Демоны Луффи

***

      — А вот и проблемы, — с досадой выдыхая, пробурчал Завитушка, когда я заскочил в зал с большим столом — то ли обеденным, то ли для совещаний — замка в нашем штабе, на удивление, ни разу не заблудившись. И замечание пропустил мимо ушей — оно совершенно не имело значения.              — Где Луффи? — прямо и требовательно спросил я. Эро-кок поднял на меня взгляд, и он сказал мне больше любых слов, потому что был полон досады, тревоги, обиды, потерянности, нервозности, но и твёрдого смирения. — Уже ушёл… — рухнув в кресло-стул, растеряно констатировал, а не спросил я, сам отвечая на свой же вопрос.              — Ну, хотя бы зачатки мозгов у тебя имеются, — выдыхая, усмехнулся Завитушка, но как-то вяло, нехотя, больше по привычке, чем действительно желая уязвить. Из этого я тоже сделал вывод: он тоже знал и более того, кэп ушёл при нём, вероятно даже что-то наказав. Не зря же завитушка упомянул «проблемы», когда я вошёл.              — Он что-то приказал нам через тебя, верно? — спросил я, но уже понимал, что услышу худшее из своих предположений.              — Сидеть и ждать его, — обронил как-то невменяемо флегматично кок.              Я невольно скрипнул зубами, хватаясь за голову, зарываясь пальцами в волосы и с силой сжимая их.              — Чёрт, — ругнулся я, разрываясь от досады и согласия, неприятия и…              В груди громко и тревожно бухало сердце, отзываясь во всём теле жаром. И я судорожно сжимал пальцы в кулаки, потому что…              Чёрт. ЧЁРТ! Как же бесило то, что происходило, и то, что я испытывал. Бессилие. Чёртово, мать его, бессилие!              Я должен был быть рядом. С Ним. Как Первый Помощник будущего Короля Пиратов — в будущем лучший в мире фехтовальщик. Должен!              Но не мог… Не мог…              Не мог по собственной слабости!              Но некого было винить в этом, кроме самого себя.              Я выдохнул, расслабляясь: бессмысленно было маяться и винить себя за то, что пока — пока — не мог изменить. Это давалось тяжело. Смирение. Которого не было. Но я пытался хотя бы расслабиться, чтоб не сломать себе пальцы, не сточить зубы от нервозности и, пожалуй, от обиды. Не на капитана, только на себя.              Но прикрывая глаза, я видел внутренним взором спину, прямую, как и всегда, выражавшую решимость, спину существа, за которым последовал, капитана, который уходил всё дальше и дальше, отдаляясь, оставляя позади…              Вызывая рык.              Обидно было. Чертовски непередаваемо обидно.              Только, стоило признать, рано или поздно это должно было произойти из-за колоссальной разницы в силе между нами.              Команде ведь дьявольски везло до недавнего времени — попадались противники, с которыми мы могли справиться самостоятельно. Но вечно так продолжаться не могло. Вот мы и встретили врагов, с которыми даже все вместе справиться не могли, в отличие от капитана, способного решить проблему буквально парой взмахов клинка. И всем пришло осознание, что всегда тащить слабаков — нас — на себе, компенсируя немощь команды собственной силищей, он не смог бы. Не смог бы защищать нас от всех бед, сражаясь в одиночку со всеми, кто нам не по зубам.              Да и нам этого гордость никогда не позволила бы.              Но иначе…              А ведь складывалось впечатление, что поистине дьявольская удача капитана от нас отвернулась. Отвернулась там, на Архипелаге Сабаоди, когда всю нашу далеко не самую слабую команду, раскидал как котят всего лишь один Шичибукай. А может, и не на Сабаоди фортуна оставила нас, а ещё раньше, на Триллер Барк, когда у кэпа отняли тень. Или когда встретили Брука?              Ну не просто же так ходило столько баек по миру о проклятых кораблях или покойниках?! Тем более, что Луффи и сам «шутил» про проклятия. Вот только его шуточки часто сбывались, будто сам мир отвечал ему.              Да, в общем, это было и не важно.              В отличие от того, что мы не были готовы к тому, чтоб биться с ним, нашим капитаном, плечом к плечу. Ведь даже всей командой не могли справиться с Шичибукаем. Хоть с Морией, хоть с Кумой. И сдавалось мне, что и с Крокодайлом мы бы не справились.              Признавать это… Это был очень болезненный удар по гордости и самолюбию.              Только это было нашей реальностью, то, что первую половину Гранд-Лайн мы прошли благодаря капитану. Да и Ист-Блю, если совсем уж честно, тоже взяли благодаря ему. Все ведь наши противники Луффи были на один зуб, причём, вместе взятые. Я ведь помнил, как он к нашему появлению на Эниес Лобби — не столь давнем событии — уже заканчивал раскидывать дозорных и агентов Мирового Правительства в количестве десятка тысяч человек, оставляя лишь офицеров СП-9. Так что не возникало сомнений в том, что со всеми нашими противниками он легко справился бы сам, разве что это заняло бы у него чуть больше времени. Впрочем, на Триллер Барк, если бы Обжора не вернула ему тень… В общем, иногда помощь требовалась и ему. Вот только мы почти не были способны её оказать.              Да и вообще, где мы были бы без него? С каждым днём я всё чётче понимал, что, если бы Луффи не объявился в наших жизнях, мы бы так и варились в том дерьме, из которого он нас вытащил. Или вообще давно сдохли бы.              Пиратство или смерть, — так и звучало его предложение, помнится.              И ар-р-р, как же это бесило. По-настоящему раздражало, заставляя судорожно тягать гантели, тренироваться до кровавого пота или вот как сейчас, сжимать кулаки от бессилия и бешенства.              Нет, не потому, что я был должен Луффи. Жизнь должен. А потому, что не мог отплатить ничем, кроме верности.              Я пытался. Ну, когда предлагал свою голову Куме вместо головы капитана. Глупость? Да, это было так. Но тогда я не видел других вариантов. Мы проиграли Мории. Если бы Луффи не явился — мы были бы мертвы. Хотя и так большая часть из нас были без сознания, когда появился Кума. А у оставшихся не было сил. Я понимал, что нового противника нам не одолеть. И что я мог думать в тот момент, когда не хватало сил даже просто встать? Из глубин сознания в тот момент рождалось только понимание, что так всё, наверное, и должно было закончиться. Потому что не могли нас оставить после разгрома Эниес Лобби, а значит, обязаны были наслать противников, с которыми у команды не хватило бы сил справиться.              Я ведь был охотником на пиратов и знал, как они, дозор и Мировое Правительство, боролись с врагами. А они, попытавшись несколько раз уничтожить проблему с помощью малых сил, после неудачи отправляли на поимку силу такую, с которой точно врагу было не совладать.              