Ангел Легиона

      Барнс провёл пальцами по волосам Алекс, убирая прилипшие к слезам пряди за её ухо, за спину. Кончики его пальцев оказались влажными, измазанными в кровь, стекающую из её уха. Она снова вздрагивает, поднимая к нему лицо.       — Прошу т-тебя, — с заплетающимся языком продолжает умолять Алекс. Мимо снуют люди, слышны команды полицейских. Тёмные глаза Алекс сверкают голубой окантовкой радужки и слезами, скопившимися на ресницах. — Баки, пожалуйста…       — Как она? У неё кровь. — встревает незнакомец, присевший рядом. Он тянется рукой к плечу Алекс.       Чёрт его знает, что это — рефлекс или последствия взрыва, но Барнс ладонью прикрывает лицо Кетлер, отворачивая её от мужчины и заслоняя её глаза.       — Врача найди, — отвечает он незнакомцу.       — Я проходил курсы… — не унимается тот, кладя руку на плечо Алекс.       Барнс только собирался стряхнуть эту лишнюю руку с её плеча, как его опережают. Незнакомца резким движением хватают за шиворот и оттаскивают, так что он падает на землю.       — Руки убрал! — гремит мужской голос, и Алекс, вздрогнув, замирает в объятиях Барнса. Она крепче прижимается лбом к его груди, затаив дыхание. — Эй, милая, тише… Алекс, я опоздал, слышишь? Посмотри на меня. Ну же, Алекс…       Маршал, с закатанными до локтей рукавами рубашки, присаживается рядом, рывком ослабляя узел галстука. Его обеспокоенный взгляд мечется между Барнсом и Кетлер, застывшей в его руках. Она снова делает вдох, чувствуя, как ослабевает хватка Джеймса. Дрожа, слегка поворачивает лицо и, как загнанное животное, смотрит на брата. В глазах Маршала мелькает тревога. Его прежде нахмуренные брови чуть расслабляются, и он быстро переводит взгляд с потемневших от магии глаз сестры на Барнса, оценивая. Его напряжённая челюсть выдаёт ожидание или готовность к реакции Джеймса. Сколько бы они ещё так играли в гляделки, если бы не Кетлер.       Она вырвалась из рук Джеймса, бросившись на шею брату и сбив его задницей на пол. До дрожи в лопатках сжала его, молча, без звука, но её тело продолжало содрогаться, а дыхание было прерывистым.       — Это я, правда. Я опоздал. Я мудак, как всегда, опоздал, — бормочет Маршал ей в плечо, не отрывая взгляда от Баки. Быстро растирает её спину ладонью, раскачивая, словно укачивая её, как в колыбели. — Я засиделся, разбирая отчёты Клири и техотдела. Потом ещё Майя звонила… Чёрт, я спешил, правда.       Маршал переводит взгляд на охваченные пламенем автомобили. Прищурившись, он всматривается сквозь опалённые металлические обломки, затем покачивает головой и прикрывает веки. Снова поворачивается к Барнсу.       — Спасибо.       Джеймс не ответил. Да и незачем было. Пока Маршал что-то нашёптывал Алекс, прикрывая её лицо ладонью так же, как несколько минут назад это делал Барнс, тот встал и направился к пылающим автомобилям, к полицейским и прибывшим пожарным. Ногой он зацепил что-то мягкое среди мусора. Его взгляд быстро выхватил пыльного плюшевого зайца с длинными обгоревшими ушами.       _________________________________________________________       — Так, вот тут садись, — твёрдо говорит Маршал, подталкивая Алекс задницей, чтобы она уселась на край заднего бампера машины парамедиков. Чёртов плед на её плечах, а чьи-то тонкие, холодные, но аккуратные пальцы осматривают её голову. Отвратительный фонарик мелькает перед её глазами, уже ясными от магии.       — Крови много, но я не вижу источника, нет серьёзных ран. Есть большая ссадина на затылке. Подозреваю сотрясение, сэр. Её нужно доставить в больницу для обследования, — щебечет над её головой девушка, пока Маршал держит Алекс за руку. Он что-то отвечает, отрицательно качая головой. Его волосы взъерошены, галстук растянут под воротником испачканной рубашки. Рубашка испачкана пылью, мазками крови там, где Алекс хваталась руками, и потекшей от слёз тушью для ресниц, когда она прятала лицо.       Это был он. Она всё больше убеждается в этом. Он опоздал.       — Послушайте, у неё стресс, шок, ей необходимо успокоительное. И мне, пожалуй, тоже, — говорит Маршал, обращаясь к девушке-парамедику за спиной Кетлер. — В таблетках у вас есть? И воды, пожалуйста.       Он становится перед Алекс, присаживается на уровень её глаз. Пытается забрать свою ладонь, но она пугливо сжимает её ещё крепче.       — Тише, тише, — его вторая ладонь касается её щеки. — Смотри на меня. Алекс, посмотри на меня. Вот молодец. Тебе нужно выпить успокоительное. Нет, нет, смотри на меня. Ты не должна сопротивляться, ладно? Это же я, видишь? Вот, — тише продолжает он, оглядываясь, проверяя, чтобы за ними никто не наблюдал. — Двойная доза, и ты не сопротивляешься. Пей.       Пока таблетки не прилипли к языку, Алекс делает глоток воды. Едва собираясь проглотить, она чувствует, как магия взбунтовалась: шею свело, глаза окрасились чёрной гладью. Её рефлекс — выплюнуть таблетки, но Маршал зажимает ей рот и нос.       — Нет, тише. Это необходимо. Глотай. Это простое успокоительное. Это же я, ну же. Вот, молодец. И больше никакой ведьмы, ладно? — он убирает руки от её лица и напряжённо ждёт кивка от Алекс. — Хорошо. Теперь смотри туда, видишь тех офицеров?       Кетлер ещё трезвым взглядом следует за его рукой, осматривая нескольких офицеров, записывающих показания и беседующих с капитаном пожарной бригады. Она кивает.       — Хорошо. Алекс, мне нужно с ними поговорить. Ты будешь следить за мной отсюда. Я буду посматривать на тебя с той стороны. Я буду рядом, но не хочу, чтобы они сейчас заваливали тебя вопросами. Хорошо? Ты подождёшь меня тут?       Ещё один молчаливый кивок. Она, как коршун, следила за ним до самого места, куда он указал, пытаясь распознать по губам, о чём говорят офицеры. Взрывное устройство, взрывчатка… Чёртов англичанин, этот сержант полиции, чёртов англичанин. Уловить его речь и без седативного было сложно, а тут ещё и двойная доза… Резкий звук рядом пронзил слух и оголённые нервы. Алекс вздрогнула, оглянувшись. Хотелось бы улыбнуться своей трусости — это всего лишь девушка-парамедик закрыла свой ящик с медикаментами, загружая его в кузов.       Звуки хаоса наперебой вторгались в её разум, и вот… абсолютная, звенящая тишина. В этом чистом вакууме в ушах ритмичным стуком отдавалось только размеренное сердцебиение. Чёртовы таблетки. Снаружи она неподвижна и спокойна. Вокруг — размазанные, ускоренные кадры, а центральный фокус время от времени смещался. Что происходит? Что произошло? В фокусе — догорающий автомобиль Маршала, а копошащиеся люди вокруг куска металла, охваченного огнём, словно размыты. В центре внимания — сержант. Языки пламени освещают профиль Барнса и пугают ненастоящего, плюшевого зайца, крепко сжатого в его живой ладони.       _________________________________________________________       Баки стоял в стороне, настороженно осматривая всех присутствующих: сотрудников, задержавшихся так поздно на работе, охранников, полицейских, парамедиков, пожарных. Он внимательно следил за их реакцией, за их действиями, выискивая всё, что могло показаться подозрительным. Высматривал журналистов, пытающихся пробраться на подземный паркинг, хотя копы поставили ограждения далеко на улице.       Он не оборачивался к машине парамедиков, куда Маршал повёл Кетлер за руку. Хотел, но удержался. В его руке был потрёпанный плюшевый заяц, и Баки большим пальцем гладил его обгоревшую шерсть, вспоминая, как дрался с Ведьмой на складах в промзоне. Вспоминал её силу тогда, в броне, и сравнивал с тем, как она вырывалась из его рук сейчас.       — В машине была взрывчатка с таймером, — сказал Маршал, подходя к Баки и протягивая ему бутылку воды, на которую тот даже не взглянул. Вместо этого Барнс внимательно смотрел в глаза Маршала, а затем смерил его взглядом с головы до ног.       — На парковке Stark Industries, это был ты? Ты вырубил Торреса и его парней? — спросил Барнс, скорее для галочки, уже заранее зная ответ. Маршал молчал. Сжав губы, он открыл бутылку и сделал несколько глотков воды. Да, точно, когда-то Кетлер сказала, что её брат не умеет лгать. Видимо, он выбрал для себя стратегию менять тему разговора или избегать ответов, чтобы компенсировать эту «неполадку». — Мне нужны ответы, Маршал. И мне плевать, от кого я их получу. Ещё мне плевать на угрозы твоей сестры — любые. Мне не важно, расскажет ли она Де Фонтейн о диске или что ещё придумает её социально отстранённый разум. Мне. Нужны. Ответы, — холодно произнёс Баки, собираясь уйти.       — Стой, — Маршал перехватил его, положив руку на плечо бионики. Баки наградил его своим привычным взглядом, который обычно не сулил ничего хорошего. Люди от такого взгляда отшатывались, извинялись, спешили убраться с пути. Но Маршала, казалось, это не беспокоило — он оставался спокойным, как будто ничего необычного не происходило. — Что бы тебе ни говорила Алекс, мы вам не враги.       — Да, вы просто ведёте двойную игру.       — Мы не враги, — повторил Маршал.       Баки лишь кивнул в сторону обгоревшего металла, задержав взгляд на криминалистах, осматривающих место происшествия.       — Мои соболезнования.       — Мне нужна твоя помощь, — быстро добавил Маршал, пока Джеймс не успел уйти.       Брови Баки слегка приподнялись, а затем и вовсе взлетели вверх, когда он увидел протянутые ему ключи от Range Rover.       — Серьёзно? Я едва не придушил её в лифте, когда она угрожала… угрожала всем и вся, а ты хочешь, чтобы я что сделал? Проговори это. Мне нужно услышать это вслух.       — Её машину проверили — всё чисто. Я накачал Алекс успокоительным. Она сейчас не представляет угрозы. Но чем дольше она здесь, тем сильнее будет бороться с седативным до победного.       — Послушай…       — Отвези её ко мне домой. Там дети, она переключится. Майя присмотрит за ней. Сейчас будут доставать тело, Баки…       Его голос прозвучал болезненно, и взгляд, полный страдания, Маршал бросил к сестре. Та сидела неподвижно, сгорбившись, опустив плечи и пусто уставившись в одну точку под ногами.       — Мистер Сандерс, сэр, — сержант полиции подошел к ним, кратко кивая. — Мы готовы начать извлечение тела.       Маршал вдохнул, ища силы, чтобы ответить, когда Барнс забрал ключи от машины Алекс из его рук.       — Адрес?       Алекс не могла понять, что именно она рассматривает в толстом слое пыли на бетонном полу. Успокоительное всё больше побеждало её сопротивление. Веки становились тяжёлыми, словно свинцовыми, а кости ощущались ватными. Маршал сказал сидеть и ждать, сказал не сопротивляться. Нельзя сопротивляться. Она следила за каждым его шагом, боясь потерять его из виду, но, когда брат подошел к Барнсу, она не смогла не опустить глаза в пол. Они стояли напротив сгоревшего автомобиля, а в руке сержанта по-прежнему тот же чёртов заяц.       — Кетлер? — Барнс остановился рядом с ней, снимая одеяло с её плеч. — Пойдем, Маршал просил отвезти тебя к нему домой.       Странный, и говорит странное. Алекс подняла глаза, пытаясь понять, о чём он говорит. Он действительно странный. Замечая, как за спиной Барнса её брат кивнул ей и поспешил следовать за мужчиной в форме, Алекс неохотно встала с бампера, собирая последние силы, чтобы стоять на ногах. Босиком, она медленно пошла к своей машине.       — Маршал собрал твои вещи, они на заднем сидении, — сказал Баки, закрывая за ней пассажирскую дверь. Обходя машину, он сел за руль и сразу начал искать в навигаторе адрес её брата, лишь на мгновение отвлекаясь на игрушечного утёнка в шлеме Железного Человека на приборной панели.       Алекс не произнесла ни слова. Она склонила голову, уставившись на свои колени. Только когда они выехали по второй полосе паркинга, она нашла глазами своего брата. Он стоял рядом с офицерами, пока из машины извлекали тело.       — Не надо, — перехватил её внимание Барнс. — Не смотри туда, — сказал он.       Слишком послушная или чересчур внушаемая на таблетках, Кетлер перевела глаза на него и даже не моргнула. Обычно люди разглядывают лица тех, на кого смотрят, изучают. Алекс же просто уставилась прямо ему в глаза, не выражая никаких эмоций.       От такого взгляда можно было ожидать чего угодно. Она могла наброситься в любой момент, совсем обезумев. Могла просто закрыть глаза и отключиться, учитывая двойную дозу седативного в её организме. Могла рассмеяться, как сумасшедшая. Из её глаз могла бы скатиться слеза в беззвучном крике. В немом крике… Вот что это было. Слёзы были, а плача не было. Она не задыхалась, не боролась с паникой — она так рыдала.       Она выплакала все глаза: они покраснели, припухли, а радужка на удивление сияла голубизной, будто насмехаясь. Барнс вспомнил, какими черными были её глаза от магии, а Алекс, словно почувствовав его мысли, отвела взгляд, снова устремив его на свои колени. Может ли она читать мысли?       Копы опустили оградительную ленту, выпуская их автомобиль, и предупредили коллег снаружи, чтобы те держали репортёров в узде. Первый же светофор остановил их красным светом. Барнс потянулся к мультимедийному дисплею, чтобы включить нейтральную радиоволну без новостей.       — Он не расскажет тебе, потому что не сможет, — неожиданно пробормотала Кетлер, глядя себе под ноги. Барнс стал перебирать в мыслях, кого именно она имела в виду: своего брата или… — Он не может говорить о своей части сделки. Это было одним из условий. Я его заколдовала. Он это знает, он согласился. От меня он просил присматривать за вами из тени. Страховать любой ценой. Тебя страховала Аманда.       — Мне жаль, — сказал он, разглядывая лицо Алекс. Было странно, что даже после её признания выражение её лица осталось неизменным. — Ты знаешь, кто её убил?       Да, ему было важно знать. К убийству Вдовы могла быть причастна и Шэрон, раз уж на то пошло. Но ответа Алекс ему не дала. Она откинула голову на подголовник и отвернулась к боковому окну. За всю дорогу к дому Маршала она не проронила ни слова.       Джеймс свернул на подъездную дорогу, ведущую к дому Маршала, следуя за навигатором. Типичный дом семьянина: светлый двухэтажный дом, большая лужайка, гараж на две машины. Кажется, дети забыли убрать велосипед — он одиноко стоял, прислонённый к гаражной двери. Небольшое крыльцо.       Алекс дождалась, пока он заглушит двигатель, и медленно вышла из машины. Как робот. Очень медленный и сонный робот. Она забрала свои вещи с заднего сиденья, и Баки первым поднялся к входной двери, нажимая на звонок. Их явно ждали — или ждали кого-то другого, но дверь распахнулась, и на пороге с сияющей улыбкой появилась темноволосая девочка. Она едва вошла в возраст, чтобы называться подростком.       — Баки! — взвизгнула она, как старому другу, которого давно не видела. Осеклась, встрепенулась, выпрямилась… — То есть, мистер Барнс, — поправилась она и вдруг замерла, заметив Алекс за его спиной, внимательно её разглядывая.       Кетлер тихо вошла в дом, оставила свои вещи на тумбе у входа и, словно призрак, направилась в гостиную. Майя провожала её взглядом до самого дивана, закусила нижнюю губу, проморгалась и, расправив плечи, обернулась к стоящему в дверях Баки.       — Папа? — с легкой дрожью в голосе спрашивает она, теряя краски в лице. Барнс опешил от прямоты вопроса. Она смотрит прямо ему в глаза, с натянутой осанкой и приподнятым подбородком. Боже, он уверен, что этот ребенок сейчас старается контролировать свой пульс. Что ж, он даже знает, кто её кумир, кому она подражает.       — Он в порядке. Маршал цел, — говорит Джеймс. Легкая тень облегчения скользнула в карих глазах девочки, но она быстро спрятала её за сдержанным выдохом и легкими кивками.       — Мари.       Это был не вопрос. И Барнс не отвечает. Насколько обыденны для этой девочки такие разговоры? Он вздохнул, чтобы попрощаться, когда Алекс выскочила из гостиной к ним в коридор. Не замечая никого, она схватила свою сумочку, вытряхнула содержимое и начала копаться в нём. Подхватила свой разбитый телефон, с силой вдавливая неработающий, потрескавшийся экран.       — Вот, возьми, — говорит Барнс, протягивая ей свой телефон.       Она теребит кольцо на пальце и после первых же гудков почти перестает дышать, слушая голос по ту сторону телефонного звонка. Закрыла глаза, ничего не отвечая. Вдруг с опаской выглянула за входную дверь на улицу, где припаркована её машина. Вернула взгляд к Джеймсу, рассматривая в его руках ключи.       — Хорошо, — отвечает Кетлер, сбрасывая вызов и возвращая телефон Баки. И… невозмутимо уходит на кухню. — Я сделаю чай. Вы будете чай?

