Patient Zero

      Ручей не широкий, но извилистый и чистый, течет промеж скалистых пород, прокладывая себе путь между маленьких камешков и больших валунов. Мужчины медленно идут, спускаясь все ниже и ниже по течению, еще не зная, что именно они надеятся найти. После приема пищи и сборов они выдвинулись без промедления, чтобы разведать обстановку вокруг, оставив велосипеды припаркованными на территории монастыря в одном из помещений. Чон никак не мог выкинуть из головы Хосока и переживал о судьбе товарища, поэтому смотрел в оба так, что от деревьев уже начинало рябить перед глазами. Без надобности заводить разговор со старшим парень не планировал, да и солдат был не против молчания, сконцентрировавшись на новой задаче обеспечения безопасности им обоим. Покидать монастырь младшему тоже не хотелось, ведь ложное ощущение спокойствия и безопасности заразило его окончательно, как грибок, перекинулось со стен на тело, ведь в открытом мире поджидает столько ужасов, так почему же не остаться и не переждать пока все не утихнет? Но нет, может быть, он бы так и поступил раньше, но сейчас Чон помнил о важности задачи, вложенной в его руки старшим доктором, и теперь никак не мог оплошать ни перед куратором, ни перед человечеством в целом.       Будучи одним, Чонгук бы уже давно потерялся раз сто, он забыл в какой стороне город и куда идти, чтобы вернуться в цивилизацию, ведь вокруг сплошные дебри и гудящая тишина, поэтому он полностью доверяется своему напарнику, не имея других вариантов, кроме как следовать за Чимином.       Через пятнадцать минут пешей ходьбы старший поднял руку вверх, подавая знак остановиться и замереть, и с сомнениями нагнулся к земле, всматриваясь в серую чащу деревьев. Сначала Чон даже не осознал, что стало тому причиной, ведь окружающая среда никак не изменилась: все те же лес, ручей и щебет птиц, а из подозрительного был, по крайней мере, один вооруженный солдат, но мгновение спустя и он заметил странный отблеск света в траве.       Подойдя ближе, Чимин аккуратно отодвинул кору, мох и засохшие прошлогодние листья, открывая всеобщему обозрению удивительную находку. Это были незамысловатые силки для ловли мелких животных, поставленные никем иным, как человеком. Обогнув ловушку, мужчина пошел дальше вглубь леса и недалеко обнаружил еще приманки, расставленные то тут, то там. Чон следовал по шагам старшего, каждый раз радуясь очередной находке, будто маленький ребенок новой игрушке, но в стороне послышался шум, и Чимин приложил палец к губам, утаскивая за собой за широкий ствол дерева младшего, не успевшего оценить серьезность ситуации. Прижав опешившего Чона к холодной и корявой коре, старший закрыл ему рот ладонью и оказался слишком близко, напоминая натянутую до предела тетиву, готовую пустить стрелу на поражение прямо в напарника. Запредельно близко, если быть точным, ведь Чонгук слышал нескрываемый аромат чужого тела, смешанный с потом, дезодорантом и землей, видел пучки ресниц и при желании мог бы их посчитать, как и родинки.       Странный шорох нарастал и превратился в очевидные шаги постороннего, движущиеся в направлении к охотничьим ловушкам, как раз в сторону двух затаившихся путников. Пак прижался еще ближе к младшему, возлагая надежды на то, что незнакомец окажется невнимательным и не заметит присутствие чужаков. Но, видимо, удача отказалась поворачиваться лицом к настрадавшимся путешественникам, так как в следующий момент раздался щелчок, похожий на спусковой механизм, а звуки полностью прекратились.       — Выходи медленно с поднятыми руками, – слышится незнакомый грубый голос мужчины, отчего по спине ползут мурашки. Чонгук в другой бы ситуации обязательно пошутил, что спокойная дорога им может только сниться, а их задницы всегда найдут приключения, но будучи в западне, где из защиты трухлявое дерево и компактный, но агрессивный солдат, как-то шутить не особо хочется.       Чимин слушается наполовину, выходит медленно, но пистолет без раздумий направляет на незнакомца с арбалетом, наставленным в ответ на него. Интересно однако, Чон идет следом за старшим, стараясь не показывать страх, держаться ровно и не дай Бог прятаться за спиной и без того самовлюбленного военного.       — Кто вы такие? – настороженно и строго спрашивает мужчина, привлекая всеобщее внимание. Младший замечает спортивное телосложение, широкий разворот плеч, массивные руки и недоброжелательно сжатую челюсть. В рукопашной драке Чонгук бы его не одолел, хоть и тоже не являлся хрупким мальчиком, но все же точно уступал по габаритам, а вот Чимин, возможно, и выстоял бы некоторое время за счет навыков и постоянных тренировок, но не факт, что вышел бы сухим из воды. Одним словом, человек напротив диктует на подкорке слово «осторожно».       — Мы проходили мимо, – отчеканивает Чимин, изучая окресности и понимая, что вывод неутешительный для них. — А ты кем будешь?       — Чушь, – незнакомец игнорирует вопрос и задумчиво сводит брови, хмыкая каким-то своим мыслям. Действительно, в такой глуши не каждый день встретишь людей. — Что вам нужно?       — Эй, если не хочешь проблем, опусти оружие и мы уйдем, – Пак угрожающе машет пушкой, надеясь припугнуть противника, но получается только разозлить, так как тот продолжает целиться, но уже в голову говорящего. Чонгук испытывает настоящее дежавю, ведь не так давно на месте незнакомца был он сам, правда, вместо арбалета у него были пачки рамена, но не в этом суть. Младший непроизвольно улыбается воспоминаниям, забыв о собственной враждебности тогда и опасности сейчас, что мужик напротив воспринимает как издевку в свой адрес, и вот остроконечная стрела уже направлена на лоб Чона.       — Это вы на моей территории, так что правила устанавливаю я, – медленно с акцентом на последнем слове говорит чужак, предполагая, как поступить далее, ведь разговор движется во враждебном русле, а значит нужно увести заблудших подальше.       — Хочешь поиграть со мной? Не советую, – Чимин распаляется за секунды, ему для этого не нужны спички – огонь уже полыхает в глазах, мышцы напряжены и зудят от предвкушения сражения, а ум роется в возможных развязках, выискивая подходящий вариант для безопасности младшего.       