Ice on my teeth.

***

      Последние события заставили сомневаться во всем. В дружбе, в судьбе, в стратегиях и самое главное — в себе самом и в собственных чувствах. Наверное, именно такое состояние называется кризисом. Не средних лет, конечно, но не менее хуже. Уёну такие моменты претили. Он не любил хаос, несмотря на то, что сам его создавал. Но оно дело — быть его причиной, другое — расхлебывать чужое дерьмо. Казалось, подвал, привязанные ноги и руки, вечные побои стали его повседневностью. Он уже ничему из этого не удивлялся. Единственное, что застало его врасплох — неожиданный разговор с Ёнджуном. С тем самым парнем, который был членом японской группировки Халатиз. Друзья становились врагами, а враги — спасителями. Все будто бы перевернулось с ног на голову.       Сколько именно Уёну пришлось находиться в подвале — неизвестно. Он потерял счет времени. У него не было ни наручных часов, ни телефона, только примерное понимание того, что Ёнджун приходит утром и вечером. И таких встреч у них было уже 5. Значит, прошло около пяти дней. Бомджун махнул рукой и потерял интерес к играм с Чоном. Поэтому он просто оставался в темноте, наедине со своими мыслями. Он перестал ждать спасения. Ёнджун пока ничего не объяснял, лишь убеждая Чона, что все в порядке и всё вокруг лишь ложь. В один момент, Уён начал думать, что сходит с ума. А Чхве лишь подыгрывает и заставляет его не думать иначе. Видимо, так нужно было.       В один из вечеров Ёнджун снова пришел, чтобы покормить Уёна и обработать его рану. Но в этот раз он пришел с пустыми руками — без еды и маленькой бутылочки спирта. Только с ножом в руках. Уён даже подумал, что его вновь обманули, и этот день, сюда именно вечер, может стать роковым и последним в его жизни. Ведь доверять кому-либо уже не имело смысл. Несмотря на свои темные мысли, Чон все еще надеялся, что в один день Сан придет за ним. Но с тем как длились сутки, он все более и более терял в это веру. Внутри разразилась пустота, поглощая все доводы рассудка. Остался лишь холод и бессилие.       На странность, Ёнджун не собирался делать больно. Он лишь подошел сзади, присел на корточки и разрезал кожаные мешки. Послышался звон бляшек, бившихся о каменный пол. Чхве встал и обошел Уёна. Тот лишь тихо потер свои запястья, на которых остались окровавленные следы. Длинная отросшая челка закрывала глаза. Он смотрел на свои руки, поворачивая ладонями то вверх, то вниз. Это было жуткое зрелище. Неожиданно Уён поднял глаза на Ёнджуна. И этот взгляд был неузнаваем. Это были не те глаза, с которыми Чхве столкнулся в первый день их короткого знакомства. В этом черном омуте вовсю плясали черти. Даже веки будто бы стали ниже. На губе красовался небольшой шрамик, около родинки. — Пришло время всё узнать, Уён. Чон промолчал, медленно моргая и смотря на Ёнджуна. Брюнет поежился, чувствуя на себе холод этого взгляда. Уён хмыкнул, обходя Чхве и подходя к железной двери. Он остановился около неё, повернутый спиной к новому товарищу. А затем обернулся в пол-оборота и хрипло произнес: — Я готов.       И двое вышли из комнаты, поднимаясь по крутой лестнице вверх. У Уёна, казалось, пропал вообще какой-либо страх перед неизвестностью. Он настолько морально устал и вымотался, что внутри, в черепной коробке, стало совсем пусто и темно. Никаких мыслей. Никаких чувств. Ничего из того, что ранишь жило и процветало в Чоне. Они поднялись наверх и отворили деревянную тяжелую дверь, выходя в тёмный и длинный коридор. Через некоторое время парни оказались в просторной комнате с панорамными окнами. На улице было темно. Ёнджун сел на пол, вместе с тем взяв в руки глиняный кувшин с сакэ. Он жестом пригласил Уёна присоединиться к нему. Тот молча сел рядом. — Я знаю, что для тебя сейчас все выглядит странным. Поверь, так нужно. Все для того, чтобы убрать Бомджуна с дороги. Он взял верх над кварталом и над всем народом, верующим в Халазию. На самом деле, Халатизы — это не беспощадная секта. Я выходец из рода аристократов, которые однажды стали революционерами и помогли народу заговорить и избавиться от деспотизма в стране. Но у нашей веры, как и у всего, есть две стороны монеты. И один лидер будет нести в массы свет, а другой — тень. — парень грустно усмехнулся, выпивая сакэ залпом и отворачивая голову от Уёна.       