your problems are blue

      — Почему даже на больничной койке он выглядит таким красивым? — шепчет Сынкван в возмущении, но взгляд его всё ещё полон волнения. Он осторожно ставит букет с цветами на тумбочку недалеко от кровати, упаковка от цветов громко шуршит в его руках.       — Тише, разбудишь, — Джошуа шипит и ядовито щурится, но лицо у него уже совсем уставшее и вымотанное. Он почти весь день просидел в палате, толком не спал, а бесконечные стаканы кофе и шоколадки из автомата уже перестали давать энергию.       — Тебе бы самому поспать, — и голос Сынквана неожиданно приобретает мягкие, сочувствующие ноты, — Я побуду с ним.       Но Джошуа не успевает ничего ответить — человек на больничной койке медленно начинает шевелиться, и они оба подскакивают к нему ближе. Джонхан разлепляет глаза, в первые секунды взгляд его совсем потерянный, затуманенный и непонимающий. Его правая рука в гипсе, часть головы, лоб тоже перевязаны, тело налито какой-то чудовищной, свинцовой усталостью. Он морщится и вздрагивает, поймав на себе взволнованные взгляды:       — Вы что, до сих пор не ушли? — сонно бормочет Юн.       — Ага, — и Сынкван говорит это с гордостью, — Я уговорил медсестру позволить нам остаться ещё ненадолго. Как ты себя чувствуешь?       Джонхан устало выдыхает — не может понять, что должен ответить. Обезболивающее сделало из него сонную жижу, мозг работает плохо и медленно, стоит невольно двинуться — боль в руке и теле. События последнего дня он помнит слишком плохо, будто всё было просто каким-то пасмурным кошмаром. Сон, дорога, голоса ребят — и вдруг — удар и грохот. А дальше всё словно в тумане, в вязком болоте. Он помнит, как пришёл в себя в скорой, как лежал на носилках и видел крышу машины, врачей, чье-то знакомое лицо, голоса, много голосов. Всё перемешалось в какую-то непонятную кашу.       — Я в порядке, — спокойно отвечает Джонхан и мягко улыбается, — Не передашь воды? Во рту пересохло, просто жуть.       Сынкван послушно передает бутылку воды с тонкой розовой трубочкой внутри.       — Может попросить тебе вторую подушку? Или хочешь какую-нибудь вкусню из автомата? Тут есть твоё любимое банановое молоко и… — Сынкван быстро, без остановки болтает, — А ещё я принёс тебе мандарины.       Юн делает мелкие глотки и после тихонько посмеивается, но внутренне тает от этой заботы.       — Нет, Сынкван-а, мне ничего не надо. Всё хорошо, правда.       Они трое ещё недолго болтают, обсуждают случившееся. Больше всего говорит Сынкван, Джошуа же сонно зевает в стороне, а Джонхан устало делает вид, что слушает. От обезболивающего бесконечно клонит в сон.       Голоса в палате резко смолкают, когда неожиданно входит Сынчоль. Он пугается и вздрагивает, краснеет и взволнованно улыбается — смущенный румянец тут же появляется у него на щеках.       — Ой, здравствуйте! Не думал, что у тебя уже кто-то есть, — бормочет он себе под нос и опускает голову.       А Джонхан весь сразу оживает, просыпается, его сонный взгляд быстро проясняется, глаза начинают тепло блестеть. А сердце — биться быстрее.       — Это он? Это он? Уа-а-а-а-а! — Сынкван почти вскрикивает, тут же осматривая Сынчоля самым изучающим и внимательным, оценивающим взглядом. Джошуа тоже пялится, но молчит.       — Входи, ничего, — тихо произносит Джонхан и взглядом зовёт Чхве подойти чуть ближе, — И да, Сынкван. Это он. Ты не мог бы заткнуться?       Бу на это обиженно дует щеки и выдыхает. Он чуть отходит в сторону, почти закатывая глаза, когда видит, что Сынчоль тоже принёс цветы и мандарины.       — Как твоё самочувствие? Я так переживал, — осторожно спрашивает Чхве, старательно делая вид, что чужие взгляды ничуть не смущают (хотя очень хочется смущенно убежать).       — Терпимо. Ничего, всё хорошо, — и тон голоса у Джонхана будто сразу становится теплее и мягче обычного, когда он смотрит на Сынчоля. От этого глаза закатывает уже Джошуа.       — Я рад. Так переживал, пока мы ехали в скорой. Было столько крови…       — Ох, так это ты ехал со мной вместе с врачами? — Юн искренне удивляется, — извини, я плохо помню, как всё было.       — Эх, да, это был я. Я так за тебя испугался, — и у Сынчоля вдруг глаза почти краснеют.       