***

      Абсолютная и звенящая тишина. В чистом вакууме в уши ритмичным стуком отдавалось лишь размеренное сердцебиение. У Алекс перед глазами все проносилось раз в десять быстрее и размыто. Она снаружи неподвижна и спокойна. Вокруг — размытые, ускоренные кадры, и лишь центральный фокус время от времени смещался. В фокусе — пылающий автомобиль Маршала, а люди, копошащиеся около обугленного металла, словно тени. В фокусе — сержант, поднимающий с асфальта маленького плюшевого зайца с обгоревшими ушами. Размыты — бетонные стены маленькой, мрачной комнатки в её сознании. Стены этой комнатки — бетонные, а новые придется строить титановыми.       Если получится. Если бы знать, что это вообще реально…       Языки пламени от охваченного огнем автомобиля освещают профиль Барнса и пугают плюшевого зайца, сжатого в его ладони.       В фокусе у Алекс — Маршал, который присел перед ней и просит её тени в голове принять таблетки. Размыты — парамедики, копы, пожарные, снующие вокруг. В фокусе — дверь в дом Маршала. Барнс нажимает на звонок. Дверь открывает Майя.       Мысли тяжелые. Мыслей мало. Тяжести много.       «Папа?» — спрашивает Майя, застывшая на пороге с легкой дрожью в голосе. Барнс молчит слишком долго. Он должен был ответить сразу. Должен был ответить еще до её вопроса.       Скажи это. Ответь, Джеймс.       По левой щеке скатилась слезинка.       «Он в порядке. Маршал цел».       Слышен вздох Майи.       «Мари». Это не вопрос. И Барнс не отвечает — ведь это не вопрос.       Еще одна капля влаги стекла по правой щеке. Остальная горечь собралась в горле у Алекс. Мари. В машине должен был быть и Маршал… Маршал…       У Алекс шею свело от дрожи, когда она, завертев головой, начала искать свой телефон. Выскочила в коридор и схватила свою сумочку. Разбит. Телефон разбит. Чёртово дерьмо. Хоть бы знать, что всё это реально…       — Вот, возьми, — говорит Барнс, протягивая ей свой телефон.       И совсем не странно, что пальцы не дрожат. Совсем не странно, что тело не дрожит.       Два гудка.       «Барнс? Всё в порядке? Ты довёз её?»       Голос Маршала. Да, это не может быть галлюцинацией. Он опоздал.       Алекс просто закрыла глаза, ничего не отвечая. Она снова всё осознаёт. Молчит, и на том конце тоже тихо несколько секунд.       «Алекс, всё в порядке. Я действительно опоздал. Я попросил Барнса отвезти тебя на твоей машине», — методично проговаривает Маршал. Алекс с опаской выглядывает за дверь на улицу, где припаркован её автомобиль, а потом возвращает взгляд к Джеймсу. У него в руках ключи. — «Ты под таблетками, Алекс. Я скоро буду. Пойди выпей чай».       — Хорошо, — отвечает она, сбрасывая вызов. Точно как переключив канал в голове, она невозмутимо уходит на кухню. — Я сделаю чай. Вы будете чай?       И внезапно темно. В доме полумрак. Она уже не у плиты, а на диване в гостиной. Комнату освещают мерцающие картинки с экрана телевизора. Чашка недопитого чая стоит на кофейном столике прямо перед ней. Спина затекла. Сколько она так просидела с ровной спиной? Рядом слышно тихое, равномерное дыхание.       Тяжелый вздох пронзил лёгкие, когда Алекс заметила справа от себя спящего сидя брата. Он, скрестив руки на груди, склонил голову к плечу. На нём другая одежда, но запах гари тот же. Едва уловимый, слегка смешанный с мужским гелем для душа, но запах гари.       Во сне он не улыбается…       — Почему ты не спишь? — отвлекает внимание влево тихий детский шёпот. Стейси в пижаме. — Папа спит. А ты почему не спишь?       — Я не допила свой чай.       — Я тоже встала выпить воды.       — Спокойной ночи, котёнок.       — Алекс? — шепчет Стейси, почти ступив на лестницу, ведущую на второй этаж, к её спальне. — Как ты думаешь, а зайке было больно?       — Зайке? — переспрашивает Алекс и опускает глаза, следуя за взглядом племянницы.       У Маршала на коленях лежит плюшевый заяц с обгоревшими ушами. И только он остаётся в фокусе зрения, когда в голове мысли делают кувырок через воспоминания…       Угрозы Сержанта. Ненависть в его глазах. Угрозы Алекс. Дрожь у неё в груди. Отчаяние. Взрыв. Пылающий автомобиль Маршала. Оцепенение в её Галактике. Барнс держит её так крепко, не даёт вырваться. Маршал гладит её по волосам. Сержант, поднявший с асфальта маленького плюшевого зайца с обгоревшими ушами.       Языки пламени от охваченного огнём авто освещают профиль Барнса и пугают ненастоящего зайца, крепко сжатого в его живой ладони.       Парамедики. Дом Маршала. Майя.

