Твоя любовь — моя слабость

Она словно глазами убила,

Гордым взглядом, скрытой душой.

Она вряд ли кого-то любила,

Обходя мужчин стороной.

Она слов моих и не знала

И при встрече, опуская глаза,

Она тихо «привет» отвечала.

И кажись, улыбалась земля.

Я искал в толпе её взглядом,

А встречая терялся в себе.

Она молча казалась мне раем,

Я теперь благодарен судьбе.

Она словно меня покорила,

Я разрушить стену хотел,

Что при виде меня соорудила.

Я спокойно это терпел.

И пускай она колит шипами,

И её покорить не легко

Но поверьте, я видел глазами,

Даже розы в сравнении ни что.

(Автор неизвестен)

***** POV Алина ωωω «Спокойно, Алина. Спокойно. Дыши, главное дыши…» Глубокий медленный вдох, и за ним следует такой же неспешный выдох… Да как тут можно оставаться спокойной?! Так. в сторону волнение. Без волнений. Хорошо, будем рассуждать логически. Избежать этого никак нельзя, потому что, если я решу некрасиво увильнуть от поцелуя, то поставлю Яра в неловкое положение, и наши, так называемые «отношения» попадут под подозрения всех вместе взятых в этом доме, но и перспектива целоваться с ним на виду у всех его новоиспечённых родственников такая себе. Она мне совсем не нравится, но и опять же, подставлять блондина мне не хочется. Как всё сложно… Говорят: «Из каждой ситуации есть выход», но в нашем случае его нет… Как быть? Как быть? И пока я тону в своих спутанных вопросах, ветляющих в моей больной голове, на которые нет подходящих ответов, Дронов младший вплотную подходит ко мне, заглядывает ко мне в глаза, будто стучится в закрытые двери, и я затаиваю дыхание, боясь самой предугадать дальнейшие его действия. Это происходит всё так быстро и мимолётно, что я толком ничего не успеваю прочесть в его светло-серых глазах напротив. Он поспешно отворачивает голову, снова будто оглядывая всех присутствующих потупившим взглядом и о чем-то параллельно серьезно думая, и только потом разыскивает мою руку в пространстве и сплетает наши пальцы воедино. На мой вопросительный взгляд, он ничего не отвечает. Затем и вовсе молча отворачивает голову в противоположную от меня сторону, продолжая крепко сплетать наши пальцы меж собой и провозглашает для всех следующее: — Попрошу внимания! Мы глубоко извиняемся, но нам с любимой срочно нужно отлучиться на пару минут. Это звучит так серьезно, что я сама верю в то, что нам нужно отлучиться с ним. Я до сих пор ничего не понимаю, и продолжаю находиться в оцепенении, будто под гипнозом. И когда Яр также молча, но уверенно выводит меня за руку следом за собой под многочисленные обращённые на нас удивлённые взгляды, я даже не сопротивляюсь и просто без глупых вопросов шагаю прямо за ним, потупив взгляд об его спину перед собой. — Куда это они? — с недоумением спрашивает Людмила Дронова нам вслед, и я вижу, как она разводит чуть руками. Она действительно ничего не понимает. — Видимо пошли тренироваться, — успокаивает её Тёмыч. Видимо он единственный, кого забавляет это, но вот мне совсем не до шуток и смеха. Ярослав ведёт меня куда-то за собой, на второй этаж, чтобы подальше увести от лишних глаз, не расцепляя наши переплетённые пальцы рук. Я не сопротивляюсь, ведь сама желаю поскорее куда-нибудь спрятаться и перевести дух, дабы что-нибудь придумать и решить, как поступать дальше. Он вдумчиво оглядывается по сторонам, убеждаясь, что вокруг нас нет никому ненужных ушей, а дальше выводит меня на балкон и прикрывает за собой надёжно дверь. Оказавшись на свежем воздухе, который окутывает меня с ног до головы, я обращаю внимание, что на улице заметно похолодало, и температура снизилась до противных мурашек, бегущих по моей гусиной коже. Но мне плевать сейчас на этот неприятный холод, щекочущий и забирающийся под кожу, оставляя после себя зябкое чувство. Но по всей видимости одному Яру не плевать, ведь он заботливо, но также молчаливо снимает с себя чёрный, плотной ткани пиджак, накидывает на мои оголённые плечи и запахивает, сам бедный оставаясь в одной белой рубашке, сунув руки в карманы брюк. — Яр, ты что делаешь? Ты ведь сам замёрзнешь! Одень обратно, я так не могу. Я предпринимаю попытки снять с себя его вещь и отдать ему, потому что мне совесть не позволяет самой стоять в тепле, пока он ради меня мёрзнет и подвергает себя холоду. — Сила воли согреет. Но мне не холодно, а вот ты можешь заболеть. Одень обратно, пока я сам его на тебя не натянул, — ясно даёт понять Дронов, пронзая меня своими глазищами. И как тут не отвести глаза? — Но ведь ты сам заболеешь, — продолжаю я протестовать, не уступая ему и по-тихому стягивая с себя его пиджак прямо под его сверлящим серым взглядом. — Тебе нужно беречь себя. — Зачем мне себя беречь, если ты себя не бережешь? — на выдохе произносит он. — Яр, тебе надо беречь свое здоровье, свой голос, ты всё-таки всенародный артист. — Алин. Одень. Пиджак, — чётко и по словам командует он. — Последний раз говорю. Если ты заболеешь, я в первую очередь буду винить себя. Но я, такая упертая, его не слушаю и снимаю. И в ту же секунду получаю от него кривую усмешку на одну сторону, собирающую маленькие складки кожи на лице и сверлящий взгляд серых дымчатых глаз, говорящих мне, что «зря ты меня выбешиваешь и не слушаешься». С кривой полуусмешкой на губах, он подходит ближе ко мне, и забрав свою вещь из моих рук, снова одевает на мои плечи, не давая мне поблажек и приостанавливая все мои попытки на сопротивление, отчего я тяжело и протяжно вздыхаю. Вот упрямый то. — Если так переживаешь за меня, тогда… И я оказываюсь двумя руками притянута за талию к нему в распахнутые объятия так, что кончиком носа задеваю воротник его белой рубашки. Мои глаза от такой неожиданности широко открываются, а сердце дребезжит, будто землетрясение. — …чтобы тебе было спокойнее, мы постоим так, — заключает парень, не спрашивая меня. — Но. но… — Никаких «но». Возражения не принимаются. Я снова фыркаю, поняв, что спорить и бороться с этим парнем бесполезно. Ладно, как бы то ни было, так и вправду теплее. Его одуряющий аромат западает в дыхательные пути, заполняет собой воздух вокруг, попадает и протекает по лёгким. Его запах и присутствие действует, как успокоительное, которое не продается ни в каких аптеках страны. Я уже давно отметила для самой себя, что сложно сохранять самообладание, когда тебя к себе прижимает парень с потрясающим ароматом, как бы это странно, опять-таки это не звучит. Его запах — моя слабость. Сложно устоять и не задохнуться. Этот аромат снова не оставляет в покое ни на секунду и сильнее только затмивает разум, да так, что не хочется отстраняться, желая продлить эту дозу. Я скоро стану наркоманом, а он моим наркотиком. Это плохо. Не зная куда деть руки, просто сжимаю края его белой гладкой, скользящей рубашки, пока мой нос упирается в его шелковистую шею и иногда проводит по его коже, по тому месту, где так выделяется привлекательно венка. Стараюсь глубоко дышать ртом. Его руки при этом находятся на моей талии и крепче прижимает к себе, к своему сердцу, а макушку обжигает его прерывистое дыхание. Холодный воздух морозит горло, но я не обращаю на это внимание. Меня это не так сильно волнует. Стоя в его ароматных объятиях, прижатой к нему и чувствуя тепло, исходящее от его тела, мне и самой становится тепло. Становится чуть легче, пока я смотрю, как мои горячие клубы дыма, вырывающиеся изо рта, растворяются в ночной тишине и прохладе, но нервозность никуда не девается, как не крути. — Что нам делать? — совсем тихо, почти не слышно шепчу я. Не могу стоять, сложа руки и одной ломать голову в поисках ответов на решение этой, мягко говоря, «проблемы». Да и толком размышлять не получается, пока он держит меня в своих руках и подпитывает своим ароматом, как одержимую. Блондин не отвечает. Знаю, что он думает, и пока он думает, в моей голове прибывает путаница связанных между собой мыслей. Его молчание меня убивает на месте. Итак нелегко, а он ещё ничего не отвечает. Почти с отчаянием, которое успело поселиться в моих больших распахнутых глазах, я нахожу в себе силы отстраниться от Яра и заглянуть ему в глаза. И он спокойно расслабляет хватку и выпускает меня. — Что делать? — повторяю свой поставленный вопрос, который ранее был проигнорировал, толи намеренно, толи случайно под напором мыслей. — Что делать?! — снова с отчаянием повторяю, но уже погромче. Меня трясёт в припадочной лихорадке, и я также вцепляюсь в блондина руками и трясу его за плечи, приводя в чувства, пока он задумчиво на меня смотрит. Вроде на меня, но будто сквозь меня. Очухавшись, берёт за предплечья в ответ и чуть сжимает их пальцами, приостанавливая мои попытки его трепать и принуждает посмотреть на него. — Для начала стоит успокоиться и взглянуть на ситуацию под другим углом, — наконец-то отвечает мне, но я не понимаю его ответ. — Что ты имеешь ввиду «под другим углом»? — Если мы этого не сделаем. Пиши — пропало, — с нотками непонятной мне первоначально грусти приговаривает мой собеседник. — Придется сделать вид счастливой пары и продемонстрировать всё в лучшем виде, чтобы не было ни единого подозрения, что мы играем. Как актеры. — Какие мы с тобой актеры? — Брось, у нас неплохо получается. — Получалось! — исправляю его. — А сейчас ситуация вышла из-под контроля. Я не подписывалась целоваться с тобой у всех на виду. — А, я понял, ты хочешь поцеловаться со мной не прилюдно. Хорошо, ловлю тебя на слове. Стукаю его по плечу. Мои глаза недовольно сверкают. — Не издевайся! Сейчас совсем не время шутить! Почему ты всё время шутишь и ко всем вещам относишься несерьёзно? Неужели нельзя быть капельку серьезнее? — Кажись, ты уже задавала мне такие вопросы, — с лёгкой улыбкой вспоминает Дронов. — И я уже отвечал тебе. Так легче жить, Алин. Никто зато таким образом не понимает, что действительно твориться на душе, ведь все скрывается за сарказмом и шутками. — Прекрати хотя бы сейчас строить из себя недоделанного клоуна и будь серьезнее. Неужели не видишь, что всё пошло коту под хвост? Как мы будем целоваться, если мы никогда этого не делали? — Всё когда-то случается впервые, — спокойно поясняет тот. Я игнорирую его фразу, ведь меня продолжает трясти, как наркомана со стажем, и я не могу угомониться, как бы не хотела. И его слова не приводят к стабильности. — Что делать? Ты же сказал, что до этого дело не дойдет. У меня паника, и я это прекрасно знаю. А ещё я знаю, что не могу взять себя в руки. Меня просто тревожат мысли в собственной коробочной голове, поедающие изнутри заживо и безостановочно. — Я переоценил ситуацию, — будто виновато выпаливает тот. — Замечательно, — обречённо лепечу я и с присущей мне тревогой отворачиваюсь от блондина, схватившись за голову двумя руками. Он сам за взводе. Никому не спокойно. Мы не можем торчать на этом чертовом балконе целую вечность. Рано или поздно нас спохватиться, а мы ещё ничего не обговорили ничего, как следует. — Ты спрашиваешь, как мы будем целоваться, если этого никогда не делали? — я бросаю на него косой, насупивший взгляд. — Будем импровизировать. Повторяй за мной. — Что? Ты хоть понимаешь, что мы должны сделать?! — шепотом выговариваю ему. — Понимаю. Поверь, я в таком же шоке, как и ты, только пытаюсь не показывать этого. — Может быть мне не хочется этого делать, — выпаливаю я, не обдумав, как следует. … Нас обоих будто ударяет молнией и пронзает стрелой. Дронов мрачнеет в лице и секунду молчит, а затем молвит голосом тихим, поникшим: — Макарова, я настолько тебе противен? — Ч-что? Ты что это вдруг? Мне не нравится резкая смена его настроения и то, какой болезненный оттенок приобретает его лицо, а ещё интонация его голоса сменяется каким-то неприятным, холодным послевкусием. Даже при явном факте, что на балконе стоит почти непроглядная темень, едва ли освещённая светом за дверьми балкона, я всё равно вижу, как его брови напряжённо и непривычно сводятся в переносице, собирая между собой складки. — Ответить на вопрос. Ты так меня ненавидишь, что перспектива целоваться со мной для тебя настолько неприятна, что от одной только мысли об этом, это вселяет в тебя дикий ужас? — Яр, — на выдохе шепчу и моментально хмурюсь, обнимая себя руками за талию, как в защитной реакции. — Что «Яр»? — спрашивает он, делая напористый шаг в мою сторону и поднимая на меня свои светло-серые туманные глаза, в которых кроется что-то неизведанное для меня. Его тон голоса, его эмоции на лице — мне не нравится эта его резкая смена настроения и настроя. Что я не так сказала? — Успокойся, остановись, прошу тебя. Не нужно всего этого. Пытаюсь его остановить, но он никак не реагирует на мои слова. Делает ещё шаг ко мне, но я пятюсь назад. — Яр. — Алин? Ещё шаг и этот парень подходит запредельно близко, загоняя меня в собственную ловушку, окутывая своим дурманящим ароматом с ног до головы и принудительно беря в свой безотказный и пленительный плен. Делаю шаг назад, однако непосредственно остаюсь загнана в угол. Дронов нагло ставит руки по обе стороны от меня, вжимает в перила и нависает сверху, как грозовая туча, заставляя смотреть ему в глаза. Мои руки тем временем каким-то образом, как в спасательном форме оказываются сначала на его груди, удерживая расстояние и хоть какую-то приемлемую дистанцию, разделяющую нас. Затем уже на его шее, а большие пальцы касаются контура его губ. — Яр, стой же ты. Тормозит только, когда расстояние между нашими лицами составляет примерно три сантиметра.

