Память времени

      Возвращаться обратно в Хогсмид Энни решила при помощи трансгрессии, а потому, дабы не привлекать ненужного внимания, перемещаться пришлось в закуток между магазином «Дэрвиш и Бэнгс» и ещё каким-то незнакомым ей заведением. Там она и оставалась, пока сжимающее со всех сторон ощущение не спало на нет, а тошнота не перестала сжимать горло. Сейчас она находилась практически на самой окраине волшебной деревни, что несколько упрощало задачу. Если бы Сальдивара схватили и пленили где-нибудь в ближайшем пустующем доме, Реддл бы не ждал так долго, пока Долохов сообщит ему о поимке испанца. Дуэль они не устраивали — поднялась бы шумиха. Основываясь на слежке Малфоя за мужчиной, Энни могла предположить, что юные Пожиратели вышли на его след и прознали, где он мог остановиться. А насколько помнила девушка, пустыми оставались дома лишь на самой окраине Хогсмида. Арендовать жилище для миссии для старосты было бы слишком накладно, даже учитывая состояние его последователей — она очень сомневалась, что родители отпрысков чистокровных семейств присылали галлеоны своему чаду, не спрашивая, на что именно они пойдут. А сомневалась потому, что пусть некоторые семьи и были богаты и страдали от расточительства, но лишены тотального контроля над своими детьми не были. Плюс возникли бы лишние вопросы у арендодателя.       Единственным рациональным решением было поймать испанца на пороге дома, где он и проживал. Всё-таки делишки он проворачивал определённо тёмные, что никак не позволяло ему остановиться в той же «Кабаньей голове» или другом месте, где комнаты сдавались посуточно, с учётом того, что Сальдивар не знал, сколько ему придётся ждать.       Добравшись до конца Верхней улицы, Энни остановилась, чтобы оглядеться. Погода на сегодняшний вечер выпала ощутимо холодная. Поднялся ледяной ветер, сдувающий с крыш домов снежную пыль и заставляющий вздрагивать и ёжиться от каждого порыва. На улицах было уже порядком темно. Зажглись фонари на редких столбах, вяло освещающие дорогу. Она ничуть не удивилась, что Пожирателям удалось схватить Сальдивара безо всякого шума — в этой части деревни не было ни души. Вся шумиха и многоголосье до сих пор присутствовали в центральной части, и местные жители, видимо, расходиться по домам не спешили, вкушая предпраздничную атмосферу.       Как бы ей ни хотелось повременить, оттянуть этот момент, но действовать нужно было быстро, пока Реддл не проник в воспоминания Исмаэля и не вытянул из него столько информации, сколько ему нужно. Как бы ни было велико желание оставить всё как есть, позволить узнать Тому всю правду про Маргарет, про медальон. Что она солгала, сказав ему, что медальон никогда не покидал её. В конце концов это приведёт юношу к расследованию личности женщины, учитывая, что в Хогвартсе находится её сын, до которого добраться и надавить будет легче простого. Тогда на совести Энни будет на одну жертву больше.       И что делать, если Реддл всё-таки узнает? Извиняться и просить прощения? Да ни за что. Ей собственная гордость не позволит! Личные тайны оставались личными тайнами, посвящать в которые она изначально никого не собиралась. То, что он узнает об этом, не делает её какой-то предательницей. Даже если расплатой за ложь станет многочасовой сеанс пыток. Энни не считала себя кому-то обязанной. Защиты и покровительства она не просила, в дела его не вмешивалась (ей было глубоко наплевать на дела им уже свершённые, так как будущему это никак не поможет). Единственная и главная причина, по которой она здесь, — спасти родителей от смерти возможными и невозможными способами, а не содействовать в чём-то молодой версии Волдеморта. А то, что она попала именно в это время, если она правильно поняла, было не её ошибкой — значит, по истечении трёх лет, когда произойдёт обратный прыжок в её время, Энни сможет совершить ритуал вновь. Только вот… правильной последовательности у неё не имелось, что в разы усложняло задачу. Но она же не собирается все оставшиеся после школы два года сидеть на месте и ждать.       