Чонгук ощущает физически, как накаляется атмосфера вокруг, взгляды уже метают эфемерные стрелы, палец в миллиметрах от спускового крючка как у одного, так и у другого вооруженного. И тут приходит осознание того, что что-то не так, все знаки кричат об этом, ведь посторонний похож больше на гражданского, чем они, он и правда находится в привычной среде и, скорее всего, пришел проверять свои ловушки, а вот парень с каким-то солдатом здесь лишние, как угрюмое пятно на живописном пейзаже.       — Постойте, пожалуйста, – вмешивается Чон, поднимая руки к голове, желая показать, что он безоружен, и выходит на шаг вперед, игнорируя возмущенное и хмурое выражение Чимина, — Выслушайте нас. Мы пришли сюда, потому что ищем Хосока.       Имя приятеля срывается с губ само собой, поэтому Чонгук застывает, превратившись в немую рыбу, не зная, какими еще правдами и неправдами апеллировать. Он надеется лишь, что незнакомец смилуется над ними и отпустит, но происходит нечто из ряда вон выходящее.       — Откуда вы его знаете? – удивленно спрашивает мужчина и теряет концентрацию, немного опуская арбалет в сторону. Чон на всякий случай придерживает рукой старшего, прекрасно зная, что военный не стал бы упускать шикарную возможность, и смотрит в ответ на незнакомца так же ошарашенно, ведь никто не ожидал такого поворота событий.       Чтобы лучше объяснить происходящее, Чонгук медленно достает из кармана помятую карту с красными пометками и раскрывает ее так, чтобы незнакомец смог увидел собственными глазами подтверждение.       — Мы держались вместе, а потом нам пришлось разлучиться. Он оставил нам координаты, и так мы оказались здесь, – сбито говорит Чон, стараясь не упустить ни одной важной детали. Сейчас главное, чтобы ему поверили, поэтому он без раздумий, когда мужчина протягивает руку, подзывая к себе, подходит семимильными шагами и вкладывает бумагу в чужую ладонь.       Незнакомец опускает арбалет полностью и принимается изучать карту местности вокруг, а младший в это время воровато поглядывает на застывшего в той же боевой стойке Чимина и всеми возможными знаками без слов просит его опустить пистолет и не выглядеть так взрывоопасно, на что старший крутит у виска и показывает язык в ответ, но пушку все же ставит на предохранитель.       — Боже, что за идиот. Взрослый ребенок, ей Богу, – после долгого изучения карты мужчина окончательно расслабляется и вешает арбалет на ремень за спиной, а после поворачивается к ничего не понимающим парням и поражает их расслабленным выражением лица и легкой улыбкой. — Ты Чонгук, верно?       — Да, – младший окончательно теряется, когда незнакомец быстро сокращает расстояние между ними и похлопывает в приветствии Чона по плечу так, будто это не они минутой ранее грозились друг друга убить.       — Идите за мной, – говорит мужчина, которому на вид немного за тридцать, и двигается в том же направлении, откуда пришел. На спине у него небольшой рюкзак и арбалет, в руках рация.       — А как ты понял, что я Чонгук? – решает спросить младший, дожидаясь, когда Пак соизволит сдвинуться с места и все же последовать за странным человеком.       — Со слов моего друга, «взрослого сверхумного дядьки» я не наблюдаю, а он точно «вспыльчивая заноза с оружием», – когда двое догоняют его, отвечает незнакомец и кивает в конце предложения в сторону молчаливого Чимина, растерявшего всю разгоряченную дерзость, как угли из карманов.       — Что за чертовщина? – бормочет Пак под нос, но оружие прячет в кобуру, оставляя, на всякий случай, под рукой верные ножи, приятно холодящие кожу.       — Я знаю Хосока давно, и он немного промазал, когда рисовал свои каракули. Как знал, что надо было проверить его мазню, – объясняет постепенно мужчина, не спеша выходя на просторную поляну. Видно, что человек прекрасно ориентируется в местности и знает все тропы, даже не поглядывая на компас на поясе. — Сейчас пойдем ему навстречу, мы как раз проверяли силки. Я Ким Намджун, кстати.       В ответ тишина, Чон мычит, загруженный размышлениями о витиеватой судьбе и тем, куда же теперь она их ведет, а Чимин догоняет нового знакомого и идет нога в ногу, в открытую разглядывая того и делая определенные выводы.       — Арбалет у тебя ничего, – заводит разговор Пак, все еще с опаской косясь на самого старшего из них, но в его взгляде Чонгук замечает интерес к необычной персоне, характер которой еще предстоит изучить.       — Блочный, охотничий, – с плохо скрываемой гордостью говорит Намджун, не отрываясь от дороги.       — Где раздобыл?       Мужчины тихо переговариваются между собой, а Чон и не замечает, как начинает плестись позади, чувствуя облегчение в груди от того, что ситуация не переросла в очередной кошмар, дышать становится намного легче, а от мысли, что где-то за деревьями прячется Хосок, кружится голова. Апокалипсис искажает время, и кажется, что с момента их последней встречи прошли года, а не дни.       Через несколько минут Намджун предлагает устроить сюрприз потерявшемуся между ловушек другу и прячет двух путешественников в гуще деревьев. Чон стоит, затаив дыхание, за спиной солдата, робко выглядывающего из-за ствола, напоминая при этом озорного мальчишку, и сам удивляется такому сравнению.       — Ты чего так долго, хен? – слышится звонкий голос Хосока, который Чонгук оказывается сумел забыть или же вытеснить из памяти мрачными событиями. И вот, воскресив образ приятеля, внутри разрастается маленькое счастье, готовое в ту же минуту сорваться к источнику звука.       — Да поймал тут двух зайцев, – Намджун плохой актер и спектакли – это не его, но этого не замечают, слепо веря каждому слову.       — Да? Офигеть! Ну и где?       — Выходите! – кричит мужчина, и после этого Чон и Пак показываются из-за дерева, замечая в десяти шагах от себя худощавую знакомую фигуру.       Дальше какофония звуков чуть не разрывает барабанные перепонки, ведь Хосок плевать хотел с высокой горы на конец света, опасных мертвецов и еще больше на вежливость, снося радостными визгами и крепкими руками парней в общие объятия.       Чонгук неловко посмеивается, задыхаясь от напора, а Чимин и вовсе притих, кажется, пытаясь сжаться и уменьшиться, чтобы все быстрее закончилось. Никто, кроме младшего, не заметил таких деталей, как поверхностное дыхание, мелкую дрожь по телу и еле уловимый дискомфорт, осадком упавший на пухлые губы, у Чимина, но этого было достаточно для того, чтобы Чон через несколько секунд оторвал Хосока от солдата, давая последнему необходимое личное пространство.       