Твоя любовь — моя слабость

В толпе однотипного народа, сквозь тернии рук и миллионы чужих глаз я искал твои знакомые черты, когда ты стояла за моей спиной и держала мою руку.

© Автор

POV Ярослав ωωω Я ломаю голову, предпринимая решение не сойти с ума от его переизбытка. Не понимаю, злиться или просто принять ситуацию и остаться рядом во что бы то ни стало, чтобы оказать заботу и всё, что требуется. Да и я в любом случае не отойду от неё теперь ни на шаг, даже если она будет против моего назойливого присутствия рядышком. Не знаю, как реагировать на сложившуюся ситуацию. Злиться нет смысла и бесполезно, только потеряю время и нервы, ведь свою погрешность уследить за ней я выполнить не смог. Это было примитивно и не требовало особых сложностей, как мне думалось, и я отвлекся на разговор, опять, в то время и потерял её из виду. Моя же нелепая бдительность не сыграла на руку. За этой девушкой нужен глаз да глаз, а лучше вообще было сковать с самого начала себя с ней наручниками и ходить везде вместе, не расставаясь ни на минуту, чтобы не произошло то, что произошло.. — Господи, и как ты так нахрюкаться успела, красавица? — риторически задаю вопрос самому себе вслух. На него не нужно сочинять ответ, ведь ответ очевиден. Мотаю недовольно головой, отгоняя непрошенные, дурацкие мысли, и усмехаюсь. Надо же было такому случится. Никогда не видел эту девушку в подобном состоянии. А говорила, что выпивает немного и то по праздникам. Сегодня мне так не показалось. От этой леди нужно прятать алкоголя. Как известно – женский алкоголизм неизлечим. Конечно же шучу про алкоголизм, с кем не бывает. По всей прочей вероятности сегодняшний день был первым днём, когда она напилась, по крайне мере при мне – первый раз. Думаю она хорошенько его запомнит. Надолго в памяти отложится, ибо «праздник» удался на славу. На подсознательном уровне я трезво оцениваю ситуацию и понимаю, что в таких случаях лучше всего будет уложить Лину спать, чтобы она хорошенько проспалась и внимательно проследить, дабы не стало ей плохо. И видимо сегодняшнюю ночь я проведу бок о бок с ней, как и прошлую и последующую. Стоило же отвернуться на какое-то неопределенное время и на тебе, пожалуйста. Ну тётя... Почему она дала ей коньяка и даже не удасужилась предупредить? Меня эта мысль приводит в бешенство, но я не собираюсь сейчас устраивать допрос и разборки, куда важнее для меня позаботиться об Алише. Не хочу оставлять её снова одну, даже на минуту. Чуть подкидываю Макарову на своих руках, обхватываю покрепче и надёжнее, прижимая ближе к себе, к своей груди, сцепляя одну руку на талии, а вторую под ноги вместе с подолом платья, заботясь о культурности и комфорте. Мельком и встревоженно посматриваю серыми прищуренными глазами, подозревая сейчас, что они до неприличия успели потемнеть, на маленькую девушку в своих руках, самую, что есть настоящую кроху, которая чему-то у себя в голове хмурится, выпучив вперёд так красиво нижнюю губу. — Куда же ты дела ту Алину, которая постоянно всего смущается, жалит шипами, вечно грубит и грозится меня убить чуть ли не каждую удобную минуту? — Она ушла спать... Она просто..устала и на её смену пришла та Алина, которая хочет веселиться и танце..вать... Дронов.. ик.., а мы будем ещё пить? Пошли выпьем с тобой..? Выпьем за любовь... — У неё язык немного заплетается, а глаза блистают так, будто её угостили киндер-сюрпризом. — Нет, мы не будем пить. Мы будем спать, — строго уведомляю, прямо как самый, что ни на есть старший брат и верный товарищ. Не хочу, чтобы ей завтра и вообще было плохо. Я об этом позабочусь. Если не смогу избавить от плохого самочувствия, зато буду рядом и сделаю все возможное, чтобы облегчить и разбавить это ощущение. На следующий день у Лины скорее всего будет раскалываться от головной боли голова и летать самолёты, в лучшем случае, если будет просто лёгкий сушняк. Это моя вина. Полностью и без каких-либо отрицаний и бестолковых оправданий. Я не собираюсь снимать с себя ответственность. Сам обещал постоянно быть рядом на вечере и не оставлять одну, не сводить глаз, а теперь чисто по моей вине и не чьей-либо – она напилась. — С-с-с тобой? — заинтересованно вопрошает Линка, смотря на меня во все свои большие океанские глаза, которые отблескивают бликами за километр. Если бы я не знал, что она выпила – подумал и свёл бы всё к тому, что её глаза сияют так от одного моего присутствия. К сожалению это не так. Она с лёгкостью ухватывается одной рукой за мою шею и подтягивается, держась, а второй за мой растегнутой пиджак, при этом положив подбородок мне на плечо. Краем глаза замечаю, как девушка с нескрываемым любопытством принимается рассматривать моё серьезное, сосредоточенное лицо, которое держит прямой курс в спальню. Она сейчас находится невообразимо близко по отношению ко мне, и я яро и безудержно ощущаю эту её близость и то, как приятно, тонко и умопомрачительно пахнут её распущенные волосы. Меня одолевает непреодолимое желание и возбуждает от одной только мысли снова зарыться в них и закрыть глаза, чтобы вдоволь насладиться их ароматом, её ароматом во всей красе. Только бы она позволила. — А у тебя есть другие вариант? Всё-таки алкоголь надо от тебя прятать, мелкая. Женский алкоголизм неизлечим, — повторяю слова, что недавно звучали в моей, но уже вслух. Макарова на них сводит брови в переносице, образуя напряжённую складку и недобро зыркает глазенками на меня из-под лобья. Боюсь, что когда-нибудь я доваляю клоуна и она мне обязательно вмажет, прямо как сегодня в бассейне. Заслуженно и не опрометчиво, не спорю. — Я конечно же шучу. Не смотри на меня так. Ей нельзя пить. Всё. Однозначно. — Я могу тебе и треснуть, — мило угрожает Алина, все ещё держа лицо под заточением хмурости и угрюмости. Ну вот, о чем я и говорил, собственно. Но она сейчас такая ути-пути. Господи, как не сойти с ума от передозировки? — Трескай на здоровье. «Чем бы дитя не тешилось – лишь бы не плакало». Как никак сейчас актуально. Впрочем сейчас она уже переключается и с взаправдашним и неискусственным энтузиазмом снова занимательно рассматривает мои черты лица, будто видит впервые. Короткими ноготками медленно и с не лукавой лаской водит по моему затылку, гоня сладостный трепет по коже головы. Она не ведает, что вытворяет. Непредвиденно и беспардонно её рука спускается к моей шее, рисуя невидимые дорожки и замысловатые узоры на поверхности кожи от своих касаний. Податливые мягкие подушечки холодных пальцев скользят по заметной венке с левой стороны, так аккуратно и точно сдержанно. Ладонь перемещается и прикасается к одной из моих торчащих ключиц. Так как верхние пуговицы на сглаженной и однотонной рубашке как всегда привычно расстегнуты, и эта девушка с лёгкой наглостью заныривает рукой под неё. От её нежных касаний что-то трепещет в груди в районе сердца. Ноет и бьётся, как сутулая, бездомная собака, а по телу бежит приятная мелкая дрожь. — Алина, напрашиваешься, — мягким тоном проговариваю я, намекая, чтобы она перестала вытворять это. Это очень дразнит. А она хихикает в ответ на мое предупреждение, ей хоть бы хны. — Ой-ой-ой, Дронов ты мне угрожаешь? — Не боишься? — Не боюсь. — Зря. И неожиданно для нас двоих ляпает: — Почему ты такой привлекательный? Сказать, что я проглатываю язык – ничего не сказать. От сказанных слов миниатюрной брюнетки в моих руках я ошломлен и обескуражен по полной программе. Слова слетели с её губ так просто, так непринужденно, будто она сама себе давно призналась в этом. Однако мне почудилось, что в них промелькнуло какое-то открытое восхищение, которое я не брал во внимание раньше. Несмотря на услышанное – я склоняюсь к фактору того, что она просто слегка перепила и теперь... Хотя люди говорят: «Что у трезвого на уме – то у пьяного на языке». Елы-палы, она меня запутала! — Жаль, что ты только сейчас это заметила, — коварно ухмыляюсь. — Я всегда знал, что я неотразим. Сведу все как обычно в шутливый тон. Будь моя воля я бы сейчас спустил всё на самотёк и забылся бы в её сносящих крышу руках, притянув к себе неимоверно близко, и обнял бы до хруста костей, уютно устроившись, и заставил бы навсегда остаться со мной. Но.. но да. Алиша не принимает всерьез мной сказанное и продолжает водить подушечкой большого пальца по щеке, при этом невнятно бурчит что-то себе под нос и мило хмурится, посматривает на меня, а потом чему-то улыбается в своей голове, не желая озвучить мысли вслух. А ещё без конца трогает мои спадающие на лицо светлые волосы с засусленными кончиками. И мне хочется в эту минуту проникнуть в её голову и узнать. Только боюсь это невозможно и вопреки всем моим мечтам. Увы. Ее большой палец без зазрения совести доходит до зоны губ, затем бегло следует по их контуру и границе, ели касаясь, и начинает беззастенчиво следовать и по нижней губе, исследуя недосягаемый участок. Прикрываю на долю секунды глаза и размыкаю губы. Не вытерпливаю.. Хватаю её палец и слегка зажимаю между своих своих зубов, оглядываясь на неё косо. Она смотрит на меня во все глаза по пять копеек, явно оторопевая от моего действия. Выпускаю её нежный пальчик и заранее буркаю: — Ещё раз так сделаешь, я тебя съем. Малая всего лишь скептически усмехается, будто забавляясь. С присущей мне осторожностью пинаю ногой дверь, и ты с неимоверной легкостью распахивается, пропуская нас обоих внутрь. — А ты знал, что я только лишь с тобой такая.. уникальная, но не зазнавайся, понял? — бормочет Алиша. — Понял, понял. Нет, не понял. — Ну всё, русская красавица, пора спанюшкать. На горшок сходила? Зубки почистила? Спокойной ночи малыши посмотрела? Да? Да. Теперь в люльку, — игривым и повелительным  тоном произношу, а девушка надувает щёки. — Не разговаривай со мной.. как с маленькой.. я не маленькая! — упрямится та. — Маленькая, ещё какая маленькая. Маленькая вредина. — Я не маленькая! — Ты ещё ножкой топни. — Топну! — Сколько не спорь, для меня ты всегда будешь маленькой и это неизменно. Нахожу одной рукой включатель света, щелкаю и иду к кровати. Ставлю одно колено на матрас и переношу весь вес тела на него, бережно укладывая Лину. Однако она будто назло только сильнее скрепляет руки за моей шее в замок, и у меня не получается её уложить. Девушка просто повисает на мне, как вредный, капризный ребенок, которому не хватает внимания. В этот ответственный и важный момент колено, на который был перенесен весь вес моего тела – резко съезжает, и я лечу на Линку. Едва успеваю выставить по бокам от неё руки, чтобы хоть как-то удержать себя и не упасть сверху. Наши лица снова находятся на опасном расстоянии. Встречаюсь с ней взглядом, она довольно посмеивается. — Ты это специально сделала? — прищуриваю свои пронзительные глаза, настраивая взгляд и фокусирую на её эмоциях. — Нет, — неубедительно мотает головой, пряча улыбку. — Ох, что мне с тобой делать, Макарова? — Ценить, заботиться, любить и никогда никому не отдавать. — С удовольствием, — шепчу я соблазнительно. — Только смотри, ты сама попросила. Немного ещё краду допустимое расстояние, быстро чмокая её в маленький носик, и хочу уже отодвинуться, чтобы подняться на ноги. Но мне это сделать не дают. Голубоглазка нежданно дотрагивается рукой до моих светлых волос, которые закрывают высокий лоб, треплет и пропускает их меж пальцей. Во все свои большие северно-ледовитые глаза смотрит на меня и чему-то опять завороженно улыбается. На щеках выявляются знакомые очертания умиляющих ямок, и я сдерживаюсь от того, чтобы не тыкнуть туда пальцем.

