Колесо Фортуны

      Свеча вновь норовила потухнуть. Пламя на кончике фитиля танцевало сложный танец, то затухая, то загораясь вновь, испытывая терпение Женевьевы. Она со звонким хлопком закрыла книгу и отбросила ее на стол, отчего огонек все же затух.       Волшебница осталась в полной темноте. Ее взгляд упирался во тьму улицы за открытым окном. Свежий влажный ветер теребил спавшую на хмурый лоб короткую прядку.       С момента распределения прошла неделя. Целых семь дней Женевьева провела в Годриковой впадине, безрезультатно пытаясь вычленить что-то стоящее из учебников, и иногда пересекаясь с Джейн на улице, когда мисс Бэгшот просила сходить Женевьеву за продуктами в лавку фермера.       Успокоительные, с того самого дня распределения, в больших количествах девушка не принимала. Она считала, что в этом пока нет необходимости. Хотя ей очень хотелось.       Волшебницу охватывало возмущение от осознания того, что она не может контролировать происходящее. Как бы ей не хотелось изменить ситуацию. Она, конечно же, могла бы начать копать под Гриндевальда и зачем ему нужна «Женевьева де Робеспьер», но ее это совершенно не интересовало. Ей просто хотелось обратно. Как бы тут мирно и хорошо ни было, она не могла просто взять и остаться. Это чувство выше нее.       Женевьева вдруг вскочила, накинула на ночную сорочку темно-бордовый вязаный кардиган, обулась и вышла из комнаты. Палочку девушка засунула в глубокий карман. Через некоторое время женское бледное лицо освещала луна. Волшебница, обессилев, присела на холодную ступеньку крыльца и, поджав ноги, натянула сорочку до лодыжек. Её голова коснулась деревянного столба, поддерживающего крышу над входом. Обняв колени руками, она закрыла глаза.       В душе поселилась безысходность. Казалось, прошла уже целая вечность, а истинное осознание ситуации приходило только сейчас.       Она была здесь одна, не имея ни малейшего представления о том, что её окружало. Люди, которых она знала в своём времени, ещё не знали её. Отчасти Женевьева чувствовала себя не в своей тарелке, словно сошла с ума. Но реальность была гораздо проще, и это лишь усложняло принятие ситуации.       Подул прохладный ветерок, и он хитро забирался под сорочку, заставляя Женевьеву прижимать колени ближе к груди. Она подняла веки и покосилась на небо. Там мигали ярко-белые звезды, кое-где тускло светились красные точки. Луна на чёрном ночном небе выделялась ярче всех, устремляя свой свет на землю.       Волшебница устало вздохнула.       — Мало в моей жизни испытаний было, так ты мне ещё подкинула, а, судьба? — прошептала Робеспьер, вновь прикрывая веки.       Ответом ей было молчание. Даже до этого ровно дувший ветер вдруг замялся, и трава перестала шелестеть.       Если честно, Женевьева сейчас бы закурила или выпила чего-то крепкого, чтобы успокоиться. Но ни того ни другого у неё сейчас не было, и вряд ли есть у Батильды. В её комнате на комоде в ящике лежал флакон с успокоительным, но его уже оставалось немного. А пользоваться доброжелательностью мисс Бэгшот чаще, чем было бы прилично, волшебнице не хотелось.       Тишина ночной деревушки успокаивала не хуже алкоголя, сигарет и зелий. Женевьева вдруг расслабилась.       Закрыв глаза, Робеспьер представила, будто сейчас она совсем рядом с палаткой. Просто вышла подышать свежим воздухом. Внутри спит Гермиона, а на кухне сидят Рон и Гарри.       Представила, что в любой момент из палатки выйдет Рон, коснётся её плеча, позовёт внутрь и скажет, что она дурочка, раз сидит в холодную ночь на улице.       В воздухе витал лёгкий аромат цветущих яблонь, смешанный с запахом свежескошенной травы. Этот аромат всегда напоминал ей о Норе, о летних ночах, проведённых на старой терассе с друзьями. Она представила, как сидит на ступеньке, из которой часто торчали недозабитые гвозди, за которые цеплялась одежда, и слушала их истории и смех.       Вдали послышался лай собаки, и Женевьева улыбнулась, вспомнив, как часто они с друзьями по-доброму подшучивали над Хагридом, когда он брал своего Клыка на ночную прогулку.       Почувствовав лёгкий холод, Женевьева обхватила себя руками и закрыла глаза, погружаясь в воспоминания. В её голове проносились образы: вот они играют в квиддич на лужайке перед домом, вот они исследуют Запретный лес, вот они смеются над очередной шуткой Рона.       Но открывая глаза вновь, девушка разочаровывалась. Не было ни палатки, ни Рона, ни, в конце концов, холодной майской ночи. Женевьева до боли прикусила нижнюю губу, на которой уже живого места не осталось. Нежная кожа покрылась красными язвочками и сухими трещинами. По языку растекся знакомый металлический привкус.       Неожиданно Женевьева встала. Калитка смущенно скрипнула, провожая внезапно уходящую куда-то волшебницу. Ноги несли ее вглубь деревни. Каблуки то и дело проваливались в стыки брусчатки.       На улице стояла полная тишина. Деревня спала.       Волшебница остановилась, а перед ее глазами оказался самый обычный, ничем не примечательный дом. Тем не менее было ощущение того, что в нем как минимум лет пять никто не жил. Однако дом все еще выглядел аккуратным и живым.       А Женевьева запомнила его не таким. В ее памяти дом Поттеров был наполовину разрушен: крыша провалилась, не во всех окнах были стёкла, краска давно облупилась. Не было и деревянной доски с выгравированной на ней золотыми буквами: «Здесь в ночь на 31 октября 1981 года были убиты Лили и Джеймс Поттер…». Это был самый обычный дом. Пока что.       Сжалось сердце. Здесь еще ничего не произошло. Может, и не произойдет, если Женевьева убьет Волдеморта. Но разве она сможет его убить? Ладно крестражи — их уничтожить можно, но что делать с пророчеством? Да, оно еще не произнесено, но изменит ли это что-то? Волдеморт должен пасть от руки Избранного, а не кого-то другого. Или не должен?       Женевьева отвернулась от дома. На нее волной накатило отвращение к самой себе. Что она может? — Ничего! Садовый гном будет полезнее!       Зашуршали кусты, и ветер обдал прохладой хмурое лицо волшебницы Женевьевы. Она прищурилась, вслушиваясь в тихий хор веточек кустарника. Ее рука потянулась к карману. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь шепотом листвы и редкими каплями росы. Солнечные лучи пробивались сквозь густую листву, создавая золотистые узоры на земле. В воздухе витал аромат свежей травы и влажной земли. Внезапно Женевьева уловила слабый шорох и резко обернулась к кустам у дома Поттеров, но ничего не увидела. Это ощущение инородного присутствия не покидало ее, заставляя сердце биться быстрее.       Разом Женевьева повернулась в противоположную сторону улицы и вскинула руку:       — Ступефай!       