Память времени

      Поправляя уже, наверное, в десятый раз заколку на волосах, Энни боялась, что выглядит неряшливо или же какая-то деталь в её образе исполнена как-то не так: собиралась-то она впопыхах, совершенно позабыв про данное Альдину обещание присутствовать с ним на Рождественском вечере Слизнорта. Раньше такие мероприятия были для неё делом привычным — ей казалось, что детей, родившихся в чистокровных семьях, с рождения обучают, как вести себя в обществе. А сейчас, даже после самоубеждений, что всё идёт как надо, и бордовое бархатное платье на ней сидит отлично, и волосы София помогла ей уложить красиво, Энни всё равно чувствовала себя не в своей тарелке.       Атмосфера вокруг располагала к празднику: запах имбиря, корицы и ели, казалось, отпечатался в носу, но не раздражал, а лишь настраивал на нужный лад. Вроде бы. Гирлянды из остролиста, свечи, витающие в воздухе над головами и освещающие пространство мягким светом, прочая разноцветная мишура, из-за которой иногда рябило в глазах, — профессор Слизнорт расстарался, украшая зал к сегодняшнему банкету, а его кабинет, подвергшийся заклятию расширения, вместил в себя большое количество разодетых в парадные мантии гостей. Наблюдая за ними, Энни задавалась вопросом: как их вообще всех скопом пропустили в школу, если повсюду сейчас снуют мракоборцы, а режим безопасности был усилен настолько, что даже студентов могли выловить в коридоре и досмотреть? Но, видимо, из-за присутствующего на вечере профессора Дамблдора, а также Вилкост и других преподавателей вкупе с парой-тройкой мракоборцев принятые ранее меры решили смягчить.       Фоном играла ненадоедающая музыка, под которую в центре зала кружились несколько пар, а веселье было в самом разгаре — тут и там раздавался чей-то смех, а образовавшееся многоголосье лишний раз доказывало, что всем более или менее было комфортно здесь находиться.       «Одна ты нервничаешь да ищешь подвох», — подумала Энни, отпивая из бокала глинтвейн, оставляя на стекле след помады. Она до сих пор помнила, как София наносила ей лёгкий макияж — то ещё было трудное дело. Поначалу, не узнав себя в зеркале после махинаций блондинки, девушка всякий раз старалась не прикасаться к лицу, чтобы ничего не испортить.       И Реддла она видела лишь издалека — его Энни заметила сразу и не могла не отметить, что в чёрной парадной мантии он смотрелся куда лучше, чем в школьной. Том, будто истинный аристократ, одаривал всех очаровательной улыбкой, изображая примерного старосту школы, и, как она успела заметить, завоёвывал внимание большинства гостей. Этот вечер был создан Слизнортом, чтобы продвинуть любимых учеников? А слизеринка тем временем, чтобы не смотреть на весь этот театр, просто отошла к окну и наслаждалась напитками и закусками, с радостью уплетая любимые эклеры.       Альдин, по сути её кавалер на сегодняшний вечер, вот уже как двадцать минут отсутствовал, беседуя со своими факультетскими приятелями и другими именитыми волшебниками, словно позабыв про неё. Нисколько не обидевшись, Энни спокойно наслаждалась закусками и напитками, пребывая в спокойном состоянии, хотя чувствовала, что из-за шума и непосредственно самого глинтвейна у неё немного разболелась голова, а в тело влилась какая-то вялость.       — Вам грустно?       Она не сразу поняла, что обращались именно к ней, а потому среагировала только тогда, когда на её плечо легла чужая ладонь. Энни перевела взгляд вправо и увидела рядом с собой незнакомого ей человека. Такого она бы точно запомнила. Он был без всяких сомнений хорош собой: платиновые волосы юноши, одна часть которых была собрана сзади, а другая спадала на плечи, придавали ему какой-то неземной вид, в светло-зелёных глазах мерцала искра лёгкой обеспокоенности. Серебристая парадная мантия с вышивкой, надетая поверх светлого костюма на нём, создавала образ какого-то монаха или же прекрасного эльфа из магловских сказок, а не английского волшебника, который пришёл повеселиться в компании знакомых людей.       — Со мной всё в порядке, — проговорила Энни чуть запоздало, обескураженная его видом. Она ещё больше нахмурилась, осознав, что, возможно, предстала перед людьми не в самом выгодном образе. — Я что, так уныло выгляжу?       