Чон молча слушал всё, что говорил Чхве. Рассказ был действительно долгим. Он узнал о том, что Бомджун три года назад уверил всех в том, что именно он должен быть лидером. Что именно он принесет им спасение. Но это спасение пребудет к ним только в случае очищения народа. Он стал вершить судьбы. Ему нужна была власть не для того, чтобы помочь кому-то, а просто для того, чтобы самоутвердиться. Он заставил других слушать его через боль и смерть. И завладел всем темным кварталом, заставив простой люд верить в то, что Халатизы — это сектанты, чьи законы стоят выше человеческой жизни. Ёнджун больше не мог наблюдать за тем, как вера его семьи, то, что они несли в массы, как истинное спасение, как возможность воспитать в себе свет, превращалось в инструмент для настоящего безумца. И тогда появился Чонхо, которого к Ёнджуну прислал Бан Чан, чтобы тот помог ему якобы в поддержке Бомджуна. Но только Чонхо сам хотел обмануть старшего Кима и забрать синюю птицу, а позже найти своих друзей. Ёнджун узнал, что Чхве младший не собирался слушать Бомджуна, и они объединились в немую коалицию. А потом им передали, что Хонджун и его компания здесь, в Японии, и тоже ищут камень. Именно Ёнджун написал им записку с подсказкой, чтоб вскоре они смогли набрести на их след. И именно Чхве старший украл маму Уёна, оставив её у Бан Чана, с которым удалось всё же заключить перемирие. Но никто не должен был знать об этой теневой игре. Поэтому все казалось настоящим. А затем Чан, прикрываясь тем, что ему надоела мама Уёна, передал её в руки доверенному лицу. — Что? Ты хочешь сказать, что сейчас весь этот спектакль разыгрывается для того, чтобы мы помогли тебе избавиться от старшего брата Хонджуна и спасли ваш народ и темный квартал Токио? — Да, Уён. Иоши уже ведет твоих друзей сюда. Но им нельзя пока что знать о том, что Чонхо жив, что с тобой всё в порядке, и что я на вашей стороне. Потому что иначе нам не удастся заманить Бомджуна в ловушку. Все должно быть естественным. Чонхо будет в большой опасности, если мы все расскажем. Он очень близок к Киму. — на одном дыхании прошептал Ёнджун, будто бы их кто-то мог услышать. В доме царила полная тишина, которую разрезал лишь шепот этих двоих. — Где Хотару? — спохватился Уён. — Она здесь, в доме. Я могу отвести тебя к ней. — Да.       Ёнджун кивнул, вставая с колен. За ним последовал Уён. Через несколько комнат, которые они прошли в абсолютной тишине, они дошли до той, в которой находилась Хотару и остальные молодые гейши. Старушка сидела на полу, обнимая Жизель и гладя её по спине, пока та плакала ей в плечо. Девушка выглядела очень замученной и уставшей. На её руках красовались красные синяки от чьих-то грубых рук. Это заставило Уёна нервничать. Он подошел ближе и опустился рядом с ними, разглядывая Жизель, пока та отворачивалась от парня, чтоб он не видел её слез. — Жизель… — Уён, не стоит, мальчик мой. — Хотару свободной рукой накрыла ладонь Чона, которая тянулась к волосам Жизель. После этого жеста он немного отпрянул, понимая, что может навредить.       Уен посмотрел на Ёнджуна, который тоже напрягся. Он прикусил губу, с сожалением глядя на девушку. Не нужно было слов, чтобы понять — её изнасиловали. Все буквально кричало об этом: ее страх касаний, синяки, плач, который не останавливался, помятое кимоно и растрепанные волосы, которые ранее были заколоты в аккуратный пучок. Уён сжал кулак и медленно встал, уткнув взгляд в пол. Хотелось уничтожать. Найти этого ублюдка и растерзать. Он знал, что это был либо Бомджун, либо ебучий Джин. Неожиданно Чон вылетел из комнаты, задевая плечом Ёнджуна. Чхве вышел за ним, пытаясь остановить. — Стой! — прошипел Джун, еле как схватившись за рукав Уёна. Тот обернулся на него с кулаком, но не ударил. Лишь замахнулся. — Уён, я понимаю твои чувства, но сейчас нельзя, категорически нельзя, действовать импульсивно. — Ты предлагаешь мне на это дальше смотреть? — Чон вырвал свою руку из хватки знакомого. — Я не намерен ждать спасения и уповать на одну веру. С меня хватит. Сколько мне ещё сидеть на месте? Я больше не хочу. — Уён… — Ёнджун был строг. Он оперелся плечом на стену, спокойно глядя на вскипающего брюнета. — Не позволяй своим эмоциям овладеть разумом. Любая игра — это стратегия. И если мы хотим победить, нам нужно принять правила.       Чон нахмурился, оставляя между бровей глубокую морщинку. На минуту он затих, лишь ноздри расширялись и сужались от гнева, взявшего верх. Он глубоко вздохнул и ударил кулаком в стену. — Ладно. Как скажешь. Нам нужен план.

