Sincerity is gorgeous.*

– Не знаю, а вдруг я не готов к этому? – Твик устало пожал плечами, весь осунулся и сел на диван, руками закрывая лицо. Сальные пряди падали прямо на глаза, а сам парень тяжело дышал, его грудь быстро вздымалась и так же быстро опускалась. Нога начинала трястись, стуча об пол. Твик это не контролировал. Нервные тики били по парню из раза в раз с разной силой. – Не загоняйся, – Крейг сидел на краю стола, болтая недостающими до пола ногами, и рукой нежно коснулся плеча парня, – Ты же и до этого справлялся.       Твик пожал плечами, отворачиваясь к окну и смотря через жалюзи наружу. За окном уже темно, дождь, что шёл, не прекращая весь день, наконец, закончился, оставил после себя лишь лужи в ямах и выемках на дороге, капли падали с крыш и карнизов, машины окатывали редких прохожих водой, а листья так и норовили сорваться с тонких ветвей. Крейг не видел прелести в этой погоде и не понимал всеобщего обожания. Дождь это мокро, слякотно и грязно, особенно если забывать зонтик дома. Вчера Такер оставил его на кухне, пришлось прикрываться капюшоном и прятать шапку, а сегодня он был забыт на краю кровати. Твику стоило бы хранить один зонтик на работе, но у него не доходили руки до его покупки. – Ты документы забрал? – Твик повернулся к парню, смотря в карие глаза. Сейчас, в тусклом освещении одной лишь лампы над их головами, они отдавали багровостью, а сам белок глаза – желтизной.       Крейг задержал взгляд на окне, словно выискивал на улице что-то такое, что могло бы успокоить нервный трепет в груди. Знал бы он ещё, кто больше в этом успокоении нуждается.       Получив днём на паре по анатомии ёмкое сообщение от парня с просьбой срочно перезвонить, Крейг не сильно разволновался. Он вышел из аудитории, закинув сумку на плечо, сказал старосте, что плохо себя чувствует, и в пустом коридоре тут же раздался телефонный звонок. Только в этот момент, когда из телефона доносились долгие мучительные гудки, а на экране высвечивалось «Switie», руки странно затряслись, а ноги предательски подкосились. Такер устало свалился на первую же скамейку у стены, когда Твик, наконец, взял трубку. Стук сердца заглушал собственные тревожные мысли, в голове гудел лишь белый шум. – Привет, что случилось? – тут же начал Крейг, как только услышал голос парня и звук работающей кофемашины. – Нужно поговорить, это к-касательно к-кофейни, родителей.. – Твик устало выдохнул в трубку и говорил так, словно задыхался от долгой ходьбы, – И переезда.       Крейг давно не слышал, как Твик заикается. У него осталась привычка рвать волосы на голове, грызть ногти или переминаться с ноги на ногу, но заикания давно прошли. Слышать их сейчас было непривычно, словно им снова по шестнадцать лет, Твик снова пьёт не прописанные врачом антидепрессанты по советам родителей, школьные дни тянутся мучительно долго, а единственной проблемой кажется лишь то, что они новенькие. Почему-то сейчас то время казалось таким далёким, но по-странному счастливым. Беззаботные годы не заставляли Такера задумываться о том, как заплатить за аренду квартиры и не сильно потратиться на продукты, чтобы денег хватило на месяц; Как успеть всё и сразу на учёбе.       Из трубки донёсся грохот, звук разбивающегося стекла и тихие маты. – Ты меня вообще слышишь? – раздражённо приговорил Твик, то отдаляя телефон, то приближая слишком близко, так, что ничего кроме грохота не слышно. – Ты не порезался? – только и спросил Крейг, устало потирая переносицу и прикрывая глаза. – Нет, – ответы Твика были сухими, и, словно, обозлёнными. Может он сильно стрессовал, а может, был на взводе из-за разбитой посудины, – Ты слышал, что я сказал? Думаю ч-через неделю надо будет ехать. Ты р-решил, что с учёбой? – повторил парень, судя по звукам, выходя на улицу. – Нет ещё. Сейчас зайду, – протянул Такер. Он должен быть забрать документы ещё, когда только