Делец

Не обязательно быть при смерти, чтобы жизнь проносилась

      Вице-адмирал Хэндс отчитал капитана за то, что он ей позволил при всхождении на корабль. Вице-адмирал Хэндс сказал две важные вещи:              — Не давай ей повлиять на себя, а то кончишь как… — Хэндс осекся. — От отставки выгораживать тебя не буду.              — Как? — капитан не понял, про кого речь. Зоуи тоже не поняла. При разговоре не присутствовала, но Воля любила передавать радио, когда было совсем нечем заняться.              — Как Холланд, — сказал Хэндс. Капитан, видно, Холланда не знал. — Образцовый офицер, доверенное лицо Момонги. Два месяца провел с Гласс в операции на Санрайз, и теперь его верность Штабу крайне скомпрометирована. Он получил выговор в Штабе и не один за высказывания в отношении старших, а на Сан-Фалдо напал на старшего по званию, потому что ее имя прозвучало. Момонга еле уберег парня от позора, хотя зря. Поддался влиянию — недостоин офицерского звания. Офицер должен думать своей головой. И ты думай своей головой, и желательно той, которая на плечах. И если Гласс — разыскиваемая преступница, значит у нее на корабле прав нет. Ясно?              — Так точно, вице-адмирал.              Это была первая вещь. Что с Холландом? Зоуи не успела задуматься на этот счет, прозвучала вторая:              — Ее казнят за дезертирство? Или за какие-то преступления? Из тех, о которых говорят.              Зоуи тихо улыбалась в каюте. Говорят. О ее преступлениях. Какая честь.              — Ни одно из ее преступлений не доказано, а дезертирства не имело место быть, если она сдалась Дозору сама. Она была убита. Скрываться до поры до времени — не преступление. Она вернулась сама, о чем она и сообщила вчера вечером.              — Так ее хотят видеть в Штабе?              — Хотят, но мертвой, — сказал Хэндс с усмешкой. — Забудь, Вильямс, не суй нос в это дело. Не дай ей собой манипулировать. Держи людей подальше от нее. И не задавай мне больше вопросов про это.              И капитан Вильямс не стал задавать больше вопросов и вышел на палубу. Веселое радио Зоуи Гласс оборвалось.              Корабли вице-адмирала Хэндса шли второй день, и их отпустил зимний климат Сент-Невис. Рассвет начался значительно раньше, чем на зимнем острове, солнце пригрело палубу, растаял снег, который не убрали дежурные. За день стало теплее, и когда происходил разговор, стоял чудный вечерний час перед самым закатом, когда море отдавало тепло. И этот чудный час Зоуи Гласс была заперта в каюте. Благо, не прикована к металлической решетке кайросеком, хотя могла бы.              Теперь нужно было подумать, что делать дальше, потому что сунуться в Штаб, который “хочет видеть ее мертвой” — это достаточно отчаянное решение, хотя все же немного более обнадеживающее, чем рабство. Хотя со своими дилерами на аукционе она смогла договориться и свободно передвигалась по острову, а теперь ее заперли в каюте и запрещали людям с ней говорить. В коридоре замаячил кто-то с кухни с ее ужином, и с ним капитан — видно, выполнять приказы вице-адмирала и не давать ей дурно влиять на личный состав.              Когда они подошли к дверям в каюту, Зоуи поднялась со стула, на котором сидела. Уже не нужно было выпытывать чужое присутствие из Воли, их было слышно, и стоило двери открыться, Зоуи встретила взглядом капитана и кока.              Капитан Вильямс смотрел на нее из-под козырька кепки, немного нахмурив брови — явно примерял на нее слова своего командира. Кок был рядовой, молодой парнишка, в тельняшке, расстегнутом поварском кителе. Держался немного позади капитана и держал в руках поднос с ее ужином. Зоуи отступила в сторону, чтобы он вошел и поставил на стол, а не отдал поднос ей в руки.              — Капитан, должна сказать в свою защиту, я с Холландом ничего не делала, — улыбнулась она. Капитан, явно намеренный отдать ей ужин и уйти, нахмурился, и кок-парнишка понял намек: зашел в каюту оставить ужин на столе.              — Что? Откуда ты…              — У меня везде глаза и уши, — сказала она. Капитан почти испугался этих слов — кто сообщил ей о разговоре, который проходил пятнадцать минут назад, тот его подслушал, должно быть. А подслушать мог только по ее распоряжению значит, она уже повлияла на людей на корабле. — Я владею Наблюдением, — раскрыла карты она. — Скажите вице-адмиралу, чтобы он своих людей не подозревал, у меня нет намерений раскачивать его команду.              — Я не могу говорить, — отрезал Вильямс. Она улыбнулась. Стол был завален всякой мелочью, и кок возился с тем, чтобы поднос поставить. Это давало Зоуи время. Она продолжила:              — Холланд отличный офицер и очень сильный противник и надежный союзник, и он поддержал меня в тяжелейшей операции с позволения своего командира, а не в самовольную, и я не знаю, что с ним случилось потом, — продолжила Зоуи апологию. Капитан был вынужден слушать. Потом он шикнул на мальчика, чтобы поторапливался. — Не шугайте малолеток, капитан.              