Наконец-то немного отдышавшись от переполнивших эмоций, Хосок оглядывается вокруг в поисках кого-то третьего, но не натыкается ни на кого, кроме скромно стоящего в стороне Намджуна.       — А где? – спросил было он, но так и не закончил предложение, все поняв в ту же секунду по опущенной голове младшего и непроницательному взгляду солдата. — Не может быть.       Тишина сказала все за себя, уныло опустив свою тяжесть на плечи всех присутствующих.       — Мог бы оставить точные координаты, – не давая погрязнуть в мрачной трясине, Чимин сбрасывает наваждение со всех и недовольно смотрит на знакомого, будто тот виноват во всех грехах.       — Я напортачил, да? – неловко спрашивает Хосок, почесывая затылок. — Главное, что вы здесь.       Солдат цокает языком и оставляет весельчака на попечение младшему, сконцентрировав все свое внимание на новом знакомом, будто он единственный в здравом уме. Так уж сложилось, что незнание обстановки и дальнейших планов вводит Пака в бешенство.       — Так что у вас тут что-то типа хибары или охотничьего домика? – спрашивает Чон, у которого уже голова кружится от резкой смены событий. Группа людей начинает медленно двигаться за Намджуном.       — Обижаешь. Сами все увидите, –загадочно произносит Хосок.       — Так, как ты здесь оказался? – спрашивает Чонгук, уперевшись взглядом в спины впереди идущих солдата и нового знакомого, которые о чем-то оживленно беседовали, сразу найдя общий язык, и часто переглядывались. От созерцания подобной картины было не по себе, а по спине поползли мурашки, но, как бы младший не пытался игнорировать двух людей, все равно возвращался нетерпеливыми глазами к их фигурам, слушая на фоне эмоциональный рассказ друга.       — В общих чертах, когда вы ушли в Центр, мы с Мири прекрасно проводили время в нашей уютной квартире и ждали вашего возвращения, так как я не планировал никуда больше передвигаться. Но однажды, выглянув на улицу, я увидел группу зараженных, сильно отличающихся от остальных. Они мало напоминали людей, были более агрессивными, кожи на их лицах и конечностях часто отсутствовали и в целом они выглядели намного страшнее прошлых своих версий. Эти мертвецы сновали тут и там и какой-то невероятной силой выбивали двери, находя спрятавшихся перепуганных людей. Короче, после этого я понял, что надо срочно валить, поэтому выждал, когда ужасающая шайка исчезнет с горизонта, взял свой походный рюкзак, корм для кошки и переноску с моей любимицей, и тут случилось чудо! Настоящее, мать его, чудо! Не знаю, что такого прекрасного я сделал в прошлой жизни, раз в этой я знаком с Намджун-и, но вы представьте, этот человек решил проверить меня в разгар апокалипсиса. Оказалось, он вышел в город за провизией для оснащения убежища и заглянул к старому другу. Конечно же, я пошел с ним, и по дороге оставил вам подсказку, но немного промахнулся с крестиком, у меня без огрехов редко бывает, и все же вы здесь, чему я несказанно рад.       — Ты не представляешь, как тебе повезло, – Чонгук перехватывает тяжелый рюкзак под лямками и обращает свое внимание на поющую природу вокруг, ему кажется он способен физически почувствовать, как та просыпается от крепкого сна, как молодыми листьями потягивается к солнцу и радуется теплу, выдворившему морозы за порог, танцуя под порывами ветра. Никаких признаков начала конца света. — Часть города и твой дом охватил пожар.       — Какой ужас, – шепчет Хосок, ища в мимике младшего намек на шутку, и в итоге, ничего не найдя, грустно улыбается сам себе, кивая своим мыслям и легко принимая реальность. — Сложно представить, что моего дома уже не существует.       — Я захватил вот это, может тебе пригодится, – Чонгук вспоминает о маленькой вещице, взятой из уютной квартиры, будто о засохшем цветке, которому суждено хранить вечно воспоминания о прошлом пышном букете, чьим составляющим он являлся, и достает из кармана яркий магнитик, вкладывая в худые руки друга.       Вместо ожидаемой бурной реакции, Хосок ведет себя непривычно спокойно и умиротворенно, разглядывая маленькую деталь на своей ладони и сжимая ее худыми пальцами, а после возвращает обратно младшему с улыбкой человека, познавшего сокрытое от чужих глаз и принявшего это без отлагательств.       — Чонгук, спасибо тебе, но знаешь, пусть это будет у тебя на удачу, – не говорит, а просит мужчина, поворачивая лицо к солнцу и подставляя кожу под мягкие лучи.       — О чем ты? – Чон в недоумении, но все же принимает обратно «Хрустипушки», испытывая при этом призрачное облегчение, ведь этот кусочек дешевого пластика неожиданно приобрел новое значение, обобщая в себе весь период начала их путешествия.       — О том, что ты еще ребенок, –вклинивается в разговор откуда-то взявшийся Чимин и делает попытку выцепить из рук Чонгука магнит, но терпит поражение, а вещица ловко оказывается спрятана во внутреннем кармане куртки младшего подальше от норовистого солдата, летающего проворным коршуном кругами вокруг жертвы.       — Не начинай меня снова раздражать, – предупреждает младший, закатывая от наглости военного глаза и шутливо отталкивая от себя мужчину прочь. Они продолжают идти неторопливым шагом по тонкой протоптанной дорожке между деревьев и колючих кустарников, доверяя Хосоку и новому знакомому свои ничтожные жизни и шаткое будущее, ведь особо выбора у них все равно нет.       — Извините, пожалуйста, – картинно вскрикивает Чимин и делает попытку еще один лишний раз ущипнуть Чонгука, но тот отстраняется вовремя и отпихивает надоедливого собеседника в плечо от себя подальше.       — Как вы еще не перегрызли друг другу глотки? – недоумевает пораженный Хосок, наблюдающий за летающими искрами и препираниями двух упрямых до мозга костей парней, а Чимин и Чонгук ловят взгляды друг друга и сразу выпускают их на свободу, как быстрых птиц, желающих больше никогда не встречаться, ввысь, ведь подобные столкновения всего на неуловимую секунду взрывоопасны, но у младшего почему-то возникает скромная улыбка.       — Договорились подождать, когда эпидемия утихнет, – находится с ответом Пак и отворачивается от собеседников, нагоняя одинокого Намджуна, оторвавшегося от остальной группы и гордо шагающего, напевая под нос неизвестную Чону мелодию.       