Колесо Фортуны

      Сердце бешено стучало. Темные коридоры, по которым бежала волшебница, казались бесконечными.       Они были рядом. Они вот-вот догонят ее и снова начнут пытать.       Женевьева в очередной раз повернула, разбив по пути какую-то вазу. Один из осколков немного разорвал штанину джинсов. Раздался противный смех.       — Милая, неужели ты думаешь, что сможешь сбежать? — визгливый голос отражался от мраморных стен.       Женевьева ненавидела его. И, наверное, это было бы единственное убийство, кроме убийства Волдеморта, после которого волшебница бы не корила себя. Стук каблуков безумной ведьмы звучал все ближе и ближе. Наконец-то вдали показалась спасительная дверь. Девушка ускорилась. Однако с каждым разом выход оказывался все дальше и дальше. А голос противной Пожирательницы все ближе.       Женевьева остановилась, изумленно глядя на отдаляющийся от нее выход. Правило «главное не оборачиваться» было слепо нарушено. Беллатриса все это время была прямо за ее спиной. Она схватила светловолосую за руку. Волшебница шарахнулась.       Глухой стук. Затылок и локти опалило болью. Девушка раскрыла глаза. В ушах все еще стоял дикий смех Пожирательницы и стук собственного сердца.       Волшебница лежала на синем ковре. За окном уже светало, а из приоткрытого окна заходил свежий утренний воздух, возвращая девушку в реальность. Это был всего-лишь очередной кошмар.       Женевьева приподнялась на локтях внимательно осматривая комнату. Все было на месте. Она в доме Батильды Бэгшот в июле сорок четвертого.       По комнате пронесся вздох. Робеспьер села, облокачиваясь спиной о кровать, и посмотрела на принесенные вчера с постельным бельем Батильдой часы. Волшебница поставила их на комод. Оказалось, что сейчас только пять утра. Несмотря на все надежды Женевьевы, что это все может быть просто сном, девушка все еще была здесь. А это значит, что все-таки придется свыкнуться с тем, что она в прошлом.       В комнате стоял прохладный воздух. Он приятно освежал и заставлял унять дрожь в руках. Как же Женевьеву удивляло то, что здесь, у Батильды было так спокойно и уютно. Волшебница перевела взгляд на запястье, на котором все еще был противный эфемерный отпечаток.       Ощущение, что тонкие серые пальцы ведьмы все еще крепко держали светловолосую за руку потихоньку проходило. Ровно как и сердце начало успокаивать свой темп. Она прикрыла глаза.       Текущий мерной рекой ветерок плавно обдул напряженное девичье лицо. Морщины на лице медленно разгладились. Женевьева запрокинула голову, открывая глаза. Кошмары ей снились уже долгое время. Кажется, это все началось после смерти Седрика. Но тогда они были редко и только если девушка очень нервничала. С каждым годом ужасы в ее снах проявлялись все чаще. И почти всегда это были смерти близких или очередные погони от Пожирателей.       И волшебнице удавалось это скрывать. До определенного момента. Когда Женевьева ушла от Гарри и Гермионы, и пришла в Нору, ей в очередной раз приснился кошмар. Тогда-то все и раскрылось.       Конечно, Рон был понимающим другом и кроме него и миссис Уизли об этом никто не знал. Ну, по крайней мере не подавали вида, если знают. Все-таки кошмары снятся ни ей одной. Девушка пила успокоительные и зелье сна без сновидений больше всех. Даже больше Гарри. Ради зелий она постоянно рисковала, выходя под скрывающими чарами и оборотыми зельями в Косой переулок за ингредиентами и готовыми снадобьями. Именно поэтому у Робеспьер идеально получались именно дезиллюминационные чары. Женевьеве приходилось воровать. И даже несколько раз убивать. Это были Пожиратели, да и в целях самообороны. Однако светловолосой все равно было противно с одного только упоминания, что она убивала. Эта неприязнь к себе вскоре начала уменьшаться, но не исчезла до конца. Женевьева не хотела уподобляться темным магам, но тогда это был единственный выход.       Так она уверяла себя.       Воровка и убийца. Такой заставила ее стать война.       Это было не то, что Робеспьер хотела, когда сидела перед Макгонагалл на пятом курсе, рассказывая о том, кем хочет стать. Странно, но сейчас Женевьева даже и намека не может вспомнить о том, что именно она тогда назвала. Может быть, целитель? Или подобно Рону и Гарри назвала аврорат? А может это было вообще нечто иное? Она не помнила. Да и на войне это перестало иметь значение.       А сейчас Робеспьер там, где никогда не думала оказаться. В прошлом. Ее жизнь и так не имела никакого значения, а сейчас она вообще не видела в ней смысла.       Женевьева не знала, что именно ее перенесло сюда. Почему именно сорок четвертый? Что нужно Гриндевальду от нее? Точнее, не от нее, а от этой «Женевьевы де Робеспьер».       Похоже, это какая-то ее родственница, по иронии судьбы о которой ничего не знала, и даже не представляла о ее существовании. Женевьеву не сильно интересовала история семьи. Ее вообще никто кроме матери не интересовал из всех тех родственников, что у нее есть. И сейчас она понимала, что зря. Нужно было хотя бы в чем-то поинтересоваться. А то знание о том, что у нее есть сестра, тетя, двоюродный брат, покойные отец и дед, ей ничего особенного не дают.       Разве что Женевьева вовремя вспомнила о том, кто такой Патрис де Робеспьер, и то удивительно, что это произошло. Дедушка упоминал о нем не так часто, чтобы была возможность вспомнить о нем, но светловолосая благодарила свою память за то, что у нее есть хоть какая-то зацепка.       Этого, конечно, очень мало, но она хотя бы не с пустыми руками. Сон как рукой сняло. Волшебница встала на ноги, поправляя складки на ночной сорочке. Она нашла ее в комоде. Выглядела девушка в ней очень забавно, но не спать же ей в уличной одежде.       Кровать была, мягко говоря, в таком виде, словно на ней спал вечно дергающийся психбольной. Робеспьер сунула руку под подушку, нащупывая знакомое древко. Взмахнув палочкой, она наблюдала, как кровать самостоятельно заправилась.       Заскрипела дверца шкафчика. Он был наполовину пуст, однако из вещей было что выбрать. Если честно, то Женевьева готова была выть из-за отсутствия брюк в гардеробе дочери Батильды. Ее юность ведь проходила в прогрессивные двадцатые. Но ни одного мужского костюма в шкафу не оказалось. Плюнув на это, девушка достала единственно казавшийся ей приличным вариант.       