных струн. Не знаю, почему я выбрал «Сестру Луну», но более печальной песни я просто не смог вспомнить!       Мне чуждо солнце. Мои глаза слишком слабы, но моё сердце холодно. Когда придёт тепло, которое оно ждёт? Ты наблюдаешь за мной каждую ночь, тебе всё равно, что я делаю. Я бы потерял голову из-за тебя одной. -      Амортенция? У первокурсницы?! Где она её вообще достала… – я с ужасом смотрел на добычу Оливии. Помимо флакона с отлично сваренной, пусть и слабенькой амортенцией, там лежали записки девчонок, которыми они обменивались, когда не могли толком поговорить, так как учились на разных курсах, изрисованные сердечками мои фотографии, за что мне стало слегка неловко, а также что-то вроде дневника Фэй, испещрённого загадочными, и на первый взгляд не имеющими смысла закорючками. Конспекты, в которых на полях резали глаз весьма мрачные изображения петли, Кладбищенского Грима, палаческого меча и многочисленные «Ненавижу» казались мелочью. -      С этим набором их обеих отправили бы в Мунго, – Септима вынула плетёнку из соломы. – Или в Азкабан. Это ведь твой волос? -      Дети не попадают в Азкабан, а вот их родители – да. Надеюсь, Оливия вытащила всё мало-мальски опасное. Она ничего не передавала на словах? -      Флаконы с зельем Сна без сновидений мисс Хатчинсон оставила, как и письма от тёти Фэй, в которой та просила её быть осторожной и показаться школьному лекарю, раз уж дело дошло до лекарственных снадобий. У Джинни были похожие послания – от старших братьев, весьма обеспокоенных её состоянием. Староста Гриффиндора скопировала их, чтобы ты смог ознакомиться. -      Терпеть не могу читать чужую переписку. Может, ты быстренько донесёшь до меня суть семейной драмы Уизли? -      Слишком много детей, слишком мало денег, нет будущего, зато есть вера в Прекрасного Принца, который явится и спасёт девочку из домашнего кошмара. Судя по всему, поначалу эта роль отводилась Генри Поттеру, потом – тебе. К чести девочки надо заметить, что она прекрасно отдавала себе отчёт в том, что ей всего одиннадцать лет, а тебе – тридцать, и её влюблённость носила исключительно платонический характер. А вот ненависть Фэй к мачехе и брату – нет. Упоминание о пикси тебе ни о чём не говорит? -      Говорит… – процедил я. Забыть то, как рыжая умница хладнокровно превратила мелкую тварь в ошмётки, было сложно. -      Оливия говорила о какой-то книге, которую девочки вместе читали и передавали друг другу. Ничего похожего она не нашла – у обеих студенток слишком разный подбор литературы. -      Не удивительно! Одна – наследница самого могущественного магического клана, другая – бесприданница. Стоп! А у кого Оливия нашла амортенцию? -      У Фэй, – Септима с горечью посмотрела на пузырёк с проклятым зельем. – Судя по всему, её тоже прислала тётя. И ты даже догадываешься, кому она предназначалась.       Я вынул из кармана камзола тонкие перчатки, надел их и осторожно вынул флакон из коробки. Характерный перламутровый блеск зелья казался тусклым, на дне появился осадок, которые слегка взбаламутили частые передвижения, а на стенках осела тонкая плёнка окиси. -      Это старое зелье, Септима. Ему не меньше трёх месяцев и, судя по всему, его варили летом. Я думаю, что тётя Фэй не имеет к его созданию никакого отношения! -      Оно слишком сложно для приготовления! Первокурсница не могла осилить его! -      Ты даже не представляешь себе, на что способно отчаяние и желание быть хоть кому-то нужным, – я положил пузырёк обратно в коробку. – Я был неправ в своих рассуждениях. Фэй не ругалась с Гарри, она прогоняла его, чтобы не сорваться и не испортить их отношения, а некоторые обидные фразы были вызваны желанием сделать мальчика нужным только ей. Она боялась, что его обидят, и вместе с тем обижала сама.       Если бы Фэй воспользовалась привезённым в школу зельем, я бы уничтожил её, но она не сделала этого. Я вспомнил, как Данбар пыталась обвинить меня в трусости и негативном влиянии на Гарри. Даже желая скормить меня василиску, она думала о нём. Глупое рыжее создание! -      А это ещё только второй курс! Что она могла натворить на пятом или шестом?! -      Скорее всего – ничего. К этому времени она уже должна была разобраться в себе.       