Сынкван выдаёт свой коронный взгляд исподлобья — пялится на Сынчоля с Джонханом и улыбается. Джошуа лишь тихо посмеивается, наблюдая за этой картиной.       — Ладно, нам с Сынкваном пора, — (не)наигранно говорит Джису, — Ты же помнишь, Сынкван? Ты обещал довезти меня до дома и всё такое?       — Я? Я ничего тебе не…       Джошуа хватает Сынквана за руку, ударяет по плечу и тихо-тихо шипит ему на ухо: «Заткнись и уходи, тупая ты башка. Им надо побыть вдвоём».       — А-а-а-а-а! — тянет Кван, когда до него наконец доходит в чём дело. — Да-да, точно. Поехали, Джош, надо ещё заскочить в магазин, купить что-то на ужин. Ой, столько дел! Ну мы пошли. — бормочет он снова без умолку, пока Джошуа выводит его из палаты.       — Выздоравливай, Джонхан. Мы завтра ещё придём! — произносит Джису, прежде чем уйти окончательно.       Когда в палате никого больше не остаётся, вдруг становится страшно неловко. Юн осторожно наблюдает, как Сынчоль пытается поставить на тумбочку цветы рядом с чужим букетом. Кажется, что смущение и неловкость между ними можно почти ощутить физически и подавиться.       Сынчоль в огромном чёрном худи, короткие тёмные волосы у него слегка взъерошены, глаза потерянные. Положив сетку с мандаринами недалеко от цветов, он садится на стул рядом с больничной койкой Джонхана и улыбается совсем смущенно — молчать неловко, но и слова не идут в голову.       — Оу, твои руки, — вдруг говорит Сынчоль, когда натыкается взглядом на чужие ладони. Пальцы у Джонхана всё ещё перебинтованы, но больше не болят. Правая рука замерла, скованная гипсом. — Не болит?       — А? Нет, — Джонхан смущенно сжимает левую руку в кулак и поправляет себе одеяло. Он вздрагивает и весь замирает, когда вдруг чувствует прикосновение — Сынчоль мягко накрывает свободную руку Джонхана своей. Прикасается к пальцам, развязывает узел на бинтах — снимает их медленно и невероятно аккуратно, невесомо.       — Как там остальные ребята? — в голосе Джонхана слышится искреннее волнение.       — О, всё хорошо. Отделались ушибами. Машина врезалась прямо в конец автобуса… тебе досталось больше всего. Почему ты не пристегнулся? — Сынчоль вдруг звучит как строгий родитель — но всё ещё держит Джонхана за руку с нежностью.       — Я… я… я задрых, — Юн чувствует, как от стыда горят уши. — Совсем забыл застегнуть ремень безопасности, когда сел. А когда автобус только тронулся, я уже спал.       — Буду теперь всегда проверять, пристегнулся ли ты, — спокойно отвечает Сынчоль и улыбается вдруг с таким теплом, что Джонхан сразу плавится, как мороженое. На душе становится спокойно и тепло.       — Тебе придётся снова побыть капитаном, пока я не выпишусь, — и признавать это Джонхану очень тяжело. Сломанная рука и травма головы значит, что его не будет на тренировках и играх как минимум несколько месяцев. А пропускать их из-за травмы, остаться позади — отвратительно и больно.       — Ничего. Я позабочусь о команде.       — Спасибо.       Они оба снова молчат, не смотрят друг на друга. Сынчоль неловко убирает свою руку с чужой, прячет ладони в карманах. Ему не хочется уходить.       — Можно вопрос? — вдруг спрашивает Юн.       — Да.       — Почему ты всё же попросил Уджи сменить мою позицию? Я много думал об этом, не верю, что дело в прыжках…       И в последние несколько дней Джонхан правда думал об этом постоянно. Чувствовалось, что здесь что-то не так — будто в прошлый разговор об этом ему не всё искренне рассказали.       Сынчоль тяжело выдыхает.       — Я наблюдал за тем, как ты играешь. И… Не обижайся, Джонхан. Но иногда твоя сила и ярость мешают команде. Ты не просто играешь, помогая всем, действуя заодно. Нет. Ты играешь так, будто всем хочешь доказать, что ты здесь — лучший, — Сынчоль говорит очень медленно, с паузами, долго подбирает слова, — Соперничество с другой командой — это здорово, но… Соперничество внутри команды — вот, что плохо. Ты соревнуешься со всеми из нас. Ты соревнуешься со мной. Ты не даешь шанса проявить себя другим ребятам. Так быть не должно.       — Ох, — Джонхану вдруг хочется провалиться под землю. Он тяжело выдыхает и долго молчит, смотрит куда-то в одну точку — на свои колени. Слышать подобное странно и тяжело. Он вдруг чувствует себя таким крохотным, беззащитным, слабым. За такое короткое время Сынчоль полностью его изучил, оценил, увидел недостатки — и это пугает. Как он мог заметить всё это?..       — Я не знал, что веду себя так, — тихо шепчет Джонхан. Сглатывает слюну, щурится. Горло ему будто сжимает тисками, говорить тяжело. — Но ты прав. Мне всегда важно быть самым лучшим во всём, что я делаю. Я не люблю это признавать, но это правда так. Я даже не задумывался о том, что это может навредить команде…       — Ничего, Хан, — Сынчоль вновь звучит так тепло и спокойно, — Не беспокойся об этом. Сейчас ты должен быстро поправиться, выздороветь. Не думай пока о команде. Главное — твоё здоровье.       — Да-да, ты прав, — но Джонхан виновато бормочет это, думая совсем о другом.       Сынчоль открывает рот, будто собираясь сказать что-то — какой-то вопрос застывает у него на кончике языка. Он хочет спросить о той встрече Джонхана и Джошуа в кафе, но останавливает себя. «Не моё дело, не нужно в это лезть, не стоит его тревожить, особенно сейчас» — думает Чхве.       — Ты кстати не знаешь, чего эти двое так на меня пялились? — лишь спрашивает Сынчоль и продолжает улыбаться.       — Сынкван и Джошуа? А, не обращай внимания, они просто дураки.       Они оба смеются.

* * *

      Сынчоль в раздевалке, шнурует свои белые кроссовки. Кругом переодеваются ребята — о чём-то весело болтают и смеются, шутят, дразнят друг друга.       — Хэй, отдай! — слышится шипение Минхао. Мингю, похоже, забрал его бандану и теперь дразнится ей, держит кусок ткани на выпрямленной руке, заставляя несчастного недовольного китайца тянуться вверх. — Какого черта ты такой огромный?       — Да ладно-ладно, держи, — Мингю посмеивается, возвращая бандану Минхао. Где-то на фоне устало вздыхает Вону, наблюдая за происходящим.       Сегодня Сынчоль улыбается, болтает вместе со всеми, посмеивается. Но внутренне он уже знает — предстоящая товарищеская игра будет проиграна.       Их очень подкосила та авария — отсутствие Джонхана ещё слишком остро ощущается. Эту пропажу ничем не заполнить. И сколько бы Уджи ни старался, продумывая тактику, меняя позиции, ходы, строя соперниками уловки — всё наверняка провалится. В команде не хватает важного звена. Джонхан, как смазочное масло, умел сплотить всех, разрешить любой конфликт, собрать разрозненную команду воедино. Без него здесь всё словно ржавеет.       — Соберитесь, ребята, — пытается Чхве подбодрить остальных. Получается плохо, Сынчоль сам давится тревогой и волнением, мандраж перед предстоящей игрой сегодня особенно липкий и неприятный.       Мало того, что сегодня в их команде нет важного игрока, так это ещё и игра против Kidult. Их самого главного врага, самого пугающего соперника. Они славятся потрясающе сыгранным дуэтом — Хон Джису и Ли Сокмин играют, положившись друг на друга. Быстрые невидимые передачи Джошуа, мощные данки Докёма. Они оба всегда прекрасно чувствуют, понимают и слышат друг друга — подобная парная игра помогает Kidult постоянно побеждать.       И даже несмотря на то, что сегодня — товарищеская, ни на что не влияющая игра, все продолжают волноваться. Все понимают: «Сегодня враг будет оценивать нас, изучать, сегодня мы должны показать себя лучше, чем мы есть. Мы должны победить, напугать, выучить все особенности противника — чтобы в будущем уже в более важной игре победить его».       Но сделать это непросто. Особенно когда без одного участника, всё ощущается другим.       На сегодня их пятый игрок — Рен, заменяет Джонхана. Но играет он плохо — тонкий, слабый, небольшой ростом он медлителен. В баскетболе он совсем новичок и пока что всегда оставался в команде на скамье запасных, редко участвовал в играх. Сегодня он волнуется, переживает, боится подставить остальных, ошибиться. Сынчоль успокаивающе похлопывает его по плечу перед началом игры, но внутренне знает — на Рена не стоит надеяться.       — Помните, сегодняшняя наша цель — не победить, а изучить их, сделать выводы. Внимательно наблюдайте за их игрой. Смотрите, какие приёмы они используют, как взаимодействуют друг с другом. Ищите их слабые места, — звучат слова Уджи за несколько минут до начала. Все собрались вокруг него, слушают, тревожно дышат — в окружении огромных, сильных игроков Уджи словно исчезает. Все соглашаются, расходятся по сторонам. Сынчоль разминает плечи, рассматривает зал: в другой стороне стоят противники, тоже взволнованно слушают тренера.       Тренер Kidult — совсем молодой юноша с нежным детским лицом. Ли Чан, но они зовут его Дино. Сынчоль хмурится, глядя на него со стороны — и как только этот милый парень смог привести свою команду к такому успеху?..       А дальше взгляд цепляет Джошуа, в памяти мгновенно проносится встреча в больнице. Тогда Сынчоль был так смущен, что даже не позволил себе поговорить с Джису, рассмотреть его. Он помнит только его глаза — изучающие, хитрые. Но сейчас Джошуа выглядит иначе — он беззаботно болтает о чём-то со своим сокомандником Докёмом, улыбается, много смеется. Его будто совсем не волнует предстоящая игра — он безмятежен, расслаблен. Странно видеть, как перед битвой враг счастлив и спокоен — от этого у Сынчоля мурашки пробегают по коже. Он отводит взгляд, старается ровно дышать.       Игра начинается — Сынчоль первым отбивает спорный мяч в центре, чтобы быстро отдать пасс Мингю. Всё вокруг ощущается кошмаром. Игра в профессиональный баскетбол напоминает Сынчолю движение в центре смерча — замедлишься, задержишься, отстанешь от движения толпы — и вот ты в стороне, а противник уже забивает мяч в вашу корзину. Нужно следить за мячом, принимать и верно совершать подачи, следить за каждым игроком команды противника. Десять мужчин кружатся по баскетбольному полю, слышатся крики, тяжелые удары мяча по полу, скрип кроссовок, шаги, переходящие в бег.       Первое, что замечает Сынчоль — Докём и Джошуа всегда держатся близко к кольцу, трое других их игроков редко пересекают поле дальше центра. Джошуа — тонкий и невероятно быстрый, но не может сам забить мяч. Ли Сокмин — его сила. Значит, если устранить из этого дуэта одного — победить станет легче.       Тогда нужно вынудить кого-то совершать фолы, нарушать правила, проявлять агрессию и рисковать. А это тяжело и сложно. Эти двое выглядят слишком спокойными и собранными. Но Джошуа кажется недостаточно выносливым, и может измотать его и лишить сил — хороший план.       Когда команда Сынчоля пропускает несколько мячей в корзину и счёт становится 34-25 в пользу Kidult, все ощутимо теряют настрой. Первая четверть заканчивается ощутимой разницей в очках. Наступает короткий тайм-аут.       — Соберитесь, черт побери! — кричит Уджи, готовый шипеть и ядовито материться, — Мингю, все твои пассы бесполезны! Какого черта ты вечно отдаешь мяч Вону?!       Мингю опускает голову, как виноватый щенок — кожа его шеи блестит от пота, дыхание сбилось. Он привык всегда отдавать свои пассы Джонхану, теперь же чувствует себя растерянным. Сынчоль пьет воду, в мыслях — полный хаос.       — Отдайте мяч мне, я смогу его защитить. Нужно заставить Джошуа побегать по полю. Сделайте упор на него — нападайте, отбирайте мяч, не давайте ему совершать пассы. Он устанет, а без его скорости и Докём станет менее опасным, — пытается объяснить Сынчоль свою тактику. Уджи тихо соглашается.       Игра продолжается. Новая четверть, новые десять минут игры. Сынчоль ведёт мяч, подает великолепный, чёткий пасс Минхао — никто из противников не успевает перехватить мяч. Всё длится секунды — но выглядит потрясающе. Минхао совершает дальний бросок — быстрый, идеально выверенный в силе и дальности — мяч попадает чётко в корзину противника.       — Да! — Мингю и Вону успевают радостно вскричать, прежде чем вновь погрузиться в игру, что не останавливается ни на секунду. Мяч забирает себе Джошуа — и вот они с Сынчолем наконец встречаются. Сынчоль выше, сильнее, больше — он стоит перед Джису, как стена, расставив в стороны руки. У Джошуа мало вариантов: прыгнешь, чтобы бросить мяч — и Сынчоль прыгнет тоже, а значит вполне сможет забрать мяч себе, если успеет. Или можно попытаться обойти его защиту, оббежать, обойти со стороны — но это трудно, Чхве — непробиваемая стена.       