На стул были сброшены белая блузка, изшитая различными узорами в виде темно-сиреневых цветов на воротнике и плечах, и широких манжетах. Следом полетела длинная темно-бордовая юбка из плотной ткани. Откуда-то снизу шкафа Женевьева достала кожаные коричневые туфли с таким же коричневым бантиком. Они выглядели удобнее и устойчивее черных, на которых проходила Женевьева весь прошлый вечер. Она не упускала шанса, что она ошибалась, но раз уж она оказалась в консервативных сороковых — ей лучше не выделяться.       Вещи оказались Женевьеве почти в самый раз. Манжеты не плотно прилегали к коже, а юбка была большеватой в талии. Туфли вообще оказались на размер меньше. Женевьеве пришлось немного поколдовать над одеждой.       Девушка подошла к зеркалу. К ее удивлению она выглядела даже более менее. Длинная бордовая юбка почти полностью скрывала икры, чуть ли не доходя до лодыжек. Рукава-фонарики придавали Женевьеве более живой вид, создавая иллюзию более менее здорового тела, скрывая худобу. А туфли оказались действительно удобнее предыдущих, хотя издавали больше шума. Женевьеве это очень не понравилось, поэтому она пока что их сняла.       Свои волосы Робеспьер вновь заплела в косу, завязав уже знакомой черной лентой.       Взгляд девушки упал на неразобранные покупки, сложенные на столе рядом с аккуратным ящичком, в котором лежали зелья и эликсиры.       Вчера ей не было дела до их разбора. Вытащила из портфеля и все.       К слову о портфеле. Девушка заозиралась, вспоминая куда его кинула. Дипломат оказался на подоконнике, подпирающим окно, дабы оно не закрывалось. Светловолосая махнула рукой, оставив его на том же месте и начала разбирать покупки.       Учебники легли на комод, а письменные принадлежности девушка засунула в выдвижной ящик письменного стола. Коробку с мантиями Женевьева убрала в нижний ящик комода.       Следом в руке волшебницы оказался бутылек с зельем. Это было уже давно знакомое ей успокоительное. Подобные она варила себе и ребятам, когда замечала, что всем уже откровенно плохо от стояния на одном месте.       Помимо того, что Робеспьер занималась помощью в поисках крестражей, она стала тем самым человеком, который их кормил. Благодаря ей ребята хорошо питались.       В еду она подмешивала разные зелья, не только успокоительные. Иногда бодроперцовые, иногда снадобья сна без сновидений. Особенно перепадала еда с большим количеством зелий Гарри. Женевьева слишком сильно за него переживала. Она не могла представить, что было бы с ним, если бы он вообще не получал в свой организм эти зелья.       Он и так был на грани, а если бы…       Девушка сделала глоток, закрывая склянку пробкой и убирая обратно.       Женевьева выглянула на улицу. Было очень тихо. Наверное, все еще спят.       Взгляд волшебницы вновь метнулся к часам. С ее пробуждения прошло только пятнадцать минут. Девушка удивленно вздернула брови. Ей казалось, что прошло как минимум полчаса.       Она не знала чем себя занять. Выходить из комнаты она сейчас точно не хочет. Женевьева со вздохом направилась к книжной полке, рассматривая корешки. Большинство из того, что там было написано, юная ведьма откровенно не понимала. Она всегда была тем самым учеником, который знает все, но понемногу. А здесь книги были определённой тематики. Видимо, Патрисия Бэгшот очень сильно увлекалась нумерологией и рунами.       Найдя что-то более менее привлекательное, девушка осмотрела пыльную тоненькую книгу в своих руках. Это была книга с названием «Преимущество спонтанной руны перед бабушкиными солениями».       Женевьева выгнула бровь. Какое странное название для научной книги!       Робеспьер не удержалась и раскрыла небольшой фолиант. Она с особым усердием вчитывалась в каждое слово, не надеясь, что что-то поймет. В рунах светловолосая не была сильна. Волшебница даже не изучала их в школе! Это Гермиона все на свете знала.       Женевьеве очень нравились трансфигурация и чары. Это то, где она точно вкладывалась по полной программе. Несмотря на это, на середине книги она вдруг поняла, что немного, но все же понимает. Не зря же Гермиона на мозги капала, когда сказки Биддля расшифровывала? Что-то в голове Робеспьер осталось.       Она не заметила как дочитала. Что-то очень полезное волшебница оттуда вычленить не смогла за отсутствием базы, но и узнать, чем же все-таки преимущественна спонтанная руна перед бабушкиными солениями тоже не поняла. Однако литературы, не касающейся рун и нумерологии тут не было.       Значит, девушке придется довольствоваться этим, если, конечно ей вдруг не захочется вновь прочитать знакомые ей учебники по гербологии за пятый и шестой курсы. Женевьева встала. Книга вновь оказалась на полке. Мимолетом ведьма взглянула на часы — было семь утра. Наверное, Батильда уже проснулась. Обувшись в коричневые туфли, девушка зашагала в сторону коридора. Каблучки глухо постукивали.       «Хотя бы ради того, чтобы зачаровать каблуки мне точно стоит изучить руны», — хмыкнула она, выходя в пустой коридор.       Еще было рано, но она не могла больше заставлять себя сидеть в комнате за книгами, как бы ей не хотелось выходить из приятной уютной комнатушки.       Робеспьер оказалась в гостиной. Из окон лился мягкий утренний свет, отчего представшая перед ее глазами картина казалась еще более уютной. Она спокойно обошла комнату, рассматривая ее. Взгляд сразу же зацепился за еще один книжный шкаф, но волшебница повременила подходить к нему. Еще больше ее привлекли фотографии на стенах.       С черно-белых картинок улыбалась молодая Батильда. Рядом с ней была еще одна женщина. Они казались подругами. На других фотографиях были двое парней лет семнадцати на вид. В одном из них четко угадывался Альбус Дамблдор. Вторым же, если верить книге Риты Скиттер, был Геллерт Гриндевальд. Когда она была здесь в прошлый раз, именно из этих рамок были вынуты фотографии.       Сейчас же они на месте.       Женевьева нахмурилась, отступая на шаг. Параноидальные мысли вдруг вновь проснулись. Вдруг Батильда заодно не с директором, — ну, с профессором, — а с Темным Лордом? А Женевьева тут так удобно прямо к ней в руки попалась. Она ведь даже не знает почему ее, — точнее не ее, но она тоже попадает под категорию, — вдруг ищет сам Гриндевальд!       Волшебница не задумываясь вышла на крыльцо. Прохладный утренний воздух мягко закутал её в кокон. Девушка села на единственную ступеньку, поставив ноги на траву.       