Оссириандская охота

      На исходе дня Финрод Фелагунд поделился своим планом с остальными участниками охоты. Задумка основывалась на его мастерстве в наложении чар. Он был уверен, что сможет обмануть отвратительных чудовищ.       — Против нас разум противника, за — его кровожадность, — объяснил он собравшимся у костра охотникам.       Предусмотрительно выставленные часовые напряжённо вглядывались и вслушивались в темнеющий лес. По приказу Келегорма Бронвег укрылся в ветвях дерева неподалёку, чтобы следить за всеми подходами к поляне. Ещё двое устроились в кронах к востоку от временного лагеря. Прикормленный Келегормом филин, устроившись на ветке высокого дерева, высматривал летучих мышей, что могли служить тёмному духу, надевшему личину огромного зверя.       — Объясни, к чему ты клонишь, — устало бросил Саэрос.       Финрод промолчал, нахмурившись.       — Враг не глуп, — ответил вместо Финрода Келегорм. — Он не станет биться на невыгодных условиях. Он либо заманит нас в ловушку, либо будет бегать по всему Оссирианду.       — Он знает, что мы опасны, Саэрос, — подтвердил Финрод. — И, как мы увидели, осторожность пока что сильнее жажды убийства. Зато лаэгрим умайя не боится. Я закрою наш отряд чарами, и он увидит нас в обличье лаэгрим.       — Задумка хороша, но нуждается в огранке, — высказалась Арэдель. — Положим, зверь умён. Он знает, сколько нас. Понимает, что лаэгрим будут стремиться от него, а не к нему. И раскроет обман, не проникая сквозь твои чары. Пусть несколько из нас спешатся, и ты скроешь их истинный облик. Основные силы будут поблизости, и прибудут на подмогу, когда враг уступит соблазну. Саэрос знает эти места, и сможет выбрать наилучшее место для воплощения замысла.       — Без коней, в отрыве от прочих, подсадные окажутся в немалой опасности, — заметил Куруфин.       — Я готова быть одной из них, — спокойно сказала Арэдель.       — И я, — добавил Келегорм.       — Ну и мне придётся, — усмехнулся Финрод.       — Скольких ты сможешь скрыть? — спросил Куруфин.       — Уверен, что не менее шестерых. Считай, что десяток, — уверенно ответил Финрод.       — Нет причин делать подсадной отряд слишком малым, — сделал вывод Куруфин. — Десятеро при правильном подходе смогут продержаться до прихода помощи.       — Значит, остаётся выбрать место, — заключила Арэдель. — Путь подсадного отряда должен лечь так, чтобы зверь поверил, что обнаружил заблудившихся напуганных лаэгрим. И помощь должна быть поблизости. Саэрос, твои знания нужны нам.       — Немыслимо, — отпустил колкость советник Тингола. — Ваш план звучит толково. Вот только потребуется отослать птицу. А мне нужно посовещаться.       — Птица будет держаться засады. Сколько времени тебе нужно? — спросил Келегорм.       — Утром ответ будет, — пообещал Саэрос, не став смотреть на сына Феанора.       После охотники обсудили детали предстоящей западни. Куруфин и Финрод углубились в вопросы, касающиеся чар. Арэдель мягко отвела Келегорма в сторону от совещавшихся.       — Я боюсь и чар нашего народа, и сил майяр, — тихо призналась красавица, потупив взор от стыда. — Меня так легко обмануть, сбить с толку. Я могу попасть в глаз бегущему орку с двухста шагов, но как поразить стрелой сыгранное на незримых струнах мира? Битве с обладающим чем-то таким противником предпочту выйти в ближний бой один на один с самым большим троллем. Когда не веришь своим чувствам и мыслям — что может быть хуже и страшнее?       Келегорм осторожно обнял Арэдель за плечи.       — Мне понятен твой страх, Ириссэ, — негромко ответил Келегорм. — Скажу снова: если всё пройдёт благополучно, оставайся гостить у нас с Куруфином. Я поучу тебя языку птиц, а Куруфин научит лучше противостоять ворожбе. Пока что лишь пообещаю, что готов быть рядом, если тебя это устроит, и всеми силами защищать от злых чар.       — Благодарю тебя, Тьелкормо, — сказала Арэдель и мрачно усмехнулась. — Если ты выиграешь для меня немного времени, я всяко успею превратить морготову тварь в ежа. В окровавленного ежа.       — Ты особенно прекрасна с таким яростным настроем, — улыбнулся Келегорм.       — Значит, прекрасна не особенно с другим настроем? — хихикнула Арэдель.       — Ты всегда необыкновенно прекрасна, просто по-разному, — продолжая улыбаться, ответил Келегорм.       — Ты мне польстил, — сказала Арэдель и коротко, но нежно поцеловала друга в щёку. — Знай, что и ты прекрасен, и что с тобой мне спокойно, как ни с кем.       Келегорм ласково погладил прядь её чёрных, как ночное небо волос.       — Разговор многообещающий, но давай подготовимся к завтрашним битвам, — бросила Арэдель, и в её глазах мелькнул озорной огонёк. — Пошли, посмотрим, что можно съесть из наших запасов. Когда тебе вставать на стражу? Снова перед рассветом?       Поужинав, Келегорм и Арэдель отправились спать. Ночь прошла без происшествий — лишь в самый тёмный час хищная птица бесшумно взлетела с ветки и вонзила когти в тушку зазевавшейся летучей мышки. Две её перепуганные подруги упорхнули прочь, найдя убежище в густом кустарнике, куда огромной сове было не пролезть. Чуть позднее птица поймала мышь-полёвку, уж точно не имевшую отношения к тёмным силам.       Перед рассветом спящих сторожили Келегорм и Хуан. Ещё двое эльфов стояли с других сторон лагеря. Ночь и тишина располагали к тревогам. Сытый филин сидел на ветке дуба, переваривая добычу. Хотя снаружи лагерь выглядел спящим, эльфы балансировали на грани сна и бодрствования, сжимая в руках оружие и готовые в одно мгновение вступить в бой.       — Разрешишь задать вопрос? — рядом появился Бронвег.       — Конечно, — ответил Келегорм, несмотря на самый тяжёлый час не поддавшийся сонливости.       — Почему Финрод не спрячет нас от вражьих глаз совсем? Я не слишком разбираюсь в чарах, я по металлу, — спросил Бронвег. — Тогда мы бы смогли подойти к логову и взять зверя у норы. Или где он прячется…       — Сделать невидимым что-либо намного сложнее, чем представить чем-то другим, — пояснил Келегорм. — Тем более, если речь идёт об умайя. Чары не способны сделать предмет или живое существо невидимым, лишь изменить, затенить, перепутать облик с окружением.       — Подлинная невидимость — способность айнур, — закончил Бронвег. — Кажется, теперь я понимаю, почему.       — Мой отец однажды сумел вырастить невидимые кристаллы и собрать из них шкатулку, — в глазах Келегорма блеснула затаённая боль. — Её можно было нащупать, можно было услышать звон, если осторожно постучать молоточком, но не увидеть. И то, что в ней лежало, тоже становилось невидимым. Но это была иная невидимость. Камень направлял ход света так, что тот огибал лежавшее внутри. Изящно, не правда ли? Любопытно, что орлы по-прежнему видели содержимое. Как давно это было!       — Да, много времени утекло, просыпалось между пальцев! — вздохнул Бронвег. — Где та шкатулка, не знаешь?       — Осталась в Тирионе-на-Туне, — бросил Келегорм. — Но, думаю, однажды мы повторим достижение отца и даже сделаем большее! Представь, как нам пригодилось бы это свойство! Что же, рассвет близко. Испытаем чары Финрода и выпотрошим эту морготову свинью. Пойду всех будить.       Задумка заключалась в том, чтобы выманить кабанов на подсадной отряд, кажущийся бродящими в глуши лаэгрим. Для засады на кабанов ещё вечером выбрали длинный узкий овраг с крутыми склонами к северу от нынешнего расположения отряда. Саэрос хорошо знал местность, и сумел выбрать наилучшее из возможного. Накинувшие обличье беззащитных лесных жителей охотники должны были двигаться по оврагу с востока на запад, оставив достаточно следов, и остановиться лагерем там, где их могли легко заметить вражеские соглядатаи. Притаившийся среди ветвей в тысяче шагов от эльфов филин должен был громко заухать, когда увидит кабана. Чтобы слишком не полагаться на неразумную птицу, за окрестностями также должен был следить Бронвег, взобравшийся на высокий дуб ближе к месту засады. Далее охотники в обличье лаэгрим двигались в сторону хорошо спрятанной засады. Послужить в таком опасном качестве вызвались Келегорм, Арэдель, Финрод, Саэрос и ещё шестеро воинов.       Зайдя вместе с остальными под сень вечнозелёных сосен, Финрод запел свою чародейскую песню. Келегорм закрыл глаза, заслушавшись. Исполнитель восхищал даже по меркам оставшихся по другую сторону моря ваньяр. Рядом стояла Арэдель, и Келегорм невзначай взял её за руку — не сжимая пальцев, лишь показывая, что рядом и готов поддержать в трудный час.              Финрод пел о лесных тенях, о летних звёздах, отражающихся в стремительных водах Леголина, о танцах в лунном свете. Песня так захватывала и зачаровывала, что даже Келегорм на мгновение поверил, что является одним из лаэгрим, а Валинор, Древа, всё то, что хранила его память было лишь ярким сном.       — А знаешь, из тебя вышел бы неплохой лесной житель, — рассмеялась Арэдель, когда Финрод смолк.       Келегорм открыл глаза. Вокруг стояли десять лаэгрим в потёртых одеждах цвета молодой листвы, что обитатели Линдона носили по весне. Доспехи и оружие исчезли, лишь лук Арэдель остался прежним. Сосредоточившись, Келегорм мог заглянуть под чародейский морок, но был уверен, что издалека опьянённый жаждой убийства умайя не заметит обмана.       — А теперь в путь! — поторопил Финрод.       — Осторожнее, брат, — бросил на прощание Куруфин. — Главное, успейте добраться до нас — вместе мы их раздавим. Меткого глаза и верной руки всем. Стараясь двигаться в тени деревьев, подсадные охотники направились на северо-восток.       Задумка требовала времени и опиралась на предположение, что кабаны должны повестись на обман и уступить жажде убийства. Однако время шло, день шёл к закату, но зверь не спешил бежать на охотника. Стало ясно, что выманивание может занять куда больше, чем думалось поначалу.

