Поворот, мать его

«Каждый сам выбирает твёрдость поверхности, на которой стоит»

© Самый крутой психолог Токио

Саске проснулся непростительно рано. Не планировал этого делать и, нет, точно не выспался. Просто рядом с Наруто было так жарко, что, едва открыв глаза, захотелось принять прохладный душ. И выпить пару литров воды для своей ноющей головы. Альфа так и поступил: быстро вымылся, наугад достал из шкафа Узумаки шорты с футболкой, брезгливо посмотрел на свои вещи, что вчера так и остались сваленными на полу, и решил, что сушить сейчас уже смысла нет, а лучше будет у Итачи просто постирать. Спустился на кухню, осушил пару стаканов воды, заварил себе кофе. Голова предательски кружилась и трещала, но не настолько, чтобы блевать и шипеть на солнечный свет, так что, в целом, альфа оценил утро на уверенное «ничего себе так». Кушина вернулась со смены примерно через полчаса такая усталая, что ноги еле отрывала от пола. – Доброе утро, – улыбнулся Саске, забирая её рабочую сумку. Женщина очаровательно сдулась, потеряв из своих рук предмет, будто только ради него ещё вертикально держалась. – Доброе, – ласково улыбнулась в ответ, приложив к щеке парня ладонь на секунду и прошаркав к раковине мимо него. – Ты чего не спишь? Жарко? – Да. Чай заварить? – И рамен. – Быстрого приготовления? – нахмурился, ища в сумке контейнеры, в которых она, обычно, берёт на работу обед, чтобы их сразу помыть, но там таковых не нашлось. – Больше нет ничего, – безразлично махнула на холодильник рукой, который предусмотрительно оставляла полупустым. – Я могу за настоящим сходить, – предложил, включая чайник, пока она себя роняла на стул. – В паре кварталах лапшичная есть, мы с Наруто там постоянно бываем. Они ещё технически не открыты, но для меня что-нибудь приготовят, – из-за ненормальной любви лучшего друга к лапше Учиха и сам как свой во всех местных раменных. – Забей, я сейчас не почувствую разницу, – качнула головой, явно больше всего желая просто прилечь на подушку. – Всё в порядке? – уточнил, прильнув бедром к столешнице, которое, к слову, очень не кстати напомнило, как сильно его вчера Узумаки сжимал. До синяков, кажется. – А ну не читай мои мысли, – очаровательно проворчала, погрозив даже указательным пальцем. – У всех Узумаки всегда всё в порядке, – заверила, впрочем, не попытавшись прикрыть иронию в голосе. – Я никогда не летала на самолёте, – призналась, выдержав короткую паузу. – Если честно, в Лондон совершенно не хочу, знакомиться с родителями Намикадзе – вдвойне не хочу и, возможно, капельку собираюсь убить придурка страшной смертью. – Зачем летишь, если не хочешь? – Явно не от большого ума, – фыркнула, – ревнивая мать. Но я пытаюсь же, да? – спросила на полном серьёзе. – Ну, не ограничивать его. Поддерживать его мечты. Это считается за приемлемое материнство? – Это невероятное материнство, вообще-то, – поправил брюнет. – Поверь, тебе не к кому его ревновать. Ты – его сердце. У Минато есть какой-то вайб, я не спорю, но быть угрозой для тебя – слишком много чести. Кроме того, ты Узумаки, – напомнил с усмешкой, – пусть Лондон, самолёт и Минато с родителями боятся тебя. – Хах, – рассмеялась тепло с непривычным блеском в глазах, а брюнет тактично занял себя завариванием чая с лапшой, чтобы дать ей отдышаться. Ему всегда становится не по себе, когда несгибаемые люди немного ломаются. Те, кто всегда с улыбкой и планом Б на случай, если оригинальный пойдёт по пизде, которых не сложить никакими обстоятельствами. Когда они спускаются на землю, весь мир, кажется, дыхание задерживает. – Оставь мне ключи от дома, – просит, поставив перед ней чашку с тарелкой. – Вечером же возвращаетесь. Мы с Мадарой на ужин что-нибудь приготовим. – Саске, – протянула с усмешкой, – ты же знаешь, где висят ключи? – парень кивнул. – Три дубликата, – ещё один кивок. – У одного брелок с недовольным котом. – Ага, – не понимает, к чему она. – Если бы ты слушал нормально, когда с тобой разговаривают, растяпа, то знал бы, что это твои ключи. – Мы о таком точно не разговаривали, – хмурится, копаясь в забитой пробелами памяти. – Они же там не первый год. – Пятый, – хохотнула, – мне всё хотелось напомнить, но Наруто предложил посмотреть, как долго ты будешь ходить мимо и не замечать. – Вот же свинья, – цокнул презрительно. – А нечего ворон считать, – ласково щёлкнула по носу. Через несколько минут, прикончив абсолютно всё, что перед ней было поставлено, за рекордное время, Кушина поднялась к себе, чтобы поспать хотя бы несколько часов перед перелётом. Саске тоже подумывал лечь обратно, но, к счастью, задержался на кухне достаточно, чтобы не пропустить, как в коридоре снова скрипнула дверь. – Хей, – выглянул, лицезрев старшего брата с рюкзаком на плече. – Ты раньше, чем я думал. – Я еле уснул, – признал, поджав губы, – срочно нужен твой кофе. Альфа улыбнулся. Он не был особо ловким на кухне и накормить чем-то божественным точно не мог, но напитки – другое дело. В этой области ему, пожалуй, нет равных. Особенно, когда дело касается старшего брата, чью вкусовую палитру тут знают вдоль и поперёк. – Почему еле уснул? – поинтересовался, не услышав, что к нему сзади подкрадываются, а, скорее, уловив обонянием. – Читал статьи про альф, – зевнул Итачи, крепко обняв младшего брата и вжавшись щекой куда-то между лопаток. Его феромоны и правда были ощутимо подёрнуты волнением, но в здоровых пропорциях. Саске, к счастью, ничего, кроме уютного спокойствия, этим утром не излучал, поэтому планировал быстро избавить нии-сана от всех его переживаний. – И что узнал? – уточнил, дотягиваясь до холодильника, чью дверь собственноручно продолжал заполнять всякими сиропами. – Некоторым людям очень нравится боль, – протянул бесцветно. – Тебе тоже? – Я открыт к этому варианту, – не стал врать. – Знаешь, я как-то вообще, – позволил себе на секунду задуматься, – не представляю, какие у меня предпочтения. – Ну, это лучше, чем иметь какие-то очень специфические предпочтения и искать среди тысяч людей одного, который может их разделить, – рассудительно заключил. – Пожалуйста, скажи, что ты это не о себе, – попросил, слегка побаиваясь ответа. – Я не о себе, – рассмеялся омега чуть слышно. – Это важно? – Мне бы хотелось верить, что рыжий мудак – просто дерьмовая страница из жизни, а не твои предпочтения, – только после того, как вслух произнёс, осознал, что прозвучало грубо, наверное. Поэтому, оперативно добавил: – Прости, внутри моей головы это не звучало так некрасиво. – Да нет, – усмехнулся печально, – всё по делу. Прости меня, – стиснул рёбра младшего брата с, кажется, всей силой, что в принципе в руках имел. – Мне не за что прощать тебя, – заверил искренне. – Не накручивай себя из-за этого. – Окей, я попробую, – раздалось тихонько внизу. – Так, – оторвал голову от спины альфы, – вы с Наруто теперь в отношениях? – А мы раньше не были в отношениях? – не совсем понимал, где эта огромная разница между отношениями и отношениями, которую все очень остро ощущают, но, почему-то, не он. – Раньше между вами не было секса. – Секс обязателен для отношений? Пауза. – Нет, – протянул омега задумчиво, – не думаю. Эксклюзивность, скорее. – Типа, верность? – Да. Ещё один концепт, который все понимают немного по-разному, но продолжают использовать это слово так, словно у него есть одно чёткое определение. И зачем придумывать для всего столько слов? Разве, чувства без названий менее реальны? – Не знаю, – не желает ломать над этим голову, предыдущий-то хаос ещё не успел упорядочить, – не важно. – Окей, – легко отпускает тему. – Твой кофе готов. – Мм, горячий, – подмечает омега, получив в руки кружку и опускаясь на стул. – Сегодня – так, – кивает парень ему, садясь по