Та женщина из дома на площади Мерлина говорила что-то об изменении внешности. Женевьева слышала о подобном, но большинство способов можно было развеять различными зельями, а та колдунья была убеждена в том, что волшебница сделала что-то такое, на что даже зелья не действуют. Но в таком случае, можно было сделать вывод, что нашли не того?       «Или же они воспользовались темной магией, распознав мое имя по крови», — девушка сморщилась.       Она не знала точно, существует ли такая магия. Но отчего то она была уверена, что в темной магии подобное точно есть. Женевьева не удивится, если там такое является чем-то базовым.       Ритуалы на крови, использование трупов, убийства… От одной только мысли желудок Женевьевы свернуло. Как же это отвратительно!       Светловолосая вдруг подняла голову. На нее упорно кто-то смотрел.       За калиткой стояла миловидная девушка. Она с теплой улыбкой и интересом рассматривала незнакомое лицо. Ее рыжевато-русые волосы у висков были собраны в косы, аккуратно переходившие в достаточно объемный пучок. Хлопковый белоснежный сарафан скрывал ее лодыжки. Некую изюминку добавляли рукава-фонарики с широкими манжетами. В руках девушка сжимала плетеную корзину, из которой забавно выглядывали собранные пучки трав.       — Доброе утро, — она заговорила первой.       Женевьева с удивлением уставилась на внезапно появившуюся девушку.       — М… Доброе, — ответила она.       — Впервые вижу тебя здесь, — оперевшись о заборчик, произнесла неизвестная. — Я Джейн. Во-он из того дома, — девушка махнула куда-то в сторону дома, на первом этаже которого расположилась лавка с вывеской «Аптечные Ингредиенты». Кажется, лавка была вовсе не маггловской. — У нас тут все друг друга знают, вот я и удивилась, увидев новое лицо.       — А, ясно… — кивнула Женевьева, поднимаясь с холодного крыльца. — Же… Жизель.       — Рада знакомству, — кивнула Джейн. — Недавно здесь?       Женевьева переборола желание достать палочку и растянула губы в вежливой улыбке. Девушка приблизилась к калитке, но все еще оставалась на достаточном от Джейн расстоянии.       — Верно. Недавно. Долгая история, — Женевьева повела плечом.       Джейн более не стала расспрашивать волшебницу о том, кто она такая, тем самым очень удивив ее. Она лишь кивнула и произнесла:       — Если станет скучно, можешь прийти ко мне. Пообщаемся, познакомимся. Выпьем чаю, — улыбнулась она. — Кстати, я тебя в Хогвартсе тоже не видела. Ты на каком курсе?       — Пока ни на каком, — вырвалось у Женевьевы раньше, чем она смогла подумать о том, что стоило бы наверное промолчать. Хотя с другой стороны зачем?       — А! Так ты с материка! Ужас какой… в прошлом году к нам целых тринадцать человек перевелось. Надеюсь, в этом году будет меньше, — Джейн с сочувствием вздохнула. — Теперь понятно почему ты у мисс Бэгшот. Она добрая душа. Мимо никогда не пройдет. Тебе повезло.       «Ей поболтать очень хочется что ли?» — отчего-то с толикой раздражения подумала Женевьева, состроив очень вежливое выражение лица.       — В Хогвартсе тебе определенно понравится! — продолжила та. Серые глаза блеснули воодушевлением. — Ты наверное о нем ничего особенно не знаешь. Впрочем, времени у тебя будет много, чтобы прочувствовать это великое место,— она с гордостью поставила свободную от корзинки руку на бедро. — На какой курс поступать собираешься, на пятый?       — Седьмой, — с губ Женевьевы вырвался смешок.       Джейн ойкнула и прикрыла рот ладошкой. После она состроила извиняющуюся рожицу. Ей стало неловко.       — Извини! Ты просто так выглядишь… совсем не на седьмой курс! В смысле ты не как малолетка, но просто…       — Я поняла, — совершенно искренне улыбнулась Женевьева. — Я привыкла уже.       — Фух! — выдохнула Джейн. — В любом случае… возможно мы будем на одном факультете. И курсе. Я тоже на седьмой поступаю.       — А на каком ты факультете? — Женевьева наклонила голову чуть вбок.       — Гриффиндор.       Женевьева замерла. А ведь раньше, — точнее, в будущем, — она училась на Гриффиндоре. Воспоминания нахлынули на нее обезоруживающей волной.       Молчание и пустое выражение лица Джейн приняла за то, что волшебница не поняла что это за факультет. Она начала рассказывать о нем с огромным воодушевлением. Говорила она много, но большинство ее слов просто проходили мимо ушей Женевьевы.       Рассказ Джейн был прерван внезапно появившейся Батильдой. Она тоже что-то говорила. Но Женевьева была словно в своем мире, за толстой оградой.                   Робеспьер неосознанно отвечала на что-то, а у самой в голове рисовались лица друзей.       Обстановка вокруг поменялась. Воздух стал теплее. Слышался уже знакомый аромат ягодного чая. Пелена спала с Женевьевы так же резко, как и началась.       Девушка сидела за столом на кухне и пила принятый из рук Батильды напиток. Сама женщина порхала по кухне, что-то рассказывая о Джейн и ее семью. Единственное, что Женевьева смогла вычленить в этом непонятном состоянии, это то, что фамилия у девушки Аббот, а ее семья уже долго живёт в Годриковой впадине. Было что-то и о добропорядочности, и дружелюбии ее родителей, однако большего она не расслышала.       — Это хорошо, что ты согласилась встретиться с ней завтра, — вдруг похвалила девушку Батильда, присаживаясь за стол напротив нее. — Знакомства — это очень хорошо, особенно, когда это такие милые люди как Абботы.       «Чего? Я уже с кем-то встретиться согласилась?» — изумленно подумала Женевьева, старательно пытаясь вспомнить этот момент.       И действительно. Перед тем, как попрощаться с новой знакомой, Джейн предложила встретиться завтра у нее дома за чашечкой чая.       На предложение Женевьева откликнулась автоматически, словно по привычке.       — Ну… нужно же знакомиться в стране, где у тебя никого нет, верно? — произнесла Женевьева, поднося чашку к губам.       — Верно, Жизель, верно, — кивнула та.       Повисло молчание. Обе были заняты завтраком.       За окном щебетали птицы. Через открытое окно дул приятный ветерок. Женевьева не вытерпела и отложила чашку на стол, вглядываясь в Батильду:       — Откуда у вас фотографии молодого Гриндевальда? Какое он имеет к вам отношение? — выпалила Женевьева.       Батильда замерла. Через мгновенье она вздохнула и повела плечом:       — Самое непосредственное, — Батильда сделала паузу, смотря на реакцию Женевьевы. — Он мой двоюродный внук.       — Ясно, — кивнула Женевьева, мысленно издавая смешок.       Статьи и книги Риты Скиттер иногда действительно имеют правдивые факты.       — Я понимаю, что ты очень за это переживаешь и подозреваешь меня. Но сейчас, кроме крови, нас ничего не связывает, — начала объяснять Батильда. Женевьева внимательно слушала.       — После того как Геллерт и… и Альбус поссорились, я не видела его. К тому же, я не разделяю его взглядов.       — Не переживайте, я понимаю, — ответила заученной фразой Женевьева.       Батильда выдохнула и тепло улыбнулась. Женевьева мысленно старалась расставить то, кому можно доверять, а кому нет. Даже доверие к Дамблдору сейчас было сомнительной идеей, после того, на что он обрек Гарри. Да, именно так считала Женевьева. Он ведь опекун Поттера, разве он не мог сделать что-то, что сделало бы Гарри более счастливым человеком?       Это ведь из-за него Гарри, Рон, Гермиона и Женевьева целый год стояли на месте, не зная, что делать и где искать. Еще и сказки Биддля! Почему он не мог все сказать прямо? Разве это было сложно?       Хотя и злиться на него сильнее, чем Гарри она не могла. С другой стороны, она видела сколько всего делал Дамблдор для Ордена и Избранного. Да и… он не абы кто, а тот, кто победил Гриндевальда в дуэли в конца сорок пятого. Женевьева откинулась на спинку стула и перевела взгляд на окно позади Батильды.       — Расскажите о Патрисии, — вдруг сказала Женевьева.       Взгляд мисс Бэгшот потеплел. Она отставила чашку на стол.       — Она добрая, заботливая. Очень общительная. Я очень удивлена была, когда она влюбилась в тихого мальчика с Когтеврана. Он до мозга костей в учебе был. И чтобы найти с ним общий язык она начала очень много читать. Думаю, ты уже видела ее книжную полку, — Батильда рассмеялась. — Она до сих пор руны терпеть не может.       — Да? А кажется, что наоборот любит, — вспоминая зубодробительные названия на корешках книг и талмудов, произнесла Женевьева.       — Что ты, Жизель! Ее от этого ужасно тошнило. Зато на нее мальчишка обратил внимание, — Батильда цокнула языком. — А как школу закончили, так почти сразу в Америку переехали. Только письма и пишут.       — А… — кивнула Женевьева, поджимая губы. — А отец ее?       — Сбежал, как только узнал, что у него будет ребенок, — с ходу ответила женщина. Она хмыкнула: — Трус.       — Извините.       — Не за что извиняться, дорогая, — махнула рукой та. — Ты, может, тоже расскажешь что-нибудь. У тебя в Австрии наверное друзья были.       Женевьева опустила взгляд.       Она тщательно начала разглядывать рисунок на фарфоровой чашке. На ней была волшебная роспись. Изображенные на ней цветы лаванды и ромашек мягко шевелились, словно от ветра.       Девушка вздохнула:       — Были. Хорошие.       — Ох, милая. Извини. Если тебе тяжело об этом говорить, то…       — Два лучших друга и одна лучшая подруга, — перебила Батильду Женевьева. — Мальчики были буйные, но очень преданные. Конечно, один из них выделился и мы в последнее время очень много ругались, но… на самом деле, я не знаю как реагировать, потому что он говорил, что переживает за меня и не хочет, чтобы я лезла туда, куда не следует. Хотя я одна и не лезла, только с ними. А с другой, он иногда такой бред нес. Бывало, что я не понимала почему до сих пор с ним общаюсь. Второй мой лучший друг во многом понимал меня. Он всегда твердил, что мы с Гарри очень похожи… — девушка замолчала. Она не хотела выдавать имен, но… — Я в это не верила никогда. А лучшая подруга вообще зайка. Зануда только. Но я ее очень люблю. Я вообще их всех очень люблю.       — Ох, как жаль, что вы разлучились… а слова этого Гарри всерьез не воспринимай. Мальчишки все любят чушь нести, — Батильда встала из-за стола, забрала чашки и унесла к столешницам. — Не переживай за разлуку. Встретитесь еще.       «Очень хотелось бы», — подумала девушка, а на ее душе словно камень образовался.       Она только кивнула головой.       После этого продолжились более повседневные разговоры. Батильда рассказывала что-то о деревне и быте. Женевьева смогла даже немного расслабиться.       День оказался очень спокойным. От нечего делать девушка целый день провела за книгами, стараясь разобраться хоть в чем-то. Однако ей постоянно хотелось биться головой об стенку.       Волшебница начала понимать Патрисию, ненавидящую руны. Это было нечто, что девушка пока что не могла понять. На Руны Женевьева в Хогвартсе не ходила, дополнительными предметами выбрала только УЗМС и маггловедение. И в целом упор делала только на чары и трансфигурацию, хоть оценки и были у нее почти на уровне Гермионы.       Подвижки в понимании материала начались под конец дня, когда девушка достала из нижнего ящика письменного стола оставшиеся от дочери мисс Бэгшот тетради и начала конспектировать.       Несколько раз к Женевьеве заходила Батильда, только для того, чтобы позвать на обед или ужин. Еда мисс Бэгшот была вкусной, однако не могла сравниться с тем, что девушка пробовала у миссис Уизли.       За обедом Робеспьер узнала, что ближайший день с экзаменами для поступления в Хогвартс назначен на послезавтра. А за ужином женщина рассказала Женевьеве о том, что на чердаке у нее завалялись учебники по базовым рунам.       Волшебница вместе с Батильдой целых два часа провела на пыльном чердаке в поисках нужных учебников. Кроме книги по рунам, там были обнаружены и учебники за седьмой курс по всем предметам и все нужное для учебы в Хогвартсе обмундирование. Был даже шар для Прорицаний. Женевьева только прыснула, увидев его.       На ночь девушка выпила почти весь бутылек с успокоительным и зельем сна без сновидений. От этого наутро Женевьева чувствовала себя помятой. Но зато без кошмаров.       Просыпалась Робеспьер рано. Переодевшись из ночной сорочки в блузку и юбку, девушка снова села за руны, но уже за учебник третьего курса. К восьми утра Женевьева осилила половину, исписав почти всю тетрадь. Зато она начала все больше понимать материал.       К одиннадцати Женевьева перешла к учебнику по рунам за четвертый курс. С его пониманием возникли более сильные проблемы. Волшебнице нужно было уметь различать разные руны, что сейчас у нее получалось не очень. Будь у ведьмы учебник по трансфигурации, который касается не только школьной программы, она бы сияла от счастья.       Руны отвлекали светловолосую от других мыслей. Хоть Женевьеве и не сильно нравилось, ее подстегивало то, что это может быть очень полезным. Как минимум для зачарования этих туфель на тихий шаг. Осталось только научиться это делать.       