Клинок и перо

-       Итак, мистер Стокворт, – я постучал по письменному столу кончиком палочки, а затем провёл им по чернильнице, вызывав тихий, отвратительный скрип. Сидевший напротив меня мужчина вздрогнул и скривился. – Я хочу знать, что это было за фестралье дерьмо, которое преподнёс мне ваш сотрудник. -       Ну, зачем же так грубо, – пробормотал главный редактор «Пророка», старательно отводя взгляд. -       Говорю, как есть. Мы заключили с вами договор, который был нарушен репортёром вашей газеты. Вы позволили ему ознакомиться с моей книгой до начала продаж, выдали очень странный список вопросов для интервью или, что тоже вероятно, допустили возможность самоубийственной самодеятельности. И как мне с вами поступить, мистер Стокворт? – я откинулся на спинку кресла и почти равнодушно посмотрел на решившего поиграть на чужом поле главреда. За время его карьеры на него часто давили, угрожали, ещё чаще – подкупали. Он умудрялся вертеться между Министерством, партиями консерваторов и новаторов, обывателями и учёными волшебниками, аврорами и представителями преступного дна, не подставляясь ни под чей удар, но мне было плевать на его таланты. Меня волновало только одно – кто посмел перетянуть его на свою сторону, в пику мне и дядюшке?! – Мне перечислить пункты договора, которые вы нарушили? -       Мой сотрудник даже в руках не держал вашу книгу, он может в этом поклясться! -       А вы можете поклясться в том, что никаким образом не сообщали ему детали сюжета? Как там было написано в соответствующем пункте договора? «Ни словом – устным или письменным, ни намёком, ни шифром, ни образом… ни воспоминанием»! – я добавил в голос немного стали и подался вперёд. – Думаете, мне неизвестно, что у вас в наличии имеется Омут Памяти, именуемый в просторечии думосбором? Слабый, старый, но имеется. Ради сохранения своего имени, я могу оплатить услуги опытного легилимента-менталиста, который сможет определить, какими воспоминаниями вы делились за последний месяц и с кем. -       Вы… у вас нет прав на привлечение такого специалиста. Подобное вмешательство незаконно! -       Оно действенно. И поэтому – осуществимо. И когда дело касается моей репутации дух закона стоит впереди его буквы. Думаю, некоторые сотрудники Министерства, которым явно не понравятся озвученные вашим репортёром вопросы, будут со мной согласны и закроют глаза на моё самоуправство. -       Я не понимаю вашего беспокойства из-за пары спорных пунктов интервью, – попытался дать заднюю главред «Пророка». – Мы ведь можем обговорить с вами, под каким углом лучше подать озвученную вами информацию! -       А под каким углом мне засунуть вам в глотку наш договор, обязательства по которому вами не были выполнены? – холодно спросил я, снова царапая палочкой чернильницу. -       Не стоит мне угрожать, – со снисходительностью в голосе отмахнулся тот, явно взяв себя в руки. – Вы ведь понимаете, что я сталкивался за время своей карьеры с такими драконами, по сравнению с которыми вы – даже не саламандра. Так, лукотрус! Не стоит мне угрожать, мистер Локхарт! -       Не стоит меня злить. Кто заказал вам провокационное интервью со мной? -       Не понимаю, о чём вы… – снова начал юлить Стокворт, и я не выдержал. Направив на него палочку, я прошептал заклинание, и мой собеседник замер, испуганно вытаращив глаза. В его кабинете наверняка стояли защитные амулеты, щитовые маячки и прочее барахло по спасению его жалкой шкуры, но используемая мной магия не подпадала под категорию вредоносных или опасных для жизни заклятий. Её, между прочим, можно было даже отнести к шуточным видам магии! Вот только в отличие от длительности воздействия и силы заклинателя эта «шутка» могла по болевым ощущениям переплюнуть набивший оскомину Круциатус! -       Итак, ещё раз – кто заказал интервью? -       Я не зна… -       Тремерус, – равнодушно произнёс я, и Стокворт вновь затрясся в своём кресле, разевая рот в бесшумном крике. Тремерус, заклинание дрожи, заставляло вибрировать внутренние органы человека. Все, включая сердце, лёгкие, кишечник… В слабом варианте оно походило на Рикутемсепру, вызывающую ощущение щекотки, и действительно могло быть забавным. В моём же исполнении оно стало вполне законным подобием пыточного заклятья. Надо было всего лишь правильно сместить вектор и подать импульс, превышающий нужный раз в десять! В кабинете отчётливо запахло испражнениями и лицо предателя исказили стыд и отвращение. Стокворт затравленно глянул на дверь, надеясь, что привлечённая звоном сигналок охрана прибежит его спасать, но дверь по-прежнему оставалась закрытой. Я ведь уже говорил, что эта шуточная волшба не регистрировалась никакими амулетами и маячками? – В вашем кабинете стоит колдокамера и я легко могу заснять вас в столь интересном образе навозного жука. Нравится перспектива подпорченной репутации, а, мистер Стокворт? В третий раз… или четвёртый? Да без разницы. Четвёртый раз спрашиваю – кто заказал интервью с провокационными вопросами? -       Не знаю, – взвизгнул главред. – Мне прислали деньги и записку. Гонорар был в шесть раз больше, чем заплатили вы, мистер Локхарт, я не мог отказаться! -       Записка сохранилась? -       Она самоуничтожилась, как положено в таких делах… И всё, больше я ничего не знаю и не могу сказать! -       А больше и не надо, – отрезал я и, в два движения избавив мужчину от последствий внезапно расслабления кишечника, а кабинет – от вони, обрушил на него «Обливиэйт». Во-первых, мне следовало убрать из его памяти итог беседы и то, что я подверг его действию незнакомого заклятья. Во-вторых, мне хотелось оставить внутри его мизерной головёнки, полной меркантильных мыслишек, память о том, что несоблюдение заключённого со мной договора заканчивается болью. Неустойку и компенсацию за нарушение особых пунктов я всё равно с него стребую, надавив на раскрытие сюжета книги, переданной ему исключительно в ознакомительных целях, но будет лучше, если подобный казус больше никогда не повторится. Для его же блага… -       Главреда подкупили также, как наняли Флетчера, – заявил я Джону, как только мы оказались в достаточно безопасном и тихом месте. Это снова оказалась скамейка в Кенсингтонском саду, напротив памятника Питеру Пэну – то самое место, с которого мы начали поиски Поттера всего полтора месяца назад. Лёгкие магглотталкивающие чары позволили нам не привлекать ненужного внимания своей одеждой, а обилие цветов и зелени вокруг позволяло держать себя в руках, не срываясь в звериную истерику. – С одной стороны – типичный шаг для того, кто не хочет раскрыть своё лицо. С другой – как-то это подозрительно! И где я прокололся, раз кое-кто ушлый и богатый решил начать действовать через меня? -       Ты усложняешь, – буркнул Джон, старательно таращась на зелёную короткую траву, в которой золотились редкие облетевшие листья. – У тебя в обществе слава недалёкого болтуна, так что наш «ушлый богатей» решил через тебя поднасрать Министерству и аврорату, вот и всё. По логике этого бородатого кретина – а я уверен, что это был именно он – ты должен был начать расхваливать себя, тем самым бросая тень на «неблагодарное» Министерство. У тебя много поклонниц, мысль о том, что власти замалчивают чужие подвиги и сваливают решение проблем государственной важности на простых наёмников, да ещё и за простое спасибо, наверняка осела бы в их головах, а затем распространилась со скоростью осеннего насморка! -       Ну да, красивый был бы ход! Только ничего из этого не выйдет – Стокворт напечатает интервью в нужном виде, нивелировав достижения своего сотрудника, в нём будут упомянуты моя книга, Ирландия и патронус. И прекрасная фотография, доказывающая всем, какой я хороший человек. У негодяя ведь не может быть такого красивого Защитника! -       Считай, что год спокойной жизни ты себе выторговал, – буркнул Джон. – Наш народ любит подобные фокусы. Ты Фаджа обрадовал, кстати? -       Естественно. Первым же делом черкнул ему пару строк и отправил послание через Люччи. Дядюшка должен быть в курсе телодвижений врага. -       Ну, раз уж разговор зашёл про телодвижения… – протянул моя друг, с хрустом разминая пальцы, – так что там у тебя случилось с ланнан-ши? -       Ничего, – вздохнул я. – Да и не было никакой ланнан-ши, я просто сравнил одну… одну леди с ней, и то в крайне положительном ключе! Муза, древняя сидхе, прекрасная и недостижимая…  Не обращай внимания на поэтические метафоры! -       Рой, колись, и колись добровольно! – начал злиться Джон. – Я должен знать, что стряслось в Ирландии! Почему ты не сказал мне ни слова, но написал об этом целую книгу для всеобщего прочтения?! Почему ты скрываешь от меня что-то настолько важное? -       Потому что… – я сгорбился, спрятал лицо в ладонях и с усилием потёр глаза. – Я надеялся, что после того, как я опишу всё в книге, меня отпустит! Но всё стало только хуже! Я облажался, Джон. Не в плане охоты – тут я хорош, как всегда, но вот в другом плане… Не хочу сейчас об этом говорить. Тебе-то я расскажу всю правду, без недомолвок и намёков, но в данный момент у меня нет на эту самую правду сил! Ни на что нет, а ведь нас ещё ждёт «праздник» у Флинтов! Надо подготовиться, найти подходящую мантию, упаковать подарки… -       Рой, – Джон положил ладонь мне на затылок, чуть сжал пальцы, напрочь портя укладку, а затем притянул к себе и крепко обнял. – Рой, ты идиот. Было достаточно сразу сказать это, чтобы я не лез к тебе. -       А ты и не лез, – буркнул я, утыкаясь носом в пахнущий сыростью и гарью плащ, под которым Джон скрыл алую аврорскую мантию. Пусть мы и обезопасили себя чарами отвлечения внимания, но в сложившейся ситуации было лучше перестраховаться. – Ты, как всегда, проявлял внимание и заботу, да ещё и попутно возился с мелким Поттером. Он тебя ещё не замучил? -       Нет. И ты – нет. Так что перестань киснуть. Думаю, тебе надо хорошенько выспаться, и станет полегче. -       Не станет. Кажется, мне уже никогда не станет легче и лучше! Ты ведь знаешь… -       Ничего я не знаю. Мало ли, что тебе наговорили! Мало ли, в чём ты сам себя убедил. Я верю лишь чётким фактам, железным аргументам и веским доводам. Это надо ещё посмотреть, кто именно и что конкретно тебе сказал и сделал! И с какой целью. Дознание, Рой, вещь очень серьёзная! Тут твоим «ты ведь знаешь» обойтись нельзя. Поэтому я верю тому, что вижу и знаю. Своему опыту и своему разуму. И они подсказывают мне, что ты опять начал думать о прошлом и жить тем, что было тогда, вместо того чтобы отдавать всего себя тому, что происходит сейчас!       