Память времени

      — Ты окончательно спятила, Уоллес? — яростно прошипел Том практически ей в лицо, моментально оказавшись рядом. И как только первое удивление с его лица схлынуло, оно явило застывшей, не готовой к такой реакции Энни зарождающуюся злость.       — Если бы я этого не сделала, все мои и не только старания обернулись бы крахом, — ответила она шёпотом.       Ей сейчас было глубоко плевать, что он, по сути вещей, является старостой школы и за такую выходку — нападение на другого студента — может без зазрения совести отправить её к директору. Она поморщилась, когда в виски ударила боль из-за запоздало нахлынувших эмоций, которые до этого момента будто заморозило, а пальцы начали мелко дрожать. Она напала на своего друга на глазах у Реддла, заранее не пояснив мотив своего действия. Разумно, что сейчас он требует от неё объяснений, но на это времени у неё было катастрофически мало. Их с большой вероятностью могли обнаружить, а подобного внимания и последующего наказания ей сейчас хотелось меньше всего.       А послушать возмущения Тома она может и потом, после того, как закончит начатое: воспоминания когтевранца о прошедшем вечере было необходимо стереть.       — Послушай, Альдин узнал то, чего не следовало. — Энни старалась говорить чётко и не сбиваясь. — Тот маг, которого ты видел со мной некоторое время назад… он… в общем, он союзник человека, напавшего на нас тогда в Хогсмиде, но он и ещё одна волшебница оказывают мне добрую услугу и помогают, потому что считают действия своего господина неразумными. Истан передал мне письмо от одного человека и…       — Я растроган, — сухо сказал он, перебив её. — Как во всей этой душещипательной истории замешан Коулман? — требовательно и холодно осведомился её Том.       Это никак не обидело её, а лишь заставило сконцентрироваться на сути проблемы.       — В том-то и дело, что Альдин — сын волшебницы, которая находится в услужении того тёмного мага, — огорчённым тоном сообщила ему Энни, стараясь донести до Реддла правду, какой она и была. Бросив на него взгляд, слизеринка сглотнула и продолжила: — Но есть одно «но» — его держали и держат, как мне сообщил Истан, под Империусом. Я не могу допустить, чтобы он донёс на меня и тех людей, которые оказывают мне поддержку, своему господину.       — Почему не сказала мне об этом раньше?       — Я узнала об этом пару минут назад!.. — громким возмущённым шёпотом огрызнулась Энни. — И как некстати, Альдин, по воле случая, за те минуты, что мы с Истаном беседовали, увидел это!..       — И как я понимаю, ты собираешься стереть ему память? — задумчиво протянул Том.       Любопытно, что Реддл больше не злился, — это Энни заприметила почти сразу. Напротив, в его взгляде появилась какая-то заинтересованность, что было в разы хуже. С его злостью она хотя бы примерно знала, что делать, а вот когда Том начинает проявлять интерес к её проблеме, вклиниваясь и всё, по мнению девушки, портя, становится не по себе.       — Ну… да, — ответила она немного неуверенно, слегка сузив взгляд при виде того, как Реддл разглядывает Альдина. — У меня есть другой выход?       Уголок губ Тома на секунду дёрнулся в усмешке, что немало озадачило её.       «Он что-то задумал», — подумала Энни и отступила ближе к Альдину, пусть и неосознанно, но загораживая его собой.       — Империус необходимо регулярно поддерживать, а раз ты говоришь, что Коулман именно под ним и шпионит за тобой, то один из последователей того мага должен находиться в школе и постоянно поддерживать действие заклинания.       Рассуждая, Том перевёл взгляд вниз — прямо на лежащего на полу юношу. Энни приподняла брови, удивившись, что Реддл додумался до этого сам, без её подсказок. А Метида в письме указала именно на это.       — Я, конечно, очень рада за твои познания в тёмной магии, но как это касается моей ситуации с Альдином?       — А раз так… В его сознании должно находиться хоть какое-то остаточное воспоминание о том, кто именно раз за разом делает это. — На губах Тома окончательно появилась кривая самодовольная улыбка. — Вдобавок ко всему память Коулмана, как я думаю, насыщена воспоминаниями и о других твоих преследователях. Ты, Энни, раскрыла для меня настоящую сокровищницу.       