В дверь постучались. Это была Батильда. Женщина, улыбаясь, рассказала Женевьеве, что на крыльце ее ждет Джейн.       Волшебница сначала не поняла кто такая Джейн и зачем она ее ждет. Как только ей пришло осознание, она вздернула брови и встала, направляясь на выход и спрятав палочку в рукаве.       На улице действительно оказалась Джейн. Она была в том же платье, что и вчера. Девушка поздоровалась.       — Ну? Пойдем. Чай остынет, — улыбнулась Джейн.       У нее дома было не менее уютно, чем у Батильды, однако это не мешало Робеспьер нащупывать кончик волшебной палочки и следить за каждым действием гриффиндорки-семикурсницы. На кухне, куда завела Женевьеву Джейн, была женщина, назвавшаяся миссис Аббот. Вскоре она ушла, оставив девушек вдвоем.       Джейн оказалась очень милой девушкой. Она много знала о чарах, отчего у Женевьевы в разговоре с ней даже образовался некий азарт. Личностей и прошлого друг друга они почти не касались.       — Ты ведь сбежала, — это было утверждение, а не вопрос.       Джейн хмыкнула.       — Большинство наших новеньких в прошлом году именно сбегали с материка. Поэтому ты у Батильды, Жизель, да? Потому что одна.       — Ты права, — согласилась Женевьева.       К удивлению волшебницы Джейн больше не касалась этой темы, перейдя на обсуждение домашних животных и к рассказам о том, какой у Хогвартса есть лес. Женевьева внимательно слушала девушку, иногда задавая ей вопросы. Множество из того, что рассказывала Джейн напоминало о друзьях и о том, как Женевьева сама училась в Хогвартсе.       Но сегодня она была к этому равнодушна. Принятое вчера перед сном успокоительное действовало до сих пор. Волшебница немного переборщила с дозировкой.       Не понимая какую пользу принесла эта встреча с Джейн, Женевьева вежливо и тепло попрощалась. Даже изучение рун сейчас выглядело полезнее.       Подходя к дому Батильды, девушка раздумывала. Что же ей делать?       Пока что у нее вырисовывалось два варианта: убить Волдеморта, либо перевернуть мир вверх дном, но вернуться обратно в свое время.       Если она убьет Темного Лорда, то не сможет вернуться в свое время. Это звучало очень логично. Она ведь изменит прошлое, точнее настоящее. Значит изменится и будущее.       Поэтому она решила оставить убийство Волдеморта на крайний случай. Она очень сильно ненавидит его, за весь тот ужас, что пришлось пережить. Но так она хотя бы вернется обратно и сможет помочь Гарри, зная, что нужно делать. Неизвестность пугала девушку.       И ей плевать.       Даже если придется изучать мерзкую темную магию. Даже если ей придется притвориться другим человеком и немного побегать от псов Гриндевальда. Она должна вернуться обратно и не изменить ход времени. Должна, пока из-за своего длинного языка и вечного шила в одном месте не испортила все.

***

      Холод опалил лицо. По подбородку катилась крупная капля воды. В зеркале Женевьева видела уставшее бледное лицо. Глаза покраснели от напряжения, под ними образовались еще более яркие синяки. В висках неумолимо пульсировало. Говорила же мадам Помфри, что зелье сна без сновидений нельзя смешивать с успокоительными. А волшебница сделала это целых два раза подряд. Теперь накрыл отходняк. Почти как похмелье, только еще и соображаешь намного медленнее.       Закончив с умыванием, Женевьева начала усиленно потирать глаза. Тонкие пальцы зарылись в волосах. Она замерла, стараясь прийти в себя. Побег от реальности вновь закончился тем же, чем и раньше. И опять, несмотря на то, что волшебница уже множество раз впадала в такое состояние после смешивания зелий, девушка повторила.       Привычки были сильнее ее воли. Особенно, если это касалось ее душевного равновесия.       Светловолосая расправила плечи. В последний раз взглянув в свое отражение, Женевьева покинула ванную. На часах было полшестого утра. Привычка рано просыпаться вряд ли денется от нее в ближайшее время. На негнущихся ногах волшебница дошла до окна. Влажное лицо обдул прохладный утренний ветерок.       Женевьева плюхнулась на стул и безэмоциональным взглядом обвела учебники по рунам, лежащие на столе в раскрытом виде. Вздохнув, волшебница пододвинула стул ближе. В ее руках оказалась книга. На ближайшие час-два Женевьева точно потеряна. Она даже не сняла с себя забавную старую ночную сорочку и не причесалась. Девушка благополучно забыла об этом.       Около двух часов спустя в дверь постучалась Батильда. Ее голова показалась в проеме.       — Жизель, доброе утро, — Последовала тишина.       Батильда с удивлением рассматривала с головой погрузившуюся в чтение Женевьеву, восседающую на стуле в одной лишь ночной сорочке.       — А ты чего все еще в таком виде?       Женевьева оторвалась от книги. Ей понадобилась пара секунд на осознание, что обращаются к ней. Однако она не поняла, что не так с ее видом. Девушка несколько раз моргнула.       — Забыла, да? — Выгнула бровь женщина. — Сегодня у тебя вступительный экзамен и распределение. Собирайся, завтракать пора. Альбус уже пришел.       «Какое распределение…» — задумалась волшебница. Женевьева вдруг вздернула брови, вспомнив. Батильда уже собиралась выходить, как волшебница вдруг произнесла:       — А надевать что?       — Пока что мантии оставь. Внеучебное время еще. Что-нибудь презентабельное надень. — Батильда вышла.       Девушка еще некоторое время смотрела на закрытую дверь, размышляя о только что прочитанной главе в учебнике, а не о том, что она совсем забыла об экзамене. Если быть честной, то Женевьеве было совсем все равно на него. В ее голове пустота, иногда разбавляемая содержанием учебника и мыслями о том, каким образом она сможет вернуться обратно.       Та магия, из-за которой произошел перенос, была определенно мощной. Женевьева сомневалась, что такое могло бы произойти стихийно.       Волшебница поднялась, складывая книгу на стол. Дверцы шкафчика скрипнули. Бездумно вынув оттуда какое-то длинное бежевое платье с вышивкой и рюшами, девушка начала переодеваться. Пальцы ловко заплетали пряди в прическу. Ее спина соприкоснулась с получившейся ажурной косой, состоящей из трех поменьше. Маленькая прядка, только-только доходящая до губ девушки, выползла из прически. Тусклые зеленые глаза обрамляли серые круги и бледная кожа. Женевьева выпрямилась.                   