Три сантиметра…

Я могу поклясться, что сейчас готова просто напросто сгореть на месте и умереть. Не знаю, что заставляет его затормозить именно на такой поставленной дистанции, что им движет и вообще, что у него сейчас в голове происходит. Не могу объяснить самой себе его безумные действия, вгоняющие меня в капкан. И не могу нормально дышать, меня будто ударили под дых. Пульс ускоряется так, будто сам пытается кого-то обогнать. Боюсь вздохнуть. Боюсь сделать лишний раз вздох, и просто тихо дышу, пока сердце в груди бешено скачет, отдаваясь грохочущим ритмом в ушах. Голова кружится от его опьянящей близости и просто от того, как он на меня смотрит, будто заглядывает в глубину души. Надеюсь он не собирается репетировать поцелуй прямо тут, иначе я умру прямо на месте, прямо в его руках и от меня не останется и следа. — Я хочу, чтобы ты ответила на мой вопрос, — его дыхание, направленное прямо на мои губы — обжигает их. И не только его дыхание так обжигает. Его взгляд тоже хорошо обжигает, хоть и на улице прохладно. Его взгляд, устремлённый прямо на меня, вперемешку с его выбивающим из колеи ароматом сотворяет со мной какие-то странные вещи. Но в моей голове лишь одно мечется:

«Блондин, ты слишком близко.

Ты слишком близко.

Слишком…».

— Любая другая девушка мечтала бы оказаться на твоём месте. Тебе выпал шанс, — медленно и ели слышно произносит сероглазый, — а ты пытаешься удрать. И я просто хочу узнать в чём причина такого избегания? — Я не любая, — выдаю. — Так ответь на вопрос: я тебе и вправду неприятен? И вправду противен, что ты так шарахаешься от меня при каждом удобном случае? Он ничего не знает и не понимает, а я не хочу объясняться в этом. Я не понимаю, как мы оказались в таком положении? Почему всё так быстро поменялось? Что пошли за вопросы? Как мы пришли к этой теме? — Ты в курсе, что нельзя так выпытывать у людей ответы на занимательные тебя вопросы? — стараюсь тянуть время, так как я не хочу ему на это ничего отвечать. — Мне можно. — А если я не хочу отвечать на этот вопрос? Ты же меня не заставишь. А добровольно я не соглашусь. И что будешь делать? — достаю откуда-то смелость сказать это. Сердце в груди так неистово колотиться, и не смеет успокаиваться. Надеюсь он не слышит этого. — Добровольно принудительно, — и клонит голову в бок, пронзая меня взглядом, словно стрелой. Мои зрачки сужаются, а глаза распахиваются. И сердце бьётся с новой скорострельной скоростью. На секунду вижу, как его взгляд останавливается на моих приоткрытых губах. Это бьёт электрическим разрядом в 220 Вольт. «Не смей» — проносится в голове. Слышу и чувствую, как он тяжело дышит рядом со мной, и вместе с ним так дышу и я, опаляя губы друг друга горячим паром. Его взгляд несвойственно для него темнее обычного. Настолько темный, что зрачков становится не видно, в такой то темноте к тому же. От увиденного по спине пробегает обмораживающий холодок. Я смыкаю и размыкаю пересохшие губы. Облизываю их, не зная что ответить, и как себя вести. — Извини, перегнул палку, — вдруг выпаливает блондин, чем вгоняет меня в немой шок. Будто поняв, что творит, чуть отходит и треплет меня рукой по макушке. Сглатывает, тяжело вздыхает и отстраняется от меня с лёгкой, виноватой улыбкой по красивых губах, забирая с собой свое тепло и приятный аромат, который успокаивал. Поворачивается ко мне боком и прячет бледные, снежные руки в карманы брюк. Ко мне возвращается способность нормально дышать. Я и не осознавала, что всё это время почти не дышала. — Я.. — наполняю лёгкие прохладным, ночным воздухом, —.. же тебе говорила, что я в тебе, как в парне не заинтересована, — делаю голос более уверенным. — Это можно считать ответом на мой вопрос? — Яр, давай потом это выясним, — требую я, хотя сама в душе прекрасно понимаю, что мне не хочется говорить ни сейчас, ни даже через определенное время. — Ты уходишь от ответа. Я знаю. — Я не хочу выяснять это, — честно признаюсь, не смотря в его сторону. — Если ты уходишь от ответа, значит тебе есть что скрывать, — совершенно серьезно и без капли смеха заявляет Дронов. — Да нет же! — восклицаю. Меня это ужасно злит. Меня каждой клеточкой тела и всеми фибрами души ужасно злит его проницательность. И я в силу эмоций замахиваюсь кулаком и хочу поколотить его, но он ловко перехватывает мой кулак одной рукой, останавливая мой несостоявшейся удар своей захваченной ладонью. Я теряюсь. — Просто… — произношу едва слышно и хрипло, не поднимая глаз и хлопая ресницами. — Я понял. Остынь. Я пошутил. Поднимаю в непонятках свои ледовитые чисто-океанские глаза, которые блестят под воздействием алкоголя и встречаюсь с его светло-серыми облачными, в которых сейчас тоже блестят огоньки, а на его красивых, манящих губах красуется лучезарная полуулыбка. — Может быть мне тоже не хочется этого делать, но нам придётся это сделать. Иначе от нас не отстанут, а ещё хуже что-то заподозрят, — спокойно произносит парень. — А мне ужасно этого не хочется, — с тяжелым, продолжительным вздохом делиться он. Между нами в воздухе повисает явное напряжение. — Как я вообще согласилась тебе помогать… Он отпускает мой кулак, и я обнимаю себя за плечи, закрываясь ото всех. — Спасибо, что выручаешь, — благодарит блондин. — Не за что, блин, — дерзю в ответку. Извожу себя в который раз не по одному и тому же кругу одними и теми же надоедливыми раздумьями. Как мы будем целоваться, если никогда этого не делали? Я знаю, что выглядит глупо, ведь по сути это просто поцелуй. Черт возьми, это как никак поцелуй! — Значит, всё-таки будем… целоваться? — А у нас есть выбор? С моей стороны исходит обречённый вздох. «Конечно же нет» — говорит за меня мой внутренний голос, и это звучит, как смертельный приговор. Не очень воодушевляюще, между прочим. — Доверься мне и не бойся, — заверяет меня Дронов, подходя поближе и беря меня за плечи. — Просто не принимай это так в штыки. Отнесись к этому как к обязательному заданию, которое нужно выполнить, — пытается поддержать и внушить мне это таким способом. Ага, если бы было всё так просто, как он говорит. Я не из тех девушек, которые целуются с кем попало, хотя… блондин же вроде ни кто попало? Заманил, дьявол эдакий, в свои интрижки, а теперь я помогаю ему их разруливать. Всю жизнь мечтала об этом. На что я подписалась ради его спасения? Можно ли ему верить? Хотя у меня не остаётся другого варианта, как поверить и сделать это. — Можем прорепетировать тут, чтобы ты сильно не смущалась там. — Ч-что? От таких слов мои глаза лезут на лоб, а сердцебиение учащается пуще прежнего. Я гляжу на Дронова, и парень как ни в чем не бывает смотрит на меня своим хитрым, опасным, пасмурным взглядом. Его лицо излучает серьезность, что помогает моему волнению выйти за пределы.

Небезопасно всё это.

— Нет уж, обойдусь, — пыхтя, отвечаю я. Вот ещё. — Ты хоть целовалась? — Целовалась, — смущённо отвечаю я, отводя глаза в сторону и опуская голову, чтобы он не видел, как дико горят мои щеки пунцом. — Когда мы вернёмся, постарайся крайне расслабиться, будто мы делаем это не впервой. Смотри на меня и повторяй за мной, — проводит мне краткий инструктаж по поводу нашего предстоящего поцелуя. — Если бы всё так было легко, как ты говоришь, Дронов. — Не беспокойся, впиваться тебе в губы я не буду. Не хочу тебя ещё сильнее смущать. — Спасибо и на этом. Как ты вообще можешь спокойно о подобном говорить? — А что? Тебя это так сильно смущает? Мы же не дети уже. Если хочешь, я могу запросто это сделать, чтобы произвести большего эффекта. Только попроси. — Ни за что, обойдёмся без твоих выкрутасов. В ответ мне прилетает лукавая улыбочка, говорящая сама за себя. Блондин явно что-то задумал. — В любом случае делай, как я. Я беру всю ответственность на себя. Киваю, задумавшись, как всё-таки мы это будем делать перед всеми. В груди вспахивает лесной пожар, но я не обращаю внимания. После разрыва отношений с … имя которого мне не хочется вспоминать и произносить вслух, я ни с кем не целовалась и с того момента прошло года два, а то и больше. И у меня нет в этом нужды и потребности. У меня вообще нет потребности в каких-то отношениях, хотя каждый раз, когда я вижу счастливую парочку, мне хочется оказаться на их месте. Но со своим обещанием, данное себе несколько лет назад, я заверила саму себя, что такого больше не повториться. Я себе не позволю любить. Это мне не нужно. Это ненужное чувство, которое губит людей. «Таких, как ты не любят…». Я знаю. Эта фраза постоянно всплывает в голове, как какое-то предостережение, или паранойя, и увы, я не в силах выкинуть её из своих мозгов. Порой, одна из самых трудных вещей в жизни — это хранить в сердце слова, которые нельзя произнести. Просто стоит не мусолить в своей головной коробчонке мысль о том, что этот поцелуй состоится, как только мы вернёмся. Просто потом надо сделать вид, что ничего не было. Так будет проще жить. Ещё немного обговорив план действий, я возвращаю сероглазому пиджак, после чего мы также вместе, крепко держа друг друга за руку, тем самым направляя туда своё переживание, если так можно сказать, возвращаемся ко всем вместе взявшимся. Гости немного озадачены тем, что мы сбежали в самый ответственный момент, но Дронов уверяет всех, что мне просто немного стало плохо, и я захотела подышать свежим воздухом, а теперь, когда всё в порядке, мы можем продолжить то, на чём остановились ранее…

Лучше бы мы на этом не останавливались.

От одной допустимой мысли о том, что я буду целоваться с Ярославом, тело покрывается мелкими мурашками, по кровеносным сосудам бежит хохочущий адреналин, сердце уходит в пятки, а дыхание учащается. Мне хочется взаправду провалиться под землю.

И это всё только от одной мысли…

Какого фига сердце так колотиться? Дьявол! Мне не то, чтобы противно или неприятно целовать его, просто я боюсь. «не бойся» — в очередной раз читаю знакомую фразу в его серебряных глазах с дымкой напротив, но легче не становится. — Не бойся, — будто прочитав мои мысли, шепчет мне на ухо, прикасаясь едва губами и гоня нарастающую дрожь. Почему он в моей голове копается?! Безнадежно успокаиваю себя ещё более безнадежными мыслями насчёт того, что это просто поцелуй, просто короткий поцелуй, который ничего не значит. И мы это оба знаем. Ведь так? Это нужно сделать. Просто сделать и не думать о том, что мы делаем. Просто поцелуй, ничего необычного. Все так делают. И какого хрена тогда я придаю этому столько значения и внимания? Но опять от одной, единственной мысли о том, что я буду целоваться с Яром — сердце падает вниз и пропускает удар. Он осторожно отодвигает прядь моих густых волос, цветом чёрной сентябрьской ночи и уверенно, на полном внушающем серьёзе в один миг обхватывает своими большими ладонями мои пылающие щёки, и от этого простого жеста у меня перехватывает дыхание, заставляя сердце забиться в бешеном ритме. Во взгляде мелькает не то, чтобы нехарактерная, а непривычная черта нежности. Теряюсь и тону в его бездонных глазах. Осознаю, что я тупо стою и хлопаю глазами, и что от меня требуется взаимное действие в его сторону. В итоге мои руки по инерции оказываются каким-то скрытым образом на его шее. Я запускаю пальцы в его светлые волосы на затылке. И чувствую, как Яр тяжело выдыхает. Мы соприкасаемся глазами, и между нами проскальзывает взаимное понимание сложившейся ситуации. «Нужно просто это сделать» — твердит мне мой внутренний голос, и я мысленно с ним соглашаюсь. Сердце дрожит в его руках. Я не могу его успокоить, поэтому пытаюсь игнорировать. Блондин… Кусаю судорожно нижнюю губу, пытаясь себя отвлечь и направить туда свои нервы. Не медля, переставая держать между нами жалкое расстояние, Яр первый поддаётся вперёд. Первый тянется ко мне навстречу. Я это начинаю осознавать только тогда, когда дистанция, впредь которая умеренно сохранялась между нашими лицами, сейчас медленно сокращается.