Она слегка вздрогнула, уставившись на Тома застывшим взглядом. Нет, меньше всего она желала своему другу попасть в лапы лорда Волдеморта, хотя сама и сделала всё ему на руку: и оглушила, и рассказала о его прямой причастности к охоте за медальоном и за ней самой в частности. И злой радости Реддла она совершенно не разделяла.       — Почему для тебя так важно избавиться ото всех, кто так или иначе виновен во всём этом? — еле двигающимися губами спросила Энни, чувствуя, как по позвоночнику пробежала холодная дрожь, когда Том перевёл на неё холодный, колючий, вмиг изменившийся взгляд, но собрала всю оставшуюся волю и продолжила: — Ты же должен брать во внимание, что он сильнее и умнее нас — школьников!       Она попятилась назад и несильно врезалась в стену, когда её обдало волной густого ледяного гнева. Ноги Энни на миг подкосились, но она устояла, оперевшись обеими руками о стену и едва не выронив палочку на пол. Реддл молчал, но Энни каким-то шестым чувством ощущала, что именно последние произнесённые ею слова заставили старосту так разгневаться. Вокруг него висела густая тяжёлая аура, напоминавшая грозовую тучу, отчего ей захотелось слиться со стеной, лишь бы спрятаться от этой вибрирующей удушающей магии, которая была готова выплеснуться наружу ещё большим потоком и уничтожить её. Дышать было нечем. Словно невидимая рука сжимала её горло и перекрывала подачу кислорода в лёгкие, воздух стал тяжёлым, будто его заменили свинцом. Леденящий кровь страх, казалось, пробрался до самых костей, поднять руку, защититься или сбежать оказалось невозможным из-за давящей на неё магии.       — Ты даже не представляешь, как меня приводит в ярость то, что какая-то беженка-полукровка без рода и фамилии вроде тебя имеет наглость указывать мне на моё место. — Зловещий шёпот донёсся до неё, словно сквозь вату, его присутствие она ощущала скорее в своей голове, чем снаружи, словно, преодолев все защитные механизмы магии медальона, Реддл каким-то образом пробрался в разум и был готов перевернуть всё здесь вверх дном. — Почему из раза в раз я должен доказывать тебе что-то?       Энни издала какой-то хриплый, непонятный звук и опустилась на пол, вжимаясь в угол, как загнанная в ловушку мышь. Она зажмурилась, на её лице возникло мученическое выражение, а дрожащие пальцы сжали собственное горло, пытаясь хоть каким-то образом отцепить от себя невидимую руку, но все её старания были тщетны, поскольку Том, заметив сопротивление, лишь усилил воздействие на неё.       — Я не… это… имела в виду…       — О, я прекрасно осведомлён, что ты имела в виду, Энни!       На его лице возникло злое веселье, оскал, который заставил её задрожать сильнее. Он присел на корточки прямо перед ней — так их лица оказались на одном уровне, что только усилило воздействие его магии на неё, отчего лицо приняло почти серый оттенок.       — Ты думаешь, что я слабак, который не в состоянии не то что постоять за какую-то побрякушку, а за самого себя! Ты возомнила себя незнамо кем и сейчас утверждаешь, что я — я! — не смог бы что-то сделать с теми людьми, которые по каким-то причинам разделяют мой интерес к медальону!       У Энни голова шла кругом от предъявленных обвинений, но возразить, оправдаться у неё не получалось — страх окончательно пересилил возможность говорить. Раскалённая до бела паника охватила её с новой силой, когда ей всё-таки удалось поднять взгляд на Тома, а наткнувшись на красные мерцающие в темноте угли, которые почти полностью заволокли зрачок его глаз, она впала в состояние ещё большей тревоги. Рука Реддла с тонкими бледными аристократичными пальцами потянулась к ней, Энни зажмурилась и отвела голову в сторону. Волосы защекотали кожу на шее, а затем звякнула цепочка медальона. Она распахнула глаза, в ужасе смотря на то, как Том поднимается и держит в раскрытой ладони артефакт. На его губах возникла кривая усмешка, а голос, звучащий, как приговор, донёсся до неё зловещим, не предвещающим ничего хорошего шёпотом:       — Давно нужно было это сделать. — Он перевёл взгляд на неё, отчего Энни дрогнула, поджимая ноги ближе, стараясь всем телом закрыться от него. — Посмотрим, что ещё ты скрывала от меня на протяжении всего нашего… сотрудничества.       