Предательницей она посчитает саму себя, если сдастся. А делать этого она не собиралась. А потому решение спасти Сальдивара и дать ему уйти пришло к ней само собой и было принято безо всяких внутренних конфликтов и разногласий.       — Уоллес? — раздался позади неё слегка удивлённый юношеский голос.       Энни подавила желание вздрогнуть или подать иной знак испуга, но сердце её бешено заколотилось в эту же секунду. Она медленно обернулась и увидела перед собой человека в смутно знакомой сероватой мантии. Капюшон, скрывающий его лицо, не давал ей и крупицы надежды разглядеть, кто скрывается под ним. Но следующие слова неизвестного поставили всё на свои места.       — Ты давно должна быть в Хогвартсе и находиться на ужине. Малфой что, не справился с такой простой задачей? — требовательно вопросил он, снимая капюшон с головы.       Глаза Энни чуть расширились от удивления, когда перед ней предстал Антонин Долохов. Разве он не должен был сейчас находиться подле своего Повелителя и помогать ему с Сальдиваром?       — На нас напали, — хриплым голосом сообщила ему девушка. — Видимо, сообщники пойманного вами человека. Я не знала, куда идти, потому что никто мне и не сообщал о вашем местонахождении в случае чего. — Добавив в тон немного обиды, она чуть поморщилась, поняв, что переигрывает.       — Что с Малфоем и Уэйнрайт?       — Не знаю. Я сбежала, — придерживаясь своего плана, ответила она и бровью не поведя.       — Следуй за мной, — коротко и чуть раздражённо скомандовал он, а ей пришлось побороть желание довольно улыбнуться, шурша подошвой обуви по снегу и идя за ним.       Подойдя к небольшому, ветхому на вид дому, Энни нервно сглотнула и набрала в лёгкие побольше воздуха, пытаясь унять нервозность. Долохов с тихим скрипом отворил дверь, ступая вперёд. Стараясь не создавать лишнего шума, она последовала за ним не спеша, чувствуя, как к горлу подступает знакомое удушье. В тёмном, пахнувшем сыростью коридоре не было, кроме них, ни души. Все приглушённые разговоры исходили из более дальней комнаты — по предположению гостиной. Энни, остановившись в проходе и прислонившись к дверному косяку плечом, первым делом не направила взгляд на стоявших тут же однокурсников, а опустила его вниз — туда, где и распластался на дощатом полу Сальдивар.       Она видела боковым зрением, как Долохов подошёл к кому-то, и следом с его губ сорвался уже неразборчивый для неё шёпот. Видимо, объяснял Тому сложившуюся ситуацию. Пока все слизеринцы, кроме, разумеется, самого Реддла, покидали дом, она стояла, прижавшись спиной к стене возле дверного проёма в гостиной, стараясь и вовсе слиться с ней. Вот мимо неё проследовал на выход Мальсибер, Долохов, Розье и Лестрейндж. Отправил всю свору на выручку Абраксасу и Софии? Мило.       А Энни тем временем рассеянным взглядом рассматривала мужчину. Кожа его была бледной, рубашка с уже засохшими следами крови… Засохшими? Заметив что-то неладное, она принялась более детально осматривать его: губы Исмаэля ссохлись от жажды, словно тот не потреблял жидкость вот уже несколько дней, волосы были грязные и сальные. Чужие голоса на фоне доходили до неё невнятным жужжанием, и чем больше она смотрела на Сальдивара, тем больше мрачнела в лице. Да как так можно довести человека до такого состояния всего за пару десятков минут?! В «Трёх мётлах» перед ней предстал мужчина средних лет, не лишённый своей аристократичной красоты, который точно не походил на полутруп, лежащий сейчас на полу в каком-то полузаброшенном доме!       — Уоллес…       Это немного привело Энни в чувство, и она перевела взгляд на окликнувшего её Реддла, столкнувшись с его пронзительными тёмными глазами. Видимо, юноша видел, что заданный им вопрос она успешно прослушала, сверля взглядом распластанное на полу тело, а потому Том решил повторить:       — Сколько их было?       Брюнетка чуть нахмурилась, сначала не понимая, о чём разговор, а потом, вздёрнув брови, ответила, растягивая слова:       — Не знаю. Может, пять-шесть. Я не особо смотрела по сторонам, пока удирала. — Она медленно прошла вперёд и устроилась около камина.       — Оставила своих товарищей на произвол судьбы? Как благородно, — саркастично протянул юноша.       Она напряглась и сжала челюсть с такой силой, что зубы чуть было жалобно не скрипнули.       «Соберись, Энни! Не хватало ещё, чтобы тебя раскусили прямо сейчас!»       Уоллес выдавила из себя напряжённую улыбку и чуть качнула головой.       — Тебе ли говорить о благородстве, Реддл? — вкрадчиво поинтересовалась она, ступая ближе к горящему камину.       Непреодолимое желание согреться заставило её снять с плеч казавшуюся тяжёлой сейчас зимнюю мантию. Послышался чей-то сдержанный смешок, который вынудил Энни обернуться в сторону Тома.       — Порой своим ослиным упрямством ты напоминаешь мне тех идиотов, у которых благородство чуть ли не из ушей льётся.       Не о гриффиндорцах ли сейчас идёт речь? Такая взаимная неприязнь обоих факультетов друг к другу присутствовала и сейчас — стоило ожидать.       — Зато они хотя бы ядом не плюются, как ты, — очень тихо пробурчала Энни, отворачиваясь обратно к камину, принявшись греть одеревеневшие от холода пальцы.       Мыслить, как именно ей выставить из дома Реддла и переместить Сальдивара в другое место, приходилось лихорадочно, ища всевозможные варианты. Одна часть постановки подошла к концу, а вот вторая находилась под угрозой полного провала. Украдкой посматривая за лежащим без движения мужчиной, она соображала, как вытащить его отсюда хотя бы в таком состоянии. Очевидно, что трансгрессию он не переживёт. Не с такими травмами. И один вид раненого, пребывающего где-то на грани жизни и смерти Исмаэля приводил Энни в тихий ужас, от которого в жилах стыла и густела кровь. Было ясно, что Реддл милосердие к своим врагам не испытывал, раз за каких-то пару десятков минут привёл испанца в такое состояние. И по всей видимости, тот не сдался просто так, раз походил больше на труп, чем на человека. Ей что, стоит поблагодарить его за гуманность по отношению к ней? Потому что в любую секунду могла оказаться лежащей рядом с Сальдиваром из-за любой допущенной промашки. Она не помнила, чтобы Том хоть раз применял к ней проклятие или силой заставлял выдать ему всю правду. Даже как-то странно. Как и весь сегодняшний день.       Том чего-то ждал. Бросив на него беглый взгляд, Энни приметила, что юноша стоял прислонившись к противоположной стене и крутил в длинных бледных пальцах свою волшебную палочку, смотря куда-то сквозь неё. Не зря же он остался здесь, а не отправился сам разбираться с «напавшими» на Софию и Абраксаса волшебниками. Он сомневался в том, что это нападение вообще имело место быть? Отправив туда своих верных слуг и оставшись здесь, Том лишний раз доказал: к ней веры нет совершенно никакой. Нисколько не обидевшись на данное собственное умозаключение, девушка решила задать один вот уже несколько минут интересовавший её вопрос.       — Почему ты до сих пор не убил его? — вдруг поинтересовалась Энни, развернувшись к нему вполоборота. — Как я вижу, Сальдивар всё ещё жив.       Том посмотрел сначала на тело, лежавшее в центре гостиной, а потом на саму девушку, греющуюся подле камина.       — Он ещё может быть полезен. — На его губах проступила уже знакомая ей едва заметная усмешка. — Было бы сплошным расточительством убивать того, кто ещё так много может рассказать мне.       Энни тяжело вздохнула, смотря в пол. Действия Реддла и раньше можно было предугадать с трудом, а сейчас — и вовсе невозможно. Незадолго до начала всей этой свистопляски вокруг испанца он сам говорил ей не раз, что собирается избавиться от так называемых «соперников», чтобы самолично заполучить артефакт, но в данный момент почему-то сдерживался. Либо же, как думала она ранее, чего-то ждал.       — Полезен для чего? Что ещё ты собираешься сделать с ним?       — Мне казалось, ты уже догадываешься об этом, Уоллес. Неужели я должен всё разжёвывать для тебя, как для неразумного ребёнка? — поинтересовался он с усмешкой.       Чем была вызвана такая реакция, она не понимала. Тряхнув головой, дабы абстрагироваться от назойливых и пугающих до чёртиков мыслей, девушка принялась осматривать практически пустую гостиную.       — А вы копались в его личных вещах? Может, нашли бы что, связанное с другими Ищейками.       Она вернула своё внимание к Тому и тихо усмехнулась, видя его взгляд, в котором так и читалось: «Ты серьёзно?» Да, видимо, опускаться до исследования личных вещей пленника лорд Волдеморт не может. А вот ей было крайне интересно. Энни сделала пару шагов в сторону дверного проёма.       — Осмотрю второй этаж. — Она чуть сощурилась и выдавила из себя напряжённую улыбку.       Дощатый пол под ногами издавал жалобные скрипы от каждого шага, в доме не было ни единой крупицы света, кроме исходящего из окна лунного света, пропускаемого сквозь полупрозрачную, порядком запылившуюся тюль. Было сыро, и чем больше Энни удалялась от гостиной, нагретой теплом горящего камина, тем сильнее ощущала даже сквозь зимнюю одежду, как прокрадывается холод, заставляя тело покрываться гусиной кожей. Выставив перед собой палочку с зажжённым на ней Люмосом, Уоллес отворила ближайшую к лестнице дверь на втором этаже.       — Фините Инкантатем, — практически шёпотом проговорила она, замерев в ожидании.       «Деактивировать возможные магические капканы и не лезть на рожон», — проговорила она в своей голове голосом Уильяма.       Да, отец умел пробираться куда нужно и нельзя. Думать, что он занимался далеко не честной деятельностью (Энни сомневалась, что тот следовал чести и выкупал артефакты по доброй воле самих их хозяев), не было сейчас никакого желания. Накинув на комнату ещё несколько заклинаний для полноты картины, она удовлетворённо улыбнулась.       Ничего. Никаких ловушек и заговоров. Сальдивар, как и говорил Реддл, и впрямь был слишком самоуверенным. Шагнув внутрь, девушка окинула взглядом всю комнату целиком. Здесь было на порядок чище и отсутствовала та затхлость, присутствовавшая в остальной части постройки.       — Что ты собираешься делать с ним?       Вопрос, заданный Тому всего пару минут назад, так и продолжал одолевать Энни своей назойливостью. Было и так ясно, что убить он его убьёт — это лишь вопрос времени, и с этой мыслью она свыклась за те дни, пока морально готовилась к вылазке, но вот… Окровавленный Сальдивар до сих пор стоял перед глазами, словно и не лежал на первом этаже, а присутствовал непосредственно здесь. Да и что он там говорил про уже известный ей итог?..       Внезапно в голове Энни образовалась холодная, тяжёлая и звенящая пустота. Прокручивая в сознании недавний диалог с юношей, она вдруг кое-что поняла. Нет, она поняла это и тогда, но, видимо, вступивший в ход защитный механизм отрицания правды сыграл с ней злую шутку.       — Мне казалось, ты уже догадываешься об этом, Уоллес. Неужели я должен всё разжёвывать для тебя, как для неразумного ребёнка?       Том Реддл не знал, что Энни в курсе его способности к легиллименции. Том Реддл не мог этого знать по одной простой причине: она никогда не раскрывала своей осведомлённости о его настоящей личности. Тело инстинктивно дёрнулось вперёд, а ноги, словно две вросшие в пол деревяшки, отказались повиноваться сигналам мозга. Навязчивое желание отвернуться от витающих в сознании мыслей, трансгрессировать куда подальше, выйти из дома и бежать куда глаза глядят — всё это бушующим потоком навалилось на Энни, заставляя её стоять как истукан в полупустой комнате и буравить взглядом стену.       Теперь всё сложилось в идеальный пазл. Ранее казавшееся странным поведение Тома сейчас не было безосновательным. Все его предупреждения о последнем шансе всё рассказать наконец обрели смысл. Он и впрямь хорошо подсказал, что положение дел у неё обстоит откровенно из рук вон плохо. А его слова, которые она, тупица, не поняла сразу, лишь должны были убедить её в одной простой вещи: «Я всё знаю». Зажмурившись и сжав зубы с такой силой, от которой они чуть жалобно не заскрипели, девушка резко села на застеленную кровать и постаралась проглотить злые слёзы. Разомкнув губы, она принялась судорожно дышать, стараясь унять почти физическую боль где-то глубоко внутри.       