Кума был как раз такой силой для нас.              И что я мог? Старпом команды, который и в подмётки не годился своему капитану, бывший охотник на пиратов, который «заразился» пиратством, который уже некоторое время по-настоящему жил морем и командой, поверив в каждого накама и их мечты, но, главное, предано всей душой следовавшего идеям капитана-демона…              Луффи никогда не говорил нам об обязанностях, считая, что в этом не было необходимости, потому что мы и сами делали всё, что нужно. Но перед Кумой я вдруг остро осознал, ощущая всем своим естеством, что был первым после капитана, был чёртовым старпомом, а значит, обязан был команду, включая капитана, защищать даже ценой собственной жизни. И, оказавшись на краю, я не чувствовал, что мог поступить как-то иначе. Не было ни одной мысли о побеге, о том, чтоб позволить Куме забрать Луффи или что-то ещё вроде того. Ни одной мысли о собственном выживании, потому что всё, вся жизнь, идеи, идеалы, принципы, честь и гордость, мечты и обещания стали бы бессмысленными, если бы я не попытался спасти команду, пусть и ценой собственной жизни. Эта самая жизнь ничерта бы не стоила без этого. И я предлагал Куме свою голову с гордостью, ничуть не сомневаясь в том, что каждый накама достигнет мечты, и что Луффи станет Королём Пиратов, а ещё — лучшим в мире фехтовальщиком. За меня.              Идеалистично? Да. Глупо? Тоже верно.              Но иначе я не мог.              Таким уж я был. Такими были мы все — иначе тот же Завитушка не попытался бы вмешаться, предлагая за капитана и команду и свою жизнь. Иначе Луффи, очнувшись, не загородил бы собою уже меня — он ведь тоже отлично знал капитанский долг.              Он победил бы Куму сомневаться не приходилось. Но, к счастью, наверное, снова из-за дьявольской удачи, это не понадобилось. Кума оказался знаком Луффи через отца, потому они договорились. И мы все остались живы.              А потом капитан, конечно, попытался высказать мне всё, что думал, по поводу моего поступка. Только это было бесполезно: мы слишком хорошо понимали друг друга, а потому, зная, что на моём месте поступил бы также, он не особо-то имел право меня осуждать.              Ну а я… Я осознавал для себя, что без этих ублюдков себя уже не мыслил. Так же как без пиратства или без моря. А ещё — что я Первый чёртов Помощник будущего, мать его, Короля Пиратов, и это кое-что означало для меня, кое-что говорило о моей роли в пиратском мире, не с точки зрения значимости, а с точки зрения ответственности.              И я её не заслуживал. Её мне дали «по блату» в одолжение, как маленьким детям давали одежду «на вырост», рассчитывая, что однажды она будет впору.              Я не хотел этот роли, не просил.              Но, по правде сказать, раз уж впутался в это, в пиратство, на меньшее и не согласился бы.              Это означало, что я должен был из кожи вон вылезти, но научиться соответствовать.              Пока же… После событий последних недель, хотели признавать или нет, но мы все понимали, что к Новому Миру Гранд-Лайн готовы не были.              И Луффи понимал это лучше нас всех. Я видел это и на Триллер Барк, и позже на Сабаоди. Не зря же он «не торопился» следовать по Логу, тянул время, и в ответ на мой вопросительный взгляд смотрел тяжело, выражая даже некоторую растерянность, видимо, мучимый необходимостью принять непростое для себя, да и для нас, решение.              И ведь снова принимал нас слабаками, ни словом, ни взглядом не выказывая ни разочарования, ни укора. Ему-то, наверное, в Новом Мире с его противниками было бы самое место — как раз по силам, чтоб вдоволь порезвиться. Но он готов был ждать нас, то ли так в нас веря, то ли давая шанс. Не знал только, что именно с нами делать, кажется. Ну, чтоб мы подготовились к Новому Миру да и вообще хоть немного начали ему соответствовать.              Наверное было даже хорошо, что Кума спас нас от гнева Мирового Правительства и Тенерьюбито за разгром Эниес Лобби и рабского аукциона — а в том, что он нас спас, я не сомневался с того момента, когда понял, что он не взял мою голову, как мы практически договорились и как я и ожидал, а всего лишь живого отправил в полёт. Да, мы потеряли друг друга, но раз были живы — могли обрести вновь.              И больно уж удачно Шичибукай меня направил, будто точно знал, к кому и зачем.              Хотя, вполне возможно, так и было.              А приземлился я всего сутки спустя после Сабаоди на мрачном, полном руин, человеческих останков и прочих следов войны острове. Когда-то он был обитаем, но ныне — по крайней мере, на первый взгляд — казался совсем заброшенным. Несколько часов я бесцельно шатался по руинам, странному лесу и огромному, кажется, занимавшему половину острова, кладбищу, то ли исследуя, то ли пытаясь найти людей. Обнаружил несколько источников пресной воды, съедобные фрукты, пока ещё бегавшее мясо, гарантировавшее, что с голодухи не помру. А ещё сделал вывод, что остров находился где-то на окраине Флорианского Треугольника, потому что сумерки были немного светлее, чем на Триллер Барк, но не было и намёка на то, что в этих землях бывало солнце, зато туман, кажется, совсем не рассеивался.              За команду я не переживал. Почти. Они были сильными достаточно для того, чтоб позаботиться о себе в незнакомой местности. Да и связь у нас была, и перстни-порталы в подводный штаб — как обозвал его Луффи.              У меня не было никаких причин самому задерживаться на острове — накама могла быть нужна помощь, всё же, хоть я и верил в них, знал, что Кума меня спас, но не был уверен, что с остальными он поступил также. История Бонни и её команды внушали эти сомнения. Так что я… торопился. Но, попытавшись вернуться к морю, чтоб найти лодку, на берег выбраться не смог. Заблудился, как бы ни хотелось этого признавать. И ходил по лесу и кладбищу наверняка кругами, и злился на себя и чёртов остров, но поделать ничего не мог.              А потом… наткнулся на обезьян-мандрилов (как позже выяснилось, этот вид назывался хумандрилами). Они преградили мне путь, не пропускали и… Наверное, из-за накопившегося за последние дни напряжения и раздражения, я совершил глупость, напал. Думал, что просто на животных. А они, как выяснилось, прекрасно владели холодным оружием. Так прекрасно, что я… проиграл.              Не помню, когда и как потерял сознание. Но, видимо, после этого меня оставили. Раненым меня и нашла ещё одна невольная жительница острова: наглая, высокомерная, себялюбивая, эгоистичная девчонка — Перона, бывшая подчинённая Гекко Мории, которую, как выяснилось, на остров закинул тоже Кума. Она обладала силой очередного странного Дьявольского Фрукта, потому была способна создавать призраков, которые, пролетая сквозь человека, вызывали самые паршивые и депрессивные мысли, заставляя чувствовать себя ничтожеством.              