Счастливая.

А я не могу налюбоваться ею, ведь её глаза сейчас так светятся, гораздо ярче вечерних фонарей, даже ярче самого дневного солнца в летнее время. Ек-макарек... Просто ложусь щекой на её живот, придерживая свой основной вес на руках. Тяжело и обречённо выдыхаю, закрывая изнеможенно глаза. Что она со мной делает? Издевается... Зараза мелкая. И будто зная это, специально запускает свои проворливые пальцы мне в волосы, словно провоцирует.. Я бы провёл целую вечность в таком неудобном положении, дабы исключительно только её руки касались меня и взъерошивали мои волосы раз за разом. Играю желваками, прежде чем приподнимаюсь на руках и ногах, нависая сверху.

Нет, так нельзя.

Мотаю неброско головой и встаю на ноги. — Как хочешь, но сейчас ты ложишься спать. — У меня туфли... — Не крутись, я сейчас сниму. Нагибаюсь, обхватываю одной рукой левую, затем правую ногу и стаскиваю по очереди с её ног чёрные туфли на квадратной невысокой платформе. Она сама лежит на кровати, сложив руки на груди и с любопытством на меня посматривает снизу вверх. Глазки то как блестят, боже ты мой. — Дронов, какой ты всё-таки заботливый. Из тебя выйдет неплохой муж, — девушка красиво смеётся и соблазнительно улыбается. Качаю головой, и мои блондинистые крашеные волосы падают в очередной раз наперёд, залезая в глаза, в то время пока я усмехаюсь, обнажая заострённые белоснежные клыки. — Если только ты будешь моей женой, — озвучиваю свои мысли и смотрю на её реакцию, ожидая снова колкости в ответ. Макарова интригующе закусывает нижнюю губу, пряча за ней ехидную улыбку. — Время покажет... — бормочет малая. На какие-то секунду-две я замираю с туфлями в руках, и пытаюсь сообразить, что мне не послышалось. Это не был категорично отрицательный ответ, но и не был утвердительно положительным. Видимо я расслышал. — Всё, пора спанюшкать, — командую, кладя обувь рядом с кроватью и подходя поближе к Лине. — А если я .. хи-хи..ик.. не хочу? — забавно спрашивает темноволосая и клонит голову в бок, как это обычно делаю я. — Значит придется тебя заставить. — «Добровольно принудительно»?  — переспрашивает, применяя мои же слова. Криво ухмыляюсь. — Я придумаю что-нибудь поинтереснее. Алиша вдруг ни с того ни с сего принимает положение сидя, грациозно и легко отбрасывает в сторону темные локоны волос, которые спадают плотной, густой неспадаюшей завесой на лицо, и поворачивается ко мне, вглядываясь в глаза. Я тем временем нависаю сверху над ней, скорректировано всматриваюсь в льдистые глаза, что-то ищу, цепляясь за каждую мелочь. — Какой ты красивый оказывается... Ты  итак это знаешь, да? — неожиданно проговаривает и весело хихикает мне в лицо. Наклоняю чуть голову в бок и по-дурацки лыблюсь, обнажая заострённые клыки и облизывая губы. По всей вероятности эта барышня намеренно и вдоволь решила надо мной поизмываться. — Да-да, ага. Алин, может ты уже .. — не заканчиваю фразу, ведь она поднимает бледную руку в воздух, и без спроса проводит по моим волосам, проходясь по коже головы так уверенно, что на неё не похоже. Разухабисто тормошит, не прерывая глазного навостренного контакта, пока я не могу прийти в себя.  Что вытворяет эта девушка? — Нравится..? — интересуется брюнетка, серьёзно смотря в мои ясные очи. Я с ней протрезвею так. Не знаю, что сказать. Забываю все слова.  — Если ты сделаешь также завтра на трезвую голову, я отвечу на твой вопрос, — либерально и почти уравновешенно ровно произношу я. Я научился себя держать в руках за все эти прожитые годы, поэтому мой характер закален. Он ровный, спокойный, выдержанный, стойкий. Но видимо только не с ней... Прикусывает губу и мило давит довольную лыбу, а я закатываю глаза. Завораживает, черт побери. — Интриган. — Ещё какой. Быстро чмокаю её в лоб и отхожу. Девушка начинает качаться на кровати взад перед и что-то неразборчиво болтать. — Всё-таки тебе нужно было лучше за мной присматривать... Это всё твоя вина, что ты за мной не следил, и я напилась. Я напилась.. — повторяет будто эхом для самой себя. — Теперь ты отвечаешь за меня.. — Я знаю, что отвечаю за тебя, — с тяжёлым вздохом говорю.

«Но я плохо тебя берегу. От самого себя не могу сберечь».