Джон говорил тихо, еле слышно, словно раскрывал мне великую страшную тайну. И я внимал этой тайне, прижавшись к нему, и вспоминал, как давным-давно, в середине первого курса, наткнулся на сидящего в пустом коридоре хаффлпаффца с разбитым носом. За окнами валил снег, замок промёрз насквозь и тот Йоль был самым холодным на моей памяти. Поэтому я не смог пройти мимо превращающегося в ледышку однокурсника, который старательно вытирал кровь старым носовым платком и пытался не запачкать поношенную мантию. Через полчаса хаффлпафец разбил нос мне самому, когда я достал его своими назойливыми предложениями помощи. Он был очень гордым и независимым. И очень терпеливым, просто вечер у него выдался не очень хорошим. Идти в факультетские гостиные было нельзя нам обоим, так как мы оба умудрились выделиться на факультетах тихонь и заучек, и поэтому добросердечная мадам Помфри, к которой мы отправились залечивать носы, даровала нам политическое убежище в своей обители, взяв слово, что мы будем вести себя тихо и прилично. А потом мы до утра просидели в Больничном крыле, кутаясь в одеяла и рассказывая друг другу придуманные на ходу сказки – о чём угодно, лишь бы это «что угодно» было как можно более далёким от реальности. -       Но если мне не понравится твой рассказ, – заявил Джон, вырвав меня из воспоминаний о нашем знакомстве, – то я всё-таки оправлюсь в Эйре и отобью почки и остатки мозгов всем тем, кому посчитаю нужным. А затем превращу Изумрудный Остров в Зелёную землю. Ты меня понял, Гаер? -       Понял, Рыцарь, – тихо ответил я, вздрагивая от того, как звучали наши старые школьные прозвища, которыми мы обменялись перед завершением первого курса. От того, какими меткими и точными остались они даже спустя почти двадцать лет. – Нам ещё не пора отправляться к Флинтам? -       Нет. Можем немного отдохнуть в парке и забыть о неприятностях. В конечном итоге, твоя презентация прошла успешно, ты должен радоваться. -       Я радуюсь. Меня несколько часов рвали на куски «восторженные почитательницы», ты предотвратил три попытки срезать с моего камзола застёжки и шесть – заиметь прядь моих волос, Натан распродал весь тираж, и мы были вынуждены заказать срочную допечатку, благо, что в магическом мире это можно осуществить за несколько часов, и в итоге мы узнали, что кто-то пытается подпортить репутацию дядюшке Корнелиусу! -       Да забудь ты про политику, – недовольно фыркнул Джон, ероша мне волосы. – Радуйся гонорару! Подумай, сколько мантий ты сможешь себе заказать. Или новые ботинки из кожи саламандры… -       Я не настолько банален, Джон! В этот раз я спущу гонорар на шёлковое нательное бельё с личной монограммой и дополнительное зачарование своего баселарда. Ему не хватает остроты при рубке шейных позвонков. -       Отличный выбор – трусы и меч. -       Баселард – это кинжал! – возмутился я и ответом мне послужил довольный тихий смех Джона, который сумел-таки развеять моё упадническое настроение. -       Ну что, возьмём себе по стаканчику кофе и двинем к выходу? Нам ведь ещё действительно нужно упаковать подарки. -       Хорошо, – согласился я. – Только ты отправляешься со мной – Люччи найдёт, во что тебя переодеть. Или ты собирался отправиться к Флинтам в аврорской форме? -       Ну… Гарри она нравится. -       А мне нравится синяя мантия и кобальтовый костюм с серебром, – заявил я, даже не думая о том, что это может звучать несколько ревниво и глупо. – И они всяко лучше подходят к сегодняшнему вечеру, чем твоя служебная форма! Пойдём. К Мерлину кофе, нам пора готовиться к Вечеру Первого Волшебства Мальчика-Который-Скоро-Станет-Настоящим-Магом! -       Долорес, вы похожи на майскую розу! Этот жемчуг прекрасно подчёркивает яркий свет ваших лукавых глаз. Маркус, добрый вечер. Я слышал, компания «Нимбус» выпустила метлу новой модели, тебе не кажется, что они переборщили со скоростью? Господин Министр, для меня честь встретиться сегодня с вами. Клянусь оправдать ваше доверие. Доротея! Как же я рад вас видеть. Позвольте выразить своё восхищение устроенным вами приёмом. Тиберий, примите мои поздравления – ваши педагогические таланты во много раз превышают те, которыми обладает большая часть учителей Хогвартса. Ваш воспитанник поражает произошедшими с ним переменами! Корделия, милая, и ты здесь! Позволь поцеловать твои умелые нежные руки… Нет, вот туда я не пойду!       Я успел раскланяться со всеми гостями и поприветствовать хозяев, прежде чем на втором этаже показался Гарри, удравший наверх после того, как поприветствовал меня у входа. Джон, прибывший вместе со мной, слегка задержался, так как параноидально проверял охранные и сигнальные чары, установленные Скримджером, и мальчик бегал высматривать его в окно своей комнаты. Мы с Корделией, дружеская пикировка с которой всегда приятно будоражила меня, внимательно следили за мельтешащим Поттером. -       Ты превратила ходячее пособие по патологиям в живого ребёнка. Тебе надо орден Мерлина выдать, не меньше! -       Лучше выбей для меня разрешение на убийство магглов, – вздохнула моя бывшая староста и нервно поправила воротник глухого бежевого платья, украшенного нежным кружевом. Ей оно шло. Корделия вообще в этот вечер была прекрасна, но немножко взволнованна. -       У тебя какие-то проблемы? Бывший пациент воскрес и потребовал неустойку? Или тебе так не терпится поквитаться с прежними опекунами Поттера? -       Это был самый тяжкий месяц в моей жизни, – призналась она. – Но дело не в этом. Гил…я хотела поблагодарить тебя. -       За что?! – моему удивлению не было границ. Корделия не благодарила меня, даже когда я добровольно вдвое увеличил оплату за спасение моей печени от отравления ядом накера, из-за которого этот важный орган едва не превратился в труху и гниль. -       Гарри показалось несправедливым, что я лечу только его, – хмыкнула она, глядя на переминающегося с ноги на ногу мальчишку, который едва не подпрыгивал от нетерпения, ожидая, когда явится Джон. – Так что теперь я – семейный врач Флинтов. Причём платить он мне будет из возвращённых от Дурслей денег. На мне клятв – как блох на оборотне, но это всяко лучше, чем аппарировать в час ночи в какой-нибудь глухой лес и засовывать на место кишки очередного нерасторопного охотника. -       Поздравляю, – почти искренне сказал я. – Наша маленькая секта самоубийц-затейников будет скучать по тебе. -       А я по вам – нет. С такой работой я почти забыла о том, как надо лечить простуду и гастрит! Придётся поднимать конспекты и тренироваться на муже, – чуть нервно рассмеялась Корделия. -       Мы в расчёте? – уточнил я, испытывая искреннее сожаление от того, что на одного лекаря, способного поставить на ноги пострадавшего охотника, стало меньше. -       Конечно. Будем считать, что ты исправил ту оплошность, которую совершил, когда втянул меня в дела наёмников, контрабандистов и прочего жулья! -       Тогда почему ты так трясёшься? От счастья? -       Министру не понравилась эта новость, – шёпотом призналась Корделия. – Что теперь будет? -       Если ты ещё жива – то ничего. Так что успокойся и готовься к сытой и спокойной жизни! А я, пожалуй, пойду и утешу себя бокалом вина! Ведь твои нежные пальцы больше никогда не коснуться моих…       Я хотел сказать «почек», но меня прервал переливчатый вопль мелкого Поттера. -       Джо-о-он! – черноволосый вихрь слетел с лестницы и повис на шее у моего друга, наконец вошедшего в дом. Он всё-таки переоделся в кобальтовый костюм и синюю мантию, которые я давным-давно мечтал на него надеть, и я не мог не признать, как они ему шли… -       Вы говорили про перемены, мистер Локхарт, – произнёс подошедший ко мне Тиберий, глядя на радостно болтающего ногами Гарри, – но кое-что по-прежнему осталось неизменным. Он встречает аврора так каждый раз, даже если они виделись накануне! Похвальная верность привычкам. -       Это точно, – скривился подошедший к нам Скримджер, с недовольством оглядывающий мою нежно-голубую, как майское чистое небо, мантию. Её украшала затейливая вышивка, проложенная контрастной фиолетовой нитью и объёмные «медальоны» с аметистами. Ещё большее негодование вызвало пышное кружевное жабо со сверкающим аграфом и такие же манжеты. При приближении Скримджера Корделия извинилась и поспешила отойти, не желая лишний раз мелькать перед глаза раздражённого главы аврората. – Некоторые личности в любой ситуации оказываются верны своим наклонностям! Позвольте узнать, мистер Локхарт, с какой стати вы вырядились, как Селестина Уорлок на премьере нового альбома?   -       Помилуйте, мистер Скримджер, в искусстве сочетать цвета и умении подбирать одежду я во много раз превосхожу эту певичку! Вы видели её фото в последнем выпуске «Ведьмополитена»? Бархатная мантия с бархатными же туфлями и массивное ожерелье! Верх безвкусицы, тем более что серебро отвратительно сочетается с тёплым шоколадным цветом её наряда. -      Кто о чём, а Локхарт – о тряпках! -      Но-но! Не о тряпках, а о стиле! Кстати, как вам последнее веяние носить вместо кружева жёсткое гофре? Как по мне, это слишком грубо. Никакого изящества! – я демонстративно повёл в воздухе рукой, заставляя Скримджера смотреть на то, как взлетают и опадают кружевные манжеты моей рубашки. -      Да чтоб вы свои кружева в горло оборотню засунули, чтоб от них хоть какая-то польза была! – буркнул Скримджер и отошёл от нас, брезгливо морща нос. Я не сдержался от насмешливого фырканья и услышал такой же тихий смешок Тиберия. Он подмигнул мне, легко распознав нарочитый выпендрёж моей речи, и протянул бокал с вином. -       Могу я поздравить вас с успешной презентацией? Доротея уже получила заказанную во «Флориш и Блоттс» книгу и теперь горит желанием прочесть её. -       Не советую, – честно ответил я. – Ваша супруга не похожа на женщину, которую привлекает дешёвое чтиво. -       Моя супруга умеет читать между строк, – покачал головой Тиберий, отказываясь признавать популистский характер моих произведений. – К тому же, её двоюродная сестра живёт в графстве Уотерфорд и поэтому Доротея в курсе бедствия, едва не обрушившегося на Ирландию. А ещё она сообщила моей жене о том, что его удалось избежать благодаря случайно оказавшемуся в их краях охотнику – «обворожительному франту, про которого часто пишет «Ведьмополитен». Не знаете, кто бы это мог быть? -       Ни единой догадки! – нагло соврал я и сделал большой глоток из своего бокала. – Надеюсь, какой бы не была реакции Доротеи на моё произведение, оно не попадётся на глаза Гарри. -       Почему же? -       Мне не хочется раньше времени портить отношение мальчика ко мне из-за моего, так сказать, способа заработка. К тому же, это может повлиять на их с Джоном дружбу. Скажу честно, он очень ей дорожит! -       Мистер Локхарт, – покачал головой Тиберий. – Вы забываете о том, что Гарри вырос в обыденном мире и лишён многих предрассудков, которыми так славится наша община. Для него вольный охотник будет кем-то вроде героя, коим вы и выглядите, а не беспринципным наёмником, как часто воспринимают ваших собратьев обыватели. -       Выгляжу – да. Являюсь – нет. Не будь я беспринципным наёмником, то вместо аметистов и шёлка носил бы стекляшки и сукно! -       Продолжайте в том же духе, – едва сдерживая смех, посоветовал мне Тиберий, – и вы сможете обмануть даже себя. Впрочем, не стоит отвлекаться от главной цели нашего сегодняшнего собрания. Все гости собрались, Гарри уже должен был… О, нет. Генри, позволь узнать, что ты делаешь? -       Воротник! – объяснил ему Гарри, который заставил низзла Флинтов улечься на плечи Джона в виде мехового хомута. Низзл искренне старался притвориться деталью одежды, Джон мужественно терпел, а Маркус злорадно хмылился. Видно, Гарри успел его немного достать проявлениями проснувшейся братской, то есть кузенской, любви, и тот радовался, что внимание мальчика переключилось на новый объект. – Так ведь намного лучше! А то дядя Рой вон какой яркий и сверкающий, Джону тоже нужно какое-нибудь украшение. Сегодня это будет Кай. Он красивый и тёплый! – Гарри погладил низзла по голове и тот, смирившись с судьбой воротника, расслабленно обмяк на плечах Джона. -       Это всё от обилия гостей, – призналась Доротея, подходя к нам. – Гарри не очень любит большое скопление народа и повышенное внимание. Он уже знает, что ждёт его в Хогвартсе, и очень переживает по этому поводу. К тому же, он боится, что поступит на Гриффиндор и однокурсники не дадут ему видеться с Маркусом. -       А что ваш сын? -      Я бы не сказала, что он пребывает в восторге от того, что Гарри теперь часть нашей семьи. Поначалу он даже был несколько… расстроен из-за этого события, но после того, как Маркус лучше узнал Гарри, он изменил своё мнение. Во всяком случае, наш сын понимает, зачем и почему был предпринят этот шаг. Кроме того… скажу так – не все ученики Слизерина родились с золотой ложкой во рту и родословной, ведущей начало от римских патрициев, Маркусу много о чём известно. Недавно он пообещал Гарри, что врежет битой для квиддича каждому ученику, который выскажется против их общения, – призналась Доротея, озаряя нас счастливой улыбкой. Я еле сдержал нервный вздох, наблюдая за её скромным материнским счастьем. Мне это было… немного больно, да. Но также я был искренне рад и за Флинтов, которые смогли преодолеть дурацкий конфликт поколений внутри своей семьи, и за Гарри, обретшего в лице Маркуса кузена куда лучшего, чем Дадли Дурсль. – Кажется, в Маркусе начала просыпаться отцовская склонность к независимости от мнения авторитетов! Или он насмотрелся на непосредственность Гарри? Кстати, я разделяю его стремление немного украсить строгую мантию – аврору Долишу действительно очень идёт мех, – совершенно несерьёзно хихикнула Доротея, глядя на общающегося с мальчиком Джона. Тот что-то втолковывал ему, указывая на каждого из гостей, а Поттер то и дело кивал головой, признавая его правоту. -      Дорогие гости, – вдруг громким, ровным голосом заявил мальчик, – прошу прощения, что не поприветствовал вас, благодаря за то, что нашли время и пришли сюда в такой важный для меня день, – под конец фразы голос Гарри слегка сорвался, он сконфуженно мотнул головой, но всё же продолжил. – Я рад видеть вас всех сегодня и хочу выразить свою безмерную признательность за участие в моей судьбе. Именно поэтому я хочу разделить радость сегодняшнего дня со всеми вами! -      Кто писал ему речь? – тихонько спросил я у Тиберия. -      Я. Он учил её два дня и повторял даже во время полётов на метле. А теперь простите, мне пора, – Тиберий отставил бокал и направился к Гарри, возле которого уже стояла лучащаяся искренним счастьем Доротея. Маркус немного смущённо топтался позади мальчика, явно нервничая из-за обилия «высоких» гостей. Он то и дело бросал нервный взгляд в сторону Фаджа и Скримджера, и было ясно, что больше всего ему хочется удрать куда подальше, но Маркус мужественно терпел и пытался сохранить серьёзный и важный вид. Гарри тоже радовал всех нервным румянцем и то и дело пытался схватить Доротею за руку, но каждый раз ему хватало выдержки удержаться от этого. Фадж взирал на мальчика с довольным видом сытого удава, видя результат прекрасных навыков Флинтов по дрессировке трудных подростков. Ласка, забота и никакого насилия. Всего лишь внушение желания оправдать надежды дорогих для тебя людей. -      Генри, мы вручаем тебе твою первую волшебную палочку и поздравляем тебя с полноправным вступлением в волшебный мир, – проговорила Доротея и Маркус, которому была доверена столь важная часть мероприятия, вышел вперёд и протянул мальчику узкий, ничем не украшенный футляр. Гарри глубоко вздохнул, принял его из рук кузена и осторожно раскрыл крышку. Его глаза вспыхнули восторгом, когда он увидел палочку, встречи с которой терпеливо ждал до дня моего возращения с охоты. Гарри закусил губу и осторожно вынул палочку из креплений, и по гостиной тут же пробежала волна света, а шторы взмыли к потолку так, будто их подхватил сильный порыв ветра. -      Силён, – шепнул мне Джон. Я согласно кивнул. Тем временем Гарри, покрепче сжав рукоять, бросил вопросительный взгляд на Тиберия, затем на Доротею, те кивнули и мальчик, выдохнув, размеренно и громко произнёс, поднимая руку вверх: -      Перикулум!       С конца его палочки сорвался сноп ярких красных искр, озаривших гостиную алыми бликами. Искры замерли под потолком сверкающим облаком, а через несколько секунд они медленным дождём опали вниз, кружа и тая прежде, чем могли достигнуть пола. Гости тут же разразились аплодисментами и поздравлениями, Гарри застенчиво покраснел, с удовольствием принимая знаки внимания, а я в недоумении повернулся к Джону. -      Твоя работа? Первое волшебство Гарри – это сигнальные искры! -      Я его ни в чём не убеждал. Думаю, Гарри просто прислушался к тому, что я рассказывал ему о полезных заклинаниях и выбрал то, которое было ему по силам. -      Не думаю. Есть множество базовых заклинаний куда эффектнее, чем сигнал тревоги! -      Перестань.  Люмос – слишком банально, левиосе надо долго учиться, а сигнальные искры может наколдовать даже пятилетка! Тем более, что знать это заклинание должен каждый, кто отправляется в Хогвартс! – упёрся Джон. Я не стал с ним спорить, согласно кивнул, а затем отправился поздравлять мальчика, которого, пользуясь своим статусом, уже заваливал похвалой наш Министр. Фадж, когда ему было нужно, мог быть таким душкой…         Праздничный ужин прошёл гладко и без эксцессов. Доротея сверкала подобно бриллианту в роли щедрой и заботливой хозяйки, Тиберий был остроумен, радовал всех историческими и действительно смешными байками, умело обходя острые углы, а мой драгоценный дядюшка же источал благодушие и делал всё для того, чтобы присутствующие на один вечер забыли о том, что он целый министр магии и видели в нём всего лишь славного парня. Я, пользуясь возможностью, активно перетягивал на свою сторону Маркуса Флинта, продолжая начатое ранее обсуждение мётел, в которых он неплохо разбирался. Мне было важно заручиться расположением ученика самого Бракенвуда! Гарри же с любопытством прислушивался то к одному, то к другому разговору, радостно сверкал очками и радовал всех умением есть ножом и вилкой. Джон, на плечах которого мирно дрых низзл, тайно закормленный мясом заботливым Поттером, внимательно наблюдал за всеми присутствующими и вёл себя так, будто продолжал нести службу. Видно, присутствие дорогого начальства не позволяло ему расслабиться и отдохнуть. Что ж, придётся компенсировать ему официальность «семейного» приёма, когда мы вернёмся ко мне домой. Тем более, что я задолжал Джону разговор.       