Но мне они были безразличны, потому что, очнувшись, я и без них чувствовал себя тараканом.              Проиграть макакам! Подумать только!              И это после обещания, данного капитану, никогда больше не проигрывать…              И это после свалившегося осознания собственной слабости! Третьего в жизни — до того был бой с Куиной в далёком детстве, а потом всё тот же Михоук.              Как же мне в тот момент было тошно, по-настоящему противно от самого себя, от того, насколько жалок и никчёмен я был. Стать лучшим в мире фехтовальщиком? Ха! Да такими темпами мне это вообще не светило.              А под влиянием чёртовых приведений даже приходила в голову мысль оставить команду, просто чтобы не мешаться под ногами у капитана, которого не достоин.              Но снова в израненном теле под свежими бинтами повязок в груди горело и грело огнём ощущение чужой веры в меня. Не знал как, и, может, я просто бредил от тех же ран, но был уверен: это Луффи верил в своего старпома. И я не мог его подвести. Не позволяла гордость, не позволяли принципы и самомнение. Потому что откажись я дальше бороться, дай слабину — сдох бы на месте. Может, не физически, но морально, потому что так я предал бы самого себя, всю свою жизнь, все обещания, которые дал в том числе и себе.              Я так не мог.              Я должен был стать сильнее. Намного-намного сильнее. Чудовищно сильнее.              Женщина… Ну, Перона, конечно, мешалась под ногами, когда я встал, не обращая внимания на лопавшиеся уже было подсохшие раны. Но остановить она меня не могла, как бы ни пыталась. Раздражала. Бесила даже. Но не так, как собственная слабость. Да и… Ничем она мне была не обязана, а ухаживала, раны перевязала, даже позаботиться как-то по-своему старалась. Ей, кажется, было одиноко на острове, отчего она и лезла ко мне. Мне было на это плевать, но к подобным шумным женщинам был привычен — всё-таки в команде таких было целых три штуки, даже четыре, если считать одну принцессу пустынной страны — и благодарным быть я умел, так что прогнать её не особо и пытался.              Разумеется, я не мог не взять реванш у мандрилов. Просто из гордости не мог. Я ведь клялся не проигрывать. Да и унижал сам факт битвы на равных с обезьянами, не говоря уже о проигрыше. И я, чёрт бы побрал этих макак, как баран снова и снова вступал с ними в бой с единственной целью — доказать себе, что чего-то стоил. Но… снова и снова терпел поражение.              А через сутки я встретил хумандрила, который, как и я, перевязывал голову банданой перед сражением (чтоб волосы не мешались) и использовал трёхмечевой стиль. Один в один те же техники, которые использовал сам! Это было… какой-то злой насмешкой, настоящим издевательством. Приходилось признавать: чёртовы макаки были сильнее меня. И ведь и раны на моём теле становились всё глубже после каждого нового боя.              Хотя где-то за раздражением и злостью, которые стали моими постоянными спутниками, брезжила мысль о том, что они, эти макаки, были идеальными противниками, особенно тот, что вёл себя как я. Ведь, чтобы стать сильнее, нужно победить самого себя, верно?              Меня настолько захватили азарт и жажда победить, что я совсем забыл о том, что вообще-то торопился. Напомнил об этом мне Луффи, связавшийся со мной через Ден-Ден-Муши, которую нагло спёрла Перона, пока я был без сознания, чтоб выяснить, что с Морией — я не сказал ей о том, что тот мёртв. Мне ещё повезло, что кэп вышел на связь тогда, когда женщина меня перевязывала. Иначе я так и не узнал бы, куда улитка связи делась, и что с командой.              А с ними было всё в порядке — как я и думал, Кума спас нас всех, раскидав по ближайшим островам. Поэтому или ещё по какой-то причине, собираться всем вместе обратно никто не торопился. Ну и я, воспользовавшись этим, тоже попросил у Луффи отлучку, чтобы «изучить остров», то есть, конечно, чтоб одолеть хумандрилов, заодно потренировавшись — этого я сказать не смог. Кэп без вопросов разрешил мне это, даже предложил не торопиться…              Ха, я ещё тогда обратил внимание на то, что голос Лу был нервным. Будто бы он что-то очень важное хотел сказать, но не был уверен в том, стоило ли. Да и на прощание странно пожелал удачи во всём. Не похоже было это на кэпа. То, что он… Ну не прощался, нет, но, словно, желая удачи мне во всём, это самое «всё» разрешал себе. Я было заподозрил, что в отличие от остальных, с ним было не всё в порядке. Знал ведь, что он гордый, не меньше меня, и мог скрыть. О накама врать-то не стал бы. А вот о себе…              Я тогда напряжённо думал, что, быть может, стоило настоять, выяснить правду и, быть может, кинуться на подмогу. Но… я ведь тоже скрыл от него истинную причину желанию остаться на острове. Это всё и решило: Луффи имел право на свои тайны, причины, дела, тем более что я, скорее всего, просто путался бы у него под ногами.              Раз уж даже с макаками расквитаться не мог.              Это было вечером.              А утром следующего дня пришёл запоздалый выпуск газеты, в котором сообщалось, что Эйса собирались казнить. Мгновенно стало ясно, отчего Луффи был нервным. И я тут же забыл о хумандрилах и проигрыше им и попытался воспользоваться перстнем, чтобы вернуться в штаб: откуда-то была уверенность в том, что именно там все и соберутся, когда узнают. С первого раза воспользоваться побрякушкой мне не удалось, так что думал, приду последним, но…              В итоге сидел напротив Завитушки и злился. Снова на себя. Потому что у Луффи брат был в беде, а он отправился спасать его в одиночку, потому что я был слаб, потому что его команда была слаба. Нет, можно было бы подумать, что кэп поступил так, оставил нас, потому что решил, что это только его «семейное» дело. Но я его знал. Знал, что в иных обстоятельствах нас он позвал бы с собой первыми. Но в войне, которая намечалась, нам было не место минимум потому, что таких сильных людей, как Шичибукаи, которые нам не по зубам, там будет великое множество.              Хотелось, но я не мог на него злиться: капитан поступил единственно верным образом — убедился, что с нами всё в порядке, а сам сунулся в заварушку, которая была ему по плечу.              Однако кое-что в этом всё же удивляло:              — Ты смирился… — заметил я, обращаясь к Поварёшке. Тот хмыкнул, поведя плечами.              — Ты же знаешь, он бывает… убедительным, когда это нужно. Сказал, что в Импел Даун ему, демону, в одиночку будет проще проникнуть незамеченным и также выйти с Эйсом, чем всей командой штурмом брать тюрьму, полную усиленной охраны.              Кок искривил губы в подобии ухмылки, но я видел, что он, как и я, хотя и находил это разумным, а всё равно сомневался, что наш капитан сможет обойтись без шума. И дело было даже не в его возможностях, просто жизнь любила подбрасывать ему непростые задачки, что означало, что трудности возникнут. Да и не могла вся эта история с казнью Эйса закончиться вот так тихо, пропажей главного заключённого, приговорённого к смерти. Мне это не нравилось. Чертовски не нравилось, вызывая нервозность, но…              — У него такой взгляд был… — вдруг подал голос Поварёшка снова, нервно доставая пачку сигарет и чиркая зажигалкой, — отрешённый. А в глубине глаз, будто огонёк тлел, нехороший такой — от него нутро вымораживало. С таким взглядом мир в крови топят. — Он кинул на меня исподлобья быстрый нечитаемый взгляд, прежде чем продолжить: — У существа с таким взглядом под ногами не путаются, знаешь?              — Что ты хочешь этим сказать? — незаинтересованно спросил я.              — Ты ведь понимаешь, истинную причину того, почему Луффи приказал нам сидеть здесь? — задал прямо вопрос кок.              — Потому что мы — слабаки, и путались бы у него под ногами, — ответил я больше мыслям, чем Поварёшке. Он судорожно выдохнул, прикрывая глаза и откидываясь на спинку стула. Даже голову запрокинул, не выпуская сигареты из зубов.              — Чёрт, ты так легко это говоришь… — выдохнул он.              — Это правда, — холодно одёрнул его я, хотя и прекрасно понимал. Но и он понимал, что это мы могли только признать, потому что отрицание вполне могло погубить всю команду.              — Он ведь поэтому не торопится в Новый Мир, да? Из-за нас? — больше ответил сам себе, чем спросил кок. Я кивнул. Он скривился: — Неприятно.              — Мягко говоря, — со смешком снова кивнул я. Отчего-то то, что Поварёшку тоже злила ситуация, помогало мне принять её.              Он помолчал, а потом выдохнул с обречённым отчаянием, как и я, откидываясь на спинку кресла:              — Если его там убьют, мы ведь до конца своих дней не простим этого ни себе, ни ему.              — Не простим, — эхом согласился я, констатируя и признавая: — Это бесит. Зверски. Но нам ещё повезло, потому что, не думаю, что демона убить будет легко даже сильным мира сего.              — Это обнадёживает, — кивнул кок. — Только…              Тут, хмыкнув снова, вяло кивнул уже я.              Ужасно хотелось чем-то занять руки. И мысли. И вообще забыться. Уснуть, например, а проснуться только тогда, когда капитан уже вернётся. С братом. Но… Это само по себе было проявлением слабости — желание уйти от проблемы, сбежать, не знать её.              А ждать, не имея возможности не то чтобы вмешаться, а даже просто быть в курсе происходящего в реальном времени, было тяжело.              — Он давно говорил, что нам нужно стать сильнее, — массируя переносицу, снова признался я, больше в слабой попытке поддержать разговор и им отвлечься. — Только не знал, как всё устроить. Наверное, и путешествие прерывать не хотел, но и иных вариантов не видел.              Поварёшка выдохнул, на этот раз длинно.              — Как думаешь, сколько он готов нас ждать?              Я пожал плечами:              — Не заметил, чтоб он хоть раз, хоть на миг пожалел о том, что позвал хоть кого-то из нас за собой. — И ведь действительно не помнил ничего подобного, чтоб он выразил это хоть словом или даже выражением лица или взглядом. А всматривался всё время, будто подвох искал. Только… — Зато не могу отделаться от ощущения чужой — его — веры в меня.              — Веры, которой мы не заслужили, — усмехнувшись, с пониманием кивнул кок. — Капитан в нас верит… Но оставил здесь.              — Сомневаешься в нём? — я иронично не без насмешки вскинул бровь.              — Не-а, — как-то флегматично улыбнулся мне Поварёшка, тут же признаваясь: — Но я искал в нём лукавство с того момента, как он признался в своей природе. Сложно этого не делать, когда имеешь дело с демоном, согласен?              Я хотел бы сказать «нет», даже взмутиться, но… он был прав. Мир давно не запугивали демонами, но само понятие о них настолько расходилось с тем, каким был Луффи, что из-за этой разницы, почти контраста, невольно появлялись каверзные мыслишки. Тем более, что, когда его переклинивало, он начинал полностью соответствовать представлениям людей о демонах. И всё же…              Хотелось что-то сказать в защиту Луффи. Хотелось заметить, что мы не заслуживали его, раз, даже договорившись верить, даже ощущая чудовищную веру — его веру — позволяли себе каверзные мысли. Хотелось рассказать, почему сам от них отмахивался, предпочитая следовать за капитаном почти слепо, но…              Но вместо этого вдруг вспомнил об ещё одном нашем накама, о судьбе которого ничего не знал. И, прежде чем успел подумать, спросил:              — А Санни? Что с ним?              — Не знаю, как Луффи это провернул, но Санни здесь, — фыркнула Бонни, ввалившись с ноги в зал с большим подносом в руках, на котором стояли кружки с чем-то сильно пахшим алкоголем. Ещё и умудряясь при этом катить перед собой бочонок, видимо, с добавкой. — Могли бы и помочь, — проворчала она. Эро-кок тут же подскочил на ноги и засуетился вокруг, отбирая и поднос, и бочонок, почти тут же пристраивая всё это на столе. И мне одну кружку катнул.              Я выдохнул облегчённо другому, радуясь, что корабля мы не лишились, и принюхался к кружке: эль да ещё и странный, не крепкий. Это было печально. Но и тащиться на корабль за чем-нибудь покрепче, что лично оставил в паре-тройке заначек, не хотелось.              Так мы и сидели в гнетущей тишине, мучимые тяжёлыми мыслями да глотая какую-то совершенно… «женскую» бражку. И минуты текли часами, а часы — годами. Но отвлечься на что-то, заняться чем-то было невозможно, потому что всё время мерещилось, что вот-вот и появятся новости, и Лу вернётся, и мы… будем ему нужны.              Он ведь мог, с помощью побрякушек его расы, вернуться сиюминутно и забрать нас туда, откуда ушёл. Мог!              Но — глупо было надеяться или обманываться — не стал бы.              И вот мы сидели, а к нам потихоньку подтягивались, один за другим, накама. И, так же как и я, обеспокоенно спрашивали о капитане, возмущались приказу сидеть, сложа руки, и присоединялись к угрюмому… практически собранию команды. Выглядели непривычно потерянными, ведь Луффи, бывало, отсылал нас от себя, когда сражался с кем-то один на один, но такого, чтобы он просто не позволил вмешаться в серьёзную заварушку, не случалось ни разу. Это… вызывало странную подспудную тревогу и смутные мысли о том, что мир менялся, менялась и жизнь. И не сказать, что в лучшую сторону.              