другую сторону небольшого стола. Не спрашивайте, артистическая душа решает, какой напиток подходит к настроению, но не даёт объяснений, почему именно этот. – Спасибо, – выдыхает, сделав первый глоток. Глаза прикрывает, значительно оттаивает и, возможно, капельку сыплется. – Кушина очень волнуется, – поднимает более важную тему. – Да, – соглашается мрачно, – по шкале от одного до десяти, насколько это всё плохая идея? – Не имею ни малейшего понятия. – Я либо глупец, который доверяет не тому и пожалеет об этом, либо глупец, который напрасно сомневается из-за своей паранойи. Так и так я идиот, – проводит пальцами по волосам, взгляд поднимает на брата. – А что ты думаешь о Минато? Саске неоднозначно плечами ведёт. Неприятных мнений о Намикадзе Саске не имеет, но и не то чтобы прям тёплые чувства к нему испытывает. Минато кажется уравновешенным, адекватным и искренним. Прямолинеен, в душу не лезет особо. Всего этого достаточно, чтобы беспроблемно находиться в его компании. Можно сказать, что его присутствие не омрачает атмосферу, но это присутствие, однозначно, не обязательно. Не для Саске, в любом случае. Ему как-то ровно. – Не мудак, – обобщил свои непонятные мнения в ещё более непонятную форму. – Мне не тревожно оставлять тебя с ним. – За Кушину тебе тоже не тревожно? – уточнил, обнимая чашку своими тонкими пальцами. Альфа качнул головой. – Я не верю, что он представляет для неё какую-то угрозу. Даже если да, Наруто должно хватить мозгов сделать что-нибудь по этому поводу. Если ему не хватит, что-нибудь сделаю я, – осветил план Б. – Хотя вообще-то Кушина и сама умеет дать пизды. – Ему не умеет, – цокает пресно. – Ему и ты не умеешь, – подмечает резонно. – Ведёшь себя, как омега. – Я омега и есть, – напомнил с усмешкой, запуская в брата скомканной салфеткой, которую тот, впрочем, успевает поймать. – Ты не такой омега, – парировал. – Не важно, какие ещё в комнате альфы, настоящий альфа в ней ты. Ну, если Мадары в ней нет, – добавил, запуская салфетку обратно. Итачи тоже без труда поймал её, собираясь отправить брату вместе с каким-нибудь смешным комментарием, но замер, услышав на лестнице шаги. Саске тоже капельку оцепенел, осознавая, что по ногам мурашки ползут. Что-то до сих пор не на месте. Сердце? Хн, душа, которую вчера со всех сторон рассмотрели? Узумаки зашёл в комнату, сладко зевая. Растрёпанный, в своих идиотских голубых шортах. Справедливости ради, на Саске сейчас было нечто похожее. – Доброе утро, – улыбнулся он сонно. – Кофе будешь? – Саске решил перевести всю свою нервную энергию в комфортные действия. – М-хм, – доплыл до стола. – Вы с Саске встречаетесь? – Итачи время на вежливую болтовню тратить не стал. Узумаки от этого вопроса мигом проснулся. Замер забавно, едва опустившись на стул. Моргал на омегу, пока в голове происходило осознание. А происходило оно весьма долго, что и подстегнуло Итачи отправить салфетку в блондина, которую тот ловить и не пытался. Слишком много действий за раз. – Кхм, да я затупил и не спрашиваю, – протянул, не найдя ответа получше. – Но, наверное, да? Да? – глянул вопросительно на Саске. – Окей, – плевать ему на эту семантику. – «Окей», – цокнул, едва глаза не закатив, что в его исполнении выглядело крайне забавно. – Кушина знает об этом? – не получив ответы от брата, омега, видимо, решил обратиться ко второму источнику. – Нет, и давайте по одному потрясению за раз, – вскинул альфа в воздух ладонь. – Она и так волнуется из-за Лондона. К тому же, я почти уверен, что получу чем-нибудь тяжёлым по голове за то, что притронулся к её зайчику Саске, а мне бы хотелось без черепно-мозговых в самолётах сидеть, если можно. – Черепно-мозговые исключать ещё рано, – предупредил омега его, – он мой зайчик тоже, вообще-то. – Ладно, но давай тогда прямо сейчас, пока есть ещё время лёд приложить, – выдохнул, покорно голову склонив, чем сию же секунду убедил Саске в том, что, да, болван ему действительно нравится. Итачи на это лишь выдохнул. Он это только для вида рычит, а на самом деле зайчика у него два, и он руку на них никогда не поднимет. Хоть бы даже в шутку. – Ненавижу держать что-то от Кушины в секрете, – бурчит хмуро омега. – Обходить какие-то темы – всё равно, что ей врать. – Я понимаю, – соглашается Узумаки, – спасибо, – принимает чашку кофе от Саске, – но ты тоже ведь понимаешь, что сейчас не лучшее время сваливать на неё эту новость. Итачи кивнул ему нехотя. Саске решил свои пару центов в разговор не вбрасывать, хотя искренне не понимал, с чего это Кушина, вдруг, должна поломаться от такой ерунды? Опять проблема из ниоткуда. Усложнять жизнь самому себе – тот ещё, конечно, талант. Вскоре Минато позвонил, чтобы уточнить время и место встречи, чем сдёрнул всех с насиженных мест. Наруто направился в душ, прихватив с собой чашку кофе, Итачи решил ещё раз сложенные в гостиной сумки проверить. Они были весьма компактными и хорошо организованными – сразу видно приложенную к этому руку омеги. Саске вышел купить чего-нибудь к завтраку. Заглянул в булочную, где бета с учтивой улыбкой спросил: «с персиком, с вишней и с шоколадом?», рассмешив альфу мыслью о том, что он является настолько постоянным клиентом, что его весь персонал знает в лицо, при том, что сам ни разу ничего из продаваемого здесь даже не пробовал. Потом он всё же зарулил в лапшичную, порешав, что от этого точно никто не откажется. Себе с Наруто купил по рамену, Итачи с Кушиной взял более лёгкий удон, помня о том, что их аппетит, как и его собственный, очень быстро уходит в туман из-за стресса. Поесть вместе не получилось: кто-то вечно был то в душе, то с феном, то всякие зарядные по дому искал, но по итогу голодным никто не остался. Сколько бы Саске ни говорил себе, что он за них не волнуется, отпускать всё равно было трудно. Всего-то четыре дня, да? Почему это кажется вечностью? – Береги себя, – шепнул брату в ухо, пока обнимал его, оторвав от земли. – И ты, – стиснул шею альфы покрепче, продолжительно поцеловав его в лоб. – Помни, что Мадара ужасный водитель. – Не волнуйся, – усмехнулся, – буду беречь твою хонду, как берёг бы твоего ребёнка. – Да фиг с ней с хондой, – щёлкнул брата в лоб, – в аварию не попадите. Парень послушно отдал ему честь. Следующей в его руки попала Кушина, и показалась такой крошечной и беззащитной, что он как от сердца её оторвал, отпуская обратно на землю. – Всё будет хорошо, – пообещал ей, подарив одну из своих самых ласковых улыбок. Кушина тепло улыбнулась в ответ, но зелёные глаза непривычно блестели. – Всё будет хорошо, – дублировал Наруто с усмешкой, подметив, каким вымученным взглядом Учиха проводил омегу с женщиной, пока они садились в такси. – Будет, – дыхание перевёл, посмотрев Узумаки в глаза, – если с ними что-нибудь случится, Наруто, богом клянусь, я прикончу тебя и твоего гениального отца, который это всё замутил. – Я запомню, – дёрнул на себя, чтобы тоже обнять. – Серьёзно, я тебя не прощу, – выдыхает, роняя лицо в чужое плечо. – Мм, и куда же ты денешься? – довольный не в тему. – Никуда не денусь, – признал, отстраняясь. – Кстати, – хлопнул его по щеке от души, – за ключи. – Ключи? – опешил Наруто, тронув пальцами щёку на автомате. Безмозглая прелесть. – Ключи, – кивнул, не собираясь помогать, – иди, а то опоздаете, – взглядом указал на такси. – Пиши, как сможешь. – Геолокацию тоже скину на всякий, – обещает Узумаки, открывая пассажирскую дверь. – Напиши, что за ключи. – Лучше скину фотку, как Ли выигрывает соревнования, – показал ему палец вверх, отправляя в параллель брату с Кушиной воздушный поцелуй. – Только посмей пойти туда без меня, – сощурился альфа. – Я не ради тебя туда, вообще-то, хожу, – поддевает через смешок. – Вот же ублюдок.