Через пару часов, насытившись общением и уверившись в том, что всё идёт по правильному пути и Поттера хоть и со скрипом, но можно отпускать в школу, Фадж со Скримджером отчалили восвояси, напоследок тайком уведомив меня, что наши с Джоном доклады они получили и примут меры. Например, глава аврората лично допросит безмозглого журналиста, неспособного понять, что некоторые вопросы не стоит задавать прилюдно. Вслед за ними отправилась обратно в Уэльс и Амбридж, «порадовав» меня тем, что собирается посвятить всю ночь чтению «Ирландской истерики». Корделия же ушла тихо и незаметно, явно перенервничав из-за присутствия слишком высокопоставленных персон. Ну да, это тебе не с охотниками возиться, которых можно и по матушке послать, и по роже треснуть. Остались только мы с Джоном и Флинты. Ну, и Поттер. Мальчик явно ждал того момента, когда сможет с нами переговорить, и то и дело нетерпеливо ёрзал на стуле. -       Гарри, прежде чем ты начнёшь задавать вопросы, позволь нам ещё раз поздравить тебя с таким радостным днём, как получение первой волшебной палочки, – заявил я, плавно подводя к вручению подарков. Зря, что ли, Люччи старалась, заворачивая их? – Надеюсь это сослужит тебе хорошую службу!       Я вынул из-за пазухи длинный свёрток и протянул его мальчику. Тот осторожно принял его, развернул и огласил столовую радостным воплем маленького дикаря. Разумеется, я не стал дарить мальчику настоящий мачете или серьёзный боевой кинжал, ограничившись крепким небольшим ножом в виде классического квилона, но с куда меньшим лезвием. Убить, вообще-то, можно и столовой вилкой, а вот иметь под рукой клинок, с помощью которого можно и перо очинить, и во время уроков травологии стебли подрезать – очень полезно. Тем более, что он послужит Гарри неплохим «подтверждением» статуса представителя благородной старинной семьи – на клинке из зачарованной стали были выбиты защитные руны, а рукоять оплетал шнур из кожи двурога, которого я самолично добыл лет восемь назад. Мордред, как же я обогатился за счёт рогов этой твари! -       Маркус, смотри, какая красота! – Гарри тут же протянул кузену нож, правильно держа его рукоятью вперёд. – А его не отнимут в школе? В ту, где я раньше учился, нельзя было ножи носить, можно было к директору попасть! -       Пусть только попробуют отнять, – Маркус взвесил ножик в ладони, проверил баланс и понимающе цокнул языком, оценив и сталь, и скромный на первый взгляд внешний вид. – Сам в рыло дам за такое! Носи его всегда при себе, а ночью – клади под подушку. -       Ага! Дядя Тиберий, мне же его точно можно будет взять с собой? -       Нужно, – довольно кивнул Флинт-старший, глядя на клинок с тем же одобрением, что и его сын. К тому же, он прекрасно понимал, что ничего иного кроме оружия я преподнести-то и не мог. Ну, не парадные же панталоны мне ему дарить вместе с руководством «Пятнадцать способов скрыть синяки под глазами. Будь красивым даже во время сдачи экзаменов!», которое до сих пор хранилось в моей личной библиотеке. -       А это – от меня, – немного хриплым голосом произнёс Джон, протягивая мальчику затянутую в золотистую бумагу коробку и амулет в виде бычьей головы, отлитый из тёмного металла и подвешенный на крепкую цепочку. Я даже не знал, смеяться мне или хвататься за голову - если Джон решил расстаться с этой вещью, значит нас точно ждали весёлые времена. -       Что это? – с подозрением спросил Гарри, дотрагиваясь до кроваво-красных глаз быка, сделанных из граната. -       Сигнальный амулет, точнее его половина. Второй будет будет у меня. Как только ты сорвёшь свою часть с шеи, я узнаю, что ты попал в беду и смогу прийти на помощь. -       Даже в Хогвартс? – поразился Гарри, тут же напяливая цепочку себе на шею. -       Я – аврор. Имею право, – веско заявил Джон, умолчав о том, что для этого ему придётся нарушить десятка два предписаний и подзаконных актов, а заодно выдать факт владения этой потрясающей вещью. Впрочем, для чего ещё у него имелась волшебная бумажка под названием «индульгенция», которая позволяла ему хоть некромантский ритуал в центре Косой аллеи провести, хоть ввести великана в Визенгамот?! -       Чудесно, – обрадовалась Доротея, глядя на жутковатую с виду подвеску. – Мы, конечно, тоже приобрели для Гарри сигнальный амулет, но у вас, Джон, будет больше шансов вмешаться в дела Хогвартса и оказать помощь! Маркус, милый, может ты передумаешь, и всё-таки возьмёшь с собой что-то подобное в школу? -       Снейп всё равно отберёт, – отмахнулся Маркус. – Он каждый год сигналки забирает, вся связь с родителями только через совиную почту или него, так что мне нет смысла тащить что-то с собой в школу! -       Уверен, я предоставлю тебе что-нибудь такое, что не сможет отнять даже твой декан, – фыркнул я. -       Снейп всё сможет найти! -       Спорим? Джон, разбей!       Пока мы с Маркусом заключали пари, Гарри успел добраться до зеркал. Покрутив в руках крышку, он уставился на содержимое и недоумённо нахмурился, глядя на два кругляшка из амальгамы со стеклом, оправленных в серебро с чеканкой всё того же узора в виде переплетающихся змей. -       А зачем мне целых два зеркала? Тётя Доротея мне уже купила одно, чтобы я следил за тем, как выгляжу и не был похож на пугало. Или это не просто зеркала? – он покрутил одним из них в воздухе, и низзл, перестав изображать воротник, тут же бросился охотиться за световыми бликами от отражённого зеркалом огня свечей. -       Не просто. Давай я тебе объясню, как ими пользоваться, – ответил Джон и, пока он вместе с Гарри был занят активацией зеркал, я переключил своё внимание на Доротею. Уж слишком обеспокоенно она смотрела на моего друга и его подопечного. -       Что-то не так? Или вам кажется, что мы перебарщиваем с безопасностью Гарри? Это ещё мне удалось отговорить Джона дарить ему определитель темномагических проклятий с кратким руководством по их возвратному наложению! -       Я бы сама обвешала обоих мальчиков защитными амулетами с ног до головы, – призналась Доротея, – но меня беспокоит сам факт того, что мы вынуждены это делать, отправляя детей в «самое безопасное место магической Британии». Мне не нравится, как ведёт себя директор Хогвартса и я откровенно боюсь, мистер Локхарт. -       Он вам угрожал? -       Можно сказать и так. Он намекнул на то, что капитана факультетской команды назначает декан, который находится в подчинении у директора. Квиддич для Маркуса очень важен, и если его сместят, то отношение студентов с его факультета изменится в худшую сторону. Мне кажется, что Дамблдор попытается сделать это, вбив клин между мальчиками, ведь в случае отстранения Маркуса Гарри станет косвенной причиной этого и слизеринцы сразу поймут, кого следует благодарить за ослабление команды! -       Ученики дома Салазара не идиоты. Они смогут сообразить, что это – интриги директора, к тому же вовлечение в эту мышиную возню Снейпа резко снизит уровень доверия, которое испытывают к нему студенты. -       Да нет ни у кого доверия к Снейпу, – заявил Маркус, недовольно кривясь. – На моём факультете все знают, что он бывший Пожиратель, который служил Неназываемому по указке Дамблдора. Для детей старых семей он – предатель. Для тех, кто старается не связываться с чистокровной кодлой – убийца, потому что метку, которая у него точно есть, за искусство варить зелья не дают, родители успели просветить, при каких условиях её «вручали»! К тому же, он ни хрена… то есть, он совсем не занимается делами факультета, мы живём сами по себе, и если грифы остались без попечения декана, потому что Маккош… кхм, декан Макгонагалл тащит на себе всю административную писанину вместо директора, и у неё тупо нет времени следить за своими придурками, то Снейпу на нас откровенно плевать! Он делает только хуже! -       То есть? – удивился я. – Во время моего обучения в Хогвартсе факультетская вражда достигла небывалых высот, ученики были готовы убивать друг друга прямо в коридорах, так куда уж хуже, Маркус?! -       Раньше слизеринцев ненавидели, а теперь презирают, – мрачно пояснил мне юноша и оскалился, обнажая кривые зубы. Выглядел при этом он достаточно устрашающе и грозно. – Снейп всячески подсуживает нам, внаглую начисляя баллы за любую мелочь, и за ту же мелочь штрафуя другие факультеты на максимально возможное количество баллов. В школе есть правило, что наказание проштрафившемуся ученику назначает тот преподаватель, на уроке которого он облажался, а за косяки на «нейтральной» территории отвечают деканы. Так Снейп настоял на том, чтобы он назначал слизеринцам наказание за все провинности, но другим преподавателям так поступать не даёт. И при этом вся школа знает, что мы на снейповских отработках учим таблицы совместимости ингредиентов, а остальные – драят котлы железными щётками без перчаток или занимаются подготовкой самых мерзких составляющих для зелий – потрошат флоббер-червей и крыс, режут головы пиявкам или перебирают жучиные глазки! Причём дело доходит до того, что… в общем, я в начале пятого курса столкнул одного грифа с лестницы, – признался Маркус. – Разозлился на него, не рассчитал силы и отправил в полёт, так что он в Больничном крыле дня три отлёживался. Его однокурсник попытался дать мне по морде, так я его проклял летучемышиным сглазом. -       Дай-ка я угадаю… Первого оштрафовали на десять баллов за то, что он не смотрит под ноги, второго – на тридцать и назначили отработку, а тебе – минус пять баллов и лекцию про то, что истинный слизеринец никогда не попадается! Это было бы в духе Снейпа, если я правильно понял твой рассказ о нём! -       Хуже… Парень, которого я столкнул, был капитаном гриффиндорской команды по квиддичу и это случилось за неделю до матча. Я… я ходил извиняться перед ним, потому что я не хотел, чтобы он так сильно расшибся и выбыл из соревнований! Вуд должен был сесть на метлу, когда мадам Помфри его выписала, но Снейп настоял на том, что тот после сотрясения не может летать, и грифа на месяц отстранили от полётов. У нас тогда чуть массовая драка не случилась. Так бы мы всё выяснили во время игры, а из-за Снейпа, который мне назначил отработку в одно время со старшим Уизли, все узнали, что декан «наказал» меня написанием эссе по свойствам крыльев веретенницы! А Уизли тогда три часа потрошил крыс!       