Song: twenty one pilots–Heathens

      Будильник Алекс звонил три утра. Полицейские с допросом, и она подписывала их бумаги. В фокусе была только подпись брата строчкой выше. В фокусе были её племянники. Алекс даже привыкла, что всё вокруг размыто. Время проносилось мимо так быстро.       Её мозг не отключился, он работал на отличной от тела волне. Мысли полностью отгородились от окружающего мира. Так бывает, когда в голове зарождается хаос. Когда планируется хаос. Чтобы никто не заподозрил. Базовые вещи делались рефлекторно. Привести себя в порядок, замечая только то, что в фокусе. Закрыть квартиру перед уходом. Тело на автопилоте. В фокусе два телохранителя, осматривающие её авто перед тем, как пригласить её сесть и отвезти куда-то. В фокусе служебный вход в Stark Industries. Не центральный. Не парковка. Телохранители вторгаются в фокус. Подпись новых бумаг в присутствии Маршала. Он пальцем указывает, где её ставить.       Странно, но осмотрев свой кабинет, Алекс на секунду захотела увидеть в фокусе Сержанта.       Сигналы автомобилей только нагнетают бушующую мигрень. Машины сигналят и объезжают её замерший на перекрёстке автомобиль, виляя по дороге, перестраиваясь в полосе впереди. Она за рулём, и светофор сейчас уже снова загорится красным.       Мигающая кнопка лифта в её доме. Нет, она не неисправна. Снова картинки вне фокуса ускорены. Двери лифта открываются и закрываются. Открываются и закрываются. Как быстро в её глазах движутся люди. Входят в лифт и покидают его. Входят и покидают.       Её будильник звонил три утра. Чёрная атласная блузка с длинными рукавами. Чёрные пуговицы на блузке с высокой горловиной. Чёрные брюки с высокой посадкой. Туфли чёрные. Резинка, держащая волосы в низком хвосте — чёрная. Букет роз — белых. Вот она садится на заднее сиденье машины. Маршал закрывает за ней дверь, и вот сразу открывает. Сырость от свежевскопанной чёрной земли. Трава под ногами — зелёная, а надгробия такие каменные.       Чёрный глянцевый гроб навис над вырытой могилой, по краям обрамленной многочисленными букетами цветов — белых. Глаза у пришедших проститься — покрасневшие и влажные, души — скулящие. Небо от самого утра затянуло серыми и тяжёлыми тучами. Под их тенями лицо несостоявшегося мужа ещё мрачнее. Он встретился пустым взглядом с Алекс и первым отвёл глаза в пол. В землю, куда сейчас отпустит Марису. В землю, которая могла забрать и Маршала.       Этот факт ни единой секунды не отпускал удавку на разъярённые болью нервы Алекс. Факт душил и нагонял страх снова и снова. Маршал стоит справа. Он неподвижен от того, как ему в предплечье вцепилась подрагивающими руками Майя. Возможно, девочка тоже проигрывает одну на двоих с Алекс удушающую мысль.       Тени в голове Алекс молчали три дня, и только щекотливое покалывание от шеи к затылку намекнуло ей о зрителе со стороны. Медленно повернув голову через правое плечо, Алекс сразу поняла, куда смотреть. В десятке метров, среди деревьев, среди других надгробий, в тени, прислонившись плечом к стволу дерева, стоял Сержант. Спрятав руки в карманы брюк, в чёрной рубашке, он смотрел на Алекс. Усталым ли был его взгляд, подозрительным или суровым? Сержант едва заметно, слабо кивнул. Может, это был жест поддержки, или соболезнования, только у Алекс в груди вспыхнул гнев. Гнев воспылал так остро и горячо. Её лицо, что будто бы забыло, как выражать эмоции, натянуло онемением от судорог в груди.       Этот гнев вырвался из-под удавки омерзительной мысли, убивающей её уже несколько дней.       Здесь могло быть два гроба.       Здесь не должно было быть ни одного.       Не кивнула в ответ. Отвернулась. Крепче сжала букет роз в руках, и гадкий шип на стебле, пропущенный флористом, пронзил бледную кожу её ладони. Приятно. Боль точно реальна. Не отдернула руку, а еще крепче сжала её в кулак. Только когда сделала первые шаги к чёрному глянцевому гробу, Алекс расправила ладонь. Среди всей этой траурной цветовой палитры похорон алый цвет крови на её ладони смотрелся просто прекрасно. Она оставит его только себе.       Друзья и родственники Марисы продолжили по очереди подходить к гробу, возлагая цветы, и зрение снова стало подводить. Снова всё вокруг так быстро мечется, и сердцебиение Алекс ускорилось, вырываясь из-под её контроля. Горло сдавило в тиски. Все движения ускорены. Гроб уже не просто опустили, его засыпали землёй, и по земле проросла трава. Казалось, мимо проносятся сезоны года. Надгробие покрывается мхом и налётом времени. Пожелтевшие листья укрываются снегом, который тает, раскрывая прошлогодние гниющие останки природы. И останки Мари тоже. Перед глазами проносились года, расщепляющие её обугленный скелет. Плач матери Мари. Дьявол, как же это знакомо… Нет, это не реально.       Здесь могло быть два гроба, и Алекс разорвала бы себе ребра.       Попытка вернуть контроль, теребя кольцо на пальце. Паника в голове успокаивается, когда она краем уха слышит тихий голос Маршала к дочери. Пыталась обернуться к нему, а наткнулась взглядом на одинокую фигуру уже впереди. С краю от главной подъездной дороги стоял припаркованный Range Rover Алекс, а к капоту тощей задницей прислонилась женщина. Короткая стрижка, русые волосы отрастали в самодельной стрижке так же безобразно, как эта безумная сука однажды их срезала. Сука подкурила сигарету и, затянувшись медленно, пафосно выпустила изо рта плотный клубень седого дыма. Сука беззаботно кивает головой в приглашении и усаживается на место водителя.       Баки всего на мгновение отвлекся, проверяя, кто ответил на его сообщение: Сэм или Бекка. Мгновение, а Кетлер уже след простыл. Её не было среди скорбящих у гроба, её не было рядом с возвращающимся к автомобилю Маршалом. Упустил. Он пришёл не для того, но упустил.       _________________________________________________________       — Мне жаль, — говорит Мор едва Кетлер села на пассажирское место. Подкуривает для Алекс сигарету, протягивая ей, и только та её забрала, завела автомобиль, выруливая с кладбища.       — Правило первое, Мор: без лжи, — Алекс открыла окно, выдыхая седой дым. — Мне насрать на твои прогрессы в когнитивной эмпатии. Мы не будем с тобой плести браслетики дружбы. Мы работаем. У тебя есть что-то весомое или ты просто пришла своим лицом поторговать?       Дерзко подрезая старый универсал на повороте, Мор усмехнулась словам Алекс и протянула ей планшет с уже открытыми файлами.       — Признаться, мне нравится, как построена твоя сеть осведомителей…       — Это все мои девочки. Они умницы, — холодно прерывает её Алекс, пролистывая документы и фотографии. Не замечая, как секундно вспыхнули удивлением глаза Мор. — Дальше.       — Твои Вдовы не единственные пострадали. Еще восьмерых убили за последние пять месяцев. Почерк уж очень похож — забивали как скот.       — Почему ты полезла в эти дебри? И если так, то почему я об этом не знала?       — На меня вышла Вдова через вашего осведомителя. Его вела Аманда, и после её смерти ни он, ни девка не знали, кто стоит за Амандой. Она её однажды пыталась завербовать. Дура отказалась была…       Мор трещала, трещала. Фокус Алекс был сосредоточен на фотографиях убитых. Бойня. Дичь. Их и правда забивали как скот.       — Здесь сверни направо.       — Это же район нариков. Что с тобой, Кетлер, совсем всё плохо?       Не ответила, безразличная к тощей суке, Алекс продолжала читать отчёты судмедэкспертов. Читала какую-никакую биографию убитых Вдов, их послужной список, собранный Мор. И никаких даже косвенных связей ни с Синтией, ни с самой Алекс. Автомобиль припарковался в проулке между давно разрушенной дешёвой закусочной и пятиэтажкой типа общежития для малоимущих. В конце проулка у стены стояли два подростка в потёртой одежде, капюшоны их толстовок скрывали лица. Мор рассматривала свои ногти, Алекс — документы. Минуту они просто сидели, молча, пока один из подростков не подошёл к их машине и абсолютно невозмутимо не уселся на заднее сиденье. Сразу протянул вперёд руку с телефонным звонком на громкой связи.       — Здравствуй, Йован, — Алекс затянулась сигаретой, снова не отрываясь взглядом от планшета.       — Здравствуй, — ответил ей низкий хриплый мужской голос. Слышно акцент, только Мор пока не уловила, какой. — Ты хочешь внести корректировки?       — Да. Мы ускоряемся на одну неделю, и я увеличиваю оклад. Тройной тариф.       — Ты хочешь, чтобы мы помогли в ускорении?       — Нет, но я хочу внести изменения в команду твоим людям. Всех в ноль.       — Больше никакого захвата?       — Нет, только игрушки, — глубоко вдыхая, Алекс упирается затылком в подголовник, закрыв глаза. — Казнь. И твои люди прикрывают моих девочек. Это приоритет. Я компенсирую потери.       — Хорошо. Я получаю свои новые игрушки через неделю. Первые экземпляры вашего правительства. Полуавтоматика, как нравится твоим девочкам.       — Не сейчас. Мои склады будут заполнены другим раритетом.       — До встречи, — с довольным смешком отвечает мужчина, завершая звонок, и подросток, поправив капюшон, молча покидает автомобиль.       — Серьезно? — вспыхивает Мор, наконец узнав акцент. — Симкарийцы? Ты гонишь, они же на голову отбитые.       — Мор, почему мы ещё тут? — с закрытыми глазами Алекс ерзает в сидении, устраиваясь удобнее. — Это район торчков. Ты хочешь, чтобы нас ограбили?

***

Song: Escala–Palladio

Вторник, за 4 дня ДО

      «Серия взрывов пронеслась страной, лишь чудом не забрав с собой ни одной человеческой жизни. Комиссариаты всех французских округов, затронутых этими пришествиями, отчитываются о неисправности благоустройственных систем, что повлекло за собой утечку газа…»

Среда, за 3 дня ДО

      «Уже вторые сутки ведутся поиски уцелевших на месте крушения частной яхты у берегов Италии. На борту находились послы Нидерландов и Австрии…»

Четверг, за 2 дня ДО

      «Чешское Национальное центральное бюро Интерпола расследует серию смертей шести наёмников. За ними велась охота годами, а теперь NCB причисляет их смерти к самоубийству…»

Пятница, 1 день ДО

      «Национальная полиция Испании, заручившись поддержкой Интерпола, провела серию рейдов на главных портах всего южного побережья. Наши источники сообщают, что власти получили данные от осведомителей о точных местах основных контрабандных потоков оружия…»

11:10 (за 9 часов ДО)

      Аллегра вошла во внутренний зал совещаний ЦРУ, поправляя манжеты своей шелковой рубашки и осматривая всех старших агентов уничижительным взглядом.       — Итак, — начала она, — третий день, как безследно пропадают наши агенты по всему миру. И мало того, что мы ни на шаг не приблизились к их обнаружению, так за сегодняшнюю ночь мы потеряли связь ещё с тремя в Оклахоме. Шесть явочных квартир были вскрыты и полностью опустошены за сколько? За полчаса? Голые стены, бери и начинай ремонт. Аппаратура, секретные документы. Как?       Тишина.       — Это, — пальцем указывая на фото стены, на которой кровью нарисована змея, — это мог быть очередной шедевр от Бенкси. Но, насколько нам известно, он не использует для своего художества кровь агентов ЦРУ!       Шэрон ждала Аллегру в её кабинете. Де Фонтейн не задержалась, входя вместе со своей помощницей.       — Тебе есть что добавить, Шэрон?       — Это не могут быть они. Я держу их на привязи. Они зависимы от наших препаратов и знают, что с ними станет, если решат отделиться. Волнения затронули и Европу…       — О, нет, нет, — улыбается Аллегра своей добрейшей улыбкой. Если не знать её близко… — Нас не должны волновать волнения в Европе, Шэрон. Мы, США, получили место в изучении и добыче образцов этой окаменелости в Индийском океане. Мы, Великобритания и Япония. Мы не имеем права отвлекаться на пустяки, как и не имеем права уступить соперникам. Первые образцы сможем получить уже в следующем месяце. У нас уже готовы группы мобильных лабораторий для развертывания. И если ты хочешь хотя бы дышать рядом с ними — разберись, КУДА ПРОПАДАЮТ НАШИ ЛЮДИ!       Из широких окон её кабинета открывался умопомрачительный вид на окрестности. Никаких высоток, захламляющих прекрасное пространство, скверы, наполненные пышной зеленью, и абсолютно безоблачное небо. Валентина, встряхнув головой, налила себе стакан воды и, отойдя к окну, сделала глоток.       — Это двенадцать агентов. Давай их просто спишем, пока в тени разбираемся, куда именно… — начала Шэрон и была резко прервана Валентиной.       — Пятнадцать.       Подаёт голос её помощница:       — Пока было собрание, я получила данные, что пропали ещё трое наших агентов. Точнее, ваших, агент Картер. Они были из вашей команды. Фокс, Лейтон и Дикс.       — Это же твои парни, да, Шэрон? — уточняет Валентина и наконец оборачивается к ней лицом. — Забудь, кто ты есть без своего значка, сейчас ты старший агент отдела по борьбе с терроризмом Центрального Разведывательного Управления Соединённых Штатов Америки. Пятнадцать агентов. Это терроризм. Разберись!       Шэрон покидала здание, не откликаясь ни на вопросы проходящих мимо коллег, ни на их пристальные взгляды. Она печатала сообщение тому, кто может ей быстро и эффективно помочь, как агенту ЦРУ. Ведь требовалось вмешательство её как агента. И Барнс ответил стразу: «Буду свободен в 18:00»       — Вэл, ты должна взглянуть, — помощница Аллегры передала ей планшет. Смирно выжидала рядом, давая ей время на ознакомление.       — Что ты видишь здесь, Мелиса? Ты видишь здесь то же, что видит Картер?       Взволнованная девушка, сделав глубокий вдох, сразу отвечает:       — Это не совпадения. Ни одно из волнений в Европе не является самостоятельным. Они связаны. Я сверила данные, и все они касаются…       — Да, да, да, молодец, — нетерпеливо перебивает её Аллегра, отмахиваясь. Мелиса замолчала, виновато поджав губы. — Видимо, Синтия перешла кому-то дорогу в последний раз. Вызови Белову и Уокера. Я буду говорить с ними раздельно. И быстро.       _________________________________________________________