Часов за шесть собрались в почти полном составе (только кэпа не хватало) и, хотя долго молчали, а в какой-то момент продолжать сидеть в тишине стало невыносимо. Первой, ожидаемо, не выдержала Ведьма. Она впилась в меня требовательным, серьёзным, решительным взглядом и то ли возмущённо, то ли с осуждением процедила сквозь зубы:              — Зоро, неужели мы так и будем сидеть?!              Я выдохнул, потому что отчасти опасался, отчасти жаждал, чтоб команда отвергла приказ капитана и…              Что после «и» я и сам не знал, но сумбурные идеи сводились к тому, чтоб последовать за Луффи.              — Почему ты спрашиваешь у меня? — больше, чтобы оттянуть необходимость ставить в вопросе точку, чем не понимая, спросил я.              — Ты Первый Помощник, и в отсутствие капитана… — усмехнулся невесело ублюдок-Поварёшка как-то безжалостно, но фразу не закончил: и так было ясно, что он имел в виду.              — Да. Не хочу разочаровывать, но, боюсь, именно тебе придётся в подобных ситуациях и осаживать пыл команды, и подбадривать, и принимать решения, — вторила ему Язва с полуулыбкой на лице, но взгляд её был серьёзен, выражая нешуточную встревоженность.              И… я вдруг почувствовал, как внимание команды сосредоточилось на мне, кажется, как и я, впервые осознавая, что у них действительно имелся старпом.              Ага, на которого можно скинуть ответственность в принятии решений, а ещё — за собственные жизни.              Командовать командой?              Я уже занимался этим, но по поручениям Луффи или под его присмотром, и больше как член команды, который просто лучше всех знал капитана. Да, я командовал…              Но не так. Мне не приходилось — ни разу в жизни — принимать решений, от которых напрямую зависели судьбы друзей.              И вот, казалось бы, чего проще?! И, само собой, я не мог, не должен был, не имел права на сомнения даже просто в том, что хотел этого. Да и вообще это было не в моём характере, не в моих правилах. Но в тот момент, ощущая внимание команды, я испытывал… неуверенность.              Я ведь не хотел этого. Не хотел командовать. Даже не задумывался об этом.              Но я о многом не задумывался. До встречи с капитаном.              А он не торопился озвучивать хоть какие-то законы внутреннего устройства команды. Собственно, и сам-то он командовать начал не столь давно, а то ведь всё отшучивался, уговаривал нас, чтоб мы пошли на что-то. Не принято у нас было ограничивать товарищей должностями — все и без этого понимали своё место, как чёртов Поварёшка отвечал за кормёжку, а Чоппер — за здоровье. И мы могли каждый на своём уровне подменять друг друга, но никогда не спорили с тем, кто в определённой сфере понимал поболее нас самих. Луффи, например, просил того же эро-кока приготовить нам что-то конкретное, но никогда не учил готовить, зная, что мало в этом понимает. И мы все к этому привыкли. И все действовали примерно так.              Но вдруг оказалось, что возникали ситуации, в которых без прямого руководства даже самой лучшей команде тяжело, потому что бывали такие решения, принять которые мог только лидер. Капитан, способный хладнокровно оценить все риски и принять единственно верное решение с полным осознанием возложенной на него ответственности.              Мы начали понимать это ещё в Вотер-7 перед лицом одного из адмиралов дозора, а потом — одних из лучших агентов Мирового Правительства. И лишь убедились в этом в Эниес Лобби.              А потом случился Триллер Барк, и стало очевидно, что мы не всегда будет за спиной капитана. И это означало, что даже в команде, подобной нашей, с нашими нравами, нужны были люди, которым было бы по силам его замещать. Нужен был старпом.              Я вздохнул.              Правда была в том, что, хотя я и метил на это место в команде, уверенный, что оно — моё, и Лу эту уверенность лишь подтверждал, а это никогда не озвучивалось. Да, вроде как само собой разумелось. Да, никто и не пытался оспорить. Но…              В общем, к такому повороту событий я не был готов. Не был готов взвалить на себя команду в тот момент, когда всеми фибрами души жаждал наплевать на всё и быть в гуще событий вместе с капитаном, прикрывая ему спину.              Вот только судя по судорожно бегавшим взглядам, судя по нервному дёрганью, судя по… всему, накама тоже хотели примерно этого. И сдерживало нас не так много вещей: прямой приказ ждать, понимание, что мы действительно будем путаться под ногами и отсутствие общего решения ринуться в бой, как и всегда. Решения, которое, да, могли принять мы только единогласно, но и при согласии старпома.              То есть окончательное решение в любом случае было за мной.              Даже если я не стоил собственного капитана, даже если был слишком слаб для того, чтоб плечом к плечу сражаться с ним на войне.              Было в этом что-то… Что заставляло меня вздыхать украдкой и тянуть даже просто с разговором, который стал бы точкой в моих метаниях, ведь им я подтвердил бы собственную роль в команде, взваливая на себя ответственность с ней связанную, которая не шла ни в какое сравнение с ответственностью за собственную шкуру.              Это было так на меня не похоже. Гордыня выла в голос где-то в нутре, возмущаясь, бесясь, сопротивляясь, отрицая. И о, как же хотелось всё списать на напряжение, вызванное событиями последних недель, на волнение за капитана, на что, загрызи их акула, угодно, лишь бы не признавать собственную слабость, неготовность, сомнения, наверное, всё-таки, в способностях вести за собой. Но я так уже морально устал, что мне уже было почти всё равно.              Почти, потому что внимание накама всё ещё нервировало.              «Чёртов Лу, понимаешь ли ты, насколько твоя команда не приспособлена к ситуациям, в которых тебя с нами нет?» — обратился я мысленно к засранцу, но ответа, конечно же, не получил.              И снова, уже в который раз, вздохнул, собираясь с мыслями. Помассировал виски, навалился на стол и всё же взял себя в руки — это, в конце концов, было моим долгом.              — Капитан отдал приказ ждать его. Значит, мы будем его ждать. — Прозвучало резко и жёстко, но я понял Завитушку, и раз Лу поручил ему сдерживать команду, значит, это было и моей обязанностью.              Ведьма тут же с силой стукнула кружкой по столу так, что та разлетелась. Осколки до крови порезали руку, но она этого и не заметила, вскричав:              — Какой к чёрту приказ, если Луффи там один, против целого мира?! — возмущалась она.              — Это неправильно, что Луффи ушёл без нас, — поддержал её Усопп, кивая и вздыхая. — Он за нас бы…              Стерва, Завитушка, Язва, Френк и Брук молчали, кажется, как и я, прекрасно понимая причины поступка кэпа. И это было хорошо, ведь означало, что мне не придётся сдерживать большинство.              То есть… нам не придётся.              Я замер на мгновение, потому что мысль тоже прозвучала необычно, и зарылся пальцами в волосы, принимая её.              Да, нам. И это тоже было чем-то новым, тем, понимание чему приходило не сразу. Команда — это «мы», а не «я и они» или «я, кэп и они». Когда это произошло? Когда мы, почувствовали, что мы — МЫ? После Эниес Лобби и признания Лу? Или на Триллер Барк, когда остались без капитана и впервые вынужденно сражались вместе, сообща, как единое целое, против врага, с которым по одиночке или разрозненно не совладали бы.              Странная мысль, странное это «мы», непривычное. Я ведь всегда был «я», и им, наверное, останусь, но… Что-то изменилось во мне. Кардинально, то, чего я и сам пока не мог разобрать. Но видел, что не один маялся этим дурным чувством, потому что накама… То, как они переглядывались, смотрели друг на друга или на меня, выдыхая с облегчением, будто то, что мы вместе само по себе было чем-то… важным.              А может, мне так лишь казалось, и всё, что я видел, было вызвано лишь тем, что капитан ушёл без нас. Не впервые оставляя команду позади, за спиной, но впервые… так.              Я снова выдохнул, выбрасывая лишние отвлечённые мысли из головы, которыми так хотелось увлечься, забыться, лишь бы не думать о ситуации, в которой МЫ оказались. И, прикрывая глаза, произнёс холодно и, неожиданно даже для себя, сипло:              — Он принял единственно верное решение, и нам стоит это признать.              — О чём ты говоришь?! — мгновенно вскочила на ноги Ведьма, кажется, не веря тому, что я говорил, или тому, что говорил это именно я. — По-твоему, бросить нас здесь — верное решение? Мы ведь можем помочь! — Она злилась то ли на меня, то ли на Луффи, то ли на ситуацию, а может, и на себя. Раскраснелась даже от этого, и волосы её растрепались так, что на Ведьму она стала похожа больше, чем когда-либо. Я этому усмехнулся. — Получается, он не верит в нас…              — Подожди, Нами, — резковато перебил её Френк, видимо, торопясь, пока она не наболтала лишнего. — Зоро ведь прав. Это не супер, конечно, — тоже с досадой вздохнул он, — но дело куда тоньше, чем кажется на первый взгляд. Вы, ребята, кажется, за путешествие привыкли к другим отношениям. Не знаю, — подчеркнул он зачем-то, будто напоминая, что не всегда был с нами. — Но Луффи ведь капитан. И, как капитан, он отвечает за наши жизни. Это означает, что он, как бы ни верил в нас, должен здраво оценивать способности и возможности каждого из команды. И, исходя из этого, принимать решения. И тут… — он замялся, невольно отзеркаливая мой жест и зарываясь рукой в волосы, и раздумывал явно, как выразить мысль, чтоб не обидеть. — Вы все классные ребята. Сильные, смелые, отчаянные, почти безумные. С таким можно и небесные острова покорять, и вызов Мировому Правительству бросать. Но то, что может произойти на предстоящей войне, боюсь, не по зубам даже тем, кто уничтожил один из столпов Правосудия…              — Это не мы его уничтожили, не команда. Это сделал наш капитан в одиночку, — перебил плотника Поварёшка, снова флегматично усмехаясь с зажатой сигаретой в зубах. — Мы лишь победили агентов СП-9 да вяло отбивались от лезших под ноги Кинг Булям идиотов.              — Ты прав, друг, — согласился Френки, серьёзно кивая.              Ну и… я решил озвучить собственные выводы, тем самым продолжив их мысль. Только говорил я жёстко, почти обвинительно. Не накама обвинял, конечно. Точнее не только их, но и себя.              — Луффи оставил нас в безопасности, потому что мы слишком слабы для того, чтоб сражаться с ним плечом к плечу, — констатировал я, по очереди глядя в глаза членам команды и находя понимание во всех. — Это не его, а нас едва не уничтожила всего лишь марионетка Мории. Да и с самому Мории мы даже все вместе почти не могли нанести вреда, в то время как наш капитан одолел его всего двумя взмахами клинка. Двумя чёртовыми взмахами! — воскликнул я, потому что внезапно понял, почему же меня это так задевало.              Я вспомнил, что точно так же взмахом клинка однажды на моих глазах разрубил огромный пиратский галеон Соколиный Глаз Михоук — моя цель и соперник. Иронично. Но в голову ведь лезла настырная мысль… Луффи прекрасно владел холодным оружием, что-то мне подсказывало, что на текущий момент — получше меня. А что, если он мог сражаться с Михоуком, Шичибукаем, на равных, ведь двух таких же чёртовых монстров он уже одолел? Я почувствовал, что похолодел, потому что Шичибукаи были сильными, очень сильными, но Михоук в моём восприятии мира пока что был… недостижим. Получалось, что Луффи…              Я помотал головой, снова отбрасывая мысли, которые не хотел думать, которые не готов был осознать, прочь, и попытался сосредоточиться вновь.              Накама, конечно, заметили, что я сбился с мысли, и, судя по взглядам, очень хотели знать, о чём таком я думал, что аж прервался. Я решил не скрывать.              — Вспомнил, как Михоук одним взмахом разрубил галеон Дона Крейга… А оказывается наш чёрт всё это время мог также, — выдохнул я судорожно. Завитушка с Усоппом переглянулись, синхронно хмыкая — наверняка догадывались, о чём я думал. — Руку дам на отсечение — то, что произошло с Морией могло произойти и с Кумой, не будь он подчинённым отца. Мы не знаем, насколько силён наш капитан на самом деле, — снова констатировал я, возвращаясь к теме. — Но мы ему не ровня — это точно. Поэтому он нас с собой и не взял, Ведьма, — повернулся я к ней, заглядывая в глаза исподлобья. — Ты ведь понимаешь, там соберутся сильнейшие. И, судя по тому, что ожидается война с Йонко — со стороны врага рядовых, как в Эниес Лобби, не будет вообще. Зато тех, кто по силе может сравниться с Шичибукаями — полно.              — И что? — фыркнула она пренебрежительно, но сомнение тренькнуло в голосе, отразившись и на лице: всё понимала не хуже меня. Только смириться не могла. А может, просто за Луффи так беспокоилась. Ей нужны были аргументы посильнее. Без них она явно собиралась продолжать спорить.              — А то, что нам не простят ни Эниес Лобби, ни позора Тенерьюбито на разгромленном рабском аукционе, — поторопился закончить мысль я, пока Ведьма не разразилась очередными воплями. — Мы, если объявимся там, станем основной (после Эйса) целью. А капитану нужно спасти брата. Думаешь, он сможет одновременно рваться к нему и прикрывать нас от противников, которые нам не по зубам?              Ведьма молчала, прикрыв глаза. Зажмурился, словно от боли, Усопп. Медленно выдохнула Стерва, соглашаясь:              — Да, как бы ни хотелось надеяться на то, что этот засранец просто вытащит брата из тюрьмы и смоется, но, чую, война всё равно состоится и они оба побывают в самом её пекле. — Я усмехнулся, потому что думал так же. — Но там будет не война, — покачала Стерва головой, — а настоящая мясорубка, которая перемелет всех, кто проявит хоть малейшую слабость или остановится. Зоро прав, — кивнула она мне, — там будут сильнейшие. Йонко Белоус, шестнадцать командиров его дивизий, сорок три команды союзников. С другой стороны, как заявлено, сто тысяч дозорных, среди которых и вице-адмиралов не меньше двух десятков, и три адмирала и главнокомандующий Сенгоку, и ещё Шичибукаев… — она осеклась, видимо, припомнив, что их было не шестеро уже, — трое, если они не успели найти замену тем, которых Луффи одолел, и Джимбею. — Тут она передёрнулась всем телом зябко. — Таких прецедентов давно не случалось. И ничем хорошим это не пахнет, — скривилась Стерва, вдруг, вместо того, чтоб привычно забросить ноги на стол, поставила их на собственный стул, прижимая колени к груди. — Ненавижу их за это. И Мировое Правительство и этого… Эйса, потому что он дал им повод, — призналась она, — за то, что позволил себя поймать, за то…              — Что Луффи отправился спасать его задницу в одиночку, — согласилась Ведьма.              Мы переглянулись всей командой, и те, кто знал Эйса, и кто не знал, и стало ясно, что отношение к себе он вольно или невольно, но испортил.              И ведь, если подумать, Огненный Кулак ещё в Арабасте нас напрягал. Но тогда мы восприняли это нормальным. Для братьев, по крайней мере — потому что Луффи воспринимал поведение Эйса, как должное. И вот я вроде понимал, что никто не всесилен и управа могла найти и на командира второй дивизии Йонко — такое периодически случалось. К этому действительно можно было отнестись с пониманием. Вот только… Он был демоном. Точно таким же демоном, как мой капитан. И я не верил, что этих скользких тварей так уж легко было поймать. А ещё припоминал, что сам Эйс мне говорил о том, что поклялся силу демонов не использовать, и на ум снова невольно приходила мысль: не мог ли он попасться, потому что не захотел использовать все возможности, которые у него были, чтоб плена избежать? Да и был он Демоном Пекла, насколько я помнил. Каким образом дозорные могли столь продолжительное время удерживать такое существо, каким был старший брат капитана? Нет, средства у наших вечных врагов были, но для сильных людей и пользователей Дьявольских Фруктов, а не для…              В общем, Эйса хотелось обвинять. И как-то вот я понял, что совершенно не испытывал к нему ни сочувствия, ни даже жалости, и единственной причиной, по которой его жизнь хоть сколько-то меня волновала, был тот факт, что он был дорог Луффи, и я не знал и не хотел знать, что кэп будет испытывать, сдохни его старший брат вот так, на плахе.              — То-то и обидно, что мы далеко не самые слабые люди, и любой из нас может сражаться одновременно с минимум десятком средних по силе капитанов дозора, а нас «оставили дома», будто мы и рядовых не одолеем, — раскуривая очередную сигарету, фыркнул Завитушка, на удивление, не комментируя высказывание Стервы, но зато вырвав меня из мыслей. — И вместо того, чтобы доверить спину друзьям, этому идиоту придётся доверять непонятно кому.              Тут мы грузно вздохнули уже все — это была одна из самых паршивых мыслей.              — А может, всё же наплевать на приказ? — неуверенно спросил Усопп. — Луффи простит, я уверен. Робин тоже не хотела, чтобы мы решали её проблемы, но…              — Язва не капитан, и она нарушила пиратский закон. — Я не слишком хорошо их знал, эти законы, так, только со слов Луффи, но уверен был: — Уйти в самоволку, перед этим подставив, карается обычно очень даже сурово…              — Смертью, — кивнула сама Язва, подтверждая. Не улыбалась, понимала, о чём говорила и чего избежала.              — Да, — хмыкнув, подтвердил я. — В общем, хотел сказать, что сейчас там мы для него обуза. Поэтому он — там один, а мы — здесь.              — Кажется, нам нужно стать сильнее, йо-хо-хо-хо, — заметил Брук со смехом, прозвучавшим скорее, как сокрушённые или даже обречённые вздохи, хотя он искренне пытался сделать обстановку непринуждённой. Не вышло.              — Намного сильнее, — утонил я, — если не хотим отсиживаться вот так вместо того, чтоб плечом к плечу с кэпом сражаться. И хорошо бы, чтобы каждый из нас был способен если не одолеть, то хотя бы сдерживать врагов уровня Шичибукаев. Это минимум.              — Думаешь, нам это по силам? — то ли скептично, то ли с вызовом, но вполне серьёзно спросила Стерва.              — Ты-то одна из Сверхновых, — тут фыркнула Ведьма.              Ха! Будто это о чём-то говорило!              — Я тоже вроде как Сверхновый. И Поварёшка. И что? — одёрнул я Ведьму. Та вздохнула, признавая неправоту. Даже глянула на Стерву исподлобья, на миг слегка склоняя голову в извинении. Стерва кивнула, мол, не страшно. И я решил, что можно вернуться к теме и ответить на вопрос. — По силам. Каждому, — уверенно заявил я, обводя взглядом команду. — Иначе никто из нас не сидел бы здесь — Лу умеет выбирать людей, вы не могли не заметить, раз уж даже я это признал. — Усмехнулись мы, кажется, все одновременно. А я ещё и припомнил мысленно, что сомневался в разное время в каждом из них. И не зря сомневался-то. Но в конечном итоге прав оказывался именно Луффи.              На некоторое время над столом повисла тишина. И каждый в ней думал о чём-то своём, но общем, командном, потому что так или иначе, а все наши мысли — я был уверен — сводились к одному, тому, о чём думать не хотелось.              Но шумно выдохнула Ведьма, прерывая тишину подозрительно тихим голосом:              — То есть, ты предлагаешь ждать, Зоро? Маяться от бессилия и ждать?!              — Да, ждать и верить, — кивнул я, тоже вздыхая. Но, а что ещё мы могли? — Это наш долг. Кто ещё сейчас будет верить в нашего засранца, если не мы?              — Да, сейчас мы можем только смириться, — глянул на меня всё так же флегматично Поварёшка. — А самым лучшим способом помочь ему в будущем, не допуская повторения этой ситуации — это перестать быть обузами.              