Маркус вскочил со стула, зло сжимая кулаки и набычившись так, словно был готов броситься в драку. Судя по всему, у него были проблемы с контролем гнева и это было удивительно для того, кто выбрал своим призванием такое тонкое и вдумчивое дело, как изготовление зачарованной мебели. -       Ты поговорил с Уизли после этого? – подал голос Джон, прекрасно слышавший все душеизлияния Флинта-младшего. – Объяснился? -       Да! А что толку? Он же не был главой факультета, его даже слушать не стали, хотя и он, и Вуд прекрасно поняли, что всё зависит от Снейпа, а не от нас! Дверь в нашу гостиную почти месяц мазали крысиными кишками, Боула облили какой-то дрянью, и он неделю чесался от неё, а на занятиях по зельеварению красно-золотые каждый раз взрывали котлы и срывали уроки, если в числе ингредиентов была хоть какая-то крысиная составляющая! Мы полгода вдоль стенок по замку передвигались, а Снейпу хоть бы что! Стравил нас, как бешеных джарви, и ходил довольным. -       Не, я, пожалуй, на Слизерин поступать не буду, – выдал Гарри. – Что-то мне этот Снейп совсем не нравится! Он вроде директора моей старой школы, который знал, что Дадли с дружками меня каждый день по коридорам, вместо мячика гоняют, и закрывал глаза на это, да ещё говорил, что мальчики так играют, а я сам виноват, что они меня бьют, потому что не умею общаться с одноклассниками и дружить с ними! -       Всё равно ты от него никуда не денешься – на зельях Снейп до тебя дотянется! – мрачно предрёк Маркус, осторожно присаживаясь обратно за стол. Доротея тут же поставила перед ним стакан с соком и, погладив по голове, нежно поцеловала в макушку. Маркус покраснел и заткнулся. -       Генри, я прошу тебя писать обо всём, что происходит в школе, а если вдруг ты заметишь, что кто-то нарочно стравливает тебя с другими учениками – тут же сообщай об этом Джону по зеркалу, – взволнованно попросил Тиберий. Кажется, он никогда не слышал от сына подобных откровений, и теперь пытался примириться с тем, каково приходилось Маркусу в школе. – Джон сможет подсказать тебе, как лучше себя повести, чтобы выйти из сложной ситуации и не нажить врагов! Признаюсь, я совсем не имею опыта в этом вопросе и даже не знаю, чем смогу помочь тебе. -       Конечно, дядя Тиберий! А можно, я буду своё зеркало иногда давать Маркусу? Ему ведь тоже придётся крутиться, чтоб его на Слизерине не сожрали! Я же понимаю, что многим ученикам буду костью в горле, – Гарри тяжело вздохнул, глядя на нас печальным тоскливым взглядом. – Ну, почему я не могу просто учиться в школе? Мне ведь нравится учиться, магия – это интересно! И она у меня получается. Вот, смотрите, что я ещё могу!       Он достал из кармана своего пиджачка футляр, вынул палочку и, тщательно воспроизведя жест, проговорил: -       Вингардиум Левиоса! – и наставил палочку на лежащую рядом с ним тканную салфетку с вышивкой. Та взлетела наверх, раскрылась парусом и закружилась, демонстрируя всем веточку плюща и монограмму «Ф». – Я за тётей Доротеей наблюдал и на карандашах тренировался! Ой, упала… -       Значит, левиоса – сложно? – хмыкнул я, глядя на Джона с победным видом, и он был вынужден признать своё поражение. Гарри выбрал сигнальные искры только для того, чтобы порадовать Джона – мальчик мог совершить куда более сложное волшебство в качестве своего первого опыта, но решил, что сказать без слов о своей привязанности намного важнее, чем просто выпендриться. -       Чудесно! – обрадовалась Доротея. – Генри, у тебя явный талант к чарам. Надеюсь, тебе понравятся уроки профессора Флитвика – он один из немногих преподавателей Хогвартса, который равно относится ко всем ученикам и всегда готов поделиться знаниями и устроить дополнительный факультатив для тех, кто желает учиться! Помню, когда я училась на третьем курсе…       Мы просидели у Флинтов ещё около часа, наставляя Гарри и пытаясь развеять его сомнения по поводу предстоящей поездки в Хогвартс. Под конец, когда мы уже раскланивались с хозяевами, этот мелкий засранец, трущий глаза от усталости, заставил меня наклониться и, обхватив шею тонкими ручонками, доверительно прошептал: -       Дядя Рой, я больше не буду звать тебя дядей, хорошо? -       Это почему? – удивился я. -       Потому что дядя – это что-то важное и серьёзное, а ты очень классный, да ещё и книги пишешь про всякое разное. Настоящие взрослые дяди так не делают. -       Что?! – я замер, с трудом находя в себе силы не сорваться на истеричный визг. Я же просил Флинтов молчать! Как это паршивец узнал, что я… -       Я в газете объявление видел, о том, что ты новую книгу выпускаешь. Даже кусок первой главы прочитал!       Мордред, как я мог забыть про газеты и то, что Тиберий вряд ли будет прятать от Гарри каждый выпуск «Пророка». Идиот, я абсолютнейший идиот! Пацан же теперь… -       Ты крутой, пусть и правда похож на педика-бандита. А ещё ты охотишься на чудовищ, совсем как Джон, только он плохих людей ловит, а ты – всяких монстров. -       Я наёмник, – кое-как выдавил из себя я, не желая оставлять мальчика в плену заблуждений, как бы мне не хотелось обратного. - Я делаю это за деньги. -       И что тут плохого? Джон ведь тоже за службу деньги получает! Так что не считается, – упрямо заявил он, а потом вдруг добавил: – Можно, я буду писать тебе из школы? -       Можно, – согласился я, хотя ещё совсем недавно не хотел иметь ничего общего с Гарри. – Только не отправляй их прямо мне, передавай через Джона. -       Это чтобы никто не понял, что я с тобой знаком? Мне ведь… не надо никому говорить, что ты приходил ко мне в гости вместе с министром? -       Правильно, говорить обо мне не надо. Что же касается писем – меня ведь большую часть времени не будет в Англии, а школьные совы за пролив не летают. -       Ты будешь охотиться, да? Я все-все твои книги прочитаю, чтобы узнать, чем ты занимаешься! -       Не надо! – слишком громко воскликнул я, чем привлёк внимание Флинтов и Джона, о чём-то шушукающихся в уголке. – Даже не думай! -       У тебя книги типа для взрослых? Ну, с голыми тётками и фонтанами кровищи? Ух, ты! – глаза Гарри загорелись радостным блеском ребёнка, который обнаружил родительскую «запрещёнку». Я мысленно взвыл, кляня себя за несдержанность. Не заостри я на этом внимание, может быть Гарри и забыл бы о моих книгах, а теперь точно доберётся до них. Особенно до «Каникул с колдуньями»… – Теперь я точно их прочитаю! Куплю все до одной, я же теперь могу это сделать, деньги у меня есть! -       Не сомневаюсь… -       Рой, я что хотел сказать… Ты же увидишься с министром Фаджем? -       Наверное, да. -       Я ему вопрос один задал, когда вы меня только сюда привезли, а он мне сказал, что ответ я дам ему сам, когда буду отправляться в школу. Я сегодня не нашёл случая к нему подойти и сказать… В общем, я понял, что было не так, когда я жил с Дурслями. Мне же казалось, что то, как они со мной обращаются, это обидно, но правильно, а теперь я знаю, что это не так. Ты передай ему, ладно? Он был прав. И семью вы мне нашли очень хорошую! – А потом Гарри, снова крепко меня обняв, еле слышным шёпотом добавил: – Только Джон всё равно самый-самый лучший!       Мы неспешно шли по грунтовой дороге, почти скрытой под зарослями травы. У нас было достаточно времени, чтобы прогуляться, наслаждаясь поздним вечером, тишиной и спокойствием, прежде чем придётся вернуться к грешным и скорбным делам. -       О чём-ты секретничал с Флинтами? -       Я дал им служебную печать. С ведома Скримджера, конечно. Так они смогут быть уверены в том, что их письма никто не будет вскрывать. Она двучастная, то есть сначала ей пользуется отправитель, а потом – получатель, когда высылает ответ. Давать Гарри её опасно, так что пусть печать будет у Маркуса. К тому же, так он сможет безопасно общаться с родителями и сообщать им то, что может упустить Гарри. -       А ты ведь действительно прикипел к обоим мальчишкам, – хмыкнул я, поплотнее запахивая мантию, чтобы спастись от колючего ночного ветра. В конце лета в Камбрии было совсем не жарко… -       Есть такое, – не стал тот спорить. – Фадж может быть доволен. -       А ты? -       Ситуацией с Гарри – да. Тобой – нет. Ты обещал рассказать, что случилось в Ирландии! Твою книгу я прочитаю, но ты ведь вряд ли поведал на её страницах обо всём произошедшем.  -  Ладно. Тут подходящее место для исповеди, да и если ты меня прибьёшь, то никто не узнает о том, куда ты спрячешь моё бренное тело… Прошу – позаботься о Люччи, ей нельзя без доброго хозяина. -       Рой! -       Ладно, ладно! – я остановился, нервно прокрутил перстень на пальце и заговорил: – Я действительно ввязался во всю эту историю случайно! Поехал в Ирландию, чтобы отдохнуть после испытаний, которые пришлось выдержать в Норвегии. Мне хотелось увидеть что-то яркое и зелёное, а не бесконечные снега и ледяное море, и в одной из деревенек ко мне подошёл местный фермер, который меня узнал по обложкам моих книг. Он попросил меня выгнать с его пастбища боггана, который повадился ломать изгородь и гадить в воду для овец. У него самого почему-то не получилось, и я, недолго думая, согласился. Почему бы и не помочь, в самом деле? Только оказалось, что это не богган, а боуги, который днём превращался в овцу, а ночью вредил хозяйству фермера. Когда я отловил эту пакость, то решил не убивать, а забросить к Нокмелдаунским горам, чтобы тот попытался похулиганить среди горной нечисти, куда более жестокой, чем равнинные жители, но этот паршивец, когда понял, в какую сторону я собираюсь аппарировать, озверел и попытался на меня напасть. Пришлось его прибить. Меня удивило, что боуги вдруг стал таким кровожадным, и я решил осмотреть пастбище того фермера, тем более что он стал жаловаться на болеющих овец. И на краю пастбища я нашёл ростки фир горта, травы страха. -       Твою мать! – выругался Джон, прекрасно знавший, что это за дрянь, откуда она берётся и чем грозит. -       Именно. Я пошёл по следу травы, по долинам графства Уотерфорд в сторону тех самых гор, и с каждым днём её становилось всё больше и больше. Наконец, день на четвёртый, я добрался до небольшого магического поселения, которое уже начало страдать от того, что вокруг него растёт вестник голода. Как раз накануне моего появления в дом к одной из семей ночью постучался мертвец горта, просящий милостыню. К счастью, хозяин, несмотря на страх, догадался бросить в чашку для подаяний несколько серебряных монет и дал мертвецу ломоть хлеба, после чего тот ушёл обратно, в поля. Жители пребывали в ужасе, они были готовы бросить дома и сбежать, ты ведь знаешь, что от фир горта нет спасения. Почти… -       И когда они увидели тебя и поняли, что ты разбираешься в вопросах спасения людей от нечисти, то тут же припрягли к делу избавления их деревни от фир горта. Я прав? -       Ага… – рассеянно ответил я, снова дёргая перстень. -       Рой, я тебе сейчас руки свяжу! – бросил Джон, заметив в темноте мои судорожные и нервные движения. -       Только спереди, я ведь не вор, а благородный идиот… Ладно, продолжу! Меня определили на постой к местному старосте – гостиницы в деревне не было, а жить мне где-то было нужно. Я сразу же отправился на осмотр окрестностей, ведь было ясно, что если в деревне появился мертвец горта, то источник этой заразы где-то неподалёку. Я метался по округе, попутно сталкиваясь с пошедшей вразнос местной нечистью, которая боялась явления призраков голода, старалась избежать столкновения с ними и сходила с ума, всё чаще нападая на людей. -       Рой, ты не подумай, что я придираюсь… Но ты решил мне поведать всё в мельчайших подробностях, вплоть до того, какие носки на тебе были надеты в определённый день охоты? – в голосе Джона равно смешались беспокойство и ирония, он знал, что я могу подсесть на любимого конька и удариться в пространные рассуждения, и нисколько меня за это не осуждал, но его, судя по всему, не интересовали мои поиски источника фир горта. Ему надо было знать, из-за кого я пребывал в состоянии плохо скрываемой меланхолии. -       Носки были бледно-голубые, я взял с собой только одинаковые пары. Это так, к слову. Ты не перебивай, я уже приближаюсь к самому важному! В общем, в реке Тир взбесились агишки, пришлось упокоить почти всех водяных коней. В соседней деревне объявились целых четыре сотрапезника, которые едва не стали причиной смерти жителей, в том числе и детей. Гроганы начали прятать еду и таскать её прямо с тарелок, а кто-то видел ночью на дороге свору Неистового гона. Мне самому было страшно, Джон! Конечно, это не помешало мне набрать ингредиентов и ценных составляющих, но я прекрасно понимал, что такое агрессивное поведение и массовый психоз всех окрестных тварей опасны для людей! Я отправил письмо в Уотерфорд, столицу графства, чтобы вызвать подмогу, я был уверен в том, что не справлюсь сам! Я рассчитывал дождаться специалистов из дублинского филиала Отдела Тайн и передать им всё, что успел выяснить, потому что как бы я ни был хорош в своём деле, зараза фир горта, всё же, была не по моей части! Вокруг поднималась самая настоящая массовая истерика - люди понимали, что происходит что-то страшное, начали потихоньку покидать дома, на пустошах сожрали парочку недоумков, додумавшихся ночью выйти за пределы деревни, и я сам чувствовал, что надвигается беда! В один из дней я напал на след бродящего по окрестностям мертвеца и, следуя за ним, нашёл место, откуда тот пришёл – круг каменистой земли, на котором кое-как росла фир горта, повторяя очертания тел тех людей, что умерли там от голода. -       Людей?! Так тот мертвец был не один?! Почему ты остался, Рой?! Спасть людей от заразы фир горта – дело не охотников, а невыразимцев! -       Я же только перед отпуском в Ирландии получил зеркала, Джон, – признался я. – После получения признания мне показалось, что я не имею права отступить. Я счёл правильным узнать как можно больше, пока не явятся дублинские маги. Но они почему-то не торопились, уже потом я узнал, что отправленную мной сову кто-то поймал и сожрал, и поэтому я начал действовать. В общем, мертвецов оказалось четверо, и я понятия не имел, куда направились другие три восставших призрака голода. Первого я упокоил. Как положено – дал щедрое подаяние, поклонился и удавил, после чего сжёг. Еле справился с ним, силён был, зараза! Когда я закончил, то уже начало темнеть, нужно было возвращаться в деревню, потому что ночью в долинах стало совсем неспокойно, и когда я бежал обратно, то на меня напал баггейн! Здоровенная обезумевшая тварь, которая не испытывала ни страха, ни боли! Помнишь, как мы всё время путали этих тварей, даже чуть тест не завалили на четвёртом курсе? Богган, баггейн, похоже ведь… Только вот на самом деле между ними большая разница, как между бронёй из драконьей кожи и гоблинской стали, и обычной крепкой курткой, которую я взял с собой, отправляясь на отдых. Эта тварь меня здорово отделала, прежде чем я смог её прибить, и я едва не помер, пока пытался добраться до деревни. Аппарировать в моём состоянии было нельзя, вызвать Люччи тоже не получалось, и это должно было стать моим концом. Так меня нашёл табор пейви, которые пытались сбежать подальше с проклятой земли. Среди них было несколько ведьм, они лечили меня какой-то дрянью, от которой я чуть не отдал Моргане душу, но в какой-то момент эти самоучки догадались послать за помощью. И утром в таборе появилась она. -       Кто – она? -       Дочь одной из ведьм, полукровка, которая ещё в подростковом возрасте покинула табор и нашла своё призвание в ученичестве у колдомедика из Уотерфорда. Она разбиралась в зельях и проклятьях и сразу поняла, что дрянь, какой меня потчевала её матушка, вступала в реакцию с той дикой смесью, что образовалась во мне из яда баггейна и тоников, выпитых перед охотой. В общем, она согласилась позаботиться обо мне, организовала переправку моего ни на что не годного тела в деревню и почти сутки просидела возле меня, вытаскивая с того света. Первым, что я увидел, когда пришёл в себя, было её лицо. Она поразила меня своей красотой, убила, уничтожила и тут же воскресила… Джон, поверь, я в своей жизни знал и роковых красавиц, и холодных стерв, и вышедших в тираж светских дам, но ещё никогда не встречал подобного создания! Она…она отличалась от всех женщин, что я знал, не была простушкой или милой дурочкой, но в ней было столько естественности и настоящей красоты, что я уже на второй час знакомства с ней отдал ей своё сердце. -       И мозги. -       Мозги я отдал раньше, когда она только заговорила со мной. Понимаешь, она ведь узнала меня, но её ничуть не смутил тот факт, что я известный охотник, что она видели мои снимки в «Ведьмополитене» и «Пророке», она не жеманничала и не кокетничала, не строила из себя опытную ведьму или таинственную знахарку, как это принято у пейви. Она смеялась, когда я шутил, сердилась, если я пытался встать и самостоятельно выйти из комнаты, чтобы… Пользоваться горшком, знаешь ли, всегда было для меня неприемлемым! Я позволил себе потратить на восстановление два дня, надеялся дождаться невыразимцев и получше окрепнуть, и эти дни, несмотря на творящийся вокруг ужас, были едва ли не самыми чудесными в моей жизни. Я словно попал в прекрасный сон, где были только я и она! Я не замечал ничего, ни настороженных взглядов старосты, ни того, что моя спасительница явно не пользовалась любовью в деревне. Я просто выздоравливал, и моя душа словно тоже становилась цельной и… не порченной! Она держала меня за руку, Джон! -       Какое бесстыдство, – с грустным сарказмом произнёс он, глядя на меня, как на умственно отсталого, но любимого ребёнка. – Как будто раньше ни одна женщина не держала тебя за руку, за ногу или иные части тела! -       В том-то и дело, что ей мои другие части тела не были нужны! – воскликнул я, пытаясь донести до Джона ту нежность, что дарила мне она. – Ей вообще моё тело было как-то безразлично, хотя ты знаешь, как я отношусь к реакции на некоторые отметины, оставшиеся у меня после не самых лучших охот. А она ведь видела его, пока лечила меня! Ладно, не важно. Когда я окреп и восстановил контроль над магией, то вызывал в деревню Люччи. Та, заранее проинструктированная мной на случай срочного призыва, явилась вместе с комплектом брони и оружием. Я ведь не таскаю при себе всё время баселард! Уменьшать его нельзя, а при ходьбе надо придерживать, иначе он отобьёт бедро до самого колена. Броня тоже не поддаётся уменьшающим чарам, и я до последнего не хотел превращать путешествие по Ирландии в полноценную охоту. В общем, на третий день я отправился на поиски той твари, которая сгубила четырёх человек, из-за чего те стали мертвецами горта. Просто так в наше время люди от голода не умирают, да ещё так массово. Я был уверен в том, что к этому причастна какая-то редкая полумифическая скотина. И я оказался прав. Я как следует осмотрел место смерти туристов, ставших мертвецами горта - трава завивалась противосолонь, земля покрылась глубокими трещинами, а следы указывали на то, что несчастные бродили по небольшому пятачку земли не меньше тринадцати дней, вытаптывая его в попытках выбраться. Лично я знаю только одну тварь, которая может так долго морочить людей, наблюдая за их страданиями! А ты? Помнишь легенды? -       Пожалуйста, не говори мне, что это оказался вылезший на поверхность земли сидхе! Ты же сам сказал на интервью, что