Сокращается.

Я готова рассыпаться в прах прямо у всех на глазах. Как и он поддаюсь вперёд, и мы осознанно тянемся друг к другу. Часто моргаем и посматриваем то в глаза другу друга, то на губы, потому что эти губы вот-вот соприкоснуться и сольются в единый поцелуй. Наши лица медленно приближаются друг к другу, как две души, которые вот-вот соединяться. Волнение отзывается в каждом движении, а щеки дико горят. И не только щёки, все лицо пылает. Все лицо горит одним жарким пламенем. Сгорает в огне, будто я сижу у камина и не могу найти сил, чтобы заставить себя отодвинуться. Если бы конечно это так просто работало… В предвкушении случившегося, с диким спектром эмоций внутри, бушующих и заползающих под рёбра, когда живот стягивается в тугой узел, образуя единый комок нервных волокон, я прикрываю глаза, как делает это он. Была ни была… — Горько! Горько! — кричат вокруг, нагоняя волнения ещё больше. И в эту важную секунду блондинчик молниеносно меняет положение рук, принуждая все мои внутренние органы сжаться в комок, сократиться до невозможных размеров. Одну перемещает мне на талию и крепче сжимает. Это ощутимо чувствуется даже сквозь ткань платья. Пальцами второй руки бесцеремонно берёт меня за подбородок и без колебаний притягивает к себе, вызывая своими уверенными действиями лёгкий шок. Что?! Мы так не договаривались! Но уже поздно… У меня перехватывает дыхание, когда он неожиданно, накрывает мои дрожащие губы своими мягкими, и как только это происходит — я невольно и порывисто выдыхаю прямо в них горячим дыханием.

Черта стёрта.

Выдыхаю с шумом, боясь задохнуться от этого поцелуя. Он сам того не ведая, своим поцелуем уводит меня в головокружительный танец. Одурманивает и без того туманный разум, забирая из хватки реальности. В этот момент где-то внизу живота что-то схватывает и разливается теплое чувство, парализующее телу, гоня по нему расползающиеся волны мурашек. — Раз! Его губы накрывают мои так медленно, нежно и уверенно. Берут под контроль ни только ситуацию, но и меня следом, и я заблужаюсь в реальности на несколько секунд. Целует с заметным трепетом.

Быстро.

Лихо.

Мгновенно.

Просто лёгкое прикосновение мягких, сладких от вина губ на моих отзывается тысячной дрожью во всем теле и громкими ударами в моем сердце. Кровь давно застывает в жилах. В ушах поселяется глухой звон, до такой степени, что не слышно голосов вокруг. Все они сливаются в приглушённый звон, раздающийся эхом в моей голове. — Два! — считает зал. Ноги подкашиваются, и я машинально кладу ладонь на его грудь, стараясь удержать таким образом равновесие. Хорошо ощущаю его сумасшедшее сердцебиение, и отдаю себе отчёт в том, что у меня у самой в груди творится тоже самое. Но от этого движения, наши губы смыкаются только сильнее. Если учесть тот факт, что мы ещё оба под влиянием алкоголя, который бушует в крови — все ощущения и чувства учащаются в двухкратным размере. Мы ещё несколько секунд стоим, целуя другу друга, соприкасаясь губами. И на эти несколько секунд мы забываем, кто мы, и где мы находимся.. Сердце пропускает удар одним за другим в учащенном, бешеном ритме. Внезапно Дронов первый разрывает поцелуй. — Три…? — запинаются родные Яра, а потом все помещение взрывается ликующими воплями и бурными овациями, на которые мы с блондином никак не реагируем. Знали бы они, что мне пришлось переступить через себя, идя на этот поцелуй. Блондин отрывается от моих горячих губ и возвращает на землю, тем самым отрезвляя на месте, хотя кажется я не протрезвею, ведь голова до невозможности кружится. Мы приоткрываем глаза. Вглядываемся в расширенные зрачки друг друга и стараемся отдышаться: по крайней мере я точно. Видим отчётливо в глазах напротив своё отражение. Мы ещё несколько секунд судорожно изучаем что-то во взгляде друг друга и ищем какой-то скрытый смысл, заглядывая в самые недри души, при этом тяжело дыша. Наблюдаем за эмоциями на лице друг друга. Пытаясь себя отвлечь, я рефлекторно облизываю губы, и чувствую привкус сладостного вина.

Его губы такие мягкие и сладкие..

Светло-серые глаза блондина всё ещё непривычно тёмные, и они плотоядно прослеживают за этим моим движением с особой внимательностью, будто змея, затаившаяся в кустах. В его потемневших глазах читается неизвестно откуда взявшаяся дикость. Мы всё ещё неотрывно и немигающе смотрим друг на друга, не убирая рук. Интуитивно предполагаю, что в моих глазах сейчас сидит чистой воды растерянность вперемешку с жутким смятением, и нужно что-то с этим делать. Щеки горят пунцовым цветом, и как мне не хочется — они не потухают, а будто наоборот с каждой пройденной секундой только сильнее загораются. В отличие же от меня, которая хочет немедленно покинуть это место, дабы привести себя в чувства и как следует продышаться — Дронов спокоен и сдержан, как удав. Мне бы его непоколебимость в таких форс-мажорных ситуациях. Даже не замечаю, как весь народ расходится и больше не толпится вокруг нас, дабы узреть долгожданный поцелуй жениха и невесты. Медленно убираю свою руку с его затылка, так как начинаю ощущать себя не в своей тарелке, находясь долгое время в таком положении. Думаю, что сейчас он сделает тоже самое, но заместо ожидаемого, его рука на моей талии только сильнее сжимается, держа возле себя. Не собирается отпускать. Не до конца осознаю, что только что между нами произошло… В голове полная путаница и каша. Поцелуй, ничего личного. Я вижу, как на губах Яра, которые я целовала, расползается довольная, лукавистая улыбка, и мое лицо пылает ещё сильнее самым настоящим огнем. Черт бы его побрал! Господи, подскажи, как дальше жить?

Кажись, мне нужна новая порция алкоголя, иначе я сойду с ума. ***** POV Ярослав ωωω Я вижу контур своего отражения в её ледяных, замороженных глазах напротив. Миниатюрная брюнетка передо мной находиться в весьма растрёпанных и смешанных чувствах, отказываясь принимать случившееся, в то время, как я всё ещё надёжно придерживаю её в своих руках. Её взгляд в полном смятении и жуткой растерянности, но это всего на несколько секунд. В следующее мгновение она отпрянывает от меня, как-то резко и дерзко. Её выражение лица сменяется непробиваемой баррикадой, за которой скрываются её настоящие эмоции. Снова цепляет на себя свою колкость и неприступность. Вздыхаю. Она опять закрылась. После того, как мама сделала заветный снимок, родственники отстали от нас и каждый разошёлся по своим делам. Кто-то сейчас выпивает, продолжая праздновать, кто-то сидит за столом и пробует другие блюда, а кто-то и вовсе стоит в стороне и просто наслаждается обществом друг друга. И меня радует, что мы больше не являемся всеобщим объектом внимания. — Давайте же присядем на свои места и ещё раз выпьем за здоровье, счастье и благополучие молодых! — говорит дядя Эдвард. Киваю Алине в сторону стола, и не спрашивая, беру и сплетаю наши пальцы. Девушка молча следует за мной, не встречаясь взглядом. Она крепко сжимает мою ладонь в своей, а это свидетельствует лишь о том, что ей страшно и её что-то беспокоит, так как рука сильно напряжена. Мы обмениваемся чоканьем и улыбками со всеми собравшимися за столом, после чего родственники без умолку болтают о чем-то своём. Я краем глаза наблюдаю за Линой, которая явно чувствует себя не в своей тарелке, но изо всех сил делает вид, что все хорошо и все прекрасно, при этом нарочно избегая со мной прямого контакта глаза в глаза. — Ребятки вы мои любимые, вот вы где, а я вас ищу хожу. Смотрите что у меня для вас есть! — к нам подлетает счастливый до усрачки Тёмыч с широкой улыбкой во всей красе и принимается обнимать обоих нас за шею. Затем отпускает Алину и треплет меня по волосам, которые итак находятся в творческом беспорядке, но после его выходки это уже сложно назвать так, язык не поворачивается назвать это творческим беспорядком. — Харе Тём, — ворча, силком убираю от себя его руку. — Прекращай дурака валять. — Да хватит тебе ворчать, как старый 70-летний дед, ей богу! Боюсь представить, каким ты будешь в старости. Сегодня такой вечер, так не будь занудой. Лучше посмотрите сюда, мои хорошие! Вы тут так классно получились, — и показывает нам несколько кадров нашего поцелуя, сделанного на свой телефон. Наш пострел везде успел. Надо будет его попросить перекинуть мне эти фоточки на память. Смотрю на Лину, которая между прочим вспыхивает по-новому красной густотой. Кажется её можно перепутать со спелым помидором. Я бы точно перепутал. — Так, так, так, это не всё! Это из видео, а вот оно само, — и прежде, чем Макарова успевает моргнуть — включает его. — Я не могу, вы тут так классно получились! А ваш поцелуй, просто бомба. Такое нежный и изящный! Офигенно, ничего не скажешь. Правда выглядело так, будто вы первый раз целуетесь, скромняшки какие.

«А так и есть Тёмыч, так и есть, если бы ты только знал».

— Могли и подыграть народу, и подольше постоять, поцеловаться. Я бы ещё кадров столько наделал. Я прошу скинуть мне эти фотки и видео, и раскрасневшаяся принцесса незаметно для всех щипает меня под столом, отчего я дёргаюсь и давлю из себя дурацкую снисходительную улыбку. Кажется кто-то напрашивается. — Как я хочу, чтобы этот вечер наконец-то закончился, — наклоняется Лина к моему уху и шепчет, опаляя своим дыханием и тягостным ароматом, когда Дорохин от нас отходит. От её движений я вздрагиваю, сам от себя не ожидая такого рефлекса. Её волосы немного щекочат мне щеку, но отстраняться я не собираюсь. Напротив поворачиваю голову к ней, встречаясь взглядом. И девушка сама от меня отпрыгивает, как ошпаренная кипятком, раскрывая глаза по пять копеек. И это меня нагоняет на кое-какие мысли… Решаю проверить и удостовериться в своих подозрениях. — Алин? — шепчу теперь я ей на ухо, приближаясь совсем близко. Девушка неожиданно вздрагивает от близости и вскидывает голову в сторону, встречаясь с моими прищуренными сосредоточенными глазами на себе. Её зрачки за секунду сужаются до невообразимых размеров. Глаза напуганные, как у трусливого кролика и мечутся из стороны в сторону, избегая прямого контакта и соприкосновения. — Что? — уточняет она. — Всё в порядке? Тебя что-то волнует? Мой вопрос застаёт её врасплох. Чертыхается, и спешит отвернуться прежде, чем я смогу понять, что в её глазах что-то мелькает. Вероятно все дело в алкоголе, который кружит мне не хило голову и находит на неоднозначные, идиотские мысли. Надо бы чуть-чуть приостановить его употребление на некоторое время. И пока я об этом думаю, Макарова берётся за горлышко бутылки вина, стоящей перед её лицом и наливает себе почти до краев целый фужер красного сладкого вина. И пока я с интересом наблюдаю и сижу в полной ошломленности, Алина выпивает всё залпом, прикрыв глаза, и даже не морщится, что ещё больше меня удивляет. Будто почувствовав на себе мой бдительный, не сводящий взгляд, нервно оглядывается, и только подтверждает свои опасения и интуицию, ведь я некультурно пилю её глазами, никого не стесняясь. Немного теряется, но потом отворачивается, быстренько встаёт из-за стола и молча убегает на второй этаж, ничего мне не сказав. И это мне кажется отнюдь странным… ***** POV Алина ωωω На нервной почве сидя за столом, я понимала, что еда совсем не лезла в мой желудок, и вместо пищи решила налить себе выпить, чтобы отвести куда подальше все непрошенные мысли. Краем глаза из-под опущенных ресниц я хорошо ощущала, что Яр постоянно на меня поглядывал, а я изо всех сил старалась нарочно игнорировать его взгляды, хоть это и сложно давалось. Хоть бы прекратил так делать. Хоть бы немного постеснялся. Всеми тонкими фибрами своей души и каждой клеточкой тела я чувствовала, как его светло-серые глаза, цвета облачного неба, цвета насыщенного тумана ранним осенним утром с нотками дымки, до ужаса прожигали во мне две дырки своим пронизывающим, выразительным, пристальным взглядом, гоня холодок по коже головы. Тщательно разглядывал и поглощал, пожирал на месте, будто я новоиспеченный объект в доисторическом музеи, который только что выставили на всеобщее обозрение и приказали рассмотреть со всех сторон… Неудобно. Чего он вообще на меня так уставился? Больше всего меня тревожило то, что у меня не получалось, как следует сохранять полное спокойствие и толерантность, когда он так пялился. Глаза хочется выколоть, ей богу… Лучше бы он прекратил. Как ни в чем не бывало, не подавала значения и с натянутой улыбкой схватилась за горлышко вина и налила себе аж целый бокал, и не церемонясь, залпом опустошила до дна, даже не поморщившись. Ко мне стучалось ярое и непреодолимое желание и рвение забыть то, что было. Алкоголь в помощь. При этом я ощущала лишь, как лёгкий привкус горечи протекает по горлу, а слабость и расслабление накрывало все тело. После чего встала из-за стола и трусливо сбежала на второй этаж, иначе я в два счёта подавилась бы под его эдаким лазерным прицелом. Почти забегаю в спальню и тут же закрываю за собой дверь, чертыхаясь в который раз и вздыхая. Становлюсь прямо к зеркалу в полный рост и обессиленно поднимаю глаза. Какой кошмар. И что теперь с этим делать, прикажите? Всматриваюсь в свое отражение в зеркале и выявляю у себя на лице знакомые пробивающие на свет оттенки: глаза горят непритворным счастливым блеском (надеюсь от алкоголя), а от щёк не отлипает яркий румянец, и даже ведь не собирается слазить. Кто бы сомневался! Не было беды, как прикатило вовремя… Одной беде не бывать, двух не миновать. Она никогда не приходит одна.