Она нервно пригладила ткань бордового бархатного платья на бёдрах и почувствовала себя ещё более неловко, чем минуту назад.       — Что вы, — опроверг он. — Вы выглядите потрясающе и очень элегантно. — Юноша улыбнулся. — Я не умею делать комплименты девушкам, но забеспокоиться меня заставил не ваш внешний вид, а то, как вы держитесь особняком с поникшим видом, пока все остальные наслаждаются разговорами друг с другом, танцуют и веселятся в преддверии праздника. К чему такая отстранённость и невовлечённость?       — Пожалуй, я приверженка более реального отношения к миру, где сейчас происходят не самые радостные события. — Она качнула головой. — Не могу отгородиться от этого и расслабиться. Может, расскажете, кто вы?       — Меня зовут Истан.       Он вежливо протянул ей ладонь с длинными бледными пальцами в знак знакомства, и девушка не смогла отказать ему в дружеском рукопожатии.       — Энни, — коротко сказала она, убирая руку обратно вдоль тела. — Вы не местный? Вы так… непохожи на остальных, — пытаясь скрыть в голосе восхищение, проговорила брюнетка, слегка смущённо улыбаясь.       — Я живу в Британии уже довольно долгое время, — признался юноша и сощурился, словно что-то вспоминал. — Я и мой учитель перебрались сюда в поисках новых открытий в целительском деле.       — Так вы целитель?       Энни не сказала бы, что удивилась этому: вид у молодого человека был соответствующий. В нём не было ни мужской грубости, хотя он и был выше неё на голову, плечи широкие, но мирное выражение на лице, плавный и спокойный тон, с которым он говорил всё это время, выдавали в нём понимающего, учтивого и доброжелательного человека.       — Вы правы, — подтвердил Истан вежливо.       — Вы, должно быть, работаете в Святом Мунго? — предположила Энни.       — Нет. — Он опустил взгляд, а его бледные губы снова растянулись в мягкой улыбке. — Я использую свои навыки и умения во благо, но нахожусь на той стороне сил, которая вам противодействует.       Из-за лёгкого опьянения смысл слов Истана дошёл до неё не сразу. Энни слегка нахмурилась и чуть крепче сжала бокал, всё ещё пытаясь осознать, что он ей только что сказал. Шум вокруг них, казалось, стих, а всё её внимание было сконцентрировано только на нём.       — Прошу прощения?.. — тихо переспросила она. — На какой, вы сказали, стороне?.. Я, возможно, неправильно поняла вас и…       Истан вдруг погрузил ладонь в широкий карман и в следующее мгновение достал оттуда конверт со знакомой печатью. Глаза Энни на мгновение застыли и расширились в удивлении, первоначальный шок до сих пор не спал, подкрепившись осознанием того, что этот миролюбиво выглядящий юноша является последователем человека, с которого и начались все её беды. Да быть такого не может! Все ищейки, встречавшиеся ей до сего момента, — те двое спутников Риуса, которых она наблюдала в Хогсмиде в придачу к Сальдивару и Метиде, — были на вид хоть устрашающими и вызывали чувство какого-то отторжения, а этот божий одуванчик внушал доверие и своим видом никак не выказывал приверженность тёмной стороне.       Энни тихо усмехнулась. Внешность бывает обманчива, и даже за самым привлекательным доброжелательным лицом может скрываться сущий дьявол. Она невольно покосилась на стоящего чуть поодаль Реддла, которому такая ассоциация подходила больше всего.       — Вы что, пришли меня как-то скомпрометировать? — Её голос понизился до шёпота. — Я не совсем понимаю цель вашего визита сюда — на праздник, который профессор Слизнорт устроил для своих друзей, а не для того, чтобы ищейки нашли лазейку подобраться ко мне.       На его лице появилось лёгкое веселье, словно слова Энни только позабавили его. Он протянул ей конверт, который девушка приняла чуть заторможенно, всё ещё решая, как относиться к подобного рода поведению.       — Энни, — начал он мягко, — цель моего визита — донести до вас послание моего дорогого друга, который искренне сопереживает вам. Друзья Метиды — мои друзья тоже.       