20:03, (17 минут ДО)

      — Тебе было поручено проследить за нашими кораблями, Синтия, — Аггер сдерживался, чтобы не размажжить эту неуравновешенную девку. По своей воле он бы никогда не сотрудничал с ней. Но она была звеном среди всех ключевых шахматных фигур. Не ясно, где и кто её нашёл, но иногда от Синтии был толк. Впрочем, вреда сейчас от неё гораздо больше.       Пора делать ставки, кто быстрее сотрёт её в пыль — он или Кингпин, сидящий за столом напротив. Его груз Синтия потеряла так же.       — Правильно ли я понимаю, — берёт голос Уилсон Фиск, — что пять наших контейнеровозов просто исчезли? Ты их потеряла? — жилы на его шее подрагивают. Фиск даже не смотрит на Синтию, стоящую во главе стола в явно оборонительной позе. Он просто кладёт ладонь на стол и медленно пальцами вырисовывает узоры на отполированном дереве.       Ни Фиск, ни Аггер даже не планировали вообще находиться здесь, в здании некогда процветающей типографии возле Хайгленд Парка, на границе Бруклина и Квинса. Сейчас это место заброшено для общественности и полностью оккупировано людьми Синтии. Глядя на этих упитанных головорезов, Аггеру было чертовски интересно, чем они думали, нанимаясь на работу к этой дуре.       — Если бы во всём была только моя вина, вы бы здесь не сидели, — безрассудно выплёвывает Синтия, чем тотчас привлекает внимание Фиска. — О том, что это мои корабли, не знал никто. Но этот никто точно знал, чей я перевожу груз.       — Кажется, ты забыла, с кем ты разговариваешь, девочка.       Девочка. ДЕВОЧКА. Перед глазами Синтии начала образовываться мутная алая пелена, заставляя мозг вспоминать все моменты, в которых её недооценивали. Её все недооценивали. И то, что эти двое уродов с яйцами так презрительны к ней, заставляло её ярость пылать еще больше. Она крепко сжала кулаки до побеления костяшек и уперлась ими в край стола, напрягаясь в локтях. Звук входящих уведомлений одновременно на нескольких телефонах прервал её. Это были телефоны Аггера и Фиска. Те кратко переглянулись прежде, чем прочесть сообщения.       — Мы работаем вместе, — цедит сквозь зубы Синтия, — и пока мы…       Её триада была как белый шум, когда каждое слово в СМС было прочитано. Кингпин с Аггером снова встретились косыми взглядами, и молча встали из-за стола. Пряча телефоны, не обернувшись под разъяренный взгляд Синтии, они направились к выходу.       — Поговорим об этом завтра, Синтия, — отмахивается со спины Аггер, и через секунду дверь за ними захлопывается.       Не проронив ни слова, не прощаясь, каждый из них сел в свой автомобиль, и их водители вырулили к эстакаде. Автомобиль Аггера остановился на участке виадука, с которого открывался прекрасный вид на заброшенную типографию. Окно в салоне опустилось, впуская отвратительный дух этого района. И пока его помощник Стэлс наливал в бокал виски, годами выдержавшегося, чем фундамент этой фабрики, Аггер взглянул на часы на своём запястье. Вибраниум приятно отягощал руку и радовал его самолюбие. Стрелки выстроились на времени 20:20, и вспышка яркого зарева со стороны фабрики осветила обивку салона его Bentley и быстро просиявшую ухмылку Дарио. Секунды, пока звуковая волна взрыва достигла акведука. Аггер прищурился в наслаждении и принял бокал из рук Стэлса.       — Прекрасный вечер, Стэлс, — улыбаясь, говорит Дарио. — Поехали.