***

— Так, я правильно понял, что мы ждём какой-то судный день, когда Уёна будут приносить в жертву? — Ёсан окинул взглядом каждого присутствующего. На лицах парней читалось разное, в основном — абсолютный шок и немой ужас. Но только не на лице старика. Он был максимально уверен в том, что этот план является продуктом его гениального ума. И все должно быть как по маслу. — Так, я категорически против таких жертв! — Мисс Чон встала из-за стола и стала ходить по комнате, разворачиваясь каждый раз на пятках и следую в сторону сторону. Еще немного, и закружилась бы голова. — Хорошо, дамочка, у вас есть другие предложения? — Иоши удивленно вскинул брови кверху, непонимающе разводя руками. — Тогда я слушаю.       Мама Уёна лишь хмуро покосилась на него, задрала нос и продолжила протаптывать дыру в старых полах. От её бесконтрольного хождения по комнате поднялась пыль. Минги закашлял. — Мы уже четыре дня сидим на месте. Это тоже часть плана? — Хонджун ничего не понимал. Для него бездействие — это прямой путь к провалу. Даже если оно вынужденное. — Мы ждем пока они обнаружат синее перо. — Иоши повел плечами, доставая огромный косяк травки. — Так, только не при мне! — Мисс Чон тыкнула в деда пальцем. — Тогда выйди. — и старик закурил, выпуская ядовитый и вонючий дым изо рта. Женщине лишь оставалось смириться. Хотя и это она делать не хотела. Она вообще была не из терпил. Поэтому выхватила у него из губ самокрутку и потушила её о пол.       Иоши хотел было возмутиться и почти поднялся со стула, как его остановила громоздкая рука Сана, которую он положил на его худое плечо. — И перо, и камень, и наши честь и достоинства. А хуй он огромный пососать не хочет? — Сону аж вскочил со стула от такой несправедливости. — Мне может ещё собственноручно ему подрочить? Не слишком ли он много себе позволяет? — Даже если и так, сынок, у него тем временем половина квартала в подчинении, твой камень, Уён, отряд убийц, склад орудия, а у нас лишь хуй в жопе. То есть у вас. — хмыкнул Иоши. — Так что как-будто бы у него есть право вести себя как мудак. — Мы что решили здесь нашу самооценку понизить? — грустно выдохнул Юнхо. — Давайте просто сделаем, как сказал Иоши. У нас нет выбора. — Ладно. — Сону сложил руки, как обиженный ребенок, и надул губы, усаживаясь обратно. — Когда у них эта дата свидания Уёна со смертью? — Послезавтра. До этого времени они должны найти перо. Иначе — кранты их миссии по «очищению» мира. Они, знаете, как свидетели Иеговы. Думают, что после жертвоприношения мир неожиданно заиграет розовым цветом. — старик развернул какой-то пергамент и ткнул пальцем на крест, который являлся их конечной точкой маршрута внутри квартала. — Блять, более стремного места они найти не могли кроме как какого-то заброшенного храма? — Сан чувствовал, как его очко сжимается до микроскопических размеров. В первую очередь, он вообще не хотел, был категорически против, чтоб Уёна приносили в жертву какие-то поехавшие фанатики. И почему всегда его парень в центре всемирной жопы? — Очевидно, нет. Все ж должно быть по канону. Я тебе больше скажу, сынок, они убьют его каким-то древним клинком и выльют его кровь на камень при лунном свете.       Хонджун почесал затылок, глядя на своего любимого парня, у которого, казалось, глаза на лоб полезли от таких подробностей. Сонхва был поражен степенью масштабного пиздеца, в который им удалось попасть. И нужно же им было ехать в это Токио, чтоб достать какой-то там камень, а в итоге оказаться в эпицентре событий, связанных с какой-то сектой? Хонджун же был в еще большем шоке — его брат был лидером этой фанатичной бешеной группировки. А говорила мама быть похожим на брата. Как хорошо, что он тогда ослушался. — Ладно, сыночки и дамочка, я пошел бить баклуши и курить травку. Увидимся утром. — Иоши махнул им на прощание и был таков.       Через некоторое время мама Чона тоже ушла спать на верхний этаж этого старого здания, в котором они сейчас были вынуждены находиться. Парни не нашли более крутого способа хотя бы немного расслабиться, кроме как покурить травку, которую случайно оставил старик. Сан, как истинный профессионал, взял процесс приготовления успокоительного на себя. Он аккуратно разложил крафтовую бумагу, насыпал туда добротную часть травки, затем, проведя языком по краям табачного листа, закрутил одну большую самокрутку. Послышался звук зажигалки, а темную комнату озарил небольшой красный огонёк. А затем клуб дыма вышел из легких Сана. Он зажмурил глаза и шумно выдохнул в сторону. — Хорошо.       