В день, когда сошлись звёзды

      Тело затекло от сна в неудобной позе. Кресло скрипнуло, оживая от моих попыток потянуться. Паймон и Артур ещё спали. Первая, свернувшись в клубочек, а второй, отвернувшись и хмурясь во сне. Ему явно снилось нечто неприятное: тот иногда бормотал что-то и дёргал уголками губ.       Оглядев своё новое пристанище, я напряглась. То выглядело слишком обыденно, что для кого-то, вроде Дотторе, было совсем неестественно. Поднявшись и побродив из угла в угол, я проверила каждый выступ в стене, заглянула за стол, под кровать, попыталась даже сдвинуть шкафы и перебрать книги. Ничего примечательного. Будто бы даже вполне нормально. Нигде не притаились камеры, не торчали усики прослушки или чего-нибудь ещё, что могло бы уличить Предвестника в слежке.       Оставался только один способ выяснить это — дневник.       Я демонстративно полезла под одежду, ослабляя бинты и выуживая бесценное сокровище. Нарочито подчёркнуто сунула то под мышку и направилась к столу. Раскрыла дневник, вываливая беглыми и толкающими друг друга буквами в тот все накопившиеся мысли. Затем как можно незаметнее подцепила ногтём кусочек бинта и оторвала, припрятав между страниц. Запомнила примерное расположение и удовлетворённо сунула хранилище собственных страшных секретов в ящик. Последний не мог похвастать замочной скважиной, а значит, Дотторе не повременит заглянуть. Конечно, если тот и правда установил следящие устройства. Интересно было бы глянуть на таковые, если они, разумеется, имелись в Тейвате. Земля оными пестрела уже давно: у каждого в кармане прятался как минимум одно такое — телефон. Я вздрогнула, морщась от образов замершего со всё той же мерзкой полуухмылкой Дотторе, разглядывающего меня в многочисленных мониторах с разного ракурса.       Паранойя вынудила опять полазать по углам в поисках притаившихся неведомых механизмов или даже отверстий. Однако те по-прежнему либо отстуствовали, либо настолько тщательно скрывались, что человеческому глазу были попросту невидимы.       Позади послышалось невнятное бормотание, вынуждая подавить приступ мнительности. Артур потёр глаза и посмотрел на меня.       — Доброе… — начал было он, но завидев мой приложенный к губам палец, осёкся. Проследив за тем, куда я показала, и увидев на противоположной стороне Паймон, он коротко кивнул. Затем послушно скользнул в ванную. Вслушиваясь в звон воды, я вгляделась в фальшивые окна. Пейзаж за ними пестрел уж слишко вычурной естественностью и безмятежностью: широкое поле, утопающее в предрассветных лучах. Солнце успело выглянуть наполовину, окрашивая бескрайние небеса алым и прогоняя ночную тьму прочь. Слух уловил даже далёкие птичьи трели. Либо же те были лишь плодом моего воспалённого от бесчисленных мыслей разума.       Дверь ванной тихо закрылась. Артур молча уставился на меня в ожидании дальнейших действий. Он был слишком послушным для кого-то, вроде клона Дотторе. Возможно, воспылал уважением за мои рассказы, возможно, просто получил так недостающее внимание.       Кивнув на мой тычок в сторону выхода, тот вновь послушался.       — Вы не спали? — Склонив голову набок, Артур оглядел меня, особенно заострив внимание на глазах, под которыми наверняка темнели внушительные круги.       — Всё нормально, — я только отмахнулась. — Ты сам как?       — Хорошо, — тот чуть приободрился. — Но немного достали эти сны. Они часто докучают мне.       — Какие? — Я насторожилась. Тема снов в Тейвате совсем не ограничивалась банальными предрассудками, как на Земле.       — Кто-то преследовал меня, а незнакомая светловолосая девочка спасла, указав верный путь.       — И как она выглядела?       — Невысокая в таком белом платье. На голове что-то вроде металлических листьев. Ноги босые.       Описание не сказало мне ровным счётом ничего. Не вызвало смешанных чувств и не побудило погрузиться в воспоминания. Впрочем, была ли в том надобность? Быть может, я вновь ищу смысл там, где его нет?       — У тебя есть клоны? — Вспомнив Шестёрку, я поняла, что при Артуре ещё не видела с десяток его копий. Тот отрицательно покачал головой. — А почему?       — Господин Дотторе говорит, что пока в них нужды нет. Я ещё слишком мал и должен освоить множество наук, прежде чем получить в распоряжение помощников.       — Вот как, — я хмыкнула, потирая подбородок, — у вас здесь целая пирамида власти, как я погляжу.       — Пирамида власти? Имеете в виду иерархию? — Артур схватывал налету и, заметив мой кивок, спросил: — вам это не нравится? — Взгляд алых глаз сосредоточился на мне, явно пытаясь правильно считать эмоции.       — Моё мнение не должно волновать тебя, — прохладно заметила я. Несмотря на всю свою смышлёность и ещё пока неиспорченность неуёмной жаждой знаний, Артур по-прежнему принадлежал Дотторе, был его частью и физически, и ментально, а значит, нёс потенциальную угрозу. — Тебе пора, — коротко бросила я. — И если можешь, не говори о том, что было. Оставь это между нами. Если сохранишь всё в тайне, то приходи и дальше, расскажу ещё что-нибудь интересное.       Артур сперва не ответил, молчаливо сверля меня долгим взглядом — боролся с установленными здесь порядками и моим заманчивым предложением. Однако вскоре согласно кивнул, прежде чем развернуться и зашагать в сторону лестницы. Когда его махонькая фигурка скрылась за поворотом, я вернулась обратно. Совесть слегка покусала, укоряя и за спешный уход, и за откровенный эгоизм, и за вовлечение Паймон в подобную ситуацию. Обернувшись к ней, лежащей под одеялом, я вновь погрузилась в воспоминания. Если всё то, что до меня пыталась донести Другая было действительностью, то Паймон была всего-навсего моей маленькой копией, совсем как Артур был копией Дотторе в детстве. Оставался иной вопрос: обладала ли она собственным сознанием или же была буквально запрограммирована имитировать меня, дабы вызвать привязанность?       Я усмехнулась, вдруг так остро ощутив, насколько расчётливой и подозрительной становлюсь в отдалении от людей. Человеческое во мне поддерживали, на удивление, всё те же люди, теперь же окружение механизмов и роботов, что прятались под масками, пробуждало всё самое извращённое и прятавшееся в недрах подсознания. Вспомнились и эпизоды, в которых Паймон вдруг становилась сама не своя. Она по-прежнему оставался творением богов; неким якорем, чьей задачей было удерживать меня от необдуманностей или отклонения от курса. В таком случае почему Другая не выказывала по отношению к ней негатива? Не знала о её связи с Селестией? Смехотворное предположение. Пыталась таким образом приручить меня? А вот это уже куда ближе к истине.       Опустившись в кресло, я принялась сверлить взглядом ничего не подозревающую Паймон. Эмоции подосели, когда из поля зрения пропал Аякс. Всё внутри померкло, чему я была в какой-то мере рада: ни вспышек гнева, ни ссор, ни вечно гложущих подозрений. С Дотторе всё было предельно ясно — клеймо лжеца и действующего в своих интересах психопата не давали ложных надежд. С Аяксом же дело обстояло иначе и куда острее. Внутри шевельнулась тоска, когда в памяти всплыли голубые глаза. Однако и та быстро поддалась контролю, пропав по одному беглому велению. Сердце уже испытало однажды горечь измены и предательства, к чему вновь повторять всё то же?       Дверь внезапно ожила, и по комнате разнеслись несколько коротких стуков. На пороге замер Шестой, при виде меня натянувший широкую улыбку. В его понимании та наверняка должна была придать ему добродушия и приветливости, однако всё портил его единственный глаз — в нём притаились уже знакомое безумие и неуёмная злость.       — Спешу пожелать вам доброго утра и пригласить к завтраку. — Пускай он и старался говорить тихо, всё равно умудрился разбудить Паймон. Та сощурилась, глядя на нас, затем, приглядевшись, испуганно юркнула с головой под одеяло.       — Подождите немного, мы соберёмся, — попросила я, не в состоянии скрыть недовольство столь ранним вторжением. Мог бы и обождать часок-другой.       