***

      Сущность принюхивалась к ночным ветрам уродливым рылом нынешнего плотского обличья. Меньшие создания, покорённые и изменённые её силой, неотступно шли следом.       Она — или, скорее, оно, ибо считало бессмысленными игры других айнур в мужские и женские признаки и принимало их лишь случайно, исходя из внутренней музыки создаваемого облика — испытывало лёгкую тревогу. Из-за реки пришли более сильные и опасные, чем те, что встречались реже. Эти новые видели ненавистный свет края-за-морем и сохранили в себе его омерзительные отсветы. Их следовало погасить как можно быстрее, но наверняка, не дав случая разрушить с таким мучением воплощённый облик. Оно ненавидело и свет, и ветер, и формы окружающего мира, презирало равно и деревья, и реки, и само небо. Самим своим существованием мир отрицал его, отвергал притязания на желанное. Говорило о невыносимой обиде, о великом поражении. О пожирающей его пустоте.       Лишь диссонанс, вплетённый в музыку вселенной, отзывался ему. Безумие и боль диссонанса принадлежали им всем — пусть повелитель крепости под трёхвершинным чёрным пиком и резонировал с диссонансом бесконечно сильнее прочих как его начинатель. Ещё вне времени они пошли наперекор великому хору, отвергли замысел дирижёра и композитора, пожелав сотворить иное. Но музыка осталась цельной, а они запутались в собственной партии, стали её пленниками вместо того, чтобы быть владыками. Всё, что они смогли сотворить — это великую рану, что медленно пожирала их самих. Неизлечимую и смертельную рану мира, обещавшую обернуться гибелью ненавистного творения на исходе времён.       Раскрылась чудовищная пасть, и ночной воздух наполнился рёвом, будто бы рождённым в истерзанных пламенем глубинах Арды. Холм окутало чёрное облако. В этом звуке соединились неистовая кровожадность, ненависть к живущим, неутолимый голод и вечная боль.       Когда облако рассеялась, с неба слетел крошечный зверёк, подчинённый сущностью. В его писке и суетливых, незатейливых образах, рождавшихся в голове зверька, умайя услышал нечто из того, что хотел знать.       Один зверёк погиб в когтях птицы возле лагеря опасных двуногих в металле. Случайность то или нет, отныне следует использовать мелких зверьков с осторожностью. Кроме того, несколько слабых двуногих бродят по лесу неподалёку.       Сущность в теле кабана желала убивать. Убить слабых и подорвать волю их опасных сородичей казалось удачной мыслью.       Но умайя видел нолдор в бою, знал о их хитрости. Слабые могут позвать сильных. Не следует подвергать плоть излишней опасности.       Пустив вперёд меньших, сущность отправилась в путь. Огромное тело не могло передвигаться незаметно. Меньшие должны были проверять дорогу. Но нельзя было отпускать их далеко и надолго. Услышав голос птицы, сущность насторожилась, помня гибель своих летающих глаз. Когда меньшие приблизились на двести шагов, умайя остановил тело и задумался. Огромная звериная туша мешала думать. Растворяющиеся в крови и мозговых жидкостях соки пробуждали в теле тягу к поспешным и глупым действиям. Двуногие шли вглубь оврага, будто приглашая следовать за ними. Но сменивший направление ветер принёс запахи двуногих. В привычный набор запахов вклинились новые составляющие. Неправильные. Вызывающие опасение. Недоверчиво поведя рылом, тело негромко хрюкнуло.       Направление ветра вскоре снова изменилось, и ветер подул с гор, неся запах тела на двуногих. Умайя знал, что среди двуногих-в-металле присутствовал четвероногий, подобный ему своей природой. Если слабые двуногие идут к сильным, то последние могут быть близко. И тогда его может учуять четвероногий, и пустить погоню по следам.       Недовольно копнув землю копытом, тело побрело прочь. Сущность решила выбрать осторожность. Сильные уйдут, и пиршество продолжится. Вернувшись на лёжку меж двух холмов, умайя дал отдых телу. Плоть требовала заботы. Прошлая оболочка слишком быстро разрушилась. Повторять ошибку не следовало.       Тело уснуло, перестав отвлекать от истинного восприятия. Но опасные двуногие всё равно сумели подобраться слишком близко.