Он все скрывал лицо за кепкой, а теперь поднял глаза на нее. Посмотрел прямо. Малолетка In question обернулся. Становился яблоком раздора и чувствовал себя некомфортно. Капитан набрался смелости и произнес негромко. Это, надо отдать должное, придало веса его словам и могло прозвучать как угроза:              — Обычно пленникам, которые говорят много, отрезают язык, Гласс.              Зоуи послушала. Покачала головой — в процедурах Дозора такой метод пресечения действительно есть. Она же экзамены сдавала.              — Мисс Гласс, — поправила она. — Знаете, у Момонги хватило ума и силы разговаривать со мной лично, договориться и после не бояться за своих людей. А вас ваш командир подсылает мне в руки в надежде, что вы не сломаетесь, только потому что вам приказано, — она приняла претенциозный тон. Капитан принял на свой счет — оскорбления его лично и его вице-адмирала задели: у него сыграли желваки и напряглась челюсть.              Мальчишка уже давно поставил поднос на стол, но чувствуя градус напряжения, побоялся встрять.              — Меня зря вице-адмирал приплетает именно к судьбе Холланда, потому что я много с кем из офицеров вела дела. Один из них — в тюрьме за измену, другому Дозор принес извинения за несправедливый суд, третий получил невероятное повышение и служит у вице-адмирала Цуру и, насколько мне известно, получил повышение за аресты в Новом Мире. А вице-адмирал припоминает только Холланда. Вас вводят в заблуждение, а после этого говорят думать головой.              — Что ты хочешь сказать? — процедил капитан сквозь зубы.              — А вы читали мое дело? Это же сплошной фарс. Я вообще до Санрайз в Дозоре никогда не служила, меня притащили со стороны решать ваши проблемы.              — Гласс, — капитан просто попытался остановить ее рассказ, потому что противоречивость сказанного начинала на него давить. Настолько, что он поправился: — Мисс…              — Нет, я серьезно. — Зоуи обернулась к коку: — Выйдите, вас это не касается, — велела она. Был у нее в запасе подходящий тон для приказов такого рода. В подтверждение того, что Зоуи все еще неплохой командир, парнишка вылетел из каюту и честь отдал. Зоуи улыбнулась. — Принесите его, я вам укажу на все несостыковки, и вы поймете, что это не документы из архива, это буквально художественная литература.              — Я не могу, — капитан отступил назад.              — Не можете думать?              — Я не могу, мисс Гласс, — сказал капитан. Отступил. Зоуи улыбнулась. Она действительно не планировала расшатывать стабильность личного состава, но вице-адмирал, обвинив ее в том, чего она не планировала, подал идею. И вот пожалуйста, она уже мисс Гласс.              — Передайте вице-адмиралу этот разговор, вы же не хотите, чтобы он считал, что я на вас плохо влияю, — сказала она. — Еще было бы неплохо возможность выходить на палубу, у меня большая зависимость настроения и качества морали от солнечного света, — и она тоже отступила, позволяя этим капитану уйти. Он не задержался и вышел. — А вице-адмиралу бы не хотелось наблюдать мою мораль на исходе, — сказала она, и удаляющиеся шаги капитана стихли, когда он вышел на палубу.              Ужин был приемлемый. Каюта, в которой она была, принадлежала кому-то из старших офицеров. Достаточно просторная, чтобы не чувствовать себя в тюрьме, хотя достаточно спартанская, напоминающая, что корабль дозорный. В столе имелись какие-то старые карты и газеты. Достаточно свежее белье, хотя спать она бы предпочла в гамаке. В кровати слишком чувствовалась качка, а маршруты вице-адмирал выбирал не как Декси.              В любом случае, из кают Зоуи предпочитала каюту командира корабля, а это помещение было стерильное и не давало ни развлечься, ни разузнать ничего. Хотя бы сколько времени занимает путь до Маринфорда с Сент-Невис? Не слишком долго, наверное. Сколько у нее времени на эти фокусы. Те, про которые воспаляется вице-адмирал. Момонга ей определенно больше нравился: он как-то с достоинством переносил ее приколы.              Хэндс ее приколы переносил достаточно болезненно:              — Воля Наблюдения? Она смеется? — Хэндс не поверил, и Зоуи рассудила, почему: воля Наблюдения чаще понимается как кривляние перед противником и инстинктивное избегание урона, особенно всякими крупными мужчинами старше среднего возраста, полагающимися в бою на силу. Итак, Хэндс не поверил.              Капитан действительно передал содержание их разговора, и когда стемнело, они говорили на борту. Говорили негромко, чтобы патрульные уши не развешивали, но Воля отловила бы шепот одними губами. Как Хэндс шепчет, она бы послушала, потому что шандийцы ее привлекали. Но он говорил вполголоса, достаточно хорошо держал себя в руках. Но злился.              — Запроси ее дело, пусть пришлют к утру, — велел вице-адмирал. — Гласс не сообщать.              Зоуи улыбалась, глядя в потолок. Какой резон отдавать приказ не сообщать Гласс, если она прямо сообщила, что в состоянии зарегистрировать любой разговор на корабле. Как рядовой кичится новенькой саблей, как мужики с вечерней смены на камбузе клянут посуду, как двое, разбирая в трюме завал, обсуждают сексуальные похождения со шлюхой в одну из вылазок на остров.              Или вице-адмирал достаточно мало знает о Воле, чтобы действительно не воспринять всерьез. Зоуи лично не знала о таких ее выходках, пока она не влезла ей в голову со своими порядками.              На корабли опускался отбой.              Вице-адмирал удалился в свою каюту. Капитан запрашивал документы и был на палубе почти до полуночи. Зоуи соблазнялась мыслью просто выйти на палубу и осмотреться, но решила, что останется хорошим человеком до поры до времени, пока ничто не предвещало скорое прибытие на Маринфорд или перспективу оказаться в трюме. Лучше не компрометировать свое положение.              И она уснула во втором часу, но не проспала, кажется, и пятнадцати минут, как проснулась от открывающегося замка двери. Она уперлась руками позади себя. Воля не тревожила, значит, неопасно. Она даже не стала выбираться из-под одеяла, которое могло бы помешать, если бы ей пришлось выбираться из постели в срочном порядке. За дверью — капитан.              — Мисс. Это я, — раздался его негромкий голос от дверей, прежде чем он ее открыл. Выглядело почти джентльменски — он что, предполагал, что она будет спать обнаженная?              — Капитан, — сказала она вместо приветствия. Голос был заспанный. Она спала мало, и пришлось откашляться. Капитан зашел в каюту с масляной лампой, и неприятно резануло ее светом по глазам. Зоуи закрыла глаза козырьком ладони и, прищурившись и прикрывая источник света, посмотрела на капитана поверх пальцев.              — Я, — он сделал паузу. Или слов не подобрал, или не решился. Зоуи потянула одеяло выше, села в постель, и укуталась поплотнее. Она тут пытается спокойно поспать, не замышляя дурного. — Я запросил ваше дело.              — Вице-адмирал просил вас не говорить мне об этом, — сказала она. Капитан положил пачку бумаг в папке на стол. Зоуи, привыкнув к свету, увидела папку. Дело. Распечатанное в свежую муши-факсом. Прелестно.              — Но вы сказали, что в деле неточности.              — Нет, я этого не говорила, — сказала она. Посмотрела на капитана. Он от этих слов нахмурился в недоумении. Корабль скрипел на невысокой волне. Тишина затягивалась. Зоуи выдохнула. Взяла дело в руки. Свежеотпечатанные бумаги пахли чернилами. Она просмотрела его — да, ровно то, что она помнила по результатам сочинительства Гарпа и компании, но вот после Санрайза дело пополнили. На первом листе с профилем стояла большая печать “мертва”. Поверх стояла печать “опровергнуто”. После файлов о Санрайз и ее кончине далее следовали короткие выписки: видели на Гран Тесоро, деятельность не определена. Утеряно основное оружие: передано владельцу. Лежал отчет, подписанный звучным именем Коммодор Веритас. Если прочитать по диагонали, гласил, что Гласс на Тесоро не видели его люди. Операция осложнена присутствием Йонко на нейтральной территории, поэтому полнота расследования была не достигнута. Вкладыш с известными контактами описывал нескольких людей. О Холланде было написано несколько строк “подозревается в прямой связи. Возможна сексуальная связь. Подвержен влиянию. Отстранен от расследования”. Был вычеркнут Бойс “не обнаружено связей после инцидента на Джемроке”. Худ “ведется наблюдение”. Вита Бревис — личное поручительство Веритаса. Были в списке еще люди из синдикатов. Айсберг. Сэр Крокодайл, между прочим. Зоуи усмехнулась. И далее следовали бумаги, подписанные Берком, о Инциденте Жемчужин. Но Берк писал о неизвестной женщине и поверх от руки чернилами было написано “вероятно, Гласс. Вольто”. Но в списке контактов Вольто не было — значит, знали недостаточно, чтобы формально подтвердить, или не хотели скандала, после того как Вольто стал распорядителем Жемчужин. А Берк так и не знал, кто она такая. Забавно. Но в конце концов того, что она бы хотела в своем деле узнать, написано здесь не было. Несколько файлов передали с грифом засекречно — бумага содержала серые строчки без букв и красный штампель. Самое интересное — что от нее хотят теперь.              Она сложила бумаги. Подняла взгляд на капитана.              — Вы зря ослушиваетесь командования, вы действительно очень ведомы. Я бы свою жизнь вам не доверила, — сказала Зоуи, отдав капитану бумаги. — Признайтесь вице-адмиралу, что сделали, и Бог свидетель, я вам ноль слов сказала. Бог свидетель, я вам прямо это говорю. Не нарушайте приказов вашего командира. Не успеем дойти до Маринфорда, окажетесь в трюме. Меня не будут судить за дезертирство, а вот вас будут. Сколько там до него.              — До Марифорда семь дней.              Капитан легко поддался. Вот и появлялась конкретика их путешествия.              — Не подставляйте меня и себя. Только скажите вице-адмиралу про солнце. Это правда важно для меня, — она потянула одеяло и откинулась на подушки. Для полноты театральности было бы неплохо повязку на глаза, чтобы ее демонстративно надеть, но она может и просто красноречиво отвернуться. — Пусть знает, что моя мораль истончается каждый день, а если я еще и спать буду плохо из-за вашей самоволки, так это и представить страшно.              И далее она спала до обеда. Что само по себе было странно, потому что прошлый день ее подняли на завтрак в седьмом часу в соответствии с расписанием дня на корабле. Зоуи поэтому не слышала очередного разговора вице-адмирала Хэндса и капитана Вильямса:              — Ничего она толком не сказала. И она считает меня идиотом.              Хэндс покачал головой без тени сомнения, пролистывая ее дело. Вообще, ее дело — не его дело, и он Гласс не видел до этого и не планировал, и вообще его задача состояла в том, чтобы на Сент-Невис спокойно прошел аукцион и знать лишний раз не оцарапалась. Приказ убить Гласс при встрече висел над всеми вице-адмиралами, но Хэндс ставил на то, что либо слухи о ее жизни преувеличены, либо что если это не так, то она слишком умна, чтобы попасться. Слишком умна, потому что если она обвела вокруг пальца командование вплоть до Сенгоку и Йонко и его людей — то ей ничего не будет стоить не попасться.              Хэндс стоял перед разложенными на столе копиями файлов ее дела, отдельно лежали бумаги с грифом секретно.              — Что смотрела?              — Людей. Но ее тоже интересовали последние бумаги. — Вильямс показал на несколько сшитых листов со скрытой информацией. Хэндс покачал головой. Вложил бумаги обратно в папку и закрыл ее. Убрал в шкаф.              — Еще что-то?              — Сказала не провоцировать ее. Попросила еще раз сказать, что ей нужно выходить на палубу.              Хэндс усмехнулся. Выходить на палубу, чтобы что? Сказки про солнечный свет были любопытные, но не истинные. Ждала сообщения? Известно, что имела ручного альбатроса. У капитана на это ответа быть не могло, поэтому он вопроса не задал.              — Еще что-то?              — Сказала, что ее не будут судить за дезертирство.              — Да, я тоже так думаю. Но это и из листовки ясно, — сказал вице-адмирал. — Уверен, что она не имеет связи ни с кем из экипажа.              — Совершенно точно. Еще сказала, что знает, что вы велели дело ей не показывать. У этого разговора не могло быть свидетелей. Хотя ее Воли я не понимаю.              — Воля — сложная штука, — нахмурился Хэндс. — Все?              — Да.              Хэндс качал головой.              — Когда проснется, подойди еще раз. Скажи про эти ее просьбы.              — Что-то хотите?              — Да.              Этого разговора Зоуи не слышала, потому что во сне Воля чужих разговоров не слушала, целиком и полностью фокусировалась на том, чтобы тормошить ее сознание, едва почует, что кто-то подходит к каюте с дурным намерением. С намереньем ее разбудить.              Таким образом, на третьи сутки в пути Зоуи встала в обед. Капитан после ночного своего появления ходил немного напряженный и немногословный. Зоуи спросила, почему ее не подняли вовремя, он сказал, что на корабле куча забот, помимо нее. Но продолжал говорить мисс.              Когда шел ее обед, капитан Вильямс просил вице-адмирала дать ему минуту наедине и они говорили у Хэндса в кабинете. Капитан достаточно точно передал вице-адмирал ее слова о том, что ей черт возьми нужен свежий воздух. Реакция вице-адмирала состояла в долгом молчании:              — А потом она влезет в мою каюту? И это когда мне пришли оставшиеся бумаги ее дела? Нет, исключено.              Капитан спрашивал после недолгого молчания:              — Оставшиеся? Те, что были…              — Штаб согласовал для меня снятие грифа секретно, да.              Зоуи сидела в каюте, мешая ложкой суп, к которому не притронулась, потому что в каюте вице-адмирала замаячила призрачная надежда наконец-то прояснить ситуацию. Откровенно говоря, вице-адмирал не напрасно переживал, что она непременно попытается влезть за такой информацией в его покои. Но ошибался в том, что ей для этого нужно его позволение на дневные прогулки.              