За разговорами они незаметно подходят к высокому темно-зеленому ограждению и калитке, и Ким, словно истинный хозяин, как сделал вывод Чон, достает ключи и принимается открывать замки на железных дверях. Полминуты копошений, и все попадают на территорию за забором, на которой расположились несколько одноэтажных зданий и главный дом. Вымощенные плиткой дорожки вели в небольшой сад с фруктовыми плодовыми деревьями, ягодными кустами и компактными грядками для всякой всячины. Сейчас в пору весны сад только начал приходить в себя, и первыми нарядились буйным цветом вишни и сливы, уже грозясь скинуть на землю свои наряды невест. В зеленой зоне Чонгук заметил ювелирные скамейки с витиеватыми узорами, созданными благодаря высокой температуре кузницы и умелым рукам мастера, и небольшую крытую деревянную беседку, хранившую множество произнесенных шепотом секретов.       Пред ними предстала, на первый взгляд, самая обычная частная собственность с ухоженным земельным участком и добротным домом, но вот количество пристроек натолкнуло на определенные мысли.       — Это ферма? – спросил Чонгук, наслаждаясь спокойной атмосферой без признаков апокалипсиса, предполагая в уме, что в помещениях разводят домашнюю птицу ради мяса и яиц для продажи.       — Не абы-какая, а настоящая собачья ферма, – отвечает Намджун, предвидя всеобщее недоумение, и идет к дому, размышляя о том, как пояснить все организационные моменты ради удобства остальных, но его слова останавливают двое новоприбывших прямо на полпути.       — Серьезно? – Чонгук не верит своим ушам, с тщательностью сканируя окружающую среду и не находя ничего, что натолкнуло бы на подобные мысли. В его воображении всегда собачьи фермы представали в виде старых ветхих сооружений с ужасными условиями для жизни животных и людей, где разводят собак ради количества, кормят их всем подряд, да и в принципе являлись рассадником не только для броских цветов, но и всевозможных инфекций.       — Я думал, они все вымерли, как мамонты, – посмеивается Пак, явно не предполагая, что в подобное место заведет его жизнь. Это приключение удивляет все больше и больше.       — Эта ферма моего двоюродного дяди, – Намджун резко меняет план и поворачивает в сторону от главного входа, проходя между зданиями по тропинке на задний двор, кажущийся достаточно вместительным, — Он недавно скончался, и после решения всех юридических вопросов я занялся реорганизацией этого места. Думал сделать здесь обычный частный дом для отдыха и медитаций с бассейном, тишиной и душевным спокойствием, но не успел. Большинство собак я и мои товарищи пристроили в приюты или нашли им хозяев еще до апокалипсиса, так что на территории остались около десяти особей, которых мы не успели увезти.              Когда взорам парней открылась вся территория заднего двора, они увидели огражденную сеткой зону с вольерами под навесом. Несмотря на ожидания, место для жизни собак оказалось ухоженным и чистым: в открытых клетках отдыхали животные, остальные ходили по своей территории или игрались друг за другом, кусая и дразня. Некоторые собаки выглядели породистыми, другие – нет, но они точно не внушали вид несчастных, голодных или больных, наталкивая на мысль, что о них хорошо заботятся. Вопрос был в том, жили ли они так все время или же это Ким навел порядки в их среде обитания и дал животным шанс на счастье в их маленьких жизнях? Но расспрашивать о подобных нюансах казалось Чону слишком рано, неудобно и болезненно для Намджуна, поэтому парень лишь порадовался, что собаки могут наслаждаться простыми вещами сейчас и не знать горя, окруженные человеческой любовью, без которой, как мы все знаем, этим четырехлапым очень сложно существовать.       — Мы кормим и гуляем с ними, они совершенно безобидные и знают простые команды, – в доказательство к своим словам мужчина заходит к животным через калитку, и тут же его со всех сторон обступают собаки, радостные по причине возвращения внимательного и доброго хозяина. Ким принимается спокойно говорить с ними, заставляя прислушиваться, наклонив морду в сторону, и протягивает руку, давая очевидную команду сесть, благодаря чему собаки тут же подчиняются, продолжая вилять хвостами, показывая свое безразмерное счастье.       После ряда почесываний за ухом четвероногих друзей Намджун возвращается к парням и закрывает калитку на замок, чтобы собак не пришлось ловить по всей территории. Наверное, Чонгук даже рад, что их не успели отдать в приюты, ведь теперь миллионы животных остались без присмотра и бродят по пустым улицам в страхе, голодные, холодные и незащищенные, а у этой десятки есть шанс пожить еще спокойно.       С щемящим чувством в сердце Чон обращает внимание на машину, стоящую недалеко от сетки. Потрепанный жизнью фургон, видимо, отслужил свое и теперь выглядывал исподтишка из-под зеленого брезента, скрытый от солнца и любопытных глаз.       Так как мужчины уже оказались на заднем дворе, который обычно представлял собой изнанку красивого и яркого фасада, как на той самой цветастой вышивке, где все нити сзади перепутались и поссорились, а спереди легли красиво, ровно, опрятно и послушно, то было принято решение провести экскурсию для новеньких, показав им местные достопримечательности в виде летней кухни с мангалом, уличных душевой, туалета, технических помещений с инструментами, генератора, питавшего все приборы дефицитным электричеством, и так далее.       — Это был небольшой нелегальный бизнес с разведением щенков и продажей их на аукционах, поэтому требовалось постоянное пребывание на ферме, и вот сейчас здесь есть все для жизни, – аргументировал Намджун причину столь хорошо обеспеченной территории.       От информации и впечатлений закружилась голова, и Чонгук с одной стороны был рад встретить людей, которые не пытались их убить, а наоборот предоставили им еду и кров, но с другой необъятная масса нового поглотила сознание, путая дальнейшие планы.       