Он просто одна моя сплошная беда, заяившаяся из неоткуда.

Не знаю сколько по времени я здесь провожу, смотря перед собой в одну точку, пиля и гипнотизируя бедную стенку нахмуренным и лазерным взглядом. Сижу на заправленной кровать с выключенным светом, как игрушка, у которой закончилась энергия или сели батарейки, разгребая свои идиотские, негаданные размышления на размышлении в голове, стучащие из стенки в стенку и раздражая все больше. Прикрываю глаза. Пусть, поцелуй и был мимолётным, пусть мы и едва коснулись губ друг друга — это не исключает того явного факта, что он всё-таки произошёл, что он всё-таки был. Слава богу, что нас не попросили продемонстрировать ещё раз. Я бы тогда умерла прямо бы на месте, не выдержав такого поворота событий и накала. Отчасти я и сбежала оттуда именно и по этому поводу. Сбежала на случай, если кто-то вдруг изъявит желание попросить нас повторить, а меня там не окажется. Не могу понять почему так парюсь из-за поцелуя? Дронову наверняка не впервой, а я, как дура какую-то думу думаю ещё, анализирую. Он наверняка уже давно из головы его выкинул, а я все мусолю в своей больной голове и никак не могу расстаться с этими надоедливыми мыслями. Я даже дышать не могу нормально, а глотаю воздух, когда он очень близко расположен по отношению ко мне. И это всё из-за поцелуя. Да и эффекта добавляет факт того, что я никого до этого не держала на таком близком расстоянии, так как крайне обхожу парней стороной, что не говоря о нём. Его фиг обойдешь, дорогу перегородит в тот же миг. Абсурд… Он действительно какой-то магнетический и энергетический, будто пользуется силой притяжения и искушения. Этот парень, как ворвался в мою повседневную жизнь, отныне заполняет в ней всё моё мышление. Посмотреть ему в глаза — точно самоубийство. И несмотря на это, я самоубиваюсь каждый раз, когда осмеливаюсь заглянуть в их серую оболочку. Я бы с удовольствием сейчас легла и предалась царству Морфея, и эта мысль меня так лелеет, ласкает и услаждает, что я ели перебариваю себя, чтобы не лечь и не уснуть, завернувшись в платье заместо одеяла. Внезапно мою сладкую идиллию нарушают доносящие за дверью глухие шаги, а затем и вовсе скрип. Я нехотя верчу головой в сторону звука и вижу, как яркий свет проникает в комнату. В дверном проёме стоит никто иной, как Дронов младший. Здрасьте, приехали… — Лин? — от знакомого баритона по рукам бегут сотни мурашек. — Ты тут? Где-то в неизведанном уголке моей души я знала наверняка, нет, я была уверенна на все что процентов, что он пойдет за мной сзади. — Да. Зачем ты пришёл? Ярослав проходит и прикрывает дверь, избавляя меня от света. На самом деле, если признаться, мне меньше всего хочется сейчас пересекаться с ним наедине. Хотя с другой стороны не помешало бы все прояснить, пока нас никто не беспокоит. — Все в порядке? Я не знаю сколько уже раз слышу от него этот вопрос за сегодняшний вечер. Если бы он не волновался, он вряд-ли бы сюда явился, правильно? Правильно. — Почему ты ушла? Я отворачиваюсь в противоположную от него сторону, не желая встречаться взглядом, и слышу приближение шагов к кровати. — Пошла успокоиться, потому что боялась при всех тебе треснуть. Эмоции переполняют. Я боялась, что разревусь, как дура прямо там при всех, не зная точно от чего такой эффект, поэтому решила, что лучше пусть это произойдет в комнате, вдалеке от лишних навязчивых глаз. — Успокоиться от чего? — Меня переполняют эмоции, — сокровенно делюсь и чувствую, как голос дрожит. — Я не ожидала, что все выйдет за рамки приличия. И поэтому не нахожу себе места. Не думала, что всё будет так сложно. А тут твоя мама с фотоаппаратом, родня твоя, суматоха такая вокруг. Видимо мне нельзя пить, иначе я начинаю откровенничать и делиться тем, о чём действительно думаю. Он садится рядом, молча ёрзает на кровати, пододвигается, и после нескольких колебаний притягивает меня к себе со спины, утыкаясь носом в мою открытую шелковистую шею. А я ахаю про себя, выпучив в темноте глаза, когда он касается оголенного участка кожи на шее и гонит мелкую приятную дрожь по коже головы. Хочется по привычке его оттолкнуть, но не осталось сил сопротивляться, поэтому я не убираю от себя его руки. Прячет лицо, будто ему стыдно, и он от чувствует себя виноватым грешником. Он напоминает мне маленького ребенка, который втихаря нашкодничал и теперь стыдливо вымаливает прощение. Эта мысль приходится мне забавной. — Не думай об этом. Все хорошо. Ты умничка, ты справилась, хоть это было и непросто. Для меня это тоже было весьма. неожиданно. — Вообще мне очень неудобно притворяться твоей фальшивой невестой и делать вид счастливой парочки. Мне неловко перед твоими родителями. Они так хорошо и гостеприимно меня приняли, как родную дочь, а что по итогу получается? — Можем и не врать. — Может уже хватит издеваться? — Извини. Я обязательно потом как-нибудь с ними поговорю и всё решу, но не сейчас. Пусть немного времени пройдёт. Так что, пожалуйста, не забивай голову этими мыслями. Давай сегодня просто хорошо проведем этот вечер, оторвёмся, расслабимся. Тебе это явно не помешает. Киваю, хотя не уверена, что в этой темноте это хорошо видно. Спина начинает затекать, и мне хочется прилечь немного, и в голову приходит мысль опереться об Ярослава, и я не знаю, как поступить, стои ли это вообще делать, и какая будет его реакция. Я нерешительно прислоняюсь, ожидая его дальнейших действий. — Я дико извиняюсь. — бормочу, прерывая тишину и пыхчу. — Я понял. Можешь не говорить. Он в миг понимает, что я хочу сделать, убирает свою правую ногу в сторону, освобождая мне место перед собой и только теснее прижимает и усаживает к себе поближе так, чтобы я смогла спокойноприлечт ему на грудь. По итогу я оказываюсь сидеть между его ног. Я ложу руки поверх его рук и тереблю край ткани его рукава. Он дышит мне в шею, а потом прикасается щекой к моему виску, а я не хочу, чтобы он отстранялся, ведь в этой комнатной тишине, вперемешку с его осторожным присутствием, выраженным ароматом, горячим дыханием и приятным голосом — становится спокойно. Настоящее ходячее успокоительное. В этом нет сомнений. В этой тишине очень хорошо слышны наши вздохи. И несмотря на то, что мы молчим, каждый пребывая в своём безумном внутреннем мире, мне всё равно уютно просто так сидеть с ним наедине в темноте, слушать его дыхание и чувствовать лопаткой учащённое сердцебиение. Мы так сидим минут десять. И все эти минут десять на душе тепло, будто всё внутри ожило. Кажется это всё благодаря ему. — Сколько уже время? — спрашиваю я, ведь давно не смотрела на часы, и меня малёха клонит в царство сновидений. Яр убирают одну руки с моей талии и лезет в карман брюк, разыскивая телефон. — Сейчас 00:00, ровно полночь, воскресенье, уже 22 ноября. А что? — как ни в чём не бывает произносит парень. — Да нет, просто интересно сколько ещё все это будет продолжаться. — Хочешь спать? — запросто догадывается Дронов. — Немного. Это явно дело в алкоголе и в усталости. — Сонная доза. Сейчас тебе получше? — Да, — признаюсь. Сейчас он со мной возиться, как реальный старший брат. — Если ты полностью успокоилась, то пошли к гостям со мной, — просит парень, прикасаясь губами к моей макушке. — Думаю ещё немного и все будут расходится. Разворачиваюсь всем корпусом и предстаю перед ним в весьма потрепанном виде, и это я сейчас вовсе не об внешнем, а о внутреннем. Но он не делает на этом никакого акцента, что меня радует. Это явная усталость. — Там решили устроить батл. Пошли, а то пропустим самое интересное, — улыбается по-доброму блондин, поправляя копны своих светлых волос, которые то и дело спадают на бледный лоб и чуть лезут в глаза. Даже в этой темноте я вижу его горящие глаза, которые можно вкручивать заместо уличных фонарей. — Батл? — недопонимающе уставляюсь на него. Мне не послышалось? — Танцы. Мужчины против женщин. Пошли, сейчас уже начнут. Развеемся. Мы вместе возвращаемся ко всем и присаживается на свои места, вслушиваясь в знакомый голос, оповещающий о начале этого конкурса. Как оказывается позже — это всё затеял друг Яра. Он затеял — он и ведёт этот увлекательный процесс. Мы сидим с Яром и с ярым любопытством наблюдаем, как друг против друга выходят по одному мужчина и женщина. Так получается, что Людмила Дронова борется против своего же мужа. — Не знала, что они у тебя такие зажигательные. — Папа просто ей делает поблажки. А так ты знаешь, он у меня ещё ого-го какой танцор, — хихикает сероглазый, широко улыбаясь. Я не могу сдержать на своих губах улыбки, наблюдая за тем как сменяются пары и каждый раз кто-то один перетанцовывает другого. В округе царит настоящий живой ажиотаж. — Дорогие мои друзья, готовьтесь вопить и поддерживать, ведь сейчас будет жарко! Сейчас будет бомба замедленного действия! Сейчас будет мощно, ведь на этот воображаемый танцпол мы попросим выйти наших жениха и невесту!!! Поаплодируем им! Я метаю на Яра взгляд, говоря им, что я не подписывалась на это, но он делает вид, что ничего не знает, однако криво усмехается свой самой дерзкой и хулиганской усмешкой. Поворачивает на меня голову, пронзая взглядом насквозь. Этот прямой и весёлый, слегка насмешливый взгляд с нотками шаловливости и детского озорства переплетается с чистой искренностью и откровенно обескураживает меня окончательно. — Не смотри на меня так, я тут не причём. Все вопросы к Артёму. — Можешь угомонить своего друга? Мы никуда не пойдем, — хватаю его за локоть и никуда не отпускаю. — Даже не думай. Надеюсь, что мое взмолившееся лицо вынудит его отказаться от этого, и мы будем и дальше сидеть, а не участвовать. Он кидает взгляд на Дорохина, затем на меня и пожимает от безысходности плечами, якобы говоря тем самым, что у нас не остаётся выбора. Да он явно глумится! — Пошли, — он встаёт из-за стола, намереваясь уже выйти. Он что, дурак? — Я же сказала, что мы никуда не пойдем, — упираюсь рогом. Пусть даже не рассчитывает. Дергаю его за локоть к себе, чтобы он прекратил валять дурака, сел на пятую точку ровно и не высовывался. Одними глазами мигаю, чтобы он не смел этого делать. Зачем лишний раз высовываться? Почему нельзя просто сидеть и не встревать никуда? Неужто так сложно? — Боишься, что я тебя сделаю? — провоцирует, а затем встаёт и идёт на танцпол, одаривая острой ухмылкой и оставляя меня сидеть с раскрытым ртом. Вот же… Он что, берет меня снова на слабо? Иш, какой самоуверенный сыскался! Ну Дронов, сейчас посмотрим, кто боится ещё. Сейчас ты у меня попляшешь. Так и быть, к черту всё! Сейчас я покажу ему, где раки зимуют!

