Коридор

Отабек в замешательстве, он-то соглашался на предыдущий план, но останавливаться и правда сложно, и он идет за Юрой, выдыхая лишь: — Тебя тянет в потрясающие места. Но на многое не рассчитывай. Отабек усмехается, наблюдая, как Юра меняется в лице, и уже сам втягивает его в кабинку, а после целует. Твои слова успевают окатить меня ледяной водой, но твои губы обжигают пожаром. Я так ждал этого и сразу приоткрываю рот, ищу своим языком твой, обвивая тебя руками за шею. Я быстро учусь. И точно знаю, чего хочу. Я легонько подталкиваю тебя назад, вплотную к унитазу и завожу руку за спину, щелкая замком, фантазируя, что именно можно делать в этой тесноте, если только присесть. Эти фантазии и все мои ощущения от того, что мы, наконец, снова вдвоем, бьют в голову сильнее любого шампанского. Я скольжу руками по твоей спине, задирая футболку. Отабек уступает в поцелуе, не останавливает и Юриных рук, но сам обхватывает его крепко, прижимая к себе, и чуть толкает к двери, не давая усадить себя и оказаться сверху. Они целуются жадно, томительно, и возбуждение восходит, потому Отабек отпускает резко и тогда же перехватывает Юрины руки, теперь поднося их к своему лицу и легко целуя пальцы. — Ты… собираешься томить меня дальше? — выдыхаю я, теряя дыхание. Ты невероятный, и от того, как ты теперь целуешь пальцы, я теряю уже и равновесие. Колени подгибаются, и это… жуть? Или нет? Точно нет. С тобой можно, вот что я знаю. И позволяю себе, не отнимая у тебя рук, ускользнуть вниз, оказываясь напротив твоей ширинки. Я расстегиваю ее зубами, пока все чувства зашкаливают, может, и нужно их сдерживать, но я хочу все их отдать тебе. — Юра! — сдавлено выдыхает Отабек, хотя в другом месте закричал бы, но тут стоит быть тихими. — Не смей! Отабек не может Юру оттолкнуть, а места опуститься к нему почти нет, но Отабек умудряется подхватить Юру и вытянуть к себе. — Это вот вообще, — сердито шепчет он. — Уж точно не здесь! Теперь они снова прижаты друг к другу, и Отабек не справляется: впивается в Юрины губы поцелуем, снова вжимая его в дверь. Отабек целует даже не жадно, именно сердито, нетерпеливо врываясь, забирая, пока ладони ложатся Юре на задницу. Отабек приходит в себя быстро, но все же поздно: Юра ничуть не пугается, наоборот — распаляется сильнее, и это так красиво, так желанно и так не вовремя. Я успеваю понять, что ты недоволен, но… все, что ты делаешь, нравится мне ужасно. Я так… хочу. Хочу тебя все сильнее с каждой секундой, забираю себе твой язык и чуть прогибаюсь, желая почувствовать твои ладони под джинсами. Я даю себе сделать вдох и встряхиваю волосами, откидывая их с лица — вот теперь прическа рассыпается. Я чувствую на шее твое дыхание, также как чувствую твое сомнение: — Я обещаю быть тихим-тихим, — клянусь я тебе и сам ныряю пальцами за пояс твоих джинсов, к счастью, на тебе нет никакого ремня. — Юра… — шепчет Отабек, а потом закусывает губу. — Ну, пожалуйста, ну, не здесь же… Отабек понимает, что если он и сможет остановиться, то Юре это будет намного тяжелее, и мечется между этой мыслью и всей недопустимостью происходящего. А еще помнит, что обещал: «Как ты скажешь»… Как уступил, позволяя Юре всю свободу действий. Отабек делает вдох и сам тоже тянется к джинсам Юры. Ты говоришь «не здесь», и волосы не только на голове, но по всему телу шевелятся от ужаса. А потом ты