Энни издала сиплый вдох, понимая, что последует дальше. Она попыталась встать, но тело, будто пригвождённое, не слушалось. Девушка посмотрела на направленную на неё палочку и выдавила из себя сдавленный крик:       — Нет!..       — Легилименс!       Энни почувствовала нестерпимую боль, но закричать или произнести ничего не смогла. Когда чужие пальцы коснулись её сознания, собственное «я» откинуло куда-то на второй план, и, лишившись возможности управлять мыслями и воспоминаниями, она могла только наблюдать за снующими туда-сюда фрагментами памяти.       Мимо неё проносились яркие обрывки в обратном порядке. Письмо Метиды, встреча с Истаном, Даркариус, Линнет и их с Энни беседа, когда она потеряла сознание в их с Софией спальне, — всё это Том почти не затрагивал, он поверхностно проходился по прошлому, словно не это его интересовало. Реддл копал куда глубже, причиняя боль, ломая все несущественные барьеры и препятствия на своём пути.       Она чувствовала эту тонкую грань. Ту самую, через которую перешагивать было нельзя. Сердце забилось как сумасшедшее. События проносились перед глазами яркими искрами. Что-то влажное и тёплое скатилось вниз по губам, подбородку и сорвалось вниз. Сквозь всю эту пелену Энни чувствовала, как её собственное дыхание срывается на какие-то непонятные хрипловатые звуки.       Реддл рыскал достаточно долго, но, к своему же сожалению, не заострял внимание на воспоминаниях из будущего, отшвыривая ненужные фрагменты жизни в сторону. А зря. Многое бы о себе узнал. Он словно копал вглубь, ища потаённое, скрытое и глубоко упрятанное от неё самой же, желая узнать самый страшный её секрет. Сделать что-либо Энни была не в силах, так же как и помешать ему докопаться до этого воспоминания. И каково же было его удивление — а она это хорошо прочувствовала — когда ему открылась одна картина. Это было не воспоминание о медальоне, перемещении во времени, не информация о нём самом, которую он из собственной жадности пропустил.       Обычный летний день.       Словно оказавшись вновь в родном доме, она почувствовала его запах, атмосферу, даже слышала приглушённую музыку с первого этажа, льющуюся из маминого патефона. Свет проникал сквозь занавески, согревая коридор, хотя тогда, кажется, был холодный, ветреный, но солнечный август.       Сердце сжалось сильнее, стоило воспоминанию стать ярче, проявив образ старшего брата, вовремя вышедшего из своей комнаты, перед глазами ещё отчётливее, чем она его помнила, но не желала лишний раз вспоминать, чтобы не делать себе больнее. Воспоминание было отрывистым, отпечатанным в её памяти будто кусками, разбитым ею самой на мелкие кусочки, но Реддл, будто назло, со всей своей скрупулёзностью, почти полностью восстановил этот ужасный момент из жизни воедино.       Она шла вприпрыжку по коридору, держа в руках небольшой свёрток и прижимая его к себе ближе, как драгоценность, напевая незамысловатую мелодию себе под нос.       — Что ты здесь делаешь, Энни? Сейчас у тебя должно быть занятие с мадам Куфлин. — Строгий голос Кристофера остановил её на полпути в комнату.       В глазах брата, как только они опустились вниз на спрятанные за спиной руки, появилось понимание. Он шагнул ближе и с настороженностью попытался заглянуть ей за спину.       — Ты снова была в кабинете отца, да? — с подозрением спросил Кристофер, и, когда увидел, как девочка отвела взгляд и поджала губы, сомнений в нём не осталось. — Папа строго-настрого запретил и тебе и мне туда заходить без его дозволения, Энни. Покажи, что ты прячешь. Живо. — В его голосе не было и капли злости, а лишь обеспокоенность за человека, который ему дорог.       Девочка замялась, всё ещё пряча что-то за спиной, но доверчивость по отношению к брату взыграла в ней. Она улыбнулась и на вытянутых руках показала ему свою находку. Юноша — а тогда, насколько она помнила, ему было тринадцать лет — встрепенулся, и на хрупкие плечи Энни, которой только недавно исполнилось одиннадцать, легли его ладони.       — Я нашла кое-что в тайнике. — Свой собственный детский заговорщицкий голос она узнала, но с трудом. — Мы можем наконец посмотреть, что там, Кристофер.       — Я не думаю, что это правильно, Эн. — В светлых глазах старшего брата появилась лёгкая тревога, а хватка на её плечах усилилась, выдавая желание образумить слишком любопытную младшую сестру. — Иди в кабинет отца и положи это на место, договорились? Пока он не заметил пропажу. Я не хочу получить нагоняй за то, что не уследил за тобой.       — Ты всегда беспокоишься только за себя. Мне скучно, все книги, которые мне можно прочитать, я уже прочла по нескольку раз. На улице прохладно и особо не поиграешь. Папа, мама, да и ты всегда заняты своими делами.       — Совсем скоро ты отправишься в Хогвартс, — его взгляд смягчился, и он наклонился, чтобы быть на одном уровне с ней, — где есть огромное множество вещей лучше и чудеснее, чем то, что у тебя в руках. Я обещаю, ты останешься довольна.       — А вдруг меня распределят не на тот же факультет, что и тебя? — слегка капризным голосом спросила Энни, виновато поглядывая на Кристофера.       — Даже если так, я от этого не перестану быть твоим братом, верно? — Губы юноши изогнулись в мягкой улыбке.       — Хорошо… — спустя пару секунд сдалась девочка, погрустнев. — Я отнесу это на место.       Кристофер улыбнулся шире и слегка растрепал и без того вьющиеся волосы на её голове. Она вздохнула и поплелась обратно — в кабинет отца.       Воспоминание исказилось, всё вокруг заволокло вязким туманом, и спустя какое-то время картинка вновь преобразилась, став чёткой, явив стоящую посреди кабинета девочку.       Энни поджала губы, испытывая огромное желание развернуть свёрток, посмотреть, что там, утолить своё раскалённое любопытство и положить вещь обратно, откуда взяла. Даже дыхание девочки участилось, а прикованный к ткани взгляд замер. Но только стоило ей протянуть руку, чуточку развернуть и отодвинуть ткань, таким образом разрушая магическую печать, как ворох тёмно-синих искр закружил вокруг неё, цепляясь к рукам, волосам и одежде. В центре комнаты образовался своего рода портал. Секунда — и она почувствовала, как подошва её обуви заскользила по полу. Энни, изрядно испугавшись, закричала и попыталась отпрянуть, но сила, с которой её притягивало всё ближе и ближе к центру портала, была неимоверно мощной. На крик кто-то прибежал. Она услышала топот ног позади себя, почувствовала знакомую хватку на плечах.       — Энни, отойди! Сейчас же! — Громкий голос Кристофера взорвался в сознании, давая необходимый щелчок, чтобы оклематься и бороться, но сил в детском теле оказалось недостаточно.       Гул, исходящий из портала, нарастал. Спустя пару долгих мгновений её выдернуло из лап заклятия, и, больно грохнувшись на пол, девочка что есть мочи завопила. Кристофера, заслонившего Энни, в ту же секунду поглотило. Она не слышала его испуганного крика, не успела в последний раз взглянуть на него, ничего… Но отчётливо помнила расширившиеся от непонимания глаза отца, прибежавшего на шум, а затем страх и ужас, проявившийся на его лице, когда он увидел развёрнутый на столе артефакт, заплаканную дочь и отсутствие сына, голос которого он также слышал всего пару мгновений назад.       Он искал сына до самой своей смерти, обращаясь за помощью к самым разным волшебникам, путешествуя по миру, ища информацию, куда этот своеобразный порт-ключ мог отправить его. Её брат исчез бесследно, но так и не был объявлен мёртвым, потому что мама отказывалась верить, что их единственный сын погиб. Надежда в их случае была самым правильным решением, а о случившейся трагедии в семье Уэйнрайтов говорить было не принято. А самые светлые воспоминания, связанные у Энни с братом, оказались омрачены этим, превратившись в огромный клубок вины и скорби.       Именно тогда она, привыкшая к беззаботной жизни, впервые познала чувство потери. Энни видела, как отец, снедаемый чувством вины, втайне ото всех не бросает попыток найти его, но предпочла молчать, замкнувшись на какое-то время в себе.       Чужое присутствие в голове исчезло так же быстро, как и появилось. Она спустя мгновение обнаружила себя лежащей на каменном холодном полу. Слеза скатилась вниз по щеке, сердце ухало в груди, а голова нещадно болела. Энни так и подмывало спросить, ожидал ли Реддл, что одним из её секретов окажется не информация о медальоне, не какой-то связанный с ним самим факт, а воспоминание семилетней давности, которое она упрятала в глубину сознания для своей же безопасности, дабы лишний раз ещё больше не расстраиваться. Насколько велико твоё разочарование, Том? Она поморщилась и с тихим шумом перевернулась на бок, прислонив горящую щеку к полу, чтобы немного остудиться. Неконтролируемая дрожь, охватившая её тело, не давала думать нормально, а попытки восстановить привычный ход мыслей потерпели крах.       