Вице-адмирал выставил капитана из каюты, видно, чтобы просмотреть те бумаги, которыми его решил побаловать Штаб. Зоуи опустила ложку в суп — уж очень похожий на щи, которые она не любила с детства, — пораскинула мозгами. В Маринфорд под руководством вице-адмирала шли четыре корабля. Заканчивался обед, и куча солдат была на камбузе, и технически ничто не помешает ей выйти из ее тюрьмы-каюты, когда кок пришел забирать ее посуду. Зоуи стояла у двери, и когда она открылась, то мальчик первым делом увидел нетронутый суп. Как истинный кок, немного расстроился. Не обратил внимания на то, что Зоуи Гласс отсутствовала в комнате, хотя она еще технически и не отсутствовала. Стояла у двери, пока что не решив, хочет ли пойти и посмотреть на засекреченные документы прямо сейчас. Воля заставляет людей забыть о ней напрочь.              И когда кок вышел, Зоуи вышла за ним.              Чертовы корабли Дозора всегда одинаковые. Их строят всего несколько верфей в мире, а большая часть приходится на верфи Галлей-ла. А Галлей-ла отработали и масштабировали универсальные чертежи, чтобы упростить и удешевить строительство и сборку. Результатом этого стало то, что Зоуи знала, куда идти. Вице-адмирал провел в своей кают над бумагами всего с четверть часа, а потом к нему зашел лейтенант, и они вышли. Зоуи стояла под мачтой, наблюдая, как они спустились на главную палубу и оба скрылись на камбузе, и тогда она толкнула дверь в каюту Хэндса.              В голове крутился флешбек с корабля Момонги в Арабасте. Когда чтобы прятаться на корабле нужно было действительно прятаться, прятать лицо, ходить на цыпочках, прежде чем набрать по муши вице-адмирала. А теперь достаточно просто пожертвовать маленькую долю здравости смысла, и прятаться становилось не нужно, ее прятала Воля.              Зоуи усмехнулась. Обошла каюту. Ладно, что, в первый раз что ли шариться по чужим кабинетам? Она сначала удовлетворила любопытство. Осмотрела стол, перьевые ручки для бумаг, корешки книг. Начальники все очень забавные, и у них всегда такие говорящие кабинеты и любопытные повадки. Зоуи любила просто наслаждаться картиной их рабочих мест. Она села на начальское место. Романтика шарить по чужим столам тянула в усмешку. Отсюда можно было оглядеть все глазами владельца. Среди полок можно различить несколько муши. Одна из них — определенно муши Цуру, Зоуи отлично помнила таковую у Че Борхи. Большая карта Гранд Лайн.              Ладно.              Она по очереди открыла ящики стол, выдвинула полки книжного шкафа, перебрала бумаги в стопке на столе — уже просто неприлично знакомые операции, и поиск нужного документа занял у нее с две минуты. Свое дело она положила на комод, чтобы не садиться снова за стол, и открыла его на последние страницы. Там, где должны были быть вложены последние документы, которые Штаб позволил посмотреть Хэндсу.              И закрыла папку, ударив ладонью по обложке.              Не было там никаких документов.              Она оперлась руками о комод, подумала. Либо Хэндс забрал их с собой. Либо не было никакого позволения от Штаба.              И вообще какой вице-адмирал отправляется обедать с солдатами на камбуз и почему кок пришел за обедом без капитана. И капитан слишком глуп для доверенного лица вице-адмирала. Показное?              Ее развели, как малолетку.              Похоже.              Она бросила дело на стол.              Пошла перерыть стол по второму разу. Не в поиске бумажек — их не было, она уже примирилась, что вляпалась в чужую манипуляцию. Она видела сигареты и не запомнила, в каком ящике. Наконец, она их нашла, достала две из пачки, одну положила за ухо, другую взяла в зубы и сразу вышла из каюты, прихватив со стола дело под мышку. На палубе стояло солнце, и объективно говоря Зоуи резануло по глазам, и она несколько преувеличила свою потребность в свете. Она пересекла палубу, отловила встретившегося ей младшего офицера.              — Прикурите, — сказала она. Он принял за должное, похлопал себя по карманам, нашел зажигалку и дал огня. Зоуи раскурила сигарету, как раз вошла в людный камбуз, оглядела тесно расставленные столы поверх голов солдат, обнаружила вице-адмиральские погоны, подошла к столу, сбрасывая Волю и, когда, бросив документы перед Хэндсом, села на место напротив, на нее указало несколько пистолетов. Включая оружие капитана Вильямса, который, кстати, вдруг не выглядел как идиот.              Зоуи подтянула к себе стакан, вылила компот в тарелку супа сидящего справа человека и, глубоко затянувшись, сбросила в стакан пепел.              Увернулась от выстрела, наклонив голову вбок. Даже не бросила взгляд на стрелявшего солдата. Воля такие вещи даже в разуме не высвечивала, просто предпринимала действия. Благо, теперь эти действия не были насильственного характера. Зоуи усмехнулась этой мысли. От этого следующие ее слова прозвучали более зловеще, чем она планировала.              — Уймите ваших людей, Хэндс, я напоминаю, я коммодор, и, защищаясь, я убью двенадцать-пятнадцать человек, прежде чем вы лично меня остановите.              