Она сузила взгляд и слегка поджала губы, силясь найти в его глазах хоть каплю лжи, но натыкаясь лишь на расслабленное, умиротворённое выражение, которое по всем понятиям должно быть маской, притворством, как в случае с тем же Томом, что своим невинным видом обескураживает окружающих себя людей, но… сколько бы Энни ни искала — всё впустую.       — Вы кажитесь мне искренним, — призналась девушка, складывая конверт пополам, испытывая лёгкую искру нетерпения прочитать его как можно скорее, потому что вести от Метиды были чрезвычайно важны для неё. — Но не ждите, что я буду всецело доверять вам.       — Ваши сомнения мне понятны, — подтвердил он, — но хочу убедить вас, что моя стезя — людей лечить и помогать им, а не приносить ещё больше неприятностей.       — Но вы всё равно находитесь на той стороне, которая эти неприятности мне и причиняет, — с лёгкой усмешкой подчеркнула Энни, всё ещё не выказывая и капли доверия.       — Господин — мой давний друг. — Он понимающе кивнул головой. — Моя магия нацелена на лечение и восстановление, что очень разнится с той силой, которой владеет наша рыжеволосая бестия, — уничтожение и испепеление. Господин помогал и помогает мне развиваться в том, в чём я заинтересован с самого детства, я практически не вступаю ни в какие конфликты, а лишь устраняю их последствия. — Его голос был таким же лёгким и ровным. — В отличие от других ищеек, у меня масса привилегий: я практически свободен от его власти и могу находиться там, где захочу, без его непосредственного разрешения.       — Зачем вы мне это говорите? — Она вскинула бровь.       — Чтобы вы лучше поняли меня. — Он тихо рассмеялся. — Пока что я в ваших глазах кажусь злодеем или же пособником зла, но всё куда проще, чем вы думаете.       — Ваш господин пообещал мне годы в мучительных бегах и убийство моих друзей, если я не подчинюсь его воле. — Она пожала плечами. — Тут никуда без проблем с доверием к тем людям, которые ему в этом помогают.       — Именно поэтому я откликнулся на просьбу Мети передать вам информацию, которая поможет этих неприятностей избежать, и оповестить вас о настоящем положении дел. Можете считать, что сегодня я подрабатываю совой, — сообщил Истан с не сходящей с его губ мягкой улыбкой. — Вы сами видите: я никоим образом не стараюсь навредить вам.       — Но это не значит, что так будет всегда, — уязвлённым тоном сказала она. — Вы по-прежнему покорны воле своего господина. Неважно, насколько вы добры ко мне. Когда наступит тот момент, где Риус будет угрожать людям, которые вам дороги, вы, без всяких сомнений, выберете совсем не мою сторону.       Истан долго и пристально смотрел на неё, а в его глазах можно было прочесть, что он искренне понимал все её опасения, недоверие и сомнения, связанные со своим внезапным появлением, — и от этого ей стало не по себе. Потому что юноша, стоявший перед ней, мог читать Энни как открытую книгу, на протяжении всей беседы считывая каждую промелькнувшую на её лице эмоцию, подбирая правильные слова и выражения, действуя мягко и аккуратно. И она с уверенностью могла сказать, что ему было куда больше лет, чем могло показаться на первый взгляд, потому что так манипулировать собеседником мог только человек, проживший достаточно долгое время. Но, в отличие от того же Реддла, Истан использовал этот свой навык не так агрессивно, как он. И обычно такие люди бывают опаснее дьявола.       — У вас на стороне противника есть сильные союзники, которые сейчас рискуют всем, что у них есть. — Его голос понизился до вкрадчивого, но не опасного шёпота. — Воспользуйтесь этим и сохраните свою жизнь. Не искушайте судьбу, Энни, победа, где вы примите нашу помощь и выйдете из этой злой игры в добром здравии и с целым сознанием, либо же поражение — полное подчинение, утрата целостности вашей воли и новое правление человека, который в прошлом погубил не одну тысячу душ. Выбирайте.       Она поморщилась, а дыхание стало слегка затруднённым.       — Вы уже поняли, что со мной будет трудно иметь дело, да? — в шутку сказала Энни, усмехнувшись. — Вам было бы легче самим похитить меня и держать подальше от вашего господина, но вы почему-то так не поступили.       На его лице после её слов вновь появилось слегка весёлое выражение, а бледные губы дрогнули в усмешке.       — Не могу не согласиться, — он вздохнул, отступая от неё, показывая, что разговор подходит к своему завершению, — но в этом пока нет нужды. Всего вам доброго, мисс Уоллес.       Он весело подмигнул ей и зашагал в сторону выхода лёгкой, плавной походкой.       Энни приподняла бровь и не смогла сдержать широкой, искренней улыбки, чувствуя, как из груди рвётся тихий, настоящий смех. Почему-то как человек он ей понравился, хотя и был до конца не ясен, скрытен и загадочен. Но что-то в его словах, манере общения и поведении подкупало её. Она слишком поздно опомнилась, вспомнив, что забыла спросить у него одну важную вещь про Метиду, а выбежав вслед за ним буквально спустя пару секунд после того, как он вышел за дверь, Энни никого не нашла, наткнувшись взглядом только на пустой холодный коридор.       Возвращаться назад ей не хотелось: Альдин потерпел крах как кавалер на сегодняшний вечер, встревать в пару Софии и Абраксаса не было желания, значит, придётся идти в комнату и, пока соседка не вернулась в спальню, прочитать послание Метиды.       По пути в подземелья Энни перебирала в голове свой разговор с Истаном, который натолкнул девушку на вывод, что в рядах Риуса не всё так гладко, как она себе представляла. Уже как минимум два его сторонника захотели остановить своего господина, имея представление о его планах. Письмо жгло руку, и было ли это от её собственного нетерпения или же разыгравшейся фантазии, она не знала. Остановившись около ближайшего окна, Энни открыла конверт, разрушив печать, вытащила наружу пергамент и развернула его, тут же приготовившись к прочтению.       «"Секундой позже, секундой раньше смерть всё равно встретит тебя с распростёртыми объятиями, погружая во тьму, как заботливая мать, отыскав и для твоей души место в своём царстве, где ты обретёшь своё последнее пристанище" — так гласит надпись на обороте книги Даркариуса Диамандиса, которую он написал незадолго до своей лживой кончины.       Всё стало слишком серьёзно, чтобы что-то утаивать от тебя, потому что ты единственная моя надежда. Пишу в спешке и могу что-то упустить — вот-вот я по поручению господина отправлюсь на важное задание.       Истан — один из тех людей, которому я могу всецело доверять. Что бы тебе ни сказали, что бы ни попытались передать, оставайся непреклонна и отрицай всякую связь со мной, потому что иначе мы обе можем оказаться там, где нам совершенно не хочется быть. Отныне все письма я буду передавать через него — иные способы сейчас небезопасны, так как Министерство отслеживает каждое послание, переданное через сов, из-за надвигающейся угрозы нападения Гриндевальда. У господина есть свои каналы связи, через которые он может выяснить мою причастность к этому делу.       Альдин уже долгое время находится под Империусом. В школе есть ещё один из последователей нашего господина, и я понятия не имею, кто он. Тебе нужно выяснить это и постараться сообщить мне.       И самое главное: человек, о котором я упоминала выше, жив и умирать не собирается, а также именно его ты видела в Хогсмиде. Я говорю о маге, создавшем артефакт, который не случайно попал тебе в руки, — воспользоваться им может только наследник или же его супруг или супруга из-за возникающей магической связи между людьми. А ты, Энни, являешься именно наследницей, потому что в ваших с господином жилах течёт одна кровь. Для большей информации об этом тебе стоит перечитать историю своего рода либо же спросить у духа, который нашёл своё пристанище в медальоне и к которому имел прямое отношение при его создании.       Даркариус Диамандис — именно он твой противник, враг, соперник, называй как хочешь, сути вещей это не меняет. Предугадывая твои эмоции и сомнения, напишу: нет, я не лгу тебе и не стараюсь запугать. Его история наполнена ужасными деяниями, за которые в наше время отправляют на смертную казнь, не дожидаясь решения Визенгамота. Но тебе повезло — его целью является не убить тебя, а подчинить своей воле, потому что он милосерден к людям, связанным с ним одной кровью.       Он, несомненно, применит самые изощрённые способы, чтобы привлечь тебя на свою сторону. Он будет искушать, испытывать и прощупывать твои слабые стороны, но ты должна бросить все имеющиеся у тебя силы, оставаясь стойкой и непроницаемой для его атак.       У тебя есть хороший союзник, который знает господина лучше, чем кто-либо другой, — его давно покойная жена Сотерия, которая отлично знакома с тиранией своего мужа в прошлом и может помочь предугадать его действия сейчас. Задействуй все методы убеждения и заставь её рассказать всю покрытую вековой пылью, ложью и тьмой историю, что произошла давным-давно.       На время моего отсутствия в Британии в любой опасной ситуации отправляй патронус Истану. В твоих способностях я почему-то не сомневаюсь. Удачи. И не смей выдать себя.