— Где ты был?..  — вертит резко головой на меня и щурит глаза. — Принцесса, давай-ка лучше мы ляжем спать, — пропускаю её вопрос. Думаю, что завтра она половину не вспомнит, что говорила мне, и наврятли поверит, если я ей что-нибудь расскажу, поэтому думаю заснять небольшой видосик в качестве правдоподобного доказательства. Будет интересно посмотреть на её реакцию завтра. — Только не спрашивай зачем это мне, — говорю я, доставая из кармана свой родной телефон и включая камеру. — Зачем это тебе? — как маленькая вредина интересуется. — Что ты делаешь? — Доказательства, которые предъявлю тебе завтра, когда придёшь в себя. Начнем? Тебе сейчас весело? — А то! — весело кричит она и широко улыбается, показывая умиленные ямочки, на которых я особенно фокусирую свое внимание. — Ты пьяна? — продолжаю «интервью». — А то! — Ещё хочешь пить? — А то! — Я тебе нравлюсь? — А то! Ой.. стоп! Что ты спросил? — Кажется кто-то меня завтра закатает под плинтус...— лепечу себе под нос, ели сдерживая смех и выключая камеру. — Что ты там бормочешь себе в нос, а, блондин? Больше двух говорят вслух.. И почему она меня так называет? Блондин? — Ничего. Завтра всё сама увидишь. Надеюсь, я выживу, — усмехаюсь. — Ну что ж, пора укладывать тебя в кроватку? Покачать на ручках и спеть колыбельную, как ты и хотела? Девушка угрюмо и будто нехотя ложится головой на подушку и медленно зевает, прикрывая веки. Догадываюсь. Она хочет спать. — Нет... Да.. Просто.. просто..ты не понимаешь.. Я..  Ты.. — что-то невнятно говорит и сводит брови в переносице. Не могу понять о чём идёт речь. — Хорошо... Тогда побудь тут. Тут рядом со мной.. пока я не усну... А как усну то на диван, хорошо? — поднимает большие океанские глаза и ждёт моего ответа. — Понял, понял, только для начала сними платье. Голубоглазка лениво поднимается и тянется руками за спину, нащупывая пальцами проклятые вязки. Пытается самостоятельно расправиться и развязать вечерний наряд, но у неё не совсем получается, отчего она пыхтит и забавно фыркает. — Помочь? — предлагаю, наблюдаю внимательно за тем, как брюнетка корячится с шнуровкой, неразборчиво и нечленораздельно ругается себе под нос. — Я сильная и независимая, я сама. — Хорошо, — с усмешкой на тонких губах приговариваю, ожидаю пока она сама убедиться и попросит. Так оно и происходит. — Яр, — она беспомощно оглядывается через плечо, ловя на себе мой взгляд, — помоги.. будь другом, — просит о помощи, сидя ко мне спиной. Я замечаю, как её щёки немного покрываются румянцем от такой просьбы. Кажется в этом нет ничего такого, всего лишь безобидная просьба, но зная её – просить о помощи она не привыкла. Это я уже запомнил. — Только не смотри. — Кто там кричал о силе и независимости? Словив её неодобрительный, насупивший взгляд, поднимаю руки в повинуемой форме. — Понял, принял. Однако как я тебе буду вслепую развязывать платье? — изгибаю одну бровь, складывая руки на груди. — Ты же все умеешь, — чуть пожимает плечами. Да, но я не всемогущий к сожалению. — Ладно. Присаживаюсь на край кровати, и приготавливаюсь, пока девушка разворачивается ко мне и убирает со спины темные длинные пряди. — Ты ведь не смотришь...? — Нет. Я развязываю ей по спине платье, расслабляя шнурки и давая телу глоток воздуха. В моё поле зрение бросается оголенная сплошь спина, но я не пялюсь. Взгляд автоматически и рефлекторно скользит вверх, и натыкается на небольшую, маленькую чёрную татуировку на её шее. Никогда не замечал. Надо будет спросить. Не позволяя себе нахальства прожигать её глазами, в каком бы состоянии она не была, – говорю, что закончил. Культурно отворачиваюсь и жду, пока она переоденется и скажет мне об этом. — Сможешь сама переодеться? — переживательно спрашиваю, ведь в её то состояние это будет весьма затруднительный процесс. — Или тут тоже требуется моя помощь? — решаю немного пошутить, предугадывая, что она скажет на это. — Помоги, — выпаливает она, и я путаюсь в своих связных мыслях, которые замотались в один большой неразборчивый клубок, и ели устаиваю на ногах. Цепенею. Видимо пошутила. Надеюсь. — Кхм.. ты переоделась? — подаю голос через несколько минут, слыша как она чертыхается. — Да. Поворачиваюсь к ней лицом. Девушка ловко проскальзывает и накрывает себя по пояс одеялом. В этот момент хочу что-то сказать, но слова удаляются с моего сознания и улетают с головы далеко отсюда, ведь краем глаза улавливаю и отмечаю, что данная футболка на ней не совсем длинная. Поняв без промедления, проговариваю вслух: — Алин.. кхм.. — Я не виновата, что мои вещи не высохли.. — перебивает меня. — Другого ничего нет. Ты Яр, не пялься и не обращай внимания. Под одеялом все равно не видно... Нет, так не пойдет. Не, не, не. Я же не усну, если буду знать, что со мной рядом спит девушка в футболке, которая мало чего прикрывает, даже если и под одеялом. — Я могу дать тебе свою футболку. Она гораздо длиннее, тебе должна подойти. Будет смотреться, как платье. Думаю она ей идеально подойдёт. — Дай.. если не сложно... К щекам Макаровой приливает кровь. Шабраю в своих вещах и нахожу черную чистую футболку и протягиваю ей прямо в руки. — А.. а на тебе сейчас одета футболка? — выпаливает Лина, и по голосу ясно слышно, как она продолжает смущается, а ещё я подмечаю тот факт, что интонация её голоса немного на взводе. — Да. Не понимаю сути заданного вопроса. — Можешь её снять?.. — просит и отводит глаза в сторону, ещё сильнее покрываясь пунцом. Мои губы сами по себе растягиваются  в лукавую, пошлую ухмылочку. — Ты это чего, Алин, хочешь меня раздеть? — Ещё чего! Просто.. просто она тобой пахнет, пошляк.. Меня улыбают её слова. — В таком случае, могла и просто меня похюхать. Я бы лёг рядом, и нюхай сколько влезет. Я совсем не против. — Яр! — шикает на меня и шумно втягивает воздух. — Ладно-ладно, повинуюсь. Стягиваю со своих плеч плотный пиджак и сбрасываю на стул, сверху следом на него летит белая атласная рубашка. Снимаю через голову сплошную черную футболку без каких-либо надписей и рисунков, и остаюсь стоять перед Линкой обнаженным по пояс. Вижу, как загораются глаза напротив. Несколько секунд маленькая вредина тщательно и изучающе рассматривает меня вдоль и поперек. К щекам заметно прилипает густая краска, они краснеют, и она отворачивается. Напористо сопротивляется, чтобы не глазеть на столь привлекательный объект. Я ее понимаю. Если бы она передо мной предстала в таком виде..., я бы тоже ели себя сдерживал, чтобы