***

      Барнс пытался поговорить с Беккой с десяток раз за эти дни. Безуспешно. Она была подавлена и полностью отстранена от мира. Взяла отгул на работе на неделю с момента смерти Марисы. Она не была на похоронах. Всё, что ответила Баки: «Я не могу там быть. Не могу». Он даже выследил её однажды. Ночью, в районе Адской Кухни, в номере зашарпанного хостела. Полночь, а она открыла ему одета в чёрный спортивный костюм, с заплаканными глазами. Джеймс был уверен, что слышал в номере второго человека. Однако, увидев Баки на пороге её номера, Бекка лишь разозлилась и швырнула в него носовым платком, промокшим от слёз, пригрозив, что если он не оставит её в покое, не даст времени разобраться со своими мыслями — она перестанет с ним общаться. «Время — так время», — подумал Баки, однако издали всё же присматривал за ней. Последние три дня Бекка вышла на патрулирование и ушла с головой в работу.       За прошедшие дни Барнс так и не рассказал Сэму о том, кем действительно является Кетлер и о её связи с Роджерсом. Хотел, но какое-то непонятное и скрежещее чувство в голове его останавливало, вынуждало медлить. Да и самого Уилсона не было в стране уже неделю. Эта информация не для телефонного разговора. Уже завтра Уилсон будет в городе, а значит, завтра всё станет на свои места.       Когда Баки возвращался домой после короткой прогулки до магазина, его телефон вибрировал, сообщая о сработавших датчиках движения. Третий раз за неделю. И в момент, когда ему написала Шэрон, Барнс был дома. Охотился…       Баки сидел в своём кресле у стены, прокручивая между пальцев свою старую зубную щётку, которую все эти три раза после каждого нового вторжения находил в самых неожиданных закоулках квартиры. Напротив Барнса, на столе, стояла тарелка с только что приготовленной курицей, её аромат наполнял комнату и пробивался даже сквозь слегка приоткрытое окно. Заблаговременно плотно зашторенное окно. Полумрак окутал комнату, мягкий дневной свет едва пробивался в квартиру тонкой белой полоской по полу.       Часы на стене тикали, разрезая тишину с пугающей регулярностью. Баки ждал. Это не было глупо — ждать повторного визита глупца. Ведь часом ранее тот не нашёл в его квартире то, что сейчас ожидает его на столе, манит своим ароматом. Вдруг из-за окна, на пожарной лестнице, донёсся едва слышный скрип, почти незаметный шорох. Это был звук чего-то лёгкого, что двигалось бесшумно. Барнс улыбнулся, склонив голову, ещё раз рассматривая подёртую и испорченную зубную щётку.       Послышался слабый стук, царапание. Ранее слегка приоткрытое окно со скрипом открылось шире, и штора колыхнулась от ветра. Ещё один звук — мягкий шлёпок, как будто кто-то прыгнул на подоконник, а затем лёгкое царапание когтей по дереву. Тихо, почти неуловимо, существо проскользнуло из-за шторы в полумрак квартиры. Белоснежная кошка грациозно шла от окна, направляясь к столу. Какова вероятность, что это та самая кошка, которую он видел в квартире Аманды, и та же самая, что, убегая от собак с голубем в пасти, вскарабкалась по его спине, чтобы прыгнуть на дерево?       Несколько секунд он только смотрел, как кошка осторожно приближалась к курице, не сводя с неё глаз. С грацией хищника она подпрыгнула на стол, тихо мяукнула и принялась умываться. Прямо на его чёртовом обеденном столе.       — Не голодна?       Видит Бог, Барнс, возможно, впервые видел такое в поведении животного. Движения кошки замерли. Оторвавшись от вылизывания хвоста, она навострила уши, выравниваясь в спине, и, повернув только голову, посмотрела на Баки. Их глаза встретились. Секунда, вторая, зрачки животного расширились до невозможного.       — Не вздумай… — едва шевеля губами, цедит Баки, и в этот момент кошка схватила кусок курицы в зубы и, не раздумывая, метнулась через всю комнату, словно молния, опрокидывая на своём пути абсолютно всё. Тарелка с остатками мяса, стулья. Через комнату к журнальному столику, сбив с него пару книг, и понеслась в коридор.       — Глупое животное, — вздыхает Баки. Прикрыв веки, виляет головой в отчаянии, по-прежнему неподвижно сидя в кресле, пока шерстяная беда мечется по его жилищу в истерической панике.       Из коридора послышался грохот, ещё грохот и паническое скольжение когтей по паркету. Животное метнулось к дивану и уже как-то очутилось на кухонном гарнитуре, снося на пол всё, что крепко и не очень находилось на нём. Разделочная доска с грохотом свалилась вниз, от чего припудренная кошка подскочила на месте и понеслась на новый круг галопа. И всё это с куском мяса в пасти.       Разминая шею, делая глубокий вдох, Барнс прикинул, насколько её хватит. Говорят, что кролики, будучи в такой панике, часто заканчивают остановкой сердца. Теперь звон и громыхание доносились из ванной комнаты. Барнс зажмурился, скривившись, гадая, где теперь окажется его уже новая зубная щётка.       — Дьявольское создание.       С хлопком о колени Барнс встал с кресла и отдернул шторы, открывая зверю выход из западни. Пора заканчивать, пока в его квартире ещё есть что спасать. Звон разбитого стекла вынудил его обернуться и быстро пройти в ванну. Почему? Потому что единственное, что так могло разбиться в ванной комнате, это зеркало, и нехватало ему ещё, чтобы чёртова кошка сейчас изранилась об осколки, и ему пришлось с ней возиться. В дверном проёме ванны животное едва не сбило его с ног, в прыжке врезавшись головой ему в бедро, отскочило и унеслось в сторону окна.       Тишина. Столь приятная тишина наступила, что Джеймс затаил дыхание, наслаждаясь. Выглянул из-за дверного проёма, осматривая комнату. Тихо, и кошки нет. Отлично, теперь нужно плотно запирать окна и ставить решётки. Снова вернулся вниманием к погрому в ванной и всей квартире.       — Пизд… — вздохнув, недоговорив, Джеймс принялся разгребать последствия. Как всегда.       Он как раз закончил прибирать бедлам, учинённый паршивым животным. Нет, он любит животных (или, по крайней мере, не недолюбливает их всех). Но только не в том случае, когда одна очень злопамятная кошка решила устроить ему личную вендетту по непонятным для него причинам. Она оставила в его квартире как минимум две свои жизни и хаос, длиной в два часа уборки и стоимостью несколько сотен баксов.       Он закрыл окно плотнее и вовремя взглянул на время. Эти игры с животным задержали его, и теперь он точно может опоздать к Картер. В чём бы ей не была необходима его помощь — он должен с ней встретиться, быть рядом, выяснить как можно больше. С этими мыслями он надел кобуру с двумя ножами и пистолетом под кофту с длинными рукавами и махом распахнул двери, намереваясь выйти из квартиры. Встреча с Картер важна.       Или так он думал, пока за распахнутыми дверями не обнаружил в коридоре Бекку. Она молча сидела на полу, спиной прислонившись к стене его квартиры, и пусто смотрела в стену напротив. А ещё она плакала. По её щекам стекали слёзы, катились к подбородку, срывались на тонкую шею, утопая за шиворотом её белой футболки с рисунком пингвина. Судя по тому, насколько большим было мокрое пятно вокруг воротника футболки — плакала она уже достаточно долго.       Из головы Барнса ураганом снесло все мысли, которые не касались его пра-пра-пра-прилипалы, столь ранимой сейчас, беззащитно ютящейся на холодном полу у двери его квартиры. Он присел рядом, боясь даже коснуться её сильнее необходимого для её комфорта.       — Бекки…       — Всё в порядке. Просто пришло время… Но ты занят, и я…       — Не правда, — протестует он, кладя живую ладонь ей на колени. Она согнула ноги и прижала их так близко к груди, что Барнс ощущал горячее дыхание Бекки на своей коже. — Почему ты не дала о себе знать? Давай войдём?       — Ну, у тебя было громко, и я… — Бекка всхлипывает, утыкаясь лбом в колени. Встряхивает головой и упирается затылком в стену, глубоко вздыхая. — Сейчас ты тоже уходишь. Я вызову себе такси, и поговорим, когда ты будешь свободен…       — Я свободен сейчас, — быстро отвечает он, всем видом давая понять, что возражения со стороны Ребекки будут бессмысленны. — А теперь пойдём в квартиру, я напою тебя чаем.       — Не хочу чай.       — А что ты хочешь? — тихо спрашивает Баки и грустно улыбается, когда Бекка из-за спины достаёт начатую бутылку текилы.       Он усадил её за стол и, порывшись в шкафах, вернулся к ней с двумя стаканами, которые точно подойдут для виски, но никак для текилы.       — Прости, у меня нет рюмок под текилу, — говорит он, ставя на стол и тарелку с дольками лайма.       — Знаешь, это хорошо. Ведь мне, если честно, именно в таком объёме и хочется в себя её влить.       — Бекка…       Барнс начал было что-то говорить, да замолчал, видя, как она съёжилась, спрятав голову в плечи, и подняла к нему мокрые глаза, полные вины.       — Прости, я не игнорировала тебя. Просто… Я, наверное, выгляжу сейчас такой жалкой, — она шмыгает носом и сразу отмахивается от Джеймса, когда тот попытался присесть рядом. Баки вздохнул и сел за стол напротив, наполняя бокалы.       — Вот, я старшая в семье. Я всегда была запасной мамой для мелких, была нянькой; я была школьницей, которая никогда не пользовалась популярностью: неблагополучный район, нет достатка, всегда в книжках и своих мечтах несбыточных; студенткой я тоже была. Я была одной из лучших на курсе. Не лучшая, но со мной начали общаться, чтобы я подтягивала их по предметам или давала списывать. А на вечеринки не приглашали. Думали, что я не знаю, а я знала. Всё равно было приятно, даже когда не было. Вот это я бред несу, — усмехается Бекка, залпом выпивая порцию текилы.       — Зато сейчас я почти детектив! Мне двадцать пять, а кроме мамы, мелких и тебя теперь, никто и никогда не спрашивал, как я. Вот просто так. День, когда я должна была приехать на первую примерку платья подружки невесты, был катастрофой с самого пробуждения. Дома хаос, у меня сломалась машина. Я уронила кошелек в канализацию, когда спешила на метро. Не смогла найти свою рацию и писала рапорт, шесть ДТП и всё до полудня. А ещё эти месячные… Ой, прости, — теперь у неё не только глаза красные, но и щеки покрылись румянцем смущения. Баки улыбнулся уголком рта и снова наполнил ей стакан, меньше трети.       — И вот я стою у побитых тачек, понимаю, что дело полная дрянь, почти расклеилась от всего, что навалилось, и днями ранее из-за отчима, как мне звонит Мариса с вопросом, подъезжаю ли я в салон на примерку? Знаешь, что она сделала, когда я в истерике вывалила ей всё своё расстройство по телефону?       Баки расслабился на стуле, откинувшись на спинку, и поднимал брови, подталкивая Бекку продолжать. На его лице появилась лёгкая тень подбадривающей улыбки. Сейчас ей нужна была именно такая — не скорбящая.       — Она приехала с другого конца Бруклина и привезла мне тампоны и кофе. А я даже не просила! А потом позвонила своему другу в главном департаменте и сказала: «Эй, Дилан, приветик! В таком-то отделении работает моя подруга Ребекка Трэвис. Слушай, котик, пожалуйста, сделай так, чтобы ей дали отгул до завтра. Конечно, это важно! Нам нужно срочно съесть огромную пиццу и ведро мороженого! Ты же женат и имеешь двух дочерей, Дилан, ты знаешь, какими женщины бывают, когда у них месячные. Не вынуждай меня проклинать тебя и звонить твоей жене, тем более ты мне должен!»       В этот раз они с Баки выпили вместе, оба улыбаясь.       — Это так неправильно, Джеймс, — ты же знаешь, какая я правильная, но тогда мне было так приятно и было так насрать! Мы сидели в пиццерии, ели пиццу, она ни разу не заикнулась о пропущенной примерке платья. Сидели прямо у окна и просто безбожно перемывали кости каждому прохожему, ухахатываясь с них. А потом мы поняли, что окно-то не тонировано, и каждый из них видел нас ржущими с набитыми ртами. Мороженое мы ели на набережной и просто молчали. Представляешь?       — В Вегасе только мы двое пошли на авантюру и забрели в дешевый караоке-бар, горланили песни Бритни Спирс, чтобы выиграть бутылку шампанского. Когда мы победили, я украдкой разрешила себе мысль, мол, как здорово, что хоть и при таких обстоятельствах, но у меня, возможно, появилась подруга. А на следующий день я уже тайком пробираюсь в морг, чтобы… — Бекка прокручивает по столу стакан, и искра в её глазах тухнет. — Наверное, потому что нельзя было позволять себе такие мысли о чем-то хорошем, — после очень долгой паузы говорит она, и Баки глубоко вздыхает. — Прости, что не говорила с тобой раньше, я не могла, не знала, что сказать.       — Тебя не было на похоронах. Почему, Бекка?       — Я… Я не думала, что имею право.       «Ты уже спросил у малышки Бекки, и она… не сказала. А, возможно, даже солгала тебе прямо в лицо! Как больно и неприятно-то». Оказалось, что слова Кетлер въелись в его разум сильнее, чем он предполагал. Если Баки сейчас спросит, если он спросит — ответит ли Бекка? И ответит ли правду?       — Бекка, — тихо позвал он, ловя на себе её печальный взгляд, — ты ведь не была знакома с Марисой с детства?       Кажется, он затаил дыхание. Замер, пока Ребекка громко сглотнула и боязливо отвела глаза в сторону. Оборачивается к нему снова и то открывает рот, чтобы заговорить, то снова его закрывает.       — Могу я сперва задать вопрос? — наконец говорит она. Баки кивает.       — А у тебя стоят припрятанные берцы времен Зимнего Солдата?       Теперь от удивления слов не соберет Барнс.       — Нет, Бекка.       — О, это хорошо, — волнуясь, она кивает, заламывая себе пальцы на руках.       — Откуда ты знаешь Кетлер? — не отступает Баки, сразу уточняет: — Алекс.       — Да, я пробила её фамилию по номерам машины…       — Она тебе угрожала?       — Что? Н-нет. Ну, не совсем… — теряется в словах Бекка, видя, как Барнс нервно выдохнул и его челюсть напряглась. — Нет, нет, ты не понимаешь. Я не знаю точно, чего она хотела, но точно не навредить мне…       — О, правда?       — Баки…       — Что именно она тебе сказала и когда? Черт, Ребекка! — Барнс спохватился со стула, хватая свой телефон. — Нужно было её придушить.       — Гадство, она не шутила о вашей неприязни, — бубнит она себе под нос, наблюдая, как Баки копошится в телефонной книге.       — Я тоже не настроен на веселье.       — Баки, не нужно. Она мне жизнь спасла! — выпаливает Бекка, и движения Джеймса застывают. Тяжело выдохнув, Ребекка зажмуривается. «Ну, вот и всё», — проносится в её голове, и она, хватая стакан с текилой одним махом, выпивает содержимое, даже не кривясь. — Я влипла. Я была так чертовски влипла, Джеймс. Она вытащила меня…       — Как удачно! Почему она, ты не задумывалась? Почему она? Почему я не знал? Почему ты не сообщила мне о проблеме?!       — Ты игнорировал меня! — срывается Бекка, вскакивая на ноги, заставляя Барнса отшатнуться. — Я звонила тебе! Чёрт возьми, я тебе столько раз звонила и натыкалась на голосовую почту, а потом и вовсе, словно ты меня заблокировал! Я под дверью твоей была в тот день. Вот прямо под этой! — размахивая руками, Ребекка кривится от досады. Оборачивается к столу и наливает себе снова текилы. Снова залпом выпивает. — Я стучала, стучала. Звонила и звонила!       — Они нашли меня и уволокли прямо из-под твоей двери! У меня шишка на голове неделю болела, так они меня приложили, запихивая в свой фургон! И я сопротивлялась. Им было всё равно, что я коп, — они сами были копами! — почувствовав дрожь в ногах, Бекка села обратно за стол и вжала руками свои виски. — Почему она? Я не знаю! Она видела, как всё было. Мариса живёт в твоём доме, этажами выше… Жила… Алекс была тут и видела, как я скулила под дверью, видела, как они меня забрали. Ты можешь сесть и не бесить меня, пожалуйста?       — Когда это было? — уже спокойнее спрашивает Баки, сев напротив.       — С месяц назад.       — Почему ты раньше не рассказала?       — Потому что она чертов манипулятор, знала, на что давить. Если бы ты узнал, ты бы захотел разобраться. А с этими людьми нельзя… не тебе.       — О, а кому?       — С ними должны разбираться такие же, как и они сами.       — Какие? Кетлер? — с придыханием, давя насмешку, Баки снова закипал.       — Ну, они же отдали меня ей.       — Как вещь? Тебя просто взяли и отдали?! — его тон перевесил выдержку Бекки, и она со злостью ударяет ладонью по столу:       — НЕТ! Сначала они меня избили, ясно?! И убили бы! Она наплела легенду, кто я для неё, и меня отпустили в обмен на какую-то услугу от неё и обещание, что я больше не буду отсвечивать в их делах. Если снова влезу, то…       — Кто они, Бекка?       — Уилсон Фиск.       Фиск. Баки мало что знает об этом человеке, но и тех знаний ему достаточно. Такие люди, как он, не меняются, что бы Фиск не рассказывал и как не клялся. Такие, как Бекка, его не остановят, как бы она не старалась и что бы она не придумывала.       — Ты не думала, что она знала, кто ты для меня, и…       — Нет. Она сказала, что я напомнила ей какую-то её близкую знакомую, которую та не уберегла, — говорит Бекка, и Барнс вспоминает образ Аманды. — Мне вообще кажется, она не знает, кто я тебе, — Джеймс вопросительно изгибает бровь. — Да, мне кажется, она считает нас парой…       Баки хмурится, выпивая текилу, на что Бекка гневно вскидывает руками в стороны:       — О, класс, ты ещё скривись! — прикрикивает она, заставляя Барнса рассмеяться. — В Вегасе она одним только взглядом отгоняла от меня любого парня, который пытался пригласить меня на танец. А потом на меня смотрела так, словно я провинившийся подросток! И главное — везде она, везде. Как ястреб была. Мы с девочками у барной стойки пили, и ты знаешь, как бармен назвал этот её взгляд? Отпугиватель эрекции!       Баки нравилась улыбка Бекки, особенно после всех её слёз и признаний. Он решил, что может отложить на время разбирательства с Кетлер, и следующий час слушал воодушевлённый рассказ пра-пра-прилипалы о девичнике, воспоминания всех весёлых моментов.       Выговорившись, за всеми её улыбками, что-то снова щелкнуло в глазах Ребекки, и она замолчала. Не улыбалась. Её, уже хмельной взгляд, был устремлён в окно, далеко в пределы приближающейся ночи.       — Поэтому ты решила, что не имеешь права быть на похоронах?       — Я пыталась заглушить одну боль от потери другой, которая грызла меня упреками, что потеря была бы неизбежна в конце концов. Познакомились мы ведь только из-за Алекс и придуманной ею легенды. В тот вечер Алекс запретила мне ехать домой, боялась, что Фиск не сдержит обещание и пошлёт за мной своего пса. Она отвезла меня в хостел в Адской Кухне…       — Да, это же самое безопасное место…       — Под носом у Фиска незаметнее, — настаивает Бекка, оправдываясь.       — Кетлер была с тобой всю ночь? — спрашивает Баки. Видя, как испуганно забегали её глаза, продолжает давить: — Бекка?       — Нет. Уверена, она сама хотела где-то спрятаться, учитывая свежие фингалы на её лице.       Нападение на ДКП, там Таскмастер разукрасил Кетлер, да, Барнс помнит. Вечером того дня Баки был с Шэрон…       — Но я была не одна! Со мной был… Кевин Костнер?..       — Объясни… — настораживающе тихим голосом просит Джеймс. Так настораживающе, что Бекка съёживается в плечах и так же тихо отвечает:       — Сорвиголова. Дьявол Адской Кухни. Похоже, они с Александрой знакомы, ну или типа того. Он был со мной до самого утра. Расспрашивал про Фиска, про отчима моего. Пообещал присматривать за мной, — Бекка фыркает. — А утром пришла Мариса. С чистой одеждой, новым мобильником и яркой улыбкой. Правда, потом она сочилась сарказмом, проклиная всех и вся в Адской Кухне, но с ней было весело.       — Ты должна держаться подальше от Кетлер, — говорит Барнс, и Ребекка снова фыркает недовольством. — Бекка…       — Что? Понимаю, почему вы не ладите: два ханжи в одном помещении…       — Ребекка…       — Ой, хватит! Я не собираюсь с ней тусить, но если бы не она, меня бы сегодня с тобой не было тут…       — Я понимаю, но…       — Нет, это тоже, но я имею в виду, что это она меня сюда привезла. Сегодня.       То, что говорит Ребекка, смущает Баки. Внутренние демоны кричат прислушаться, они насторожены, и Баки, нахмурившись, склонил голову на бок. Что-то не так…       — Я закончила смену, а она уже ждала у меня под участком. Грустная и с такими же синяками под глазами, как у меня… Мы отъехали к пирсу и сидели в её машине. Молчали. Сделали по глотку текилы и… просто молчали… — в конце её голос снижается до шепота, и Бекка кривится от вновь накативших слез. — Это был самый необычный час в моей жизни, и вместе с тем мне… мне было приятно помолчать, и… — она всхлипывает, быстро утирая скатившиеся слезы, — я видела, как у неё тоже текли слезы, поэтому мне не стыдно!       — Потом она просто завела мотор и привезла меня к тебе под дом. Сказала, что я обязана с кем-то поговорить, а она хреновый собеседник сейчас.       Телефон в кармане Бекки начинает вибрировать от входящего звонка, и следом за ним оповещения начинают засыпать телефон Барнса.       — Это из участка, — объясняет Бекка, принимая звонок. — Макс? Боже, что? Но я… Нет, я не могу приехать… Это что, взрывы у тебя там? Это взрывы? Алло, Макс… — она переводит свой взгляд на телефон в руке, переваривая информацию, что связь с коллегой прервалась.       — Баки, там взрывы по всему городу, и всех свободных копов вызывают в подкрепление, и… почему связь с Максом прервалась? Почему, Баки?!       — Потому что связь заглушили, — с невозмутимым спокойствием отвечает Барнс, читая новости. — Как хорошо, что ты выпила достаточно, чтобы никуда не ехать.       — Но, Баки! Я уже…       — НЕТ. Нет, — отрезает он. Бекка задыхается от возмущения, но переключает внимание снова на телефон, вызванивая свою семью.       — Ох, они в порядке, Джеймс. Мама и дети дома, смотрят шоу «Холостяк»… Это хорошо, — бубнит она, не отрываясь от экрана мобильника.       — Да, это хорошо, — соглашается он.       Его взгляд скользит к бутылке текилы, которую Бекка принесла после встречи с Кетлер, к самой Бекке. А потом к его телефону, в котором он открывает чат переписки с той, кого Сэм раньше называл «персональным Джином». Снова к Бекке, изрядно выпившей, но находящейся рядом с ним. Джеймс нервно проводит языком по нижней губе и крепко стискивает челюсть. Последнее сообщение в чате, отправленное им, — фото Алекс и Стива из парка. Индикатор мигает в текстовом поле, ожидая ввода нового сообщения, но Барнс выдохнув, закрывает чат, ничего не написав.       — Баки? — Ребекка как-то комично изгибает брови, наклоняясь к нему через стол. — Как зовут твоего кота?       Медленно, очень-очень медленно Барнс всем туловищем поворачивается, прослеживая взглядом Бекки на верхушку кухонного гарнитура, под потолок. Белоснежная шерсть практически сливалась с белыми шкафами. Подлое животное спало на шкафах, свесив передние и задние лапы, хвост. Этого просто не может быть… Может, кошка приоткрыла один глаз, ловя шок в глазах Джеймса, а потом (если кошки умеют фыркать, то это чертово животное точно это сделало!), потом просто издав шипящую насмешку, отвернула морду к стене. Видимо, снова уснув.