      М.М.».

      Энни, дочитав послание, медленно перевела остекленевший взгляд на окно. Видя своё призрачное отражение в нём, она пыталась переварить прочитанную информацию и утихомирить громко бьющееся сердце. Письмо выпало из рук девушки, упав на сероватого цвета подоконник, и именно тихий шелест заставил её немного отмереть и пошевелить онемевшими пальцами, чтобы хоть как-то доказать самой себе, что всё это не сон. Она не без удивления наблюдала, как пергамент, стоило ему только упасть на твёрдую поверхность, самовоспламенился, стирая любые следы и улики.       Даркариус Диамандис, лорд Волдеморт… Ей наверняка стоит ожидать и поджидавшего её за стенами школы Гриндевальда для полноты картины. Издав тихий истеричный смешок, она провела ладонью по волосам, путаясь пальцами в завитушках. Энни не знала, плакать ей или смеяться, чтобы заглушить образовавшееся после прочтения письма чувство паники, которое, к сожалению, лишь набирало обороты и зарождало не самые приятные мысли. Какой же эгоисткой она была, раз до сих пор оставалась здесь, подвергая опасности остальных учеников. А если спустя время он всё-таки вознамерится напасть на неё прямо в школе — это ведь несёт угрозу не только для неё, но и для Софии, с которой они практически не расстаются на протяжении дня и ночи. Опершись ладонями о подоконник, Энни опустила голову и тяжело вдохнула, чувствуя, как из-за нервозности подкатывает тошнота.       Почему она так верила в неё — в ведьму-недоучку, которая повелась на удочку, закинутую ей в качестве спасения и решения её проблемы? А в конечном итоге оказалась здесь, запертая в этом проклятом времени. Что, если она не оправдает возложенных на неё надежд и просто сдастся, опустив руки? Как вообще можно противостоять кому-то с такой силой?       А послание тем временем оставило после себя неприятное послевкусие в виде новых вопросов, роившихся в голове, как надоедливые мухи. Метида себе не изменяет и, как всегда, говорит туманно и с загадками. О чём она должна спросить Линнет, которая, как выяснилось ещё в Хогсмиде, оказалась Сотерией, если та после того инцидента совершенно не хотела выходить с ней на контакт? Куда Даркариус отправил Метиду и зачем? Кто наложил на Альдина Империус, если одно из непростительных заклинаний нужно постоянно поддерживать?       За собственными размышлениями Энни вовремя не услышала, как кто-то подошёл к ней, и встрепенулась лишь в тот момент, когда ей на плечо легла чужая рука. Она испуганно, громко и коротко вздохнула от неожиданности, но вся тревога схлынула, стоило девушке увидеть стоявшего рядом с ней Тома.       — Ты так спешно удалилась после разговора с тем человеком.       Том окинул её холодным взглядом. Она сразу поняла, что Реддл намекает на Истана.       — Что он тебе сказал, раз ты так быстро выбежала за ним?       И что она должна сказать ему? Обман он сразу заметит, тем более что сейчас Энни была не в состоянии качественно врать, а скажи она правду, поверит ли он ей?       — Его зовут Истан, и он целитель. Общались на тему Зельеварения и тому подобном, — попыталась отмахнуться Энни, но по тому, как взгляд Реддла стал жёстче, она поняла, что все оправдания бесполезны. Но уходить со своей позиции не спешила. Энни немного пришла в себя и твёрдо приготовилась отстаивать свои слова.       Но юноша, к её удивлению, смолчал, хотя от его укоризненного взгляда лучше ей не стало.       — Идём, провожу тебя до факультетской гостиной, — велел Том, словно прочувствовал, что сейчас — не самое подходящее время для вопросов, чем несказанно обескуражил и так пребывающую в ошарашенном состоянии Энни.       — Спасибо, конечно, но я способна добраться до спальни сама. — Заверив его, она чуть улыбнулась, хотя делать это после открывшихся фактов было очень трудно. — Если ты и правда следил за мной, то видел, что я не настолько много выпила.       — При чём тут твоё опьянение? — Он в недоумении нахмурился. — В школе много посторонних людей, и, какими бы хорошими друзьями Слизнорта они ни были, угроза, что этот праздник жизни был использован с целью похитить тебя, никуда не делась.       Энни вскинула брови в удивлении, но, поумерив свой пыл, просто решила согласиться с ним — если Реддл что-то хочет сделать, его не остановит даже мантикора на пути. Но его повышенная «обеспокоенность» за неё больше настораживала, чем радовала. Привыкшая ко всяким подножкам со стороны старосты, она с опаской посмотрела на него и запоздало кивнула.       — Идём, — повиновалась Энни, пожав плечами и шагнув в сторону лестницы, ведущей вниз.       Юноша последовал за ней, нагоняя уже спустя пару шагов. Ноги, сделавшиеся ватными ещё задолго до того, как Том нашёл её в коридоре, слегка подкашивались на каждой ступеньке, и Энни, то и дело цепляясь за перила, пыталась не оступиться, чтобы не покатиться вниз кубарем. Глинтвейн снизил скорость её реакции, оттого она и не заметила, как пропустила ступеньку, и каблук туфли каким-то образом зацепился за подол бархатного платья. Энни успела только ахнуть, спотыкаясь и теряя равновесие. Момент — и она бы уже пересчитывала ступеньки всем телом, но чужие руки, вовремя обвившиеся вокруг её талии, удержали и притянули к себе, спасая от падения. Она рефлекторно вцепилась пальцами в его мантию на предплечье, чувствуя, как быстро из-за этой ситуации у неё забилось сердце, как голову из-за испуга пронзила сильная пульсирующая боль, а тело прошиб холодный пот.       Энни облегчённо выдохнула, и спустя долю секунды на неё нахлынул настоящий шок. Моментально переменившись в лице, она дрогнула, поняв, что никого, кроме неё и Тома, на этом лестничном пролёте не было, а значит… Она очень медленно подняла глаза, боясь наткнуться на его злой взгляд, заволочённый бешенством, или перекошенное яростью лицо, но встретилась лишь со спокойными глазами, в которых мелькали непонятные ей искры чего-то другого, в корне отличавшегося от привычных эмоций юноши. По сути, она практически висела на нём, но из-за страха боялась даже пошевелиться. Собравшись с духом, аккуратно встав ровно, Энни хотела было отстраниться от него и поблагодарить за помощь, но рука Тома никуда не исчезла с её талии, даже когда она сделала лёгкий рывок назад, найдя нужную опору.       — Реддл? — тихо и слегка удивлённо спросила Энни, чувствуя, что от такой близости у неё моментально пересохло во рту, а во взгляде появилось непонимание. И она очень надеялась, что Том не собирается самолично столкнуть её вниз, дабы таким образом проучить, либо же разразиться гневной тирадой по поводу того, какая Энни неповоротливая.       Она видела, как слегка разомкнулись его губы, словно тот хотел было что-то сказать, но так и не сделал этого. Тёмные глаза разглядывали её, изучали лицо с неподдельным любопытством, будто тот выискивал какую-то нужную ему эмоцию. Энни почувствовала, как его пальцы чуть сильнее сжали ткань платья, пуская по телу мурашки. Было неловко, чуточку страшно и… интересно. Она нервно прикусила щёку изнутри, стараясь не улыбаться, дабы хоть как-то разрядить ситуацию. Предательский румянец, охвативший её кожу на лице, с головой выдавал весь спектр чувств, которые она испытывала в тот момент: стыд, смущение, неловкость и немного… какого-то странного возбуждения, что можно было бы списать на лёгкое опьянение, но… как объяснить непонятно откуда возникший трепет? И каждое украденное мгновение Энни впитывала так жадно, явно не контролируя ход своих мыслей.       — Каждый раз удивляюсь, как ты вообще дожила до сегодняшнего дня, имея такую степень неуклюжести, — пробормотал он задумчиво слегка хриплым голосом, в котором проскальзывало раздражение с примесью чего-то нового.       