Убийственная любовь, или как избежать треугольника?

Ашлин лежала с полуприкрытыми глазами, слушая его хриплое, будто бы сымитированное дыхание, но когда он начал этот разговор, казалось бы полумрак в комнате от зашторенных окон стал гораздо гуще. — Так что значит... — на одном дыхании поинтересовалась она, освободившись от объятий, повернулась к нему лицом. Взгляд больного слегка растерянный, не такой насмешливый, или яростный какой она привыкла видеть. — не живой? — Это значит... — Вурхиз на мгновение прикрыл глаза, а когда открыл, заметил изменившийся на жалостливый взгляд девушки. Она всё поняла.  Ему это не нравилось. Он не хотел ни жалости к себе, не собирался казаться и проявлять слабость при других. Ведь он же в конце концов неуловимый маньяк. Хотя, скорее всего — неуловимый мягко сказано. Аякса не поймали лишь потому, что полиции и.т.д это было не выгодно. Скорее всего они охраняли его, словно он был одним из видов вымирающих животных. Так бы спецназ нелегко, но удачно с ним расправился. Всё-таки когда в тебя летят не менее пятидесяти пуль, которые способны превратить тело в месиво, выжить просто не реально. — Я чувствую то, о чём ты пытаешься рассказать. Ты не должен скрывать это, если не хочешь. Сказать горькую правду, это примета сильного человека... — Нет... — он прикрыл глаза, ослабляя хватку. Девушка видела как он размышляет, стоит ей говорить или нет, после чего маньяк вздыхает и снова прижимает её к себе. Хоть он и пытался скрыть грусть из глаз, отвлекая привычной усмешкой, но ему это плохо удавалось. — Хочешь малины? Если тебе надоела черника, то я знаю, где растёт куст малины. Собирать ягоды увлекательное занятие, хех. Люмин также глубоко вздохнула и опустила брови к переносице. Её страшно распирало любопытство, но в то же время на душе была смутная тоска, жалость к маньяку. Она не хотела, чтобы тот охладел к ней ещё больше из-за того, что раскроется перед ней, но... держать в себе всё-таки больнее чем рассказать. Только вот рассказывать нужно не всем, а лишь человеку, в надёжности которого ты полностью уверен. Тому, кто доверяет тебе и тот которому доверяешь ты. Блондинка коснулась его маски в области щеки и провела невидимую линию до подбородка. Аякса это явно напрягло и он нахмурился и почти перестал дышать. Он перестал доверять ей и надеяться в неё? На маске мелкие царапины и сама она скорее всего была белой, но теперь чуть пожелтела от старости. Вероятно он носил её все девять лет, но почему он скрывал лицо? Хотя, если вспомнить тот звонок, он настойчиво прятал правую половину лица. — Послушай... Я вижу как тебе трудно говорить... Посмотри. — Вурхиз зло моргнул и поднял взгляд синих океанов на блондинку. — Ведь ты столько лет провёл в молчании, наверняка общаясь лишь с птицами, что сидят на ветках деревьев. — Мне нужно знать твоё прошлое, чтобы понять как помочь. — мысленно произнесла она и казалось он понял. Его глаза стали каким-то слегка безумными. С таким взглядом он обычно нападал на своих жертв или же с холодным, равнодушным. Он, ничего не сказав, поднёс к ней руку и не успела девушка среагировать, как тот перестал обнимать и положил три пальца без перчатки к её лбу и она услышала, будто бы сердцем... Инцидент номер один. — О-хо-хо-х. — коварно улыбнулся одиннадцатилетний Аякс, выпустив изо рта, морозный пар. По росту он уступал лишь нескольким врагам, что теперь окружили его в закоулке. Обычно это заканчивалось  запугиванием и последующим проигравшем мальчишек, так как язык у Тартальи был достаточно острым на слова. Сейчас же, перед ним стояло человек семь, некоторые были выше ростом и старше, но он их всё равно не боялся, хотя и на душе появилось