Память времени

      «Вставай!»       Голос Линнет заставил Энни тут же распахнуть глаза. Чья-то невидимая рука, коснувшись сознания, вынудила очнуться, прийти в себя и резко принять положение сидя. Тряхнув головой, она смахнула с растрёпанных волос пыль, строительный мусор, который обрушился на неё после взрыва, — дверь снесло напрочь, оставив в несущей стене дыру. Из груди рвался кашель, а мысли лихорадочно метались в голове, мешая ей думать. Было темно — разглядывать, искать что-то или кого-то стало попросту невозможно. Слава Мерлину, нащупав неверными пальцами укатившуюся во время приземления палочку, она сделала короткий взмах, и огонёк Люмоса осветил пространство.       «Прошло по меньшей мере около четырёх сотен лет, когда я в последний раз сталкивалась с этой магией», — внутри ещё до конца не окрепшего после случившегося сознания раздался тихий напряжённый голос женщины.       «Что ты хочешь этим сказать?» — поднимаясь на ноги вопреки боли во всём теле, вопросила Энни, ища взглядом ещё одного человека, подвергшегося атаке.       Реддл нашёлся почти моментально — находился он не так далеко, как она ожидала. Юноша что-то фыркнул, вставая на ноги и брезгливо отряхиваясь, тут же впиваясь взбешённым взглядом сначала в саму Энни, а затем во всё, что осталось от дверного проёма.       «Я не могу утверждать, что человек, который обладал этой силой четыре века назад, — тот же, что и напал на вас, но… — протянула Линнет с хорошо ощущающимся сомнением в голосе, словно решалась рассказать или же утаить что-то определённо важное для неё самой. — Сделай всё возможное, но не смей попадаться ему в руки. Если завяжется битва, передай контроль над телом мне — я в состоянии дать отпор».       «Легче сказать, чем сделать, — подумала Энни, ощущая, как зябкость и нервная дрожь пробираются под кожу не только из-за холода, скользнувшего ещё больше в дом из-за отсутствия входной двери, но и из-за тревожных слов женщины. А высокомерие, с которым было произнесено данное заявление, заставило её фыркнуть. — Да кем ты была при жизни?..»       «Хороший вопрос. Но знать это, чтобы довериться мне, тебе не нужно».       Энни подавила желание цокнуть языком и закатить глаза. За своими размышлениями она пропустила момент того, как Реддл подошёл к дверному проёму. Погасив Люмос, она позволила коридорчику вновь погрузиться во мрак, и тени сгустились вокруг неё, оставляя зримыми только очертания находящихся здесь предметов. Но спотыкаться о какой-нибудь камень или деревяшку ей не хотелось, а потому ступала девушка медленно и осторожно, с успехом преодолевая препятствия.       — На шум гарантированно сбегутся зеваки, — холодно произнёс Том, осматривая близлежащую территорию напряжённым взглядом, как только она подошла ближе. — Нам нужно вернуться в Хогвартс.       — Тебя не волнует то, что волшебник, напавший на нас, может всё ещё быть где-то поблизости?       Энни теснее сжала палочку, перенимая от юноши состояние какого-то напряжённого смятения. На губах слизеринца возникла кривая ухмылка, вызвав у неё нервную дрожь, пробежавшую по спине.       — Раз всё, что он может, — это нападать на школьников, используя эффект неожиданности и избегая лобовой атаки, то трансгрессия до защитного барьера школы не является трудновыполнимой задачей. Нарушивший мои планы человек ещё ответит за своё. Как и те, кто был недостаточно умён, чтобы этой засады избежать.       Вот, значит, какова его тактика? Не я виноват, а все вокруг, что сорвали мои планы? И она очень хорошо понимала, что придерживаться её он будет до самого конца, не видя при этом своего вклада в эту заварушку. А что дальше? Выставит саму Энни виновной в собственной непредусмотрительности?       — Кто бы прибеднялся! — тут же вспыхнула она. Ей изначально претил его замысел покинуть школу и стать наживкой, а когда самое страшное случилось, он попросту переложил всю вину на других. — Ты заварил эту кашу, именно тебе зачем-то понадобилось ловить Сальдивара, и исключать твоей вины в этом я тебе не позволю.       — Не слишком ли громкие заявления от человека, который лгал мне всё это время? — ощетинился Том в ответ, разворачиваясь к ней всем корпусом. — Скажи ты всю правду сразу — и всего этого не было бы!       — Не приведи ты меня в Хогсмид — и мы бы не оказались в этой заднице, — парировала в ответ Энни, говоря вкрадчиво и сузив глаза. — Или ты что, струсил, Реддл? Боишься столкнуться с более сильным противником в неравной схватке лицом к лицу? — почти заботливо осведомилась она, зная, что играть с огнём плохо, но поделать с собой ничего не могла.       Было глупо сейчас перечить ему — и так было видно: гордость и достоинство юноши из-за этой непредвиденной атаки пострадали куда больше, чем Энни могла себе представить. Но ей доставляло недовольство сама мысль о том, что староста сейчас выставит её виноватой во всём и преспокойно себе продолжит жить как ни в чём не бывало. Ну уж нет.       — Научись следить за языком, Уоллес! — угрожающе прошипел Том, неожиданно придвигаясь ближе, приходя в ярость.       Она оторопела, когда он схватил её за подбородок, сжал его, впиваясь пальцами в нежную кожу, и вздёрнул вверх, заставляя смотреть в глаза. Из-за холодного воздуха контраст горячего дыхания и зимней прохлады на своём лице Энни ощутила ясно.       — Ещё слово — и, клянусь, я отрежу тебе твой лживый язык. То, что я говорил про твою скорую расплату за каждую секунду вранья, — не пустые обещания.       Она неровно вздохнула, ощущая обдавшую её тело дрожь, словно на неё в ту же секунду вылили ведро ледяной воды. Воздух, пространство вокруг них, казалось, заискрились, затрещали от напряжения, заставляя ноги подкашиваться, пуская отвратительный озноб вдоль позвоночника. Пальцы девушки вцепились в его руку, стараясь оттянуть конечность юноши подальше от себя, сильно впиваясь ногтями в ткань мантии. Челюсть тут же свело от оказанного на неё давления, а в глазах на секунду потемнело от боли.       — Я затоплю твоё сознание оглушительной болью, а тело заставлю гореть в агонии, отчего ты больше никогда и никому не сможешь лгать. Никогда! Ты будешь умолять меня о пощаде, ползать у меня в ногах, пресмыкаться, как полное ничтожество, которым ты и являешься, и… если я увижу в твоих глазах хотя бы проблеск раскаяния за свои поступки, — буду милостив. Только от моей воли будет зависеть, выживешь ты или нет. Ясно? — По мере того как он говорил, Реддл сам не заметил, что очень близко приблизил её лицо к своему: кончик носа брюнетки почти коснулся его собственного.       Энни сжала зубы, цепляясь пальцами за его предплечье, стараясь отстранить руку Тома, но его хватка — железные тиски, от которых избавиться было попросту невозможно. Нижняя часть её лица ныла от боли, а переминаться с ноги на ногу, дабы удержать равновесие, становилось всё труднее. Она видела обжигающую ярость в его глазах, чувствовала, что с каждой секундой он становится всё злее, но волей судьбы так и не догадалась поднять руку и ударить по нему заклинанием. Его глаза стали практически чёрными от бешенства, в которое его привели её собственные слова, а наступившее молчание прерывалось лишь судорожными вдохами и выдохами, принадлежавшими ей самой.       Её обоняния достиг слабый запах кедра, ветивера и ещё чего-то травяного, но определять чего Энни не собиралась — настолько сильным было желание ответить, унизить в ответ, растоптать, что такие простые детали попросту не укоренялись в её памяти.       В последний раз она ощущала данное чувство в тот самый день, когда её жизнь превратилась в «до» и «после». В тот самый день, когда… Нахлынувшие воспоминания едва ли не заставили девушку заскрипеть зубами из-за скопившейся злости и жажды мести.       