не пожирать глазами. Протягиваю ей и отворачиваюсь, чтобы не смущать. — Я всё. Оборачиваюсь. Теперь футболка длиннее чем прежняя. Так уже спокойнее. Сам набрасываю на себя другую футболку, чтобы не искушать Алину и иду её укладывать. — Ложись давай. Послушно слушается и ложится головой на большую мягкую подушку, а я накрываю её одеялом повыше, заматывая плотнее. — Ты только это.. не вздумай лечь со мной, хорошо? .. А то завтра я проснусь.. увижу тебя, и мне будет стыдно... А я не хочу краснеть.. Так что спишь на диване, — бубнит малая. — А, ещё соображаешь. А я уже хотел было. — Я тебя скину, — в угрожающей интонации предупреждает Алина с закрытыми глазами. — Знаю-знаю. Другого я и не ожидал. А если тебе плохо станет? — Нет, я, как огурчик... Все окей? — поднимает в воздух руки и показывает двумя пальцами окей, а потом почесывает переносицу. — Я с тобой просто посижу, огурчик, чтобы тебе, мало ли, не стало хуже. И это не обговаривается. — Приставучий.. — надувает щёчки. — Ещё какой. Главное заботливый. — Встретила то я тебя.. Дронов, на свою бедную.. голову. — Да, такая радость на тебя ещё не сваливалась. — С этим не поспоришь.. — Теперь, Макарова я от тебя не отстану. — Угрожаешь? — Не, ты что? Ввожу в курс. — Вводи аккуратно, а то я могу и напридумывать. — Тебе вредно сейчас думать, маленькая. Глазки закрывай и спи. — Я не буду спать с тобой. Присаживаюсь рядышком, подогнув под себя одну ногу. Хитро улыбаюсь. — А придется. ***** POV Алина ωωω Яр немного удивляется моим словам с просьбой одолжить мне свою футболку, именно ту, которая сейчас на нём. Я и сама, если признаться, тоже немного в шоке с себя. Но раз на то пошло, то мне захотелось одеть ту, в которой он ходил, и которая сейчас полностью пропитана его сногсшибательным ароматом. Кажется это неизлечимо и вызывает привыкание. Наркотик.

Больная.

Стягивает её, представая передо мной голым по пояс. Я похотливо утыкаюсь в него прямым взглядом и пожираю глазами, блуждая по каждому открытыми участку тела. Не могу найти силы, чтобы заставить себя оторвать глаза хоть на минуту. Отдаю себе полный отчёт в том, что его спортивное телосложение не оставляет меня равнодушной. Он и вправду хорош, и что самое главное – он это и сам отлично знает. Самоуверенный парень. Ему не надо лишний раз напоминать. И не стоит. Перед тем как напялить её на себя, прижимаю заветную футболку к груди и вдыхаю дурманящий, такой притягательный, необычный, с нотками сверхъестественности, волшебный и неземной, чадный и усыпляющий. Ни с чем не сравнимый аромат, который просто можно описать одним словом – Яр. Довольно улыбаюсь, натягивая на себя его вещь. Он помогает мне улечься и накрывает до талии теплым, толстым слоем одеяла, пока я смотрю как он заботливо возится. Смотря и наблюдая за всеми его движениями, те или иными: как напрягаются мышцы его рук; как выпирают вены; как он сосредоточенно и с серьезным лицом складывает ровно плед с кровати и кладёт на кресло рядышком, и ловлю себя на пришедшей в голову обезумевшей мысли, – мне внезапно и до сумасшествия хочется уткнуться лицом в его шелковистую бледную шею и спрятаться в его крепких, мужских объятиях. Не знаю, что мной руководит в этот момент, вероятно просто голос сердца, потому что разума я не слышу вообще. Его светлые, немного неряшливые волосы импозантно и распрекрасно свисают на глаза, болтаясь из стороны в сторону, и я нахожу это по-своему привлекательным и обворожительным. Решаю, что такое раскрепощенное состоянии мне только на руку. В стабильном, трезвом виде я наврятли бы решилась на что-то подобное и сомневаюсь, что когда-нибудь вообще себе позволила бы, но сейчас эта мысль меня взбаламучивает настолько, что я не могу выгнать её из своей головы и перестать прокручивать. Чувствую себя чересчур одержимой. Жду пока он присядет рядом, и поднимаюсь на локтях. Перед глазами продолжает всё плыть и вертеться, но я стойко принимаю сидячее положение. — Алин, тебе плохо? — его голос звучит скованно. В каждой букве, произнесенной им, чувствуется взволнованость. Мне нравится, что он так обо мне беспокоится, и я улыбаюсь. Его рука касается моего плеча, придерживая на месте, а его серый, прищуренный взгляд скользит по мне, по моему лицу, улавливая что-то, а я под ним таю, как снежинка на теплой ладони. Улыбаюсь. Молча закусываю нижнюю губу и, не ждя, пока он снова заговорит, подползаю к нему поближе. Метнув мимолётный взгляд на выражение лица Яра, быстренько укладываюсь головой на его колени. Обвиваю одной рукой за талию, нахально и дерзко заползая ладонью под его футболку и касаясь кусочка голой спины. Он дёргается. Чувствую, как мышцы под моей ладонью уловимо напрягаются, но он не убирает мою руку, которая без приглашения забралась ему «под кожу». Закрываю устало глаза и прячу пылающее от стыда лицо, чтобы он не видел. Внутри разгорается приятное чувство наслаждения смешанное с сотнями оживающих огоньков. Немного ещё ерзаю, но также без слов удобно примащиваюсь на его коленях, ничего не сказав и даже не спросив разрешения, пока он с изумлением наблюдает за моими всеми движениями. Удовлетворенно выдыхаю. — Давно хотела так сделать, — шепчу вслух для самой себя. Пусть он думает обо мне всё, что угодно. Мне все равно. — Что ты сказала? — Ничего, тебе.. тебе показалось. Просто.. не спрашивай ничего, пожалуйста. И.. обними. Он удивлен. Я понимаю его озадаченность и потерянность сейчас, так как до этого я ничего аналогичного не вытворяла. Второй рукой сжимаю в своем кулаке край ткани его одежды и сильнее прижимаюсь, желая утонуть в этом аромате, и в нём самом. Тем более в таком состоянии мне до потери пульса хочется спать, и я захотела уснуть на его коленках, в его объятиях. Не знаю почему. Не надо меня спрашивать, я и сама не смогу ответить даже самой себе. Просто захотелось. А ведь все мы прекрасно знаем, что ничего просто так не бывает. Просто так люди не встречаются, не вступают в брак, не заходят домашних животных, не говорят важные слова и др. Беззвучно ахаю, внезапно ощущая как его одна рука ложится мне на талию и придвигает неограниченно плотнее к себе, почти впритык, а вторую запускает в распущенные темные локоны, которые за все время немного разлохматились и сейчас беспорядочно рассыпались по разные стороны. Его податливые и длинные пальцы начинают делать круговые движения, массировать кожу головы и перебирать в своих пальцах мои волосы, как это делала ему я на балконе.