***

Перелёты для Минато стали чем-то уже настолько привычным, что, обычно, не волновали в душе ничего. Компактный чемодан, проходящий в ручную кладь, вмещал в себя и необходимые на пару суток вещи, и рабочий ноутбук, и необходимые документы, если таковые имелись. Ожидать никого было не нужно: он приезжал за сорок минут до вылета, моментально проходил проверку, направлялся прямиком в вип зону британских авиалиний и успевал выпить чашечку кофе прежде, чем подниматься на борт вне очереди. Билеты в первом классе, пятизвёздочный отель в любой точке мира, до которого его буквально с порога самолёта отвезёт заранее забронированная посольством машина. Аэропорты самых часто посещаемых мест изучены досконально, в токийском так его, можно сказать, знают в лицо. Когда тебе, технически, нужна с собой лишь голова с дипломатическим паспортом, а обо всех деталях заранее позаботился работодатель, романтика из путешествий чутка пропадает, но также и стресс. Работа. Важно ли, в какой вид транспорта садишься, чтобы в другой точке мира пожать кому-нибудь руку? Ну, в этот раз всё было иначе. Будто впервые. Так остро и чудесно волнительно. У альфы кончики пальцев покалывало от предвкушения. Те, впрочем, совсем онемели, когда он перехватил взгляд чёрных глаз, в которых, без сомнений, скоро совершенно утонет. Фея явилась секунда в секунду, как по волшебству. – Вы вовремя, – улыбнулся Минато, перехватывая счастливый взгляд сына. – Это тебя удивляет? – хмыкает омега. – Вовсе нет, – роняет взгляд обратно на него, оперативно глуша феромоны и еле перебарывая желание притянуть парня к себе и так поцеловать, чтобы он снова за мужчину держался дрожащими пальцами. Нет, котёнок, меня не удивляет. Разве может, когда ты сам по себе весь удивительный и делаешь исключительно удивительные вещи? – Это всё, что вы взяли? – уточняет, видя лишь два рюкзака и одну спортивную сумку. – Только ручная кладь, – подтверждает Итачи. Отлично. Никакой траты времени. Они весьма быстро проходят проверку, после чего альфа раздаёт всем их документы с билетами. Сразу же подмечает, какой любопытный эффект возымело выдёргивание из привычной среды обитания. Кушина скинула с характера парочку градусов, стала задумчивой и немногословной. Крепко обнимала Итачи за руку и следовала за ним буквально хвостиком. Намикадзе её трогал по минимуму, не желая трепать дополнительно нервы. Омега вновь вернулся в своё потрясающее уверенное амплуа крёстной феи, которая всё знает, все проблемы заранее видит, лишний стресс волшебством устраняет. Минато с удовольствием передал мальчику руль, без шуток балдея от этой командной работы. Мог позволить себе наслаждаться компанией счастливого сына, не волнуясь ни о чём больше. Ну посмотрите же на этих лапочек, ну кому могло даже в голову прийти, что поездка в Лондон будет плохой идеей? Намикадзе был преисполнен надежд, что подобные вылеты даже станут чем-то обыденным и привычным, решением, которое принимают спонтанно. Собирался баловать от всей души и создавать отличное настроение. До вип зоны добрались весьма быстро, где им даже билеты предъявлять не пришлось, потому что Минато там знали на «ты». Итачи с Кушиной сразу же положили глаз на диван подле стены из затемнённого стекла, предоставляющей отличный вид на виднеющуюся вдалеке взлётную полосу. Наруто пристроился в кресло рядышком, увлечённый перепиской ясно-понятно с кем, а Намикадзе прильнул к высокой барной стойке, за которой бармен занимался приготовлением вкуснейшего эспрессо, который для альфы стал уже чем-то традиционным перед отлётом. Взгляд внимательно бродил по его спутникам, анализировал каждый мимический жест. Лишённое эмоций лицо Кушины, за которым прятался страх неизвестного, её внимательный немигающий взгляд, что провожал откатываемый от терминала самолёт, пальцы Итачи, что мягко на её колене лежали, невесомые движения его губ, пока он тихонько ей что-то рассказывал, динамичное лицо сына, на котором эмоции оперативно сменялись, хмуря брови, растягивая в улыбке губы, склоняя его голову над экраном то и дело, пока он перебарывал смех. Безумно красивая палитра, разве можно взгляд оторвать? Горячий кофе мягко по горлу прокатывается. Этот момент идеален даже в каждой своей неидеальности. Итачи мягко поднимается с места. Направляется прямо к альфе, пока тот откровенно любуется. У омеги такая уверенная, неторопливая, лёгкая походка, на неё не насмотришься. Будто он не понимает, насколько привлекателен, не чувствует, сколько взглядов внимательно следуют за каждым его мелким жестом. К такому действительно не пристанешь. Неземное существо, чьего внимания ты не достоин. – Опять смотришь, – цокает брюнет, укладывая на стойку ладонь. – Все смотрят, – поправляет, пока собственные же феромоны в нём дыры грызут. Держать их в себе с каждым днём всё больнее. Они копятся, концентрируются, теряют терпение и мужчине его тоже чуть косят. И их не отпустишь на волю, когда Учихи поблизости нет, эти хотят именно его, только в его присутствии демонстрируют свои непростые оттенки. – Два Гиннесса, – обратился к бармену, совершенно проигнорировав ответ Намикадзе, – и... – задумался, протягивая карточку, – безалкогольное есть? – Этот раунд на мне, – улыбается мужчина, отпрянув. Достаёт три высоких охлаждённых бокала. – Спасибо, – брюнет улыбается мило. – Обалдеть, – усмехается Намикадзе, впрочем, не удивляясь. – Как настроение? – глянул на Узумаки. Она сегодня сама на себя не похожа. Уязвимая, со всех сторон мягкая, вложи сковородку в руки, она даже не замахнётся ей на тебя.  – Приемлемо, – рядышком к стойке прильнул, переводя взгляд на женщину. – Когда приземлимся, будет иначе. – Ну, с этим ничего не поделаешь, – хмыкнул мужчина. – В доме моих родителей это пройдёт, – вот уж чему сомнений не было. Парень скользнул по нему коротко взглядом. – А ты молодец, – похвалил, правда капельку пресно. – Настоящий зайка. Я даже не знал, что ты так умеешь. – Не знал, но сказал сделать, – усмехнулся, отвечая на взгляд, но там оперативно отвернулись, – настроение просто неприлично хорошее. – Я вижу. Не перестанешь светиться, держись от меня подальше, окей? – цокнул с напускным – не очень, к слову, правдоподобным – равнодушием. – Нравится? – Солнечные зайчики? – уточнил скептично малыш. – Совершенно точно нет. – Отлично врёшь, котёнок. – Я, вроде бы, говорил оставить это поведение в Токио, – напоминает, вложив в свой взгляд удивительное количество строгости. Его сегодня, кажется, не пошатнуть. – Мы из Токио не улетели ещё, – напоминает с улыбкой. – Вывожу из системы пока могу. – Выводи, – разрешает, принимая высокие стаканы у бармена и ловко удерживая каким-то образом все три, – но без меня как-нибудь. – Вам помочь? – уточняет бармен, недоверчиво разглядывая бокалы, не подозревая о магических возможностях этого омеги. Итачи адресует взгляд ему, затем бокалам. Думает над этим буквально секунду.  – Да, мне помочь, – решает подвигов не совершать. – Если вам не трудно. – Это моя работа, – смеётся альфа, выходя из-за стойки и аккуратно принимая два бокала у брюнета из рук. Бредёт рядом с Итачи, воркует что-то с мягкой улыбкой. Весь из себя довольный человек. Намикадзе наблюдает за этой миленькой сценой, допивая эспрессо, всеми силами держит собственный смех. Котёнок подчёркнуто шипит лишь на него. Свободный, прекрасный, желанный, ничем не обременённый. Такой очевидный. Будто не отвечал на ночные звонки, не приезжал забирать и не целовал очень пылко в ответ. Что ж, если хочет притворяться, Минато позволит ему. Не будет загонять в угол. К чему торопиться и давить, если счастье уже по прямой линии ему в руки шагает? Малыш вокруг мужчины танцует на цыпочках, подойти хочет, но боится, присматривается, смелости набирается, но на ответные движения шипит. Не от того, что не домашний, а от того, что совсем недавно пережил боль, оторвал от сердца любовь, отколол от себя частичку души, оставил кусочек в Корее, ещё один оставил в больнице, коснулся искажённой версии собственной мечты, не успел принять её, как уже потерял. Минато такие высокие чувства неведомы, он их пробовать лишь начинает, вязнет в человеке впервые, представляет лишь примерно, какие руины он за собой, уходя, оставляет. Месяц назад всего впускал этого омегу в свой дом, прятал от одиночества, укрывал от невыносимых мыслей, кропотливо и аккуратно вдыхал в него жизнь потихоньку. Боль ещё очень свежая, её необходимо уважать, о ней непозволительно забывать, даже если всем сердцем веришь в собственные суперсилы всё это дерьмо залечить. Так что, да, пусть танцует, пусть играет, пусть улыбается очаровательно всяким высоким барменам и принимает бесплатные напитки от них, пусть шипит, пусть рычит, пусть даже бьёт по лицу. Пусть чувствует постоянство и учится заново доверять. Наруто в скором времени решил составить отцу компанию, пересел за барную стойку со своим безалкогольным пивом, решив не нарушать идиллию перешёптывающихся подружек. Хн, да. Намикадзе тут рассуждает о том, какой он молодец, что к симпатичным барменам совсем не ревнует, а главная-то опасность прямо под носом сидит. Вот уж у кого омегу хуй отвоюешь. – Как думаешь, они серьёзно про «мутить в Англии»? – хмыкнул задумчиво, не совсем понимая, действительно ли готов воспринять эту фразу всерьёз. – Мм? – проследил вопросительно за направлением взгляда, секунду в суть вопроса вникал. – Ам… – одним этим неуверенным звуком описал ощущения их обоих, пожалуй. – Я почти уверен, что Итачи не по женщинам, а мама не по омегам, но от ставки всё равно воздержусь. – Вот это был бы поворот, – признал, ища в себе капельку юмора, но как-то, знаете, совсем не смешно. Поэтому, внимание решено было перенаправить к более важным вещам. – Ты как? – Я-то? – усмехнулся. – Я так, – выдохнул, – каких слов ещё не придумали. Минато в этот момент сам, будто бы, засветился. Почувствовал это, к тому же. Разве есть в мире более желанная вещь, чем слышать, что твой ребёнок не в силах подобрать слов к своему счастью? Вряд ли. – Саске приходил ко мне вчера, – улыбка растянулась ещё шире и стала совершенно влюблённой. – Мм, – хмыкнул заинтересованно, хотя вообще-то уже догадался об этом. Есть определённый оттенок свечения, который в глазах парня появляется только благодаря Учихе. – Я последовал твоему совету, – покивал, – не трогал. Ну, – поправился с виноватой усмешкой, – может, только чуть-чуть, но мы в своём роде поговорили. Я говорил, – поправился опять, очаровательно запутываясь в повествовании, – он меня не понимал, как обычно, и я ушёл. Это было во вторник. Я ушёл и решил, что больше не стану биться об этот ледник, потому что он, вроде как, от моих стараний ни капли не таял. В общем мы, – пауза. Какой-то говорящий, крайне ироничный смешок. – Мы не встречались, но мы расстались, – протянул, будто цитату из головы выцеплял. – А вчера он пришёл на мои соревнования... – Они были вчера? – перебил от удивления. Какого это, простите, хуя у его ребёнка соревнования, а ему ничего не сказали? – Да это не важно, – махнул в воздух ладонью, – я хожу на них веселья ради, как и Саске ездит на свои, потому что ездил всегда и не ездить теперь как-то странно. Он пришёл, – выделил интонацией основное событие, – вёл себя так спокойно – как прежде. Я думал, нос ему наконец-то сломаю, потому что сам, вообще-то, еле дышал. Даже подумывал попробовать с одним омегой потом... – губы поджал, явно не желая вдаваться в детали. – Ничего, конечно, не вышло, – покачал головой, – это было так глупо. Я же повёрнут на одном конкретном придурке. Альфа медленно кивнул, прекрасно понимая, о чём его ребёнок толкует. Когда хочется лишь одного, все остальные будто ценность теряют. Никакого веса, никакой значимости. Декорации. Печально, конечно, что этот «один» – головоломка без инструкций к применению, но любовь не выбирают. – А потом он пришёл ко мне снова. Вечером, – губы тронула нежная улыбка и даже с каплей румянца. – Мы вроде как вместе теперь. Ну, по-настоящему. – Я очень рад за тебя, – сказал искренне, хоть и с трудом представлял себе эту картинку. – Думаешь, мама тоже будет? – глянул с опаской на женщину, будто она могла за пять метров не глядя прочитать его мысли. – Если ты не знаешь, то я и подавно не знаю, – ответил с сочувствием. – Ты собираешься рассказать? – Нет, ещё нет, – отдёрнулся даже от этой мысли. – Когда-нибудь, когда мы вернёмся, и всё успокоится. Альфа чуть заметно кивнул. Идеального момента для таких вещей вообще не существует. Разве что субботы, когда Итачи рядышком, чтобы уравновесить любое её настроение. И разволновать его кому-то другому. – Ты мне про своих родителей что-нибудь, может, расскажешь уже? – съехал с темы. – Я о них практически ничего не знаю. – Я бы рассказал, – улыбнулся Минато, – но, уверен, что они сделают это лучше. Пусть будет знакомство с чистого листа, чтобы вы сами выбрали, чем его заполнять. Нетерпеливый вздох. – Самое лучшее приходит к тем, кто умеет ждать, – протянул альфа в воздух, сразу же услышав, как недовольно сбоку цокнули. Шило в заднице у него, однозначно, от мамы. Когда объявляют посадку, альфа сдёргивает всех с насиженных мест. Первый класс всегда садится в самолёт самым первым и успевает по бокальчику шампанского в себя опрокинуть перед вылетом. Наруто выбирает кресло у окна, Намикадзе садится в соседнее, Итачи с Кушиной оказываются через широкий проход от него. Кресла вместительные, очень удобные, опускаются почти в горизонталь, позволяя нормально поспать, закрывшись перегородкой от всех остальных. Если и сидеть в каком-то пространстве пятнадцать часов, то только в таком. Первые сколько-то из этих пятнадцати, правда, Минато работал. Перечитывал некоторые документы, проверял, что наизусть всю информацию помнит, чтобы оперировать всеми нужными данными, не копаясь в заметках на предстоящей встрече. Она в пятницу утром, но в Лондон они пребывают в четверг в восемь вечера, пока доберутся до дома его родителей, пройдёт ещё где-то час, а всё остальное время, пока альфу не выключит, он планирует провести в кругу семьи и ни о чём рабочем не думать, посему её в первую очередь из списка дел вычёркивает. Потом они ужинают, успевают поболтать с Наруто о прошедших незаконченных соревнованиях, а потом принимаются выбирать фильм для просмотра. Узумаки с Учихой не слышно и не видно, они спрятались от мира друг в друге, и мужчина не собирается трогать, хотя ему, признаться, безумно хочется. Когда конечности медленно начинают тяжелеть от усталости, а глаза ощущать неприятную сухость, приходит время ложиться спать. За окном светло до сих пор и потемнеет лишь к приземлению, ибо они из-за смены часовых поясов временно в самой середине дня застряли. Поэтому, попросив стюардессу разбудить их к завтраку, альфы начинают готовиться ко сну. Минато поднимается, чтобы зубы почистить, да вытянуть ноги как следует после продолжительной неподвижности, но первым делом идёт глянуть на соседние кресла. Кушина ожидаемо перебралась к Итачи. Лежит на его плече, обняв поперёк груди и перепутавшись с ним своими ногами. Омега мягко обнимает в ответ. Выглядит на её фоне удивительно большим, стоит признать, хотя между ними огромной разницы в росте и нет. На экране до сих пор играет какой-то фильм, но его уже не смотрит никто. Альфа выключает экран, аккуратно наушники у них забирает. Нагнувшись к соседнему креслу, прикрывает иллюминатор от солнца и подцепляет мягкий плед, чтобы укрыть им двух лапочек, которые используют его нервную систему как личный парк аттракционов. – Такие милые, – усмехается Наруто, щёлкая себе фотографию. Милые – не то слово.