Волшебная палочка оказалась в рукаве. В коридоре звучал ровный стук каблучков. Из окон, как и в предыдущие дни, лился веселый солнечный свет. В гостиной на диване восседал Дамблдор. При виде него сердце Женевьевы, может быть, и екнуло, но не тогда, когда по ее венам течет успокоительное в большой дозировке. Завидев девушку, голубые глаза профессора сверкнули. Мужчина приветственно улыбнулся и встал.       — Доброго утра, мисс Робер, — сказал он. — Готовы?       Взгляд мужчины пронизывал девушку. Он смотрел так, словно все знает, словно нет смысла в ее выдуманном имени. Но если так, то смог бы он помочь?       Отчего-то девушке в это не верилось. Профессор, конечно, незаурядный волшебник. Однако вряд ли он разбирается в перемещениях во времени настолько, чтобы девушка смогла вернуться в будущее.       Ее губы растянулись в вежливой улыбке. Она кивнула, смотря куда угодно, но только не в эти всезнающие глаза.       — Конечно, — произнесла Женевьева.       Дамблдор кивнул в ответ. В комнату заплыла Батильда. Обменявшись парочкой фраз о том, когда и в каком виде Женевьева должна вернуться, делая профессору упорный намек на прошлый раз, мисс Бэгшот положила ладонь на плечо Женевьевы:       — У тебя все получится. Не переживай сильно, — Женщина мягко улыбнулась.       «Не буду», — подумала волшебница и кивнула Батильде в ответ.       Профессор подошел к камину и зачерпнул из горшка с фикусом земли. Вместо нее в его ладони оказался порох. Мужчина повернулся лицом к стоящей поодаль Женевьеве. Пригласительным жестом мужчина указал девушке на горшок. Сдув со лба прядку, она подошла. Порох холодил ладонь. Волшебница сжала её. Ногти впились в тонкую кожу. Дамблдор улыбнулся и произнес:       — Внимательно вслушивайся. А то перенесет не туда, куда нужно. — Из его уст послышался добродушный смешок.       «Прямо как Гарри в Лютный однажды», — вспомнила девушка и прикусила губу. Несмотря на то, что она выпила очень много успокоительного, воспоминания о друзьях все равно вызывают эмоции. Это раздражало.       — «ХОГВАРТС, КАБИНЕТ ТРАНСФИГУРАЦИИ», — вдруг четко произнес профессор.       Вспыхнул огонь. В воздухе развеялся знакомый запах пороха. Профессор переместился. Женевьева дернула свободной рукой и шагнула к камину. Пальцы разжались.       — «Хогвартс, кабинет трансфигурации», — повторила она.       Девушка зажмурилась. В глаза полетел порох. Все вокруг завертелось. Но это было приятнее аппарации. После камина не тошнило. Под ногами появилась опора. Женевьева раскрыла глаза. Обстановка изменилась. Из знакомых высоких оконных рам лился слабый солнечный свет. Отдаленно помещение напоминало кабинет профессора Макгонагалл. Но вместо знакомых заполненных до отказа книжных полок и аккуратных пейзажей в деревянных темных рамах стояли полки, забитые разными артефактами.                   Книжная полка переместилась к окну, а картины вовсе исчезли. Напротив входной двери стоял знакомый стол с кучей разного барахла на нем. При этом он не выглядел захламленным. Вместо банки с шоколадным печеньем на краю стола стояла коробка с конфетами.       Дамблдор стоял чуть поодаль от камина, отряхивая рукав забавно выглядящего пиджака. Женевьева сделала шаг, оглядываясь. Профессор повернулся. В его глазах блеснули искорки. Он заговорил:       — Добро пожаловать в школу чародейства и волшебства Хогвартс. — Мужчина развел руками. — Сначала проведут экзамен, а после него распределение. Вы, мисс Робер, конечно же, взяли перо и чернила?       — Нет. Вы не сказали ни слова о том, как будет проходить экзамен, поэтому не взяла, — на духу выпалила Женевьева.       С чего это ей нужно постоянно догадываться обо всем? Ее этот экзамен вообще никак не волнует. Пусть хоть заваливают.       — Ах, извиняюсь. Совсем забыл, — профессор коротко рассмеялся. Мужчина развернулся и направился к выходу. — Хорошо, что вам и не надо было ничего брать. Все есть в аудитории.       «Вот паук!» — раздраженно подумала девушка.       Женевьева ущипнула себя за запястье. Мягкая боль растеклась по руке. Но раздражение никуда не делось. Повернув голову, Женевьева последовала за мужчиной. От стен отражался мерный стук её каблучков. Коридоры школы были слишком знакомы. Казалось, будто между её воспоминаниями и этим Хогвартсом не прошло пятидесяти лет. Во рту появился металлический привкус, а губа запульсировала.       По коридорам блуждал знакомый ветерок, завывая сквозняком. Герои картин шептались о чём-то своём, не покидая стен величественного замка. Женевьева поравнялась с профессором Дамблдором, шагая теперь совсем рядом с ним.       — Не переусердствуйте, — вдруг нарушил тишину мужчина.       Он не уточнил, о чём говорит, но Робеспьер, казалось, понимала, о чём идёт речь. Она ответила ровным тоном:       — Я не переусердствую.       — Моё дело предупредить, — произнёс Дамблдор.       Он явно был не согласен с девушкой, но не показывал этого. Его глаза блестели пониманием и добродушием.       — Никогда не знаешь, когда ваше спокойствие обратится против вас, — и замолчал.       Между ними повисла тишина. Женевьева не желала отвечать. Она и сама всё знала. Но это не значит, что она просто так возьмёт и прекратит пить успокоительные. Волшебница знала, что уже давно зависима от них. Но с ними она чувствует себя увереннее. Никогда не знаешь, когда понадобится холодный расчёт вместо постоянно тревожных импульсивных всплесков. И Женевьева предпочла бы оставаться под воздействием зелий. Особенно сейчас, когда она не знает, что думать, не знает, что делать. Не знает, где искать то, что ей нужно.       Вскоре перед Женевьевой и Дамблдором возникли высокие двери. Профессор, подобно галантному джентльмену, отворил их и шагнул в сторону, пропуская внутрь девушку.             Волшебница вошла в помещение, а вслед за ней, тихонько закрывая за собой дверь, и Дамблдор.       Они оказались в просторной аудитории. К удивлению девушки, она не была пуста. За передними партами уже сидели три мальчика, каждый разного возраста. За преподавательским столом восседала женщина с высокой темно-зеленой остроконечной шляпой. Она выглядела строго. Из-под широких полей шляпы выглядывали хмурые серые глаза, обрамленные возрастными морщинами. Во взгляде читалось некоторое высокомерие.       — Профессор Дамблдор, еще дольше не смогли нас задерживать? — фыркнула женщина, поднимаясь с места.       — Отнюдь, профессор Вилкост, до экзамена еще полчаса. Мы как раз вовремя, — мягко улыбнулся Дамблдор.       