Мы поменялись местами.

От его нежных трепетных касаний бегают угорелые мурашки, а мои ресницы дрожат. Так бережно. Боюсь, что от такой ласки и тепла я расстаю или сгорю, как спичка до тла. ***** POV Ярослав ωωω Малая совершенно ничего не говорит. Не задаёт абсолютно никаких вопросов, да и вообще не тратит на них время. Не спрашивает. Не предупреждает, а по ходу дела берёт и делает то, что заставляет меня остолбенеть за секунды. Молчаливо забирается ко мне на колени, словно маленький пушистый комочек счастья и устраивается, как у себя дома. Крепко обвивает рукой за талию, касаясь пальцами голой спины. Сильно прижимается ко мне. Довольно мурлычет и сопит, как домашняя кошка на руках у хозяина. Немного  костенею и обращаюсь в соляной столб от таких достаточно смелых действий со стороны этой недотроги, но в ответ лишь обнимаю и придвигает поближе к себе. Вот она тут, сейчас находится со мной. Маленькая. Моя. Целиком моя. Без остатка. Можно ли её назвать своей? Или только в мыслях? Мне вдруг хочется, чтобы так было всегда, но скорее всего это будет слишком эгоистично и деспотично. Я бы весь мир положил к её ногам, но боюсь, что она не примет. Любая бы сейчас с огромной, не перечисленной радостью хотела бы оказаться на её месте, но Алина не из того разряда девушек. Может быть именно этим она меня к себе и притягивает, как магнит? Хочется показать ей, что не все мужчины такие одинаковые, как тот, кто с ней такое сотворил, тот, кто её погубил. ***** POV Алина ωωω Я не могу понять точно, чего я хочу от него, но единственное, что мне на данный момент нужно и в чём я уверенна, чтобы он просто был рядом, молчал и не задавая любопытных для него вопросов, потому что на них я точно не смогу ему ответить, да и скорее покроюсь краской. И Яр молчит, что меня безусловно радует. Радует, что мне не придется перед ним объясняться за свои непрошенные действия. Прощаю себе маленькую наглость и даю разрешение, чтобы его бессовестно облапать. Разворачиваюсь лицом и тянусь к его рукам. Он полностью отдает мне контроль в своем теле, и я позволяю себе бесстыдно: вертеть в своих пальчиках его то одну, то вторую руку, рассматривая с различных сторон, под каждым углом; сплетать наши руки; гладить, водить по выпирающим костяшкам и по утонченным, острым запястьям; по выпирающим, таким манящим венам, к которым я так таила грех и хотела прикоснуться. Он когда-нибудь задумывался о своих руках? Почему его руки такие не такие? Может быть потому что я знаю, что эти руки – его руки?

Неважно какие они, главное, что его.

Мне не хочется признаваться, однако не смотря на недоговоренность, точно знаю, что мне сейчас очень хорошо просто вот так лежать и рассматривать его руки, держать их в своих, касаться кожи друг друга.

Это моя мания...

— Яр? — М-м? — Можешь глазки.. закрыть? — Что ты собралась делать? — Ничего, — хихикаю. — Просто закрой глаза. Он терпеливо прикрывает их, и я поднимаюсь с колен, садясь рядом, пока он позволяет мне к себе прикасаться. Я разрешаю себе быть побессовестней и дотронуться руками до его чуть впалых щек, провести по густым бровям, по широкому, с небольшой горбинкой носу, по вольному подбородку. Как дурочка, так глупо улыбаюсь и дивлюсь тому, что он мне даёт право себя трогать, пока сам того не видит. Ныряю рукой в его блондинистые, растрепанные волосы и треплю их который раз, задорно усмехаясь. Такие мягкие на ощупь, а так не скажешь. — Ты чего усмехаешься? — Молчи, — требую я, моментально хмурясь и пугаясь, что он сейчас откроет глаза. — Молчу, молчу. Слова нельзя сказать, что за девушка? — это звучит риторически, и я не удерживаюсь от просящей на лицо довольной улыбки. Чувствую небольшую власть над ним. — Потрогала наконец-то.. — А? Матерь Божья, я сказала это вслух! — Ничего, — кряхчу я и ныряю в его объятия так просто, будто делаю это всегда и каждый день по десять раз. Хотя я бы не отказалась. Зарываюсь носом в его шею, обнимая двумя руками. Он замирает, удивляясь моим действиям, но обнимает в ответ и притягивает ближе к себе. Накрывает по-хозяйски заботливо одеялом. — Вот нельзя тебя было оставлять без присмотра. Зачем же ты столько выпила? Завтра тебе будет плохо. — Ты же будешь рядом, правильно..? — Конечно буду... Погоди, что? — Ничего, — губы растягиваются в искренней лыбе. — Будешь моей таблеткой.. Он замолкает, вертит головой и почесывает затылок, после чего ухмыляется и говорит: — Так и знал, что тётя тебя напоит. Следовало за тобой внимательнее присматривать. Это ж по моей вине ты сейчас в таком состоянии. Ох, Алина, Алина.. что мне с тобой делать? — Ох, вот такая я проблемная. Беги пока не поздно, — иронизирую. — А если не хочу? Сердце пропускает удар, но я его игнорирую. — .. Ты ведь не уйдешь никуда? Не уходи.. пожалуйста. Дай я немного ещё.. тебя понюхаю.. — перевожу тему в другое направление. Слышу его шумный выдох, и догадываюсь из-за чего. — По-моему кто-то ранее говорил совсем другое. И как же я пахну? — Вкусно, как вкуснопахнущее успокоительное, которое не продают ни в каких аптеках страны. Я понимаю, что несу бред, и сейчас он мне об этом скажет, но Ярослав почему-то говорит совсем другое, ежели то, что думается мне: — Вот как? Значит, я твое личное успокоительное? Стоит мне подойти и ты успокоишься? — уточняет парень. — Возможно, — уклончиво отвечаю. ***** POV Ярослав ωωω Нежданно-негаданно Лина отпрянывает и упирается руками в мою грудь, придерживая равновесие. Тянется и вольно дотрагивается до моей щеки ладонью. Нежно проводит, гладит подушечкой большого пальца по коже, смотря во все глаза в мои ясные, светло-серые. — Ты так добр ко мне... Спасибо. Обратно пристраивается комфортабельно в моих руках, сжимая в кулачке чёрную футболку в то время, как я глажу её по спутанным вороным чёрным, вьющимся волосам. — Знаешь, мне нравится когда ты пьяная, — вдруг признаюсь, озвучивая свои мысли вслух, и чувствую, что она улыбается. — Завтра мне будет стыдно... — Завтра ты будешь меня ненавидеть... как и раньше, — уверенно проговариваю и испускаю истошный, тяжёлый вздох, поджимая губы в прямую напряжённую полоску. Всё-таки это тяжко. Невыносимо тяжко. Где-то внутри постоянно присутствует чувство обеспокоенности, которое не спадает часами. От этого круглосуточного ощущения в венах стынет кровь. Не знаю, что со мной. ***** POV Алина ωωω — Я тебя итак ненавижу, Дронов, — со злостью сквозь зубы цежу и сильнее хватаюсь за футболку, натягивая струной ткань одежды. При этом скрываю свое лицо в его бархатной шее, ведь оно горит и выдает меня с потрохами. — Почему? — обомлевает он. — Я не понимаю, что я тебе сделал, и чем заслужил твою ненависть? Между нами взаправду ощущается проявляющийся накал в воздухе, учитывая, что его видно в том числе простым, человеческим невооруженным взглядом. Я не знаю почему меня попёрло на такие откровенные душевные разговоры, к тому же в таком уязвивом состоянии. Я сильно рискую намолоть чепухи, а он всё это запомнит и потом будет мне припоминать. Прежде чем собраться с силой духа и открыть рот, набираю в грудную клетку воздуха, разведённого вперемешку с его ароматом. — Потому, что ты без зазрения совести и без капли страха с хитрецой в шельмоватых, глазах ворвался в мою серую жизнь, так уверенно и самовольно, по-свойски. Моя рука на его груди превращается в кулак. — Лин.. — голос блондина звучит крайне встревоженно, и заметив мой жест, обхватывает его своей большой ладонью, пытаясь расцепить пальцы, но тщетно. — Бесцеремонно и борзо перевернул всё в ней с ног на голову, как тебе заблагорассудилось. Ничего не оставил в покое. Везде оставил свои следы и аромат присутствия. Всего коснулся, не касаясь. По-шамански. Так по-доброму прокрался, тихонько подобрался ко мне, когда я нацелено ждала тебя с фронта, ждала атаки напрямую, а ты схитрил, обвёл вокруг пальца и зашёл с тыла... — шепчу тихо, но мой шепот разносится по всей комнате и ударяется об стены. — Как ты вообще посмел? — спрашиваю саму себя, но при этом задаю вопрос вслух и громче, поэтому его слышит сам причастный к этому Яр, и чувствую, как недоуменно он на меня после всего произнесенного косится. — Алин, ты о чём? — в голосе саднит не с чем не спутанное беспокойство и потрясение. — Не суть, — отрезаю словно заострённым новым лезвием от бритвы. — Сказала то, что думаю. Тебе не надо в это углубляться. Это просто мои тараканы... — Это плохо? — голос тверд, как камень и непробиваем, как айсберг в океане. — Пока не знаю, жизнь дальше покажет. Пока ничего не могу сказать.. Сильнее кутаюсь в его футболку и прячу лицо, сгорающее от краски. Кладу голову ему на плечо и крепче прижимаюсь. — Хотя..на самом деле.. — начинаю так внезапно и серьёзно, что сама от себя не ожидаю, и тут же затыкаюсь и проглатываю язык, как только осознаю нелепость и накалённость ситуации, а ещё и в придачу дальнейшие предполагаемые последствия, если я бы закончила эту фразу. Нет. Нужно прикусить язык. Дура. — На самом деле «что»? Чёрт, кто меня вообще просил открыть рот? — Кхм.. неважно, не спрашивай. Я хочу спать. Куса изрядно настолько сильно нижнюю губу, справляясь со своим заклятым врагом-языком, что во рту появляется привкус крови, и всерьез закрываю глаза, собираясь уснуть у него на коленях. Надеюсь он не против. Это лучше, чем объяснять смысл своих слов. И вот я снова бегу непонятно от чего. — Ложись тогда. — Если ты не возражаешь, то я лягу тут. Втягиваю через нос шумно воздух, который переплетается с его дурманящим ароматом. Дурманит и обволакивает все органы чувств. Хожу по грани, по лезвию ножа, играю с огнем и не думаю о последствиях. Это его аромат на меня так влияет. Он будто подчиняет меня себе, не понятно намеренно или случайным образом, и тогда то я не могу нормально сообразить что к чему, у меня будто развязывается язык и живёт своей жизнью. Почему, когда мне хорошо, сразу вспоминаются неприятные, истрепанные временем моменты преследующие с прошлого с гнилым осадком на дне? В прошлую ночь я вырубилась, потому что хотела ужасно спать после дороги и усталость вымотала, взяв своё. Ума не приложу, каким чудом я уснула, но сегодня в моей крови бушует алкоголь, но это вовсе не значит, что я смогу одна уснуть без проблем. Всегда засыпала с игрушкой в обнимку, как с каким-то оберегом в своих руках, но тут её нет, поэтому надеюсь, блондинчик не против, если в этот раз он послужит мне чем-то вроде оберега и света. Проходит какой-то небольшой промежуток времени, прежде чем он говорит вновь, нарушая тишину. Видимо он долго и серьезно над чем-то думал. — Знаешь, ты если захочешь когда-нибудь уйти, можешь не рассчитывать на побег. Я спрятал ключи. Но если решишь остаться – я буду счастлив вдвойне, — внезапно выдаёт, умело и шустро меняя тему, крепче скрепляя руки у меня на талии и зарываясь носом в шею. Что это значит? — М-м? — в лёгкой дремоте переспрашиваю, не открывая глаз и не отстранясь от него. Не хочется попросту. Тут намного уютнее и теплее, и надёжнее. Пахнет безопасностью и то, что принято обычно называть.. домом? — Что такое ты имеешь ввиду? — Я прошу тебя остаться со мной. Нет, точнее.. я просто прошу быть со мной. В общем.. ты мне говорила, что не общаешься с мужчинами, тебе это в тягость и не нужно, и вот, я хочу, чтобы я не был тебе в тягость. Я хочу, чтобы ты осталась у меня, со мной и мысленно и физически, и душевно. Но если ты вдруг всё-таки решишь уйти – можешь не рассчитывать, я тебе не дам это сделать. Я спрятал ключи, — повторяет и объясняет. В этот момент я не знаю, что во мне происходит. Его слова звучат так убедительно, и уверенно, что сомневаться не хочется. До моего мозга не доходит весь смысл фразы, но что-то из этого серьезно привлекает внимание, и я не знаю дальше, что сказать и как среагировать. — Если ты не веришь, проверь. Он сидит так близко ко мне, пока я задеваю носом его гладкую шею. От него веет таким спокойствием, мужественностью, нежностью, необъяснимым теплом не только физически, а ещё уютным туманным утром с кружкой вкуснопахнущего кофе с молоком.