***

      Злой дух в обличье чудовищного кабана ринулся на охотников. Келегорм успел бросить взгляд на врага. В полтора раза выше взрослого эльфа в холке, зверь источал неумолимую угрозу. Его клыки торчали подобно кривым саблям, мех был чернее ночи, а в маленьких злых глазках горели отблески тёмного пламени Утумно. Впереди чудовища неслись два кабана крупных, но привычных размеров. Остальные бежали вслед за великаном, защищая его сзади и с боков.       Взрывая влажную землю огромными копытами, кабан несся точно смертоносная вулканическая сель.       Под ногами меньших кабанов клацнули металлические челюсти, смазанные чародейским составом. Визг разорвал сумерки. Неспособный быстро затормозить, огромный кабан перескочил через ловушки и вырвался вперёд. Мелилот была умной и опытной, и предусмотрела такую возможность. В снегу скрывался второй ряд челюстей, на точно выверенном расстоянии от первого. Увы, чудовище было слишком велико и сильно для их зубов: зверь отделался царапинами. Возле Келегорма упал смятый твёрдым как сталь копытом капкан, отброшенный небрежными движением.       Коротко рыкнув, кинулся из кустов Хуан, приведший охотников к логову. Устроившаяся на дереве Арэдель спустила тетиву. Просвистела стрела и вонзилась в глаз ужасного зверя. Тёмный огонёк потух, залитый чёрной кровью. Саэрос резко метнулся вперёд и попытался воткнуть копьё в брюхо кабана, одновременно прижав другой конец оружия к земле, но зверь дёрнулся, и нанесённый под углом удар не смог пробить прочнейшей шкуры. Издав леденящий фэа рёв, кабан протаранил лбом дерево, походя сшибив с ног попытавшихся развить успех Хуана и Келегорма. Хуана спасла живучесть майя, Келегорма — отличные доспехи, но оба сполна ощутили, что оказались на краю гибели. От страшного удара Келегорм едва не потерял сознание. Затрещали корни, и толстый бук начал заваливаться под яростью зверя. Арэдель ловко соскочила с накренившейся ветки, схватившись правой рукой за ветвь соседнего дерева и держа лук в левой. Выстрелить снова она не могла, но и драгоценное оружие не упало под копыта врага.       Пропев несколько слов на квэнья, Финрод нанёс удар копьём в правую заднюю ногу кабана, целя в сухожилия. Острый наконечник оставил глубокую рану. Развернувшись немыслимо стремительно для такой огромной туши, кабан попытался поддеть одного из воинов Финрода клыком, отбив копья и заставив резко отпрянуть шестерых охотников.       Взвыв, Хуан снова кинулся на зверя и попробовал зубами на прочность чёрную шкуру возле шеи. Превозмогая боль, Келегорм вскочил на ноги и отточенным движением вонзил копьё в брюхо кабана. Зверь дёрнулся к охотнику, заставив выпустить прижатое к земле лишённым острия концом копьё. Навалившись на оружие огромным весом, кабан издал раздирающий слух визг. Древко треснуло и сломалось, но наконечник вместе с обломком проник ещё глубже в тело.       С запада по ложбине мчались четверо воинов с Куруфином во главе. Верхом на конях, они несли тяжёлые трёхгранные пики, предназначенные для сражений с троллями. Позади кабанов вспыхнуло белое пламя. Благодаря нерастаявшему снегу и сырости эльфы не боялись устроить лесной пожар, и позволили себе поиграть с опасной стихией, воспользовавшись горючим порошком. Зверь был зажат между близко сходившимися и заросшими густым лесом склонами холмов, всадниками и огнём.       Один из воинов Финрода ловко заколол меньшего кабана. Ещё один зверь пал от копья Бронвега.       На мгновение Келегорм подумал, что победа близка. Но враг был могуч и умел отступать.       