Первым в дом заходит Намджун, чтобы предупредить жильцов о неожиданных гостях, оставляя остальных топтаться у порога. Минута ожидания, и вот Чон оказывается в хорошо обставленной прихожей, чувствуя себя чересчур неуклюжим и грязным для мирной обстановки. Снимая обувь и продвигаясь в гостиную, Чон почти физически смог ощутить, как изменилась среда для жизни, ведь теперь мебель, ковер, шторы, солнце – все было пропитано спокойствием и уютом, а он здесь лишний. С Чонгуком приключилось столько всего после того, как он покинул теплую постель в давно забытой квартире, что теперь кажется, что он сейчас и он тогда – это совершенно два разных человека.       В гостиной их встретили две пары любопытных глаз, немного напуганных, но интерес все же превалировал и подавлял страх перед незнакомцами, посетившими их дом. Подросток и девушка постарше подошли к прибывшим и коротко поклонились из вежливости, что отзеркалил и Чонгук, а вот старший напарник удачно проигнорировал так, будто это само собой разумеющееся.       — Это Ли Джиын и Ким Минсок, – представив сначала новых людей Чону и Паку, Намджун с ожиданием принялся сверлить их взглядом, поэтому парни в свою очередь тоже представились.       Все умостились кто куда: кто-то занял кресло, кто-то диван, а Чонгуку было немного неловко в грязной одежде сидеть посреди чистоты и порядка, пачкая своим присутствием столь славную атмосферу, но делать было нечего. Чимин трудностей никаких не испытывал, быстро сориентировавшись и притащив из предполагаемой кухни два стула. Чон уже было даже хотел поблагодарить старшего, но тот, усевшись на один стул, начал театрально закидывать ноги на второй, не отрывая взгляда от младшего и ловя каждую деталь его негодования. Тихо посмеявшись, Пак все же отдал стул покрасневшему от злости или стыда парню и принялся оценивать своим сканирующим взглядом всех по очереди. Этим занялся и Чон, решив вечером поколотить солдата за его наглые выходки. Он рассмотрел каждого, начиная с Хосока и заканчивая девушкой, придя к выводу, что жители фермы, кроме старого друга, им особо не рады и не доверяют.       Вдруг ноги парня что-то коснулось, испугав на секунду, но как только Чонгук опустил голову, то тут же наткнулся на два черных уголька на белой пушистой мордочке. При контакте с человеком животное от удовольствия принялось мурчать, потираясь о ногу мужчины так, будто соскучилось после долгой разлуки.       — Вы же помните мою Мири? – Хосок с любовью в голосе позвал кошку к себе, но та лишь лениво повела ухом, проигнорировав хозяина. После окончания ритуала с Чонгуком, она обратила все свое драгоценное внимание на Чимина, одарив его крупной порцией мурлыкания, когда тот посадил белый комочек себе на колени.       — У нас есть еще один человек, но он сейчас на вылазке добывает бензин для машины, – говорит Намджун, отметив, что атмосфера желает лучшего, но пока что не имея понятия, как умело сгладить углы. — Вы не хотели бы нам объяснить кратко ситуацию?       Если честно, у Чонгука нет никаких сил выкладывать все карты на стол и рассказывать свою унылую историю перед многочисленными скептически настроенными слушателями, что особо видно по пареньку-подростку, готовому в сию же секунду сорваться и перегрызть глотку незнакомцам, а с Чимином это очень опасная смесь, ведь второй не будет смотреть, ребенок его соперник или нет. Чон смотрит на солдата, понимая, что тот не особо в настроении вести задушевные разговоры и будет молчать как рыба об лед, поэтому вся дипломатическая миссия ложится на плечи молодого доктора. Ну и правильно, вот говорили ему, что терапевт – это профессия разговорного жанра, получите – распишитесь.       — Не уверен, что вот так можно все рассказать. Надо время, но, если кратко – я врач, а Хосок мой бывший пациент, мы вместе с еще одним сотрудником спаслись из больницы. По дороге встретили Чимина, он военный. Хосок решил остаться дома с кошкой, а мы пошли дальше. Когда вернулись, нашли карту и принялись искать его в этом лесу, – информацию, касающуюся исследований, доктора Ли и научного центра Чонгук упускает из виду, не готовый поднимать эти темы и разбираться в них, ведь ему действительно необходимо больше времени, чтобы хотя бы в своей голове структурировать все данные и тогда уже преподнести должным образом. И еще предстояло узнать, можно ли положиться на друзей Хосока.       — Да, я понимаю, – Намджун задумчиво качает головой, уловив огромные пробелы в скудном рассказе младшего, но давить не стал, принимая и, кажется, понимая, что путь этих людей был далеко не легким, а времени оклематься от пережитого попросту не предвиделось. — Ну что же, я думаю, вы очень устали, поэтому сейчас поселим вас, и можете спускаться к столу.       Сидя позже за кухонным столом после сытной трапезы, впервые, кажется, за длительный период насытившись не полуфабрикатами, а горячей и свежей домашней едой, Чонгук стойко ощущал, что он попал в параллельную реальность, где люди могут себе позволить расслаблено отдыхать, не боясь быть застигнутыми врасплох, искренне смеяться без мыслей, что зараженные услышат, и вести обыденные разговоры ни о чем конкретном, не думая, что время тратится впустую, а где-то погибают люди.       Конечно, это была всего лишь картинка, за которой прятались страхи и тревоги каждого из присутствующих, но она была так детально прорисована, что вводила в заблуждение и ставила под сомнение мысли о том, был ли апокалипсис на самом деле.       Казалось, даже нелюдимый Чимин поладил с домочадцами, ведя светские беседы с Намджуном и Минсоком, который, несмотря на опасения Чона, словно тянулся к военному, громко перечисляя свои разнообразные заслуги, добытые в результате грызения гранита науки. Исходя из наблюдений, Чонгук пришел к выводу, что Намджун и Минсок братья, ведь только старший брат может позволить себе так опекать подростка, а орлиный взор и гордая улыбка старшего Кима были тому подтверждением.       Девушка Джиын производила впечатление скромной и вежливой особы, отвечала, когда к ней обращались, а в остальном вела себя тихо, или ее так сильно испугало прибытие двух незнакомцев, одним из которых был вооруженный солдат, что она с удовольствием проглотила язык.       Хосок предложил путникам принять душ и поставил разогреваться воду для душевой на улице. За столом ребятам с радостью отвечали на все вопросы, и Чон успел узнать, что газовая плита работает от баллона, который они меняют при коротких вылазках в ближайший город. Когда же газ закончится, то в их распоряжении в летней кухне есть компактная печь и мангал, а в пристройке сложено достаточно дров.       