Женщина нервно теребила в руках палочку из красного дерева. Она встала в проходе между партами, внимательно с прищуром рассматривая ту, кого привел Дамблдор. Женевьеве очень хотелось прищуриться в ответ и обязательно выгнуть бровь, но сдержалась, выдерживая в себе напускное равнодушие. Действие успокоительных постепенно сходило на нет.       — М-да, — цыкнула профессор Вилкост, не поясняя, что именно вызвало у нее такую реакцию. — Садитесь, юная леди.       Профессор махнула рукой на вторую парту, развернулась на каблуках и зашагала к преподавательскому столу. Дамблдор легонько хлопнул Женевьеву по плечу и подтолкнул к парте, а сам двинулся на выход. Волшебница села; двери в аудиторию тихо хлопнули, ознаменовав уход профессора трансфигурации. Девушка обвела взглядом парту. Как и сказал Дамблдор, здесь были перо и чернила. Помимо них рядом лежала стопка с пергаментами.       Экзамен оказался не таким уж сложным, как думала Женевьева, но она не ожидала, что он затянется до самого вечера, когда солнце окрасит небо в красные тона. Вступительный экзамен состоял из трёх частей.       Первый этап — написание эссе по теоретическим предметам, таким как история магии и маггловедение.                   Участникам выдали список тем для эссе. Женевьева быстро заметила, что темы ранжированы по курсам, и решила выбрать одну из самых сложных, чтобы попасть на седьмой курс — ей нет смысла учиться дольше положенного. Нужная тема оказалась в категории «сложные», хотя Женевьева не считала её таковой. Может быть, это влияние близкого общения с Гермионой?       Следующим этапом был классический «тяните билет». Женевьева, как и остальные участники, вытянула пять билетов: по гербологии, астрономии, защите от тёмных искусств, прорицаниям и уходу за магическими существами. Прорицания она с гордостью провалила. Никогда в них не верила и не хотела верить, не в обиду Патил и Браун! Билеты состояли из четырнадцати вопросов, что заставило её печально вздыхать. Экзамен принимала не только профессор Вилкост, но и другие профессора, которые, видимо, были преподавателями по этим предметам. Гербологию и УЗМС Женевьева сдала на удовлетворительно, как ей казалось. Её расстроило, что на вопросы четвёртого-шестого курсов она ответила без запинки, а всё, что было до них, благополучно забыла, с досадой возводя глаза к потолку. С астрономией было проще — она ответила почти на всё. Но лучше всего Женевьева сдала ЗОТИ. Ещё бы она его не сдала! Экзамен по ЗОТИ проводила профессор Вилкост — она оказалась её преподавателем.       Третий этап — практика. Зельеварение, чтоб его! На удивление, девушка сдала неплохо. По крайней мере, Женевьева была довольна получившимся результатом, хоть и не идеальным, но хорошим. Принимал экзамен уже знакомый ей Гораций Слизнорт, который выглядел моложе и свежее. После приготовления зелья он в привычных овациях восхвалял получившийся результат, уверяя, что у юной волшебницы определенно есть талант. Трансфигурацию принимал Дамблдор. Всё прошло тихо и спокойно. У девушки получилось с первого раза трансфигурировать из маленькой монетки любой предмет большего размера. У Женевьевы вышла деревянная табуретка.       После завершения всех этапов экзамена, профессор Вилкост привела участников в приемную директора. Женевьева была удивлена, увидев, как изменился кабинет. Теперь здесь не было слышно привычных жужжащих звуков, а на полках не лежали странные или забавные вещицы. Даже жердочка, на которой обычно восседал феникс Фоукс, исчезла, а волшебные портреты казались более угрюмыми. Всё вокруг было скромно и даже темно. На полках стояли только важные предметы: книги, свитки и артефакты, которые выглядели весьма серьёзно. Даже освещение казалось более тусклым. За темным столом сидел седовласый старик в темной мантии. Профессор Вилкост заговорила первой:       — Добрый вечер, директор Диппет. Я привела к вам учеников. — Женщина указала на трех мальчишек и одну девушку.       — Прекрасно, Галатея, — ответил директор, оторвав взгляд от бумаг на столе.       Диппет встал и осмотрел прибывших. Кивнув каким-то своим мыслям, он взял в руку уже знакомую шляпу, покрытую заплатками. Директор заговорил:       — Приветствую вас, дети. Я директор школы чародейства и волшебства Хогвартс Армандо Диппет. — Его голос был уверенным и слегка строгим. Старик развёл руками. — Сегодня вы прошли вступительный экзамен, и я надеюсь, что вы все справились с ним на том уровне, которого заслуживаете. Однако одного экзамена недостаточно. Сейчас вы пройдете заочное распределение по факультетам, так как вы не первокурсники и даже не второкурсники. Галатея, скажи-ка, кто из них на какой курс поступает?       — Мистер Романо и мистер Тотти по результатам экзамена зачисляются на пятый курс, мистер Бетлен — на четвёртый, а мисс Робер — на седьмой, — произнесла профессор Вилкост, словно отчитываясь.       «Надо же», — подумала Женевьева, мысленно усмехаясь. Разве можно было ожидать чего-то другого?       — Очень хорошо… — протянул директор, пристально глядя на девушку. Кажется, он тоже подумал, что она выглядит намного младше, чем есть на самом деле.       — А по возрасту? — спросил он.       — По возрасту мистеру Тотти следует поступать на четвёртый курс, а не на пятый. Все остальные прошли вровень, как и было необходимо, — ответила профессор.       «Съел?» — подумала Женевьева, прикусив губу, стараясь сохранить серьёзное выражение лица.       — Превосходно… Пусть будет так, — кивнул Диппет, утратив интерес к Женевьеве.       Директор приподнял руку, в которой держал шляпу.       — С помощью волшебной Распределяющей Шляпы определится ваша судьба. Она укажет вам ваш путь. Галатея, прошу.       Старик протянул Шляпу профессору. Женщина подошла к директору, забирая волшебный артефакт. Перед будущими учениками вдруг появился табурет. Вилкост указала ладонью на него и заговорила:       — Сейчас вы будете приглашены на предварительную церемонию распределения. Я буду называть вашу фамилию, а вы — присаживаться на табурет, — произнесла профессор. — Итак, начнем. Мистер Бетлен, прошу.       Мальчишка приблизился. Если честно, то Женевьева совсем не смотрела на него. Она рассматривала кабинет, пытаясь найти в нем хоть что-то знакомое помимо цвета стен и каменного пола. Ей хотелось зацепиться хоть за что-то, что сможет заставить ее все-таки полностью осознать свое положение. Несмотря на всю серьезность происходящего с ней, ей до сих пор казалось, что это не может быть реальным. Особенно под успокоительными.       — Мисс Робер, — раздраженно окликнула Женевьеву Вилкост. Видимо, ее зовут не в первый раз.       «К новой фамилии теперь привыкать…» — вздохнула девушка, приближаясь к табурету. — «А куда предыдущего мальчика распределили, интересно? Я все пропустила…»       Головы коснулась ткань шляпы. Почему-то некоторое время она молчала. Оттого Женевьева внезапно вздрогнула, услышав в своей голове чужой голос.       — Очень интересно… — говорила Шляпа. — Точнее, нет, совсем не интересно.       «Чего?» — удивилась Женевьева.       — Что слышала. Как только можно было в себя столько успокоительного влить? Я как тебя распределять должна, милочка, скажи? — возмутилась Шляпа.       «Как-нибудь.»       — С головой все в порядке? Нет, не в порядке. Это ж надо было так много успокоительных пить! — не унималась Шляпа. — Я же не воспоминания считываю, а эмоции и темперамент! Каким образом я должна понять где тебе будет лучше?       «Я скажу. На Гриффиндоре.»       — Какой тебе Гриффиндор?! Тебе туда проход запрещён! — громко возмутилась Шляпа, что аж закололо в висках. — На Слизерин пойдешь.       «Нет», — упрямо отрезала Женевьева.       — Наивная…       «Офигела? Руны изучу и тебе применение поменяю в рунной вязи, поняла?»       — И правда, какой тебе Слизерин… КОГТЕВРАН, — вдруг прогремела шляпа. Профессор Вилкост сняла с девушки артефакт. Женевьева встала и оглядела присутствующих, которые выглядели весьма незаинтересованными.       «Когтевран… — с легкой иронией подумала она, подходя к уже распределенному мальчику, чью фамилию она не запомнила, а название факультета пропустила. — Не шляпа, а хабалка. Хорошо хоть не Слизерин».       Оставшееся время Робеспьер без особого внимания рассматривала портреты на стенах, полностью игнорируя процесс распределения и попытки мальчика заговорить с ней. Через некоторое время он вздохнул и отвернулся, пробормотав что-то оскорбительное себе под нос.       Внезапно Женевьева вынырнула из темных глубин своих мыслей и схватила мальчишку за ухо. Тот взвизгнул, и директор удивленно перевел взгляд на них.       — Повтори, — тихо произнесла волшебница.       — Ай, отпусти… Я больше не буду! — прошептал мальчик.       Девушка прищурилась, но отпустила его, отряхивая руку, будто испачкалась. Мальчишка отступил на полшага, приложив ладонь к покрасневшему уху.       — ПУФФЕНДУЙ, — взревела Шляпа. Последний ученик прошел распределение. Женевьева вздернула бровь. За то время, что она находилась в своих мыслях, девушка прослушала почти все. Их тут всего-то четверо, а она умудрилась пропустить распределение двух мальчиков. Хотя ей и не было интересно.       Шляпа вновь оказалась в руках директора. Табурет испарился. Старик аккуратно положил артефакт на стол и, разведя руками, заговорил:       — Что ж, я рад приветствовать вас, новых учеников школы чародейства и волшебства Хогвартс. Пускай учеба не будет для вас головоломной. Сейчас я вас попрошу заполнить опросный лист. Подойдите к профессору Вилкост. Она вам всё объяснит.       — Это не всё? — разочарованно протянул один из мальчиков и устало вздохнул.       Женевьева была с ним полностью солидарна. Сколько часов они здесь за экзаменами провели? Пять? Нет, даже больше! Семь часов точно. Уже голова гудит от усталости!       Сейчас очень хотелось оказаться в мягкой постели и отдохнуть. Но волшебница мигом прогнала это желание. Разве она может позволить себе расслабиться? Сейчас точно нет. Отдохнет, когда со всем разберется. Тем временем в поле зрения вновь вернулась Галатея Вилкост с парой листов бумаги в руках. Раздав каждому ученику по листку, она объяснила, что в них нужно будет отметить дополнительные предметы, которые хотелось бы изучать, а также список внеучебных клубов, в которые можно вступить. Конечно же, она пояснила, что в клубы можно подать заявку и в учебное время, а вот с дополнительными предметами будет сложнее. Есть вероятность, что вам не одобрят отказ от предмета. А вот добавить новый можно всегда. Женевьева прошлась по списку взглядом и задумалась. Она не знала, что выбрать. Что ей может быть вообще полезно? Первостепенно ей нужно вернуться обратно к друзьям. А всё остальное не имеет значения. Но и ничего не делать когтевранке нельзя: странной посчитают. Девушка подняла взгляд. К ней мигом прилетело перо с маленькими крылышками и бутылечек с чернилами. Ойкнув, Женевьева на миг улыбнулась. Обхватив тремя пальцами перо, девушка заоглядывалась.       Профессионализма преподавателям явно не хватает. Как писать на тонком пергаменте, не подкладывая под него ничего? Это же неудобно! Мальчишки, что стояли рядом с ней, казалось, были с ней абсолютно согласны. Один из них сел на корточки, положив пергамент на пол, и начал писать. Другой, видимо, он лучший друг первого, нагло приложил пергамент к спине сидящего. Третий старательно черкал пером по бумаге, удерживая ее на воздухе.       Преподаватели и директор выглядели абсолютно спокойно. Их это совершенно не волновало. Женевьеве хотелось закатить глаза. Она вздохнула и, осторожно вытащив из косы ленту, превратила её в подобие книги. Положив пергамент на ленту, волшебница начала расставлять галочки в списке предметов. Она отметила уход за магическими существами, маггловедение и древние руны. Над последним предметом Женевьева долго размышляла: с одной стороны, она ничего не знала о нём, с другой — что ей терять? В список клубов она даже не заглядывала.             Подписав сверху лист своим выдуманным именем, она отдала его профессору в надежде, что после этого их отпустят.       Когда все ученики сдали свои списки, профессор Вилкост кивнула и неожиданно сунула им в руки знакомые конверты. Женщина сверкнула строгим взглядом и заговорила:       — Это ваши приглашения. Пожалуйста, ознакомьтесь с ними дома. — Она остановила свой взгляд на Женевьеве. Та с какой-то нежностью поглаживала конверт. Вилкост продолжила: — В нём также находится ваш билет на волшебный экспресс по маршруту «Лондон — станция Хогсмид». Отправление состоится 1 сентября в 11 часов с платформы девять и три четверти на вокзале Кингс-Кросс. Сейчас слушайте меня внимательно и запоминайте. Повторять не буду. Чтобы попасть на эту платформу, необходимо пройти сквозь барьер, разделяющий платформы девять и десять.       — Всё верно, Галатея, — вдруг подал голос директор Диппет. — А сейчас вы можете быть свободны.