Тем самым спокойствием, что мне и не снилось.

Кажется время вокруг остановилось и ничего не становится столь важным, чем есть сейчас. Неброско киваю головой на его слова. — Только не смей...наблюдать, пока я ... — зеваю, — ... сплю... — Нет, что ты, не буду. Всего лишь... поохраняю твой сон. Сквозь тернии глубокого сна отдаленно слышу какую-то возню, а затем чьи-то большие крепкие руки обвивают мою талию и завлекают в приятные, теплые объятия поближе к себе, сопровождаемые едва ощутимыми покачиваниями и тихим шепотом его голоса. Даже будучи во власти законах снах, я понимаю, что это никто иной, как блондин... Кажись, он качает меня на ручках и поет колыбельную, но не могу разобрать слов, как не пытаюсь. Внутри растекается необъяснимое и нелогичные ощущение непривычного трепетного, воздушного чувства, разбавленного его ярким присутствием. Взяла и просто доверилась ему, уснув на руках. Царство Морфея моментально обхватывает все сознание, позволяя полностью расслабиться в руках и избежать вопросов с его стороны о том, что у меня вырвалось на поводу эмоций. ***** POV Ярослав ωωω — Ты знаешь так глупо искать Ты скажешь что любишь мечтать А мне без тебя неинтересно А мне без тебя сложно спать... Ты знаешь так глупо искать Я просто друг, а хочу целовать А мне без тебя неинтересно А мне без тебя сложно спать, — мурлычу себе вслух, вспомнив вдруг одну песню. Вожу нежно пальцем по раковине уха; заправляю ей за ухо выбившуюся от остальных прядь; глажу по лежащим волосам; рассматриваю родинки на шее; неспешно изучаю выразительные, милые черты лица. Нслаждаюсь моментом, как могу. Не замечал, что у неё такие густые ресницы, не совсем длинные, но до умалишения привлекательные. Эти чуть пухлые манящие губы, лёгкие щёчки. Сейчас она выглядит такой беззащитной в хорошем смысле, и.. маленькой. О маленьких хочется непосредственно заботится и беречь. Если бы она сейчас не спала, то откусила бы мне палец. В ответ долго царит полное молчание. Слышу рядом ровное дыхание и мирное сопение. Наклоняю голову вниз и вижу, как она сладко сжимает в руке мою футболку, веки лишь немного дёргаются, и брови сводятся в тугую линию время от времени. По всей видимости ей что-то снится. Всё-таки она и вправду уснула прямо на моих коленях. Неужели доверилась? Можно ли это назвать доверием?   Я бы все отдал на свете, лишь бы засыпать и просыпаться с нею рядом, не имея ничего пошлого. Только бы смотреть каждый день в эти таинственные, пленительные до головокружения глаза цвета океанского сердца. Видеть её искреннюю счастливую улыбку, из-за которой хочется самому улыбаться без причины, как дурак. Сидеть рядом и не только слушать, но и слышать то, о чем она рассказывает, активно жестикулируя руками. Её телефон в моей телефонной книжке записан, как «вселенная 🤍». Кто-то скажет слащаво и до тошноты приторно-сладко, но мне поделом. Я знаю, что это её номер. Она и понятия не имеет, какого это смотреть на неё со стороны и каждый раз задыхаться от того, чего нельзя произносить. Все время держу рот на замке, как приговор. Мысли о ней затмивают голос разума, а сердце щебечет ярким огоньком в груди. Не могу понять на что это похоже. Но на сегодняшний день мы с ней лишь друзья и ими же и останемся. Сейчас она выглядит такой беззащитной в хорошем смысле, и.. маленькой. О маленьких хочется непосредственно заботится и беречь. Пусть весь мир подождёт, пока я буду караулить её сон, как верный пёс Хатико. Пока она рядом, я буду наслаждаться каждым мгновением, пока можно и пока она позволяет. Пусть даже она завтра не вспомнит об этом, зато буду помнить я и хранить в своей памяти, как что-то дорогое сердцу. Для меня есть только сейчас и здесь. Такие моменты особенно дороги и ценимы. ... Даю самому себе мысленно обещание, что на следущий день поговорю с тетей. Возможно. Пока не уверен, что это нужно. Но в следующий раз.. кхм, вообще, буду надёжнее за Линкой приглядывать. Сегодня не уследил. Всё-таки из меня, никудышный старший брат. Да и кого я обманываю? В голове машинально, ненароком всплывают её слова. «— Потому, что ты без зазрения совести и без капли страха с хитрецой в шельмоватых, глазах ворвался в мою серую жизнь, так уверенно и самовольно, по-свойски. Бесцеремонно и борзо перевернул всё в ней с ног на голову, как тебе заблагорассудилось. Ничего не оставил в покое. Везде оставил свои следы и аромат присутствия. Всего коснулся, не касаясь. По-шамански. Так по-доброму прокрался, тихонько подобрался ко мне, когда я нацелено ждала тебя с фронта, ждала атаки напрямую, а ты схитрил, обвёл вокруг пальца и зашёл с тыла... Как ты вообще посмел?» Что она хотела этим сказать? Не хочется заранее напридумывать того, о чем и не было речи, то, что она и не имела ввиду, но моя больная голова не даёт отдыха и начинает прокручивать возможные умозаключения. Безусловно, может быть и такое, что Лина меня ненавидит, и просто таит свою ненависть, но если вдруг эта ненависть наигранная и поверхностная? Просто фальшь? Как тонкая оболочка и потресканная скорлупа, которая вот-вот лопнет? Возможно, за этой тонкой гранью, которую она возвела от меня, прячется то, что зародилось давным-давно. То, что появилось со временем. Прячет ли она свои чувства? Губы складываются в твердую, нервную, прямую полоску. Наврятли. Наврятли... хотя стоп! Она мне сама признавалась в том, что будет скрывать свои чувства любой ценой, потому что не хочет новых шрамов, на которые снова уйдет уйма времени, чтобы их восстановить и залечить. Самостоятельно. Не знаю. Ничего не знаю. Чертова девчонка. От неё никогда правды не добьешься. Никогда не признается, ведь она многогранна, как алмаз. До моих ушей доносятся ритмичные постукивания о деревянную дверь с внешней стороны, тем самым отвлекая от хода размышлений, а затем во входной проёме показывается моя мама. Видимо пришла проверить состояние Алины. — Ну что, как она тут? Ей лучше? — интересуется с порога, не успев пройти, и я встречаю на себе её искренний переживательный взгляд. Вот ведь правда. Эта девушка стала за какие-то сутки такой родной в этом доме. — Уснула. — Это хорошо. Надеюсь завтра голова болеть не будет. Ты, если что, приготовь, на всякий случай, таблетки и стакан воды. Хотя, давай я сама принесу сейчас, а ты сиди с Алинушкой. Не уходи. — Спасибо, — чуть киваю благодарностно головой. Мама улыбается и уходит. Возвращается буквально через минут пять с продолговатым прозрачным стаканом воды и пластинкой обезваливающих таблеток. ***** POV Алина ωωω Мне снится какой-то весьма странный, заурядный сон, который легко можно спутать с реальностью из-за того, что в нём всё выглядит до душераздирания натурально и правдоподобно, слишком осязаемо и в то же время нет. Я стою в какой-то тёмном переулке между кирпичными домами, обнимая себя за плечи и содрогаясь от мерзкого, зябкого холода, его впридачу гордо сопровождает северный, непреклонный ветер. Судя по темноте, сейчас либо поздний вечер, либо сумрачная ночь. На мне одета знакомая пугающая одежда, и это наводит меня на заранее жуткие мысли, и я осекаюсь. Почему пугающая? Серая свободная футболка, те самые чёрные штаны-карго с ремнями и любимые берцы до колена, а сверху кожанка. Что-то это мне напоминает... И от этого напоминания сводит рёбра в две погибели. На этот раз за моей спиной нет никакого рюкзака или хотя бы зацепки или любого очертания, указанного на него, зато я слышу какую-то возню и чьи-то чертыхания где-то совсем рядом. Выйдя из за угла и вижу того самого неизвестного мужчину, которым является Дронов. Блондин, собственной персоны, которого я спасала в тот самый судьбоносный вечер, но рядом с ним на моём месте сейчас кто-то другой. Другая девушка пытается оказать ему помощь, куда-то звонит, явно в скорую помощь, а я не слышу ничего из этого, будто в ушах отбойные молотки. Я просто останавливаюсь, как вкопанная и не могу понять себя, понять своих эмоций и то, что непосредственно твориться у меня внутри. Незнакомка перевязывает ему рану аутентично, из-за чего впоследствии перевязки её руки измазаны в каплях крови. После этого она ещё раз проверяет наличие дорожки пульса. Потом, как в тумане приезжает скорая, я вижу яркие огни фар, освещающие все на своём пути, в том числе и меня, но никто меня не видит. Я, как призрак. Врачи хотят забрать Яра с помощью специальной профессиональной носилки, и девушка отходит в сторону, чтобы не мешаться под ногами. Я быстрым шагом следую прямо к ним. Странно, что на проезжей части сейчас отсутствует столпотворение машин, абсолютно никаких пробок и вообще любых жужжаний моторов. Никого нет. Доктора в белых халатах опускаются рядом с Дроновым и проверяют пульс. Почему они медлят? Его надо немедленно доставить в больницу и оказать следовательную первую помощь! Почему они ничего не делают? Что-то строго и серьезно, всем внушающим видом допрашивают у незнакомки, которая разворачивается ко мне лицом, и в ней я узнаю точную копию себя! Получается, я смотрю на ситуацию со стороны, поэтому никто меня и не видит. В ушах по-прежнему глухо и стоит шумный гул, и я не слышу разговоров людей перед собой. Единственное, что я улавливаю в своем поле зрения, – незнакомка, то есть я, моя вторичная копия, на её лице отражается неповторимый ужас, который наводит панику во мне. О чём идёт речь? Что они все говорят? Женщина-врач мрачно и угрюмо качает головой, и только по её губам я ясно читаю следующие, слова: — Извините, мне очень жаль, но он умер. Вы слишком поздно обратились и позвонили. Умер...? Яр умер? Шутите? Как умер? Это не может быть! Вы в своём уме, чтобы такое говорить? Я, охваченная эмоциями, подбегаю к своей зеркальной копии и тормошу её за плечи. Она смотрит, будто сквозь меня в пустоту. — Ты же меряла его пульс! Как ты его меряла?! — кричу на неё, крича на саму себя. Я не понимаю, что это сон. Сон, или жестокая реальность? Все смешалось, и я не понимаю, где явь. — Он мертв, — не своим голосом твердит. — Нет! Ты лжешь! — Это твоя вина. Ты не успела. Он умер. Ты не успела. Ты опаздала. Поздно. Ему теперь ничто не поможет. Скоропостижно отталкиваю её от себя в сторону, и она исчезает, превращаясь в прозрачный ветер. Падаю на коленки рядом с блондинистой шевелюрой и не могу унять в руках дрожь. — Блондин.. нет же, нет... Это не может быть правдой. Яр.. миленький, пожалуйста.. Ты ведь дышишь. Я же знаю, что у тебя есть пульс, едва уловимый, но он есть.. Не притворяйся трупом! Ты не умер.. Пальцы бегло нащупывают пульс на шее, но его нет. Его, мать честная, нет! — Нет, нет.. Этого не может быть! Это не может быть правдой... Яр.. Яр, черт возьми! Очнись! Не шути так со мной..! Открой глаза! Я знаю, ты жив! Ты жив! Трясу за плечи, но его голова лишь вяло болтается из стороны в сторону, а тело не слушается. Хочу сказать, но губы немеют, и руки трясутся всё сильнее, как у истерички в приступе. Из неба начинает ведрами лить злопроклятый ледяной ливень. Мы с ним вдвоем промокает до ниточки. По его бледному лицу бегут ручьи прозрачного дождя, а я не могу подчинить контролю эмоции. Всё ещё, как глупая продолжаю шевелить его, лелея тонкую, самую малость надежды, что врачам показалось, и показалось мне. Я же знаю, что он жив! Картинка меняется и перед глазами мелькает знакомая сердцу белая дверь палаты. Хочу войти, но слышу сзади звук металлических колёсиков по бетонному полу. Отскакиваю в сторону и вижу, как мимо меня с бешеной скоростью несётся врач, толкая перед собой на анатомической тележке чей-то труп, покрытый белым покрывалом. По светлым, торчащим из-под нее волосам узнаю его, и ужас проходит по моему лицу. Делаю смелый шаг, и не чувствую ног. Хватаю простынь и сдёргиваю к черту покрыло. — Блондин!!! — восклицаю донельзя дрожащим голосом. — Яр! Дотрагиваюсь потными ладошками до его холодных, чуть впалых щёк, но меня куда-то насильно, против моей воли оттаскивают, и даже не слышат возражений. Откуда-то прибегает ещё два врача и крепко берут меня за подмышки и уводят, а тот мужчина в белом халате возвращает на место скинутую ткань и увозит Яра дальше по коридору в быстром темпе. Воплю не своим голосом, закатываю истерику века, и не замечаю сразу, что все мое лицо зарёванно. Никого не волнуют мои истерики. Никто из не слышит, будто у всех в уши воткнуты беруши. Внутри что-то обрывается. Я вырываюсь из капкана цепких, липучих докторов и, сломя голову, со всех ног несусь по длинному коридору, не уставая выкрикивать имя блондина, как в какой-то просящей молитве. Двери перед моим носом предательски захлопываются. Я не могу пройти. Колочу со всей дури кулаками, разбивая костяшки в кровь. Но совсем не чувствую боли. Ничего не чувствую уже. Обессиленно сползаю спиной по стене больницы, зарывшись руками в свои лохматые волосы и не обращаю никакого внимания на слёзы.

Все уходят.

Все.

Никто не остаётся рядом.