С водой дела обстояли куда хуже, так как в кранах ее уже давно не было, централизованная подача прекратилась из-за остановки работы соответствующих служб. Поэтому мужчины нашли достаточно чистые горные источники и озеро внизу склона, где можно набирать воду и употреблять ее, обеззаразив перед этим. Вся ферма производила впечатление маленькой независимой страны, огражденной высоким забором и производящей собственные ресурсы, хотя это и обманчивое восприятие, так как весь карточный домик, терпеливо построенный группой уязвимых людей, может рухнуть в любой момент от малейшего колебания воздуха.       Возможно, именно поэтому все за столом наслаждаются крохами спокойной жизни, которые им удалось сохранить с огромным трудом.       — Уже завтра возвращается Юнги-хен, – говорит Минсок, наматывая на палочки остатки остывшей пасты с томатным соусом, обращая внимание всех присутствующих в комнате на себя.       — Вот он удивится внезапному пополнению, – посмеивается Хосок, следя за металлическим ведерком воды на плите.       — Он же в курсе, что ты оставил координаты для своих друзей, так что думаю, он не особо бурно отреагирует, – подросток говорил с набитым ртом, чем развеселил Джиын, посмеивающуюся в ладошку, а потом принявшуюся отчитывать ребенка за плохие манеры при посторонних.       Намджун сложил руки в замок перед собой и упал глубоко в размышления, что, как подметил Чонгук, было его неизменной привычкой.       — Это хорошо. Думаю, завтра мы сможем более конструктивно поговорить, когда все соберутся, не так ли, Чонгук? – мужчина смотрит на Чона пронзительно ясным взглядом, и парень чувствует себя голым под такой внутренней силой, давящей на него, но он стойко выдерживает напор, отвечая твердым согласием и уверенным выражение лица, решив, что он лучше умрет, чем его сочтут слабаком.       Когда все разбрелись кто куда по своим делам, в обществе пушистой кошки, облизывающей тщательно лапу и умываясь ею, сидя на подоконнике, Чонгук остался сидеть на стуле, рассматривая чудесный вид, состоящий из мягкого солнца, лесных опушек уже немного позеленевших деревьев и кусочка голубого, как глазурь для торта, неба, из окна кухни, и наслаждаясь минутой уединения в ожидании того, когда освободит душевую один несносный придурок.       В молодом теле отчего-то поселилось нехорошее предчувствие. Оно отдавало чем-то горьким и соленым одновременно, навевая неприятные грозные тучи на сердце, казалось неуловимым, точно призрак, живущий в стенах старого замка, пугало и притягивало одновременно, но понять, откуда оно появилось – в этот вечер было не суждено.       После окончания водных процедур, приятная слабость одолела и потянула сытого и чистого парня в недра матраса, где Чонгук лежал и пытался уснуть, рассматривая потолок молчаливой и неприветливой комнаты. Он следил за тем, как движутся по полу и стенам последние лучи и как темнота жадно поглощает дом целиком с жителями, не поперхнувшись ни разу, но почему-то не мог упасть в желанный мрак.       Вдруг дверь кто-то тихонько приоткрывает и в комнату проскальзывает тень, цепляясь за что-то на полу и шипя от боли, и прыгает на одной ноге. Чон наблюдает за человеком, нарушившим его покой и вторгшимся к нему так поздно. Конечно же, он сразу узнал лазутчика по худощавой фигуре и тихой брани.       — Что ты делаешь? – Чон садится ровно, упираясь спиной в стену, наблюдая за тем, как Хосок, превозмогая боль, направился к нему и умостился на краю кровати.       — Чувак, я чуть не убился. Ты чего вещи раскидываешь? – сетует парень, кладя две прохладные бутылки на простыни. Чонгук свешивает ноги на пол и подсаживается ближе к гостю, принимая от друга одну из бутылок пива. — Это очень большая редкость сейчас, так что ты должен ценить, что я стащил для тебя этот эликсир жизни.       — Спасибо, – Чон принимается водить пальцами по вспотевшему от смены температур стеклу в своих руках.       Открыв бутылку сначала младшему, а потом себе, Хосок легонько чокается с Чоном и присасывается к горлышку, будто прошел половину пустыни и лишь теперь имел возможность испить воды. Так они и сидят в непривычной тишине, медленно попивая напиток, сулящий им немного больше легкости и свободы, чем они имели, нужных для того, чтобы решиться на откровения.       — Ты мне расскажешь? – тихо не спрашивает, а просит Хосок, когда полбутылки уже влито в желудок, а Чонгук трет глаза, понимая, что никто, кроме него, не поведает о случившемся, никто, кроме него, не выпустит наружу из недр души ту печаль, настаивающуюся и становящуюся смертельным ядом для организма, никто, кроме него, не спасет его же от неизбежной пропасти, поэтому лучше прыгнуть с разбегу и будь что будет.       — Да.       И Чонгук начинает с самого начала, когда входная дверь квартиры Хосока закрылась перед ними с характерным щелчком, разветвляя линии их повествования на некоторый промежуток времени, и мужчины продолжили свой путь к научному центру уже без него.       Он говорит медленно, стараясь вспомнить все важные моменты и ничего не упустить из виду, делая небольшие паузы в рассказе, чтобы глотнуть прохладной жидкости вместе с комом из печалей и иметь возможность продолжить. Когда история подходит к самому болезненному эпизоду, в детали вдаваться не хочется, ограничиваясь общими фразами и расплывчатыми описаниями, но все же парень вытаскивает из себя клещами события той ночи, оживающей все ярче и ярче, искривляясь и рождая чудовищные тени.       О драке с Чимином младший умалчивает, решив почему-то оставить эту сцену для себя. Дальше упоминает о том, как они увидели пожар и проведали квартиру Хосока в страхе найти мертвого друга, следом заглянули в дом Канджуна, неожиданно наткнувшись там на карту с координатами; конечно, не забывает сделать акцент на том, что злобные военные и старый знакомый доктора Ли рыщут по городу в поиске пропавших заключенных и как они с Чимином еле унесли ноги, перепрыгнув через забор и перебегая чужими дворами.       На моменте с заброшенным монастырем и могилами Хосок мычит, будто наталкиваясь на какие-то подводные камни, но оставляет их недвижимо лежать на дне и не говорит вслух об их существовании.       