Мальчишке, который стрелял, на дуло пистолета опустил ладонь один из офицеров, чтобы он опустил его дулом в пол. Наступила тяжелая тишина. Это было не угроза, это была искренность, и на угрозу люди бы среагировали злостью или агрессией, а на искренность реагировали страхом. Запах страха, тишина из него выливающаяся — почти музыка. Парень испугался до дрожи в коленках. Как будто теперь стрелочки на него переведутся — он поставил под угрозу весь состав, не удержав себя в руках. Бывает. Зоуи улыбнулась. Хэндс бросил на него взгляд, заметил, что с ним кто-то из людей более уравновешенных.              Хэндс показал капитану ладонь, чтобы не спешил стрелять. Зоуи посмотрела на него. Из-за тени, которую отбрасывал на его лицо козырек кепки, выражение его глаз было сложно считать. Серьезное. Спокойное. Выражение человека, делающего умозаключения.              Он медленно опустил ладонь на стол. Его люди по одному поопускали оружие.              — Не здесь, Гласс, — сказал он, взяв приборы и немного наклонившись над столом — это армейская манера есть, приблизившись к тарелке, чтобы быстрее сметать еду. Солдатская привычка. — Убрать оружие, — велел он. Приказной тон привел к тому, что люди убрали пистолеты в кобуры и карманы, сложили сабли в ножны и заткнули за пояса. Зоуи обвела взглядом солдат. Двенадцать-пятнадцать — это Воля всерьез? С каких пор?              — Потуши сигарету, ты на камбузе.              Зоуи подняла на него взгляд. Демонстративно процедила дым между зубами. И медленно потушила бычок в стекло стакана.              — Не здесь? — спросила она негромко. — Не хотите при солдатах обсуждать, как пытаетесь выяснить предпосылки моей награды и ареста? Не имеете на это приказа, значит?              Хэндс медленно покачал головой. Не ответил сначала, потому что был занят супом.              — Не нашла, что искала? — спросил он, кивнув на копию дела. Когда она промолчала в ответ, он усмех нулся. Из-под кепки показалась только ухмылка — здоровая реакция человека на обмен колкостями — а глаза снова скрыло козырьком, потому что он наклонился также быстро расправиться со вторым. — А времени ты терять не стала.              Зоуи бы откинулась на спинку, не сиди она на скамье. Вице-адмирал повернулся к капитану. Кивнул ему на выход. Потом огласил:              — Все вон отсюда.              Солдаты повскакивали с мест, побросав приборы и тарелки и достаточно быстро освободили камбуз. Капитан запер двери изнутри и остался возле них, как страж. Вице-адмирал за эти сорок секунд возни в дверях успел закончить второе. Посмотрел на стакан из-под компота, занятый теперь пеплом и бычком, и, сложив на столе в руки замок, широко уперся локтями перед собой.              Они сидели через обеденный стол друг напротив друга. В пустоте камбуза стало напряженно тихо. Зоуи разговор начинать не хотела, потому что не понимала, что Хэндс хочет и что он намерен сделать. Ей известен его приказ — доставить живой в Маринфорд. Но то, что его капитан строит с ней дурачка, чтобы она теряла бдительность, то, что он подстрекает ее вломиться ему в кабинет, как будто это что-то объяснило бы. Странное и необъяснимое пока поведение.              — Ты не знаешь, что от тебя хотят в Маринфорде? — спросил Хэндс немного погодя.              Зоуи мерила его взглядом.              — Нет.              Вице-адмирал не удивился. Она бы тогда не полезла в его кабинет, едва услышав, что Штаб прислал бумажки. Зоуи подумала об этом еще раз — как же тупо она попалась. Как дитя. Ноль сомнений возникло в голове. Она маленько подзабыла, что не все люди беспросветные идиоты, как Танго, и некоторые все же знают свою работу.              — Почему тебя ищут мертвой. — Это не вопрос “почему”. Это все еще вопрос, знает ли. Знает.              — Да.              Вот здесь вице-адмирал приподнял голову, чтобы посмотреть на нее внимательно.              — И платят миллиард.              — Догадываюсь.              — Почему одни ищут тебя живой, а другие мертвой?              Зоуи неопределенно покачала головой. Технически, Салус ей сказал, почему ее ищут живой. Потому что Правительство хочет иметь возможность, если ее найдет кто-то из очень доверенных лиц, позадавать ей всякие неловкие вопросики. Но вот содержание этого разговора она не знала.              — Все сложно, — сказала она.              — Гласс. Ты сказала, что ты сюда попала по своей воле. Меня это заставляет думать, что бежать ты не планируешь. Оказывать сопротивления тоже. Я не хочу везти тебя как пирата.              — Но?              — Но? Без но, — сказал вице-адмирал, поднимаясь из-за стола. — Момонга, когда тебя арестовывал, тоже считал, что это не необходимо. И ты тоже сдалась сама и в дороге до Маринфорда не скомпрометировала себя.              