Косяк пошел по кругу. Дым окутал, казалось, каждый уголок небольшой комнаты трактира. Стоял неприятный и такой необычный запах, который сильно ударял в нос. Через небольшую щелку проступал свет луны, отражаясь в клубах дыма, который то и дело выходил из парней. Балаган. Здесь, в дальнем уголке Такио, не было места для тех, кто подчинялся закону. Здесь все было куда свободнее. Кто же знал, что уже через 10 минут каждому станет до коликов в животе смешно со всякой херни. Парни громко смеялись, обсуждая все на свете. Это был единственный день хоть какого-то небольшого расслабления и отвлечения. Даже Сонхва позволил себе побыть немного безрассудным подростком, будто бы ему вот-вот исполнилось 16. — Я думал, что ты полный мудак, Сону. — Сан улыбнулся, демонстрируя свои ямочки. — Так и продолжай. Ведь я реально мудак. — рассмеялся красноволосый, откидываясь на спинку стула и чуть не падая вместе с ним назад. — Я скучаю по Уёну. — Ёсан уткнулся головой в стол, буквально простанывая предложение. Его никто, конечно, не слышал. — Минги, ты в порядке? Ты зачем меня кусаешь? — Юнхо отпрянул от блондина, пытаясь вырваться из его хватки. — Ты просто такой вкусный… — Ты идиот. Мы ведь не одни дома! Мы вообще на дома! А ну перестань живо! Минги!       Начался настоящий бедлам. Парни громко смеялись и спорили. Минги и Юнхо не могли перестать ссориться, потому что Сон увидел в Чоне настоящий кусок торта. Затем эти двое ушли на второй этаж, потому что Юнхо хотел уложить Минги поскорее спать. Сан и Сону что-то живо обсуждали, тыкая друг в друга пальцами. Ёсан просто тихонечко плакал, потому что скучал по Уёну. Когда курили все одинаково, а накрыло совершенно по-разному. — Хон, что-то мне нехорошо. — Сонхва резко схватил лидера за рукав кофты, дергая. — Мне уже мерещиться… — Что? — Джун отвлекся от утешения Ёсана и обеспокоенно взглянул на старшего, пытаясь понять, куда он все время смотрит. — Это же Чонхо? — Пак продолжал стеклянными глазами смотреть в сторону двери. — Хва, дорогой, тебе кажется… Ебать! — Вы че тут делаете? — в дверях реально стоял Чонхо, хлопая глазами и пытаясь понять, что за бесовщина происходит в этот трактире. — О боже, вы что, обкурились? — Он что, разговаривает? — Сонхва глянул на Хонджуна, который пребывал в настоящем соединении с космосом. Лидер потряс головой, пытаясь отогнать мираж в виде его мертвого друга. — Это за мной с того света пришли? — Ким побил себя по щекам. — Ага, явился по твою душу. Если бы так выглядела смерть, то все умерли второй раз от смеха. Хон, ну как так? — фыркнул Чонхо, подходя к ним ближе. Затем он глянул на обкуренных друзей и поникшего Ёсана. — Скажи мне честно, он также убивался по мне? — Эээ…       Хонджун тыкнул пальцем в бок Сана, от чего тот подскочил со стула и шикнул от боли. — Че надо?! — Сан хотел начать обороняться, но после того, как увидел взгляд Хонджуна, неожиданно пришел в себя и аж отрезвел. — Чонхо?! — Вы что, издеваетесь надо мной? Я тут по Уёну ною, а вы о Чонхо ещё заговорили? — Ёсан продолжал сидеть, уткнувшись в стол своим носом. Затем он аккуратно поднял свою голову и вновь сильно опустил ее вниз. — Нет. Нет. Нет. — Да, Ёсан-и. Это я. Тебе не кажется. Пиздец, меня не было с вами несколько месяцев. Что происходит? — Чонхо подошел к закрытому окну и открыл его, чтоб проветрить комнату. Он помахал рукой около носа, пытаясь отогнать от себя этот едкий запах. И как потом Бомджуну объяснять, почему его строгий костюм пропах травой?       Ребята даже не знали, как реагировать. Хотелось обнять друга, прижать и никогда не отпускать больше. Хотелось расплакаться. Ударить его за такие приколы. Задать кучу вопросов. Почему? Как? И главное зачем? Внутри все переворачивалось от эмоций, который сейчас захлестнули разум почти в два раза. Но единственное, что они могли — пялиться на Чонхо и не понимать — сон это или реальность. — Я знаю, как много у вас вопросов. Тем более сейчас, идиоты. Я отвечу на все позже. Я пришел сюда с пиздецовой новостью. Уёна хотят убить уже завтра. Нам нужно срочно его вытаскивать. Итак, операция по спасению задницы Чона из рук сектантов объявляется начатой.

О боже мой!