Вот и накрылся весь твой обман, попытки предотвратить неизбежное и необратимое. Вкушай последствия, милая. Злость на себя за полнейшее невежество, на Маргарет за этот идиотский ритуал-ловушку, в конце концов, на Реддла за его придирчивый к мелочам, до ужаса проницательный и острый ум, при помощи которого он всё это время читал её как открытую книгу, не обращая внимания ни на какие барьеры, воздвигаемые Энни, — всё это так красочно вписывалось во внутреннее состояние девушки. Пальцы на руках и ногах заледенели, грудную клетку сдавливало, а голова болела от эмоций. Уоллес даже могла поклясться, что посмотри она сейчас в зеркало, то увидела бы бледное привидение с побелевшей от ужаса кожей.       А раньше мама говорила ей, что это мужчины не понимают намёков. Куда уж там! Энни перед собственным носом не разглядела, не прочитала между строк слова Тома ещё в «Трёх мётлах». Она уже давно не страдала от беспечности и пренебрежительного отношения к знакам, не была наивна и доверчива, но каким-то боком сейчас сидела на окраине Хогсмида в одном доме с человеком, с которым в принципе находиться рядом даже в школе было опасно. Ей хотелось завыть от собственной глупости. Надо было делать ноги, пока могла. Надо было вернуться в школу, собрать пожитки и бежать куда глаза глядят, не оглядываясь. Забыть всё то, что она пережила за эти три с половиной месяца.       Реддл бы не нашёл её. У неё было бы в запасе как минимум ещё полгода, пока он не окончит Хогвартс, чтобы скрыться на краю света и сидеть тихо, как загнанная в ловушку мышь. Но нет… Энни оказалась достаточно глупа, чтобы заглотить наживку, так вовремя подставленную им. Желание начать биться головой об стену из-за своей тупости ещё никогда не было так велико.       Какое оправдание придумает Реддл, когда она не вернётся в Хогвартс этим вечером? Кельпи съели? Может, скинет всё на грохочущее сейчас в каждом выпуске «Ежедневного Пророка» пришествие Гриндевальда? Что? Даже думать не хотелось. Нужно попытаться сбежать. Необходимо. Прямо сейчас. Всё равно на вещи. Плевать на книгу с ритуалом. Плевать на Сальдивара. Плевать на Реддла.       «Да чтоб он сдох!»       Резко поднявшись с кровати, не обращая внимания на боль в затёкших конечностях, она проследовала обратным маршрутом вниз, ступая как можно тише. В голове звенело, палочка была наготове, а в тишине коридора слышался лишь тихий шорох зимней мантии и подошвы обуви. На её удачу, не скрипнула ни единая половица дощатого пола. Собственное тело казалось ей одним напряжённым нервом, но и одновременно эфемерно-лёгким. Вот уже рука тянется к ручке двери, а пульс грохочет в ушах, отчего она и не услышала тихие шаги в паре метров от себя.       — Собралась куда-то? — позади неё раздался непринуждённый голос Тома, заставивший непроизвольно дрогнуть, но не обернуться.       «Проклятье! Да чтоб тебя!» — выругалась про себя девушка, останавливаясь.       — В доме слишком сыро. Захотелось подышать свежим воздухом, — стараясь унять дрожь в собственном голосе, оповестила его девушка, чуть повернув голову в его сторону.       Энни медленно обернулась, изображая на губах застывшую лёгкую улыбку, а внутри неё во всю силу клокотал страх, горечью оседающий на языке.       — Я ненадолго, — небрежно дополнила она, для пущей убедительности махнув ладонью и осматривая стоящего в конце коридора юношу.       — Нашла что-нибудь наверху?       «Да, объяснение всей чертовщине, что творилась в Хогсмиде последние несколько часов!»       — Нет, — качнув головой, выдала она. Ей сейчас очень не хотелось, чтобы Реддл что-то заподозрил.       Юноша на миг прищурился, осматривая её с ног до головы проницательным и ни капельки не понравившимся Энни взглядом. Как только он сделал один-единственный шаг вперёд, она инстинктивно шагнула назад и упёрлась спиной и затылком в дверь. Реддл на пару мгновений остановился, прищуриваясь. В узком коридоре воцарилась звенящая тишина. Том снова шагнул вперёд и остановился, всё ещё находясь на расстоянии, уставившись на кончик направленной на него палочки. Девушка сама не поняла, как вытянула перед собой руку, но инстинкты среагировали сами собой.       