Описание ее ареста имелось в ее деле. Достаточно точное. Написанное Перри. Перри был чертовски хорош в отчетности. Она медленно покачала головой. Вице-адмирал, поднявшись, стал выглядеть сильно внушительнее. Зоуи не понравилось сидеть перед ним, особенно на деревянной скамейке без спинки и подлокотников. Неловкое положение, кажется, самая неудобная скамейка на свете, заставляла чувствовать себя в слабой позиции и подогревала ощущение, что “но” все-такие есть.              — Но, — сказал, наконец, вице-адмирал. Зоуи потянуло в ухмылку. Вице-адмирал заметил. — Но, — повторил он. — Мне не нравятся тайны, которыми покрыты приказы по тебе. Ты расскажешь все, что тебе известно.              — Ой, это вряд ли, это займет двадцать лет, — усмехнулась она. Натурально потянуло в смех. “Рассказать все” — это чрезмерно много. Она с улыбкой, оставшейся после смеха, посмотрела на вице-адмирала. — Нет. Боюсь, не расскажу. Что тогда?              — Тогда прибудешь в Маринфорд, не видев не просто света, но ни еды, ни воды, ни гигиены. Проведешь остатки времени в трюмах, как и положено подонкам, которые носят твою награду. Команда жаждет, чтобы в трюмах появились пираты, давно не было отдушины.              Зоуи покачала головой. Как же ее достали попытки запихнуть ее в застенки. Манипулировать ей угрозой жизни и достоинству. Она выдохнула.              — Скучаете по пиратам — арестуйте кого-нибудь, кто грабит корабли, насилует женщин и убивает детей, — сказала она.              — Гласс. Не усугубляй. — Зоуи подняла на него взгляд. Потом перевела его на капитана. Ну нет, он слабее Холланда. Больше того, Холланд владеет Волей, а этот? Вряд ли. — Ты говорила, в твоем деле неточности. Какие?              Она усмехнулась. Этот диалог уже проходил.              — Я этого не говорила, — сказала она с улыбкой. Вице-адмирал перевел взгляд на капитана. Тот растерялся — он своими ушами слышал. — Я сказала, дело — вымысел, — добавила она. Иначе, кажется, были бы претензии к капитану. — У меня нет долгой истории в Дозоре. Это видно по делу. Например, работорговля. Напомню, вы меня забрали с аукциона, на котором я была лотом. Работорговля поделена между Королевой и Джокером. Где там место для сделок третьей стороны? Дозор вписал мне работорговлю в дело, только чтобы оно выглядело достаточно скомпрометированным, чтобы оправдать переаттестацию и ссылку в G-11. Дальше, у всех офицеров, владеющих Волей, в деле есть обязательный раздел, откуда Воля взялась, потому что в Дозоре не принято учить ей абы кого — людям, который Штаб не доверяет, в частности. Скажем, капитан Холланд овладел Волей, когда Момонга добился его перевода к нему и потратил на его обучение четыре года. Это внесено в личное дело. Мне Волю ставила Цуру за две недели, и естественно в деле об этом ни слова. Не будь у меня Воли, меня бы пристрелил ваш рекрут на входе, — сказала она, кивнув в сторону закрытых дверей. — Дальше, — она бы продолжила, но вице-адмирал прервал:              — Достаточно.              — Достаточно? — улыбнулась она. — А как вам нравится, что Момонга позволил Фениксу убить меня? Стоял и смотрел. Подраться с комдивом хватило смелости только у Холланда, Огненный кулак убил бы его нахер. Я начинаю подозревать, что Момонга просто очень не хотел моего появления в Маринфорде, и, кроме того, мне известно, что он считал, что для меня предпочтительна смерть.              — Холланд крайне потерял в дисциплине с тех пор.              — Сдай мой командир своего человека на моих глазах на смерть, оказав ноль сопротивления, у меня бы тоже вопросы вызвало.              — Гласс, при взаимодействии с Йонко устав предписывает…              — Сократить потери, да-да. Но я нарушила с две сотни уставных правил, добиваясь ареста Борхи на Санрайзе. Устав — условность.              — Штабу может быть нужна новая услуга, — сказал вице-адмирал. Зоуи очень озадаченно покачала головой.              — Надежные источники сообщили мне, что это решение принимал не Штаб. Да и вам приказ передал Герника, а не Сенгоку. А на Момонгу я зла не держу, он сделал то, что считал правильным. Наверное, больше ничего сказать не могу. У вас муши звонит, — сказала она, чтобы перевести тему. Муши звонила давно, так давно, что уже чувствовалась возня на палубе, и вице-адмирал с достаточно кислым выражением лица велел капитану отойти и пропустить кого бы там ни было. Решил, что ее Воле можно доверять. Лестно.              На камбуз действительно вошел человек с муши. Это была не муши Цуру, другая. Зоуи смутно напомнила Танго, и она подняла брови в удивлении. Аукцион уже должен был закончиться.              — Звонит не переставая, вице-адмирал, — объяснили Хэндсу. Зоуи села на скамью по-другому — как оседлав ее и уперевшись руками впереди.              Вице-адмирал снял трубку. Заранее нахмурился. Но не успел сказать, хотя хотел сказать “Говори” — Воля опять принялась предсказывать реплики — улитка почти завизжала:              — Звери!              