«Ну ладно, блондинчик, поиграем по твоим правилам».

Я делаю пару глотков вина, чтобы успокоить свою нервозность и, набравшись смелости и решительности, какой у меня от родясь не было, и красиво скидываю со своих ног туфли, оставаясь стоять босыми ногами на полу. Блондин же криво усмехается, обнажая белоснежные заострённые клыки и поглядывая на меня из-под лобья. Я вскидываю на него брови, показывая свое превосходство над ним, что я не струсила, однако и он не отступает, растегивает черный пиджак, красиво и грациозно скидывает его со своих плеч и кидает куда-то на стул. — О-о-о, друзья, вы только посмотрите, что они творят, это будет то ещё зрелище. Похоже им уже стало жарко! Дронов подходит ко мне близко-близко, наклоняется к уху и шепчет красивым, чуть хрипловатым голосом: — Думаешь действительно сделаешь меня? — он тихонько посмеивается. Кажется кто-то перебрал с алкоголем. Как я впрочем. — Смейся, смейся, посмотрим кто будет смеяться последним, — иронично ёрничаю. Он выводит меня из себя. — Чтобы было интереснее и было рвение к победе — играем на желания, — информирует блондин, и я вылупляю глаза от такого заявления без экспромта. Рехнулся? — Дронов, — грозно произношу я. В его серых темных глазах напротив будто пляшут игривые бесы. И когда они успели вселиться? — Просто так бороться скучно. Нужно за что-то биться. Или ты испугалась? — Я? Пф, кто ещё испугался. Смотри сам не испугайся. Ведь в этой битве выйду победителем я. — Посмотрим, посмотрим. На что играем? — Вот почему нельзя обойтись без лишних вылазок куда-то? У тебя там внутри явно моторчик с вечным двигателем, ты же на одном месте сидеть вечно не можешь. — Ты только сейчас это поняла? Алина, Алина, а ещё моя невеста, — в своем привычном родном шутливом тоне болтает Дронов и по-шамански окидывает игривым взглядом. — Так что? Если выигрываю я, то с тебя желание, если ты же, то я в весь твоём распоряжение. Звучит неимоверно настораживающе и пугающе, но фигушки он одержит победу. — Как-то по-детски, — комментирую я, ставя руки на пояс. — Как бы то ни было, желания будут далеко не детского характера. — Дронов Ярослав Юрьевич, — предупреждающе интонационно начинаю я, и он смеётся, тряся волосами из стороны в сторону. — В рамках культурности, иначе будешь выкручиваться один. — Всё, всё, я понял. Молчу. — Кажется у нас тут настоящий пожар, самая натуральная битва. Вы только посмотрите на эти взгляды, на их лица. Они готовы разнести этот танцпол в щепки! — оповещает Тёма, наблюдая за нами двумя, которые упёрлись в друг друга рогами. Комментатор тоже от Бога. Нашёл чем разбавить обстановку. Лучше бы я осталась в туалете и просидела там до самого окончания этого шоу. Или напилась бы и обнималась с белым другом. Это мне нравится куда больше, чем то, что сейчас тут начнется. Господи, за что мне это наказание? Где я так провинилась и перед кем? Кому дорогу перешла? — Правила просты, я включаю разную музыку, и вы под неё быстро подстраиваетесь и танцуете так, как умеете. Сейчас стесняться нельзя, ведь ваши команды рассчитывают только на вас двоих. Вы готовы? Мы с Яром киваем, но с друг друга не сводим глаз. Пахнет жаренным. — Насчёт раз, два три! Начали! Танцевальная поп-музыка окутывает помещение, и мы открываем ноги от пола, активно принимаясь двигаться, не поддаваясь друг другу и не позволяя никому выиграть. Лучший способ повергнуть противника и отправить в нокаут — идти в наступательную, идти в атаку. Я плюю на свою стеснительность, культурность и начинаю отжигать так, как умею. Музыка меня несёт, и я прикладываю все усилия, чтобы только победа не досталось ему, ведь я не хочу торчать ему чертово желание. Ещё неизвестно, что ему может прийти на ум. Он ведь парень непредсказуемый. Все мои активные движения на воображаемом танцполе ставят Яра немного в тупик и вызывают не хилый интерес в его серых пытливо-прищуренных глазах, смотрящий на меня немного азартно и с нескрываемым отблеском. Я пользуясь его замешательством, со вкусом скорой победы коварно улыбаюсь, продолжая двигаться в так песни и ловить на себе восторженные взгляды всех окружающих. Я подключаю всё своё тело, призывая его танцевать с такой ловкостью, с таким наслаждением, отдаваясь музыке без конца и уплывая в танце. — Да она сегодня в ударе! — кричит Артём, восхищённо аплодируя стоя. Глаза напротив горят неистовыми искрами, каким-то безумием и раскалённым пламенем серого забвения. Я беспрерывно ловлю его многозначительные взгляды на себе, блуждающие по мне взад перед, без колебаний снова и снова. Ещё одна песня подходит к концу. — О, да, молодцы! Это было что-то! Думаю вам было не мало сейчас того пожара, который разожгла сейчас эта сногсшибательная парочка! Мне лично хватило и снесло голову! Алина, ты нас всех сегодня поразила, обескуражила так смело, женственно и неотразимо, но то, что Яр вытворял… Я хоть и друг, никогда не видел, чтобы он так отжигал! — хохочет. — Так что, без обид, эту победу я смело отдаю ему. Но надеюсь, что в следущий раз победа будет за тобой. Алина, я рассчитываю. Не всё ему выходить победителем! Пока рядом слышатся овации и поздравления, я кусаю изнутри себя за щёку, хмуря брови и складывая руки на груди. Лучше и быть не может. Слышу, как нахал подходит ко мне и становится рядом, заглядывая мне в лицо и пересекаясь ехидным взглядом. Радуется и даже не скрывает. — Ну и кто тут победитель? — он самоуверенно играет густым и бровями, делая волны, и измываясь надо мной по полной программе. Подумаешь проиграла. Ему просто повезло. — С тебя желание, — напоминает сероглазый, довольно и обольстительски хихикая. — Выкладывай, что ты хочешь? — недовольство отзывается в каждой произнесенной букве, и его это забавляет, как обычно. — Не сейчас. Оставлю для особенного случая, а пока пусть будет. Не нравятся мне его слова. Куда интереснее, что он такое загадает? Если это будет что-то в его репертуаре, я его порешаю прямо где-нибудь за углом и ладе глазом не моргну. — Чтобы оно было приличное, понял меня? — Самое что есть приличнее приличного, не волнуйся. Я обязательно придумаю что-нибудь впечатляющее. Что-то я ему не верю. Почти сразу после батла к нам с Ярославом подходит его дядя Эдвард и просит парня что-нибудь исполнить, и Дронов младший с большим удовольствием принимает предложение. Берёт привычно микрофон, выходит в середину зала с широкой лучезарной улыбкой и проговаривает: — Если вы не будете против, я хочу исполнить свою авторскую песню и посвятить её моей горячо-любимой невесте, Алин, это тебе, — подмигивает, а я закатываю глаза, ловя на себе подглядывания гостей. Кто бы сомневался. Без этого никуда. — И называется она «Аромат твоей любви». Это напоминает мне кусочек того концертного вечера в страстных объятиях Яра под песню «Ты моя» и наш медленный танец на глазах у всех его преданных поклонников. Я тогда думала, что превращусь в одно сплошное красное пятно и сгорю на месте. Хотелось просто спрятаться в его руках от всех завистливых и пожирающих глаз. Когда мы там медленно кружились на месте, а нас заживо пилили глазами. Кажется, если бы не высокоинтеллектуальная и надёжная охрана блондина, то меня бы разорвали на части прямо на сцене. И от меня не осталось бы и следа. — Аромат твоей любви Зацелуй меня глазами. И именно в эту долю секунды стреляет в моем направлении взглядом, чуть распахивает глаза, делая акцент на этом, и вгоняя сильнее в краску. К щекам мигом приливает свежий румянец. — Хоть на части разорви Все равно мне будет мало. Бессовестно подмигивает. Неисправим. Улыбаюсь одними уголками губ. Ладно, честно признаться самой себе, поёт он и вправду задушевно и нереально фантастически. Профессионал своего дела. В этом я убедилась ещё на его концерте в своём родном городе. Но есть одно «но». Эту песню надо было петь мне. АРОМАТ ТВОЕЙ ЛЮБВИ.. Ведь его аромат дурманит и разрывает на части. Он, возможно и не понимает, но с помощью него может пользоваться слабостью у меня. Твой аромат реально искусство. ***** Такая шумиха стоит. Кто-то так громко разговаривает, кто-то болтает по телефону, кто-то танцует и смеётся. Кто куда, а я хочу смотаться на некоторое время, чтобы проветриться. Сегодня кстати обещали первый снег, хочется застать это зрелище. Происходящее вокруг становится неважным, ведь мне хорошо, однако не помешает подышать свежим воздухом. Тут становится как-то невыносимо душно. Нужно немного прийти в себя, иначе алкоголя становится много в крови. Я не нахожу себе должного места и чувствую себя крайне подавленно. Снова. Ко мне то и дело подходит другая какая-то тетя Дронова младшего, тётя Маша и даёт любезный комментарий по поводу нашего с ним вынужденного поцелуя, а я вежливо улыбаюсь, скрывая своё жгучего желания сбежать к чертям собачьим. Мы с ней обмениваемся чоканьем и делаем по глотку вина, она от меня отстаёт и уходит куда-то по своим делам. Выдыхаю, ведь это становится невыносимо. Надо проветриться. Голова начинает побаливать и становится душновато. Мало того, что головная боль немного бьёт по вискам, дак ещё и из-за алкоголя всё по-прежнему плывет перед глазами, поэтому я решаю на недолго покинуть всех и побыть одной, да подышать свежим воздухом. Думаю проветрюсь чуть-чуть, немного протрезвею и потом вернусь. Хочу также отдохнуть от родственников блондина, которые задают много вопросом, на которые мне порядком надоело отвечать одно и то же. Как бы то ни было, хочу перевести дух. А балкон с открытым видом на задний двор и хорошо чувствуемая прохлада до дрожи мне в этом поможет. Но прежде, чем выйти раздетой на балкон, где температура, как я уже знаю — упала ниже нуля, я захожу в «нашу» комнату и накидываю себе на плечи теплую, уютную толстовку на молнии. Странное ощущение: внутри растекается приятное тепло, а снаружи гуляет прохладный, осенний ветер, горящий мелкую дрожь. Расслабленность расползается по всему телу. Стоять на ногах становится затруднительно, поэтому я решаю облокотиться об перила локтями. Но несмотря на все эти ощущения прохладности и ветра в волосах, усталости и сонного состояния — мне хорошо. Перед глазами ужасно все кружится. Надеюсь мне не станет плохо. Не хочется блевать где-нибудь в туалете, пока желудок выворачивает наизнанку. Больше не буду пить. Я даю себе обещание. Хочу, чтобы меня никто сейчас не беспокоил. Мне хочется до чёртиков побыть одной и прийти в себя, собраться с мыслями, и немного протрезветь. Я не могу и не хочу возвращаться к гостям в таком виде и состоянии. Мне неудобно. А потом вспоминаю ненароком о Яре. Он обещал мне быть рядом весь вечер, а я стыдливо сбежала, оставив его там одного наедине со всеми его родственниками, перекинула всю отведённую ответственность на него одного. Надеюсь он не очень на меня злиться за то, что я опять ушла, ни во что его не поставив? Надеюсь. Выдыхаю прохладный осенний ночной воздух и позволяю себе наконец-то расправить плечи и расслабиться, вздохнуть полной грудью и закрыть на некоторое время время глаза, предавшись этому тёплому чувству в груди. До моих ушей доносится танцевальная музыка из-за закрытых дверей и это придает эстетичности и какого-то магического воздействия. Всё-таки тут хорошо. Не знаю, но настроение такое хорошее. Хочется глупо улыбаться. Это и есть чувство свободы, раскрепощенности и беззаботности? Вдруг от всего этого отвлекает жужжание. Карман толстовки начинает внезапно вибрировать. Я с лёгким оцепенением достаю телефон, немного морщусь от яркого экрана, всматриваюсь и вижу знакомый номер входящего абонента. — Да? Привет, — отвечаю. — Привет подруга, а я думала ты меня забыла. Ну что, и где тебя черти носят на этот раз? — и её интонация голоса не предвещает ничего хорошего.

Вот чёрт.