ни с кем из этого племени не встречался! Рой, это ведь уже за гранью хоть какой-то логики! Высших сидхе не видели в Ирландии лет двести, на кой хер им понадобилось покидать своё сраное подземное логово?! -       Прости, Джон. Это был сидхе, а на интервью я соврал. И следи за речью – ты опять стал сбиваться на трущобный жаргон! Итак, я вернулся в деревню и начал расспрашивать местных о том, где в окрестностях может быть вход в Полые холмы. То есть где находится таинственное нехорошее место, которое они считают проклятым и всегда обходят стороной. Они сразу указали мне путь, задав направление в сторону Нокмелдаунских гор. Ты ведь помнишь, что путешествия именно туда испугался боуги? Когда я рассказал ей о том, куда собираюсь идти, то она так испугалась за меня! Бросилась мне на шею, благо, что мы были наедине, обняла и попросила никуда не ходить, потому что я могу погибнуть. Что простому охотнику не справиться с настолько опасной тварью, и она не может позволить, чтобы её труды по оживлению моего едва не сдохшего тела пропали понапрасну. -       Как романтично! – презрительно фыркнул Джон. Я невесело улыбнулся, признавая правоту его скептицизма. Мне следовало раньше подумать о том, что даже для цыганской ведьмы является очень неприличным занятием вешаться на шею залётному охотнику, как бы тот ни был красив и богат. Но я не подумал. – Дай угадаю, слёзы твоей загадочной возлюбленной лишь подстегнули тебя на свершение подвигов, и ты ринулся искать вход в Холмы со скоростью Хогвартс-экспресса, которому в топку вместо угля закинули яйца огневицы! -       Ты прав. Ты очень хорошо меня знаешь, Джон. Наверное, меня подвело несвоевременно исполнение старого желания. Ты ведь знаешь, что когда-то давно я обожал Корделию? У меня так и осталась мечта встретить такую же прекрасную женщину, которая помимо всех прочих достоинств будет знать, как обращаться с моей разорванной в клочья печенью или раздробленными рёбрами. Не зря говорят - бойтесь своих желаний... Но я продолжу, ладно? – я снова вцепился в перстень, испытывая почти непреодолимое желание снять его и зашвырнуть в темноту, но смог сдержаться. Его время ещё не пришло. – Ту ночь мы провели вместе. Мне бы, дурню, задуматься над тем, почему вдруг она так резко воспылала ко мне страстью, хотя до этого не выказывала ничего, кроме теплоты и дружеского расположения. -       Ты попался в самую тупую и шаблонную ловушку, какую только можно было придумать! Рой, ну как так-то? Ты, с твоим опытом, сразу должен был понять, что эта девка манипулирует тобой, пользуясь моментом. -       Пойми, впервые за долгое время я был с женщиной, которая хотела меня, а не картинку из журнала или кошелёк с золотом, не запретную игрушку, с которой можно повеселиться и забыть наутро. Знаешь ведь, какие слухи ходят о наёмниках! Я обещал ей вернуться и… да, я сказал, что когда вернусь, то останусь с ней навсегда. Я был влюблён до сверкающих искр в глазах, до желания жить! Почему бы, действительно, не осесть в Ирландии, если рядом будут любимая женщина и вересковый эль? – я сдавленно хихикнул, представляя себе это тухлое обрыдлое будущее, которое едва не стало настоящим. – Она сказала, что будет меня ждать. -       Не могу поверить, что ты совершил такую глупость. Ты же дал обещание! Ответь мне, что тебе пришлось сделать, чтобы выбраться из Ирландии целым и свободным? -       Не торопись… Мордред, как же это тяжело и противно! В общем, на рассвете я отправился Полым холмам. Я был готов сразиться со всем воинством Аэс Сидхе, если они попробуют противостоять мне, но этого не понадобилось. Когда я подошёл к Холмам и позвал, напоминая о древнем договоре между людьми и существами Туатха Де Данаан, то передо мной появился один из их племени. Я даже не смогу тебе точно сказать, как он выглядел. Чудовищно красивый, чужой и странный, он мог меня убить на месте. Но сидхе выслушал меня, и сказал, что дети Полых Холмов чтят договор и согласны пойти навстречу, чтобы исправить вред, который принёс их сбежавший собрат, решивший повеселиться среди людей. И что если я хочу, чтобы фир горта исчезла, то я должен убить пошедшего вразнос сидхе и принести его голову сюда, к Холмам, а за это обитатели нижнего мира снимут с земли проклятье голода. -       А он сказал, что будет с тобой в наказание за то, что ты убьёшь кого-то из высших сидхе, а не низших, вроде баньши или бааван-ши? Даже я знаю, что связываться с древними тварями, живущими в Холмах – себе дороже! -       Мне было обещано, что мою судьбу решит сама Клиодна Бан. -       Кто?! – Джон схватил меня за плечо и резко развернул к себе. – Ты услышал, что тебе придётся столкнуться с легендарной вечной королевой сидхе, и в тот же миг не сделал ноги?! Ты совсем ополоумел?! -       Я дал слово, Джон, и счёл это справедливым, поэтому с чистой совестью отправился искать веселящегося сидхе. Знаешь, это не потребовало от меня больших усилий. Древняя паскуда сама выследила меня и решила поиграть. Как же – по душу сидхе явился охотник, шныряет по долинам, напялив на себя броню из драконьей кожи, вот идиот! Как же можно не повеселиться с ним? Он начал кружить меня на одном месте, попытался наслать кошмары… Только ведь я тоже не зря был принят в ряды охотников! -       В общем, в тебе взыграла профессиональная гордыня… -       Не взыграла, а взбесилась! Как я мог отступить и надавить на глотку своему себялюбию?! Я справился с сидхе с помощью рун. Тех самых, искусство управлять которыми и принесло мне признание и норвежские зеркала! Я пинту крови из себя выпустил, чтобы нарисовать нужные ставы, но всё-таки смог вырваться из ловушки. Да ещё и ушастую падаль получилось наконец заметить, сделав его видимым. Он ведь обиделся на меня, Джон! Ножкой топал, кричал, что я не имею права мешать ему играть. А я его баселардом в ответ полоснул… Часа три с ним сражался, и магией, и клинком. Он меня всё время заморочить пытался, как тех четверых туристов, которые кругами бродили по пятачку земли в трёх милях от деревни и думали, что потерялись на пустошах, а потом померли от голода, отказавшись жрать друг друга! Я таких гадостей насмотрелся, на всю жизнь хватило! Искусство легилименции у этих древних уродов находится на недосягаемом для нас уровне, он вытащил из меня всё! Но… я ведь и так прекрасно помню, какие глупости в жизни натворил, так что это на меня не особо подействовало. В общем, я его всё-таки прикончил, попортив клинок о древние кости, и поволок отрубленную голову обратно к Холмам. Дня два, наверное, шёл, так меня шатало… А там меня уже ждали. Королева сидхе, Джон, это даже не живое существо. Это видение, обретшее подобие плоти, мечта и кошмар, наваждение в золоте и изумрудах! Первым делом Клиодна Бан сняла с земли проклятье голода и пообещала, что мертвецы горта упокоятся с миром, а потом обвинила меня в убийстве её сородича и приговорила к Киэмхе Шиорай, Вечной Памяти. Это ведь любимое развлечени сидхе - потребовать исполнение того, за что следует неминуемая кара. Мне стоило лучше читать сказки в детстве, чтобы запомнить это! -       Ну, раз ты стоишь рядом со мной, живой, здоровый и опять пытаешься вывернуть себе сустав своим дурацким кольцом, то я могу заключить, что сидхе передумала! Да не дёргай ты его! – Джон хлопнул меня по ладони, и я перестал крутить перстень. – Чем ты откупился? -       Ничем. Ей ведь нужно было навсегда отравить мою жизнь памятью, а не получить какую-то никчёмную замену. Я не думаю, что Клиодна Бан на самом деле намеревалась наказать меня за убийство её сородича. Судя по всему, она просто развлекалась за мой счёт. Впрочем, ничего нового. -       Если ты не перейдёшь к сути, то я сейчас испорчу твою причёску и испачкаю тебе землёй новую мантию! Рой, хватит ходить вокруг да около. Не зли меня. -       Наоборот, Джон - я стараюсь не разозлить тебя. Но, раз ты просишь... Ведьма сидхе сама привела приговор в исполнение, своими руками. Она заставила меня снять защитную маску, сломила мою волю как хрустящее безе, подчинив себе целиком и полностью. Клиодна Бан, посмотрев на меня, сказала, что убивший потомка древних богов должен соответствовать внешностью уродству своей души. Сказала, что видит, сколько масок я ношу и что она заберёт у меня ту, которая была мне ближе и роднее всех прочих, а после… Зажги люмос. -       Не надо. Я понял, – тихо произнёс Джон, вплотную подходя ко мне. – Не снимай кольцо. -       Зажги люмос!! – рявкнул я. Джон послушался. Яркий свет озарил нас, прогоняя тени и убивая все недомолвки и тайны. Я медленно стянул с пальца перстень – золото и хризопраз, одним из свойств которого считалось разрушение иллюзий – и повернулся к своему единственному другу, которого любил больше своей жизни. Он даже не вздрогнул, когда увидел моё лицо. Медленно протянув ко мне ладонь, Джон проследил линии шрамов, изуродовавших меня безвозвратно и навсегда. Левый глаз прикрыт наполовину, правый край рта задран вверх в кривой усмешке. Ещё один шрам проходит поперёк лица, словно деля его напополам, и пересекается с длинной полосой неровно сросшейся плоти, идущей ото лба до щеки. -       Это ведь никогда не позволит мне забыть ни проклятых сидхе, ни… её. Память, Джон. Вечная. -       Их четыре, – проговорил Джон после того, как минут пять разглядывал меня под светом люмоса. -       По одному за каждую душу, посмертие которой я обменял на голову сидхе. -       Их должно было быть три. Одного-то ты упокоил сам, – хрипло ответил мой друг, продолжая попытки разгладить шрамы невесомыми прикосновениями. -       Наверное, Клиодна Бан не умеет считать. Впрочем, это неважно. -       Важно. Это несправедливо, – прошептал Джон дрогнувшим голосом. Мне было невыносимо видеть, как он – сильный, крепкий, храбрый, настоящий аврор – испытывает муки из-за того, что со мной