Потом захлебнулась в воплях и стрельбе. Передавала эти звуки с необъяснимой подвижностью говорительного аппарата, а потом хриплый, сорванный голос Танго, запыхавшейся, лишенный жизни, снова проговорил в трубку, но теперь как будто старался кричать шепотом.              — Звери! Здесь Звери, они убьют всех. Хэндс, немедленно возвращайтесь! Возвращайтесь, плачу любые деньги. Они ищут ее, и они убьют всех, если не найдут ее, и Хэндс, моя кровь будет на ваших руках, — голос Танго из кричащего шепота обращался криком, а потом раздалось: — Нет! Нет смейте! Аукцион под охраной… — А потом все потонуло в крике, звуке сломанных костей. Крик обратился воем и хныканьем, а потом Зоуи очень четко обрисовало воображение: Танго тряхнули, чтобы привести его в чувство, плеснули водой. Муши видно улетела в сторону и следующие слова было едва разобрать.              — Где Гласс?              — Вице… — помехи. — Марин… — помехи.              — Муши Дозора? — говорил другой мужской голос. Хрипящий, как если бы говорило что-то, похожее на хищное животное.              — Вице… — А потом голос Танго захлебнулся в хрипе и бульканье, когда посреди слова ему видно вскрыли горло туповатым ножом.              Зоуи молча смотрела на вице-адмирала. Он стоял с трубкой. Не успел ничего сказать. Лейтенант, пришедший с муши, на момент последней реплики закрыл глаза, и на его лице прошлось напряжение, что он удержал свой желудок от неожиданностей.              А муши сигнал не потеряла. Пошумела от того, как по мраморному полу царапала бы тяжелая дубина. Помеховала, когда ее вертели в руках, ища трубку. Голос говорящего почти пролаял в трубку:              — Что, Дозор? Дозор? Как слышно? — несколько человек зашлось в хохоте. — Прием. — Подражание процессу связи по муши было некомпетентное, но у людей на той стороне вызывало смех, похожий на вопли. — За Гласс идет наш первый помощник. — И говорившие зашлись в смехе. Как будто само упоминание первого помощника должно было быть чем-то смешным. Предвещать очень плохую кончину.              — Чей наш? — спросил вице-адмирал.              — Как чей? Пиратов Зверей. — Хохотание и визги. — Покойничек сказал, Гласс на корабле. Прощайтесь с жизнью, шваль дозорная.              И муши потеряла связь, разбитая. Когда бросаешь трубку, она медленно закрывает глазки. А когда второй передатчик разбили, то муши как током прошибло, и она вся целиком спряталась в улитку и видно теперь больше никогда не покажется. Вице-адмирал отложил мертвую муши на стол. Жуткое окончание разговора повесило над камбузом тяжелое напряжение, а Зоуи чувствовала, как ее начинает смешить ситуация. Итак, по ее душу снова идет старший помощник Йонко, когда ее пытается доставить в Маринфорд вице-адмирал.              — Вильямс. Полный на Маринфорд, Шифт и Вега — в россыпь, они будут нас задерживать, — капитан отдал честь и вышел с камбуза, прихватив лейтенанта, передавать и исполнять только что отданные приказы. Когда на камбузе остались только они двое, Зоуи тоже поднялась на ноги.              — Сколько нам до Маринфорда?              — Меньше суток, — сказал вице-адмирал. Зоуи неопределенно покачала головой. Кинг скорее всего пересечет расстояние их прошлых дней за ночь. Хэндсу очень не понравились ее сомнения.              — Что будете делать, когда Кинг будет здесь? — спросила она.              — Что он будет делать, когда будет здесь? — спросил Хэндс. Зоуи пожала плечами — она не знала. — Феникс мстил за Джемрок, а чем ты Кайдо не угодила?              Что-то подсказывало, что Кайдо она дорогу не переходила, и Кинг вряд ли целится убить ее нахрен. Погром на Сент-Невис — просто особенность методов пиратов Зверей. Но вице-адмирал, похоже, считал иначе. Он задумался. Зоуи выдохнула. Хэндс был неплохой мужик. Она шагнула к двери с камбуза.              Приступом Воли ударило как будто с опозданием. Оглушило, выбило пол из-под ног, накрыло глаза полутьмой бессознательного, уже непривычного страха за свою жизнь. Не получить удар в спину, не пулю в затылок — умереть от утопления — от самого точного описания Воли, от самого его существа.              Ударило с опозданием, потому что Воля замедляла сознание на случай экстренных обстоятельств, роняла в глубокое замедление и концентрацию, из которой стало ясно. Выбило почву из-под ног, потому что палуба буквально рассыпалась под ногами. Рассыпалась в мелкую щепку, и корабль сносило в сторону ударной волной. Корабль как будто расслоился, как импакт фрейм анимации, настолько ощутимо, что Зоуи глазами увидела, как вместо доски под ногами уже пустота, дающая свободно падать в море вместе с щепками и досками, вместе с теми, кто по несчастной случайности оказался точно под ударом влетевшего прямо в корабль огромного существа, отдаленно напоминавшего лунариана.