узнал о необходимости вернуться в Южный парк, но всё откладывал, тянул до последнего, словно это могло изменить ситуацию. Впрочем, надежда в сердце слабая, но таилась, надежда на то, что однажды Твик позвонит и скажет "Мы остаёмся здесь". Сейчас, когда парень принял окончательное решение, даже не спросив об этом Такера, когда вещи упакованные стояли в комнате, а в шкафу висело только самое нужное, последний проблеск надежды утонул в страхе. Страхе перед возвращением. – Я становлюсь полноправным владельцем кофейни, – произнёс парень без особого энтузиазма в голосе, – Завещание вступает в силу и все дела. Мне нотариус звонил. – Мне приехать? – Пожалуй.              Оба парня знали, что Tweek Bros. рано или поздно перейдёт в руки Твику, и хоть он и отнекивался от управления целой кофейней ещё при жизни родителей, они всё равно подписали завещание с передачей всего имущества единственному сыну. Только этого имущества Твик не хотел, ему нравилась размеренная жизнь с Крейгом в Таллахасси, работа в кофейне и никаких тревог. Новость о смерти родителей выбила его из колеи. Нервные тики вернулись, а посещения врача удвоились. Через какое-то время после рокового звонка от врача и фразы «Знаете ли вы Мистера и Миссис Твик?» парню, конечно, становилось заметно легче. Его не мутило после еды, он стал выходить на улицу больше пары раз в неделю, да и выглядеть стал лучше. «– Этот психолог бесполезный, – Твик скинул сумку через плечо на диван и сразу же подошёл к холодильнику, осматривая небогатые едой полки, – Она просто берёт деньги и молчит. Она говорит, что мне нужно выйти из зоны комфорта, – вспыхнул Твик, вскидывая руки и захлопывая холодильник, – Что вообще значит выйти из зоны комфорта?              Вопрос, очевидно, был риторический, Крейг ничего не ответил. Твик часто после психолога или работы ходил по гостиной их квартиры ещё несколько часов, возмущённо вскрикивая, жалуясь на врачей и клиентов и передразнивая их слова. В такие моменты он не слышал редкие комментарии Крейга. Не сказать, что это сильно сбивало Такера, особенно если он в этот момент учился. Он слушал возмущения парня в пол уха, а иногда даже не вникал в поток слов, полностью погружаясь в учёбу. – С таким успехом можешь платить мне, – отозвался Крейг, не поднимая головы от книг и разбросанных по столу бумаг. – Как зона комфорта относится к смерти родителей вообще!? Она говорит про личностный рост так, будто сама не работает в зашарпанном кабинете в подвале. «Вы же не будете до старости работать в кофейне». Может, и буду, – обиженно произнёс он, складывая руки на груди. На его плечах все ещё висела куртка, а грязная подошва топтала чистый пол гостиной. – Я не профессионал, но, по-моему, психолог не должен так себя вести, – Такер потянул руки в разные стороны, разминая затёкшие от долгой писанины кисти, – Может, сменишь? – Я бы хотел, – Твик громко выдохнул, кинул куртку на диван и подошёл к парню, укладывая голову на его макушку и взглядом бегая по тетрадям и записям, – Но, у нас нет денег, – он загнул палец прямо перед лицом парня, – И у нас нет денег. А она берёт не так уж и много, – повисла тишина, только шумное дыхание парня и чёрканье ручки по бумаге отражалось от стен, наполняя квартиру единичными признаками жизни, – А у тебя что? – Ничего интересного. Учёба, учёба. А и ещё учёба сегодня была, – Твик тихонько прыснул от смеха, целуя парня в щеку, и направился в спальню.       Он плохо спал последние недели, постоянно просыпался посреди ночи от кошмаров, весь в поту и слезах, что-то бормоча и изрядно заикаясь.       Обычно, как он рассказывал, снились родители и средняя школа, но что-то Крейгу подсказывало, что дело не только в этом. Он пытался поговорить с парнем, но всё потуги начать разговор заканчивались жалкими оправданиями или попытками отмахнуться. Крейг сильно не наседал, но в глубине души беспокоился.»