***

Едва проснувшись, Итачи отлепился от спящей Кушины и поднялся с болезненным хрустом. Всё совершенно затекло. В парочке не закрытых иллюминаторов голубизна неба начинала мягко сменяться на тёплые оттенки розового персика. Стало быть, лететь осталось не долго. Большинство пассажиров ещё спали, спрятавшись под пледами и масками для глаз. Омега потянулся до мурашек по коже и двинулся в сторону туалета. Самолёт еле ощутимо покачивало, навевая мыслишки о возвращении ко сну, но, умывшись холодной водой, омега быстро вернул себе бодрость. Садиться обратно в кресло вот так сразу не хотелось, поэтому Учиха двинулся к бару, который – точно знал – где-нибудь здесь есть, ведомый желанием выпить чашку горячего кофе. За плотной тёмной занавеской ожидало просторное помещение с широкой барной стойкой в самом сердце и несколькими квадратными столиками с креслом с каждой стороны, к которым, если что, можно пристегнуться. Ладонь парня легла на гладкую поверхность стойки, мгновенно пронзив тело дрожью. Тёмная кофта с длинным рукавом не была особенно тёплой, отчего сверху перманентно хотелось накинуть что-нибудь ещё. Температура воздуха на борту некомфортно низкая, особенно если ты за душное лето отвык от прохлады, а холодная белая подсветка в светлом фюзеляже так и вообще создаёт ощущение морозильной камеры. Омегу слегка передёргивает. Рядом с Кушиной было так невообразимо тепло. – Good morning, – улыбнулся молодой мужчина в форме. Выглядел оскорбительно свежим, будто смена поясов и ледяной сухой воздух на него совсем не влияют. – Can I offer you something? – Um, – протянул, прислушиваясь к внутренним ощущениям, но обнаружил там лишь общую помятость и желание свернуться комочком под шерстяным одеялом. – Black coffee? – сам себя удивил. – Are you sure? – рассмеялся он мягко. – It's almost like someone is forcing you to say it, – положил перед омегой меню. – No, I'm sure, – ощущения в теле паршивые, они заслужили паршивый напиток. – Make it two, – раздался позади голос. Брюнет вздрогнул, но не повернулся. Разве можно вот так сразу, спросонья? Вчера, успев себе толкнуть пару мотивирующих речей, было проще держаться, но сегодня, после неудобного сна, до того, как успел кофе глотнуть и разбудить себя окончательно, всё это кажется коварной ловушкой. Хн, а ещё они практически в Соединённом Королевстве. На его территории. Контроль у тебя, Итачи, контроль у тебя. Ты сам выбираешь твёрдость поверхности, на которой стоишь. – Доброе утро. Меж лопаток ложится ладонь, и она такая обалденно горячая. От неё по коже бродит скрипучий озноб, навевающий мысли о том, как обе мужские ладони пробираются под края кофты, обнимают узкие рёбра и плавят своим живительным теплом. – Кхм, – парень чуть поворачивается, – доброе. Контакт тактично прерывают, дают полметра дистанции, ничем не пахнут, как и просили, а взгляд даже не острый, а капельку сонный, добрый, совершенно простой. Потому что, блять, он издевается. К нему реально под любое настроение просто хочется на руки. Не будь они в десяти километрах над уровнем моря, омега бы своего психолога уже набирал. Потому что, нет, твёрдая земля ему не принадлежит, он её не выбирает, сам с собой совладать еле может, потому что эта медленная осада, которую ему Намикадзе устроил, вымотала его совершенно. Хочется махнуть белым флагом. Дышать хочется, ладно? – Всё нормально? – подмечает загнанный взгляд. – М-хм, – давит из себя чертовски фальшивую улыбку, – только проснулся. Ты знаешь, когда мы приземлимся? – Через пару часов, – прикидывает, глянув на иллюминаторы, – сразу, наверное, поедем домой, это ещё час на машине. – Они не в Лондоне живут? – задал идиотский вопрос, потому что ему уже объясняли, но он хоть убей не может найти это воспоминание. – По Лондону час вполне можно ездить, – поправляет с усмешкой, – но, да, они живут капельку за городом, – достаёт откуда-то свою карточку, и порыв остановить его сию же секунду, чтобы самому за оба кофе заплатить, чахнет под тупейшей мыслью о том, что с собой вообще ничего нет. Даже телефона. Хн, даже карманов. – Серьёзно, Итачи, что-то не так? – вновь в лоб вопрос задаёт, на который честно ответить по многим причинам не выйдет. Омега вздыхает, мысленно хлопая себя по щеке, глотает пряный кофе, который здесь, в воздухе, горчит вдвое сильнее, чем на земле. – Ты выматываешь, – повторяется за неимением чего-то получше. – Я, – прикрывает глаза, тоже договариваясь там о чём-то у себя в голове, – очень стараюсь не выматывать. Нет ни единого усилия, которое я не прилагаю прямо сейчас, чтобы быть дохуя галантным солнечным зайчиком, Итачи, если ты попросишь больше, я, серьёзно, сломаюсь, – посмотрел на брюнета, поставив его перед фактом. – Я понимаю, – вскидывает в воздух ладонь, чтобы там понимали: это действительно не наезд, а, скорее, крошечная жалоба, которую можно и нужно игнорировать, потому что ломаться, однозначно, категорически нельзя. – Дело не в тебе, я просто не в своей тарелке. – Мм, – кивает, отпивая кофе, – ты в моей. Расслабься, в ней безопасно. Нигде рядом с тобой не безопасно, вообще-то, ты – опасность и есть. Омега сбегает от необходимости говорить что-то в ответ, спрятавшись в своей чашке кофе. Она довольно маленькая, слава богу, и долго из неё пить не приходится. Последний глоток самый мерзкий, парень от него морщится еле заметно. – Я пойду, – шагает в сторону выхода, не смея отвести от мужчины своего взгляда. – Конечно, – лёгкая улыбка. В объятия Кушины вернуться хотелось не слабо, но она, к сожалению, уже проснулась и перебралась к себе в кресло. Настолько засмотрелась на розовеющие облака, что появление омеги даже не сразу заметила. Вздрогнула, почувствовав прикосновение к своей руке. Чем сильнее они приближались к Лондону, тем отчётливее ощущалась её нервозность. Это проявлялось в бледном цвете лица, молчаливости, практически нетронутом завтраке и упрямом гипнотизировании набирающих огненный цвет облаков. Омега не докучал ей разговорами, но за руку очень крепко держал. Не собирался отпускать ни за что. Приземлились мягко, из самолёта вышли самыми первыми. Багаж, к счастью, забирать необходимости нет, но время это едва ли им сэкономит. Хитроу – самый большой лондонский аэропорт, через него проходит огромное количество транзитных и международных перелётов. Как следствие, таможенный контроль непривычно жёсткий, дотошный и медленный. От Минато они вынужденно отделились, когда коридор с надписью «граждане Соединённого Королевства» отделился от коридора «иностранные граждане», и омега лишь там осознал собственную незаменимость для этой поездки, ибо необходимые к заполнению формы все на английском, а инструкции некоторых сотрудников трудно разобрать даже ему самому, хотя, вроде бы, слух набит не только на американскую речь. Но у Яхико акцент австралийский, а у Минато весьма стандартно-столичный, на йоркширский, скажем, ни тот, ни тот вообще не похож, поэтому все когнитивные силы уходили на то, чтобы просто слова друг от друга отделять в быстрой речи. Но их личный кукловод, к счастью или нет, продолжал фантомно быть рядом, из-за кулис дёргал за ниточки, двигая спектакль к нужному витку событий. Десяти минут не прошло, как их в толпе по лицу Наруто выцепила вежливая девушка, проверила на всякий паспорта и попросила следовать за ней. Повела их не вдоль огромной человеческой очереди, а поперёк. На то, чтобы её пересечь, потребовалось не так много времени, но огромное количество моральных сил. Большие скопления людей в принципе очень быстро выматывают, особенно если пытаешься миниатюрную девочку из вида не упустить. Но вскоре она привела их к одной из служебных дверей, разблокировала её своей именной карточкой, и они вышли в совершенно пустой коридор. Омега облегчённо вдохнул прохладный воздух и приобнял Кушину за талию, позволяя зацепиться пальцами за ткань кофты на его спине и почувствовать под ногами хоть какую-то почву. Их привели в кабинет, который ничем не напоминал таможенный контроль, но имел почти ту же самую технику за исключением, пожалуй, лишь рентгена для сумок. Возле чистого стола, не имеющего на своей поверхности ничего, кроме ноутбука, стоял Минато, миленько общаясь с альфой средних лет. Намикадзе мягко им улыбнулся, спросил у альфы в параллель, обязательно ли ему выходить из помещения, на что получил разрешение остаться, но лишь при условии, что не будет вмешиваться. Их каждого по отдельности проверили на взрывчатые вещества, также стандартно проверили все жидкости, которые Итачи заранее сложил в один герметичный пакет, чем сэкономил им кучу времени. Их так же стандартно поспрашивали, если кто-нибудь паковал сумки за них, если кто-нибудь чужой к ним прикасался, просил что-нибудь для него провезти и так далее. Потом, как обычно, о цели поездки, дате обратного вылета и прочей ерунде, на которую Учиха, в принципе, мог бы уже самостоятельно читать монолог без наводящих вопросов. Всё это было знакомым, совершенно обыденным, а задававший вопросы мужчина говорил мягко и дружелюбно, но омега спиной ощущал как нервничала стоявшая чуть позади Кушина, а ещё он отчётливо чувствовал внимательный взгляд Минато. Взгляд этот, опять же, был мягким: таким, какой бывает у дохуя галантных солнечных зайчиков и только у них. То есть, приемлемый, заранее одобренный, как безопасный. Но, чёрт, в этой атмосфере, в этой роли человека, который может просто