Пульс в ушах неистово грохотал. Сердце, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди, билось с такой скоростью, что даже стоящий в миллиметрах от неё Реддл, скорее всего, мог услышать его ритм. Всё внутри неё кипело, как в просыпающемся вулкане, готовом извергнуть наружу своё естество, а оттого становилось больнее вдвое сильнее — рвущиеся наружу слова душили горло, царапали язык своими когтями, истончали последние остатки здравомыслия и сдержанности.       — Винишь во всём меня? — На её губах возникла кривая улыбка, а голос был наполнен гневным удивлением. — А сам-то? Тебе потребовалось целых три с половиной месяца для разгадки моей тайны! Кто из нас двоих глуп, Том? У меня хватило ума попробовать держаться от тебя подальше, но ты как назойливая муха — от тебя не отцепишься. Ты, как яд самой ядовитой в мире змеи, проникаешь под кожу и не оставляешь и шанса на жизнь.       Она сама не поняла, как эти слова вырвались у неё, но тут же на секунду пожалела о сказанном. То, что Энни скрывала, мучительно долго копилось внутри и наконец выплеснулось наружу. А сама девушка не сдерживалась, словно с языка сорвались все ограничения, а с тёмной части её души — тиски, скрупулёзно оберегаемые ею на протяжении нескольких месяцев, оставив их полуживыми трепыхаться на краю сознания.       — Ты постоянно где-то здесь. — Она подняла руку и впилась дрожащими пальцами в висок. — И это раздражает настолько, что хочется разбиться головой об стену, лишь бы перестать постоянно думать о тебе. Я хочу изничтожить это, стереть и вычеркнуть из своей жизни, но ты как то самое болезненное воспоминание — тебя не убрать просто так. А знаешь, почему я этого хочу? — Её голос стих до яростного шёпота, губы почти касались его кожи, а тело перестало трястись, прильнув почти вплотную к телу Тома. — Потому что я искренне, по-настоящему тебя ненавижу.       После смерти родителей её мысли были заняты далеко не одним только самоуничижением. Был ещё один человек, которого она проклинала, к которому испытывала такую жгучую ненависть, что от бессилия засыпала со злыми горькими слезами на глазах, потому что отомстить было невозможно — он уже был мёртв и получил по заслугам. Но по мнению Энни, недостаточно страдал перед своей унизительной кончиной.       А сейчас, когда он стоял перед ней во плоти, когда разозлил её настолько, что все внутренние ограничители слетели к чертям собачьим, грех не выплеснуть всё наружу. В данный момент они оба напоминали два оголённых нерва и, касаясь друг друга, испытывали абсолютно одинаковые эмоции, только вот причина у каждого была своя.       На его лице заиграли желваки, скулы заострились, а затем он резко оттолкнул её от себя, словно прокажённую. Энни болезненно выдохнула, приложившись затылком о какой-то выступающий камень, и, чуть согнувшись, прижала ладони к больному месту. Бросив на него пылающий злобой взгляд, словно разъярённая фурия, и встретившись с абсолютно идентичной эмоцией на его лице, она только раскрыла рот, чтобы извергнуть на него ещё больше словесной желчи, но раздавшийся неподалёку голос отрезвил её:       — Я, конечно, не хочу прерывать вашу увлекательную беседу, но всё-таки думаю, что заслуживаю внимания.       Не спуская глаз с Тома, она видела, как на секунду замер его взгляд, а затем они оба обернулись. Энни сделала шаг назад, когда заприметила около калитки высокую фигуру мужчины, облачённого в чёрную мантию, наглухо закрытую в районе воротника. Сила медальона внезапно задребезжала внутри неё, потекла новым, более сильным потоком по жилам, вводя всё тело в состояние защиты, обволакивая девушку в своего рода незримый панцирь, отчего даже волосы на затылке, казалось, зашевелились.       