Игра — это всегда риск. И Джошуа улыбается, смотрит в карие глаза Сынчоля, слышит его тяжелое дыхание. Вокруг них столпились другие игроки, чтобы в любую секунду принять пасс, забрать мяч себе.       Секунды — и Джошуа рискует. Прыжок, попытка кинуть мяч через Сынчоля, в сторону корзины. И через крохотный миг Сынчоль тоже прыгает вверх, неожиданно высоты прыжка ему хватает, чтобы перехватить мяч и отразить удар. И вот теперь — погоня.       Недостаток Сынчоля всегда был в том, что он — небыстрый, тяжелый игрок. И он это знает. Но его техника ведения мяча — идеальна, концентрации и силе можно позавидовать. Он решается не отдавать мяч никому, а сам ведёт его полукругом, через всю половину поля. Джошуа бежит рядом, за ним — другие игроки.       — Кидай, Сынчоль! Кидай! — слышатся крики Вону.       Сынчоль и сам быстро начинает ощущать, что должен отдать мяч — силы кончаются. Каждая четверть в баскетболе настолько интенсивна, что за жалкие десять минут ты порой теряешь всю энергию. Ноги начинают гудеть.       Я мог бы отдать мяч Джонхану, будь он здесь. Только он из всех нас достаточно быстр и способен не подпускать к себе Джошуа.       Внутри всё съеживается, когда осознание и острая нехватка одного игрока ударяют в голову. Чёрт, чёрт. Но Сынчолю приходится совершить подачу — подбросить мяч, чтобы его подхватил Минхао. Но в эту секунду в ловком прыжке мяч перехватывает Джису. Забирает, ведёт его лишь несколько секунд, чтобы чуть приблизиться к кольцу и передать мяч Докёму. И Ли Сокмин быстро совершает потрясающий прыжок над корзиной в мощнейшем данке — забивает мяч.       Тут же звучит звуковой сигнал таймера — закончилась вторая четверть.       — Агх, это я виноват, не успел принять мяч, и он забрал его, — шипит на себя Минхао во время большого перерыва. Все сидят на скамье, тяжело дыша, Сынчоль устало вытирает полотенцем шею.       — Он слишком быстрый, нам не хватает скорости. Ты не виноват, — Вону успокаивающе похлопывает китайца по плечу.       — А видел их центрового? Ли Сокмин, кажется. Он улыбается без остановки. Весело ему. Так бы и врезал, — и Мингю звучит действительно разозлено. Пока Сынчоль отвлекал на себя Джошуа, Мингю всю четверть бодался с Докёмом. Они, как два яростных быка, вымотали друг друга.       — Только не получи фол, — осторожно просит Сынчоль, вмешиваясь в разговор, — Ты вечно так косячишь, когда злишься.       Мингю только устало выдыхает и сжимает руки в кулаки.       — По крайней мере отрыв небольшой, мы молодцы. У нас ещё есть шанс, — пытается Сынчоль всех подбодрить, хотя и сам с трудом верит в сказанное.       Игра продолжается — но Чхве быстро замечает, как все в команде устали и выдохлись, потеряли запал. Игроки Kidult же продолжают сиять: улыбаются, будто вовсе не потерявшие сил. Сынчоль рассматривает их плотоядно-изучающе, и если Джошуа и Докём уже стали совсем понятны, то другие противники будто нарочно совсем не привлекают внимания. Сынчоль не знает их по именам, щурится, пытаясь хотя бы прочесть надписи на майках — на одной читает странное прозвище «Хоши». Этот парень выглядит как гиперактивный странный персонаж мультфильма — светлые волосы у него топорщатся в разные стороны, уши закрыты тканевой повязкой. В игре он — разыгрывающий защитник, подающий.       Другой игрок Kidult, похоже, иностранец. Сынчоль не совсем уверен, потому что видел, как отлично тот говорит по-корейски. Кажется, его зовут Вернон — прищурившись, Чхве читает его имя. Форвард, отвечающий за подбор и передачу меча. Он — главный помощник золотого дуэта Докёма и Джошуа. Именно Вернон чаще всего передаёт им мяч и защищает от других игроков.       Последний участник Kidult — в синей майке с цифрой два, атакующий защитник. Он, кажется, тоже не кореец, но Сынчоль не уверен, потому что за всё время игры этот парень не сказал ни слова. Кажется, его зовут Джун — Сынчоль пару раз слышал, как другие игроки обращаются к нему так. И Джун — это тень этой команды, молчаливая, ужасно незаметная, но всегда совершающая идеальные дальние броски. Та же роль, что и у Минхао.       