На меня наваливается уйма разнообразных вопросов от лучшей подруги. Меня грызёт совесть, что я совсем её не предупредила, ни во что не поставила, куда я исчезла. Сославшись на то, что это далеко не телефонный разговор и будут проще, если я как-нибудь при встрече всё ей расскажу. Но на один вопрос все же отвечаю: — Хотя бы скажи, где твое местоположение, барышня? — настаивает Рози. — Мы с тобой в последнее время стали меньше видеться, это огорчает. — Я. — мнюсь. — Я как приеду, дам тебе знать, и мы как-нибудь соберёмся и проведём день вместе. — Приедешь от куда? Вот надо было ляпнуть, черт возьми. Что же такое придумать? Как выкрутиться и вылезти сухой из воды? — Ты знаешь, я тут сейчас… — Вот ты где, а я тебя везде ищу. Мне сказали ты куда-то поднималась наверх. Все в порядке? Тебе не плохо? Ты так резко куда-то исчезла, — совсем не вовремя дверь на балкон открывается и сюда входит как никто иной, как Ярослав Дронов собственной персоны.

Блондин… твою мать..

Я резко оборачиваюсь к нему с ошарашенным лицом, молча жестом приказываю немедленно замолчать и не издавать ни звука. — Это что, SHAMAN рядом с тобой там? Или мне послышалось? — опешивает Розалия в трубку. — Рози, тебе показалось, просто какой-то мужчина дверью ошибся, я тебе потом позвоню, и мы поболтаем, хорошо? — тараторю я, и искренне надеюсь, чтобы она согласиться и отключится. Но не тут то было…

— Стоять на месте и не двигаться! Вы где пропадаете, мадама? Значит ты всё-таки с ним сейчас? — радостно пищит в трубку девушка, и моя ушная раковина сворачивается в трубочку от её писка. — Я потом всё тебе объясню, сейчас не могу. — Уж соизволь объяснить сейчас, — упрямиться Розалия. — Я от тебя не отстану, пока ты не скажешь где ты и с кем ты, дорогуша. Но прежде чем я успеваю ляпнуть что-нибудь вразумительное, Ярослав забирает из моей руки телефон и подносит к своему ухо, приготавливается говорить, не обращая внимание на мою перекошенную от возмущения физиономию: — Алло, привет, это SHAMAN, можешь звать меня Яр, так будет проще. Я махаю перед его лицом руками, намекая на то, чтобы он немедленно замолчал и отдала мне мой телефон, но он даже и слушать меня не собирается. — Ты Розалия, как я знаю, да? — всё в том же духе, припеваючи мурлычет блондин и довольно скалится, будто бы издеваясь надо мной. — Алина тебе потом перезвонит, сейчас она очень занята… Чем занята, если не секрет? Мной конечно. Во всех смыслах. Она тебе потом всё сама расскажет. И про наши отношения, и про нашу помолвку, — при этом на его губах красуется довольная дерзкая усмешка. — Главное, что она со мной и под моим присмотром. — Не верь ему, Роза, он наглый врун и настоящий гад, он .! — но мой рот накрывает его большая холодная ладонь, а его взгляд испытующе прожигает до косточек. Осмеливаюсь стрельнуть в ответку убийственным взглядом. Ему не жить. И на все мои те или иные попытки выбраться из его же капкана — опять же безнадежны. — Нет, она просто ревнует, что я разговариваю с другими… Да-да. Она всё сама расскажет. Я помогу ей, если что… Приятно было познакомиться… Да, медовых сновидений. Он наконец снимает свою ладонь с моих губ, и отдает мне мой телефон. — И как прикажешь это понимать? Зачем ты ей наплел ерунду? Она же теперь не уснёт. Но мои вопросы нагло пропускают мимо ушей. — Почему ты даже не сообщила куда ты уехала? Боишься, что она не то подумает? — Она уже давно не то думает. И после твоих слов думаю она вообще теперь с меня не слезет вовсе. Он издаёт смешок. — Думаю ты найдешь ей, что сказать. Я шумно и протяжно вздыхаю, а он снова хихикает. ***** POV Ярослав ωωω Я так и знал, что найду её на том самом балконе, одиноко прислонившись к широким перилам в руке с фужером красного на дне вина и о чём глубоко задумавшись, и с кем-то разговаривая. На том балконе, где мы были с ней недавно, и я старался её успокоить. Девушка медленно поворачивает голову в мою сторону, а затем также медленно отворачивает, ничего мне не сказав. Мои губы от этой её выходки трогает лёгкая, добрая усмешка. — Почему ты ушла? — вопрошаю я, становясь наравне с ней и облокотившись об белые перила локтями, ловя её взгляд. — Стало душно и очень шумно, захотелось подышать свежим воздухом, — признается брюнетка, то постукивая пальцами по стеклянному бокалу в руках, то водя подушечками пальцем по ободку. — Хотела уединиться. — Почему меня не позвала? Вместе бы уединились. — Оставь свои грязные мыслишки при себе. Повисает минутное молчания, но вскоре его стирает Алина. — А вообще, спасибо тебе, — её голос звучит достаточно спокойно. Спокойно, но тихо, однако я всё равно всё правильно услышал. — За что? — кошусь ошломленно в её направлении, всё также стараясь поймать таинственного цвета глаза, которые на меня даже не смотрят. — За всё. Мои губы озаряет счастливая и искренняя улыбка, но затем я их сминаю и говорю: — Я тут осознанно спёр бутылку вина со стола, чтобы выпить с тобой. Ты как? И ставлю на перила перед ней целую бутылку запечатанного сладкого игристого вина, и она наконец-то она оглядывается. — Ты это серьезно? — лицо выражает озадаченность. — Как видишь. У меня есть тост. Предлагаю выпить на бурдершафт. Мои умелые пальчики ловко и без особых затруднений справляются с открытием бутылки. Аккуратно и без брызг её открываю и наливаю себе и Лине примерно по половине содержимого. — Давай поднимем бокалы за. — За что Яр? Я подхожу к ней поближе с поднятым в своей руке фужером с красным игристым и сладким вином. — За то, чтобы каждый в этом мире нашел себя и своё место, ведь это очень важно. А теперь каждый из нас ещё загадает своё желание, не говоря вслух. — Договорились. Слежу за тем, как голубоглазая прикрывает веки с лёгкой улыбкой на губах и что-то загадывает про себя, я следую её примеру и делаю то же самое. Затем мы соединяем наши руки, смотря другу другу прямо в глаза, и пьем на бурдершафт, выпивая всё залпом. — Что загадала? — Секрет. О таком не говорят. Когда сбудется, тогда и скажу. Может быть. А ты? — Не скажу. Это моя тайна. Энигма. — Хорошо-хорошо, — смиряется девушка. Алиша берется за подол вечернего платья, чуть приподнимает его, и удобно усаживается на край широкого перила, поставив свой бокал рядом с собой, а сама смотрит куда-то в глубину ночи, пребывая в своих каких-то неозвученных мыслях. Её локоны, цвета насыщенного угля в камине немного треплет прохладный, ночной ветер, и некоторые волоски беспорядочно падают на бледное лицо. Она их убирает такой же бледной тонкой рукой так грациозно и легко, но через недолго они снова налетают и щекочат. И теперь мне самому хочется подойти и убрать эти неряшливые пряди, которые отказываются ей подчиняться. Это я и делаю. Делаю несколько шагов, подходя почти вплотную, расставляя руки по обе стороны от её бедер и упираясь ими в белые перила. — Что ты делаешь? Я просила тебя держаться от меня подальше, — с усталостью говорит Лина. — Я и держусь. — Держи подальше от меня свою изрядную близости. Мне её хватило. Я нахально усмехаюсь, но шага назад не делаю. Мне всё равно, если она сейчас меня ударит, но я очень сильно хочу это сделать. И я это сделаю. ***** POV Алина ωωω Смотрим друг другу в глаза. Я прослеживаю за его прищуренным, томным взглядом, который останавливается на моих сомкнутых губах. Хорошо, что у меня сейчас хорошее расположение духа, иначе бы я давно его от себя отвернула и надавала бы взбучки. — Прекрати так пялиться. Я возвышаюсь над ним, поэтому смело скрещиваю руки на груди, глядя сверху вниз. — Я не пялюсь, — врёт тот. — Пялишься. Я не выдерживаю и отворачиваю голову, чуть улыбаясь. — У тебя красивая улыбка. — Не подкатывай. — Совсем нет, просто подметил, без лишних мыслей. Говорю то, что вижу. — Ладно, спасибо. — Улыбайся чаще, тебе идёт. Я даже не успеваю понять, что происходит и опомниться, как он вплотную подходит ко мне, беспардонно становится между ног и обнимает за спину, прижимая ближе к себе, к своей груди, к своему скачащему сердцу, а носом утыкается мне в шею, в ключицы, опаляя кожу горячим пожаром. Он обнимает, и все внутри трепетает и смешивается. Цепенею, и не знаю что мне с этим делать. — Ты… ты. Яр, ты что творишь.? Слова комкуются и застревают в горле. Поднимаю руки в воздух и не знаю куда их деть, и что вообще в такой ситуации делать, ведь этот парень в который раз без угрызения совести вторгается в мое личное пространство. — Хочу… — А? Задерживаю дыхание от его аромата, всё также держа руки в воздухе над ним. — Почему ты меня не бьешь? — слышится занятный вопрос от него. — Ты хотел, чтобы я тебя ударила? На это рассчитывал? Ты что это, мазахист? Только поэтому меня обнял?! — закипаю. — Нет, — ясно и коротко бросает, как отрезает. Я затихаю. — Ничего не понимаю… — почти одними губами шепчу. — И не надо. Может быть и не надо… Он сильнее сжимает меня в своих объятиях. Впритык к себе. Сильнее, словно хочет раствориться и это не похоже на что-то пошлого характера или сексуальную близость, хоть и выглядит интимно. Напротив, в его объятиях читается уют и непонятно откуда взявшийся комфорт, от чего сердце колотиться, как сумасшедшее, а грудную клетку распирает от его близости, его аромата, от его прикосновений, от объятий, от горячего дыхания. От всего его и того, что он делает. Зарывается носом мне в шею, будто хочет раствориться. — Тебе не кажется, что мы слишком много обнимаемся за сегодня? — задаю вдруг интересный вопрос. — Мы только начали. Надо наверстать упущенное, — спокойно бормочет блондин, щекоча мою шею своими светлыми волосами. — Тем более что обнимаю тебя только я. — Я… — Нечестно… Из-за власти алкоголя в своем организме, я не понимаю некоторых слов блондина. — Но ведь никто не видит, незачем сейчас играть. Стараюсь разрядить обстановку, не совсем вникая в то, что хочет от меня Дронов… или же притворяюсь, что не знаю. — А кто сказал, что я играю? — слова ставят в неимоверный тупик. Обнимая его, нет, точнее, когда он меня обнимает, внутри что-то переворачивается. Интересно, это так действует алкоголь или я это взаправду чувствую и алкогольный эффект тут совсем не причём? — Сделай хоть раз то, что порадует тебя саму, вместо того, чтобы постоянно колоться шипами, как роза. Не могу понять с какой интонацией звучат его слова. Глубоко задумавшись, говорю себе, что даже если я что-то сделаю — в этом нет ничего страшного, ведь он уже и так меня обнимает. Нерешительно опускаю руки на его плечи и без конца краснея, дотрагиваюсь пальцами участка его затылка — Яр напрягается от моих движений. Его руки впоследствии только сильнее обвивают мою спину, а нос снова задевает шею. — Ты хоть меня спрашивать собираешься, когда так делаешь? — Зачем? Я знаю, что ты не против. Как будто знает, что мне нравится обниматься и вдыхать в себя его умопомрачительный аромат. Отцовской любви не хватило в детстве и не хватает по сей день, а его объятия так согревают, как ничто другое. — И всё-таки почему ты меня обнимаешь? — выпытываю. Он посмеивается, скрепляя руки в замок на моей спине. — А ты запрещаешь? — Да. — Спасибо, что разрешила. Вздыхаю. Сил сопротивляться как таковых нет. — Хочу тебе напомнить одну важную вещь: ты согласилась дружить со мной, а я люблю обниматься. Это то, что тебе надо знать для начала. Поэтому от объятий со мной ты не отвертишься, как и от меня самого. Упертый парень. — Звучит самоуверенно. — Разве тебе неприятно? — Не то чтобы . — Ну вот и славно. И он снова сжимает меня в своих сладостных тисках, будто я сейчас возьму и растворюсь, исчезну, как ночной сон, и это всё покажется бредом. И вдруг у меня возникает пылкое желание уткнуться носом ему в такую манящую рядом шею, но я тут же отгонюю такие допустимые мысли куда подальше. Нет уж. Не надо мне тут расплываться. — Ты со всеми такая или только со мной? — Какая «такая»? — переспрашиваю, не поняв его заданного вопроса. — Холодная, колючая. — Со всеми. — Думаю я буду исключением, — уверенно заявляет парень. Какой же он всё-таки самоуверенный. — Не будь так уверен. Мне никто не интересен. — Что-то ведь этому дало плоды? Его вопрос западает в самую дыру в сердце. — Что ты имеешь ввиду? — будто не поняв его, переспрашиваю. — Что-то же произошло, после чего ты для себя решила быть лучше одной. — Даже если и что-то произошло, тебя это никаким боком не касается, — упираюсь, не желая делиться с ним подробности и этой личной информацией. — И вот опять ты грубишь. — Я не привыкла общаться с парнями, — честно отвечаю. — Ты спасла мне жизнь, но могла оставить и пройти мимо.