Позади него мелькнуло две фигуры: двое мужчин уносили полумёртвого Сальдивара прочь. Она заметила, как Реддл инстинктивно сделал шаг вперёд, но замер, молча наблюдая за тем, как они уводят важного для него пленника.       И когда только успели? Значит, всё это время он находился здесь, в доме, и наблюдал за каждым мгновением их стычки.       Мужчина оценивающим, но не вызывающим взглядом прошёлся по ней с ног до головы, отчего у Энни появилось желание как можно быстрее скрыться. Но она не смогла побороть любопытства, изучая его в ответ — внимательно и досконально. Но в темноте ночи мало что смогла разглядеть с учётом сложившихся обстоятельств: луна зашла за облака, лишив их хоть какого-то света.       — Август, Кристофер, будьте любезны перенести нашего дорого Исмаэля в убежище без какого-либо членовредительства. Он мне нужен живым, — обязал он их, словно нарочно проговаривая слова медленно, не спуская глаз с неё и Тома.       — Будет исполнено, господин. — После короткого поклона они трансгрессировали.       — Кто вы такой? — нетерпеливо осведомилась она, буравя взглядом место, где некогда находились его спутники, сильнее стискивая в пальцах свою палочку.       Нараставшее между ними напряжение стало ещё более ощутимым, когда мужчина поднял руку и снял с головы капюшон. Чёрные пряди его волос спали на лоб, а в уголке бледных губ промелькнула улыбка.       — Я рад, что наконец увидел тебя воочию, Хранитель, — сдержанно и со всей вежливостью заявил он.       И только от одного его слова Энни прошиб холодный пот, в голове стрельнула боль, а в ушах начал нарастать неприятный гул. Она нервно сглотнула и рефлекторно сделала шаг назад.       — Кто вы такой? — повторила она свой вопрос более требовательно.       Злость после стычки с Реддлом ещё не сошла, оставляя горький привкус на языке, а потому её голос звучал тихо и даже слегка угрожающе, отчего неизвестный приподнял брови, смотря на неё с весельем.       Сила медальона ни на секунду не сбавляла своё давление, а потому ощущение и присутствие чего-то такого же сильного, пульсирующего жизнью, но холодного и замораживающего чувствовалось так же ясно, как если бы перед ней находился огромный неисчерпаемый источник магии. Дрожь в конечностях до сих пор не стихала, и тело колотило от какого-то предвкушения. Это от него исходит такая энергия? А может, вовсе не из-за злости у неё сейчас дрожали колени?       Мужчина был плечист, высок, а в его взгляде читалось надменное спокойствие, что несколько удивляло. На бледном привлекательном лице невозможно было прочесть ни единой отрицательной эмоции, а губы были расслаблены, что лишний раз подтверждало его полную собранность и уравновешенность. На первый взгляд Энни могла дать ему не больше тридцати, но в уличной темноте невозможно было разглядеть всех деталей. Он определённо отличался от остальных ищеек. Не спешил нападать, был холоден в своём поведении и… Как остальные назвали его? «Господин»? Судя по всему, если в рядах прислужников Маргарет и присутствовала иерархия, то этот занимал ступень куда выше остальных.       — Ты можешь называть меня Риус, если желаешь.       Он медленно ступил вперёд, не спуская с них взгляд, словно примерялся, оценивал, как отреагируют школьники. Он вытянул руку вперёд, разжимая облачённую в толстую кожаную перчатку ладонь, слегка склоняя голову набок.       — Если ты пойдёшь со мной по доброй воле, уверяю тебя, ничего плохого не случится.       Подул холодный ветер, заставив её дрогнуть, — застегнуть мантию она так и не успела. Она обратила внимание на Тома, взгляд которого ещё больше потемнел, выдавая хорошо сдерживаемое бешенство и желание атаковать человека, который, во-первых, посмел нарушить его собственные планы, а во-вторых, унести важного пленника, из которого он позже намеревался вытянуть ещё больше информации посредством глубокой легилименции.       — Тебе незачем превращать и так затянувшийся конфликт в что-то более масштабное, Энни.       От звука своего имени, слетевшего с его губ, она вздрогнула ещё сильнее, как ошпаренная. Видимо, они все там уже знали и её имя, и всю подноготную.       — Тебе никто не причинит вреда.       — Не могу быть в этом уверена, особенно после всех случившихся нападений, — заявила она, с удовольствием припоминая все предыдущие атаки ищеек.       — Да, признаю, что Маргарет довольно несдержанна и мой приказ «привести любой ценой» восприняла буквально, не стесняясь идти по головам, но ты ведь до сих пор жива, а это уже хорошо. — Он тихо усмехнулся, делая шаг вперёд, приближаясь к ним ещё ближе. — Увы, но я не морщусь от поговорки «цель оправдывает средства».       Энни опустила осторожный взгляд вниз, замечая палочку, древко которой наполовину было скрыто за рукавом мантии. На мирные переговоры можно было не рассчитывать — исходящую от него угрозу она чувствовала ясно, как и Том, который выставил перед собой руку с зажатой в пальцах палочкой, пока молча наблюдая.       Вдруг, прокрутив в голове его слова, она на секунду оцепенела, а затем её лицо помрачнело.       — Ваш приказ? — переспросила она неверующе. — Изначально я полагала, что Маргарет — глава всего этого фарса, закружившего вокруг меня, стоило мне только появиться здесь, но… судя по всему, я ошиблась, да? — Её губы растянулись в напряжённой улыбке, а сердце кольнуло дурное предчувствие.       В сознании до сих пор не укоренялась полученная информация, мозг всячески пытался противиться мысли, что сейчас перед ней тот, с кого всё началось. А от его холодной надменной улыбки, словно Энни — глупая дура, возомнившая себя великим детективом, допустила ошибку в своих суждениях, всё встало на свои места.       — Именно, дорогая Хранительница. — Он сдержанно кивнул. — Маргарет подчиняется моим приказам, Исмаэль был моими ушами в Хогсмиде, а Метида — хорошей боевой единицей, которая исполняет задуманное мной с изяществом и необходимой шумихой, привлекая внимание, куда мне нужно. А с остальными ты пока не имела возможности познакомиться.       — Зачем вам надо было нападать на ни в чём не повинных людей в самый разгар дня? — тут же возмутилась она, чувствуя нарастающую внутри панику. — Забавы ради?       — Ты уверена, что именно этот вопрос хотела задать? — обманчиво-мягко осведомился мужчина, едва заметно шевельнув правой рукой, в которой находилась волшебная палочка.       Энни выдохнула. Да, совсем не это она хотела спросить, он уже ответил на её вопрос заранее — нужна была шумиха. Только для чего? Проглотив ком, глубоко вздохнув и на секунду прикрыв глаза, девушка решительно спросила:       — Медальон, да? В нём всё дело. Его вы ищете. Но мне непонятно одно: чего ради вам нужна я? Вы могли бы найти меня в тот же день, убить, и никто бы не расследовал это дело. Но вы почему-то позволили мне укорениться здесь, отправиться в Хогвартс и пожить ещё немного. Зачем?       Мужчина в лёгком удивлении приподнял брови, почти милостиво одаривая её слегка задумчивым взглядом.       — Не припоминаю, когда это речь шла о твоём убийстве.       — Но зачем-то же отправили за мной своих головорезов с прямым приказом «привести любой ценой»! Они не очень-то бережно обходились со мной, знаете ли, — с раздражением ответила Энни, сильнее стискивая палочку в пальцах и начиная дрожать уже от злости.       — Позволь тебя исправить. — Он чуть наклонился и заглянул в её глаза. Его губы растянулись в слабой улыбке, глаза слегка шевельнулись, словно тот читал её как раскрытую книгу, будто и не было никакого искусственного ментального щита. — Мне нужен дух, живущий в медальоне вот уже больше четырёх сотен лет, милая. И она определённо осталась такой же любительницей подслушивать и не вмешиваться, как когда была ещё жива.       — Да кто вы… такой, — вырвалось у неё, тон её был ошарашенный, а лицо побледнело. — Вы говорите так, словно имели с ней знакомство.       — Не буду этого отрицать, — невозмутимо ответил тот, усмехнувшись.       Внезапно волосы на её затылке зашевелились, как было ранее, как если бы рядом была… опасность. Боковым зрением заметив яркую красную вспышку, Энни тут же резко села и зажала голову руками. Кожу на ладонях обожгло — всего в миллиметре пролетело заклинание, разбившись о дерево, повалив его с треском наземь. А ведь это она могла с таким же успехом рухнуть камнем вниз.       Ей не нужно было напоминать, что нападение исподтишка — его излюбленная тактика.       Не вставая, резко метнув злой взгляд вверх, она увидела, как взгляд Риуса слегка потемнел, губы сжались, а на палочке заискрился слабый огонёк пламени — того самого, от которого ей пришлось защищаться до недавнего времени. Никакой жалости, терпение мужчины, видимо, подошло к логичному концу.       Её веки слегка расширились, когда цвет радужки его глаз всего на пару мгновений сменился на цвет того же тёмного, льдисто-синего пламени. А когда медальон потеплел и в груди образовалась незнакомая доселе тяга — отклик, она и вовсе впала в состояние абсолютного шока, окончательно теряя крохи эмоционального равновесия. Глубоко внутри всё сжалось от осознания, которое было настолько тяжёлым и обескураживающим, что казалось совершенно неправдивым и далёким от реальности. Либо же она сама желала, чтобы это оказалось ложью и чрезмерно разгулявшейся фантазией.       Нет. Это невозможно.       Энни заметила боковым взглядом, как Реддл шевельнулся и взмахнул палочкой, посылая невербальное заклинание куда-то в соседние кусты, откуда спустя мгновение послышался чей-то болезненный вскрик.       — Вставай, Уоллес, мы уходим, — раздался сверху холодный голос Тома.       Мы? Уходим? Да ей с места не было возможности сдвинуться! Взгляд мужчины пригвоздил её к земле, ноги окаменели, тело отказывалось слушаться, а руки дрожали. Она не могла отвести глаз от его лица, словно заворожённая, будто… попала под мощнейший гипноз, лишивший её воли и мешающий мыслить благоразумно и рационально.       — Как бы она ни старалась обучить тебя чему-то, спрятать от меня в бегстве по всему свету, знай: тебе не скрыться, только не с медальоном, который ты контролировать можешь, но, по всей видимости, не желаешь. Медальон подчиняется наследнику беспрекословно, да, — уголок его губы снова изогнулся в усмешке, — но использовать силу, как когда-то это делала она, ты не сможешь, пока в тебе нет необходимого желания.       Понимать смысл его слов было для неё сейчас довольно трудно, но они запомнились — уже что-то.       — А потому, Энни, я предоставлю тебе выбор, — спокойным, сдержанным, но предупреждающим голосом предложил он. — Годы в бегах, где ты в сухом остатке всё равно попадёшь ко мне в руки, либо спокойное времяпрепровождение оставшиеся два с половиной года, где ты будешь учиться, жить и радоваться жизни, но уже без медальона, без этого свалившегося на тебя непосильного груза. Но спешу предупредить: я не милостив к тем, кто отказывается от моей помощи в первый и последний раз. Если ты откажешься, я буду действовать ещё хуже, не жалея тех людей, с которыми ты успела сдружиться, не испытывая никакого чувства сострадания, когда буду убивать их, но доберусь до своей цели.       Она дрогнула. Все краски сошли с её лица, а глаза расширились и остекленели от ужаса. Даже когда Реддл угрожал ей, Энни не испытывала такого липкого всепоглощающего страха, как сейчас… Это было что-то другое, что-то более мощное и весомое. И сомнений, что он поступит именно так, не было. Во рту пересохло, сказать или сделать хоть что-то она не могла, полностью подавленная этим ментальным давлением, которое вкручивало в её душу самый настоящий ужас.       