Перед глазами, как в перемотанной кинопленке проносятся все моменты с Дроновым: его хитрые улыбки; прищуренные взгляды; нежные касания; плоские, саркастические шутки и попытки вывести меня на эмоции; запредельно близкие подбирания ко мне. А потом съедающая тьма... ***** Распахиваю глаза, наполненные невидимым ужасом и верчу головой во все стороны, ища Дронова, но его нигде нет. Ощущаю, как с глаз бегут горячие несчастные слёзы, а затем чувствую, как кто-то подминает меня к себе рукой. Недоуменно поворачиваю голову и вижу его, спящего рядом с собой на краю кровати. Дронов... — Яр.. Не сопротивляюсь слезам и спускаю их с поводка. Они бегут ручьями по щекам, делая их более влажными. Утираю с подбородка соленые капли, но они продолжают бежать и соединяться, будто размножаясь. Касаюсь тихонько двумя пальцами до его шее, как дура, и разыскиваю дорожку пульса, чтобы убедиться, и чтобы себя окончательно успокоить. Он есть. Однако все оборачивается совсем иным образом, и слёзы не отступают, а только сильнее капаю на футболку блондина, оставляя после себя темные, прохладные следы. Для большей достоверности немного толкаю его в плечо. И от моих вертений и настойчивых потрясываний, его прищуренные глаза приоткрываются, он просыпается. Несколько раз моргает, пока его сонный взгляд фокусируется на мне. — Живой... Прикрываю ладошками свое зарёванное лицо, часто моргая на него глазами, пока Яру требуется несколько секунд, чтобы сообразить. — Алин..? Алин, ты чего? — слышу сонный баритон. — Алиша.. Принцесса, эй. Блондин скорострельно поднимается, почти вскакивая и принимая сидячее положение, и разворачивается всем корпусом ко мне. Его лицо застывает в немом шоке и блуждает по моемц в поисках ответов. Хочу сказать, но нижняя губа дрожит, и я просто безмолвно утыкаюсь головой ему в грудь, зажмуривая глаза. Поняв все без надобных слов, тянет меня к себе, заключаю в такие нужные объятия. Одна рука ложится мне на макушку, вторая на спину, сопутствуемая успокаивающимися поглаживаниями. Через несколько минут Яр отстраняет меня почти силком и заглядывает в глаза, которые сейчас до стыдливости мокрые и красные. Обхватывает мои опухшее лицо своими тёплыми ладонями и большими пальцами вытирает бегущие слёзы, ещё больше делая разводы. — Что случилось, Алиш? — ласково спрашивает парень. Превозмогая, глотаю большой ком в горле, мешающий внятно говорить. — Мне.. приснился кошмар.. Я там н-не успела.. Не успела тебя спасти.. Ты умер... Брови блондина сводятся в переносице, образуя перегородку, после чего он завлекает меня обратно в свои объятия, крепко-крепко обхватывая мое тело. — Эй, маленькая, я тут, я живой. И я останусь с тобой, слышишь? — успокаивает меня реально, как маленькую девочку. — Расскажи, пожалуйста, мне подробнее о своем сне. Что тебе приснилось? Я прислоняюсь головой к его плечу и невольно начинаю «заламывать» свои пальцы, хрустя. Ещё одна обычная и дурацкая привычка, когда я нервничаю или меня попросту что-то беспокоит. Он, видя это, перехватывает мои руки и разъединяет, а потом сплетает наши пальцы меж собой на двух руках, препятствуя и нарочно прерывая такое «удовольствие». — Хватит нервничать, я тут, рассказывай. Я слушаю. И я рассказываю всё: от самого начала, как всё начиналось и до конца, тем, чем завершился этот ночной кошмар. — Понимаешь.. всё выглядело настолько реалистично и приземлённо, что я не могла понять, где сон, а где явь. Мне снился тот вечер нашей первой встречи, но он был чудовищно искажен... Ты сидел там же, где я тебя встретила, но на моём месте был кто-то другой, как мне думалось. Однако по итогу этой девушкой была моя копия. Я смотрела на всё со стороны, от третьего лица. Всё было также. Девушка, то есть другая я, оказывала тебе помощь, вызвала скорую. Они приехали почти сразу. Но в какой-то определенный момент в ушах возник шум, и я не смогла слышать голоса, их разговоров. Ты так и был без сознания, пока врачи проверяли твой пульс. А потом... Я всё прочитала по губам медсестры.. Она сказала: «Извините, мне очень жаль, но он умер. Вы слишком поздно обратились и позвонили», — и после этих вымолвленных слов, я закусываю губу, вспоминая, что происходило дальше. Пальцы блондина заметно нервно напрягаются, сжимая мои руки в своих сильнее. — Кхм.. продолжай. Пересказываю дальше, не забывая упомянуть, как толкнула своего двойника после небольшой словесной перепалки, как подскочила к нему и до конца не верила, что пульса нет. Как предпринимала пропитанные бесконечными надеждами попытки, привести его в чувства и не сойти с ума и не умереть вместе с ним от осознания. Про жуткие кадры своими глазами; про сцены в больницы, как увидела его лежащим на тележке; про то, как меня оттаскивали доктора; как я ломилась в двери, которые заблокировали с другой стороны прямо перед моим носом. И про другие мелочи, которые сумела заметить только во время рассказа. Закончив своё повествование, выдыхаю, а Яр молчит, словно проглатывает язык. И кажись, даже не шевелится, но после заключительно делает вывод: — Ты, значит, испугалась за меня... Боишься всё-таки потерять, — не спрашивает, а утверждает, и на его губах появляется эта сладкая, лёгкая, дерзкая в каком-то роде, но такая по особенному добрая улыбочка, а мои щёки покрываются привычным румянцем после его оброненной фразы. — Просто сон был настолько реалистичным, что я взаправду испугалась. — Верю. Не переживай, я же рядом, и со мной ничего не случилось, благодаря тебе. И всегда буду рядом. Это просто был страшный сон, он недействителен. Я ведь тут. И никуда не денусь, пока ты сама мне об этом не скажешь. Чувствую нежное и трепетное касание к своей макушке. Он снова там оставляет свой личный коронный поцелуй. Вот то же вошло в привычку. Но я начинаю привыкать к его таким самовольным выходкам. В его мужественных, надёжных, дружеских объятиях, наполненных теплом и невообразимой сердечностью, сливающихся с опьяняющим до кучи ароматом, я утешаюсь и нахожу покой. — Мне нужна тишина с твоим голосом. И темнота с твоим ароматом, если можно.. — срывается с моего языка, когда я не успеваю подумать о смысле произнесенного. Яр поднимается с кровати и понятливо щелкает по выключатель света. Вся комната мигом погружается в кромешную тьму. И в этой кромешной тьме я слышу шаги и вижу лишь очертания его силуэта, который возвращается и на ощупь заползает обратно, а затем сам тянет меня к себе, и я не сопротивляюсь. Сама с удовольствием удобненько пристраиваюсь у него на груди, слушая мятежное сердцебиение, в то время как сероглазый перебирает мои волосы в своих руках и водит пальцами по коже головы, заставляя по всему телу носится приятные мурашки. — Спасибо. Расскажи что-нибудь. — Что именно ты хочешь услышать? — Что-нибудь хорошее. Например, почему ты веришь в Бога? — Тебе лучше? Кошмар больше не мучает? — Нет. — Хорошо, умница, — и с этим словами нежно целует меня в лоб. Следующие двадцать минут точно, мы проводим полулёжа в объятиях друг друга, пока я окончательно не успокаиваюсь и все нити сна меня не отпускают. Глаза приспосабливаются к темноте, и я уже спокойно могу разглядеть его выражение лица и те эмоции, с которыми он мне неспешно рассказывает о Боге, как о своем верном, лучшем друге. — Я поступаю, живу, действую, говорю, да и вообще всё делаю в точности с тем, как подсказывает мне мой внутренний голос, а внутренний голос – это голос Бога. Я живу по зову сердца. Как оно сказало, так я и делаю. Слушаю во все уши его приятный, немного хриплый голос. И все это время наши руки сцеплены и соединены в замочек. И в этой умиротворённой идиллии ловлю себя ни с того ни с сего на одной любопытной, но в то же время устрашающей до усрачки мысли:

«С ним рядом так спокойно, что не хочется отстраняться, но нельзя, чтобы он об этом знал.

Нельзя.

Ни в коем случае нельзя этого допустить».

Пригреваюсь в его руках, как пушистый комочек, пока мое сознание потихоньку, но решительно затягивает в царство сновидений. В этот раз без кошмаров, ведь на страже моего сна великий, бесстрашный Ярослав Дронов, который ничего не боится и от всего защитит. ***** POV Ярослав ωωω Алина так и засыпает на моих руках. Я немного поменял позу на более удобную и прислонился к спинке кровати, аккуратно подложил под спину одну из подушек и подтянул девушку к себе. — С твоего позволения, — перекладываю её на кровать и накрываю одеялом. Мой взгляд приковывают её сомкнутые розоватые губы, находящиеся в расслабленном, спокойном состоянии. Не могу отвести глаза в сторону и не нахожу надобных сил оторваться. Всё, что я могу – это испустить измученный, тяжёлый вздох. Мне надо подышать свежим воздухом и привести себя в чувства, иначе совсем крыша поедет. Встаю и хочу уйти, и ощущаю как её рука без затруднений находит меня в пространстве и хватает за запястье, а после слышу её сонный, с лёгкой хрипотцой голос: — Не уходи, пожалуйста... Я оборачиваюсь и несколько секунду стою в полном ступоре. Её глаза открыты и ясно смотрят на меня. Наверное долгое, протяжное молчание и тишина с моей стороны подталкивают девушку отцепить быстренько ладонь, будто смутившись собственного действия. — Можешь не уходить? Останься. Пожалуйста. Вдруг мне станет плохо, — мнется она и натягивает на себя одеяло. Мои губы автоматически растягиваются в безмятежную улыбку. — Я и не собирался уходить. Просто хотел отойти по личным делам. — Хорошо. Просто мне.. Не хочу оставаться одна, пока я в таком состоянии и.. Точнее..! — Я понял. Не переживай. Я ненадолго. Сейчас приду. Лежи. Чего-то будто боится. Чмокаю её в нос, оставляя там свой след, и выхожу из комнаты, направляясь напрямую к балкону, выходя на холодный воздух, чтобы немного отдышаться и усмирить себя. С момента нашего нахождения с Алиной тут, осенний ветер заметно усилился. Он стал более сильнее, холоднее. Я не слежу за течением времени, стоя в одной тонюсенькой футболке и вдыхая морозящий воздух, который беспощадно охлаждает тело, залезая под одежду и гуляя под кожей. Даже не сразу понимаю, что замерзаю. Все гости давно разошлось, разъехались, и все в доме спят, кроме меня. Мои светлые растрепанные волосы, находящиеся в творческом кавардаке, развиваются играючи на ветру. Сосредоточенное, вдумчивое и серьёзное лицо, без капли на то шутимости сейчас выражает натуральное глубокомысленность. Что твориться со мной? Сам не могу ответить. 

Алина... Алина... Алина...

В голове один её образ.

Её имя.

Её голос.

Она одна наводит там суматоху.

Я захожу в комнату, когда на часах уже идёт начало третьего ночи. Ещё немного и наступит ранее утро, а я всё никак не могу улечься спать, как не крути. Полулёжа, подперев ладошкой щёку, я наблюдаю за черноволосой симпатягой, которая скрючилась в милый комочек на моих коленях, поджав к себе ноги, и сопит в кулачок, в котором сжимает мою черную футболку. Это выглядит до умалишения мило. Её ресницы иногда дрожат, а веки дёргаются, губы смыкаются и размыкаются. Она залезла сразу же, как только я присел рядом и провел по её волосам. Так и не понял, спала она на тот момент или притворялась. — Не уходи... — лепечет во сне Алиша. Беру её за руку и сплетаю наши пальцы. Её рука по сравнению с моей, – такая маленькая и аккуратная, а кожа бледная и почти что прозрачная. А ещё на удивление холодная. Холоднее моей. Ей не хватает тепла. Спина малех затекает в неподвижном положении тела, и я устраиваясь поудобнее, – чуть спускаюсь ниже спинки кровати, перекладывая со всей осторожностью девушку головой на подушку, а сам ложусь рядом, повернувшись осторожно на бок лицом к своей темноволосой спасительнице. — Алина, Алина... Откуда же ты появилась в моей жизни?.. Как мимолётное виденье, как гений чистой красоты... Как мы с тобой столько лет жили столько лишь прохожими и не знали о существовании друг друга, а, скажи мне? Провожу по поверхности тонкой, бархатистой, гладкой щеке тыльной стороной ладони, аккуратно касаясь пальцами. Я бы мог вечно за ней наблюдать и при этом не устать. Но всегда всему рано или поздно приходит время заканчиваться, как не хочется. — Пожалуйста, перестань меня избегать и сторониться. От боли рвет.. сердце, там будто разгорелся пожар, — шепчу я в полутьме. Тянусь к её лицу, мельком гляжу на губы.. Сглатываю, жмурю глаза..