Энни почувствовала, как все волоски на её теле зашевелились, когда его дыхание легло на кожу в районе щеки. Шум в голове мешал ей сосредоточиться, колени едва заметно дрожали, а пульс на удивление стал медленным, размеренным, прекращая свой сумасшедший ритм.       — Ну… тут не без удачи, — сказала она первое, что пришло в голову, пытаясь соображать рационально. — Можешь отпустить меня, пожалуйста? Я уже в порядке. — За ровность своего голоса ей пришлось бороться всеми силами со своим внутренним волнением.       Чего она так распереживалась? Подумаешь, не дал ей упасть. Так поступил бы каждый на его месте, но… видеть огорошенного Тома было в новинку. Неужели он сам не понял, почему поступил так?       — Спасибо, — выдохнула Энни, чувствуя, как его ладонь исчезает с её тела и она снова может стоять ровно, без поддержки.       Но не успела она сделать шаг вниз, чтобы опуститься на следующую ступеньку, Том протянул руку и несильно сжал её подбородок, вынуждая снова обратить на него внимание. Энни оторопела, застыла и смотрела на него расширившимися от удивления глазами, проглотив слова изумления. Тепло его пальцев разлилось по коже странным жжением, а сердце вновь пустилось в пляс, отдавая тупыми ударами в висках и ушах.       — Я говорил тебе, Уоллес, что мы можем победить, работая в команде. — Его голос понизился до шёпота. — И твоя часть сделки состоит из полного доверия, которое ты должна оказывать мне, не скрывая ни единой детали.       Энни нервно сглотнула. Страх, как ни странно, сейчас не стремился охватывать её, а пробудившееся изнутри хорошо понятное ей чувство начало искрами разгораться в груди.       — Моя непокорность так бьёт по твоему самолюбию, Реддл? Извини, но твоей послушной игрушкой я становиться не собираюсь. — Её голос слегка дрожал, был наполнен притворной невинностью, но взгляд оставался твёрдым, несмотря на возникшее между ними напряжение.       На её высказывание он не разозлился, а лишь тихо, мрачно усмехнулся.       — В какой-то мере да, — признался он. — Ты как щенок, за которым интересно наблюдать и следить. Как много ошибок ты совершишь, прежде чем придёшь к правильному выводу? — На его губах возникла кривая улыбка, а сам юноша смаковал каждое слово.       — И правильный вывод — плясать под твою дудку? — рискнула предположить Энни.       — Отчасти. То, как ты игнорируешь тот факт, что все пути всё равно приведут тебя ко мне, почему-то иногда доводит меня до бешенства. Я порой ненавижу тебя за то, что ни твои действия, ни твои слова не оставляют меня равнодушным. — Он чуть приблизился, склоняясь, отчего их лица замерли на непозволительно близком расстоянии. — Каждый твой шаг я могу просчитать, каждое твоё действие или слова предугаданы, но я всё равно восхищаюсь твоим упорством и смелостью противостоять мне и оставаться безразличной, словно… так и надо поступать.       Энни едва заметно раскрыла рот в удивлении, слыша в его голосе нотки отчаяния. Даже слова восхищения она пропустила мимо ушей.       — Ты как бардак, который нельзя привести в порядок лишь одним усилием воли. В будущем я испытаю настоящее торжество, когда ты приползёшь ко мне на коленях, моля о помощи и прося спасти тебя.       Она закрыла глаза на пару мгновений, чтобы не поморщиться из-за усилившейся хватки на лице. В прошлый раз, когда между ними возник спор в Хогсмиде, его пальцы, как тиски, сжимали её лицо, а желание прикончить девушку прямо там пылало в глазах Тома так рьяно, что нельзя было не испытывать страх перед ним, но сейчас… будто что-то изменилось. Его указательный палец почти нежно очертил её скулы, вызвав новую волну трепетной дрожи.       — Я не утрачу силу духа только потому, что ты так хочешь, — возразила она, говоря неторопливо. — Есть люди, которых я должна, нет, обязана спасти, и я не сдамся ни перед чем, пока не исполню это. Только если ты вознамеришься убить меня.       — Только через твой труп, да? Очаровательно. — Злая усмешка. — В первое время я думал, что ты просто упрямая дура, которая до конца не уяснила, с кем имеет дело, но потом, увидев, что, даже подвергшись унынию и безнадёжности, ты не отступаешь и продолжаешь сопротивляться, я начал осознавать, где именно промахнулся, ошибочно не беря во внимание твою способность красиво лгать и исхитряться. — В его глазах вновь появились те багровые искры, но сейчас они вызвали лишь новую волну трепета, а не ужаса, как предполагалось.       «Мамочки…» — подумала Энни, боясь пошевелить даже пальцем. Её дыхание из-за вновь возникшего волнения сбилось, брови слегка нахмурились, а тело едва заметно дрожало.       Энни давно начала понимать, что все испытываемые рядом с ним чувства — эта проклятая дрожь, учащённое сердцебиение, румянец — были не только признаками страха, но и чего-то, что она поклялась зарыть глубоко внутри, стоило ей только узнать, кто он такой. Но сейчас из-за такого близкого контакта — на который он пошёл сам! — это отвратительное, по её мнению, чувство снова начало пробуждаться и, словно подожжённый фитиль, стремиться прожечь в груди дыру, подбираясь к самой глубине. А отвратительным оно являлось потому, что нельзя было испытывать это к человеку, который называет себя лордом Волдемортом. Закопать поглубже его удалось, но каждый раз, смотря на это привлекательное, притягательное лицо, она чувствовала, как вся воздвигнутая непосильным трудом преграда рушится, а её самоуважение, принципы, убеждения тают на глазах. И Энни ненавидела саму себя за то, что каждый раз замирала перед ним, как громом поражённая, не в силах оттолкнуть его и обрушить всю ту злость, которую испытывала к себе, на него. Чувствуя его запах, тепло и шероховатость кожи, слизеринка ясно ощущала, как летят в пропасть все остатки этой преграды.       Она опустила взгляд вниз на его очерченные губы и снова сглотнула, а вспыхнувшее всего на долю секунды желание — сократить расстояние между ними — было прогнано с диким внутренним криком.       — Язык проглотила, Энни?       От звука собственного имени, произнесённого почти шипением, девушка дрогнула.       «Скорее чувство собственного достоинства», — отчаянно шептал голос здравого смысла в её голове, пока она тонула всё глубже в его потемневшем взгляде, словно зачарованная.       Она на пару секунд зажмурилась, желая скрыться и остыть, чтобы не показывать, какое влияние он оказывает на неё, — сейчас это было слишком опасно.       Звук чьих-то торопливых шагов заставил её отмереть, отрезветь, и пальцы юноши скользнули по подбородку, когда он отошёл от неё, сделав шаг назад, продолжая сверлить Энни мрачным, опасным взглядом. Альдин выскочил, появившись на лестничном пролёте внизу. Несмотря на присутствие Тома, на его губах возникла весёлая улыбка.       — Вот ты где… — выдохнул он, чуть запыхавшись. — Я искал тебя по всем этажам!..       Энни ничего не сказала, переводя взгляд на Тома и отмечая вспыхнувшую злость на его лице из-за прерванного разговора. Коулман поманил её рукой и снова улыбнулся. Но она будто остолбенела, не в силах сдвинуться с места.       — Может, скажешь, что Истан хотел от тебя? — осведомился Альдин беззаботным тоном. — Я видел, как вы разговаривали.       Её сердце ухнуло вниз, стоило ему только упомянуть это имя, а испытанные недавно чувства схлынули, превратившись в чистый ужас. Руки похолодели, ноги одеревенели, а перед глазами замельтешили чёрные точки.       «Нет… нет! Он не должен знать об этом!» — отчаянно думала девушка, одновременно чувствуя, как кровь стынет в жилах.       Так по-крупному Энни не просчитывалась ни разу. Ясное дело, он знал всех ищеек в лицо! Если он донесёт это… если этот Даркариус узнает о причастности Истана и Метиды и их помощи ей… он же убьёт их!       Сделанное инстинктивное движение — вытащить палочку и направить прямо на него — она восприняла без каких-либо сомнений, не мешкая. Улыбка на губах Альдина померкла, и на лице возникло искренне непонимание и замешательство. Лихорадочно мелькающие в голове мысли стихли, оставив после себя лишь пустоту и отсутствие какой-либо жалости, словно Энни вмиг погрузилась в вакуум.       — Петрификус Тоталус! — Её ровный голос эхом прокатился по пролёту, а заклинание сорвалось с палочки из красного дерева.       Она с остекленевшими глазами наблюдала, как яркая синяя вспышка попадает в Альдина, как тело друга с тихим стуком падает плашмя на пол и более не шевелится. Добив его усыпляющим заклинанием, Энни перевела бесстрастный взгляд на Тома и встретилась с неподдельным удивлением на лице юноши.