Я хмыкнул, а потом даже осклабился, потому что пришедшая в голову мысль… помогала принять реальность и воодушевляла:              — Мы накама будущего Короля Пиратов и должны быть лучшими, чтобы соответствовать.              Накама резко подняли на меня взгляды, и вдруг на их лицах тоже стали появляться улыбки слабые или уверенные, вдохновлённые или решительные, но они были.              — Это су-упер-р-р мотивация! — даже воскликнул Френк. И Брук поддержал его:              — Йо-хо-хо-хо, это отличный шанс отдать капитану долги.              — Согласна, — вздохнула и Стерва. А в следующий миг в её глазах мелькнула опасность: — Но я устрою втык этому ублюдку, когда он вернётся, за то, что кинул здесь!              — Ну, с этим-то уж точно согласны все, — хмыкнул я, мысленно уже сочувствуя Луффи. Но злорадно решая, что не стану мешать гарпиям мстить. Пусть сам со своим гаремом разбирается!              Да и сам бы я не отказался хотя бы кинуть осуждающий взгляд. Он ведь мог бы предупредить, сообщить, когда связывался через Ден-Ден-Муши, должен был это сделать! Сбежал ведь! Просто сбежал от необходимости объяснять и уговаривать остаться лично.              Нет, я не сомневался, что уж у кого-кого, а у Лу не возникло бы ни малейших проблем с тем, чтоб, глядя нам в глаза, говорить, что мы — слабые. Но всё же он решил отложить это по каким-то причинам. Возможно, даже вероятнее всего, чтоб не тратить время. Ну и потому, что брат его волновал ныне больше, чем мы — убедился ведь, что команда в порядке, прежде чем действовать.              В общем, капитана пнуть, хотя бы взглядом, хотелось и мне.              — Ещё бы не волноваться за этого идиота, — проворчала Ведьма.              — Рядом быть легче, согласен, — фыркнул я, и тут же усмехнулся напоминая, наверное, даже больше себе, чем ей: — Но наш капитан — демон. Его сил и возможностей мы не знаем. И что-то мне подсказывает, что уж кому-кому, а демону на войне самое место. Он не сдохнет так, это точно. — Я произнёс это, и вдруг понял, что был действительно в этом уверен, будто точно зная, что ничего с Лу ТАМ не случится. Но всё же тут же возникла и мысль, которая царапала изнутри, вызывая нервозность. И я решил её тоже озвучить: — Единственное, за что я беспокоюсь, это то, насколько сильно кэп может «засветиться» перед врагами и мировой общественностью, поучаствовав в таких событиях. Он ведь, — я хохотнул, вспоминая прошлое, — тихо не умеет. А разгребать это дерьмо уж точно придётся всей командой.              Эта самая команда переглянулась и тоже захихикала. На лицах появлялись улыбки и выражение облегчения. Даже на лице Ведьмы. Нет, они всё ещё волновались, но за капитаном не рвались так уж сильно. Напряжение больше не висело над столом и между нами, стало спокойнее… Даже мне! Я внезапно почувствовал, что тугая пружина, сжавшаяся внутри в момент прочтения газеты, а потом ещё больше сдавленная осознанием собственной слабости, распрямилась, так и не выстрелив. Стало легче. Просто легче. Потому что, да, сейчас я был слаб, сейчас капитан оставил меня за спиной, но я не собирался пускать это дело на самотёк. Я сделаю всё, чтоб стать сильнее, чтоб в следующий раз — который, при нашей-то жизни, обязательно случится — у Луффи даже мысли не возникло оставить меня позади. И, был уверен, команда сделает то же самое. Я ведь клялся не проигрывать ему, клялся, что стану сильнее, когда понял, какая сила скрывается в жилистом, но не слишком мускулистом теле капитана. Да, я не слишком-то старался, да, мог и раньше, упустил время, но сама жизни и Луффи ткнули меня носом в эту оплошность. И больше я такого не допущу!              Я сжал пальцы в кулак — это была почти клятва.              А ещё я думал, что, быть может, если бы не накама, он и взял бы меня с собой. Я ведь был Первым Помощником. И на кого ещё капитану было оставлять команду, если не на меня?              Я поставил себе мысленную зарубку, спросить его об этом.              В общем, ко мне вернулась бодрость духа. И от тревог избавился, и вдохновился даже.              И понял ещё кое-что. Капитана. Ведь, значит, именно это странное чувство ощущал он, когда волей-неволей вдохновлял и успокаивал команду? Это действительно было невероятно. Распирало изнутри спокойствием, уверенностью, а ещё самодовольством, потому что видеть не хмурые рожи и нервные взгляды, а решительные, предвкушающие — было очень приятно.              Не зря он как-то вякнул, что решимость ему часто и мы давали.              — Неплохо, — украдкой бросил мне эро-кок чуть позже тоном «не зря я тебя кормлю», когда команда уже увлеклась обсуждением проблем, которые непременно обрушатся на наши головы из-за какой-нибудь выходки капитана на войне. И совершенно не было нужды озвучивать, что же Поварёшка имел в виду: долг Первого Помощника, не иначе. Мне было плевать, но «неплохо» из его уст означало «отлично», не меньше, то есть признание и уважение. А это отчего-то было ценно даже для меня. Хотя бы тем, что приятно льстило эго.              Но, крабов ему в кишки, это сподвигло меня озаботиться и другими вещами, которые должны были волновать капитана или его старпома. Только, как быстро выяснилось, о жратве и выпивке для команды подумал сам Луффи, и притащив откуда-то немало, и оставив Язве связь с каким-то островом, местные жители которого обещали поставлять нам еду. То есть об этом можно было не волноваться. И с кораблём нашим тоже оказалось всё в порядке: мне почудилось, когда коснулся борта, что Санни тоже мелко, будто нервозно вибрировал, но это чувство быстро прошло — как только команда, не считая капитана, собралась на борту.              А потом, сидя на одной из лавок пустого, практически мёртвого города, я думал о том, что команду себе будущий Король Пиратов подобрал отличную, связав разных людей так крепко, что мы сами не поняли, как даже мысль о том, чтоб разделиться, стала казаться странной. Мы стали друг другу во всех этих умопомрачительных, невозможных, безумных приключениях, которые так любил он, и которые так полюбились нам, по-настоящему верными друзьями, сплочённой командой. И пусть не научились до конца верить — не уверен был, что это вообще нужно — готовы были как псы, преданно ждать своего вожака столько, сколько потребуется для возвращения часов, дней, даже лет. Мы готовы были ждать и из кожи вон лезть, чтоб оправдать, наверное, даже не доверие Лу, а самомнение в собственных же глазах, доказать, что мы способны были стоять плечом к плечу с капитаном.              Да, мы готовы были ждать, раз уж помочь не могли.              Это было тяжело. Очень тяжело. Но, думалось мне, пред капитаном задача стояла нелегче.              Луффи предстояло спасти брата и пережить войну.

***