Тяжело.

Изнеможенно вздыхаю.. и мягко прикасаюсь губами ко лбу, надолго задерживая их на её коже, желая утонуть. Нехотя отстраняюсь и ложусь снова рядышком. Она дышит мне прямо в лицо, то обдавая прохладным дыханием, то обжигая. Я не хочу отодвигаться. Хоть всего пусть до тла, до пепла испепелит или заморозит. Всё бы отдал, чтобы растянуть это мгновение в вечность. Левой рукой дотрагиваюсь до её густых, разбросанным на подушке в хаотичном беспорядке, спутанным волосам. Девушка вдруг шевелится, но не просыпается. На секунду прикрываю веки, а затем резко распахиваю, не зная, что делать и как реагировать, ведь Макарова меня вводит в заблуждение и сама пододвигается. Ложится головой мне на грудь и заползает руками под тонкую футболку, уверенно кладя растопыренные ладошки на спину, явно ища тепло, ибо по рукам у неё гуляет лёгкая дрожь. Не мучая себя и желая дать ей согреться, дарю ей свое тепло. Двигаюсь и прижимаю к себе поближе, к своей груди, рядом к месту в сердце, обхватив двумя руками за спину и зарывшись носом в темные локоны. Они щекотят мне лицо, но я не отодвигаюсь. Мне нравится, что сейчас её можно обнимать и не бояться очередного взрыва. ...

Подарить тебе сердце что ли, своё?

Ах да, поправочка, уже.

«Всё-таки она затмила всех женщин на своём фоне», — проносится в голове мысля, и я мысленно с ней соглашаюсь на все сто процентов, даже больше. — Это какое-то издевательство... — истошный вздох исходит с моих сухих, искусанных губ, и я переворачиваюсь на спину, пиля глазами непримечательный белый потолок над собой. Сердце в груди сильно колотится. Эта ночь выдаётся для меня непростой в плане непонятного состояния. Мне требуется долгое время, чтобы проанализировать всю накопившуюся информацию за все эти дни с Алиной, с самой нашей первой встречей и по сей день, чтобы понять, что со мной происходит. Это что-то неестественное, от чего в груди разливается незнакомое, но в то же время очертания знакомого, как никак ощущения, которое довольно продолжительное время отсутствовало в моей жизни. Я не могу сомкнуть глаз. Не потому, что меня мучает проказница-бессоница, и сон никак не идёт. Наоборот. Спать хочется ужасно до потери пульса. До такой степени, что периодически от усталости глаза сами по себе закрываются, намекая, что моему организму необходим банальный отдых. Но я упорно сопротивляюсь и гну своё, довольствуясь выпавшей возможностью, чтобы побыть просто рядом и понаблюдать за ней спящей, пока можно. Я даже не имел понятия, что люди могут так красиво спать. Это просто невообразимо неотразимо. Нельзя так красиво спать. Это надо запретить законом. Это просто.. безупречно. Помимо прочего в груди саднит необъяснимая разумом тяга к этой девушке. Духовно. И это влечение появилось давно.

«У тебя, Алин, случайно, сердце не из магнита?»

И когда её подолгу нет рядом, я начинаю беспокоиться и меня начинает ломать, как привязанного... Появляется резкое и пылкое желание забрать её к себе, запрятать ото всех посторонних, загородить от каждого так, чтобы никто, кроме меня не нашёл. Это меня пугает. Меня пугают мои мысли. И, что самое настораживающее, меня никак не покидает действительное ощущение того, что это никак нельзя изменить и остановить, поставить на паузу или прекратить. Я за это не в ответе и не могу контролировать. Такой ход мыслей меня заставляет нахмурить брови и сильно призадуматься. Мне остаётся только догадываться и теряться в своих предположениях тех или иных, которые к сожалению или к счастью меня нагнетают, выявляя некоторые факторы.. Сказал бы мне, Господи, что к чему. На следущий день она снова выпустит ограду из терновника, возобновит новые кирпичные непробиваемые стены и не даст побыть так рядом, не подпустит к себе ближе, чем сейчас. Так что хоть так... Почему именно она? Дело только в том, что эта девушка спасла мне жизнь или в этом кроется какой-то более глубокий смысл? Намного глубже, чем я могу себе представить? Почему я так не хочу её отсюда отпускать? Я знаю, что скоро весь этот притворный театр закончится, и придется снова соблюдать дистанции, личные границы, нормы этикета и прочие формальности. Но мне не хочется.. Почему задевает назойливая мысль, что она, возможно, меня ненавидит? Почему так поддевают её слова? Она бьёт словами, как пулями, но так она защищается. Мне ли не знать. Так много «Почему?» в моих размышлениях, что не хватает места для ответов. Незримой нитью нас намертво сшила игла под названием, зовущей себя «жизнью». «— И не мечтай, Дронов, она никогда не будет твоей», — звучит, как гром в затянутом тучами небе мой внутренний голос, призывая спуститься на землю. Усмехаюсь, ведь к сожалению, он прав. Эта девушка жалит шипами налево и направо, и к ней сложно подобраться. Её отнюдь тяжело добиться, но я готов биться столько, сколько требуется и неважно сколько это займет времени. Хоть целые века. Если даже Алиша не будет моей, я буду её. Пусть берет меня под свою власть навеки вечные.

Она не из тех девчонок, которые сами вешаются на шею.

Она не моя фанатка.

И она в меня не влюблена.

Сколько девушек я знаю, – ни одна не цепляет, так как она. Позови или помани любую, и любая с большим удовольствием готова пойти со мной, но только не она. Она не такая, как все. Именно Алина меня манит и притягивает. Девушек вокруг много, а мне нужна эта недотрога, которая запрещает в себя влюбляться и рассчитывать на что-то большее, которая противится себя обнимать и остерегается всячески любой привязанности. Ладно. Поживем увидим, что будет дальше, но я её так просто не отпущу. Буду ненавязчиво рядом, даже если как друг и верный товарищ. Просто хотя бы присматривать за ней и оберегать пол своим крылом. Несколько раз за ночь я ругаюсь на самого себя и снова выхожу на балкон, чтобы остыть, потому что вдруг ловлю себя на мысли, что не хочу расставаться с этой девушкой.

Видимо я к ней привязался...

Страшно от этой привязанности. Если когда-нибудь, не дай Бог, она решил оборвать наше общение – я этого не переживу.

Я попал в её сети.

Усмехаюсь, будто в этом есть что-то смешное, что-то забавное. В чём уверен – так это точно неизлечимо. Радиация. Она моя радиация и мой подкожный яд, распространившийся, как вредоносный вирус. Мой защитка со слабой аутентификацией лопнула. Сколько бы я не ставил защиту на своих чувствах, сколько бы не закрывался – меня взломали. Давал же ей обещание: никогда не влюбиться.

Никогда не влюбиться.

***** Мое обещание... «— Яр, раз уж мы с тобой начали общаться, то можно тебя попросить о кое-чем? Можешь мне кое-что пообещать? — Мм? — мычу, смотря на дорогу. — Можешь пообещать.., что не влюбишься в меня? Секунду я ничего не говорю, а после спрашиваю: — А если я пообещаю и не сдержу обещание? — совершенно серьезно и без капли смеха вопрошаю, оглядываясь и снова ослепляя Алину своими гиптотичискими глазами. — Сдержишь. Для меня это важно. Пообещай, — без шуток настаивает она. — Хорошо, клянусь. Отрываю одну руку от руля и кладу себе на сердце, демонстрируя свою данную клятву. — Нет, не пойдет. Выглядит так, словно ты хочешь, чтобы я от тебя отстала. — Нет, это не так... Хорошо, я обещаю вам, Алина, во что бы то не стало, что не влюблюсь в вас... » ***** Но в то время я прекрасно знал и предчувствовал, что не сдержу данное обещание.. Улыбаясь, смотрю как это чудное создание природы спит рядом, сопит, и понимаю, что она стала моим алкоголем и наркотиком, что берёт моментально, а мысли улетают. Я стал заядлым, самым настоящим наркоманом в этой жизни, а Алина – моя наркотическая доза. Кажись, я не в силах с этим завязать. Слыша, как в моей груди в бешеном темпе колотиться неугомонное сердце, я думаю, что от поцелуев, возможно точно, можно умереть. А почти так оно и было. Тот поцелуй, сыгранный на публику, выбил меня из колеи. Что-то несомненно вышло из-под контроля. Мелкая и маленькая, она ведь и не представляет насколько.. Ты Богом одарённая и им же подаренная. Сам бог послал тебя мне в тот период, когда я ни в ком не хотел нуждаться, но мне это было нужно. Сам Бог послал тебя мне и надёжно велел скрыть под своим крылом, утаить от посторонних, чужих гла з и строго настрого беречь, прошептав тихое на ухо: спрячь. Когда ты рядом – моя душа вновь и вновь, ни раз, перестаёт дышать, и просто захлёбывается даже при дозволенном кислороде. И похоже это серьезно.

Даже больше, чем серьезно.

Я ведь дал простое обещание себе, дал обещание ей перед Богом. Поклялся, что этого не случится никогда, но моё сердце в последнее время живёт своей жизнью, оно колеблется, и мне не подчиняется даже под дулом пистолета, поэтому и сказало: «Я ничего никому не обещало». Беру её за руку, сплетаю наши пальцы меж собой, и чувствую как она сжимает в ответ сильнее. «Ради такого, можно и пулю в лоб схлопатать», — проносится в мыслях. Несладко вздыхаю, выдыхая наружу всю горечь моих мук, и моё лицо покрывается сумрачным оттенком, наклоняюсь и ласково целую её в щеку. Знаю, что мой доктор сейчас спит сладко-сладко и видит седьмой сон, поэтому наврятли меня слышит. Шепчу, почти не шевеля губами и усмехаюсь, находя в этом что-то оптимистичное, и фраза, слетающая с моих приоткрытых губ растворяется в стенах этой комнаты: — Спасительница, прости... я нарушил обещание.