Энни, убрав ледяными и неслушающимися пальцами упавшие на лицо волосы, посмотрела на него, заставив себя чуть приоткрыть глаза.       Реддл молчал. Может ли легилимент чувствовать весь спектр заново пережитых эмоций человека, в чьей голове он только что был? Энни ответа не знала и знать не могла. Она прикрыла веки и издала полный усталости вдох. Том безмолвно простоял так ещё пару мгновений, а затем полубессознательная Энни почувствовала, как на шею, чуть приподняв голову, что-то надевают. Дышать стало намного легче.       Она рассеянным взглядом смотрела за тем, как Реддл уходит, левитируя за собой бесчувственное тело Альдина, тем самым оставляя её одну в безлюдном коридоре школы. Пошевелиться Энни до сих пор не могла, а каждая клеточка в теле девушки болела. Разъедающая изнутри горечь превратилась в опустошение, словно всю её душу вытрясли наизнанку, поиздевались, собрали в кучу и снова запихнули обратно внутрь в исковерканном состоянии. Так паршиво она себя не чувствовала даже после Круциатуса, которым их одаривали в школе за непослушание, когда к власти на недолгое время пришёл Волдеморт. Особенно тех, кого Пожиратели считали предателями крови.       Кое-как, на негнущихся ногах Энни добралась до спальни, испытывав огромную благодарность за то, что по пути ей не встретилось ни души. В комнате она посмотрела на себя в зеркало. Серая, будто вновь истощённая, угловатая фигура в казавшемся сейчас несуразном платье вкупе с торчащими, выбившимися из причёски волосами. Просто красавица. Голова была тяжёлой, на плечи словно снова навалился груз, который она не ощущала вот уже давным-давно.       Сев на кровать, Энни, глядя перед собой отрешённым взглядом, заново пережив тот кошмар, в который Реддл так любезно окунул её с головой, пыталась морально восстановиться. Не было ни слёз, ни каких-либо других видимых глазу эмоций. Глубоко вздохнув, она согнулась и запустила до сих пор дрожащие пальцы в волосы, стараясь подумать о чём-то другом, кроме образа исчезающего во тьме брата.       В прошлый раз, когда Реддл натравил на неё богарта, Энни предпочла не зацикливаться на этом, предпринимая слабые попытки больше такого не допускать, но он в очередной раз доказал, что стоит ей дать слабину — и он отыграется за все месяцы вранья сполна. Как и получилось. От этого её пробирала огромная, но бессильная злость, как и желание отомстить, которое было уничтожено на корню: ей пока не по силе такая роскошь.       Медальон уже был в его руках — это раз. И она задалась вопросом, почему он не оставил артефакт при себе, избавившись от Хранителя, — это два. Она-то ему зачем? Живая наживка всегда хороша, но тем не менее Энни попыталась донести до него, что их противник ему не по зубам. За что и поплатилась.       Но, как показывает будущее, Том, а точнее лорд Волдеморт, когда начал вторую магическую войну, был жив-здоров, а вот о Даркариусе Энни и в помине не слышала, как и о медальоне. Да, у каждого живого существа есть свои слабости, но надавить на них, обыграв противника, способен не каждый. Она уже думала над этим, но так и не пришла к более или менее правильному выводу, как и оставался открытым вопрос, по какой причине Реддл всё ещё не избавился от неё.       Судьба Альдина была известна — Том сам сказал, что собирается подвергнуть его легилименции, изъявив желание найти ещё одного шпиона в Хогвартсе. Её это радовало мало. А Реддл, в свою очередь, умело манипулировал ею на протяжении всего этого времени, давая иллюзию выбора, тем самым заставляя действовать импульсивно, вынуждая делать ошибки. И теперь она собственноручно отдала друга в руки врага. Просто превосходно, Энни. Впрочем, разочаровываться в себе ты уже привыкла, да?       Чуть погодя с вечеринки вернулась София, и девушка, вздохнув с облегчением, вспомнила: завтра они должны отправиться на каникулы в дом Уэйнрайтов, где она сможет отдохнуть и от нападок Тома, и от царящего сейчас в школе сумбура.       Энни ещё никогда в своей жизни так не ждала наступления Рождества.