дергаешь мою молнию и этот звук похож на щелчок. Я ранен и убит. — Охренеть, — выдыхаю я в твою шею, снова теряясь в ощущениях и значительно замедляясь. — Да! Ты… переменчив: когда ты говоришь мне «нет», это звучит искренне, но когда целуешь и расстегиваешь молнию моей ширинки — тоже. Словно в тебе есть это желание ко мне, то самое, которого я так хочу: огромное безудержное и сильное, но ты мешаешь ему быть. Мешаешь мне почувствовать… тебя. Я тоже хочу касаться! Но глушу звуки в твоем плече, чуть прикусывая его — мне совершенно не важно, где мы и насколько все это допустимо. У меня от тебя взрыв головного мозга — я плавлюсь и выдыхаю, не сомневаясь и секунды: — Я люблю тебя… — и веду языком по твоей шее, а ладонью так желанно ловлю твой член. Я двигаюсь по нему на ощупь и представляю, как это могло бы быть, если бы ты не остановил меня. Как это может быть дальше, когда ты перестанешь останавливать сам себя? Я хочу узнать об этом все. Отабек ловит стон, а после и Юру за волосы, притягивая к себе и снова вторгаясь в его рот. Это все недопустимо, но отступать некуда. Каждое прикосновение отзывается встречным, дополняя его, острее и ярче, чем прошлой ночью. Тогда Отабек все-таки владел ситуацией, теперь лишь Юрой. Но это восхитительно. Мне нужно так много, а хватает так мало. Твоя рука чуть оттягивает волосы, и это не больно, только приятно и пылко — такого я себе не представлял. Ты снова гораздо больше, чем можно пожелать, и ты со мной абсолютно. Ты разделяешь меня на атомы, а я профан в химии и даже не пытаюсь собраться. Твоя ладонь — уверенная и жадная, мой ответ — абсолютный. Я не теряю способность дейстовать, но, как и все частицы, двигаюсь хаотично. С этим не совладать — не стать размереннее и четче. Я такой, как есть, и я даю тебе это увидеть. Я кончаю, и оргазм рассыпается по всему телу, а моя рука сжимает твой член. Я отзываюсь на твой оторванный, сносящий все преграды поцелуй всем собой, и чувствую, как ты тоже… Меня трясет, но ты вжимаешь меня в дверь, давая так опору, не позволяя упасть — это бесценно. Мне так хорошо, а все сомнения сметены твоими порывами, твоим безумным, восхитительно желанным напором. Я не краснея, встречаю твой взгляд. Так, как я хочу — это так. И я хочу увидеть, узнать, что… даже таким быть не страшно. Рядом стобой не страшно ничего? Юра смотрит, и взгляд его такой… — Хорошо? — тихо спрашивает Отабек. Он точно знает — недостаточно, все это недостаточно для Юры: туалет любого бара не подходит, даже номер в отеле в полной мере не подходит, он ведь… совершенно обычный, стандартный, а Юра — нет. Он —лучший в мире. Отабек осторожно касается губами виска Юры, и только потом убирает руки. Ему не стыдно и совсем не хочется сейчас приводить себя в порядок, скрывая этот срыв, а хочется чего-то такого… Отнести Юру на руках в кровать, обнять, укутать, любить его снова. — Охуенно, — отвечаю я и улыбаюсь. — Лучше, чем можно представить. Мне… нравится, когда ты не сдерживаешься, — губы и правда пересохли, и я вдруг вспоминаю о лимонаде, что заказал. И сам начинаю уверенно поправлять твою одежду. Во мне живет удовольствие и столько сил, что впору сворачивать горы. Отабек качает головой и шепчет Юре в ухо: — Ты не знаешь, о чем говоришь… Но я тебе еще покажу. Юра смущается, а Отабек уже ничего не стесняясь, проводит языком по его уху и ведет ниже, к шее.