Но где-то глубоко внутри неё закипал чужой обжигающий ядовитый гнев. Не её. Точно нет. Он нитями проникал под кожу, вместе с чужеродной магией впитывался в тело и подогревал изнутри, стремясь вырваться наружу.       В следующую секунду девушка наконец прикрыла глаза и выдохнула, когда почувствовала текущую по венам спасительную на тот момент силу медальона. Весь леденящий тело мрак медленно сползал с неё, сменяясь обволакивающим тёплым светом, как если бы она укрылась одеялом в самую холодную зимнюю ночь. Тяжесть с груди улетучилась, будто этого и не было вовсе, а разум стал чистым и ясным. Только вот… тело больше не было под её контролем.       — После всего, что ты сделал, после всего, что заставил меня пережить, ты смеешь требовать вернуться и зажить прежней жизнью?! — сдавленный яростный шёпот срывался с её губ. — Я сумела защитить Клеона, смогу защитить от тебя и её.       От звука незнакомого для Энни имени лицо мужчины ещё больше помрачнело, а губы сжались, превращаясь в тонкую бледную полоску. В его глазах замелькала плохо сдерживаемая злость, а рука, державшая палочку, дрогнула. Но она мало что сейчас понимала, а потому ей это и вовсе могло показаться.       В один момент она встала, схватила Тома за руку, и они не мешкая успешно трансгрессировали. В водовороте красок Энни уловила последние слова Риуса, к удивлению не спешившего их как-то останавливать. Голос его был полон доселе не слышимых в нём скорби и зловещего смирения.       — Ты услышала меня, Сотерия.       Трансгрессировали они на окраину Хогвартса, где начиналось защитное поле. Энни закашляла, чувствуя, как возвращается контроль вместе со всеми неприятными последствиями перемещения.       Реддл был безмолвен. Да и говорить о чём-то она сейчас не горела желанием. Юноша, ясное дело, пребывал в задумчивом состоянии, что никак не вязалось с его обычным поведением. Но Энни это мало заботило. Не угрожал — и ладно. Он ещё устроит ей допрос, когда впечатления от произошедшей встречи улягутся, мысли выстроятся в единый ряд, а вопросы сформируются правильно — в этом она нисколько не сомневалась. Пару мгновений она испытывала облегчение оттого, что сегодняшний поход в Хогсмид подошёл к концу, но осознание того, как именно развивались события, мгновенно сбило всю спесь. Теперь ей придётся мириться с тем, что преследовать в случае побега её будет не только Реддл.       В Хогвартс они возвращались молча, так и не сказав друг другу ни единого слова. На входе в замок их не проверяли — слиться с толпой других возвращающихся в школу студентов не составило труда. Уже приближаясь к подземельям, Энни поняла, что Реддл должен был свернуть в башню старост, но по каким-то причинам не сделал этого. Зайдя в факультетскую гостиную, она обнаружила сидящего там в добром здравии Малфоя, а также Розье, Долохова и Лестрейнджа. При виде Абраксаса, который бросил на неё мимолётный взгляд и тут же отвернулся, у неё ком встал в горле. Отчего-то стало легче видеть юношу живым и здоровым, но то, как она поступила с ним совсем недавно, не давало покоя, клубилось и разъедало всё внутри.       А что будет, когда она встретится с Софией, которая наверняка уже находится в их спальне? Энни опустила взгляд и быстрым шагом направилась в спальню для девочек, скрываясь в темноте коридорчика, ведущего туда. Немного воодушевлённая тем, что Реддл хотя бы на сегодня остался позади, она попыталась настроиться на грядущий не менее неприятный разговор. Преодолев расстояние до двери, она остановилась и нерешительно положила ладонь на ручку двери. Приложив лоб к деревянной поверхности, девушка втянула в себя воздух одним судорожным вздохом, стискивая пальцы на холодном металле до скрипа кожи.       — Да чтоб тебя!.. — Тихо выругавшись, Энни дёрнула на себя дверь и распахнула её, ступая внутрь.