«Я в курсе, блондин, спасибо. Я просто не из тех кто бросает в беде и рассчитывает на себя, защищая и спасая свою собственную шкуру».

— Я не могла оставить тебя там, — наконец-то откровенно признаюсь. — Жалость? — Человечность. После этого возникает благоговейная тишина. — Расскажи, как ты на меня наткнулась в тот день, и как все было? Застываю на мгновение в его руках, но потом произношу: — Думаю это будет долгий разговор. — Беспокоишься, что нас спохватятся? — Знаешь, что? На всяких вечеринках, мероприятиях и прочего рода деятельности, находятся как минимум два человека под действием алкоголя, но это необязательно, но факт остаётся фактом — эти два человека сидят и болтают друг с другом, разговаривают на душевные темы, делаться чем-то сокровенным. Как мы с тобой сейчас. — Разве это плохо? — Ну почему сразу плохо? Не то чтобы, просто странно. Непривычно. — Привыкай. —… уже. Я сама же столбенею, поняв, что сказанула лишнего. — Что? — переспрашивает Яр. — Ничего, — иду на попятную. — Ты ведь что-то сказала? — Я сказала лишь, что сегодня небо и луна красивое, — перевожу тему. — Это правда. Звёзды в безоблачном небе так ярко сияют. Ярослав неожиданно сам отодвигается от меня, выпуская из сладостных объятий и забирая с собой всё тепло. Но всего лишь на несколько секунд разрывает контакт, ведь в следующий момент он ловко запрыгивает на перила рядом со мной, разворачивается спиной и аккуратно пристраивается головой на моих коленях, как верный, ласковый кот у ног хозяйки. Это меня забавит. И я снова не знаю, куда деть руки, но видимо Дронов всё понимает прекрасно и без слов, по одному моему выражению лица. Находит мои руки и сам кладет себе их на шею. Закатив глаза, я стараюсь не придавать особого значения тому, что мы оба сбежали с вечера в честь нас, и сейчас просто без всяких обязательств сидим наедине и наслаждаемся обществом друг друга. Ладно, черт с ним, я ведь не желаю ничего запрещённого законом. Запускаю руки в блондинистые волосы и начинаю массировать кожу голову. Прохожу пальцами около зоны ушей и по ушам, чуть касаясь, затем по подбородку, по шее, словно загипнотизированная. Кажется дальше не стоит. Отвожу глаза в сторону, возвращаю руки ему в волосы и просто перебираю сама для себя. На самом деле давно хотелось так сделать. Подойти и потрогать его волосы, пропустить через пальцы. Это странное желание, но тем не менее мне почему-то хотелось это ощутить. — Почему ты меня постоянно отталкиваешь? — задаёт вопрос парень, и этот вопрос прорезает монотонную тишину между нами. Меня будто обливают ведром ледяной воды, и я на несколько секунд буквально застываю, превращаясь в настоящую окоченевшую лядышку. — Я действительно не понимаю. Я кидаю взгляд вниз на парня, который удобно устроился головой на моих коленях, и которому я неосознанно делаю массаж головы, копоша его волосы и проводя по ним руками. На меня сейчас смотрят два сосредоточенных, прищуренных серых глаза. Они опять темные. — Я же тебе говорила, ещё тогда в больнице, что не ищу лишних знакомств, если помнишь. — Помню, а ещё ты мне говорила, что у тебя аллергия на любовь. Почему? — допытывает он меня, поглядывая на меня снизу вверх. По-моему он намерен расспросить меня в этой сфере обо всем. — Не смотри на меня так. — Как? — и в миг на его губах вырисовывается широкая улыбка. Мне хочется ему треснуть за то, что он заставляет меня улыбаться без причины. Это несомненно очень бесит. — Это одна из больных тем для разговора. И долго рассказывать, — улыбка с лица сползает у обоих. — У нас на это есть целый вечер. Мы с тобой никуда не торопимся, если конечно, нас не потерять и не пойдут искать. Я легонько улыбаюсь. — Я не знаю могу ли с тобой откровенничать на такие темы. — Я твой брат, — напоминает Дронов, удобно устроившись на моих коленках, как домашний котик. — Ах да, точно. Это в корне меняет дело. — Ну, я тебя вниматочно слушаю. Не думала, что буду сейчас так спонтанно рассказывать какому-то парню о своих каких-то тараканах в голове, воспоминаниях, наполненные болезненными отпечатками на сердце и чувствах из прошлого. Прошлого, от которого бегу уже несколько лет. — Я не хочу ни к кому привязываться. Не хочу больше никого впускать в свою жизнь. Когда ты привязываешься к человеку и открываешь сердце, то оно обязательно будет разбито. Обязательно. А я не хочу. Я боюсь любой привязанности, потому что когда-то об мою любовь и меня саму безобразно вытерли ноги. Тот человек, которого я любила и которому доверяла больше, чем себе, сломал меня в одно мгновение. Я долгое время собирала себя по кусочкам не для того, чтобы снова наступить на эти же грабли. Я не хочу больше никому доверять свое сердце. Не хочу больше испытывать ту ужасную боль, которая царапает изнутри, я не хочу чтобы душа выворачивалась наизнанку, — сокровенно делюсь с ним тем, что давно у меня на душе и долгое время царит в сердце. — Но если это всё-таки произойдет? Его глаза не смеются. Они более чем серьезные. Сглатываю. — Нет. Исключено. — Но если все же да? Что будешь тогда делать? — Если когда-нибудь будет так, что я снова кого-то полюблю, не дай бог, буду делать вид, что ничего не произошло, останусь равнодушной. Он резко вскакивает с моих коленей, перенимая вертикальное положение, чем меня пугает. — Но ты ведь не сможешь. Все внутри тебе будет кричать об этом. Неужели ты это будешь постоянно заглушать в себе? — он уставляется на меня в упор пробиваемым взглядом до чёртиков, доставая до самого моего закрытого сердца, покрытого чередой колючей проволоки и заросшего вокруг него шиповника. И сердце ёкает. — Если понадобится, буду. Я. боюсь любить. Закрываю глаза и хмурю брови. — Какой бы ты сильной не была, ты ведь не сможешь постоянно подавлять чувства. Рано или поздно они дадут о себе знать и тебе будет с ними не справиться. — Это мои проблемы, — твердо проговариваю я. — Я сильно постараюсь, чтобы такого не произошло. — Постарается она. А что если ты влюбишься и этот человек ответит тебе взаимностью, что тогда? От такого поворота я замалкиваю, сильно задумавшись над сказанным. — Такого никогда не будет. — Что, если так получится? — испытующе смотрит Дронов. — Позволь мне быть твоим бинтом и залечить твои раны и шрамы. — И как ты это интересно сделаешь? — Вот так. Он нежно касается своими губами моего оба, и не открывается несколько секунд, вкладывая в этот долгий поцелуй свое доказательство и всю нежность. И я таю. Безумно хочется сильно и крепко прижаться к его груди, к нему самому, надеясь и желая таким способом впитать в себя его аромат, а взамен оставить ему свой. — Меня заставили поверить, что я не заслуживаю любви. И в какой-то момент я даже подумала, что просто не умею любить. — Это не ты не умеешь. Просто тебя не любили. Иди сюда. Яр тянет ко мне свои руки, но я отступаю. — Не бойся, просто хочу тебя обнять, ничего такого. Хочу хоть как-то тебя успокоить и поддержать. Хотя бы раз доверься мне и будь спокойна. — Не стоит, я сама справлюсь. Все хорошо. Отсаживаюсь подальше, но это не помогает, а только раззадоривает его. — Иди, иди, не упрямься. Я знаю, что тебе нравится, когда я так делаю. Ярослав заключает в одно мгновение меня в свои крепкие мужские объятия. Я влетаю в его грудь, и меня окутывает моментально с ног до головы его аромат. Тихонько и нежно начинает гладить по волосам, а я рукой упираюсь ему в грудь, чувствую как не спокойно стучит его сердце, а следом за ним и мое. Я надеюсь он этого не чувствует. — Извини, — подаю голос спустя минут пять. Я отстраняюсь и закусываю нижнюю губу, выдыхая наружу тяжёлый порыв воздуха и устремляя взгляд куда-то вдаль, туда, где облака соприкасаются с горизонтом. — За что ты извиняешься? — За свое настроение. Я не знаю о чем разговаривать, да и собеседник из меня сейчас никудышный. — Мне всё равно. Мне уютно с тобой даже если мы будем вот так вот сидеть рядом и молчать. Я улыбаюсь уголками губ и обнимаю себя за плечи, пытаясь таким образом закрыться? — Тебе холодно? — Нет, я просто… ничего… дурацкая привычка. Я это делаю машинально, закрываясь от кого-либо. — Тебе не нужно закрываться от меня, я не сделаю тебе больно. Ты ведь можешь мне доверять. Я же твой брат, разве нет? — Яр игриво приподнимает бровь вверх, вынуждая меня сказать. — Да. Ты мой брат, и я не смею закрываться от брата. Усмехаюсь, и он усмехается вместе со мной. — Именно так. Иди сюда. Яр снова затаскивает меня в свой душераздирающий омут, обнимая одной рукой и прижимая к себе. Действительно, с ним и молчать уютно. Просто вот так сидеть и молчать, зная, что тебе не нужно постоянно о чем-то говорить, чтобы человек тебя понимал. Через какое-то время мне становится неудобно сидеть в одном положение, и я решаю слезть, так как ко всему прочему тело намного затекает в одном положении. — Что такое? Хочешь слезть? — догадывается парень с пол оборота. — Да, я… Не успев произнести, Дронов хватает меня в охапку и открывает от перил, поднимает в воздух на своих крепких руках и крутит на месте. — Ты что делаешь?! Мне сейчас же плохо станет! — возмущаюсь и в спасательной форме, прячу лицо в его гладкую, притягательную ключицу, боясь, что меня сейчас стошнит, а руками обхватываю его за шею. Он весело хохочет, но всё-таки опускает на землю, и я ногами ощущаю каменную плитку. Ставит перед собой, и мы почти касаемся друг друга носами. В памяти вспыхивает яркой вспышкой момент с поцелуем, как его губы с трепетом и нежностью касаются моих, но я глупо улыбаюсь, сделав вид, что ничего не произошло и отодвигаюсь. — Так, девочкам вредно сидеть на холодном, так что тебе нельзя. — И где я буду сидеть? Ладно, в принципе я могу и постоять. — Сядешь ко мне на коленки, — довольно уведомляет Дронов младший. — Размечтался, — фыркаю. — Я забочусь о тебе, как могу. — Уж, извини конечно, но садиться к тебе на колени я отказываюсь. В таком случае я лучше пойду в дом. Уже двигаюсь к двери и почти берусь за ручку, чтобы открыть и выйти отсюда, но меня останавливают. — А кто тебя ещё спрашивал? Я как твой старший брат беру на себя полную ответственность за тебя, так что не смей даже спорить. Бесполезно. Он подхватывает меня за талию, спиной прижимая к себе, а затем опускается на холодный кафель, боком усаживая меня на себя сверху. Сумасшедший. — Ну ладно… Смирившись даже с этим, незаметно для себя, облокачиваясь рукой об его плечо, а он обвивают мою талию руками и скрепляет их в замок, теснее прижимая к себе ближе. Ладно, завтра он естественно об этом обо всём забудет, хотя бы надеюсь на эту глупую мысль. Никогда не думала, что когда-нибудь буду сидеть с мужчиной и разговаривать по душам, пока в моей крови будет бежать алкоголь. Удобно устраиваюсь, прислонившись головой об стену, но на его коленях. Чувствую его тепло и от этого неприметно клонит в сон, поэтому я закрываю глаза, и спрашиваю вслух: — Брат и сестра значит? — Да, думаю звучит замечательно, — соглашается Дронов, и я ели заметно улыбаюсь. — Да, теперь можно считать, мы породнились. — Ещё чуть-чуть и мы действительно породнимся, — заключает блондин, а я привычно вздыхаю. — Рассказывай. — Ладно. Улыбаюсь уголками губ и сминаю губы, пряча зачем-то добросовестную улыбку, которая несмотря на мои попытки её скрыть, все равно проситься наружу. Примерно минут двадцать мы с ним обсуждаем этот эмоциональный, тяжёлый инцидент нашей первой встречи, возвращаясь в прошлое и снова проживая эти неприятные моменты, которые мелькают перед глазами, сменяясь одним за другим: темный переулок; рана и белая рубашка в крови; больница, палата и запахи тошнотворных лекарств и прочее. — Ты жалеешь, что спасла меня? Его вопрос заставляет меня свести брови в переносице. Я уже думала об этом ранее. Думала, что было бы б, если бы всё случилось совсем не так, как случилось? Возможно сейчас бы я с ним не разговаривала. Кто знает как всё было бы дальше. — Нет. Дальше мы вспоминаем моменты с больничной полаты, как я припёрлась к нему с букетом цветов. — Знаешь, я тогда целый день улыбался, как идиот, смотря на цветы, которые ты притащила и ждал с нетерпением встречи с незнакомкой, которая предпочла скрыть свое имя. Это мило. Обычно мои поклонницы дарили мне цветы на концертах, а тут ты выходишь в палату с цветами, я аж дар речи потерял, — судя по его голосу, впечатлений у него было уйма. — Я когда пришла к тебе в первый день, беспокоилась о твоём состояние, о твоей ране. Как, кстати она сейчас? — Хочешь проверить, доктор? — Я… Не успев ничего сказать, он растегиваю белую рубашку, обнажая передо мной вид на открытую бледную, мраморную грудь. Я сижу у него на одной ноге и всматриваюсь в малюсенькую рану, которая превратилась в ели заметный белый шрам. Не удержавшись, пальцами дотрагиваюсь до него и провожу, прикасаясь подушечками пальцев. Яр задерживает дыхание от моих касаний, но я не сильно фокусирую взгляд и делаю на этом акцент. — Не болит? — переживательно спрашиваю я, смотря на белый шрамик, который находиться почти рядом с сердцем. Удивительно как ещё всё чудом обошлось. Могли быть последствия и посерьёзнее.