смутное беспокойство и чувство провала. — Неужели вы искренне желаете, чтобы я набил вам лица? — но его самоуверенный взгляд тут же смягчился, стоило тринадцатилетнему хамелеону с безвкусно покрашенными в разными цветами дредами, подойти. — Знаешь как тебе повезёт, если не останешься со сломанной рукой, монстр? — ухмыльнулся он, сложив руки на груди. Да, спортом он не обделён, хотя и Аякс был не слабак. Ему не было обидно когда подростки называли его привычным "монстром". Ведь он не монстр, правда же? — рыжий парень попытался что-то сказать, но подросток перебил. — И не прикрывайся полицией, мне почти как и тебе лет, так что... органы тут не причём. — сказал он и ухмыльнулся. Хотя находящийся в возрасте покорителя средней школы, Аякс никогда не обращался и не собирался обращаться за помощью к сотрудникам. И уж тем более ничего не говорил матери, хотя та и сама догадывалась. — Петька— Петька, мне совершенно всё равно на твои угрозы. Ты ведь даже палец ноги поднимать на меня боишься. — он не испугался когда лицо главного хулигана перекосило от злобы, не испугался и выкрикиваемых другими подростками угроз. А лишь приготовил кулаки. Он любил и мог постоять за себя, хотя против семи человек это было мало эффективно. *** Рыжий паренёк стоял в ванной, смотря на своё отражение в зеркальной поверхности и будто не узнавал себя. Его ещё ни разу так сильно не калечили. В ответ на него смотрело лицо в запёкшейся крови. Куртка местами перепачканная в известных всем красных подтёках. Он поднял, прикрыл синие озёра, затем открыл и усмехнулся. От серьёзных травм его спас очнувшийся у лавочки алкоголик, который настойчиво побрёл к ним, но и не стал разбираться почему лицо школьника перепачканное. Он хмыкнул, включил воду и начал смывать подтёки с лица, морщась от неприятного пощипывания. Но что поделать, этот инцидент же надо утаить от матери. Как следует умывшись ещё раз осмотрел своё лицо, приблизившись к зеркалу почти вплотную. Почему его называли монстром? И вовсе не из-за характера. Мальчик был чист душой, обращаясь с дорогими ему людьми настолько нежно, что добрейший человек в стране ему бы позавидовал. А может дело в том, что по щеке шёл вертикальный шрам, который он получил ещё в девятилетнем возрасте упав с горки? Вероятно то что в его синих глазах напрочь отсутствовали эмоции, блики и сама жизнь? Или из-за слабо проглядывающихся веснушек, что почти пропали на щеках? Но как-то мальчик слышал от одноклассников, что у него сложный и язвительный характер. Аякс ударил по бортику раковины и невротически засмеялся, резким движением убрав чёлку, что лезла в глаза. — Малолетние... Вы ещё не знаете Аякса... — воспоминания о том, что обидчики ушли не без травм, согрело его замерзающее сердце. *** Салфетки. Инцидент номер два. Перемена. Учителя в Снежной да и в других странах не меньше ставились тем, что редко выходили в коридор и следили за детьми, предпочитая уединяться с самим сбой либо в учительской, либо в классе за закрытой дверью. И как раз в этот день, одноклассники вновь решили над ним поиздеваться, после того как тот в грубой форме постоял за себя. Драться то он умел отлично. Его мама всегда говорила, если бьют — бей в ответ. Приколы давно перестали задевать его, и Аякс отвечал на них с улыбкой. В конце концов одиннадцать лет не так уж и много, но и не мало. И всё же он бы не сказал что живёт плохо. Любящая, семья со здоровыми отношениями, вот что такое счастье. Удивляясь железной выдержки жизнерадостного Аякса, одноклассники, решили испытать его нервы на прочность. Уж слишком их бесил этот лисий характер. Обычно детям его возраста не нравилось когда люди как он, преподносят себя выше