зарулить в аэропорт и просто попросить кого-то вышестоящего пропустить для нужных людей глупую очередь, это ощущалось чертовски не по-солнечно-заячьи. Будто он купил тебя и теперь, присев на край стола поудобнее, смотрит, как тебя для него раздевают. А ты, даже если понимаешь, что кроме него никто к тебе не притронется, всё равно на чужие прикосновения вздрагиваешь. Знаешь, что он всем прикажет от тебя отойти, если, вдруг, станет слишком, но перед этим как следует проверит на прочность, ведь ему нужен самый выносливый мальчик. Это мерзкое, совершенно жалкое ощущение ни стряхнуть, ни сморгнуть не выходит, и брюнет насильно внимание отлепляет от альфы, направляет его к задающему вопросы мужчине, а сам пальцы сжимает в кулак, чтобы не метнуть парочку гневных взглядов в другую сторону. Но, хн, когда вопросы заканчиваются, когда паспорта уже получены на руки, когда Намикадзе уже дверь приоткрыл, гневный взгляд на него не случается. В пол опускается, прячется. Бессилие ползёт по позвоночнику. Итачи игнорирует его как может, отодвигает от себя, крутит в мыслях слова Асумы, уверенно держит Кушину за руку, готовый защищать от всего. Но от Минато, кажется, сумеет лишь ценой собственной жизни. Намикадзе, впрочем, не давит ни на кого. Помогает погружать сумки в багажник чёрного внедорожника на семь пассажирских мест. Пропускает их с Кушиной на заднее, оставшись с Наруто сидеть на тех, что в середине. Итачи подмечает, что это Тойота Сиена, и про себя не может не закатить глаза с этой иронии. И его тошнит, чёрт возьми, от неприсущих ему нервов. Натурально мутит. Поэтому, поглаживая улёгшуюся ему на колени Узумаки по волосам, омега лбом прислоняется к прохладному стеклу, прикрывая глаза. Мечтает об освободительном сне, но ему он не светит в ближайшее время. Феромоны выдают его состояние, он просто не в силах их хоть каплю под контролем держать, и Минато не смеет собственными отвечать, но Наруто в этом себе не отказывает. По салону медленно ползёт его тёплое объятие, обещающее твою сохранность. Что-то смежное с запахом его отца, но не точь-в-точь похожее. Чем-то, правда, всё-таки колет. Это подкидывает тему для разговора, и омега решает последовать за уколовшим его любопытством. – У нас с Саске похожие запахи? Кушина ведёт головой по коленям – ей тоже интересно послушать ответ. – Нет, – сидящий по диагонали от парня Минато ограничивается односложным ответом. – Вообще-то, – парирует Наруто, разворачиваясь и чуть наклоняясь, чтобы перехватить взгляд омеги, – негативные эмоции чертовски похожи. Их всё равно легко отличить, потому что вы разного пола, но палитра почти одинаковая. Что? – перевёл взгляд на отца, заметив какое-то мимическое движение, что ускользнуло от сидящих позади. – Ты не согласен? – Абсолютно. – С чем именно? – Палитра. – Что в ней кардинально разного? – ожидает деталей. – Подтекст, – объясняет неохотно, хотя лишь один в автомобиле его понимает. – Хах, – Учиха не сдерживает тихого смешка. Вроде, любит эту честность, но и дышит от неё через раз. Альфа не ищет, но постоянно находит способы напомнить Итачи о его месте в пищевой цепочке. – Тебе не обязательно завуалировать. – Надо было вообще промолчать, – выдыхает, уводя взгляд в окно. Очень старается не влезать с омегой в такие разговоры, но и соврать себя не заставит. То ли по голове погладить, то ли по морде заехать ему. Хн, или на чёртовы колени забраться и показать, кто в этой блядской цепочке всё-таки снизу. – Вы меня потеряли, – признаётся Наруто. – Наши феромоны не кажутся ему похожими, – Учиха самолично озвучивает мысль против воли того, в чьей голове она, собственно, родилась, – потому что у наших эмоций разная база. Раздражение, к примеру, – щурится на отвернувшегося от него мужчину, не скупясь на это раздражение, – у Саске оно активное, подталкивающее к действиям, поэтому чаще всего является в паре с агрессией. А у меня оно пассивное, потому что слишком много калорий съедает: мне не хочется сломать тебе челюсть, если ты меня бесишь, – Намикадзе усмехается чуть заметно себе там куда-то, – мне хочется вернуться в покой. Сбежать, короче говоря. Подтекст разный, оттенки разные – он это имел в виду. – Это, – соглашается Намикадзе, всё-таки поворачиваясь, чтобы насмешливым взглядом зацепить на секунду, – но я не сказал бы так грубо. – В каком месте грубо? – уточнил с вызовом. – Ну, у тебя получилось, что сначала альфы, – удобно располагает на подлокотнике руку, – потом беты мужского и женского пола, – голову склоняет, готовясь к панчлайну, – потом весь греческий алфавит и омега в самом конце. – В алфавите именно так, – выдыхает устало. Понимает, что сам подхватил эту тему, а Намикадзе так и вообще в неё мордой буквально ткнул, но раздражаясь всё-таки именно на него. Без него эта поездка была бы спокойнее. – Ну, раз уж мы обобщаем. Минато сощурился чуть, выдохнул очень размеренно. Итачи действительно видит, как сильно он старается держаться в чём-то нейтральном. Трудно не заметить взвешенные слова и вовремя сделанные шаги назад, но, хн, комфорт это не создаёт. Продолжает выматывать. – Я замолчу здесь, пожалуй, – уводит взгляд на Кушину, потому что и так слишком долго смотрел на омегу, – ты в порядке? – впервые обратился к ней прямо за всё это время. – Супер, – подняла палец вверх, хотя тон не попыталась сделать хоть каплю менее плоским. Минато кивает, отворачивается обратно к окну, но незавершённость разговора в воздухе продолжает висеть, на неё феромоны омеги щетинятся, а бедный Наруто пытается самостоятельно вывозить это настроение, расчищая его своим позитивом. Поэтому, вскоре на телефон приходит сообщение. Минато: «Прости. Я действительно не так имел это в виду» Вы: «Я знаю, как ты имел это в виду. Не извиняйся, я, вообще-то, согласен» Брюнет со своего места прекрасно видит, как там улыбнулись. Кушина хлопает его по ноге, и он показывает ей переписку. Минато: «В таком случае, на что ты шипишь?» Вы: «Да просто на тебя. Зачем я, думаешь, приехал?» Минато: «Время хорошо провести. С Кушиной мутить. Познакомиться с моими родителями. Опустошать мои счета в пабах. Подчеркни, что тебе интереснее» Вы: «Однозначно, мутить с Кушиной» Узумаки смеётся беззвучно. Вы: «Твои родители из той же серии, что и ты? Я немного волнуюсь» Это чистая правда. Минато: «Мой отец из той же серии, моя мама больше смахивает на тебя. Тоже волшебством промышляет. Тебе не о чем волноваться» Тем не менее, здесь волновались. На ровной почве, просто потому что не в зоне комфорта. Омега ловил нервы лучшей подруги, дышал нетерпением Наруто, опасливо осознавал молчание феромонов Минато и весь потенциал оттенков, что в них могли сейчас быть, и сам был где-то не в себе. Слишком не по сценарию это всё, слишком мало времени морально подготовиться. Вскоре, последние лучики солнца перестали до неба дотягиваться, и за окном стемнело окончательно. Пролетающие мимо пейзажи с освещённой дороги было не разобрать, но Итачи всё равно пытливо вглядывался в черноту, пытаясь выцепить какие-нибудь очертания. Когда машина свернула с асфальта, сердце немножко споткнулось. Высокая трава оглаживала бока тойоты невесомо, Учиха крепче прижимал к себе льнувшую к нему Узумаки. – Всего-то пару минут знакомства пережить, – шептал ей в висок. – Если что, ты пройдёшь со мной эту трассу ночью пешком до ближайшего отеля? – отвечала чуть слышно она. – Тысячу раз, – обещал, действительно имея это в виду. – Если попадаться в руки маньякам, то только вместе. – Хах. Фары освещают двухэтажный дом, наконец. Он не окаймлён забором совсем, и невозможно сказать, какого размера кусочек земли ему принадлежит. У крыльца крутятся четыре собаки. Рыжие ирландские сеттеры, чей звонкий лай разбивает вечерний покой. Минато к ним первым выходит, создаёт среди них настоящий переполох. Вокруг него носятся, скулят, стелются по земле, на спину переворачиваются, ёрзая, и вновь обратно подскакивают от переизбытка эмоций. Альфа награждает животных своим тёплым смехом, хлопает по спинам, до которых дотягивается, пока животное не решает сигануть в ещё пару кругов галопом вокруг автомобиля. Следующим Наруто выходит, предусмотрительно помогает маме с Итачи, пока его с любопытством обнюхивают. Несмотря на взбалмошность, собаки ни на кого не запрыгивают и под ноги в целом как-то не лезут. Крутятся рядом, виляя медными хвостами, тянут воздух носами, приглядываются к неожиданным гостям. – Settle down, – протягивает мужской голос с крыльца, и Учиха лишь сейчас замечает стоящего на нём мужчину. Собаки не отступают, но внимание каплю перераспределяют, а омега тонет в очень странном чувстве ностальгии. Он никогда прежде не видел этого человека, но, будто, видел его каждый день. В том, как Наруто светится счастьем, в цепких голубых глазах Намикадзе, в осанке, в этой пугающей искренности, которой по хуям на то, что думают все остальные. Какой-то незримый след был на этом альфе, неумолимо передающийся по наследству всем последующим поколениям. И по морщинкам в уголках глаз можно в равной степени видеть детство Минато и его старость, что когда-нибудь неизбежно наступит. Очень непростое чувство, от него передёргивает невольно. Или, может, дело в свежем воздухе, который в этой части света ощутимо прохладнее японского. – Can you turn on the light? – уточняет Минато, закинув два рюкзака себе на плечо и разместив спортивную сумку на собственном чемодане, таким