Она видела, как напряглись его скулы, а в тёмных глазах заиграли незнакомые доселе алые всполохи. Черты лица заострились, словно высеченные из камня, а губы сомкнулись в тонкую полоску. Неужели одно движение привело его в такую ярость, что теперь все маски с них обоих были наконец сняты? Нет. По-видимому, это сейчас из него вырывалось наружу всё, скопленное за три с половиной месяца, пока она смела лгать ему.       Вкрадчивый шёпот Тома пронёсся по коридору, разрезая, словно нож, тишину, заставив её содрогнуться внутри:       — Может быть, твои мысли я и не могу прочесть, пока на тебе этот артефакт, но твои эмоции и то, как ты трепещешь от страха передо мной, — губы юноши скривились в усмешке, — я ощущаю ясно.       Еле успев среагировать на неожиданный, почти не видимый взгляду выпад, она смогла возвести перед собой Протего, прежде чем на щит обрушилась яркая алая вспышка заклинания, сорвавшаяся с волшебной палочки Тома. Круцио она бы не смогла отбить так просто, а значит, тот пока решил обойтись простыми боевыми заклинаниями.       Она скривила губы в презрительной улыбке.       — Что, теперь играем не по-грязному, а в лоб, Реддл? — выплюнула девушка, одной рукой пытаясь нащупать позади себя ручку двери, а другой держа на мушке юношу. Голос дрожал от напряжения, а пальцы так и норовили выпустить палочку. — Наконец-то! А я всё думала, когда же это случится!       — Сколько ещё ты планировала водить за нос окружающих? — прищурившись, задумчиво, но требовательно спросил он, делая ещё один плавный шаг вперёд.       — Тебя это не касается, — сквозь стиснутые зубы выдала Энни, внутренне проклиная дрожащую за спиной руку, которая всё никак не могла открыть треклятую старую дверь.       Реддл, увидев все манипуляции со стороны девушки, почти ласково улыбнулся, отчего у неё мороз прошёлся по коже. Она медленно разжала и опустила руку, оставив ту висеть вдоль тела. Ну конечно! Заперто при помощи магии. Из неё вырвался истеричный смешок. Имеющийся арсенал заклинаний, выученный с помощью отца, мог сломать замок на любой двери. Но тогда бы пришлось упустить Тома из виду на добрые десять секунд. Так поступать было совершенно опрометчиво.       — Конечно, ты не идиот — так просто отпустить меня после всего, что узнал. Поставил сценку, привёл меня в этот сарай. И ничего тебе не мешает устроить полноправную, как ты думаешь, расправу. — Её голос звучал тихо и бесстрастно, а взгляд так и был наполнен иронией из-за происходящего.       — Следи за своим языком, Уоллес, — сухо процедил он, не скрывая раздражения. — Я четыре месяца ждал, пока ты допустишь ошибку, выдашь о себе что-нибудь такое, отчего можно было бы начать копаться в твоей жизни. От чего исходить и к чему можно будет прийти. И вот это случилось, — последние слова Том произнёс с зловещим торжеством, неимоверно начиная раздражать саму девушку.       — И как успехи? — язвительно поинтересовалась Энни, стараясь всеми силами не выказывать ужас, охвативший её новой волной.       — Пока ты сама не дала наводку на Сальдивара, я бы так и оставался слеп по поводу значительных деталей, приведших тебя в Хогвартс. В самом начале учебного года твои мысли оставались открытыми, и прочитать их можно было без всякого труда. И я начал сомневаться, что ты выучилась окклюменции такого уровня всего за вечер, — проговорил он нарочито медленно, улыбаясь той же жуткой улыбкой. — И ты поплатишься, раз принимала меня за безропотного идиота, Уоллес. Мне ничего не стоит перевернуть вверх дном твоё никчёмное сознание, — добавил он без прежнего предупреждающего тона, подчёркивая, что игры закончились.       Это он про дополнительные свойства артефакта говорит? Что ж, создатель потрудился на славу, раз даже легиллимент его уровня всё-таки не смог прорваться сквозь барьер. Его угрозу она, видимо, пропустила мимо ушей. Губы так и норовили дрогнуть в довольной улыбке. Чокнутая. Нужно было бороться и атаковать, а не вести с ним светские беседы. От напряжения начало сводить мышцы. Ноги подкашивались из-за состояния паники, а тело превратилось в дрожащее нечто, напоминающее осиновый лист на ветру.       