***

      Время на часах было 20:05, когда Алекс закончила набирать текст сообщения. Она стояла на своём балконе, одета в тактический комбинезон с ещё не до конца затянутыми ремнями. Брошь была прикреплена у её плеча. Волосы заплетены в свободную косу, в одной руке у неё бокал с бурбоном, в другой — телефон. Тёплый ветер не приносил свежести совести. Именно ей. Центральный парк, виднеющийся с её балкона, красиво отсвечивал огнями фонарей. Вообще, весь этот город светился огнями, явно соперничая с россыпью звёзд на ночном небе. Сегодня полнолуние. Сделав ещё глоток, Алекс добавила к тексту сообщения координаты порта в Белфорде, штат Филадельфия, и отправила одинаковое сообщение сразу двум получателям.       Отправитель: Кетлер       «Простите, но это не ваша вечеринка. У вас есть 10 минут, чтобы отдалиться на расстояние в минимум 3,1 мили. [Координаты] ваши корабли ждут разгрузки в более спокойном порту. Груз будет в Нью-Йорке завтра.»       «Чёртовы американцы со своими милями», — ворчит в мыслях Алекс и легко ухмыляется, видя, как быстро прочли её сообщение Фиск и Аггер.       «Фиска можно было бы и оставить там. Обоих. Пусть всё горит», — сетуют тени.       — Рискованно, дамы. Мы не нарушаем баланс…       «Ты сейчас скольких передашь Смерти?» — язвительно слышится в ответ.       — Умеете вы всё испортить…       — Эй, Ведьма, время! — доносится из квартиры голос Мор.

Song: Gabbs — Blood // Water | Grandson | sped up

      Каждый ремень на комбинезоне был затянут туго и надёжно. Мор, в полной экипировке Чёрной Вдовы, справлялась со своим снаряжением так же молча, однако то и дело бросала на Кетлер изучающие взгляды. Алекс их игнорировала. Вставив наушник в ухо, она внимательно слушала переговоры своих Вдов по ту сторону океана. Услышав, что они вышли на позиции, Алекс махом головы активировала маску на лице, чем вызвала в глазах Мор вспышку неясной эмоции, и развернулась к центру своей гостиной. Ждала сигнала от Вдов с двойным кольцом чародеев на пальцах.       По ту сторону океана — четыре цели в разных частях Европы, куда Алекс день за днём провокациями загоняла всех людей Синтии, как крыс. К каждой цели — по три Вдовы в сопровождении части людей Йована. Одного такого отряда хватило бы, чтобы зачистить военную базу среднего размера.       Алекс слышала в наушнике лёгкий, синхронный такт их бега, как слаженный отряд перемещается от крыши к крыше, как Вдовы выходят на позиции. Под покровом ночи, в окружении бликов фонарей на мокром асфальте внизу. Тишина. Один знак — и группа за группой цепляет тросы, проверяя карабины на ощупь. Первый шаг в пустоту. Падение. Ноги касаются стен — короткие рывки вниз, бесшумные, слаженные.       «Начали», — слышен голос Стэф. Звон стекла. Дымовые гранаты.       Алекс взмахом руки открывает портал из своей гостиной в одну из четырёх точек, самую защищённую. Один из солдат противника вскрикивает, привлекая внимание десятка товарищей. Стволы автоматов разворачиваются в сторону Алекс, вышедшей из портала. Секунда, пальцы её опущенных рук изгибаются, раздаётся громкий, множественный хруст костей, скрип гнущегося металла. Солдаты падают на пол в неестественных позах, рядом валяется их деформированное оружие.       — И на кой чёрт ты меня взяла с собой, если и сама прекрасно справляешься? — злится Мор, опуская пистолет.       — Они ещё живы, — цинично отвечает Алекс, повернувшись к ней лицом. Смотрит своими чёрными глазами, холодно, требовательно. Мор почти дёрнулась, ожидая удара от тьмы. Тьма просто существовала, не касаясь её. Мор, не отрывая взгляда, отвела руку с пистолетом в сторону и выпустила пулю в лоб солдату, лежащему у её ног. Следующий. Выстрел. Выстрел. Выстрел.       Коридор за коридором, вихри магии настигали врага быстрее, чем те успевали заметить Алекс. Этажи почти зачищены. В наушнике слышны чёткие выстрелы. Через минуту они должны встретиться с отрядом Стэф. Внизу, в подвале, будет следующий акт. Вот за этим поворотом.       «У нас проблема», — говорит Стэф за секунду до появления Алекс за их спинами.       Проблема в лице раненой, но крепко стоящей на ногах Беловой. Она, Стэф и ещё две Вдовы держат друг друга на мушке пистолетов.       — Ты должна была свалить ещё десять минут назад, — Алекс деактивировала маску, усмехнувшись при виде того, как Белова гневно поджала губы.       — Здесь плохой интернет.       — Прекрасно. Готовьте её на «Точку старта», — отмахивается Алекс своим Вдовам. — Объясните ей, что это. Будет сопротивляться — прострелите колени. — Алекс прошла мимо Елены, и пистолет в её руках изогнулся в лом, чудом не поранив её пальцы. Или дело вовсе не в чуде…       Спуск в подвал, и Стэф передаёт Алекс фотостатическую вуаль, спускаясь первой. Тихий шёпот заклинания, и следом спускается Алекс, облачённая в сотворённый магией зелёный плащ с золотистыми рисунками змей. Вуаль изменила её внешность на одну из приспешниц лидера оторвавшейся от «кормушки» шайки Картер. По крайней мере, это то, что все увидят, во что поверят.       Штатив с видеокамерой у одной стены подвала, а все пятнадцать пропавших агентов ЦРУ, работающих на Син или Шэрон, прикованы цепями к трубам у противоположной стены. Жёны или любовницы некоторых были тоже замешаны. Они лежат на полу, мешки на простреленных головах и лужи крови вокруг. Алекс встала в кадр, чётко проговаривая манифест протеста, зная, что камера записывает без звука. Она показала в камеру взрывчатку с таймером и изящно оставила её тикающей до конца в кадре.       Они уходили через портал. Все покидали каждую точку заранее открытыми Алекс порталами: один для Вдов, другой для симкарийских наёмников. Пока таймер дотикивал до конца. Пока все таймеры дотикивали своего конца и, в последнюю секунду, каждый кирпич зданий на точках, каждый сантиметр фундамента — от сточной канализации до крыши — принял смертельные объятия напалма.       Портал Алекс вёл на окраины лесных зарослей Хайленд Парка. Отсюда открывался прекрасный вид как на очаги возгораний по всему городу, устроенные для отвлечения внимания подрывами давно требующих сноса пустых зданий, так и на догорающую типографию. Виднелись проблесковые огни автомобилей копов и техники спасательных служб. Пожар в типографии всё ещё не был потушен, и никто извне не смог попасть внутрь. Так же, как никто изнутри не мог выбраться наружу.       — И почему мы уверены, что она не покинула здание? — раздался из-за спины Алекс слегка раздражающий голос Мор.       — Потому что это место проклято, — ответила Алекс, прекрасно понимая, что ни на йоту не удовлетворила её любопытства. Потом она обернулась к другим Вдовам, стоящим позади вместе с Беловой, и открыла портал рядом с ними на «Точку старта». Быстро подойдя к Елене, Алекс набрала воздуха в лёгкие, собираясь объяснить, что будет дальше, но Белова, оскалившись, первой открыла рот:       — Если ты думаешь… — Чёрная мгла окутала её виски прежде, чем она закончила.       — Ясно, чего я, в принципе, ожидала? — вздохнула Алекс и толкнула в плечо одурманенную магией Белову в портал, наблюдая, как та, потеряв сознание, плашмя свалилась на пол посреди явочной квартиры Вдов, прежде чем портал закрылся.       Было открыто несколько новых порталов, через которые к ним присоединились остальные Вдовы из Европы, а потом ещё один для всех них. Через него повалил угарный дым плотными серыми клубами, принося запах гари дерева и человеческой плоти. Не было слышно и шёпота, когда губы Алекс шевелились, произнося короткое заклинание. Полотно дыма, поднимавшегося вверх и заполнившего просторное помещение, куда был открыт портал, скапливалось под потолком, а затем вздрогнуло рябью. Весь дым опустился к полу, игнорируя все законы физики. Теперь он больше напоминал зловонный туман под ногами. Видимость прояснилась.       Обгоревшая мебель, потрескавшаяся краска на металлических поверхностях, и, выступающие из угарного «тумана», обгоревшие останки человеческих тел. Вдовы прошли первыми, и Алекс знала, что многие из них не скрывали своего нетерпения. Мор колебалась, задерживаясь сзади возле Кетлер. Это было странно, зная её характер.       — Это здание нафаршировано оружием, боеприпасами. Почему оно не взлетело на воздух? — Она с недоверием взглянула на Алекс, но та не ответила на её взгляд.       — Я же сказала, что оно проклято. Я знаю своё дело, Мор. А теперь тащи свою тощую задницу внутрь, — холодно ответила Алекс и прошла в портал перед ней.