***

Виктор и Юри ищут подходящее место, чтобы пообедать, и это уже третье на их пути: два предыдущих Виктора чем-то не устроили. Но Юри никак не перечит, ему нравится делать с Виктором что угодно. Просто идти куда-то в поисках подходящего кафе — ничем не хуже любого другого времяпровождения. Ну… почти любого. Пусть идут они долго, но Юри ничуть не устает. Зато держит Виктора под руку, а их кольца блестят — давно уже не знак дружбы, а много больше, но Юри все еще на седьмом небе. А Виктор смотрит на него, как и раньше, даже жарче. Теперь Юри отлично знает значение этого взгляда. Виктор оглядывается в очередном баре, который придирчиво выбирал до того в поисковике и кивает. — Кажется, здесь будет достаточно хорошо. Виктор быстро понимает, что менеджер их узнала: она улыбается, явно сдерживая порыв попросить автограф. — У вас подают японскую кухню? — Да, конечно, — женщина улыбается. — Кацудон? — Естественно. Лучший в городе. — Так я и думал! — восклицает ужасно довольный собой Виктор и смотрит на Юри. Смешинки в глазах Виктора вовсе и не смешинки. Ему нравится лицо Юри. Нравится его удивлять и радовать. И, когда он радуется в ответ, конечно, тоже. — Тогда нам нужен столик, — утверждает Виктор. — Конечно! — менеджер сияет. — Вам в центре зала, или в уголке? Может быть диванчик? — Верно, диван, — Виктор цепко оглядывает зал и находит идеальное место. — Вон тот… что уже занят? — Виктор замечает тарелки с нетронутой едой и оставленные на стулях вещи: красная куртка с логотипом и кожанка. Виктор не сомневается. — Так вот же, точно! За тем столиком наши друзья, думаю, мы присоединимся к ним. Сделаем сюрприз. Ну, надо же, кто бы знал, кого мы тут найдем… Юри сияет улыбкой: он обожает, когда Виктор в таком настроении. Его Витя сияет всегда, но в такие моменты почти так же особенно, как когда Юри выигрывает. Виктор обворожительно улыбается, и менеджер не решается возражать такой звезде, как Виктор Никифоров, да еще и вместе с Юри Кацуки. — Хотите автограф? — Виктор лишает женщину последней воли — она уже тянется за ручкой. — Что написать? — Оба, вы оба не могли бы подписать? Я… и моя дочь, ваши большие фанаты. — Конечно! — А на футболке? — Приносите ее вместе с меню, — предлагает Виктор, и женщина прижимает ладони к щекам. — А вы не могли бы и своих друзей попросить, пожалуйста. Моей дочери шесть, и она просто в восторге от Юрия и от Отабека тоже. Она была бы так рада. Но… они были так серьезны, что… — Да, я понимаю, — легко соглашается Виктор за Юру и Отабека. — Но это только кажется, на самом деле, они очень отзывчивые ребята. Когда, более или менее приведя себя в порядок, Юра и Отабек выходят в зал, их столик уже полностью оккупирован: Виктор и Юри ничего не стесняясь, болтают с девушкой-менеджером и расписывают футболку. — Ей-богу, у него есть радар, — ворчит Отабек. — Я должен основательно тебя исследовать на этот предмет. Близость на время придает ему удивительную уверенность: сейчас Отабек верит и в Юрины чувства, и в себя. Юра восхитительно краснеет в ответ на его фразу, и Отабеку гораздо больше хочется просто побыть вдвоем, а не становится буфером между ним и его… Виктором. Не тренером и не другом, действительно просто Виктором. Который негуманно раскинулся с Юри на диване, оставляя Юре и Отабеку кресла, а в них не обняться и не коснуться особо. Отабек даже не ревнует к Виктору, лишь предвкушает, как Юра взведется. А это хоть и забавно — Виктор опасности не представляет — сейчас станет лишним. — Да они охренели? — я застываю с занесенной в шаге ногой и неустойчиво покачиваюсь. Вот только что я был совершенно, абсолютно, безбашенно счастлив: одновременно и расслаблен, и готов к работе, к бою, к пути, к победе. Но то, что я вижу, просто бесит, и я сжимаю кулаки. А сил слишком много, и они вовсе не стухают. Я тяну тебя за собой, ненавидя всех тех, точнее конкретных тех, кто заставляет меня думать о чем-то кроме твоих обещаний. «Покажи!» — все еще живет внутри. И зря я не сказал, но я ведь… еще успею.