остальных. После физической культуры, мальчик зашёл в раздевалку, сняв спортивную кофту и переодевшись обратно в рубашку он ненароком заметил как три одноклассника — дежурных по спортзалу после ухода учителя, переодетые в школьную форму окружили его. В привычной себе манере, Аякс поднял на них надменный, уверенный взгляд, который будто говорил — и чё вам, блять, надо? — Слишком высоко себя преподносишь с таким то шрамом, монстр. Я бы ударил тебя, но не бью девочек. — произнёс "главарь банды", смотря вверху-вниз, словно на расплющенное мороженое на асфальте. — Из таких как ты, вырастают психопаты! — Оу, да? Я? — Аякс хмыкнул поднявшись. Даже несмотря на то избиение случившееся из-за совершенно иных подростков, рыжий не испугался. Но какое-то липкое беспокойство образовалось в невинном сердце. Словно... грядёт что-то плохое. Он беспокоился по этому поводу или всё-таки боялся их? Так, Аякс, время взять себя в руки. — Знаешь что делают с такими как ты? Подсказать? Начинается на букву "У". Происходящее мальчик помнил лишь отрывками. Помнил, как в него летели испачканные чем-то липким салфетки. Как его загнали в железный шкаф, где хранился изношенный спортивный инвентарь, куда редко заглядывали. Он отчётливо представлял как кричал, бил по железным стенкам, в темноте, тишине и отчаянии звал единственного дорогого и понимающего человека. Маму. Но она не услышит, не придёт. Она не знает что они с ним сделали. Человек обладающий гордыней и самолюбием, неужели он всё-таки монстр? Или всё вышеописанное было лишь прикрытием? После такого происшествия, когда с юным Аяксом произошла такая ситуация, мать рассвирепела. Пыталась добиться правосудия, исключения маленьких безумцев из школы. Но при недостаточной власти этого сделать не удалось. Аякс пытался её отговорить, пытался доказать, что он сильный и сможет постоять за себя, но родители... Они уехали в совсем другое место. Где климат летний, но не жаркий, что было объективно лучше Снежной. Для них. Хотя возможно они приняли решение переехать не из-за Аякса, а из-за работы к примеру. *** — Аякс, еда остывает... Он лишь поднял на неё, свои ярко-синие глаза, а затем опустил, бездумно уставившись в полную тарелку. — Дорогой... — она лишь на мгновенье дотронулась до его руки. Мать мнётся, неловко отводит взгляд и поднимала губы, будто что-то не решалась спросить, но затем вздохнула и произнесла так мучившую её мысль. — Почему ты носишь эту маску? — она призадумалась, и шокировано добавила. Как же она опять не замечает травлю сына? — Неужели... Тебя в новой школе опять дразнят ребята? Но почему ты носишь маску дома? Аякс зло выдохнул. Ему не нравился этот допрос. Да, если родители вмешаются в травлю, она скорее всего закончится. Но в Снежной это не помогло. А ещё мальчик хотел доказать что сам прекрасно справиться. — Я уже объяснял, мама... Что хочу скрыть свой изъян. Хах, мне не нужны их никчёмные, насмешливые взгляды. — он ухмыльнулся, сдвинул нижний край маски в виде головы волка, подхватил ложку с борщом, отправил к себе в рот. И из вежливости проглотив, добавил. — А может это всё-таки из-за характера, как думаешь? Может я просто не умею общаться, и не заслуживаю этого? На что мать, с такой же идентичной рыжиной, мягко улыбнулась и подвинула к нему корзинку с хлебом радостная, что он наконец-то нормально поест. — Дорогой мой... Это не так. — женщина мягко махнула рукой и тут же положила голову на руку, согнутую в локте, внимательно изучая маску ребёнка. — Они не заслуживают даже такого общения. Они плохие детки... Хотя они лишь частично виноваты в своём поведении. Не ровняйся на них, ты не хуже. Поверь мне, кто бы что не говорил, и однажды... — женщина