образом эффективно перемещая все вещи из багажника и отпуская машину. – Doesn’t work, – усмехается его отец, спускаясь по низким ступеням. – You’re waiting for me to get here? – смеётся альфа, попадая в крепкое объятие и вынужденно отдавая в процессе два рюкзака. – Exactly, so make yourself useful, – хлопнул его по плечу, мгновенно переключая внимание на остальных. – Наконец-то, – улыбнулся той самой улыбкой, от которой айсберги таяли, посмотрев на Наруто, – мы уже чуть было сами к тебе не приехали. До того, как парень успел хоть что-то сказать, он угодил в такое крепкое объятие, что даже из него капельку выбило воздух. Он был очаровательно скромен и одновременно безумно воодушевлён. Оторвать от этого взгляд – та ещё задачка. – Вы из принципа, что ли, в темноте торчите? – женский голос оборвал обнимашки. Из приоткрытой двери лился свет, позволяя разглядеть женскую фигуру. Мама Минато походила на балерину из музыкальной шкатулки: точёная, тоньше Итачи, меньше Кушины. Нечеловечески прямая осанка, поистине осиная талия, аккуратно забранные в низкий пучок волосы и тончайшие руки. Красивая безумно – этого никакой мрак перекрыть не способен. – А ну живо домой, – цокнула, и собаки вчетвером послушно протопали в дом, не помедлив ни на секунду, – Эванс, ты слышишь меня? – Опять не так сделал, – рассмеялся мужчина, выпуская Наруто из кольца своих рук, – проходите, проходите, снаружи, оказывается, нельзя разговаривать, – протянул с очень тёплой иронией, открытым жестом приглашая всех пройти внутрь дома. Они молча сняли обувь в небольшой прихожей и прошли в просторный коридор. Вещи были временно оставлены на первых ступенях лестницы. Собаки внимательно их обнюхивали, то и дело поглядывая на приехавших, но тактично держась в стороне. – Дай-ка я на тебя посмотрю, – улыбнулась женщина ласково, обняв ладонями лицо Наруто. Ему пришлось серьёзно наклониться, чтобы у неё получилось оставить на его лбу поцелуй. После этого, еле оторвав от внука свой взгляд, она переключилась на Узумаки. – Кушина? Мы очень рады с тобой, наконец, познакомиться, – протянула к ней руку, притянув её к себе так быстро, что та даже понять не успела. Кушина оцепенела в крепком объятии, а брюнет выдыхал, наконец-то. Этот момент был во много раз более неловким в его голове, и он, честно говоря, испытывал микросчастье от того, как легко проходила их первая встреча. – Да, пятнадцать лет было не обязательно ждать, – хмыкнул отец Минато, вдруг, уронив ладонь на плечо омеги, – мы не кусаемся. – А давайте все, кто не обладает способностью вынашивать в своём теле новых людей, научатся вовремя свой рот закрывать, мм? – цокнула жена на него. – Опять не то сказал, – усмехнулся альфа чуть слышно. – Богов благодари, что я обратно в Хоккаидо от тебя не уехала, – продолжила она бурчать, – Итачи, иди-ка сюда, – протянула руку к омеге, и он уверенно за неё ухватился, не сомневаясь больше ни в чём. Его шею стиснули крепко, параллельно ещё обнимая Узумаки за талию, и вмиг стало так тепло и семейно, что брюнет невольно спрятал лицо в изгибе тонкого женского плеча, потому что, боже, там был комфорт. – Молодцы, что приехали, – шептала она им обоим, и они, кажется, оба глубоко дышали, оперативно ловя атмосферу. – Намикадзе Акане, – представилась, чуть отстраняясь, предоставляя шанс разглядеть медовый цвет её глаз, – Элайджа Эванс, – указала на мужа открытой ладонью. – Можно Илай, – улыбнулся тепло, – дедушкой, – глянул на внука, – папой, – подмигнул то ли Итачи, то ли Кушине. – Заранее извиняюсь за поведение, – протянула Акане пресно, – это не лечится. – Почти сорок лет вместе, – адресовал ей бесконечно влюблённый взгляд, – может, пора перестать притворяться, что не любишь вот это вот всё? – изогнул насмешливо бровь. – Да просто хочу королевскую медаль за терпение, – поправила, вызвав смешок. – Так, собаки, – повернулась, на что ей синхронно повиляли хвостами. – Бренди, – указала на стоявшую чуть в стороне, – Нилс, – на того, что переминался с лапы на лапу. – Not the sharpest pencil in the box, – прокомментировал Илай без намёка на смех. – Да, интеллект не всегда передаётся по наследству, к сожалению, – хохотнула женщина, – но он старается, – добавила ласково. – Эти двое брат и сестра, – кивнула на оставшихся, – Остин и Инди. Они привыкнут и перестанут лезть под ноги. Идёмте, я покажу вам комнаты, – двинулась к лестнице, – свободных всего три, но можно кладовку освободить, если что. – Не нужно, мы с Кушиной будем спать вместе, – заверил омега её. – Я так и подумала, – улыбнулась, чуть обернувшись и задержав на Наруто совершенно влюблённый взгляд. На втором этаже было целых шесть дверей, но самая дальняя по коридору оказалась главной спальней, а соседние с ней вели в ванную и кладовую, оставляя три с другой стороны, ведущие в комнаты для гостей. Помещения были совсем небольшими и очень уютными. Вмещали лишь кровати да компактные шкафы для вещей. Были совершенно одинаковыми на вид и очень чистыми, но какими-то нежилыми. С одного взгляда понятно, что большую часть времени ими просто не пользуются. – А зачем столько комнат? – выразил любопытство Наруто, выходя из той, в которой свои вещи оставил. – Мне хотелось отмечать праздники вместе, – пояснила Акане мягко, – с моими родителями, Минато и свёкрами. Этого не случилось, – серо обронила печальный факт, – но, смотри-ка, всё равно пригодились, – трепетно тронула его локоть, всё никак не налюбуясь. – Идём, пока ужин не остыл. От горячего ужина, терпкого вина и душистого чая все разомлели окончательно и вскоре переместились в просторный зал, где практически до полуночи делились историями. Наруто детально рассказывал о своих буднях, о Саске, о джиу-джитсу и стрельбе, показывал фотографии и в целом заставлял комнату со всех сторон цвести чудесным, лёгким настроением. Родители Минато рассказывали, как они познакомились. Илай до ужаса смешно описывал, как долго он добивался внимания прекрасной театральной артистки, на выступление которой пришёл совершенно случайно и практически против воли, а потом ни единой пьесы не посмел пропустить, пользуясь всеми имеющимися связями, чтобы носить ей в гримёрку цветы. Акане на эту историю лишь головой качала с полуулыбкой, напоминая мужу о том, что, вообще-то, получать неугомонное внимание от мужчин постарше, которые не сдаются даже после твёрдого «нет» – это не романтика, а печальные реалии её бывшей профессии, из-за которых домой с наступлением темноты в одиночестве возвращаться не по себе даже в безопасной Японии. На что Илай парировал, что влюбился в неё, как мальчишка, и совершенно не жалеет о том, что фактически сталкерил её на протяжении нескольких месяцев в попытке сводить на свидание. После сего свидания история закрутилась, став ещё интереснее, потому что в Хоккаидо женщина, оказывается, всё же сбежала, едва узнав о том, что носит ребёнка. Но вскоре вернулась. Точнее, альфа вернул её, правдами и неправдами выведав откуда-то адрес её родителей и заявившись к ним на порог в середине ночи с обручальным кольцом в руках. После этого, если верить Акане, сопротивляться «этому болвану» она перестала, на что мужчина лишь с усмешкой покачал головой. Минато, оказывается, изначально должен был родиться гражданином Японии с фамилией Эванс, но в Лондоне его отцу очень убедительно напомнили, что дипломат – это не профессия, а наследственное заболевание, и было бы ну просто супер, если его ребёнок был бы всё-таки гражданином Соединённого Королевства ну просто на случай, если его тоже укусит муха международных отношений. И так, фактически по воле бюрократии и непонятного патриотизма, Минато появился на свет под гражданством отца и фамилией матери. Итачи слушал истории с удовольствием, но чувствовал после них странный осадок. Непонятную ему ностальгию и тоску по чему-то семейному, к чему он тяготел, но чего никогда не имел. Его взгляд частенько замирал на Минато, зачастую даже без ведома омеги. Альфа давно провалился в сон, убаюканный удобным диваном и живым разговором на фоне, но это никак ему не мешало продолжать лишать Учиху кислорода. Всё просто катастрофически перемешалось: уют, контрастирующий со стерильной белизной недружелюбного фюзеляжа, домашняя еда, что после самолёта казалась настоящим раем во рту, физическое тепло, окутывающее так сладко после колючей ледяной сухости, а также тепло фигуральное, душевное, которое топит совершенно иной лёд и ласкает с другой стороны – привязывает, с первой же капли вызывает очень жёсткое привыкание. Как и этот спящий мужчина, который, технически, омегу не сталкерит и не носит ему цветы в любое удобное и неудобное время, но, чёрт, отказы тоже мимо ушей пропускает. Совершенно не слушает просьб стоять за нарисованной перед ним чертой. Он эту черту ебал, господа, силой мысли под себя прогибал, лепя из «нет» недвусмысленное «может быть», из которого намеревается в скором времени сделать твёрдое «да». Ты ставишь стены, он их продолжает, окольцовывая тебя в такой степени, что жизненно важные системы начинают сбоить. Как в осаждённых городах, любая провизия, удовлетворение какой угодно нужды – всё с его милости. И, вроде бы, в реальности ты совершенно свободен, должен уметь выпутаться самостоятельно, но увязаешь так крепко, что не понимаешь уже, каким местом. С какой стороны натягивается поводок, как избавиться от него… Невыносимая борьба с самим собой.