Поняв, что само стало добычей, морготово чудовище разинуло пасть, и исторгло облако зловонного чёрного тумана, окутавшее сражавшихся. Келегорм ощутил резь в глазах и прилив дурноты. Чтобы избежать удара разъярённого зверя, эльф отскочил и упал в снег, перекатившись под упавшим буком. Облако черноты причиняло боль не только хроа, но и фэа: перед мысленным взором встали мерзостные, мучительные картины.       «Камни у меня, и вам никогда их не вернуть, — прошипел жуткий голос, скорее порождённый воображением, чем пришедший извне. — Твой отец мёртв, твои братья скоро умрут, все, кого ты любишь, умрут, и будут вечно страдать во мраке, не найдя дорогу в чертоги Мандоса! Никто не откликнется на твои мольбы, никто не подарит избавления от убийственной клятвы. Ты, убийца родичей, заслуживаешь лишь мучений до конца мира!»       «Замолчи, — прошептал Келегорм. — Это не осанвэ с проклятым Морготом, это отрава умайя!»       «В моей власти, навеки. Все», — раздался смех.       Келегорм усилием воли отбросил обман и попытался коснуться настоящих мыслей умайя, но встретил стену слепой, безумной злобы.       Трёхгранные лезвия ужалили чёрную шкуру, но чёрное облако выиграло время для умайя. Воспользовавшись замешательством эльфов, кабан прыгнул через пламя, по пути вспоров клыком шею одной из лошадей и едва не затоптав Финрода. Потусторонняя вонь сменилась запахом палёной шерсти. Оставив двух меньших сородичей убитыми, великий зверь понёсся прочь, исторгая из ран густой чёрный дым и издавая сводящий с ума визг. Лошади встали на дыбы, отказываясь нести охотников сквозь клубящуюся завесу. Лишь Хуан пробежал сквозь дым и помчался вслед за зверем, но из земли выросли колючие, толстые корни, заставив остановиться даже гончую Оромэ.       Встав на ноги, Келегорм подскочил к упавшей в снег Арэдели.       — Где болит?! — встревоженно потребовал ответа Келегорм.       Арэдель с ужасом смотрела в темнеющее небо мимо Келегорма и с надрывом кашляла. Выхватив с пояса флягу с целительным напитком, помогающим вернуть ясность ума и свежесть сил, он дал охотнице сделать несколько маленьких глотков.       — Какая невыносимая мерзость, — тихо проговорила Арэдель. — Я о… этом создании.       — Превосходный выстрел, — похвалил Келегорм. — Теперь у этой погани всего один глаз. Благодаря тебе. Сможешь ехать?       — Да. Моей стрелы ждёт второй глаз, — выдавила Арэдель. — Я в порядке, немного ногу ушибла.       — Ты бесценная соратница, — спокойно произнёс Келегорм, помогая подруге встать.       — Келегорм, Арэдель, идите сюда! — позвал Куруфин.       Морщась от боли, Келегорм направился к брату, помогая Арэдели.       Пламя потухло. Быстро привели лошадей спешившимся для скрытного приближения эльфам. Лишившегося скакуна охотника посадили к Орнендилю, чей конь отличался выдающейся статью. Глубоко опечаленный, охотник простился с погибшим конём. К радости Келегорма, больше потерь в их отряде не было — а враг потерял двоих сородичей.       — Мне будет тебя не хватать, — проговорил он. — Ты хотя бы долго не мучился. Вот только нехорошо тебя так оставлять, волкам на поживу…       — Увы, мы должны поспешить! — строго повелел Куруфин. — Зверь ранен, мы не должны дать ему время восстановиться!       Вдалеке залаял Хуан, зовя эльфов в погоню.       — Отличный удар, Бронвег! — похвалил Келегорм оруженосца. — Понравился бы и Оромэ!       — Келегорм, веди нас! Следуй за Хуаном, и пусть ночная птица летит вперёд нас! — сказал Куруфин.       Рассевшись по коням, охотники бросились в погоню по трудной лесной тропе.