И вот так, через продолжительное время рассказ приводит их к ручью и лесной чаще, где между ловушек двух мужчин, как настоящую дичь, поймал на прицел арбалетом Намджун. И добавить больше нечего, кроме того, чтобы опустошить бутылку до дна и поставить на пол у ног. Жидкость приятно бурлит в желудке и дарит человеку небольшой живой огонек, и этот очевидный обман утром превратится в слабость и головную боль. Зато сейчас хорошо, хотя бы на мгновение не так тошно и можно пережить еще несколько дней.       — Хреново, конечно. Патовая ситуация. Мне жаль, что все так сложилось с доктором Ли, – тихо говорит Хосок, вливая в себя содержимое бутылки. Чонгук молчит в ответ, полностью высушенный длительным монологом, ведь как бы он ни пытался абстрагироваться, все равно прошлое ослепило сетчатку.       — Я удивлен, что ты еще не прикончил Чимина, – добавляет Хосок, тихо и грустно посмеиваясь. В их ситуации по-другому никак, к сожалению.       — Я тоже.       — Но теперь ты среди нас, и я уверен, что найдешь общий язык со всеми. Будет легче, обещаю, – друг касается плеча младшего, прогоняя прочь одиночество за дверь и давая нечто большее, чем прикосновения, ведь, когда все выброшенное наружу кому-то небезразлично, жить хочется по инерции чуточку больше. — Ты собираешься в Тэгу?       Чон утвердительно кивает, не желая, чтобы услышали его внезапно дрожащий голос.       — Я поговорю с Намджуном, объясню ситуацию.       — Спасибо, но не нужно. Я сам все решу, – прочистив горло, говорит Чонгук, твердый в своем решении, он доведет возложенную на него миссию старшим коллегой до конца.       — Окей, ты не переживай только. Я ему доверяю, как себе, да и остальные неплохие ребята.       Они еще немного посидели, Хосок поведал о множестве мелочей, которые радовали его на ферме и скрашивали жизнь, например, об утренних прогулках с парочкой собак у озера и их дрессировке, о том, что Джиын –учительница по литературе для Минсока и они не особо ладят, ведь дерзкому подростку палец в рот не клади – откусит по локоть, а наблюдать за их занятиями, которые они проводят от скуки, очень занимательно; не забывает уточнить, как парень по имени Юнги мастерит домик для Мири, очень медленно мастерит к слову, но все же Хосок рассказывает и о том, как планирует стащить несколько подушек для стульев ради будущего жилья своей кошки. Также Чон узнает от болтливого друга, что Намджун работал тренером в спортзале и они втроем с Юнги дружат еще со школьной скамьи и в шутку пытались собрать музыкальную группу в средних классах.       Когда Хосок покинул комнату Чонгука, было уже далеко за полночь, но парень не сожалел о проведенном времени с другом, а наоборот – в его душе поселился покой, дышать стало еще легче. Кажется, мир немного перестает вращаться и обретает четкие очертания, давая возможность парню двигаться дальше.       Чон падает в темноту в обнимку со своими привычными кошмарами, как только его голова касается подушки, но он уже не так сильно их боится, готовый встретится с ними глаза в глаза и победить в равной схватке.

***

      Половину следующего дня Чонгук неожиданно для себя проспал, уткнувшись носом в матрас и спрятав глаза в сгибе локтя. Поэтому после физической тренировки для восстановления формы и всех запоздалых водных процедур парень с интересом и дотошностью вновь обошел территорию фермы, навестив собак и в конце решив перекусить в укромной деревянной беседке в позеленевшем саду. Холод почти отступил, прекращая донимать живых существ, но и до лета еще времени полно, поэтому приятная прохлада осталась легкой вуалью, соединяясь с ласковым солнцем и ветерком и побуждая к жизни не только природу, но и людей, несмотря на глобальную катастрофу.       Чимин куда-то запропастился, но младшего это не волновало, он даже не заметил пропажу бывшего напарника и не думал совершенно ни одной секунды о нем после прибытия на ферму, не бросил ни одного взгляда и не говорил ни единого слова. Может парочку мгновений все же потратил, но даже они были притянуты за уши.       Хосок крутился вокруг черноволосого худого мужчины, вернувшегося в укрытие рано утром. Этот незнакомый человек первым встретил растрепанного только проснувшегося Чонгука, спускающегося вниз в гостиную, и, сухо сказав хриплым голосом «Мин Юнги» и пожав протянутую руку, более не задерживаясь, поспешил в свою мастерскую на задний двор, где обычно, по словам старшего Кима, чинил и собирал необходимые для обитателей вещи, такие как рации, электрогенератор и, конечно же, лежанку для Мири.       Минсок не отходил от Джиын и, несмотря на напускное недовольство, был невероятно сильно привязан к учительнице, заботившейся о нем, как о своем ребенке. Эта парочка наводила порядок на первом этаже, протирая пыль и передвигая мебель. Мягкий женский голос напоминал о медленных вальяжных танцах под звездами, и Чон обратил внимание, что чары распространяются не на него одного. Оба Кима были в девичьей власти, даже того и не замечая, а Джиын в силу своей врожденной скромности и невинности не видела в упор такого столь очевидного факта, как неловкие ухаживания со стороны старшего брата ученика.       — Эй, Чонгук, не хочешь сходить со мной за водой к озеру? – вытянув из раздумий, сказал возникший перед глазами Намджун с пустыми ведрами в руках, будто услышал, о ком тут размышляет наблюдательный новенький.       — Да, конечно, – это отличная идея, чтобы понять хозяина дома и сблизиться с ним, тем более Чонгук и сам искал повод, чтобы поговорить с этим мужчиной.       Взяв несколько пластиковых ведер, Чонгук поспешил за удаляющимся Кимом, нагоняя его. Неторопливым шагом они вышли за пределы территории фермы и повернули на протоптанную тропу, слушая звуки ожившего леса и ловя взглядами свежие цветы, травинки и счастливых из-за прихода тепла птиц, летающих между ветвей и поющих о своих неизвестных людям заботах.       — Хосок кое-что мне рассказал. Ты доктор, да? – начал издалека Намджун, рассматривая молодого парня рядом с собой и анализируя его мимику.       — Наполовину, образование есть, а вот практику не успел закончить, – Чон не ожидал подобной темы разговора, но продолжал чувствовать себя непринужденно, ведь несмотря на то, что они знакомы без году неделя, человек рядом располагал к себе своими умиротворенностью и приветливостью.       — Все равно сейчас это особенно важно, – удовлетворенно говорит Ким, поправляя арбалет за спиной, что наталкивает младшего на мысль о том, что он полностью безоружен. А бейсбольную биту он давно посеял, кажется, еще в зловонном центре и очень этому рад, ведь палка дерева была живым воплощением той горестной ночи. Вот найти что-то на замену для защиты у Чона не было ни времени, ни сил. — А я работал тренером в спортзале, ничего особенного, но на жизнь я не жаловался.       — Когда все началось, как Вы здесь оказались? – решается спросить Чон, освобождая от настырных разлогих ветвей дорогу перед ними. Хочешь откровений от другого, сперва покажи пример. Не то чтобы младший не решался рассказать свою историю, лишь хотел почувствовать почву под ногами не только в буквальном, а и переносном смысле, понять, что ему могут довериться, а еще ему было уж очень любопытно, куда же без этого.       — Мы ездили в больницу на медобследование с классом Минсока. У моего брата есть проблемы со здоровьем, поэтому потребовалось присутствие опекуна, – Намджун не видел ничего плохого в том, чтобы поведать об их ситуации, тем более, она была совершенно непримечательная. Не забывая следить за обстановкой вокруг на случай неожиданных угроз, Ким продолжил: — Весь ужас застал нас в транспорте, на дорогах массово начали сталкиваться автомобили и по пути домой мы попали в аварию: автобус со старшеклассниками занесло и он перевернулся в кювет. С горем пополам мы смогли из него выбраться, но тут же попали в ад – с корабля на бал. Заражение происходило молниеносно, не успели и глазом моргнуть, как перед тобой уже не одноклассник брата, а прожорливая тварь, желающая впиться тебе в глотку.       Намджун замолчал неожиданно, а поглощенный рассказом Чонгук только заметил, что они уже выходили к берегу небольшого озера, что блюдцем отражало нежно-голубое небо, образуя врата в некий параллельный мир. Кажется, упади в воду, и ты переступишь порог, оказавшись в новом неизведанном пространстве без эпидемий, военных и прошлого. Остановившись в тени густого дерева, мужчины молчали, вглядываясь в большое зеркало перед ними, будто ожидая, когда оно скажет им правду или же покажет свою настоящую сущность. Чонгук не решался нарушить тишину, ведь история еще не закончена, и, может быть, именно в этот момент старший Ким в полной мере осознал, как тяжело вспоминать события минувших дней, делясь с кем-то травматическими эпизодами. Сделав глубокий вдох, Намджун продолжил:       — Знаешь, отбиваться от зараженных подростков – это то еще испытание. Я вывел брата и Джиын, которая сопровождала школьников и по счастливой случайности сидела рядом, и мы окольными путями добрались к ферме. Это один случай с успешным исходом из тысяч неудач. Закрывшись в доме, я выждал, надеясь, что все утихнет, пройдет подобно лихорадке бесследно и с рассветом вернется в норму, а потом, набравшись смелости, пошел в город, в полной степени лицезрея величину потерь и неизбежность событий. Пришлось придумывать план и искать средства для выживания, чтобы лучше оснастить ферму. И в одну из таких вылазок я проверил своих близких друзей и привел Юнги и Хосока сюда.       Было заметно, что рассказ дается мужчине нелегко по напряженному взгляду, обращенному к воде, и отрешенности фигуры, которую поглотили воспоминания. Но под конец Намджун возвратился в реальность, несколько смущенный своей задумчивостью.       — Ты молодец, не каждый может взять себя в руки и провернуть подобное, а так благодаря тебе все эти люди живы, – решает сказать Чонгук то, что у него на душе, ведь сориентироваться с полуоборота подвластно единицам, а лишь только по этой причине проникнуться уважением к Киму легче пареной репы.       — Дело случайности, но спасибо, – легкая улыбка стирает все остатки выползшей наружу печали с лица мужчины, и мир вокруг кажется вновь беззаботным юным ребенком без обязанностей и тягот на сердце. — До сих пор не понимаю, как у нас вышло выбраться из автобуса и спастись.       Набрав холодной воды и сполоснув горящие от физических нагрузок лица, парни расслаблено сели на молодую траву, не заботясь ни о чистоте штанов, ни о еще мерзлой земле, ведь от озера веяло спокойствием и благодатью и хотелось продлить эти ощущения надолго. Лишь бы навеки забыть вид мертвецов и тот мрак, что они принесли в миллионы жизней.       — Я не понимал, с какой целью до сих пор еще жив, но один человек вложил в мои руки нечто значимое, – Чонгуку нет больше смысла молчать, не в этих условиях и не с этими людьми. Он уверен, что его слова будут услышаны и он давно уже не один, а если даже все его восприятие происходящего обманчиво и его окружают лжецы со стажем, то все равно. Возможно, в скором времени и его настигнет поганая участь, так почему бы не говорить и не делать все по первому зову души. Почему бы не поддаться и не попробовать. — Он дал мне важную информацию, возложив ответственность за ее дальнейшую судьбу, и самое главное этот человек поставил для меня планку, к которой я не перестану стремиться, показал мне, насколько сильным и стойким можно быть до самой конечной секунды отведенного времени.       — Это твой наставник? – уточняет Намджун, пока Чонгук без сожалений, грусти и слез улыбается яркому солнцу и пению птиц, оплакивающих каждую невинную душу в своих быстрых задорных мелодиях, ведь прошлое не воротишь, а эти души хотят танцевать под музыку, а не грустить вечность. Им нужно сопровождение. Парень прикрывает глаза и выдыхает, отпуская тяжелый камень на дно бездны и разрешая ему разбиться в щепки.       — Да, он был чертовски гениальным врачом, – Чон знает – его печаль никогда бы не понравилась Канджуну, а сейчас их связывают миссия, профессия, воспоминания и многое другое, несмотря на колкости и трудности из-за столкновения характеров.       Теперь он готов двигаться далее, нет стягивающего в тиски грудную клетку ощущения, что он кого-то бросил на произвол судьбы позади или поступил неправильно. Канджун отпустил молодого доктора, а Чонгук куратора окончательно и безповоротно.       Разговор с Намджуном получился намного более личным и откровенным, чем предполагалось изначально, так как в присутствии Кима парню оказалось легко делиться переживаниями, пробирающими до дрожи. И, возможно, впереди ждет не так много боли и страданий, если разобраться с грузом прошлого.