Стоящего позади девушки отбросило на несколько метров назад. С глухим стуком он упал на брусчатку, и его глаза наполнились смесью изумления и злости.       — Ты в своём уме? — возмутилась девушка, потирая ушибленное место.       — Джейн? — удивленно моргнула Женевьева, отступая на полшага назад.       — Представь себе! — ответила девушка, поднимаясь с земли.       — Прости, — Женевьева подбежала к Джейн и протянула ей руку, которую та приняла.       Как только они обе оказались на ногах, Женевьева обратила внимание на внешний вид волшебницы перед ней. Она была одета так же, как и Робеспьер — в одной сорочке, только её плечи покрывала шаль. Джейн вдруг вздохнула:       — Я думала, ты ходишь во сне. Увидела тебя в окне, испугалась и последовала за тобой. Хорошая реакция. Как ты поняла, что кто-то есть позади тебя?       — Услышала, — пожала плечами Женевьева.       Джейн выгнула бровь и тихо рассмеялась. Её глаза утратили злость и раздражение.       — Да ну? Шутишь? Я же мастер в тихой ходьбе! Как ты смогла меня услышать? — девушка лукаво улыбнулась и склонила голову набок.       — Нет предела совершенству, — развела руками Женевьева, сжимая в одной из них палочку.       — Тц, а вот Альфард готов в небо улететь от испуга, когда я к нему подкрадываюсь, — покачала головой девушка. — Но не суть. Ты почему в таком виде на улице? Ночью!       — Сон не идёт. Решила прогуляться.       — В ночной сорочке?       — Я не собиралась гулять часами.       Джейн вздохнула.       В этот миг ветер, словно по команде, налетел и сдул со лба Женевьевы упавшую на него прядь волос. Она поспешила заправить её за ухо.       — Больше так не делай, — сказала Джейн. — А то заболеешь. Пошли.       — Куда? — удивленно приподняла бровь Женевьева.       — Похоже, ты не собираешься спать в ближайшее время. А я из-за тебя и твоего ступефая чувствую себя бодрой, как после бодроперцового зелья, — Джейн сложила руки на груди. — Не могу же я просто так тебя оставить. Пошли, мои родители даже не заметят твоего присутствия.       Джейн взяла Женевьеву под руку. Волшебнице потребовалось много усилий, чтобы не применить к Аббот какое-нибудь заклинание для своей безопасности. Она старалась не делать поспешных движений, хотя и держала волшебную палочку наготове.       Вскоре перед глазами Женевьевы появилась вывеска «Аптечных Ингредиентов»: волшебницы подошли к дому семейства Аббот. Калитка тихо скрипнула, открывая путь внутрь. В прошлый раз Женевьева не обратила внимания на внешний вид дома, который стоял чуть поодаль от пристройки с лавкой. По сравнению с остальными он выглядел более богатым. Сразу было заметно, что здесь живут небедные люди.       По стенам вились белые цветы, а тропинка была обрамлена кустами розовых гортензий. Лишь некоторые окна выходили в сторону дороги, на которой Джейн могла бы увидеть Женевьеву. Одни были на втором этаже справа — единственные, что не были закрыты ветвями бука, а вторые — на первом. Женевьева уже знала, что там находится кухня.       Спустя минуту они уже были в теплом коридоре. Джейн вела Робеспьер в кухню. Вдруг рыжеволосая щелкнула пальцами, и зажглись светильники. Женевьева огляделась. Она была здесь не в первый раз, но только сейчас проявила интерес к обстановке. Неудивительно, ведь тогда Женевьева уже начинала злоупотреблять успокоительными.       Кухонька была средней, миловидной на вид. У стены расположился уютный кухонный гарнитур, на дверцах шкафчиков были вырезаны цветы. Около окна была плита, переходящая в маленькую каменную печь. Напротив гарнитура стоял столик на шесть человек, накрытый белой кружевной скатертью, и деревянные светлые стулья с ажурными спинками. На столе одиноко стояла стеклянная ваза с ярко-розовыми веточками вереска. Стены покрывали обои с изображением цветов.       Джейн вдруг достала волшебную палочку. Женевьева напряглась, готовясь к защите. Однако гриффиндорка с помощью магии запустила чайник и залила в него воды с помощью агуаменти. Иногда переживания и бдительность доводили Женевьеву до абсурда. К сожалению, после некоторых событий у нее остались проблемы с доверием.       Сердце нервно билось. Девушка тряхнула головой и прошла к столику. Ей просто нужно было успокоиться.

* * *

      Разочарование переполняло душу Робеспьер. На тело накатывала усталость. Может, ей не стоило уходить из палатки? Нужно было просто переждать очередной прилив ненависти Гарри к ней? Нет. Она не могла больше терпеть. Он сам указал ей на дверь! Пусть, раз он такой умный, разбирается сам. Но как же Гермиона? Что с ней-то будет? Может, хотя бы ради нее ей не стоило уходить? Мысли девушки перемешались. Женевьева уже не знала, что чувствует. На душе была такая суматоха, что даже она сама не была в состоянии ее разобрать.       Вдруг волшебница остановилась прямо у двери. Она ушла. Она действительно ушла от Гарри с Гермионой! Бросила их, а теперь стоит у входа в Нору. Какая она подруга после этого? Девушка зажмурилась и сжала челюсти. Если бы Гарри относился к ней, как и к Гермионе, она бы не ушла.       Дверь скрипнула. Волшебница осторожно просунула голову в проем. Было тихо. Кто-то, наверное, спал, а кто-то патрулировал. Однако с кухни лился тусклый свет свечи. Все же кто-то еще не предавался чарам Морфея. Женевьева на месте этого человека, наверное, тоже не спала бы. Сделав глубокий вдох, она зашла внутрь, тихо закрывая за собой дверь. Шаг за шагом она приближалась к свету. Девушка сглотнула и покрепче ухватилась за древко палочки. Мало ли что может ее сейчас ожидать, верно? Половица под ногой скрипнула.       «Твою ж…» — мысленно выругалась Робеспьер.       С кухни внезапно показался знакомый высокий силуэт. Голубые глаза с удивлением уставились на девушку в джинсах, бордовом свитере и черной зимней кожаной куртке.       В тусклом свете свечи можно было разглядеть уютную кухню Норы. Деревянные столы и стулья, покрытые потертой тканью, стояли вдоль стен. На одной из стен висела большая карта магической Британии, испещренная пометками и символами. На плите в центре кухни кипел котел с каким-то зельем, испуская легкий пар.       В углу кухни стояла старая, но добротная печь, вокруг которой были расставлены различные кухонные принадлежности: кастрюли, сковородки, ножи и разделочные доски.       Через пару секунд знакомый голос тихо выдохнул:       — Ева? — произнёс он, но внезапно направил палочку в сторону девушки.       — Опусти палочку, — Женевьева подняла руки вверх.       Её глаза блеснули лёгким испугом. Никогда до этого Рон не направлял на неё волшебную палочку.       — Скажи то, что могли знать только я и Женевьева Робеспьер, — Уизли прищурился.       — Вот это ты придумал, — пробормотала Робеспьер, уводя взгляд в сторону, и задумалась. — Мы с тобой втайне от Гарри и Гермионы на четвёртом курсе ставили ставки на то, кто победит во втором этапе школьного чемпионата, и ты проиграл мне двадцать пять галлеонов.       — Не верю. Об этом могли прознать и другие.       — Хорошо… Гарри и Гермиона исполняют миссию Дамблдора, находятся сейчас под чарами Фиделиуса с медальоном Слизерина, в котором находится крестраж Того-кого-нельзя-называть. Они ищут способ его уничтожить, а также ищут другие крестражи…       — Всё, я понял, — перебил её Рон.       Опустив палочку, он внезапно оказался подле Женевьевы, и заключил её в крепкие объятия.       В горле девушки образовался ком, но она, стараясь не выказать свою слабость, ответила на объятие друга.       Рон отстранился и с волнением в голосе произнёс:       — Но почему ты здесь?       — Мы… Поругались. Гарри сказал мне что-то вроде «если тебе не нравится, то уходи». Я ушла, — девушка вздохнула и направилась в сторону кухни.       — Ты…       — Поступила эгоистично, — кивнула девушка, наливая в стакан воду из графина. — Знаю. Но не тебе меня осуждать.       Она сделала глоток воды и продолжила:       — Я не могу оставаться там, где меня не хотят видеть. Это слишком больно.       Рон молча смотрел на неё, понимая, что она права. Война изменила всех, и даже самые близкие люди иногда не могли найти общий язык.       Следующие два часа они провели за разговорами. Рон рассказал о том, как он наскочил на егерей. Как они подумали, что он из маггловской семьи, и решили, что он скрывается. Рассказал о том, как убегал от них и как его немного расщепило. Кроме этого, от Рона Женевьева узнала о том, что у Ордена мало преимуществ. Волдеморт вдруг начал перекрывать все пути к отходу из страны, в том числе и маггловские. В аэропортах и морских портах могли поджидать Пожиратели смерти, что максимально тщательно выслеживали магов.       Участились и смерти магглорожденных, и исчезновения несогласных с Темным Лордом чистокровных, например, семья Абботов. Родители Ханны Аббот вдруг просто исчезли. По словам Рона, Ханна сейчас должна быть в Хогвартсе. Помимо этого, Волдеморт приступил к трансформации политического и идеологического устройства магической Британии. Большинство вновь принятых законов были направлены на ущемление прав магглорождённых, фактически ставя их в один ряд с презираемыми всеми оборотнями. Полукровки также подверглись определённому давлению, хотя и в меньшей степени.       Чаще начали устраивать набеги на магические кварталы. Недавно полностью оцепили все магические улицы. А на площади Мерлина, на одном из зданий вывесили флаг с изображением черной метки.       Женевьева нервно поджимала губы. Все было намного хуже, чем хотелось бы. Надо было что-то делать!       А Орден и делает. Многое делает. Что можно еще сделать?       Волшебница молчала, уставившись в опустевший стакан. Мысли в голове были словно рой пчел, отвратительно жужжащий и перебивающий реальность.       — Ева? — вдруг произнес Рон, с переживанием в глазах вглядываясь в погрузившуюся в себя подругу.       — Извини, я… Мне нужно обдумать. Иди лучше спать, — произнесла Женевьева, вставая из-за стола.       Кружка мигом оказалась в шкафчике. Девушка вздохнула, переглядываясь с опечаленными потускневшими голубыми глазами. Вдруг она оказалась рядом с ним и хлопнула по плечу:       — Все будет хорошо, приятель.       Женевьева оставила друга на кухне одного, выйдя на холодную улицу. Тщательно потирая глаза, девушка замерла.       Чтоб этого Волдеморта! Чтоб этого Дамблдора! Чтоб вообще всех их! Надоели.       Волшебница выдохнула, вглядываясь в даль. Рука потянулась в карман. Нащупав пальцами знакомую коробочку, девушка вынула ее и открыла крышку. Женевьева недовольно цыкнула —осталась только одна сигарета. Зажав ее губами, девушка взмахнула палочкой. В голову ударило знакомое расслабление. По легким растекался знакомый сигаретный дым.       Женевьева прищурилась, словно принимала какое-то решение. Волшебница вздохнула и внезапно испепелила остатки сигареты, двигаясь куда-то от Норы. Секунда, и прозвучал знакомый хлопок аппарации.       Перед глазами показался знакомый Лютный переулок. Улицу освещала одна единственная луна и снег, от которой отражался тусклый свет спутника Земли. Женевьева осмотрелась. Было тихо и пусто.       «Не к добру», — сжала челюсти Женевьева.       Взмахом палочки волшебница наложила на себя отвлекающие заклинания. Вслушиваясь в каждый шелест, девушка продвигалась четко к своей цели. Она шла в лавку готовых зелий. Женевьева уже бывала там, когда выходила вместе с Роном за некоторыми зельями для Гермионы и Гарри. Тогда они еще были вчетвером. Рон подстраховывал, а Женевьева крала. Покупать они уж точно здесь ничего не будут. Жизнь еще дорога.       На горизонте показалась знакомая вывеска. Как и обычно, после двенадцати в лавке было пусто и темно. Словно кошка, девушка быстро пробралась внутрь, до побеления костяшек сжимая волшебную палочку. Как-то все слишком просто.       Взглядом найдя нужную полку с зельями, девушка сначала огляделась, после чего выхватила флаконы с полок. Это были стандартные бодроперцовые, восстанавливающие, пара противоядий, снотворные и успокоительные, — и резво выбежала из лавки. Ровно в тот момент, когда за ней закрылась дверь, в магазине заорала магическая сигнализация.       «Надо же, додумались!» — выругалась девушка, ускоряясь.       Услышав топот шагов, девушка завернула в один из узких переулков и прижалась к стене. Какой-то мужчина вдруг заголосил. Женевьева аккуратно засунула флаконы в вечно болтающуюся на ее плече сумку, которую Гермиона зачаровала для Робеспьер расширением пространства, и затаила дыхание, выхватывая волшебную палочку. Она не собиралась посещать только один единственный аптечный! А как же магазин ингредиентов и второй магазин готовых зелий? В Косом уже давно почти всё закрыли, остался только этот чертов Лютный!       Женевьева вслушалась. Шаги и голоса начали отдаляться. Девушка аккуратно выглянула: вдалеке показалась знакомая фигура.       — О, Моргана… — не сдержалась Женевьева, поспешно отступая назад и укрываясь за стеной.       Среди обыденной суеты темного Лютного переулка стоял Лестрейндж-старший — один из зловещих и ближайших к Лорду Пожирателей Смерти, отец печально известных Рудольфуса и Рабастана. Его присутствие лишь усугубляло беспокойство Робеспьер. Она тихо прошептала себе под нос:       — Что же здесь делает этот верный пёс Тёмного Лорда?       — …Девушка? — внезапно донёсся до неё голос Лестрейнджа, обращённый к владельцу аптеки.       — Да-да, с косой, кажется, — отвечал тот.       — Конкретнее.       — Не могу сказать, сэр. Вы сами можете взглянуть на запись вашего новомодного артефакта. В этой тьме я разглядел лишь длинную косу.       — Украдены?       — В основном восстанавливающие и успокоительные зелья.       — Ясно. Показывайте артефакт, — наконец произнёс Лестрейндж-старший.       — Конечно-конечно, — голоса начали удаляться.       Сердце девушки колотилось с бешеной силой. Она никак не ожидала такого подвоха от знакомого ларька! Хотя стоило бы, ведь она уже не раз совершала набеги на него.       Осторожно выглянув, она увидела, что улица опустела, а в лавке зажглись огни. Все были внутри.       Набрав в легкие воздух, девушка стрелой вылетела из мелкого переулка к следующему ларьку. К удивлению девушки, шума поднялось намного меньше, но при этом волшебница решила перестраховаться и зайти только в один из магазинов.       Пробежав мимо второго аптечного, девушка вошла во тьму темной лавки с ингредиентами. На кончике палочки зажегся слабый огонек люмоса — эту лавку Женевьева знала не настолько хорошо, чтобы ориентироваться на ощупь. Спустя около двух минут поисков нужных ингредиентов, девушка аккуратно вышла из ларька, постоянно оглядываясь. Кончик палочки потух.       Хлопок. Желудок по-знакомому свернуло в трубочку.       Волшебница скривила лицо и огляделась. Ночной маггловский Лондон после рассказов Рона больше не казался таким же безопасным, как и раньше. Но девушка не могла вернуться, не получив сигареты. Они были ей жизненно необходимы.       Завидев знакомый круглосуточный, девушка быстрым шагом направилась в его сторону. Палочка оказалась в рукаве. Тепло тихого пустого магазина опалило замерзшие порозовевшие щеки Женевьевы. Девушка осторожно махнула рукой, пуская слабенький Конфундус в продавца. Знакомая пачка «Данхилл» оказалась в ладони волшебницы. Помимо сигарет девушка взяла и зажигалку — ей просто внезапно захотелось ее приобрести. Расплатившись, девушка развернулась к выходу.       Морозный воздух приятно освежил Женевьеву, напомнив ей о том, что нужно быть начеку. Отойдя на несколько шагов, она остановилась и, не раздумывая, достала из кармана запечатанную пачку сигарет.       Сигарета быстро оказалась между ее губами, а зажигалка с щелчком зажгла пламя. Девушка сделала первую затяжку, и приятный сладкий вкус заполнил ее рот.       — Курите, мисс? — раздался глубокий старческий голос справа.       Женевьева вздрогнула и обернулась. В паре метров от нее стоял незнакомый старичок в маггловской одежде, сильно сгорбившись и опираясь на трость. Его взгляд, полный печали, был устремлен на нее.       — Вредно это, мисс, — продолжил он.       — Я знаю, — тихо ответила она, делая очередную затяжку.       — Конечно, знаете, — кивнул старичок, делая несколько медленных, но удивительно уверенных шагов в ее сторону. Девушка настороженно нахмурилась, в ее свободную руку так и просилась волшебная палочка. — Все вы всегда знаете, а потом расплачиваетесь за свои ошибки.       — Это будет потом, — ответила Женевьева.       Старичок хмыкнул и, проходя мимо нее, зашагал дальше. Вдруг он обернулся и с какой-то лисьей улыбкой произнес:       — То, что будет потом, является результатом того, что было.       — Это логично, но сейчас нет смысла разбираться с этим, — сказала она.       — Правда? — усмехнулся он.       Женевьева нервно затянулась.       — Наверное, — неуверенно ответила она.       Старичок беззлобно рассмеялся и вздохнул, осматривая Робеспьер с ног до головы. Немного помолчав, он кивнул каким-то своим мыслям и вновь поднял взгляд на ее лицо:       — Надеюсь, что в скором времени вы сможете дать утвердительный ответ. А пока докуривайте, может быть, лисичкам это все-таки нравится, — загадочно произнес он и, развернувшись, зашагал по улочке дальше.       Женевьева смотрела вслед старичку, пока он не скрылся из виду. Отчего-то ее одолевали сомнения, что это был просто обычный маггл. Однако будь это кто-то из прихвостней Лорда или Пожирателей, она, вероятно, не продолжала бы стоять здесь и докуривать остаток сигареты.       Возможно, всё гораздо проще, и этот старик просто обычный человек, которому не с кем поговорить.       Однако её не покидало ощущение паранойи, и это начинало раздражать.       Докурив, волшебница бросила окурок на землю и потушила его подошвой. Слова деда казались ей странными. О каких лисичках он говорил? И как курение связано с этим? Самое время задуматься об этом, вместо того чтобы благополучно вернуться в Нору, не правда ли?       Девушка поморщилась. На улице было безлюдно, но Женевьева не хотела испытывать судьбу. Ноги сами привели её в знакомые дворы, едва освещаемые фонарями.       Знакомый хлопок, и вот она уже стоит у крыльца. Внезапно волшебница отшатнулась. Рядом с ней, хмурый и освещённый светлячком Люмоса, стоял Рон. Он заломил руки на груди и облокотился плечом о балку, поддерживающую крышу над маленькой террасой.       — Нагулялась? — спросил он с прищуром. — А если бы с тобой что-то случилось? Ты что, с ума сошла?       — Со мной всё хорошо, — пожала плечами девушка и, сунув руку в сумку, достала оттуда флаконы. — Я же не за себя беспокоюсь.       — А я беспокоюсь за тебя! — фыркнул Рон, закрывая лицо руками.       Парень глубоко вздохнул и отвернулся от девушки, но через мгновение, подхватив её под локоть, увлёк внутрь дома. Огонёк заклинания поплыл за ними.       — Дура. Что ты там принесла? Показывай, — буркнул Рон.       Девушка чувствовала, что он злится. Наверное, она тоже бы злилась, если бы кто-то из её друзей внезапно пропал, а потом появился как ни в чём не бывало, когда опасность исходит буквально отовсюду.       Женевьева начала выкладывать флакон за флаконом на кухонный стол. Часть с успокоительными и снотворными она оставила себе. Следом на стол были сложены пучки с травами.       Волшебница подняла взгляд на Рона. Тот присвистнул:       — Неплохо. Но обычно ты больше приносила. Когда я был с тобой, — произнёс он, отодвигая стул.       — Форс-мажор, — цыкнула Женевьева, последовав примеру друга.       Когда девушка оказалась в сидячем положении, она продолжила:       — Любимого щенка выпустили из вольера. Брендис Лестрейндж по удивительному стечению обстоятельств тоже оказался в Лютном.       — Кто? — громко возмутился Рон, заставив Женевьеву поморщиться от внезапного повышения тона.       — Да тихо ты! — шикнула на него девушка.       С верхних этажей послышался скрип половиц.       — Я думал, он в Азкабане сгнил и его черви изнутри сожрали, — громким шёпотом возмутился Рон, поглядывая в потолок.       — Оказалось, что нет, — вздохнула Женевьева. — Там был он и ещё пара Пожирателей «низшего сорта». В наш с тобой любимый аптечный поставили сигнализацию.       — Вот гон…       — Рон, с кем ты там разговариваешь так громко? — послышался недовольный голос со стороны лестницы.       Вскоре в проходе показалась знакомая фигура с волшебной палочкой в руках, из которой лился свет люмоса.       Это оказалась Молли Уизли. Выглядела она более бледной и уставшей, чем обычно. Глаза были красные и опухшие, словно она часто плакала.       При виде Женевьевы ее глаза вдруг заблестели. Она остановилась в проходе, продолжая вглядываться в фигуру лучшей подруги ее сына. Внезапно она ахнула:       — Жене, милая! — вскинула руки женщина, подбегая к девушке. — Как ты похудела!       Женевьева вмиг оказалась в объятиях миссис Уизли. От женщины веяло знакомым теплом. Однако сложно было не заметить, что в этом тепле крылись песчинки переживаний и печали. Женщина отстранилась, с печальным блеском в глазах вглядываясь в лицо Женевьевы.       — А где Гарри и Гермиона? — спросила вдруг Молли, переглядываясь с сыном.       Тот сразу поник, поведя плечом.       — Не здесь, — ответила Женевьева. — И вряд ли в ближайшее время тут появятся.       — Ох, неужто Гарри и с тобой перессорился? — вдруг всплеснула руками Молли.       Женевьева перевела взгляд на Рона. Тот молча сидел, уперевшись глазами в стол. Волшебница вздохнула и безмолвно кивнула. Миссис Уизли оперлась рукой о стол и опечаленно пробормотала:       — Ах, дети мои! Бедные-бедные. Когда ж этот ужас закончится? — покачала головой женщина, вскидывая ее в потолок, словно сдерживая слезы.       На некоторое время повисло молчание. Каждый думал о своем, но всё касалось одного и того же в равной степени. Тишину нарушила Молли:       — Идите спать, дети, — чуть хриплым голосом произнесла она, выходя с кухни.       Рон и Женевьева остались вдвоем.       Еще несколько минут они посидели, не говоря ни слова, после чего разошлись по комнатам. Женевьева, как и всегда, легла в комнате Джинни — ее постоянно отправляла туда спать миссис Уизли. Наверное, благодаря этому у Женевьевы и Джинни с самого начала были очень хорошие отношения. Они часто могли, вместо того чтобы спать, часами разговаривать. Конечно же, если Женевьева не уходила к Гарри, Рону и Гермионе.       Девушка бросила сумку рядом с кушеткой, после чего сняла куртку и завалилась на нее, не раздеваясь. Наощупь достав из сумки флакон с успокоительным, девушка приподнялась на локтях. По языку растеклась привычная горьковатая жидкость. Убрав зелье обратно в сумку, девушка упала на подушки. Вглядываясь в потолок, она тревожно раздумывала.       В такой тревоге прошло еще два дня. Женевьеве постоянно снились кошмары, что не прошло мимо Рона. Во вторую ночь девушка проснулась от того, что ее кто-то тормошит за плечи. Этим человеком оказался Рон. Его комната была совсем рядом, и ему довелось услышать, как волшебница кричит во сне. Женевьеве было очень неловко, но Рон уверил ее, что все нормально. В ту ночь он не ушел. Да и они оба в принципе больше не спали. У Рона сна не было ни в одном глазу, а Женевьева боялась засыпать и снова видеть страшные картины.       Сначала они просто разговаривали о пустяках, потом Рон рассказал, что недавно слышал от Люпина, что Пожиратели практически полностью перекрыли маггловские порты и получили досье чуть ли не на каждого волшебника в стране. По магическим кварталам, включая Магический Кингс-Кросс, каждый день ходят патрули, почти без отдыха.       — Думаешь, их быстро найдут? — вдруг тихо спросил Рон.       — Я не знаю. Хотелось бы, чтобы не нашли. Они под Фиделиусом, им проще спрятаться, — Женевьева поникла.       — Мы тоже под Фиделиусом.       — Их там двое, Рон, а нас — орден.       С самого своего ухода девушка задумывалась о ребятах. Она не знала, как они там, все ли у них хорошо. В безопасности ли они? Живы ли?       Конечно же, она надеялась на лучшее. В нынешних обстоятельствах она только на это и надеялась. Девушка знала, что Рон чувствует себя так же. Только, в отличие от Женевьевы, он еще и корит себя за резкие слова. Волшебница же считала, что она все правильно сказала. Может быть, она и погорячилась, но за правду она извиняться не собиралась ни перед кем. Внезапно Рон произнес:       — Знаешь, Ева, наверное, если бы не ты, то я не остался бы здесь дольше дня. Уже летал бы по всей Британии в ваших поисках.       После этого разговора Рон внезапно достал шахматы. Женевьева была в них полный ноль, но не отказалась от игры. Когда друг в очередной раз обыгрывал ее, девушка лишь шутливо показывала язык и наигранно дулась.       Дни шли одинаково. Иногда собирались орденцы, но ничего нового и хорошего из новостей никто не приносил. С каждым разом казалось, что все становится хуже и хуже.       Еще хуже Женевьева начала себя ощущать в этом тоскливом болоте войны и неведения, когда она купила вторую пачку сигарет. Рон и Молли были категорически против отпускать ее куда-то одну, поэтому в маггловский Лондон за сигаретами Женевьева ходила с Роном. Парень вечно удивлялся тому, каков город со стороны магглов. Его реакция на привычные для Женевьевы вещи иногда ее забавляла.       Когда они возвращались в Нору, вновь наступала вязкая апатия. Рон целыми днями мог сидеть на кухне и щелкать завещанным Дамблдором делюминатором. А Женевьева с каждым днем выпивала все больше и больше успокоительных, пока в ее голове не оставалась пустота. Голова все чаще болела, а глаза все больше краснели от напряжения. Но девушка не обвиняла в этом успокоительные и употребляла их дальше. Это же всего-навсего безопасное зелье. Что может с ней случиться?       — Ева? — вдруг вырвал волшебницу из мыслей Рон.       Девушка сидела на диване, забравшись на него с ногами. Обхватив руками колени, она смотрела в окно пустыми стеклянными глазами.       В ее голове было пусто, она ни о чем не думала, и от этого ей было хорошо. Женевьева медленно повернула голову в сторону друга. Тот выглядел напряженным. Он взволнованно вглядывался в безэмоциональное выражение лица подруги, стараясь найти в нем хоть каплю того, что могло напомнить ему живого человека, а не куклу.       — Что такое? — спокойным голосом поинтересовалась она.       Парень недовольно вздохнул, поджимая губы. Он обошел диван и встал на корточки перед Женевьевой. В его голубых глазах читался укор. Он произнес:       — Мне кажется, тебе стоит перестать пить так много успокоительных. Ты даже соображать нормально не можешь.       — Я себя прекрасно чувствую, — ответила та. Рон вздохнул, зарываясь пальцами в свои волосы.       — Ты забыла, что говорила мадам Помфри? — серьезным тоном продолжил он, смотря прямо в ее потускневшие зеленые глаза, — Успокоительные в больших дозировках препятствуют мыслительной деятельности и быстрой реакции. Ты не можешь…       — Зато мне хорошо, — перебила его Женевьева. — Со мной всё в порядке, Рон. Мне не повредят успокоительные.       — Женевьева… пожалуйста, ради Гарри и Гермионы. Хватит, — настаивал Рон. — Ты не видишь себя со стороны, поэтому так говоришь. Пожалуйста, хотя бы пей их в нормальных дозах. А не по полфлакона два раза в день. Это уже перебор. Нет, Женевьева, не перебивай. Может быть, ты и не чувствуешь, но твоими успокоительными здесь уже почти всё пропахло. Тебя ничего не волнует. Ты даже голода и жажды не чувствуешь, потому что реакция притупилась.       — Со мной всё хорошо, Рон, — девушка взяла руки друга в свои и посмотрела на него в упор.       Это выглядело жутко. Совершенно безэмоциональное лицо, словно маска, обрамляло стеклянные глаза некогда выглядевшей самой живой из всех живых девушки.       Рон разочарованно вздохнул. Он надеялся, что она хотя бы послушает его, но нет. Что-то в ней с изменилось. Все они изменились. Рон винил во всём Волдеморта. Если бы не он, Женевьева бы не переживала за Гарри с Гермионой и не пила бы так много успокоительных лишь для того, чтобы не думать об этом.       Он знает, как Робеспьер любит, когда её действия остаются под полным её контролем. Она старалась не поступать импульсивно, что, конечно же, у неё не очень хорошо получалось, из-за чего она срывалась. Это ведь не первый раз Рон наблюдал подругу в таком состоянии. Конечно, раньше она его хотя бы слушала и старалась обойтись дальше без зелий. Но тогда были школьные годы, дни перед экзаменами, когда Женевьева боялась, что всё завалит и разочарует тетушку Эльфриду, а после и саму себя.       Рональд видел Эльфриду Айхингер только один раз в жизни, но уже успел составить о ней не очень позитивное мнение. Это было на третьем курсе, когда леди Эльфрида провожала Женевьеву на платформу. Это была женщина лет шестидесяти на вид с очень высокомерным взглядом, от которого по спине растекались мурашки. Когда Гарри и Рон подошли к Женевьеве поздороваться, леди Айхингер сморщила большой нос, отчего она казалась ещё более сварливой старушкой. Кажется, тогда мальчики впервые увидели Женевьеву одетую с иголочки, стоящую с ровной спиной и задранным подбородком, от чего очень сильно была похожа на Драко Малфоя.       Ребята тогда даже испугались, что Робеспьер будет себя вести так всегда, но, к счастью, как только девочка забежала в вагон, она резво отобрала свои сумки у друзей, которые сунула в руки леди Эльфрида, сказав, что полукровки и предатели крови только на потакание чистокровным годятся. И, дав шутливый подзатыльник Гарри, побежала искать Гермиону, что нашлась в одном из купе вместе с каким-то спящим профессором, — Римусом Люпином.       Рон в очередной раз вздохнул и встал, освободив свои руки из её. Отойдя на несколько шагов, он вдруг услышал спокойные, но отчего-то показавшиеся насмешливыми слова Женевьевы:       — Сказал бы прямо, что тебя бесит, что я так сама с собой обращаюсь. И подзатыльник бы дал, — хмыкнула вдруг она и встала с дивана, направляясь в сторону лестницы.       Гостиная опустела, оставив Рона один на один с его мыслями и делюминатором в руке. А Женевьева поднималась наверх.       Она уже долгое время о чем-то размышляла, и, кажется, именно слова Рона на нее подействовали. Она собралась действовать. Как бы ей ни было противно от одной мысли о том, что именно она будет делать, волшебница уже надевала свою куртку и туже завязывала косу. Не слушая возмущения миссис Уизли, девушка вышла на холодную улицу. Рон молча следил за ней, сидя за столом на кухне, надеясь на то, что она вернется живой. Он знал, что отговаривать ее нет смысла.       Щелчок — вновь зажегся огонек. Хлопок. Женевьева оглядела Лютный. В очередной раз она здесь.       Только теперь ей нужны не зелья, а книги по темной магии. Она сомневалась в том, что сможет что-либо найти, но не сидеть же ей сложа руки?       Накинув капюшон толстовки на голову, девушка зашагала по покрытой снегом брусчатке. Помимо меча Гриффиндора должен быть еще вариант с уничтожением крестража. Отчего-то она четко знала это. Как минимум потому что на втором курсе Гарри уничтожил дневник не мечом, а ядом василиска. Значит, должны быть еще способы, разве нет?       Прохожие едва ли обращали внимание на Женевьеву, несмотря на её непривычный для магической половины Британии облик. Поддерживать отвлекающие чары было непросто, но она старалась изо всех сил. Мантии-невидимки у неё не было, как и подходящей одежды. Может быть, позаимствовать что-нибудь у кого-нибудь? Женевьева осмотрелась. Пока всё спокойно, отрядов Пожирателей не видно.       «Кажется, удача на моей стороне», — подумала она.       Внезапно Женевьеву кто-то толкнул. Она схватила нападавшего за руку, чтобы не упасть. Капюшон слетел с головы незнакомца, и перед Женевьевой предстала испуганная девушка, показавшаяся ей знакомой. Через мгновение волшебница ахнула:       — Ханна? Что ты здесь…       Робеспьер не успела договорить, как Аббот закрыла ей рот ладонью.       — Нам нужно срочно уходить, Жене! — прошептала она, накидывая капюшон, и, схватив Женевьеву за запястье, потащила её в том направлении, откуда пришла сама.       — Что происходит? — спросила Женевьева, следуя за знакомой в полном недоумении.       Та нервно передёрнула плечами.       — Они здесь. Они ищут вас. Нам нужно немедленно уходить, — произнесла она, заводя Женевьеву в узкий переулок.       Перед лицом Женевьевы вдруг оказался тупик, а Ханна Аббот встала ей за спину. Волшебница обернулась. Ханна прижалась к стене, затаив дыхание. Женевьева прислушалась. Вокруг было тихо.       — Ханна, объясни. У меня дела есть, — произнесла Робеспьер, подходя ближе к школьной подруге.       Та лишь сильнее вжалась в стену, увидев, что та приближается. Её глаза вдруг налились слезами. Подбородок подрагивал.       — Ханна. Объясни, — Женевьева успокаивающе положила руки на плечи Аббот.       — Вот-вот, Ханна. Чего ты молчишь, душенька? — вдруг раздался писклявый противный голос.       Женевьева за секунду выхватила палочку и обернулась. Там стояла Беллатриса Лестрейндж собственной персоной, очень довольно улыбаясь.       — Мышка в мышеловке, — вдруг очень весело произнесла колдунья и рассмеялась.       Кончик волшебной палочки коснулся задней части шеи Женевьевы.       — Прости, — прошептала Ханна. Это её палочка упиралась в шею Женевьевы.       Робеспьер не видела Ханну, но ей очень хотелось посмотреть в её глаза и понять, почему она так поступает. Очень сильно вдруг захотелось свернуть ей шею.       — Предательница, — прошептала Женевьева Ханне. — Как ты могла?       — Они… обещали, что я скоро увижу родителей… — начала Ханна, но её прервал безумный смех Беллатрисы.       — Мало ли что мы тебе обещали, — её лицо искривилось в дьявольской улыбке.       Даже Женевьева, находящаяся под действием успокоительного, почувствовала дискомфорт.       — А с родителями ты очень скоро встретишься. В могиле, — Беллатриса вновь рассмеялась и вдруг щёлкнула пальцами.       С крыш домов показались силуэты Пожирателей. Проход, через который Ханна завела Женевьеву в улицу с тупиком, закрыли другие Пожиратели. Некоторых волшебница даже знала. Справа Мальсибер, ближе к Беллатрисе — Рабастан и Рудольфус.       — Тебе некуда идти, предательница крови, — со злобной усмешкой констатировала Беллатриса.       — Неужели? — глаза Женевьевы загорелись. — Ступефай!       Беллатриса с изяществом отбила заклинание, и разноцветные лучи, словно стрелы из мифического колчана, полетели на Женевьеву со всех сторон. Укрывшись под мощным протего максима, девушка с ловкостью акробата уворачивалась от каждого удара, стремясь нанести ответный, который мог бы переломить ход битвы.       Воздух наполнился пылью, и Женевьева чувствовала, как её лёгкие сжимаются, словно в тисках. Щит, созданный ею, держался на волоске, но её решимость была неколебима. Внезапно, из тени выскользнул кто-то, выбив палочку из её рук. Двое Пожирателей Смерти сомкнули свои железные объятия вокруг неё, в то время как Ханна в ужасе прижималась к стене, словно загнанный в угол зверёк.       «Неужели они не убьют меня?» — подумала Женевьева, наблюдая, как Беллатриса, словно хищница, медленно приближается к Ханне, поигрывая волшебной палочкой. Её зловещая, безумная улыбка была словно отражение её собственных тёмных мыслей.       — Вы мне солгали… — прошептала Ханна, её голос дрожал от страха.       — Ни в коем случае, моя дорогая. Ты же хотела встретиться с родителями — вот ты с ними и встретишься, — рассмеялась Беллатриса, её смех был похож на зловещий звон колоколов.       Женевьева попыталась вырваться, но чем больше она сопротивлялась, тем крепче становилась хватка её врагов. Её охватило чувство безысходности и досады. Почему её планы всегда рушились? Как Ханна могла так безрассудно довериться Пожирателям Смерти? Что они сделали, чтобы заставить её пойти на предательство?       В этот момент, когда тьма сгущалась вокруг неё, а надежда угасала, Женевьева почувствовала, как что-то внутри неё начинает пробуждаться. Это было не просто чувство ярости или страха, это была сила, которая, казалось, пришла из самых глубин её души. Она знала, что должна бороться, несмотря ни на что, и что её судьба ещё не решена.       От стен отразился смех, словно зловещее эхо, разрывающее тишину. Он был заливистым и мелодичным, но в его звуках скрывалась тень мрачной иронии. Женевьева, охваченная внезапным приступом смеха, даже не сразу осознала, что это она смеётся. Её глаза, полные недоумения и страха, метнулись вверх, к серому зимнему небу, которое, казалось, нависло над ней, словно мрачный страж.       Лицо Беллатрисы стало серьёзным. Она повернулась к Женевьеве и посмотрела на неё с опаской. Однако в следующее мгновение Пожирательница оказалась напротив Робеспьер, и в её глазах засверкал безумный блеск. Она пристально смотрела в стеклянные глаза Женевьевы.       — Тебе весело, предательница крови? — почти прошипела колдунья, приставляя волшебную палочку к горлу волшебницы.       — Да, мне только что вернули долг по смеху. Знаешь, человеку было плохо, и он попросил мой смех взаймы. Вот, проверяю, качественный ли вернулся к владельцу, — широко улыбнулась Женевьева, с вызовом глядя на Пожирательницу.       Зубы Лестрейндж заскрипели. Волшебная палочка Пожирательницы так сильно прижималась к горлу, что становилось тяжело дышать. Наверное, там останется синяк.       — Посмотрим, как ты дальше будешь смеяться, — злобно усмехнулась она, вновь возвращаясь к испуганной Ханне, которая успела сесть на землю.       — Прошу вас… — прошептала та.       — Авада Кедавра! — воскликнула Беллатриса.       Яркий зеленый луч вырвался из палочки.       — НЕТ! — вскрикнула Женевьева, вскакивая, но ее удержали Пожиратели.       — Бомбарда! — вдруг раздался знакомый голос.       Прогремел взрыв.       Обескураженные Пожиратели замерли на месте. Женевьева воспользовалась этим и ударила локтем в солнечное сплетение одному, а второму вывернула руку и занесла кулак в челюсть.       — Акцио волшебная палочка, — прошептала Женевьева.       Древко в миг оказалось в ее ладони.       Сквозь поднявшуюся пыль начали метаться яркие лучи заклинаний, словно огненные стрелы, разрывающие сумрачное небо. Внезапно кто-то схватил Женевьеву за руку и потянул на себя с такой силой, что она не успела сориентироваться. Волшебница почувствовала, как желудок свернуло в тугой узел, а сердце бешено заколотилось, словно пытаясь вырваться из груди.       Она бежала вслед за рыжим парнем, крепко державшим Женевьеву за запястье, по безлюдной трассе, покрытой толстым слоем пыли. Ноги начали болеть, каждый шаг давался с трудом, но она не смела остановиться. Знакомая рыжая макушка даже не оборачивалась на нее, продолжая стремительно двигаться вперед. Вскоре Рон свернул в одиноко стоящую маггловскую кафешку, словно ища укрытие в этом заброшенном месте. Не оборачиваясь на Женевьеву, он резко открыл дверь в заведение и процедил сквозь зубы:       — Чтоб я тебя одну куда-то еще отпустил. Дура, — Рон наконец обернулся, придерживая дверь, и его глаза сверкнули гневом.       Женевьева без слов юркнула в проем и, затаив дыхание, подождала, пока друг зайдет следом за ней.       Заведение было пустым, словно заброшенный дом, где время остановилось. Это было единственное кафе на много километров вокруг, и здесь бывали только проездом. Хотя за одним из столиков сидели девушка лет двадцати с короткими волосами и светловолосый мужчина. Оба были в маггловской одежде: девушка в темно-синем пальто, а мужчина в кожаной куртке.       Сидевшая за кассой девушка вдруг подпрыгнула и поприветствовала посетителей, предложив им присесть за любой свободный столик. Выбрав место подальше от окон, чтобы их было сложнее разглядеть, Рон и Женевьева сели. Их сердца бились в унисон, словно предчувствуя грядущие испытания. В воздухе повисло напряжение, как перед грозой, и они знали, что это только начало.       Уизли молчал, сложив пальцы в замок у губ, и опираясь локтями о стол, строгим взглядом оценивал внешний вид подруги. Робеспьер откинулась на мягкую спинку стула, оглядывая стеклянным взглядом помещение.       Резкий прилив адреналина заставил в бою почувствовать всплеск эмоций, но сейчас все вновь вернулось обратно, — зелье вновь взяло верх.       