***

Пальцы ненавязчиво гладят по голове, ласково вытягивая альфу в реальность. – Минато, – шепчет мама, вороша светлые волосы. – Мм, – его так быстро склонило в сон, он даже не заметил, как это случилось. В комнате тихий полумрак, разгоняемый лишь горящим в коридоре светом. В поле зрения ни души уже нет, и так сразу не выходит понять, вечер ли ещё за окном, что позволит в кровать перелечь, или уже утро, и пора на работу. – Завтра рано вставать? – В пять, если хочу успеть нормально позавтракать, – протянул хрипло.  – Хочешь, – заверяет мама, – буду делать английский завтрак, после него всем до вечера, в принципе, можно будет не есть, – усмехнулась. Минато ловит гладящую волосы руку, чтобы поцеловать тыльную сторону. Он очень скучал по этому дому и по каждому его обитателю. – Вам стоит приезжать почаще, – улыбается женщина, легко его мысли читая. Смотрит на него блестящими глазами, и у него сердце сжимается. – В этот раз повезло с датами, но вообще-то я еле их уговорил. Итачи, точнее, – усмехнулся, – дал мне потом за это... – Тц, – нахмурилась на мат, что с губ не слетел, но в воздухе громко повис. – Я не о командировках, вообще-то. Полтора дня, сутки из которых ты работаешь – это не «приехать к родителям». – Мам, ты же знаешь, как сложно выкроить полноценный отпуск, – напоминает стабильно, хотя и самого этот факт всегда не слабо подбешивал. – На данном этапе вам проще ко мне прилетать. Можно вообще, кстати говоря, переехать. – Ага, – рассмеялась она, – иди-ка попробуй оторвать отца от этого дома. Он планирует лошадей заводить, если что. – Лошадей, – продублировал тихо, немного не веря в эту затею, но в параллель понимая, что отец все свои сумасшедшие хотелки из чистого принципа всегда воплощает в реальность.  – Ему подчёркнуто осточертел город, он теперь идентифицирует себя фермером, – тон подёрнут здоровой долей скептицизма, но в то же время каким-то смирением. Она лучше всех знает, что слова «невозможно» в этом доме попросту не существует, оно во всех словарях обессмыслилось. – Надеюсь, никто не пострадает, – искренне вбросил мысль в мир. Его отец, как бы сильно город ему ни осточертел, кроме этого города ничего как бы не знает. Он вырос, как и Минато, в семье дипломата, ходил в лучшие университеты, говорил на куче языков и был, кажется, в каждой стране на этой планете хотя бы по разу. Его умение адаптироваться под сомнение не поставишь – этот человек расцветёт в любой среде, но всё-таки в рамках цивилизации. Куда ему лошадей? – Начните, может, хотя бы с каких-нибудь птиц? – предложил лайтовый фермерский опыт. – Вернёшься из Лондона – переубеждай этого упрямца сколько душе угодно, – разрешила. – Иди спать, родной, уже за полночь. Мужчина поднялся нехотя. Прошаркал до коридора, не желая поднимать свои ноги ни на сантиметр, чуть не запнулся о растянувшегося на полу Нилса. – Твою... – хлопнул ладонью по стене, еле сохраняя баланс. На пса не наступил, но перепугал его в край. – Ну что ты делаешь в дверном проёме, дурила? – похлопал его по голове. Собирался уже к лестнице повернуть, но заметил топчущуюся у входной двери Бренди. – Они гуляли? – уточняет у проскользнувшей мимо него матери.  – Да, – замерла на первой ступени, – Итачи вышел воздухом подышать. Она его ждёт. – Бренди никого не ждёт, – хмыкает, тоже каплю гипнотизируя дверь. Эта собака, в отличие от остальных, хвостиком за человеком не ходит. Независимая, не очень тактильная, временами даже каплю холодная. Но на опасность быстрее всех реагирует. Первая заметит, если что-то не так. И что-то не так.  – Он очень приятный, – протянула мама с улыбкой. – Правда, тише, чем я представляла. – Он не тихий, поверь, – поправляет с каплей укора. – Если ты перестанешь поглядывать на него так, будто он уже взял себе мою фамилию, может, совсем из раковины выберется. – Он от тебя взгляда сегодня не мог отвести. – Я знаю, и я подчёркнуто не хочу создавать неловкость, потому что он и без этого ей до краёв переполнен. – Мм, какой молодец, – улыбнулась как-то даже коварно, – терпения тебе не занимать. А мне вот занимать, – усмехнулась, – он у меня в такой милый комочек свернулся, пока я его обнимала, фамилия – простая формальность. У моего сына взаимная любовь происходит, и я буду смотреть на неё как мне будет угодно, м-кей? – «М-кей», – выдохнул, впрочем, заранее понимая, что никто его слушать не будет. Он сам виноват – собственноручно этот энтузиазм сгенерировал, потому что за тридцать пять лет ни разу даже словом не обмолвился ни об одном своём партнёре. И на него не давили, не донимали вопросами о его личной жизни, за что он был безумно благодарен всегда. И за что, видимо, пришла пора заплатить ровно одним кусачим котёнком. – Спокойной ночи, – пожелал прежде, чем двинуться к выходу. – Спокойной, – протянула женщина хитро. – Умоляю, не используй на мне этот тон, – попросил напоследок. – Размечтался, – улыбнулась лучезарно в ответ, скрываясь на втором этаже. Бренди посмотрела на мужчину внимательно, коммуницировала ему настороженность своими глазами, пока он сокращал расстояние. – Good girl, – провёл ласково по её голове. Альфа лично выбирал эту собаку когда-то. Привёз её щенком в этот дом в качестве подарка, ощущал с ней особую связь, видел в ней какой-то родственный дух, который не делил с остальными собаками. Бренди шагнула вместе с альфой в приоткрывшуюся дверь, и он ей позволил. В ней, похоже, промелькнула редкая искорка нежности, грех её не использовать. Итачи стоял, прильнув к стене в паре метрах от двери. Сжимал пальцами футболку на своей груди, очень рвано дышал, хотя основная вспышка паники уже, кажется, была позади. Вздрагивает, заметив собаку, автоматически пальцы в шерсть на её шее вплетает, не подозревая о том, что та впервые за всю свою жизнь так нежно льнёт мордой к чьему-то животу. Мужчина удивляется сцене не слабо, смотрит, будто ждёт, что его Бренди, которую он ни с кем не перепутает, обернётся, вдруг, лапочкой Инди, для которой так ластиться совершенно нормально. Но потом этот фон совершенно сереет и блёкнет, потому что Минато проваливается в загнанный взгляд. Малыш так уязвим, не ясно, что его на ногах вообще держит. Сердце очень больно сжимается, по страшному колет, сбивая дыхание. Намикадзе шагает к Учихе, ловит отголоски прошедшей паники в воздухе. Собственный запах не удерживает – тот порабощает всю волю, едва распробовав чужой страх. Переплетается с ним, создаёт идеальный ансамбль, и Минато не сможет забрать это назад, не сможет дать омеге этот блядский ноль. Контроль утерян впервые и, сука, полностью. Парень втягивает носом запах, дрожа, как осиновый лист, головой качает, что-то шепчет неслышно. Альфа ловит сигналы, видит, что от него дистанция требуется, понимает, что его всем своим видом просят остановиться, но не останавливается. Бога ради, простите, но я обыкновенный, смертный человек без суперспособностей. – Нх, – Итачи всхлипывает жалобно, попав в крепкое объятие. Съёживается, щекой прижимается к самому сердцу. Сеттер недовольно чихает, тычется мордой прямо между ними, но там нет расстояния. Намикадзе извинения шепчет, сам не знает, на каком языке. Терпеть не может нарушать обещания, но за этот утерянный контроль, почему-то, ни капли не стыдно. Этот момент чудесен в своей чуткости, так правилен. С какой стати им это нельзя? – Переночуй у меня, – касается губами волос, млеет от того, как настроение брюнета сменяется с бессильной паники на вяжущий бархат. Он оплетает разум ненавязчиво, но чудовищно крепко. И вот уже, кажется, не ты держишь его, а он тебя на своей ладони. – Кушина меня потеряет, – выдыхает, придумывая самую идиотскую и незначительную причину, по которой им не стоит ночевать вместе.  – Плевать, – целует, кажется, в висок. Просто прижимается губами и замирает. Дышит будто впервые. Так невыносимо тепло, что щемит меж рёбер. Это страшное, незнакомое чувство. Такое прекрасное. – Просто останься со мной. Бессильная усмешка разрезает воздух, не громкая, очень честная. Хочет остаться. Врать по этому поводу смысла нет никакого. – Я пойду, – мягко отталкивает. Отпускать до безумия трудно, когда чувствуешь, что тонкие пальцы мелко подрагивают. – Night, – доверчиво смотрит наверх. – Night, – нехотя отвечает, – chicken. – Kitten, actually, – выдыхает, оперативно скрываясь за дверью. Минато смеётся. К стене прислоняется, голову запрокидывает. Хочется смотреть на звёзды, но перед глазами крыша крыльца. Бренди усаживается рядом с ногой и тактично молчит. Боже, этот омега... Если бы Намикадзе знал, как сильно он увязнет в этом мальчике, вероятно, побоялся бы вообще подходить. Это же так неестественно: давать кому-то абсолютную силу над собой, не зная, как ей распорядятся. Могут сделать больно, могут сделать хорошо, могут перевернуть целую жизнь или разрушить её. И ты нихуя сделать не сможешь. Будешь стоять и смотреть. Минато не привык отдавать кому-то контроль над его душевным миром. Даже, может, не умел отдавать. Привык, что голова всегда прохладна и рассудительна, что его решения в ней абсолютны. А Итачи взмахнул пару раз своей палочкой и создал неразгребаемый хаос. Намикадзе потерян. Неминуемо тонет, не обладая навыками выплыть в одиночку. Да и как-то не хочет. Идёт ко дну слишком красиво.

***

Итачи трясло, пока он поднимался по лестнице, но не холодной дрожью и не панической. Хронической. От истощения. Когда, знаете, человек по дороге бредёт, и у него уже нет ни капельки сил, но он понимает, что впереди ещё километры на километрах, и поэтому на одной силе воли продолжает переставлять свои ноги. Вверх по лестнице. На полу лежит какая-то из собак, распластавшись совершенно, как медный ковёр, который на паркете в темноте не видно практически. Учиха перешагивает пса аккуратно, ведя пальцами по стене на случай, если равновесие не удержит. У Наруто до сих пор горит свет. Сто процентов с Саске созванивается. Прежде омега как-то совершенно не замечал, сколько времени эти двое по факту уделяют друг другу, как перманентно в мыслях друг друга присутствуют. Но теперь подмечал чересчур остро, пытаясь смириться с новым контекстом. Ещё один повод бессильно переживать. Эти двое настолько по-разному проявляют свою любовь и в настолько разной форме любви нуждаются, чтобы испытывать счастье, что Итачи даже не понимал до конца, за кого из них больше волнуется. Столько некрасивых вариантов разбить чьё-то сердце, отчего сердце старшего брата беспокойно на перманентной основе. Любимые болваны вечно придумают, что ещё учудить. Но что с ними поделаешь? В их с Кушиной комнате совершенно темно, поэтому передвигаться наощупь приходится. Омега забирается в кровать, обнимает сразу же женскую талию, притягивает крепко к себе. Кушина мурлычет что-то милое, затылком по груди парня ведёт. А он прячет нос в её волосах. Они пахнут шампунем и шлейфом парфюма. Прекрасно пусты на эмоции. Не влияют на твоё настроение, не способны до дрожи в коленях своей волной окатить. Обыкновенный двухмерный запах, простой, как два пальца, можно разобрать на понятные составляющие. У такого запаха две разновидности: приятный и неприятный. И всё. И не придётся ночами ни о чём рассуждать. Сразу же знаешь, какое у тебя мнение. – Жизнь была бы в тысячу раз проще, если бы мы просто влюбились друг в друга, – бурчит, продолжая прятаться в огненных прядях. Узумаки сонно смеётся. Они так всю жизнь и будут смеяться над этим, потому что лишь посмеяться и можно, ведь между ними, к сожалению, абсолютно ничего романтического. Если бы хоть половинка искры пробежала, они давно были бы вместе. Но вселенной плевать, как тебе там будет угоднее.