Song: Kings & Creatures — Raising Wolves

(feat. Si Begg и Damon Baxter

      Все Вдовы стояли у дальней стены комнаты, молча, с идеально прямыми спинами, задрав подбородки и взирая с высокомерным отвращением на ту, что издавала хриплые стоны, напоминавшие бульканье и рвотные позывы.       — Кто бы мог подумать… — хрипела Синтия. — Сучки показали зубы… Мне нужно… несколько минут… Я всем вам шеи сверну. — Она закашлялась, сплюнув на пол кровавым месивом, и опёрлась на локоть, пытаясь поднять голову. Кожа на её теле была обожжена и покрыта волдырями. Перед ней в лужу её рвоты упал фантик от мятной конфеты, послышалось раздражающее цоканье леденца о зубы. Синтия вздёрнула голову резче, чем планировала. — Ты…       — Всё же папочка тебя не любил, — Алекс махнула двумя пальцами, манипулируя телом Синтии и переворачивая её на спину, спиной к стене. Та обмякла, как безвольная кукла, раскинув руки. Местами кожа практически слезла с её тела. Алекс глубоко вдохнула, с усмешкой поджав губы. — Обожаю запах горелой плоти. Дамы, цельтесь как можно точнее.       Каждая из Вдов, с бесстрастным выражением лица, направила пистолет на ещё живой труп и выстрелила. Пули попадали в кости: коленные чашечки, бедренные, тазовые, в лопатки и плечевые. Ни одна пуля не задела артерий, но каждая прочно застряла в костях, дробя и деформируя их. Некоторые Вдовы, прицелившись, попали вторым выстрелом точно в место предыдущего выстрела другой, погребая свою пулю рядом с пулей подруги. На их лицах мелькнули едва уловимые тени садистских улыбок. Сплит-шот — чрезвычайно редкое достижение в стрельбе, возможно, настолько же редкое, как и выражение боли, смешанной с беспомощностью, на лице Синтии. И всё равно она молчала, сцепив зубы и содрогаясь от каждого выстрела.       — Папочка научил тебя терпеть боль? — насмешливо спросила Кетлер, её лицо с маниакальной «нежной» улыбкой казалось неестественным, пластиковым.       — Я видела все круги ада, тварь.       — Оу, — не теряя улыбки, Кетлер окрасила глаза в чёрный, приковывая внимание Синтии, — тогда мы покажем тебе новые.       Шагая к Синтии, Алекс активировала доспехи и, достав из-за спины точёный серп, возвысилась над ней и вонзила его с левой стороны, поддев тело крюком. Сталь серпа прошла под ключицей, между рёбрами, выходя со спины через лопатку. На этот раз Синтия вскрикнула, закашлявшись кровью.       — Познакомься, это — карбонадий, — сказала Алекс, прицокивая мятной конфетой. Она дернула рукой, и, под звуки приглушенного рычания Синтии, потащила её через комнату. Вдовы расступились, проводя их волчьими взглядами. — В вашем мире его ещё не синтезировали, к счастью. Он намного прочнее стали, но гораздо дешевле адамантия, который, к несчастью, вы уже нашли. Но главное преимущество карбонадия — он чертовски, просто ЧЕРТОВСКИ радиоактивен. За это я его и люблю. Он замедляет ускоренную регенерацию.       У выхода из помещения открылся новый портал, за которым простиралась темнота. Острая, жгучая боль пронзала ткани и нервные окончания Синтии. С каждым рывком Кетлер к порталу Синтия вскрикивала, захлёбываясь слюной и кровью.       — Ну же, Синтия, будь тише, — остановилась Алекс, вглядываясь в её лицо. Синтия попыталась выгнуть шею, стараясь увидеть, куда её тащат. Тьма за порталом и тёплый, влажный воздух. — Ты же не хочешь разбудить мёртвых, верно?       В следующий миг разум Синтии отключился. Когда она очнулась, прошло неопределённое количество времени, и она не могла понять, где находится. Веки казались тяжёлыми, её тело горело от ожогов, особенно боль разрывала левое плечо. Агония была едва выносимой. Она попыталась проморгаться, но её пронзила новая, незнакомая прежде волна боли, словно тело растягивалось и разрывалось. Из тьмы спутанного сознания послышался голос Кетлер, разносившийся эхом.       — Методы средневековых пыток имеют древнейшую историю. Кожу часто сдирали живьем, почти ежедневно людям в церквях погружали руки в кипящую воду. «Железная дева», «Испанский сапог», «Колыбель Иуды»… — скрип металла приносит новую волну агонии, и Синтия широко распахивает глаза. Глазам не нужно привыкать к свету, как часто бывает после обморока. Вокруг темно и влажно. Единственные источники света — несколько зажжённых факелов и керосиновых ламп на стенах… пещеры. Её тело, хоть и болит, не ощущает опоры — она подвешена. Дыба. Её распяли. Новый скрип металла, поворот рычага сбоку от неё, и дыба натягивается сильнее. Руки Синтии, скованные цепями над головой, трясутся, когда плечевые суставы выворачиваются. Ещё поворот — и её руки делают полный оборот, натягивая ткани под кожей до предела.       — Дыба — самый распространённый способ расчленения в те времена, — произносит Алекс, сопровождая слова очередным нажатием рычага. Кости Синтии выходят из суставов, отрываясь в сухожилиях. Лопатки выпирают на спине, остро проступая сквозь кожу. — Сейчас такие методы приписали бы законченным садистам, — добавляет Алекс, выходя вперёд и оказываясь прямо перед лицом вздернутой Синтии. За её спиной стоят Вдовы и…наслаждаются, посмеиваются. Одна даже жуёт яблоко, осматривая Синтию с презрением.       — Дыба, как и помост с хворостом, часто использовались для уличения женщин в колдовстве. Инквизиция в Средневековье была… забавной, — Алекс проводит рукой по массивным деревянным балкам дыбы, разглядывая их с благоговением.       — Где я? — хрипит Синтия.       — Стефани, где мы? — Алекс корчит невинное выражение лица, мотнув головой в сторону Стеф. Та весело пожимает плечами.       — В шахте.       — В шахте, — повторяет Алекс, смеясь. К ним подходит Мор с факелом в руках.       — Да, где-то в Центральной Азии: Казахстан, Туркменистан или Узбекистан… В общем, что-то-там-стан. Шахта заброшена, как и весь посёлок, уже более шестидесяти лет.       — Тебе стоило меня сразу прикончить… Я выберусь и…       — О, нет, нет. Мы не играем, Синтия. Не будет ни «и», ни «если», ни «когда». Это финальная демонстрация. На каждую тварь найдется тварь покрупнее, Синтия. И прежде чем ты начнешь тратить слова понапрасну, вот что скажи мне: почему Вдовы? Ты охотилась не только на моих, но и убивала тех, кто со мной не работает.       — Если бы я знала, что они работают на тебя — убивала бы не так быстро.       Первым желанием Алекс было отвести взгляд, переварить. Сбросить мерзкую, колючую дрожь с позвоночника, с затылка. Она позволила себе лишь прищуриться.       — Гадкие стервы, жаждущие свободы. С такой выучкой, они ни на что не годны, даже для размножения.       Мир давно сошёл с орбиты. Мор не ждала указаний, подошла с факелом к Син. Обгоревшая плоть Синтии слишком чувствительна к новым ожогам… Алекс обернулась к остальным и поймала брошенное ей яблоко.       — Думаю, не стоит выпускать сероводород из газового кармана, — предложила Стефани, размяв шею. Остальные поддержали:       — Пускай гниёт здесь заживо. Организуем?       — Да, — ответила Алекс, откусывая яблоко. Глаза чернеют, когда она оборачивается на шипение и стоны Синтии. — Папочка твой хотел сына, настоящего универсального суперсолдата, а родилась ты. Твоя мать тяжело перенесла роды и больше не могла иметь детей. Отец выбросил её на свалку. А потом узнал: мало того, что ты родилась девочкой, так ещё и «дефектной» для него. Негодная даже для размножения — его слова. Дети наследуют безумие своих родителей…       — Аггер тебя прикончит. Де Фонтейн тебя в пыль сотрёт. Все, с кем я работала…       — Все, на кого ты работала, будут дружно искать оружие и технику Гидры, которое ты поставляла им, пытаясь заслужить расположение. Ай-ай-ай, растрачивала папочкино наследие. Годами его собирала по всем свалкам истории, чахла над ним, а я стащила его меньше чем за час, — улыбается Алекс, замечая сомнение в глазах Синтии. — Ага, видишь ли, Валентина чертовски умная женщина, она мне нравится. Она знала, что за тобой идут, и отправила своих псов: одного за информацией, чтобы скачать и стереть всё, что вас связывало, другого с командой на твой главный склад за оружием. Как раз сейчас Агент США должен докладывать Валентине, что облажался и склад пуст. Ненавижу отсутствие прогресса. Вы давно должны были кануть в лету.       — Мы никогда не исчезнем.       — Может, да, может, нет. Но я знаю десятки способов отрубать головы так, чтобы на их месте больше ничего не выросло. Меня этому учили. А я хорошая ученица. Мой папочка гордился бы мной. Что уж там, уверена, что и твой полюбил бы меня больше, — улыбнулась Алекс, вызывая у Синтии оскал. — Итак, девочки выпустили тебе пули в кости, а не в голову, чтобы ты помнила боль, пока доживаешь свои дни на дыбе. Твои кости не срастутся, твои ожоги не заживут…       — Как же плохо ты знаешь суперсолдат.. — прошипела Синтия и замолчала, наблюдая, как оживают тени. От бликов факелов и керосиновых ламп по стенам Вдовы отбрасывали по две тени, а под ногами Кетлер их было три. Тени были подвижны в отличие от неподвижной Алекс. Синтии показалось, что тени за ней наблюдают.       — Это ты плохо знакома с ведьмами. А суперсолдаты и прочие создания с регенерацией — это для меня деликатес, подходящий всем моим фетишам, — Алекс притворно закатила глаза, изображая наслаждение, и обратилась к Вдовам: — На выход, дамы. Я обрушу вход в шахту.       Синтия что-то выкрикивала в ярости, содрогаясь телом, пока Вдовы проходили через портал, пытаясь сопротивляться.       — Почему ты заложила бомбу? Зачем взорвала автомобиль?       — Стоило догадаться, что ты ведьма. Аггер никогда раньше не сотрудничал на равных с женщинами. Я говорила, какая ты опасная и как играешь на два фронта… Тогда, в твоём кабинете, я его слышала, солдата. Я чуяла на тебе его запах. Ты погубишь всё наше дело… Но просто убить тебя сразу было бы скучно.       — Ясно… — Проглотив удушающий ком в горле, Алекс направилась к порталу. Рисуя на лице самую искреннюю из всех лживых улыбок победы, она шагнула к точке старта, вызвав обвал спуска в шахту, оставляя Син в её гробнице.       Проиграла. И не только Синтия.       _________________________________________________________       — Дьявол, если бы Маршал делал такой кофе!       — Я предлагала ему объяснить рецепт…       — Нет, ты прямо предложила ему перепихнуться, а утром показать, как ты варишь ему такой кофе в постель. Что с тобой не так? — морщится Кетлер, делая ещё один глоток кофе, сваренного одной из Вдов.       — Он довольно сексуален, так что со мной всё в порядке. Это он слишком закомплексован верностью.       — Именно его верность жене и восхищает! — подхватывает другая Вдова. Все снова собрались на Точке старта. Кто-то пьёт пиво и ведёт разговор отдельно от группы, кто-то чистит оружие, готовится и собирает снаряжение, чтобы вернуться к слежке за назначенными Объектами. — Мы даже придумали тост: чтобы каждому в жизни выпала такая верная пара, как твой брат, — добавляет Вдова, садясь на диван, куда они по возвращении положили Белову. Взяв новую стерильную повязку, она аккуратно проверила рану на рёбрах Елены.       — Отличный тост, — говорит Кетлер, поднимая стакан с кофе и краем глаза замечая, что Белова очнулась. Вдова рядом объясняет ей, что пулю из неё достали, а сломанные кости рёбер восстановили.       «В смысле — восстановили?» — морщится Елена, пытаясь сесть.       «У Алекс такой фетиш. Её заводит ломать и восстанавливать. Смотри, какая я: всего два шрама — на подбородке и скуле, и то от осколков. У меня вся челюсть вдребезги была из-за суки той. Через неделю уже могла снова наслаждаться любимыми яблоками.»       Белова медленно, с подозрением, осматривает помещение и каждую из девушек, занятых своими делами. Даже любительница яблок потеряла к ней интерес и листала ленту новостей в телефоне. Последней она встретилась взглядом с Алекс. Та бесстрастно разглядывала лицо Елены. Сделав глоток кофе, Алекс направилась к открытому окну у дивана.       — Мне нужно сделать несколько звонков, — говорит Кетлер, обращаясь к Беловой. — Девочки тебе покажут, что тут и к чему. Есть одежда, ванна, еда. Можешь переночевать. — Алекс вынимает сигарету из чей-то пачки, оставленной на подоконнике.       — Ты что, меня переманить решила? — с издевкой спрашивает Белова. Подкурив, Алекс затянулась седым дымом, но не выдохнула, уставившись на оконное стекло. Седой дым медленно выскользал из полуоткрытых губ Кетлер, пока она рассматривала муху на окне. Беловой показалось, что дым покидал легкие Алекс так же медленно, как и кровь отливала с её лица, оставляя мертвенную бледность. — Кетлер?       Алекс вздрогнула, затеребив кольцо на пальце.       — Однажды я тебе уже предлагала работать на меня. Ты отказалась, и мне пришлось нанять эту психопатку, — она кивает в сторону Мор, что сидела в кресле, раскинув ноги с высокомерным видом.       Стеф отвлеклась от своего пистолета, махнув рукой в сторону Мор:       — Мы готовы единогласно проголосовать за обмен психопатки на Белову.       — Нет, Мор остаётся, пока не вредит вам, а Белова умоется, поест и возвращается в собственность Аллегры.       — Она знает, что ты вытащила меня? — спрашивает Белова, думая, что незаметно проверяет свои карманы в поисках носителя информации, на который скачала данные Син.       — Пф-ф-ф, нет, конечно — я же её ограбила. Но мне нужна будет от тебя ответная услуга. Скорее две, но они не большие, так что посчитаем за одну. Когда придёт время — ты сдашь ей мои планы.       — А вторая?       — Когда отдадут приказ стрелять — убедись, что пистолет в твоих руках. И стреляй.