Они молчали пока к ним с маленьким меню не подошла официантка. Женевьева наобум ткнула в какой-то напиток и вежливо улыбнулась. Рон отрицательно качнул головой, показав этим, что ничего не надо.       Когда официантка отошла, они продолжали молчать, словно ждали какого-то определенного момента, чтобы начать. Вскоре принесли напиток: это оказался горячий шоколад.       — Как ты нашел меня? — нарушила тишину Женевьева, как только официантка отошла обратно за стойку, воткнув в уши наушники.       — А я уж думал, весь день молчать будешь, — фыркнул Рон, после чего вздохнул, словно успокаиваясь. Морщины на его лице разгладились. — Да я сам не знаю. Это всё из-за огонька.       — Чего? — выгнула бровь Женевьева, делая глоток шоколада.       Он оказался жутко горьким, отчего девушка немного сморщилась.       — Делюминатор. — Парень достал его из кармана куртки. — Я понятия не имею, как он работает, но… Я очень сильно о тебе переживал, ведь ты так внезапно ушла и ничего не сказала. Я знал, что тебя задерживать смысла нет — не послушала бы, но я всё равно переживал, а потом… Появился такой… голубоватый огонек? Он и привел меня в Лютный. Ну, дал понять, что мне туда нужно. Он вообще странно работает. В общем, я аппарировал, а ты там смеешься как сумасшедшая. Я уж подумал, что всё, хана котеночку.       — Это был приступ истерики, — фыркнула Женевьева и покосилась на серебренную вещицу.       Девушка вздохнула.       — Спасибо, Рон.       — Да что уж там, — почесал макушку он, улыбнувшись. Вскоре его лицо вновь посерьезнело. — Это уже не в первый раз такое.       — Что ты имеешь в виду?       — В тот день, когда ты ночью кричала, это произошло в первый раз. Это было утром, после наших партий в шахматы. Я тогда пошел на кухню и услышал голос Гермионы из делюминатора. Потом огонек появился за окном, — рассказывая, он нахмурился, глядя в стол, словно вспоминая. — Ты тогда была наверху, поэтому не видела. У меня вдруг словно что-то в душе дернулось, и я выбежал на улицу к нему. Он прошел через мою грудь и… В голове вырисовался холм. Не знаю почему, но я сразу же туда аппарировал. Почему-то я думал, что там могут быть Гарри с Гермионой. Я долго их звал, но никто не выходил. Вскоре я просто ушел, вернувшись обратно в Нору. Хотел тебе рассказать, да ты была… не в себе.       — Давай без этого, а? — недовольно фыркнула Женевьева, стреляя безэмоциональными глазами. — Я очень даже в себе.       — Конечно. Настолько, что успокоительные на тебя уже действуют неправильно, заставляя смеяться как сумасшедшую, — с сарказмом в голосе согласился Рон. Женевьева поджала губы. Рон продолжил: — Сегодня утром я возвращался туда. Их там нет.       Женевьева задумалась.       — Наверное, они уже ушли, — ответила она. — Хочешь вернуться?       — А ты?

* * *

      Робеспьер сжимала кружку с чаем в руках, что был удивительно вкусным, но даже он не мог заставить ее расслабиться. Женевьева постоянно поглядывала на Джейн, молчаливо поедающую ванильный скон.       — Ты чего-то дерганая какая-то, — вдруг подала голос Джейн.       Женевьева дернулась. Тишина была нарушена слишком внезапно. Волшебница выгнула бровь и пожала плечами:       — Я просто на солях, — шутка вырвалась из ее уст быстрее, чем она успела что-то обдумать.       — Чего?       — Забей, пошутить пыталась, — махнула рукой Женевьева.       Аббот прищурилась. Этот взгляд отчего-то ей напомнил взгляд Рона, когда он не сильно верил словам подруги. Женевьева не выдержала и объяснила:       — Вещество такое. Метилендиоксипировалерон. Создано в целях лечения психбольных, но имеет сильные побочки, — начала усиленно вспоминать Женевьева.       — Ага… — кивнула Джейн, все еще не сильно понимая, о чем речь. — Что-то маггловское?       — Да, — кивнула та.       — Понятно…       Вновь повисла тишина. За окном на скрипках играли сверчки. Через форточку в комнату заходил приятный прохладный воздух. Джейн встала из-за стола, отходя к столешнице. Пустая чашка осталась там. Поискав что-то в ящиках, она вдруг вытащила картонную коробочку и подошла к окну. Открыв его пошире, девушка распаковала пачку. Джейн протянула ее Женевьеве:       — Будешь? — поинтересовалась она.       Женевьева вздернула брови, но кивнула.       — Не думала, что ты куришь, — произнесла волшебница, вставая из-за стола, и присоединилась к Аббот.       Кончик сигаретки полыхнул. Джейн затянулась.       — Внешность обманчива. Я тоже не думала, что ты куришь, Жизель, — улыбнулась она.       — Да уж, внешность действительно обманчива, — Женевьева позволила себе улыбнуться в ответ совершенно искренне.       По легким растекся немного странноватый привкус. Вместе с этим легкой волной пришло и успокоение. Для Женевьевы было странно стоять и курить с кем-то. Никто из ее друзей сигарету в рот даже не брал, а если брал, то не понравилось. А не понравилось Гарри. Ему хватило единожды закашляться от сигарет подруги, после чего он даже не думал о том, чтобы продолжить.       — Слушай, может вместе на платформу поедем? — выпустив сигаретный дым изо рта, произнесла Джейн. — Сядем рано утром на поезд, доедем к десяти до Кингс-Кросс, а потом сразу же на платформу девять и три четверти.       — А аппарацией никак нельзя? — стряхнув пепел в удачно стоявшую на подоконнике пепельницу, произнесла Женевьева.       — Ну ты что! — выгнула бровь Джейн. — А страну ты как узнавать будешь? Тут такие виды! Пока есть возможность, ее нельзя упускать.       — Пока есть возможность — надо спать, — покачала головой Женевьева и затянулась.       — А ты спишь?       — Ну…       — Вот-вот. Зато как заснешь потом в Хогвартсе!       — Наверное, — кивнула Женевьева.       — Давай, Жизель, соглашайся. Это у нас уже традиция, — ткнула кулачком в плечо Женевьеве Джейн, заставив ту неосознанно напрячься. — Поезд останавливается на станциях. Соберется компания. Небольшая, но все-таки! Познакомишься. Ты на какой факультет, кстати, хочешь?       — Я уже распределилась. На Когтевран, — улыбнулась Женевьева.       — О! К нам точно подсядут парни с Когтеврана. Братья Прюэтты. Хорошие ребята, ты просто обязана с ними познакомиться раньше, чем попадешь на пир. С ними тогда Альфарда не будет, они более спокойно себя будут вести. К тому же они твои сокурсники. Один, правда, на шестом, а второй на седьмом, но думаю, это не имеет значения. Ну что? Поедешь со мной?       Женевьева скептически выгнула бровь, поднося сигарету к губам.       — Ну не знаю… — лукаво протянула она.       — Поезд будет между скалами по воде ехать.       — Что же ты раньше не сказала! Еду.       — Вот лиса! — рассмеялась Джейн. — Ты сделала правильный выбор, Жизель. Тебе понравится. О, будешь еще чай?       — Давай.