Энни казалось, что даже тени сгустились вокруг него, превращая его высокую фигуру в ещё большее воплощение чистого зла.       — Ты прав, — согласно кивнула она. Что ещё оставалось потерять, если практически все карты уже были раскрыты? — Медальон — отличный способ для защиты сознания. Только позволь поинтересоваться: для чего ты сейчас распинаешься передо мной, как младшекурсник?       Она могла поклясться, что лицо Реддла совершенно побледнело от злости и ярости, но в полумраке возможно было разглядеть лишь общие очертания юноши. Поэтому собственные предположения Энни решила оставить при себе.       — Твои мысли, взаимодействие твоей магии с боггартом, следы древней магии на волшебной палочке и, наконец, полностью закрытое сознание навели меня на мысль, что ты, Энни, лгунья. — Под конец его голос перешёл в угрожающее шипение, а от звука собственного имени, произнесённого с сочащейся злобой, она дрогнула, нервно сглотнув.       Звучало в его голосе и какое-то злое разочарование, разуверение в ней как в человеке, которому можно было бы доверять. Она даже опешила от такой эмоциональности со стороны Тома. Поспорить с простой констатацией факта было трудно, но с языка, на её ещё большее удивление, так и стремились сорваться хоть какие-то слова оправдания.       Не просто же так она лгала ему! Он что, предполагал, раз она появилась здесь, то сразу же раскроет ему все свои секреты по первому же требованию?! Собственные слова, что Реддл далеко не идиот, теперь казались ей до смеха неправильными.       Сказать что-либо в ответ она не успела. Медальон на груди знакомо потеплел, а в мыслях зазвенело тихим писклявым звуком. И на дом обрушилась тишина. Но не умиротворённая и спокойная, а тяжёлая и пугающая. Дыхание участилось, горло сдавило из-за удушья, а в глазах на секунду потемнело. Энни перевела взгляд на Тома, который, на её удивление, нахмурился, отчего между его бровей залегла тонкая складка — значит, не она одна чувствовала это.       — Попробуешь сбежать — жестоко поплатишься за это. У меня достаточно времени, чтобы разобраться с тобой, — жёстко процедил Реддл и двинулся к ней навстречу. — Что-то не так с барьером, — чуть тише, почти неразборчиво добавил юноша.       Энни вжалась в стену коридора и пропустила мимо себя Тома. Произнести что-то внятное не удавалось, и сбитая с толку девушка опустила взгляд, устремляя его в сырой дощатый пол. Проследив за тем, как юноша взмахнул палочкой — и невидимая стена исчезла в серебристой пыли, она даже успела оценить магический арсенал слизеринца. Не каждый сможет заколдовать дверь так, чтобы её смог открыть разве что опытный мракоборец.       Брюнетка вздрогнула, когда по жилам потекла чужая магия, а тело напряглось. Линнет? Она, словно пребывая в каком-то трансе, снова посмотрела на Тома, уже вот-вот решившего приоткрыть входную дверь, как спустя секунду её пробрало дрожью и волной необузданного, почти животного страха, всяко не принадлежавшего ей самой.       — Стой! — воскликнула она не своим голосом, но было уже поздно.       Том одним движением потянул дверь на себя и…       Энни не сразу поняла, что именно произошло. То ли это был взрыв, то ли яркий, неестественного цвета огонь смёл её и Тома с ног, как тростинки на ветру, то ли это была одна сплошная ударная волна, которая по траектории должна была отбросить их в самый конец коридора. Лицо обожгло холодным, нет, до ужаса морозным порывом воздуха, ноги подогнулись и потеряли всякое понятие о гравитации, а тело стало как невесомая пушинка. Странное сравнение в такой ситуации. Все инстинкты закричали об опасности. Она не помнила, как собственная рука успела подняться вверх с зажатой в ней палочкой (или же не её это действие было вовсе). Не помнила, как успела что-то произнести слепленными от испуга губами, но глубоко в сознании отпечаталось голубо-синее пламя, встретившееся с яркой, слепящей и заставляющей слезиться глаза золотистой вспышкой уже знакомой магии. Последовавший за всем этим резкий толчок назад заставил сознание помутнеть из-за неимоверной силы нанесённого по ней с Томом удара.       И мир ровно на пять секунд погрузился для Энни во тьму.