Сынчоль понимает, что зря сосредоточился только на дуэте Джошуа и Ли Сокмина и упустил из вида других игроков, но уже слишком поздно. Третья четверть начинается с идеального пасса Джуна — к Хоши, и от него — к Джису. Всё происходит слишком быстро — Сынчоль не успевает подбежать, теряет хватку, он даже не смог рассмотреть, настолько всё быстро случилось — Мингю не справляется с защитой, Докём вновь забивает мяч.       Дальнейшая игра ощущается полным провалом. Всю оставшуюся третью и четвертую четверть команда только защищается, сдаётся под чужим напором, силой. Атаки быстро прерываются, не выходят, защиту то и дело пробивают.       Последняя минута заканчивается очередной атакой Ли Сокмина и полной победой Kidult. 81 — 63 в их пользу.       — Ничего, вы всё равно молодцы, — вновь Сынчоль пытается звучать спокойно и поддерживающе, хотя внутри всё так и кипит от обиды и злости. — Вы все хорошо справились.       Команды пожимают друг другу руки, устало улыбаются, благодарят друг друга, чтобы после быстро разойтись по раздевалкам. Сынчоль ловит на себе изучающий взгляд Джошуа и морщится от неприязни.       Он вновь встречает Джису позже, на крыльце спортивного центра, где проходила игра.       — Поздравляю с победой, — и Чхве искренне старается прозвучать дружелюбно.       — Спасибо, — голос у Джошуа такой мягкий, нежный и счастливый, так и хочется нахамить, ударить от досады. — Вы хороши, если честно, — вдруг продолжает Хон говорить. Они оба ужасно уставшие, прячутся в куртки от холода, с каждым словом выдыхают изо рта пар. Где-то на фоне шумят и болтают другие участники команд. — Я думал, будет легче.       — Правда? — Сынчоль не сдерживает удивления, — Мне казалось, вы вообще ни капли не устали и не напрягались. Размазали нас по полной.       — Да нет, ты здорово меня измотал, — и Джошуа улыбается тепло-тепло. Так улыбаться своим противникам не принято.       — Кх-х-х-х, Джонхан справился бы лучше, — Сынчолю неприятно это признавать, он говорит тихо, будто самому себе.       — Эх, да, — Джошуа подтверждает, устало выдыхая белое облако пара, — Как там он, кстати? Ты давно навещал его?       Юн в больнице уже почти неделю и вполне нормально себя чувствует, но Сынчоль всё равно навещает его каждый день. Сам не знает, зачем. Он, в общем-то, и сейчас собирался ехать к нему — чтобы вживую поделиться впечатлениями от игры.       — Ничего, скоро уже отпустят домой, — и вдруг на языке у Сынчоля вновь застывает уже знакомый вопрос. Он решает не сдерживаться, а задать его. — Я как-то случайно видел тебя с Джонханом в кафе. Да и в больницу ты к нему приходил. Вы что, дружите?       — Дружим? — в голосе слышится удивление и добрая усмешка. — Он мой бывший.       — Бывший? — Сынчоль пораженно вскидывает брови. До этого момента в его голову вообще не приходил подобный вариант. — Понял.       — А в кафе мы встретились, потому что мне надо было передать ему кое-какие вещи. Он до сих пор не забрал их из моей квартиры. Так мы ещё и здорово разругались в тот день.       — Я думал, что… — Сынчоль не может подобрать правильные слова, чтобы прозвучало деликатно.       — Что он играет на два фронта и выдает мне ваши тайны? Ха-ха, — снова усмешка на чужих губах. — Джонхан не из таких. Он хороший парень, я просто приглядываю за ним. Чтобы такие как ты не разрушили ему сердце.       — Что? — у Сынчоля в груди загорается обжигающее злостью пламя. — Такие, как я?       — Ну, латентные красавчики-геи, которые ещё не разобрались в себе.       — Я не… Да что ты несёшь! — руки сжимаются в кулаки до побледнения пальцев, Сынчоль почти готов ударить.       Джошуа только улыбается довольно и мягко — это раздражает ещё больше.       — Да брось, у тебя всё на лице написано. Я видел, как ты на него смотришь.       Сынчоль не успевает ничего сказать — их диалог прерывается шумом чужих голосов. Из здания выходит Ли Сокмин и подходит к Джошуа, неожиданно обнимая его со спины.       — Что-то не так? — интересуется Докём, вопросительно изогнув одну бровь.       — Нет, всё в порядке, — со спокойной улыбкой отвечает Джошуа.       