коварно улыбнулась и убрала рыжую прядь за ухо. — Когда эти детки вырастут, будут наказаны... Ты умеешь общаться как подобает, но ели люди встречают тебя тем же. Зачем же общаться по-доброму с плохими? Всё могло закончиться хорошо, если бы мать не устроилась работать поваром в один лагерь. Она взяла с собой сына ради социализации. Ведь в школе она не прошла из-за нового потока ненависти. Женщина надеялась, что тут будет по другому. Но нет — всё стало только хуже. Они отнимали маску, загоняли в угол, пытались поджечь, но Аякс всё терпел. Но внезапно, захотел с кем-то поделиться. Только и этому не суждено было сбыться, его столкнули в озерную водную гладь... *** Он убрал тяжёлую ладонь с её лба, и посмотрел взглядом лишённым всяких эмоций. Вурхиз был словно безразличен. Прошлое осталось в прошлым, не нужно тянуть его только тогда, когда обижали или делали плохо тебе. Люмин расширила глаза в немом испуге, шарахнувшись от него как от агрессивной собаки. Хотя и Аякс не шёл с ней в сравнение. Девушка учащённо задышала и положила руку чуть выше груди, чувствуя как сильно и отчаянно колотится сердце. Про себя она молилась всем архонтам, чтобы её не настигла паническая атака, которая, казалось вот-вот нападёт. Что это было? Какая-то неизведанная магия или что? Что она увидела? Он показал ей прошлое... — Скажи... — произнесла она в пол голоса. — как это будто не жив? — девушка встретилась с его холодным взглядом. Судя по сплывающиемся в голове воспоминаниям из жизни Вурхиза, она понимала, что его взгляд не всегда был таким настолько ледяным и проникающим, будто жизнь в нём потухла... — Прошу, скажи мне! Вурхиз! — она ударила по постели кулаком. Не зная что делать, она паниковала, не могла поверить. — Возможно... — он сжал ткань одеяла так сильно, что ладонь побледнела. Он чувствовал злость, потому как не любил вспоминать это. — Я кажется, действительно утонул тогда... Они убили меня. Он проследил как изменяется её взгляд на шокированный и полу растерянный. А янтарные, словно корляпис глаза наполняются слезами. Маньяк заметил, как блондинка следуя его примеру, сжала ткань простыни и из груди вырвался первый всхлип. — Эй... — Вурхиз опёрся на локоть и неуверенно коснулся её предплечья, пытаясь отвлечь, потребовать посмотреть на него. Что удалось, и Люмин покорно подняла голову, встретившись с ним глазами. Маленькая капелька из слезной железы оставила мокрую дорожку на щеке Ашлин, и мужчина еле сдержался, чтобы не смахнуть её пальцем. — Хорошая девочка, хорошая девочка... Не плачь. — его взгляд, лёгкий, мягкий, сочувствующий, но если приглядеться... было в нём что-то не так, что-то подозрительное и тёмное. Но Люмин сейчас было не до этого, девушку полностью поглотили эмоции. Тарталья нахмурился. А для этого и не надо видеть брови. Всё понятно по глазам. Блондинка шмыгнула носом, постаралась поскорее вытереть слёзы, но они всё равно уверенно скользили по щекам вопреки её попыткам. Она плакала от несправедливости. От жестокости от таких маленьких человечков. Плакала, что они были с ним похожи, но только она не убивала. Но кто знает, может и собралась бы. — По твоему взгляду... — горько улыбнулась она, а слеза капнула на простынь, что моментально впитала её. — всё понятно. Кажется, что ты хочешь меня повесить на старой сосне? Он наигранно и глухо хихикнул в маску. Упал на спину, задрав голову и глубоко вздохнул. Медленно кивнул, а затем пожал плечами. — Почему ты решил что, умер? И... Всё что ты делаешь, это месть? — девушка пыталась вытирать слёзы, но они не останавливаясь скользили по щекам. Из-за чего Люмин считала себя неудачницей. Её не волновало, каким образом она словно наяву увидела