***

– Ты меня слышишь? – Твик щёлкнул пальцами перед лицом парня, привлекая внимание, – Документы забирал? – Заберу, – отмахнулся парень. Мысль о том, что учёбу придётся бросить не огорчала ни на миг. Врач была мечта матери, не его; Крейг и сам не знал, кем хотел бы быть, потому только и пошёл туда, куда настаивала Лаура. За два года обучения ярая любовь к спасению жизней не появилась. Только ужасная усталость и ненависть к предвзятым преподавателям. Думать сейчас об учёбе не хотелось, всё, о чём он размышлял – как хочется выпить, – Пойдём? Зайдём в магазин по пути, – он резво спрыгнул со стола, протягивая парню руку.       Твик улыбнулся, вставая на ноги.       Через полчаса они прогуливались по ночному городу с пакетом из магазина и сумками в руках. Прохладный ветер теребил растрёпанные светлые волосы, холодил кожу под тонким слоем одежды и разносил опадающие с деревьев листья по улице. – Ты слишком спокойно отреагировал, – задумчиво протянул Твик, – Ты не боишься переезда? – Не знаю, – честно ответил Крейг, выдыхая столп табачного дыма в воздух, – Но.. мы ведь будем вместе.       Неуверенно произнёс парень, словно стараясь убедить самого себя. Он осторожно поставил пакет возле себя, игнорируя грохот банок, и взгляд его устремился куда-то на соседнюю крышу. Он следил за улетающими с краёв птицами, затягивающимся серыми тучами, что где-то вдалеке были светлее. Где-то там виднелись просветы голубого полотна.       Губы Твика расплылись в улыбке; Он осторожно взялся за воротник куртки и потянул парня на себя, заключая в поцелуй. Тёплое дыхание согревало трясущееся от холода тело; Аромат мятных конфет Твика смешался с табачным запахом, странно переплетаясь во рту. Пепел осыпался с кончика сигареты на землю, тая в луже, но Такеру не было до этого дела, он одной рукой касался талии парня под курткой, почти чувствуя пальцами его рёбра и дрожь тела, пока ладони Твика крепко держали ворот чужой куртки. – Я люблю тебя, – Твик всем телом прильнул к парню, обхватывая его руками, утыкаясь лбом в плечо. Он устало прикрыл глаза, зевая и шумно вдыхая резковатый запах земли после дождя. Твику, как никому другому, нравилась дождливая погода, смесь опьяняющих запахов витала в воздухе, заставляя дышать полной грудью, скатывающиеся по окнам, витринам и стёклам капли образовывали незамысловатый рисунок, в лужах отражалось серое, но не лишённое своей красоты небо. Спокойствие навевало во время такой погоды, полное спокойствие, людей было мало, все предпочитали сидеть по домам или кофейням, редкие машины не образовывали громкие и гудящие пробки на дороге.              Казалось, только они вдвоём в этом мире, полном умиротворения и согревающего тепла в сердце. – Я тебя тоже, – тихий голос Такера отражался где-то на затворках сознания, словно, записывался на плёнку и прокручивался в голове, кульбитами отдаваясь в сердце.       Небольших размеров квартира встречала парней духотой и застоявшимся воздухом. Помимо зонтика, Крейг забыл ещё, и открыть окно перед выходом. Тонкий слой пыли покрывал пол, на котором в коридоре валялись какие-то вещи, обувь, упавшие куртки и фантики. В отличие от Твика, Крейг никогда не находил квартиру уютной; она была маленькой с неудобной планировкой, так ещё и далеко от вуза. Но Такер сильно не жаловался. Хозяйка брала на четверть меньше, потому что обожала парней-медиков. Узнав, что Такер учится на врача, тут же принялась рассказывать истории про своего сына дантиста, показывать его награды и достижения, даже диплом где-то откопала и квалификацию на работу. На вопрос Твика, где он сейчас, она скорбно ответила, что он умер уже как пять лет из-за врачебной ошибки. Её глаза были полны слез, а голос – скорби. Твик после этого ещё несколько часов ходил по новой квартире туда-сюда и корил себя за этот вопрос так, словно он совершил непосильное человеку преступление. Такер на это ничего не отвечал; Он был рад, наконец, заселиться в квартиру, к тому же, получив приличную скидку, и раскладывать вещи. – Завтра отработаю и уволюсь, – напомнил Твик, выуживая из холодильника остатки еды в кастрюле. Слипшиеся макароны не сильно привлекали, но помимо них в холодильнике лежал полусгнивший лимон и лук. В пакете, что стоял на столе, только две банки пива и сигареты для Крейга, несколько овощей и какие-то консервы, на полке над раковиной осталась полупустая пачка макарон и пакетированные каши. Не густо, но жаловаться не приходилось.       