А Сынчоль только устало пожимает плечами и, коротко попрощавшись, уходит. Внутри бушует слишком много чувств — хочется сломать что-нибудь, подраться, избавиться от этой кипящей в крови ярости. И что Чхве понял лучше всего — он был ужасно несправедлив к Джонхану. К ярости примешивается чувство стыда. Как он вообще мог подумать, что Юн способен поступить плохо по отношению к команде?..       — Привет, — и голос у Сынчоля совсем поникший. Он даже не заезжает домой после игры, не остаётся отдохнуть, подремать, восстановить силы, а сразу приезжает в больницу к Джонхану. Им нужно поговорить.       — Привет, Чоль, — губы сразу расплываются в счастливой улыбке. Джонхану уже сняли повязку с головы, щеки его порозовели, глаза стали блестеть здоровым огнём — он чувствует себя достаточно хорошо. Если не учитывать сломанную руку в гипсе. — Как игра? Как всё прошло? Выглядишь жутко расстроенным.       — Агх, да. Мы проиграли, это было отстойно, — Сынчоль приземляется на стул рядом с больничной койкой, выглядит как серая бушующая дождем туча — не хватает только молний. Он надувает щеки, сложив руки на груди, смотрит куда-то в сторону.       Неожиданное прикосновение к плечу заставляет Сынчоля вздрогнуть — это Хан сел на кровати напротив, скрестив по-турецки ноги, и теперь похлопывает Чхве по плечу, успокаивает, улыбается тепло-тепло.       — Расскажи подробно, как всё было, хорошо? — голос Джонхана такой нежный, что сразу хочется растаять.       Сынчоль тяжело выдыхает, прежде чем начать говорить, но его тело быстро расслабляется, а напряжение и злость постепенно уменьшаются.       — Я подумал, что вывести из игры Джошуа — хорошая идея. И две первые четверти я пытался измотать его, отнимать мяч, заставлять бегать за собой, — начинает Чхве, — но это было ошибкой. Он… он словно вообще не устает! Какого черта? И как бы я ни старался, это только вымотало меня больше, чем его. А у кольца Мингю едва справлялся с Сокмином. Мы могли забивать только с дальних бросков. То, как невероятно они защищают кольцо, совершают подачи, понимают друг друга без слов… Это безумие!       — Тш-ш-ш, спокойно, Сынчоль, спокойно… — шепчет Джонхан, его рука плавно поднимается от плеча Сынчоля к его голове в нежном, тёплом поглаживании. — Я понимаю. Они действительно могут показаться настоящими монстрами игры.       — Теперь я переживаю, что на официальных соревнованиях нам их не победить.       — Не-е-е-ет, что ты. У нас ещё много времени, мы хорошо подготовимся. Да и я успею выздороветь и вернуться к вам. Всё будет хорошо, — Юн улыбается. — А сегодняшний проигрыш — это просто хороший опыт, разве нет?       Сынчоль молча кивает. Голос Джонхана и его нежные прикосновения, кажется, совсем избавили от злости. Они недолго сидят в тишине, Юн смущенно убирает руку, вдруг пугается, что вообще позволил себе прикоснуться вот так. В ладони всё ещё ощущается мягкость чужой кожи, чуть влажные волосы — Юн сжимает руку в кулак и отчего-то улыбается.       — Ты что, после игры и душа сразу поехал ко мне? Твои волосы всё ещё мокрые, — вдруг говорит Джонхан.       — А? Да, — и Сынчоль смущённо прикасается пальцами к пряди своих волос. И правда ещё совсем влажные.       — Зачем ты так, а если простудишься, — Джонхан пытается звучать хоть немного недовольным и злым, но с лица не сходит тёплая улыбка.       — Мне было нужно как можно скорее обсудить всё с тобой.       Эта чужая фраза вдруг заставляет Джонхана буквально поплыть — он сдерживает в груди довольный и счастливый писк и продолжает улыбаться.       — Хорошо, — тихо соглашается Юн. — Тогда садись поудобнее и расскажи мне про игру во всех деталях, я должен знать каждую мелочь. Хочешь мандарин?..       Их разговор растягивается на часы. Сынчолю приходится мучительно и смущенно уговаривать медсестру позволить ему остаться подольше. Они чистят друг другу мандарины, жуют какие-то креветочные чипсы из автомата со снеками, бесконечно обсуждают команду противника и каждый их шаг. Со временем диалоги переходят из серьезного обсуждения баскетбольной игры в шутки — Сынчоль не может перестать язвить над Джошуа, они оба хихикают над прической Хоши, отпускают пару комментариев насчёт «безумно-вечной» улыбки Докёма. Джонхан постоянно добавляет фразы в духе «да-да, он всегда такой» или «о, при мне они поступали так же». Странное тепло согревает сердца им обоим.       