случилось. Поэтому я поспешил надеть перстень, возвращая себе привычный вид и с деланым безразличием тряхнул головой, отбрасывая назад слегка растрепавшиеся волосы. -       Главное, что колдокамеры снимают иллюзию, не заглядывая глубже. Для всех я по-прежнему милашка Гилли, и поэтому моей репутации любимца публики ничего не грозит! Было бы обидно лишиться выгодных контрактов от журналов и газет по причине потери товарного вида. А уж как будут страдать мои прекрасные поклонницы! -       Перестань шутить над собой! Ты – Гаер, твоё призвание смеяться над толпой, над жадными и похотливыми свиньями, которым важна лишь раскрашенная маска! Ты уже пятнадцать лет водишь всех за нос, притворяясь пустышкой, и не смей делать вид, будто вжился в эту роль настолько, что тебе действительно важно мнение тупоумных ведьм! – рявкнул Джон и нервно взмахнул рукой, гася свет люмоса. На нас обрушилась тьма и погребла под собой, оставляя в могиле искренних откровений. -       А ты – Рыцарь, благородный защитник сирых и убогих. Только вот мы оба знаем, какими были рыцари на самом деле… Но ты тоже слишком сильно вжился в роль. -       Рыцарь служит – и я служу. Тому, кого считаю своим сюзереном, и никому больше, а то, что я выбрал своим повелителем Закон, с его Буквой и Духом, касается только нас с ним. Я ищу справедливость и то, что случилось с тобой или с Гарри, к справедливости не относится никак! Твою мать, Рой, сколько раз я должен просить не скрывать от меня ничего подобного? Ты единственный мой друг, тот, которому я доверяю и верю. Не закрывайся от меня, пожалуйста! Ты можешь сколько угодно делать вид, что ничего не произошло, но я-то знаю тебя, знаю лучше, чем кто бы то ни было, и всегда вижу, когда ты пытаешься что-то утаить. Это глупо… и напрасно. -       Знаю, но мне так хотелось сделать вид, будто ничего не произошло, и единственной трагедией, случившейся со мной, была бросившая меня возлюбленная. -       Что?! – взъярился Джон. – Она посмела… отвергнуть тебя?! Как? -       После того, как Клиодна Бан взяла с меня виру за убийство своего сородича, она… Эта древняя сука сказала, что смелость надо вознаграждать, даже если она смешана с глупостью. И что лучше памятью является та, которая смешана с тайной, боящейся быть раскрытой. Когда Клиодна Бан ушла, оставив меня истекать кровью на траве, возле Полых холмов, на моих коленях остался лежать этот перстень. Правда, он красивый? Я никогда не видел ничего подобного, даже не так обидно, что приходится всё время носить его, хотя знал бы ты, как он мешается! Когда я кое-как пришёл в себя и смог остановить кровь, мне стало страшно, я боялся вернуться в деревню, где меня ждали люди, я едва не трясся от страха, представляя, что будет, когда все увидят меня таким! А потом надел кольцо. Я подумал, что оно меня убьёт и был готов скорее сдохнуть, чем показаться кому-то на глаза в этом уродливом виде, но… я не умер. Раны затянулись, а потом и вовсе исчезли и я понял, что буду вынужден всю жизнь носить подарок сидхе, чтобы всегда помнить о них и о той боли, которую испытал. О страхе… Клиодна Бан действительно наказала меня Вечной Памятью, Джон. Я вернулся в деревню, мне казалось, что как только я увижу её, то всё вмиг станет по-прежнему! Я… знаешь, я ведь правда верил в то, что она будет мне рада! Деревенские встретили меня, как героя… закатили праздник, рассказали о том, что нашли останки совы и отправили в Уотерфорд новую, но мне было плевать на то, что ирландские маги так и не прибыли. Я ждал только момента, чтобы остаться с ней наедине, признаться в том, что… что люблю, и… Был праздник, люди веселились, пели песни, я тоже пытался забыть о том, что произошло возле Полых холмов, и ночью, возле костра, у всех на виду, я сказал ей, что хочу обрести в ней счастье и подарить его ей самой. Хорошо, что я говорил не слишком громко, так как у меня от волнения перемкнуло горло, и нас никто не услышал! -       Что она тебе ответила? Рой! Что тебе сказала эта сука?! -       Охотник хорош в плохие времена, а для хороших он плох. Проклятие спало, понимаешь? Земля излечилась, мертвецы горта пропали, нечисть успокоилась и во мне больше не было нужды! Не было страха, который заставляет людей терять голову и делать глупости. Не было страсти, которая возникает на краю гибели. К тому же… она сказала, что в жизни от охотника мало толку, и только полная дура свяжется с таким, как я. Вот тут-то мне и вспомнилась Корделия, вышедшая замуж за моего коллегу и я понял, что моя мечта сбылась как-то криво и неправильно. А ещё она сказала, что ей известно, как я добился того, чтобы фир горта ушла обратно в землю. Наёмник остаётся наёмником и ему нужны лишь золото и награда! А женщины-сидхе всегда любили платить благосклонностью тем, кто мог их заинтересовать. Представляешь, Джон, она сказала, что я трахнул Клиодну Бан и получил за это колечко! О-о-о, подлая женщина! И тогда я…Ну, в общем, я снял перстень, чтобы доказать ей, зачем он нужен, что он не награда, а наказание! -       Она испугалась? -       Она плюнула мне в лицо и назвала меня золотой пустышкой, с которого нечего взять, кроме пятнадцати минут удовольствия, закончившихся ничем. Что она, по традиции пейви, надеялась оставить после меня живую память, так как я больше ни на что не годен, и какое счастье, что этого не случилось! И я понял, что на самом деле неважно как я выгляжу, я всегда буду для всех, кроме тебя, наёмником, которым можно воспользоваться и выкинуть. И… и мне стало так обидно! Тринадцать лет не было, с самого выпуска, когда я стал учеником Тойнби, а тут вдруг накатило. Я решил, что напишу об этом всём книгу, умолчав про встречу с сидхе и про подарок королевы Клиодны Бан, но облепившую меня с ног до головы грязь превращу в высокосортную драму, чтобы никто не посмел докопаться до правды! Я был влюблён, Джон, я видел в ней бессмертную музу, мою ланнан-ши, которая дарила чудесное вдохновение. Ты же знаешь, что ланнан-ши в конце лишают жизни своих любовников? Вот и она, вслед за Клиодной Бан, уничтожила что-то во мне, наверное, веру в то, что я тоже заслуживаю хоть немного любви! И поэтому я её убил. -       И правильно сделал! Туда ей и дорога, к Мерлину в могилу! -       Ты не понял – я убил её только на страницах книги, растянув трагическое прощание на половину главы. А ей я просто стёр память о себе. Знаешь, применение обливиэйта очень легко скрыть за объятиями. Меньше всего мне нужно, чтобы кто-то имел возможность растрепать обо мне ту правду, которая похоронит всю мою жизнь! Так что она помнит лишь то, что вылечила меня после встречи с баггейном, и что действительно была какая-то история со мной и какой-то женщиной. Ты же знаешь, я умею убирать из чужой памяти то, что может мне помешать. -       Цена спасения графства Уотерфорд – полтора галлеона, четыре шрама и разбитое сердце… Ты отвратительный делец, Рой! – невесело пошутил Джон. -       Знаю. Но, что поделать – даже на меня, такого меркантильного хвастуна, можно найти управу! -       Что было дальше? -       Да ничего! Под утро в деревню прибыли вооружённые до зубов невыразимцы, и я, отчитавшись перед ними, поспешил вернуться домой – пить и писать книгу, так что у меня случился настоящий творческий запой. Ты пропадал на подменах из-за вечной нехватки авроров и мы никак не могли встретиться, а писать тебе письмо с изложением этой дурацкой истории было как-то глупо. Через две недели меня вызвал к себе Фадж и сообщил о том, что мы должны найти Гарри Поттера. У меня даже не было возможности рассказать тебе всё, у нас ведь даже на сон времени не оставалось! Прости, я не должен был ничего скрывать, уж ты-то не испугался бы меня. Но я стал героем дурацкой шаблонной трагедии и мне до последнего было неловко признаваться в том, что мной воспользовалась цыганская ведьма. Если бы не её отказ, я был бы вынужден жениться на ней, и это могло стать настоящим концом всем моей жизни! -       Рой, я скажу тебе только одно. -       Что? -       Забей на всё - давай напьёмся. Кто же в одиночку запивает подобное горе? Его надо топить вдвоём, чтобы оно утонуло как можно надёжней! -       Я не могу. Я хотел завтра навестить своих… Ну, девчонок и отца, – признался я, хотя мне на самом деле не очень хотелось отправляться в гости к своей семье в таком состоянии. Это было чревато скандалом, а я так от них устал. С другой стороны, я и так виделся с ними раза два в год, а это было совсем неправильно и нехорошо. -       Нет уж, никаких визитов к родственникам! Ты не в том состоянии, чтобы лезть в шкаф к боггартам, Рой. Поэтому мы отправляемся пить и кутить. У меня два выходных дня, подарок Скримджера, так что времени хватит и на то, чтобы надраться, и чтобы протрезветь. Ну, выше нос. Сейчас напьёмся, а потом отправимся в Эппингский Королевский лес, гонять туристов из запретной зоны! У нас опять сломались ограждающие накопители, так что мы наверняка найдём десяток-другой непуганых идиотов, которым нечего делать в кишащем волшебными тварями лесу! У гитрашей, насколько я помню уроки УЗМС, как раз начинается брачный сезон, представляешь, скольких обычников могут сожрать эти псины? Так что вперёд, в лес – и развеемся, и несколько маггловских жизней спасём. -       Умеешь ты уговаривать, – хмыкнул я, чувствуя, как падает с души огромный валун. Никакой жалости, никаких нотаций, ни единого слова о том, что женщины когда-нибудь сведут меня в могилу. Джон иногда даже лучше меня самого знал, что мне нужно. Например – вновь ощутить себя юным идиотом, способным беситься всю ночь напролёт и творить глупости, допустимые лишь для малолеток. Какая тоска, какие сожаления, когда в Эппингском лесу готовы встретиться голодные гитраши, сытные туристы и пьяные мы?        Матерь Моргана, храни Джона Торнтона Долиша ныне, присно, и вовеки веков!