Крейгу категорически ехать никуда не хотелось, но возражать он не стал. Да и вряд ли это что-то изменило бы. Его удивляло, как Твик так быстро решился на переезд, хотя сам же утверждал, что не хочет ни Южного Парка, ни кофейни. – Я завтра позвоню хозяйке и зайду в вуз, – Крейг подошёл к парню, оставляя на его щеке поцелуй. – Как много стресса, – пробормотал парень, шумно выдыхая.       Крейг улыбнулся, уходя в спальню.       Этой ночью кошмары преследовали не Твика. Он спал, как убитый, пока на тумбочке с его стороны покоилось снотворное и стакан воды.       Крейг подскочил на месте, хватая телефон. Время пол третьего. Голова раскалывалась от боли, а мутная пелена слёз затмевала взор. Дышать было трудно, словно на грудной клетке лежал огромный булыжник, и никак его не сдвинуть, не убрать никуда. Такер не хотел будить парня, тихо встал и пошёл на кухню. Половицы скрипели, а ветер завывал где-то снаружи, пока деревянная рама окна тряслась, словно вот-вот вылетит. Одежда липла к телу из-за пота, становилось душнее и душнее с каждой секундой, проведённой в квартире, хотелось на свежий воздух, но мозг все ещё слабо соображал. Парень открыл окно, пуская прохладу в квартиру, и сел на холодный пол, руками протирая влажное лицо. Хотелось пить, но ноги не держали тело, косили к полу, и встать было трудно, а сердце колотилось в груди так громко, что казалось вот-вот и ушные перепонки лопнут.              Дрожащими руками он достал из кухонного ящика пачку сигарет, закуривая прямо сидя на полу и неестественно выгибая болящие ноги. Рваное дыхание, редкие всхлипы и громкие щелчки пальцами разносились по всей квартире. Он не помнил, что точно снилось, образы в голове были размытые, нечёткие, но мерзкое ощущение и непонятная боль в груди выжимала из глаз горечь слёз. Расплывчатые очертания лишь одного человека он видел явно, словно перед собой, и куда бы не повернулся и не посмотрел, его образ, его взгляд, его лицо будто преследовало.       Вытянутое веснушчатое лицо, обтянутое болезненно бледной кожей, большие голубые глаза и тонкие губы, вечно обгрызенные, с кровавыми крапинками. Таким запомнил МакКормика Крейг. Яркая – вырви глаз – оранжевая парка с облезающим на капюшоне и прикрывающим лицо мехом. Под глазами вечные синяки, а руки с трескающейся на костяшках кожей и кровоточащими пальцами вечно в перчатках. Именно такой образ в голове Крейга устоялся и устоялся чётко, в воспоминаниях ему всегда пятнадцать; Низкорослый парень с короткими пшеничными волосами, донашивающий одежду за братом и едящий, дай Бог, раз в пару дней.       Странное тепло растеклось по телу, а сердце заколотилось в груди; Образ парня чётко стоял перед глазами, но самое страшное – Крейг не хотел, чтобы он уходил.       Пепел осыпался на пол с кончика сигареты, чей яблочный вкус оставался на губах вместе с солоноватым привкусом собственных редких слёз, пока дым с каждой тяжкой больше въедался в лёгкие и кожу, забирался под ребра, пропитывая ядом каждую кость. Голова раскалывалась, мысли путались друг с другом в одну кашу, несвязную вязкую кашу, а лицо горело, кажется, жар, ему бы пойти отлежаться, но вместо этого дрожащие руки достают вторую сигарету. Мысли о Кенни внезапно стали мыслями о Южном парке; Старая школа, старый дом, старые улицы мелькали в голове друг за другом, а чувство ностальгии кололо сердце. Сумбурный быстрый переезд неплохо ударил по обоим парням, но стоило им только освоиться, встать на ноги, разобраться в себе и своих отношениях, как тут же надо переезжать обратно.       