Я задумался, осторожно касаясь предметов в коробке и перебирая обрывки пергамента с чернильными потёками, кляксами и слишком откровенными словами. Я должен был придумать, как отмазать двух идиоток, при этом не выдав тайну ежедневника. Был у меня в ту ночь соблазн стереть девчонкам память вплоть до первого сентября, чтобы они даже не помнили о нём, но это могло повредить детский разум вернее насильственной легилеменции. Врагу не пожелаю лишиться памяти о самом себе! -      Есть у меня одна теория относительно того, кто стал виновником трагедии… – осторожно начал я, всячески демонстрируя неуверенность. – Но это только теория, которая основывается исключительно на богатом и не самом приятном жизненном опыте. -      Уверена, что мне это не понравится, – преподавательница нумерологии ещё раз заглянула в коробку, а потом подняла на меня обречённый взгляд. – Кто? -      Они сами. -      Ты белены объелся? -      Это очень похоже на самопроклятье, Септима. В детях магия бурлит и ищет выход, им нужна постоянная практика, обилие разнообразных эмоций и постоянная работа для мозга. Когда этого нет, когда разум зацикливается на одной и той же идее, магия превращается в кокон, который начинает с каждым днём обретать каменную твёрдость. Она направлена не вовне, а внутрь. Фэй и Джинни сошлись благодаря своей мнимой неприкаянности и ненужности в семьях, из-за обиды и злости. Но при этом Фэй искренне любит своего отца, несмотря на то, что он предал память о погибшей матери, Джинни тоже любит старших братьев, на которых вроде как злится из-за отъезда. Эта неспособность разобраться в дихотомии собственных эмоций заставила их найти самый доступный объект для ненависти. Немного похоже на зарождение обскура, но имеет другой вектор развития. -      Хорошие девочки не желают смерти младенцам и не строят глазки взрослым мужчинам. О, Мордред… – Септима опустилась на стул Флитвика, даже не заметив того, что он находится почти у самого пола. – А ведь сходится! И виновные есть – мы все! -      Нет. Самопроклятие – не тёмный артефакт, стоящий в зоне доступа, это исключительно внутренняя магия, которая неподвластна никому, кроме самого волшебника и зависит от его душевного равновесия. Если бы Генри стал навязываться Фэй, то её состояние начало прогрессировать в разы быстрее. С братьями Джинни, которые учатся в Хогвартсе, та же ситуация. Проявление участия и заботы лишь уверило бы девочек в неправильности мыслей и чувств, которые горели внутри них. К счастью, они оказались достаточно разумны, чтобы держаться до последнего. Самопроклятье сожрало их магию, но не лишило полностью. Месяц, полтора, и они восстановятся. Главное, чтобы их в это время не дёргали и не лезли им в душу, а осторожно выводили из состояния ненависти к самим себе. -      У Джейн Равиаль есть специалисты подобного рода? -      У Джейн есть всё. Родня её мужа не отказалась от неё после смерти Себастиана Равиаля и помогла найти лучших Целителей Душ для «Золотой Астры». Сквибы тоже далеко не ромашки, а проблем с психикой у них побольше, чем у иных магов! -      Главное, чтоб удалось убедить Уизли отправить дочь к твоей крёстной. -      Вот и займись этим. На Макгонагалл нет надежды, – я снова склонился над коробкой и начал перелистывать конспекты Фэй, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Неужели она не оставила ничего, кроме дневника с иероглифами? -      Я не являюсь деканом Гриффиндора! -      Но по авторитету и значимости ты первая после глав четырёх факультетов. Меня и близко не подпустят ни к детям, ни к их родителям, а вот ты – другое дело. У тебя есть учёная степень, подтверждённое мастерство, научные работы и репутация крайне рассудительного человека. Главное – попасть на встречу с родителями девочек. -      Они должны навестить директора завтра вечером, Флитвик предупредит меня. Гилдерой, но если я расскажу твою теорию Уизли и Данбару, то тем самым оправдаю директора! -      Нет. Ты похоронишь Макгонагал и наполовину выроешь яму для нашего начальства. Даже без прямых обвинений этого хватит, чтобы отвлечь их от пуританского патруля и заставить заняться собственными обязанностями. Приказ шестьдесят девять для кошки и её хозяина, так сказать! -      Даже если ты не прав, то это хоть сколько-нибудь удовлетворит жаждущего крови Данбара. Ведь если бы твоя теория была полностью верной, то тогда бы девочки не оказались в пустом коридоре ночью, а поймали бы магический кризис в момент очередного столкновения с реальностью. -      Именно, – я даже не думал скрывать своё удовольствие от того, что Септима была так внимательна к деталям. Умный союзник лучше глупого и доверчивого. – Но это хотя бы даст время найти катализатор и устранить его, что бы это ни было – артефакт, злой дух или чьи-то злонамеренные происки. -      Гилдерой, ты явно собираешься влезть в это дело, невзирая на ограничения директора. Мы сможем тебе помочь? -      Сквибы, – напомнил я. – Спасайте себя, разрабатывайте ваш проект, потому что вы пятеро нужны школе, а я займусь избавлением Хогвартса от паразитов. Каждому своё, Септима. -      Ты только не потеряй это самое «своё», приняв лежащую в луже монету за луну. -      Я не настолько корыстен! А луна всего одна, и её фамилия – Лавгуд! До завтра, профессор Вектор. Добрых вам снов, – я закрыл коробку и внаглую унёс её с собой. Рвать, жечь, уничтожать и пытаться расшифровать каракули Фэй. Ну не могли они ничего не значить!