Испуг Паймон резко перешёл в растерянность, затем в раздражение. Немой укор в её глазах обещал обосноваться в них надолго. Я ответила ей тем же, проводив до ванной. Обычно подобные переглядывания предшествовали долгому и крайне неприятному разговору. И я мысленно приготовилась. Впрочем, всяко лучше видеть перед собой требующего объяснений ребёнка даже самого разгневанного, чем Предвестника. Как Второго, так и Одиннадцатого.       Из коридора доносилось бормотание, изредка превращающееся в несдержанный вопль досады. Толстая дубовая дверь мешала разобрать слова, а недовольный тон Шестого не говорил ровным счётом ни о чём. От очередного всплеска гнева я невольно поёжилась. Вокруг развернулся настоящий сумасшедший дом. И какова ирония, что среди его обитателей я оказалась самой вменяемой.       Плеск воды в ванной затих. Паймон замерла на пороге, наблюдая за мною, прижимающейся к двери, с немым вопросом в глазах.       — Бесполезно, — хмуро бросила я, оставив попытки выудить хоть что-то полезное из шёпота Шестого. — Ладно, пошли.       — Постой. — Паймон не двинулась с места, сверля меня всё той же укоризной во взгляде. — Для чего всё это? Зачем мы здесь?       — Давай не сейчас. — Я устало отмахнулась, вспоминая вчерашний итог подобной беседы.       — А когда? Когда нас кинут в такую же штуковину с жёлтой жижей в той большой комнате? Или что-нибудь ещё сделают.       — Паймон.       — Что? Не хочешь говорить? А когда захочешь? Когда будет поздно? Как было поздно в Ли Юэ, когда ты не слушала меня и таскалась за Аяксом? Или когда… когда по твоей вине… умер Уилл?       — Моей? — Я ошарашено раскрыла рот, не веря в услышанное.       — Да! — Ладошки Паймон сжались в кулачки. — Прежде я думала, что это была просто случайность, а теперь понимаю: ты готова пойти по трупам ради собственной выгоды. Не дорожишь ничем! Признайся, если будет нужно, бросишь и Аякса в собственный костёр!       Каждое слово будто отвешивало мне хлёсткую пощёчину. Не столько грубостью, сколько правдивостью. Признать в себе беспринципность и готовность поставить на кон всё действительно оказалось не такой уж и непосильной задачей. Однако же слышать от других, тем более Паймон, — было куда болезненнее.       — Ну? — Она подалась вперёд, вперившись в меня мечущими искры глазами и выставив вперёд лоб, словно готовилась наброситься. — Чего молчишь? Ещё не придумала очередного лживого оправдания?       — Хорошо. — Я кивнула. — Мы поговорим обо всём, но позже. Сейчас просто сделай вид, что всё хорошо.       — А, конечно! У тебя всегда всё хорошо. Что ни спроси, так ты отмалчиваешься или сваливаешь всё на дела!       — Я не уверена, что нас не прослушивают или не следят за нами. Просто отложи все вопросы до вечера.       Некоторое время Паймон молчала. Тишину нарушали только вскрики Шестого, заметно участившиеся. Тот явно нервничал, однако торопить нас не осмеливался.       — Ладно. — Паймон, сердясь, топнула ножкой и подлетела к входной двери, готовясь толкнуть ту. — Но ты скажешь мне обо всём. И если утаишь что-то, а я потом узнаю, об этом, то… — Она запнулась, не решаясь договаривать. Когда же решилась, по моей спине пробежали мурашки. — Я уйду. И это серьёзно.       Шестой вмиг смахнул с лица нервозность и нацепил приветливую улыбку. Как будто этот лживый маскарад мог обмануть хоть кого-то. Весь путь меня сопровождали крикливые заверения клона о великом будущем с Дотторе и косые взгляды Паймон. И как первое, так и второе, удовольствие мне не прибавило.       Под нестройный аккомпанемент из злости и напыщенности мы добрались до очередных высоких дверей. Дотторе определённо тяготел к масштабности. Не вычурной и кичащейся, как Нин Гуан, или строгой, как Райдэн. Несуразной, во многом захламлённой, забитой до потолков стучащими гудящими механизмами. Очевидно, что любовь к простору у Предвестника сформировала нужда: подобные махины, как та яйцеобразная, не потерпели бы коморок и чуланов.       Столовая оказалась полупустой. Очередной признак рациональности Доктора во всём. Ему определённо претила идея украшать жилище картинами или цветами. Радовало только, что хоть здесь не слышались гул и бесконечное щёлканье. В самой середине стоял стол. Во главе расположился сам Доктор. По левую руку от него уселся Шестой с парочкой своих своих копий, по левую — юноша с багровыми глазами и маскообразным лицом и Артур. Присутствующие сразу же вперились в нас пристальными взглядами.       — Доброго утра. Приглашаю вас к столу. — Дотторе широко улыбнулся, поднимаясь с места и отодвигая нам с Паймон стулья. Его галантность ничуть не расположила к себе. Напротив, заставила напрячься. — Как прошла ваша первая ночь в моём скромном оплоте знаний и технологий?       — Хорошо, спасибо, — коротко отозвалась я, мельком оглядывая пополнение в рядах клонов. Юноша возле Предвестника и Артура отличался прямыми чертами лица, без изъянов и примечательностей. Его вполне можно было назвать красавцем, если бы только прикрыть хмурость и привившуюся в глазах злость. Его берет украшал ромбовидный символ, а одежда разительно отличалась от оригинала или Шестого: свободная туника, штаны и сандалии. Наряд больше походил на сумерскую моду. Заметив мой взгляд, клон оторвался от тарелки и посмотрел на меня, от чего я едва сдержала желание поёжиться. Всё в нём горело дикостью, но не такой сумасбродной, как у Шестого, или отстранённой, как у самого Дотторе. Этот клон, впрочем, был так же тих, как и последний. И всё же горящий во взгляде огонь навевал не самые добрые мысли.       — С Седьмым вы, как донесли слухи, уже успели познакомиться. — Призрачная улыбка Дотторе придавала тому ещё большей жуткости. — Тогда позвольте представить Номера Два. — Свободным жестом он указал в сторону клона в берете. Тот кивнул мне, не отводя багровых глаз. — Успел принять участие в одном большом исследовании и поспособствовать развитию того, коим сейчас занимаюсь лично я. Мои ожидания относительно его будущего довольно высоки. Как и в плане Седьмого. Этот юноша поражает страстью к новым знаниям. Напоминает меня самого в его годы.       Дотторе хвастался клонами, как собственными детьми. Хотя в какой-то степени те и правда являлись таковыми. Седьмой и Второй не поменялись в лице — к похвале те явно были равнодушны. Зато Шестой успел продемонстрировать целую эмоциональную палитру на лице: от нарочитой брезгливости до плохого скрываемого гнева, расцветшего на его щеках краснотой. Его «дефектность» и разительное отличие от остальных вновь бросились в глаза. И особо это подчеркнуло полное равнодушие к нему Дотторе. Последний, казалось, и вовсе не заметил страданий под боком, предпочтя уделить всё внимание более удачным своим творениям. Я бы даже пожалела бедолагу, да только его бесчеловечность отбивала всякое сострадание. Однако же и злорадствовать смысла не было: подобное пренебрежение лишь укрепляло Шестого в идее ненависти. Возможно, из всех клонов именно в нём одном каким-то чудом поселилась способность чувствовать. Остальные же, чуя это, предпочли негласно наречь того изгоем и свести все контакты с ним к минимуму. Искусственный отбор во всём своём великолепии.       — Что ж, предлагаю приступить к трапезе. — Дотторе указал на тарелки, полнившиеся овощами и мясом. На вкус оказавшимися абсолютно пресными. — Образ жизни и питание в том числе крайне важны, вам ли не знать? — Он явно заметил моё недоумение от трапезы. И слова его хоть и казались излишне правильными, не были лишены разумного зерна.       Паймон, впрочем, решила не размениваться на тактичность и мгновенно скривилась, едва положила в рот первую порцию.       — А что-то повкуснее есть? Это же невозможно даже проглотить! — С её возмущениями трудно было не согласиться, однако я, давно утратившая к еде всякий интерес, предпочла оставить Паймон без поддержки.       — Нет, но в качестве исключения в следующий раз подам иное блюдо. — И хоть Дотторе не изменил привычной улыбке, в нём явно взыграло недовольство возмущениям. Очевидно, ведь в таком случае придётся тратить драгоценное время на отдельную порцию.       Очередная ложка замерла в воздухе возле моего рта. Как опрометчиво было вот так легко браться за еду, качество и безопасность которой отвечал потенциальный враг. Вряд ли Дотторе лично занимался готовкой, но и его клоны доверия не внушали. Прислушавшись к собственным ощущениям, я не обнаружила изменений. Может, те явят себя позже, может, начнут незаметно крепчать с каждой новой тарелкой на завтрак, обед и ужин. В конце концов то, какими травами запасся перед моим появлением Предвестник, оставалось только гадать.       — Не стоит тревожиться, — раздался ровный голос, — еда абсолютно чиста.       Подняв взгляд, я увидела всю ту же призрачную улыбку. И вдруг остро осознала, насколько наши с Дотторе мысли схожи. В нём наверняка сидела такая же подозрительность, какая глодала изо дня в день и меня саму. Наверняка и желания, если убрать те, что вертятся вокруг пыток людей, отдавали всё той же похожестью. Заведи я разговор о богах, была почти полностью уверена, что услышала бы идентичные моим мысли. В Предвестнике можно было бы найти и хорошего собеседника, и вряд ли верного, но определённого талантливого соратника. Если бы не одно громадное «Но», таившееся за маской. Это читалось в глазах, и это он прятал от других столь старательно.       Трапеза завершилась после одобрительного кивка Доктора. Всё здесь жило и действовало исключительно под его командами.       — Седьмой, будь так любезен пригласить дорогую Паймон в игровую. Нам с госпожой Призванной предстоит довольно долгий и скучный разговор.       Напряжённый взгляд Паймон тут же обратился ко мне. Отвечать на тот мне было нечего, поэтому я только кивнула, намекая той не упрямиться. И та послушалась. Зыркнула злобно напоследок, однако поплелась следом за Артуром.       — Не беспокойтесь, Паймон вернётся к вам в целости и сохранности, — поспешил заверить Дотторе. — Я не приверженец затягивать детство и кормить подрастающее чадо красочными картинами сказочного мира снаружи, однако многое из предстоящей беседы юным умам попросту недоступно. Уверен, и вам не особо приятны утомительные расспросы. Дети их просто обожают.       И на сей раз я не нашлась с ответом. Вновь кивнула, теперь намекая, что готова к продолжению.       — Прошу. — Дверь передо мной открылась, пропуская вперёд в длинный коридор. Дотторе поравнялся со мной, позади шли Второй, Шестой и копии последнего. Иерархия вновь давала о себе знать и весьма наглядно. — Хочу вновь поблагодарить вас за прибытие. — Голос Предвестника оставался всё таким же ровным, как и его шаги. — Не ожидал, что вы так скоро согласитесь. Но рад и вновь убеждён в вашей разумности. Однако оставим все эти бесполезные речи и перейдём к делу. Сперва хочу задать вам вопрос, если позволите. — Конечно же, я позволила. Выбор мой был крайне скуден. — Как вы относитесь к богам?       Желание превратиться в клоуна и ляпнуть что-то вроде «Напрямую» удалось утихомирить не сразу. О, я прекрасно поняла, к чему клонит Доктор и чего стоит ожидать от нашей «приятнейшей» беседы с ним.       — Не знаю, — я только пожала плечами, делая вид, что обдумываю дальнейшие слова, — непривычно видеть, что здесь некоторые из них разгуливают по земле.       — Да, наслышан о религии вашего мира, что лично мне кажется крайне нерационально. Веры достойно только осязаемое. Какой прок от идеи господства над людьми неких высших сил, если оных никто никогда не видел?       — Некоторых просто поддерживает сама идея находиться под присмотром кого-то более сильного и влиятельного. И на которого можно в любой момент спихнуть собственные неудачи.       — Как точно подмечено. Жаль, что не все так беспристрастны к собственным слабостям, как вы. Однако меня интересует и ваше мнение относительно тех, что сейчас правят Тейватом.       В голосе Дотторе проскочила презрительная нотка. Лицо его, как и прежде, осталось невозмутимым. Позади послышались шепотки, как бы намекая, что каждое наше слово подвергнется тщательнейшему обсуждению позже, а может, и сразу.       — Те, с кем мне выпала возможность познакомиться, оказались далеки от представлений о боге. Но это лишь моё субъективное восприятие, не более.       — И вот опять мы с вами сходимся во мнении. — Теперь Дотторе излучал некое подобие удовлетворения. Даже позволил себе улыбнуться шире. — Все те легенды и мифы, что мне удалось узнать о Земле, преподносили богов как неких всемогущих существ, властвующих не только над родом человеческим, но и над природой. Им должны быть чужды пристрастия, чужда смехотворная жалость и нерациональная скорбь. Миром должна править исключительно логическая составляющая, что сейчас встретишь крайне редко. Но в Архонтах нет и толики того, чем по всем канонам должны быть наделены боги. В таком случае какое бы стоило принять решение?       Ненавязчивость Предвестника как в тоне, так и в деликатности ведения диалога не усыпила бдительность. Очевидно, какого ответа тот ждал. Нет, не просто ждал — жаждал. За моим признанием непременно последует очередное восхищение и замечание о схожести мыслей. И это не могло не пугать.       Время тянулось, отмеряемое нашими нестройными шагами. Их подхватывало эхо, разнося между высоких стен. Но как бы долго я ни старалась оттянуть неизбежное, избежать его в любом случае не получилось бы.       — Я знаю, что вы хотите услышать, — уклончиво отозвалась я, — и много что подсказывает, что и здесь мы сойдёмся. Вот только всё это лишь разговоры. Пустое сотрясение воздуха.       — Ваш ход мыслей буквально вторит моему. Слова, слова, слова. Но и о них не стоит забывать. Коммуникации между такими созданиями, как мы с вами, определённо должны быть и должны быть долгими, ведь за многие годы, а может, и за всю жизнь, я, наконец, смог найти достойного собеседника. Сама мысль о том, как многого мы с вами сможем достичь, буквально повергает меня в восторг. Но прошу прощения, я вновь позволил себе лишнего. На самом деле я крайне редко говорю так много, но с вами так и хочется дать волю языку. Не примите последнее за пошлость.       За спиной послышалось оживление: клоны сдавленно рассмеялись, да и я сама нервно хмыкнула. О Дотторе можно было подумать что угодно, но только не вообразить его в отношениях хоть с кем-то. Разве что с очередной машиной, отличающейся особо громкими щелчками и округлыми формами.       — Итак, предлагаю вернуться к основной теме беседы. Боги.       Двери перед нами распахнулись, впуская в главный зал. Гул и щелчки радостно поприветствовали, как и мигающие лампочки. Яйцеобразный механизм по-прежнему светился в центре, мутная жидкость внутри него размазывала силуэт находящегося внутри.       Дотторе замер в паре метрах, задумчиво разглядывая содержимое яйца. Я же мельком оглядела окружение на предмет изменений со вчерашнего вечера. Ничего нового.       — Боги — те, в чьей власти создавать жизнь. Можем ли мы, их творения, сравняться с творцами? Вопрос, который в стенах Академии считается величайшим грехом. Что за вздор? — Уголки губ Дотторе непроизвольно дёрнулись от презрения. — Но эти старики, что мнили себя великими управленцами, всегда были лишены фантазии и свободы мысли. Нет ничего более убогого, чем ограничения по доброй воле. Очевидно, почему Сумеру до сих пор не продвинулся ни на шаг за долгие годы.       Он умолк, обернулся ко мне, очевидно, желая получить пылкое согласие. Я же промолчала. Его идеи граничили с безумием, но делали это так искусно, что желание поддержать их крепло с каждым последующим словом. Разумеется, мне были знакомы и даже близки мысли о создании жизни. Вот только путь, по которому шествовала вся процессия Дотторе и его клонов не прельщал. Клеймо монстра Предвестнику было так же к лицу, как и маска, прячущая алые глаза.       Так и не дождавшись ответа, тот решил продолжить.       — Сама идея создания жизни разрасталась во мне многие годы. Впервые я задумался о ней ещё в глубоком детстве. Жизнь мимолётна, как показывает практика. Перспектива умереть мне совсем не по душе. Звучит несколько комично, и всё же попрошу дослушать до конца. — Предвестник, очевидно, заметил, как на моём лице расплылась невольная усмешка. Палач, рассуждающий о краткости жизни — ироничное зрелище. — Во времена учёбы меня посещали догадки о структурности всего живого. Имею в виду составные части животных и людей. Мы ведь состоим не только из плоти и крови. Есть нечто более мелкое, то, что не подвластно безоружному глазу.       