Парень достал из кармана телефон, рыская по контактной книжке; Родители, Триша, Твик, пара знакомых с колледжа – не особо важные номера, но Крейг их хранил – Кенни. Он задержался на его имени, сверля взглядом и держа палец над номером. На часах около трёх, интересно он спит? Хотелось набрать, но что-то останавливало, не позволяло нажать. Да и чтобы он сказал? Столько воды утекло; Слишком много вопросов и сомнений одолевали один за другим, забираясь под кожу, и копошась на подкорке. Грань реального и остатков сна, образов родного города и Кенни МакКормика медленно расплывалась, как и расплывался небольшой экран кнопочного телефона. Он быстро набрал нужный номер, но вместо гудков услышал лишь "Набранного вами номера не существует". Что-то с треском сломалось, сердце рухнуло вниз, выбивая воздух из лёгких; Стало больно и по-странному холодно. Он откинул телефон в сторону так, что тот проскользнул по полу и треснул о ножку стола, а Такер затылком ударился о столешницу. Он прислонил к губам сигарету, вдыхая слабый запах и свободной рукой вытирая слёзы с горящих щёк. Чувство вины вспыхнуло в груди, мучительно выедая парня по ложке и, словно, ножом тыкая между рёбрами. Мысли о скором переезде били под дых, вырывали почву из-под ног, но самое страшное и до боли обидное, что Крейг не хотел отказываться, где-то в глубине души он ждал этого момента долгое время.       Что-то тянуло обратно многие годы, но страх обуревал всё тело и не позволял смело ступить дальше. Страх перед неизвестным, тем, что будет, когда он приедет и тем, насколько реальность разнится с его мутными воспоминаниями.       Как только парня немного отпустило, как только сердцебиение перестало бить по ушам, а дыхание выровнялось, он затушил сигарету о поверхность столешницы и кинул окурок в полупустую пачку. Глубокий вдох-выдох; Хоть где-то пригодилась теория из колледжа «Что делать при панической атаке», хотя парень не был уверен, что это была она. Он поджал ноги к груди и уставился на пол; Когда адреналин прошёл, жуткая усталость одолела тело, глаза почти слипались, а голову клонило на бок. Жалость к самому себе вызывала больше ненависти и странного ощущения мерзости.       Рывком поднявшись на ноги, парень стёр следы пепла со столешницы и пола, поднял телефон, осматривая трещину, рассекающую небольшого размера экран, и тихо выругался под нос.

***

      Твик проснулся задолго до первых, глянувших в окно утренних лучей, немного уставший, но довольный от отсутствия плохих снов. Они снились часто, почти каждую ночь, и обычно были сумбурными и непонятными, но от того не менее мерзкими и пугающими. Он слышал, как Крейг подскочил посреди ночи с кровати, хотел первым делом спросить как он, но его и след простыл. Его половина кровати была пустая, простынь помята, подушка холодная, а одеяло почти свалено на пол. Такеровский телефон раздражающе гудел на тумбочке. Твик потянулся, чтобы его выключить, но на треснутом экране горело "Систр", и парень, не задумываясь, взял трубку. – Крейг? Ну, мог бы ещё дольше не отвечать, мудила, – Триша, как всегда была в лучшем расположении духа, особенно по отношению к брату. Впрочем, такое общение было в стиле семьи Такеров. – И тебе доброе утро, – Твик непроизвольно улыбнулся, поправляя съехавшее к краю кровати одеяло. Оно почти доставало до пола, лежало в сантиметре от полных сумок вещей. – О, бляха, Твик, ты? – быстро пролепетала девушка, – Сорян, не знаешь, где Крейг? Всё утро ему звоню, а толку ноль. – Я сам только проснулся. А что? – Мама попросила передать, что мы сегодня-завтра приедем к вам. Поможем, все дела, – девушка устало выдохнула в трубку и прокашлялась, – Короче, как только так сразу скажи этому недоумку, чтобы мне позвонил.       Твик прыснул от смеха и положил телефон обратно на тумбочку. Он бы с радостью упал на мягкие, чуть прохладные подушки, зарылся бы под одеяло, ощущая приятную дрожь по всему телу, но работа сама себя не выполнит. Последний день, последний рывок, а потом целая неделя – только домашние дела. Только они с Крейгом, если он удосужится сходить в вуз за документами. Иногда Твику казалось, что Крейг категорически не хотел ехать в Южный Парк, но стоило завести об этом разговор, он тут же переводил тему или отмахивался.       Твик направился в ванную, занимаемый мыслями о переезде. Всё, что его сейчас волновало это сможет ли он управлять целой кофейней. Да, он умеет варить кофе и делает это весьма неплохо, настолько, что иногда девушки осыпают его комплиментами с ног до головы и оставляют свой номер, но когда дело касается целой кофейни, страх обуревал парнем и парализовал тело. А как оформлять бумаги? Как успевать делать все дела?       