историю его жизни. Нет. Сейчас её волновали лишь вопросы, лежащие на языке. Вурхиз недовольно цокнул, и бросил рассерженный взгляд. — Хватит плакать. Я не люблю слёзы... Даже если ты льёшь их из-за меня, куколка. — он медленно принял сидячее положение, и снова кашлянул, схватившись за грудь. Ну что за актёр. Строго посмотрел ей в глаза, словно собирался отчитывать как строгий отец. — Улыбнись. У-лы-бнись. Люмин превозмогая усилия, наигранно улыбнулась, перестав чувствовать как влажные дорожки остаются на щеках. Вурхиз столько всего пережил, ведь она сама часто относилась к нему в переписки, ещё тогда, не верила в его проблемы, которыми он делился не охотно. А в конце концов он якобы ещё и утонул по вине других детей и молодой парочки вожатых, которые наслаждались друг другом где-то в лесу пока он отчаянно бултыхался в воде. Люмин ведь тогда не узнала, почему в четырнадцать лет он перестал отвечать на её сообщения. Её тогда это мало заботило, и она, как и подобает в таком возрасте, переключилась на другие проблемы. — Мама, мама, помоги! Я не хочу умирать! Я не хочу умирать! — у него получалось только мысленно кричать, тогда как в рот заливалась вода и заполняла лёгкие. — Но почему ты мстил этим детям пока они не выросли? Почему ты мстишь всем? Это делают... Убийцы? — блондинка нахмурилась и проглотила стоящий в горле от сильных эмоций ком. Её сердце до сих пор отбивало какой-то немыслимый темп. — Да, я убийца. — кивнул он. — Но я не убийца детей. Они этого не заслужили... У них есть шанс вырасти и изменится... — захрипел он, и Люмин вновь забеспокоилась. Хотя и уверенность в том, что он имитирует болезнь возрастала с каждой секундой. Может ему не стоит так много говорить? — А у взрослых нет. Они убили мою мать... — и тут Ашлин замерла, и чувства осознания медленно поглощало её. Убили мать. Судя по истории единственная женщина, которая любила его по настоящему. Да, у него чуть позже появилась ещё и Люмин, но её любовь не сравнить с материнской. Когда Аякс рассказывал об травле будучи подростком, Люмин оправдывала её, считая, что Тарталья должен мужественно перетерпеть её. Из-за чего и сейчас девушка корила себя. Она жила с братом в детском приюте и к сожалению получила мало знаний о том, что такое материнская любовь. К несчастью не все получают её в полной мере, а то и во все нет. — Знаешь, куколка... — девушка подняла на него растерянный, не моргающий взгляд, в ожидании. — По своим принципам, всё что я делаю, считаю правильным. — это Люмин задело и она нахмурилась и возмутилась. — Эти алкоголики и любители травы... Но грустная история жизни не оправдывает меня, я всё такой же убийца. Меня ничто не изменит... — хоть на первом месте в сердце девушки и было возмущение насчёт правильности его поступков, но она всё же прочитала по взгляду, что он пытался сказать. — Ты убил мою подругу... За что? — здравым рассудком Отелс понимала, что нельзя жалеть маньяка каким бы грустным не было его детства. Ведь много людей кто с юных лет несчастен, но они не убивали, не мстили, а просто закрывались в себе от всего мира. Но маньяк — это маньяк. Это не правильный путь ни с какой точки зрения. Хоть и некоторых убийц создаёт общество и окружение, но месть не выход. Люмин была полностью согласна со своими выводами, вот только как она может сбежать, зная что он как и раньше останется один? Она хотя бы нужна своей приёмной семье, за исключением брата, а он не нужен никому. Он убийца — маньяк — это плохо, что ж, тогда они оба погрязнут в плохом. Сама Люмин Отелс была не виновата, что влюбилась в него, ведь сердцу не прикажешь, но вот вряд ли получится полюбить и одобрить его поступки. — Но все эти годы