***

Song: Billie Eilish — Happier Than Ever

      Искрящий золотом портал захлопнулся за спиной Алекс, оставляя её в дремучей тишине квартиры, окутанной полумраком. Легкими шагами, ступая по лунным бликам, разлитым по полу, она прошла в спальню, на ходу отстегивая ремни тактического комбинезона. На поясе, на бедрах, на предплечьях…       Контроль.       Долгий и горячий душ. Пары воды покрыли все зеркала и стенки душевой кабинки, стены в ванной комнате. Горячая вода приносила приятное покалывание коже. Кожа поалела.       Поджав губы, она выбрала кремового цвета комплект для сна: шорты, топ. Расчесывая волосы, её рука зависла в махе, пока Алекс засмотрелась на своё отражение в зеркале. Показалось, тени заскользили за её спиной, а рядом с ухом заскрежетали зубы, запах гнили… Вздрогнула. Потеребив кольцо на пальце, она убрала расческу и, улыбнувшись себе, подбадривающе похлопала себя по щекам.       Контроль.       Не включала свет в квартире. Лишь ночник на кухне. В холодильнике её ждала порция острой лапши с курицей, которую она отправила разогреваться в микроволновку, и потянулась к винному шкафу. Бутылка красного вина, штопор. Алекс поставила их перед собой на столешне, когда поняла, что её телефон трезвонит уже второй раз. Маршал. Отбилась. Достала кастрюлю (интересно, что они у неё есть), поставила её в раковину под кран с водой, ожидая, пока она наполнится и вода начнёт переливаться через края.       Новое сообщение. Барнс: «Нужно поговорить», — пишет он.       Нет.       Алекс отправила ему заготовленную ранее ссылку на видеофайл, проверила статус курьера, который как раз должен был доставить Барнсу посылку, и закрыла диалоговое окно. Снова звонок от Маршала. Вода через край, и Алекс опустила свой трезвонящий телефон в воду, не шевелясь, наблюдая, как тот светится, отображая индикатор абонента, а потом тухнет.       Трупное зловоние секундно врезалось в обоняние, и Алекс вздрогнула в плечах, снова теребя кольцо на пальце.       Контроль.       Она устала. Просто она устала. Просто разум вымотан. Разум цел, она в себе, и реальность реальна. Она просто устала.       Лапша перегрелась и обожгла кончик языка. Алекс отпила глоток вина и спокойно продолжила есть, сидя в стуле за кухонным островом. Лапша, вино. Лапша, вино. Мотала лапшу на палочки, старательно пытаясь захватить и кусочек курицы. Еще несколько минут, и она поднимет этот бокал в немом тосте. Показалось, что лунные блики по полу пошли рябью, и снова она теребит кольцо, перестав жевать. Нервный тик резко и жестко сводит жилы на шее, так что голова непроизвольно дергается. Раз, еще раз. Глубокий вдох. Одной рукой теребит кольцо, второй, пяткой ладони массирует себе лоб.       Громкий, разрывающий на части ночную мглу звук пронзает сознание. Алекс дергается от неожиданности, хотя сама ждала этого момента. Неуклюжий мах рукой опрокидывает бокал вина на пол. Лужа, пятна, осколки. Яркие блики вспышками освещают квартиру и тонут в грязи человеческой души. Яркие блики и хлопки размашистых фейерверков в ночном небе Нью-Йорка. Пустота. С пустотой во взгляде она встала за новым бокалом, лишь чудом не наступив на осколки. Под вспышки за окном снова начала наливать себе вина. Через край. Вино проливалось медленно через край, растекаясь новой лужей.       Это фейерверк памяти, который должен был осветить весь чертов город.       Он ощущается как фейерверк напоминания нестабильности, пустоты, невменяемости, жестокости, непреклонности. В душе снова воняет гнилью мести. Воняет страхом в реальность. Страхом, что это НЕ реально. Страхом, что она не способна держать контроль, но прекрасно способна мстить, уничтожать.       Вино в бутылке заканчивается, и Алекс с громким стуком ставит бутылку на стол. Она смотрит, как искры фейерверков отражаются в красном полотне вина, а потом пальцем медленно-медленно подталкивает бокал к краю стола. Медленно. К краю. Пока бокал, так же медленно, не падает в её зрение к полу. Глаза жжёт.       Не способна удержать контроль. Идеально способна к жестокости. К той, что прямо сейчас велит ей схватить стул и бросить им в стену. Жестокость лишь намекнула, а стул уже с грохотом врезается в стену. Она сама оседает на пол среди осколков и вина, размазывая ладонями хаотично по лицу свою мокрую слабость. Слабость, обвиняющую её в том, что она недосмотрела, долго ждала, мало и слабо ударила.       Слабость винит её в жестокости. Жестокость винит в слабости.       Справедливость молчит. Эта сука так часто молчит.       Сначала нужно понять, что реальность реальна. Сейчас хочется верить, что всё это — лишь иллюзия чертового внушения. Где-то есть чертово плечо, в которое можно зарыться носом и не разрушить этим импульсом чью-то душу. Саморазрушению легче поддаваться в одиночестве. Сломанные люди ломают других хороших людей. А блики фейерверков в ночном небе Нью-Йорка — неопровержимое доказательство её личного фиаско. Лживая победа с привкусом горечи поражения. И дальше будет только хуже.       Очень тяжело ощущать себя человеком, когда загоняешь других людей по углам, как животных. Очень тяжело не быть монстром, когда после этого сама прячешься в углу от похожих чудовищ. Не потому, что чудовища страшат. Потому что чем больше ты пожираешь других монстров, тем больше сама растёшь в жестокости.       — Если ты ни с кем сегодня не вырубишься прямо на диванчике, я тебе на свадьбе голубей из колдовского портала выпущу!       — Фейерверк! Я хочу фейерверк размером с весь Нью-Йорк!       Алекс привыкла к умным и расчетливым противникам. Она их побеждала. Сейчас она проиграла, победив простую сумасшедшую. Дважды проиграла. Чертова сумасшедшая тем взрывом запустила цепную реакцию, которая Алекс не нужна. На полу своей кухни, среди осколков стекла и пятен вина, она сидит раздавленная. Вспышки фейерверков открывают темноте её подрагивающие плечи в немом плаче, слезы и опухшие глаза. Единственное, чего она сейчас хочет — чтобы некто отвернул её лицо от вспышек и рукой прикрыл её слабость от мира. Она запомнила, как он сделал это на парковке, скрывая от посторонних чернь магии. Она запомнила, и сидя на полу среди хаоса, Алекс закрывает глаза, затылком упираясь в кухонный гарнитур, в мыслях снова проигрывая этот момент.