Слишком много вопросов копошилось в голове, выедая мозг понемногу, отравляя его тревогой и паникой. Уйма недопониманий вызывала уйму вопросов, а отсутствие ответов заставляло трястись ещё больше.       Холодная вода слегка отрезвляла, Твик помотал головой, глядя в зеркало. Самое обычное круглое зеркало, в рамке которого по бокам закреплены разные стикеры. Где-то простое сердечко, где-то фотка вида из окна их спальни, а где-то простое незамысловатое "Я верю в тебя" поддержка Такера всегда была скромной и скомканной, но каждое утро этот стикер, чуть намокший с расплывающимися, но всё ещё видными буквами, заставлял глупо улыбаться.       Когда Твик вошёл на кухню, Такер, стоящий у открытого окна с полароидом в руках, нервно дёрнулся и поспешил закрыть окно. – Доброе утро, – проговорил он, словно на автомате и запрыгнул на столешницу, потряхивая фотку в руках. Твик наблюдал, как на чёрном фоне медленно расплывается картинка, какие-то тусклые цвета и пятна создавали целую композицию. – Доброе, – Твик подошёл к плите, поставив чайник, и поцеловал Крейга в щеку, становясь на носочки, – Выспался?       Такер снова дёрнулся, едва ли не ударяясь о верхние полки макушкой, и посмотрел на Твика, что, как ни в чем не бывало, насыпал себе сахар в кружку. – Нет. Кошмары снились, – признался Крейг. Ложь крутилась на кончике языка, но никак не срывалась. – Что именно? – Не помню уже, – махнул Крейг, рассматривая фотографию, – Хуйня какая-то. – Тебе Триша звонила. – Что хотела? – без интереса спросил Крейг, рассматривая фотку под неярким голубым светом. – Родители твои приедут сегодня-завтра.       Фотография вылетела из рук, скользя вдоль пола, и упала под ближайший стул. Такер тихо выругался и спрыгнул за ней. – Ты какой-то дёрганный, – заметил Твик, делая глоток кофе. Горечь обжигала язык, но приятное послевкусие обволакивало горло. – Не знаю, чёт этот переезд, – Крейг замялся на полуслове и как-то неопределённо пожал плечами, всё ещё рассматривая фотку в руках, – Не могу представить, что дальше будет.       Твик не часто видел, как Крейг нервничал, даже в ситуациях, где такая реакция была бы более чем уместной, он лишь пожимал плечами и говорил «Как-нибудь разберёмся». Видеть этот обуревающий страх перед неизвестностью в карих глазах было в большей степени непривычно. Твик помялся на месте, не зная, что сказать. Переезд не пугал его в той же мере, скорее выматывал. Всё время после смерти родителей разговоры на работе, с нотариусом, мысли только о нём. – Я просто верю, что всё будет х-хорошо, – спустя минутную паузу выдавил из себя Твик, сильнее сжимая в руках кружку кофе. Он оставил лёгкий поцелуй на губах. Крейг опустил глаза в пол. – Доброе утро, Твик, угадай что? – сразу же начала Анна, стоило парню переступить порог кофейни. Девушка на пару лет старше парня стояла прилавка, агрессивно расставляя трубочки и салфетки по местам. Её русые волосы, собранные в нелепый пучок выпадали из резинки. – Что на этот раз? – парень даже не стал предполагать, что послужило причиной плохого настроения коллеги на этот раз, хотя обычно если и слышал эти слова от неё, то сразу же перебирал возможные варианты. Но голова была забита совсем другим. – Скотт взял больничный. Ебанный больничный! – ругалась она, перебирая теперь уже пакетики сахара. Она всегда порывалась что-то убирать, когда злилась, занять руки лишь бы не схватить первую попавшуюся вазу со столика и не запустить в стену. Судя по резким движениям и недовольному сдержанному бормотанию, злилась она сильно, – Я не смогу завтра выйти одна.       