в одиночестве... Ты мечтал... Чтобы твоя миссия закончилась от рук кого-нибудь? Вурхиз промолчал. Он лишь неотрывно наблюдал за эмоциями хорошей девочки после увиденного. Он сам не совсем понимал как это вышло. Хотелось бы верить что он действительно не утонул, а выжил. Где-то на закутках его сознания, лежало воспоминание, как он насквозь мокрый ползёт по песку берега. Спустя некоторое время непродолжительной паузы, он отрицательно покачал головой, но когда девушка попыталась спросить что-то ещё, маньяк схватился за свою грудь и охнул от боли, при настойчивости Люмин плюхнувшись на подушку. Он мог терпеть обладая интенсивным болевым порогом. Отелс как-то читала, что такие люди почувствуют едва заметную боль, если им вонзить нож в живот. Но сейчас он чуть ли не падал в обморок от пневмонии? — Что же ты скрываешь, неуловимый маньяк? — мысленно произнесла она, с подозрительным прищуром глядя на Вурхиза. Тот видимо всё понял и когда девушка собралась слезть с кровати, сгрёб её в охапку, не давая этого сделать. — Тарталья! Прекрати! — она пыталась отцепить от себя его руку, на что он зло сел. Зворачивая её в одеяло словно куклу, а на возмущение, матерные ругательства и попытки освободиться, просто сжал её в грубых объятьях и его веки опустились. — Ты слышишь? — осторожно переспросила она. — Слишком неуважительно... — пробубнил он. — Ты забываешь кто я и не боишься. Попробуй сначала... — Но... Пожалуйста... А? Ох, блять... — ей ничего не оставалось делать как смириться и последовать примеру мужчины. Перед тем как заснуть, блондинка всё прокручивала это подаренное воспоминание от лица Тартальи. Ночью у Отелс поднялась, нет, подскочила температура. Это Вурхиз заметил тогда, когда услышал от неё нескончаемый поток бреда про космических мышей, пришельцев и голубей полицейских. Он сначала не понял в чём дело и разозлился, потому что девушка опять дурачилась и не боялась его. Но  стоило к ней прикоснуться холодными пальцами без перчаток, как его глаза в ужасе округлились. Она словно бы вышла из огня, настолько поднялась её температура. Не зная как вести себя в этой ситуации, он лишь использовал доступные методы. А именно, почти всю ночь менял находящейся между сном и явью девушке компресс, пытаясь хоть немного снизить температуру. Но он не расскажет ей о своей заботе. Она не должна знать, что такой маньяк волнуется о ней. И боится, что она умрёт. Но кто знает, возможно он делал это для какой-то своей тёмной цели? *** Солнечный лучик скользнул со шторы, с каждым часом медленно, словно крадясь, прошёлся по стене, затем, спустя несколько минут замер на лице блондинки. Она мило жмурится, хмурится и надувает губы. Когда-нибудь она переставит эту хренову кровать. Кто вообще додумался установить её возле окна?! Кряхтит, медленно открывает глаза. День как день, а что было ночью? Она не помнила, только сейчас болит голова и больше ничего. Принимает сидячее положение и муссирует виски, но вдруг слышит непонятные шорохи на кухне. — Что за хрень? Ничего не помню... — действительно, ночь прошла для неё как одно мгновенье, которое даже не успело зафиксироваться в памяти. Она потянулась и встала, следуя на кухню шагом нашкодившего ребёнка. Картина вполне обычная, просто "хоккеист", который возвышается над кошкой, а рука задумчиво легла на ножны. — А? Ты... Чего это делаешь? — блондинка осторожно приблизилась, а когда он услышал и обернулся, чуть не подпрыгнула. Его взгляд был каким-то усталым и беспокойным. Прячет лицо под хоккейной маской, а эмоции при помощи глаз прекрасно демонстрирует. Метнула взгляд чуть правее, и заметила как учащённо дышит и жалобно мяучет кошка. — Архонты! Похоже, время котят...