Этот маленький белый шрамик — стал уважительной причиной и серьезным последствием нашей первой встречи.

Случайная встреча или проделки Бога?

— Давно нет. Благодаря вам, доктор, все хорошо. Мы сидим на балконе на свежем воздухе, соприкоснувшись плечами друг об друга. Удивительно, что сейчас я не чувствую между нами дискомфорта. Наплевав на все, я расслабляюсь, смирившись с тем, что этот парень не оставляет меня в покое. Мне хорошо с ним, и это главное. Мне хочется сделать в точности как он, — уткнуться ему в шелковистую и такую притягательную шею и забыться, не думая ни о чём. Тут дверь на балкон резко распахивается и всю нашу идиллию портит вошедший сюда Артём с бокалом белого сухого вина. Он встаёт столбом, словно одеревенел, и бегает глазами с меня, которая сидит на коленях у Дронова, и на Яра который сейчас в растегнутой рубашке. — О-у-у, — Дорохин испугавшись, прикрывает глаз рукой. — Кажись я не вовремя. Вы одеты ведь? Я ничего лишнего не увидел? Я, если что могила. Мне можно смотреть? — Да, — подаёт голос блондин. Он убирают ладонь с лица и снова оглядывает нас двоих. Его взгляд тормозит на мне. — Алина, Алина как тебе не стыдно? Соблазняешь моего друга прямо тут. — Да я…! Я.! Ты не так все понял.! Мы совсем не этим занимаемся .! Он просто показывал .! — стараюсь найти слова. — Я понял, что он показывал. Понимаю, не сдержалась. Я бы тоже не смогу устоять на твоём месте. Ёшкин кот, ребята, я в шоке, конечно. Уже посреди банкета милуются. А я то думал куда сдулись. Причём оба. Что за люди? Может хватит обжиматься везде по углам? У вас вроде своя кровать для этого есть и между прочим ночью можете этим заниматься, чтобы никто не видел, что вы с друг другом делаете. Наверстаете упущенное. Ночь — самое интимное время суток, она для этого и даётся, чтобы делать друг с другом аморальные вещи. Я всё конечно могу понять, что у вас тут любовь кипит и всякое такое, но хоть немного держите себя в руках. Вы не одни. Мне между прочим завидно, у меня то нет девушки. Хоть бы постеснялись или сделали вид, что стыдно. Ей богу. А там свадьба же и первая брачная ночь. Мне интересно, что с вами будет дальше, если вы другу другу уже в общественных местах раздеваете. А если бы кто-нибудь другой зашёл? Боюсь представить, что вы делаете друг с другом в кровати. Господи, о чём я подумал? Он демонстративно закрывает глаза рукой и разворачивается, чтобы уйти. Я просто не успеваю ничего в ответ возразить, потому что он так быстро тараторит, и не даёт и слова вставить, а потом и вовсе не дождавшись наших оправданий — уходит, бросив: — Переходите в спальню, или потерпите хотя бы немного. Капец. Мне бы так. Дверь хлопает, а я остаюсь сидеть на коленях блондина с краснющим до кончиков ушей лицом, пока из тех самых ушей голопом валит пар. — А ты что молчал? Чего ты ржёшь? — пихаю его в грудь. Но блондин во всю заливается и задыхается от звонкого, заразительного смеха, и не может остановиться. — Аж до слёз, — утирает он кончики глаз. — Господи… Как так то…? Мы ещё немного времени проводим на балконе. Я лежу у Яра на плече, прикрыв глаза и одним ухом вслушиваюсь и вникаю, пока он мне что-то рассказывает. Ещё больше расслабляюсь и не хочу поднимать голову. Накатывает сонное чувство. Мне вдруг резко хочется уснуть на его плече, не анализируя ничего. — Алин? — М-м? — Ты что спишь? — Мм? — Алин? — Нет, я не сплю. — Я же вижу, что ты засыпаешь у меня на плече. Врушка. Может тебя в кроватку отнести? — Нет, всё хорошо.

На тот момент, я не знала, что у него на уме, но единственное, что я точно знала, но себе никогда не признаюсь — мне нравилось, когда он меня так просто обнимал, когда так просто сбивал с ног своим ароматом. Кажись в такие моменты я выпадала из реальности и долго не возвращалась.

Мне просто хотелось продлить это мгновение в вечность, лишь бы только он меня обнимал, ведь я впервые почувствовала такую заботу о себе, впервые кто-то так обо мне переживал.

Недостаток любви в детстве всё-таки даёт о себе знать.

Пусть всё это и не надолго, ведь я знаю, что никто вечно рядом не будет. Все когда-нибудь уходят. И он уйдет, хотя он утверждал, что он не из тех людей, которые уходят, он из тех, кто остаётся…

***** Дальше я помню, как мы вместе возвращаемся ко всем остальным. Опять вливаемся в колею, разговариваем, ещё немного сидим за столом, слушаем музыку под неумолкающие голоса родственников. Разговоры, разговоры и ещё раз разговоры… Общая шумиха и суета. Гляделки с блондином. Всё как в тумане. Последнее, что я чётко помню, это то как я поднимаю бокал вина и пью на бурдершафт с тётей Таней. А потом будто память упала в яму, потому что это было совсем не вино, а кое-что гораздо крепче. Вот тогда-то и начинается самое интересное… Вот тогда и начинается шоу… ***** POV Ярослав ωωω Я вижу, что Алина итак себе места не находит и не знает куда себя кинуть: нервозно вертит головой из стороны в сторону и не знает куда отвести глаза. Как я помню, она не публичная личность и находиться в обществе для неё весьма затруднительно. Это видно. Вижу, как к голубоглазой подходит ещё одна моя тётя и о чем-то начинает с ней беседовать, мило улыбаясь. Алина нервничает. Это можно догадаться по её: вечно бегающим глазам туда-сюда; облизываю и кусанию губ; то, как она постоянно трогает свои волосы, не зная куда деть руки или же просто хрустит пальцами; трогает без конца на шее какую-то цепочку, похожую на кулон. И я с интересом наблюдаю за её поведением, прищуривая серые глаза. Наблюдая за ней, я что-то киваю Тёме на его вопросы, но совсем не слышу и не вникаю в суть. — Ты меня вообще слушаешь? — Да-да, — отмахиваюсь. — Куда ты всё время оглядываешься? — Никуда, что ты говорил там? — спрашиваю, а сам смотрю на неё внимательным взглядом, не сводя своих серых пронзающих глаз, и встречая её глаза на себе — теряюсь в себе… … Проходит немного времени когда я поворачиваюсь, но нигде её не нахожу. И где только Алиша потерялась? Нет, ну это не девушка, это катастрофа в хорошем смысле. И справиться с ней сможет не каждый. За ней нужен глаз да глаз. Вот где она сейчас? Стоило только на пять минут отвернутся, как она куда-то пропала. И в зале нигде её не видно. Странно. Может куда отошла? Но мне кажется, она бы предуприла. Неужели кто-то из родственников похитил снова? — Мам, ты не видела Алину? — спрашиваю я у своей матери, которая стоит и разговаривает с тетей Таней, а мой вопрос прерывает их милую беседу. — Нет, а что? Она не с собой? — вопросами на мой вопрос отвечает мне мама.

«Раз её нет со мной, логично, что она не со мной».

— Да вот перекинулся парой слов с Тёмой, смотрю, а Алины как след простыл, — признаюсь, а сам пробегаюсь ещё раз глазами по залу, ища среди гостей знакомую фигуру, но тщетно. — Вроде она сказала, что пошла в женскую комнату, — вспоминает моя тётя, показывая на второй этаж. — Точно? — Мне достоверно кивают. — Хорошо. А давно? — Довольно давно её нет. Это вселяет беспокойство. Проказница. Как бы то ни было, стоит лучше лишний раз удостовериться всё ли у неё в порядке. Почему в этом раз то она ушла? Я же ей обещал быть рядом весь вечер. Не медля, спешно поднимаюсь на второй этаж и полностью обчищаю его в поисках девушки. Однако нигде и поблизости нет её следа. Сначала проверяю балкон, затем дверь в спальню — ни там, ни там. Прямиком иду в нужном направлении к ванной комнате и не дойдя до места, застываю, как мраморная статуя, ведь дверь оттуда резко открывается и оттуда почти вываливается развесёлая Алина, убирая с лица упавшие волосы. Она придерживается за ручку двери, качается и болтается на ногах, попутно что-то бормоча себе под нос и тихонько хихикая. — Алин…? Услышав мой голос, девушка поднимает неряшливо голову и, увидев меня, широко и непривычно улыбается, так, что на её щеках появляются милые ямочки, которые мне не доводилось замечать раньше. Она удивлённо распахивает глаза, будто не ожидала меня здесь встретить. — О-о-о! Ярик, это ты? — беззаботно смеётся, убирая с лица немного растрёпанные локоны. Я столбенею и стою, как привороженный. Обезаружила одной фразой. — «Ярик»? — с нескрываемым недоумением переспрашиваю я, и не могу сдержать ухмылку. Передо мной сейчас точно та самая Алина, которую я знаю, которая вечно пахтит, дерзит, грубит, колится шипами, грозится треснуть и постоянно краснеет? — Ярушка, ПРИВЕТ! Как дела? — Она подходит ко мне, но ноги её не слушаются. — Давно не виделись! А я тебе везде искала… — бурчит и, запутавшись в собственных ногах, падает прямо в мои объятия. — И вот нашла! Ха-ха.! А ты меня тоже искал? — искусительно улыбается, смотря прямо мне в глаз, не боясь. — Видишь, как мы похожи. Ахах. Я думал, что меня уже ничем нельзя удивить в этот вечер или поставить в ступор после её соблазнительных и горячих танцев на танцполе, но тут даже я теряюсь на мгновение и не знаю, как себя правильно вести, ведь эта юная особа смогла моментально выбить землю из-под моих ног. — Алин, ты что, пьяная? — Тю, ты что? …Ик… Конечно нет! Нет, — махает она рукой. — Ну да, я вижу, какая ты трезвая, — на выдохе, но с несдержанной усмешкой саркастически произношу, оглядывая девушку с ног до головы. — Мне твоя тётя, тетя Таня, Танюша. предложила выпить с ней вина..на бурдершафт, представляешь? А потом, когда я выпила, это оказалось.. оказалось вовсе не вино. Коньячок с колой. Ихих. А что, я что-то пропустила? Почему ты меня ищешь? А со своей тётей я потом поговорю отдельно. — Так, ты можешь идти? — обеспокоенно спрашиваю я, смотря на неё во все свои открывает глаза, и она так забавно хихикает. Кажется она со мной играет. — Ну.. я затрудняюсь ответить… Я попробую… И вдруг срабатывают какие-то тайминги, когда она делает шаг вперёд и чуть ли не целуется с полом, но я вовремя подхватываю её и молча поднимаю на руки, заранее отдавая себя отсчёт в том, что мне следует уложить её как-то спать. Но самое любопытное тут, как я это буду делать? — Я понял тебя. Значит я помогу. И не дожидаясь её ответа, несу её напрямую в спальню, чтобы уложить спать. Ей сейчас нужно хорошенько проспаться. — Эй, Ярушка! Поставь меня туда, где взял!.. Я тебе что, шутка? — надувает она свои щёчки. Сейчас это дитё похоже на маленького миленького хомячка. Ведёт себя, как вредный, капризный ребенок, за которым нужно смотреть в оба. — Тебе надо в кровать. — Не пойду я с тобой в кровать. Этого мне ещё не хватало! — сопротивляется Алиша, упираясь в мою грудь кулачками и пыхтя. — Мелкая, ты почему такая вредная? Ты, как ребёнок, честное слово, за которым надо глаз да глаз, а то ты разнесешь что-нибудь из любопытства. Вот так сюрприз. По всей вероятности вечер обещает быть весьма интересным…