Твик работал с Анной уже как два года; Как подмечали многие постоянные посетители, она была грубовата, а её нарочито натянутая улыбка лишь отталкивала; Как подмечал сам Твик – она была жестоко справедлива, рубила с плеча и не терпела чего-то выходящего за её личные рамки нормы. «– Если послать мудака, который предложил отсосать ему за кофе и десерт в толчке, это не грубость, Давид, это здравый смысл! – кричала она, активно жестикулируя. – Он постоянный клиент, – спокойно проговорил мужчина средних лет, что сидел за одним из столиков. Твик стоял за стойкой, прислушиваясь к их разговору. Время перевалило за девять вечера, на двери уже двадцать минут как висела табличка закрыто, а в кофейне не было никого кроме них троих. Давид – владелец кофейни и непосредственный начальник – сидел за столиком у окна, разбирая бумаги и что-то из раза в раз пересчитывая; Он всегда был слишком серьёзен, но никогда – справедлив к сотрудникам. Тем не менее, вывести его на крик было проблематично, но не то, чтобы Твик хоть раз пытался, – А ты работник. Делай свою работу. – Ты бы лучше за сотрудников так держался, а не за клиентов, – выплюнула она, разворачиваясь на пятках». – Что будешь делать? – безучастно спросил парень, выходя в зал и глядя на часы. До открытия ещё пару минут, а люди уже стояли за закрытыми дверьми, заглядывая внутрь. – Я знаю, что сегодня твой последний день, но может.. – Анна развернулась к Твику; её взгляд мешал в себе угрозу и мольбу о помощи от безысходности, – Серьёзно, я работаю пятый день без выходных, если останусь одна на смене, это будет полнейший пиздец.       Твик лишь пожал плечами и бросил тихое «посмотрим». Девушке большего и не надо было. Он облегчённо выдохнула так, словно Твик уже согласился.       Рабочий день проходил как обычно за исключением постоянной наседающей тревоги, что скопом клубилась над головой, и с каждой минутой тревожных мыслей всё больше и больше и больше, Твик не слышал просьб посетителей сделать капучино погорячее или добавить корицы. Он стоял перед кофемашиной, держа в руках холдер и всё, чего хотел – чтобы металл впился в кожу, оставил выемку на голове, пустил трещину по черепу и кровь по волосам. – Алло, ну боже, Твик! – девушка тормошила его, держа за плечи и силясь привести в чувства. Она отошла от кассы, когда посетители рассосались по всему залу, а заметив, что ни один заказанный напиток не был сделан, начала беситься. Твик всё так же держал в руках холдер, прикидывая с какой силой нужно приложить его к голове, чтобы хотя бы на пару минут лишить или лишиться сознания. Странные мысли пугали не столь содержанием, а своим присутствием. Обычно Твик работал на автомате, почти ни о чём не думая в запару, но мыслей было настолько много, что они сливались в белый шум, не слышать который было невозможно. Твик вырывал лишь отрывки фраз, какие-то несвязные слова, что повторялись и повторялись, крутились на репите. Он не мог собраться, каждый раз изнутри разрывал горло криком, разгоняя скоп мыслей лишь на секунду. Они, словно почуявшие вонь разлагающегося трупа крысы, что бежали впиваться в ещё не остывшую плоть. Это была не лёгкая трепетная тревога, это было нечто большее, нечто болезненное.

***

– Ну, неужели! – воскликнула Триша, как только Такер взял трубку. Его губы легко растянулись в ухмылке, а в руках всё ещё покоилась полароидная фотка, – Мы приедем к вам сегодня-завтра. – Твик уже сказал. – А он сказал, что теперь зимние и летние каникулы я буду в Южном парке? – она заговорчески хихикнула, – Я уже говорила с Карен, она та-ак счастлива! Сомневаюсь, что её брат будет так же счастлив, но, – девушка издевательски рассмеялась, но мысль не закончила. – Чем я так нагрешил в прошлой жизни, что ты моя сестра? – Тебе прям списком? – Ой, иди нахуй, – беззлобно проговорил он.       Разговор с сестрой хоть и немного, но помог Крейгу отвлечься от мыслей о переезде. До обеда он успел забрать документы и позвонить хозяйке квартиры, а сейчас лишь сидел, в замешательстве перебирая собственные собственные истеричные мысли, которых было слишком много, чтобы разобраться со всем одному.       С Тришей у них отношения были не самыми лучшими – сравнить с теми же МакКормиками – они никогда не делились самым сокровенным, никогда не искали друг в друге помощи или поддержки, Триша не просила у брата совета, а тот не интересовался её жизнью, а после того, как Крейг уехал в Таллахасси, почти не общались, изредка созваниваясь по особенным дням. Сегодня был один из таких дней, и, признаться честно, Крейг любил такие дни. Сестры ему порой не хватало, её подзатыльника и здравого смысла.       Крейг хотел было поделиться хоть толикой своих переживаний, но осёкся. У них так не принято, так зачем стараться наладить заведомо отдалённые и провальные отношения?