Злость, досада, обида от проигрыша уходят — Сынчоль сам не замечает, как на душе вдруг становится так уютно и хорошо.       — Думаю, если бы ты был с нами, мы смогли бы выиграть, — в какой-то момент говорит Сынчоль, — Нам тебя очень не хватает. Я постоянно думал о тебе во время игры.       Джонхан отчаянно надеется, что щеки не покраснели — они горят у него в смущении. Он сам будто смущается от услышанного, немного вжав голову в плечи и согнув колени. Он хватает с кровати подушку, сжимая её здоровой рукой в попытке хоть как-то подавить свои чувства. Хочется счастливо кричать.       — Ты очень смущаешь меня, Сынчоль! — кричит он, не выдерживая.       — Да ладно тебе, я просто говорю правду, — улыбка на губах, — Мы все очень скучаем по тебе.       — Правда?       — Конечно. Мингю даже приклеил в нашей раздевалке календарик на твой шкафчик. Считает дни до твоего возвращения, — Сынчоль тихо смеётся.       Юн тоже хихикает, представив, как гигантский Мингю вычеркивает в календаре цифры. Очаровательно.       — Что говорят врачи? — вдруг спрашивает Чхве, голос приобретает серьёзные ноты.       — Они не торопятся меня выписывать, потому что после удара головой я всё ещё ощущаю головокружение, особенно когда хожу. Но, думаю, уже на следующей неделе я вернусь домой. А рука… — Юн расстроенно выдыхает и отводит взгляд. Говорить о подобном неприятно и тяжело. — Думаю, я смогу снять гипс только после Нового года.       — Кх-х-х-х, довольно долго. Но ничего, не торопись. Лечись столько, сколько тебе будет необходимо. Я позабочусь о команде. До весны всё равно не будет никаких важных игр.       — Хорошо, Сынчоль, — Юн кивает, прикрывая глаза ненадолго. Только сейчас он впервые ощущает в себе не это жгучее желание сопротивления, сражения, соперничества с Сынчолем, которое прежде так мучило. Теперь он чувствует… безопасность?       — Я так рад, что в нашей команде теперь есть ты, — Юн говорит это шепотом, тихо-тихо и смущенно, будто стыдится этих слов. Рука его всё ещё сжимает подушку в волнении. — Ещё пару недель назад я мечтал тебя прибить, а сейчас… Я тебе очень благодарен. Правда.       Сынчоль молчит, но улыбается. Он медленно наклоняется к Джонхану, чтобы вдруг с нежностью и легкостью быстро чмокнуть его в лоб. Юн замирает и не двигается, глупо хлопая глазами.       — Ты всегда можешь положиться на меня. Просто знай это.       Юн кивает, не понимая, что должен сказать. Кожей лба он всё ещё ощущает влажность губ Сынчоля. И снова хочется кричать.       В следующий же момент Джонхан наконец приходит в себя. Несколько секунд они смотрят в глаза друг другу. Сынчоль, уставший после игры, вымотанный, весь в чёрном, как большая туча. И Джонхан в своей шелковой нежно-розовой пижаме, счастливый и сияющий.       Юн первым подаётся ближе, медленно касается рукой чужой щеки и прикрывает глаза. Ресницы его слегка дрожат, он облизывает свои пересохшие губы, чтобы после легко поцеловать Сынчоля. Это трудно назвать настоящим поцелуем — Джонхан только прикасается к чужим губам своими и весь дрожит, ожидая чужих действий, ожидая ответа.       Но никакого ответа нет — несколько секунд Сынчоль совсем не двигается, только его глаза расширяются в удивлении. Он резко отстраняется. Этот внезапный поцелуй ощущается, как ожог — губы будто горят, щеки горят, руки начинают дрожать. Но не от боли, а от испуга и чудовищного, огромного смущения.       — Джонхан, я… я… Извини, мне лучше уйти.       Сынчоль практически убегает — и это стыдно, глупо и нелепо. Но в мыслях сейчас полный хаос, в теле огромная усталость, в сердце — страх. Он уходит из палаты, только подхватив в руки свой рюкзак и накинув его по пути на одно плечо. Не оборачивается, не смотрит на Джонхана, не прощается. После он даже не вспомнит, как доехал от больницы домой — все воспоминания покроются дымкой стыда и шока.       Джонхан потерянно остается на месте. В его груди частыми вдохами клокочет желание разрыдаться, побежать за Сынчолем следом и потребовать остаться. Но Юн сдерживается и безвольно расплывается по кровати, смотрит в потолок. Над ним медленно кружатся лопасти потолочного вентилятора. Хочется кричать.