***

Наруто неудобно лежал на кровати, дёргая от переизбытка эмоций ногой. Он всё ждал, что усталость накроет его, что мягкость убаюкает и замедлит мыслительный процесс, но не тут-то было. Каждая клеточка дрожала от какого-то очень громкого чувства, и хотелось не лежать, а летать. Поэтому, помучавшись какое-то время, альфа включил свет обратно и по привычке уткнулся в телефон, желая компании человека, который всегда умел фокусировать мысли. Вы: «Свободен сейчас?» Видеозвонок от Саске мгновенно. Сердце пропускает удар. Всё ещё такое новое, непривычное. Наруто всё ждёт подвоха, будто вот-вот ему скажут, что это сон, ошибка, коварная шутка. Ищет подтверждение того, что любимому плевать на него. Но любимый звонит, ни секунды не тратя впустую. Твой. Можешь требовать столько внимания, сколько захочешь. Улыбка лезет на губы. Он слишком счастлив, чтобы даже пробовать это скрывать. На экране появляется Саске. Лежит на полу ванной комнаты. Это самое прохладное место в квартире Итачи. Данго валяется рядом, то и дело лезет носом Учихе в ухо, пытается поймать зубами пряди влажных волос. Да и сам какой-то ненормально лохматый. – Ты помыл его? – подносит экран ближе к лицу, чтобы разглядеть. По привычке опускает слова приветствия. С некоторыми людьми они не нужны. – Он запрыгнул в ванную, пока я душ принимал, – отдёрнулся от ткнувшегося в шею носа. – ... в жопу этот завтрак? – раздаётся на фоне. Учиха отвлекается, чтобы посмотреть на своего дядю. У них там тусовка на троих. – Поехали куда-нибудь? – Он забывает про левостороннее движение, – напоминает Наруто. Одна из актуальных проблем Мадары в том, что он привык к штатам настолько, что в Японии, порой, ведёт себя, как турист. – Поехали, – соглашается альфа, – на метро. – Ты с прогулки-то еле приполз. На машине едем, и точка. Давай, свернись как-нибудь за десять минут, успеете ещё налюбоваться друг другом. Наруто, привет! – последнюю фразу натурально выкрикнул. – На машине, – продублировал Саске, вновь посмотрев блондину в глаза. – Аккуратно, – буркнул не очень довольно. – Сколько у вас времени?  – Девятый час утра. А у тебя?  – Первый час ночи. – Как прошла первая встреча? – уточняет, нехотя отрываясь от пола. – Офигенно, – признался, чувствуя, как улыбка становится шире, – они тебе точно понравятся. С ними весело и очень легко. Даже с мамой сразу же щёлкнулись, хоть ей и было неловко. – Мм, – улыбка тронула губы на короткий миг. – Она, значит, в порядке? – Они с Итачи ещё капельку в своём мире, но они всегда поначалу такие. Я скину фотку из самолёта, они так мило обнимались, даже ты растаешь от этого. Учиха расположил телефон возле раковины, вытирая ещё раз свои волосы, а Наруто отслеживал сползающие по мраморной коже капли воды. Ну разве так можно? Красивые перекаты мышц в практически HD качестве, а прикоснуться нельзя. А парень отходит полотенце повесить. Ещё бы парочка градусов, и ягодицы было бы видно, но всё интересное, к сожалению, осталось за кадром. – Телефон бы хоть наклонил, – возмущается самую малость, пытаясь порушить чужое спокойствие, но на расстоянии как-то совсем не выходит. – Воображением себе дорисуешь, – хмыкает, наклоняясь, чтобы, видимо, натянуть на себя боксёры. – Какие планы на завтра? – перенаправляет внимание в обычные темы, выходя в более светлую комнату. Телефон оставляет на тумбочке, и теперь Наруто видно его практически целиком, и он не отказывает себе в удовольствии пооблизывать крепкие бёдра глазами, пока их не прикрыли свободными шортами. – Не знаю, – признаётся, – мы обсуждали, но я всё прослушал. Папа с утра будет работать, а потом мы, наверное, погуляем по Лондону? – предположил. – Послезавтра вечером обратный вылет, много всё равно не успеем. – Два дня из четырёх сидеть в самолёте – настоящее блядство, – поджимает губы брюнет, направляясь в сторону кухни. – Был бы выбор, – вздыхает Наруто. – А вы чем займётесь сегодня? – Не знаю, – безразлично. – Тебе кофе ещё заварить? – уточняет в сторону дяди. – Да нет, за завтраком выпьем, – омега проскальзывает под рукой у племянника, оказываясь на экране крупным планом. – Прости, я его забираю, – улыбнулся мужчина, – у вас своя культурная программа, у нас – своя. Не бойся, никто глаз на твоё сокровище не положит, пока я за ним приглядываю. Наруто, признаться, слегка удивился этому заявлению и даже опешил на пару секунд, но потом рассудил, что, если Итачи об их отношениях знает, то логично, что и Мадара тоже. – Отлично, – протянул Саске серо, – ты только не переборщи с приглядыванием, рёбра-то, если что, мне ломать будут. И сходи переоденься, я твою одежду вижу насквозь. – Отлично, что видишь насквозь. Значит точно не перегреюсь на этой блядской жаре, – промурчал Мадара довольно, отправив поцелуй прямо в камеру и оперативно исчезнув из ракурса. – Удачи, – усмехнулся Наруто. – Если можно, без сломанных рёбер. Смешок. – Спокойной ночи. – Хорошего дня, – ответил с улыбкой. – Левостороннее движение, да? – Ебать, – протянул омега за кадром, – это было один раз! – Один раз, о котором мы знаем, – парировал Узумаки. – Итачи очень любит эту машину, – дополнил Учиха и в следующую секунду уклонялся от летящего в него ботинка. На этом, собственно, видеозвонок и прерывается. Последнее, что альфа видит – улыбку своего парня, и это безумно метко заключает сегодняшний день.

***

Гудок. Ещё один. Они проходят долго, будто лениво, но настроение от этого ничуть не портится. В принципе нынче не может. – Слушаю, – равнодушный ответ. От Мадары иного и не ожидаешь. – А говорил, что с незнакомых не берёшь, – напоминает Тобирама с улыбкой, – плохой мальчик. – А, – протянул, – Тоби-чан. Кто проболтался? Мой брат или твой?  – Есть другие способы узнать чей-то номер, – поднимает с тумбочки фотографию. С неё на альфу смотрят маленькие Итачи и Саске, милые до одури. Даже отвлекает от шикарного вида на вечерний Нью-Йорк. – Лучше бы смекнул, что у тебя был бы верный номер, если бы я хотел им делиться с тобой. – Я смекнул, хотя, признаюсь, не ожидал. Лицом играешь отменно, – опустился в удобное кресло, рамку так из пальцев не выпустив. – Да альфы просто тупеют не слабо после пары оргазмов. – Ауч, – хмыкнул, хотя не задело ни капли. – Ну что? – рассмеялся вдаль. – Я не прав, что ли? – С кем ты? – интересуется Сенджу, хотя, по сути, совершенно не важно. – С племянником, – улыбку из голоса убрать ещё не успел, – так что будь зайкой: свали с горизонта. – Нет проблем, – взглядом по небоскрёбам задумчиво бродит, – не смею отвлекать от детей. Через полторы недели поужинаем где-нибудь. Я позвоню минут за сорок, успеешь собраться. – С хуя ли мне успевать, Тобирама, если я сказал тебе отъебаться? – окончательно потерял дружелюбие. – Не приедешь сам – приедешь в багажнике, – объяснил альфа ласково. В ответ трубку повесили. Какой непослушный. Сенджу всегда умел концентрироваться на работе на сто процентов. Не отвлекался ни на что, все свои желания и нужды задвигал в дальний ящик по щелчку своих пальцев. Но теперь, по щелчку чужих пальцев, только об этой строптивой стерве и думает. Потому что шипит и в руки даваться не хочет, потому что не тот номер дала, потому что наглая до стёртых до дёсен зубов. – Тобирама-сан, – в двери вырастает ассистент. Этот бета немножко психопат, ибо ни грамма эмоций на его лице за годы работы замечено не было. Человек в той же мере исполнительный и верный хозяину, что и незаменимый. – Оперативно, – с довольством подмечает, получая в руку дубликаты ключей. – Что-нибудь ещё? – Нет, отдыхай. И так работал до ночи. Возьми завтра выходной и водителя можешь забрать, я собираюсь здесь задержаться. – Я буду на связи, если понадоблюсь, – кивает. – Мне обязательно оставаться в городе? – Нет, – взмахивает рукой, – используй мой самолёт если нужно. Бета кивает, кланяется еле заметно. – Доброй ночи, Тобирама-сан. – И тебе. Оставшись в квартире один, альфа какое-то время молча сидит в вечернем оранжевом зареве, впитывая прекрасный вид на город и улыбающихся детей с фотографии. О сухих фактах из жизни Мадары мужчина уже узнал всё, что можно узнать, и это история, достойная кинематографа. Мама умерла во время родов второго сына, Мадаре было три года всего. В школе был идеальным учеником, как и его младший брат. Закончил с наивысшими баллами, ни в каких конфликтах не был замечен. Учителя отписались о нём, как о тихом, сосредоточенном и слегка антисоциальном мальчике. Впрочем, с таким отцом, как у него, никаким другим на людях он быть и не мог. Несколько раз в больнице бывал с весьма очевидными травмами, но всякий раз утверждал, что сам так «неудачно упал». В семнадцать лет был отправлен учиться в Лос-Анджелес на факультет бизнеса и финансов. Полгода был золотой молодёжью с платиновой карточкой папочки, а потом, вдруг, решил показать ему хуй, бросил учёбу, вследствие чего потерял и финансовую поддержку семьи. Почти сразу же нелегально трудоустроился в какую-то забегаловку мальчиком по мытью посуды. Где он в то время жил – не понятно, как вообще существовал на зарплату ниже минимальной – тоже. В любом случае, за следующие шесть месяцев был повышен до официанта, и потом должен был благополучно вернуться домой, ибо студенческая виза из университета, в который он уже не ходил, истекла, а продлевать её никто бы не стал. Но вместо этого он, вдруг, вписался к какому-то невъебенному шеф повару в подмастерья, и логично бы было предположить, что это произошло через постель, но с учётом того, что омега этот ебал патриархат в рот, как он выражается, это маловероятно. Таким образом, он получил рабочую визу и несколько лет втихую работал под крылом своего учителя в Нью-Йорке, успевая при этом перенимать его обязанности, когда тот разъезжал по миру в поисках новых вкусов. Об этом факте, кстати, личные ищейки Тобирамы узнали из автобиографии сего шеф повара. Мадаре там посвящена целая глава с заголовком «Сын, которого у меня никогда не было», и она полна бессмысленных восхвалений из серии «никогда не сдаётся», «ничем не сломать», «интуитивная натура, у которой душа к кулинарному мастерству лежит», «моя гордость» и прочее. Множество чувств, парочка милых фото и ни слова о том, как они познакомились. Финал у историй весьма поэтичный, ибо шеф умирает в том же году, что и родной отец Учихи. Омега, вдруг, получает тот самый ресторан в Нью-Йорке, который по сей день существует лишь в одном экземпляре, потому что труд, в который вложена душа, не разменивают на цепь дешёвых забегаловок, видимо. Хн, а Фугаку, получив в наследство абсолютно всё, чем владел их отец, мгновенно переписывает ровно половину на имя старшего брата против воли своего покойного батюшки. По сей день Мадара не снял ни йены, ни жалкого цента с этих счетов. В завещании – да, его альфа тоже читал – они достаются Саске с Итачи в их полном нетронутом объёме. На данный момент на имени омеги уже дохуя всего: и акции разных компаний, и плантации в Южной и Северной Америке, которые поставляют по всему континенту свежие и замороженные фрукты и овощи, рестораны под ним тоже всякие есть, но время и любовь он уделяет лишь одному. А, ну и с этой стороны мира помогает брату с семейным бизнесом, но, насколько альфа понимает, это дело пары подписей и пары звонков, а не полноценная с большой буквы работа. В Токио малыш приезжает ежегодно. Иногда на целых шесть месяцев, иногда на пару недель. Обязательно покупает жилплощадь у Хаширамы, обязательно в ней практически не живёт и перепродаёт за сущие копейки, когда уезжает. Хаотичный, капризный, охуенный до кончиков чёрных волос. Нужен ли Тобираме такой геморрой? Нет, но, к сожалению, геморрою насрать, что тебе нужно. Взгляд задумчиво просторный зал огибает. В квартирах Лос-Анджелеса и Бостона альфа уже побывал и заключил, что их вообще не посещают. Эта последняя, которой омега владеет в этой стране, его основное место жительства. Поэтому и оставлена была напоследок. Всё же, сколько сухих фактов ни читай, о душе они тебе не расскажут. Квартира, в общем-то, тоже, но здесь личного больше в разы. Фотографии племянников буквально повсюду, мягкие светлые ковры по центру зала и в спальне, уютные кресла прямо перед гигантским окном. Гнёздышко уюта с романтическим видом на мир и приключенческими трилогиями, которыми, верно, под бокал вина вечерами зачитываются. У колючего ёжика весьма нежное оказалось сердечко. С ожиданиями совпали лишь два места: гардероб, наполненный всяким провокационным и полупрозрачным, и кухня, размерами не уступавшая залу, а разнообразием всяких кухонных штучек способная утереть нос какому-нибудь в край дотошному профессиональному магазину. Альфа вдоволь погулял по чужой территории, перебрал альбомы с фотографиями, изучил коллекцию вина, разгадав по количеству экземпляров, каким именно поить свою прелесть, насладился догорающим закатом, а потом и свежим рассветом. Сварил себе кофе. Чашку помыл за собой, но на место её не вернул – оставил прямо по центру стеклянного столика в зале. Прямо рядом с удобным креслом, с которого омеге звонил. Когда бы сюда ни вернулись, о визите обязаны знать.