Клетки. Разговор перешёл в то русло,о котором я и подумать не могла. Тейват не хвастал глубокими познаниями в макромире, стоило ли говорить о микромире? В Академии не стояли микроскопы или же нечто похожее. Книги не пестрели главами о простейших. Но Дотторе каким-то немыслимым образом догадался о существовании клеток и без всего этого.       — Вижу понимание в ваших глазах. Значит, ход моих мыслей движется в верном направлении. — Ухмылка на его лице едва не пробудила желание скривиться. — Буду признателен, если поделитесь хотя бы самой малостью.       Боковым зрением я заметила впившиеся взгляды клонов. Те притихли и внимали каждому нашему с Предвестником слову.       — Да, ход ваших мыслей верен, — с неохотой начала я, — всё, живое и неживое, имеет структурную единицу. На Земле этому дали название атом.       — Атом, — медленно повторил, смакуя новое слово, Доктор, — такое чувство, будто где-то мне уже попадалось это слово. Продолжайте.       — Атомы представляют собой частицу, которая связывается с другими такими же и образует единую сеть. Так образуется клетка — частица живого организма. Роль клетки многообразна. Есть группа, отвечающая за нервную проводимость, есть те, которые выполняют функцию «затычки»: при повреждении одной группы клеток, появляется другая, при этом изначальные функции органа теряются.       — Вот оно что, — Дотторе неожиданно хищно улыбнулся, затем кивнул. Похоже, некоторые из его теорий только что нашли подтверждение. — Пренепременно жду от вас более подробного описания клеток. Хотел бы я и сейчас уделить им внимание, однако дела не терпят отлагательств. Теперь позвольте представить вам то, над чем я тружусь последнее время. Бог, сотворённый руками смертного. — Широким жестом Дотторе обвёл яйцеобразный механизм. Молчаливое раболепие, исходившее от клонов, мне отнюдь не передалось. Мой взгляд сверлил сжавшуюся комочком фигуру, замершую в толще мутной жижи. Догадки о личности, коей не посчастливилось войти в историю Тейвата столь бесчеловечным образом, я сразу же оставила: Предвестник не чурался ничем, посему бедолагой мог оказаться любой, выкраденный из собственной постели. — Не стоит тревожиться, — Дотторе обернулся ко мне, не изменяя привычной улыбке, — жизнь в моём маленьком помощнике ещё теплится. Хотя по отношению к нему применять понятие «живой» довольно смехотворно. Но оставим это, — он вскинул руку, обрывая смешки клонов. — Прежде чем мы приступим к обсуждению наших совместных планов, я бы хотел убедиться, что всё увиденное и услышанное вами останется в пределах стен моего скромного убежища. Мне нечем подкупить вас, золото, как я предполагаю, вас не особо интересует. Но то лишь материя. В случае с вами я сделал ставку на кое-что иного толка. Знания. — Предвестник выдержал небольшую паузу, тем самым вынуждая меня взволнованно поджать губы. — Как я уже упоминал, мне доводилось воочию лицезреть оригиналы дневников. Более того я успел ознакомиться с каждым. И пришёл к определённым выводам. Поэтому предлагаю своего рода обмен: вы делитесь со мной информацией с Земли, от меня же не заставят себя ждать подробности жизни предыдущих Призванных, в особенности Первого. Однако помимо официальных фактов, которыми так любит покичиться Тейват в отношении Призванных, я наткнулся и на ряд довольно сомнительных. Те, которые предпочитают замалчивать. Или стирать. — Последнее слово пронеслось внутри гулким эхом. Сделанный самим Доктором акцент на нём сказал всё, что следовало понимать: он был в курсе всего. Возможно даже большего, чем располагала сама я. — Что скажете?       Дотторе замер в свободной позе, ведь именно он управлял ситуацией, как и моими действиями. Очевидно, и этот момент уже был заранее рассчитан и предопределён. Как и моё вынужденное согласие.       — Искренне рад, что мы пришли к договорённости. — Уголки губ Дотторе поползли вверх. Он был полностью удовлетворён результатами, будто бы очередной эксперимент только что увенчался успехом. Впрочем,в какой-то мере так оно и было: я послужила очередным материалом для опытов, пускай и более дорогостоящим, нежели все предыдущие. — В таком случае сегодня предлагаю вам ознакомиться с моим творением.       Предвестник двинулся к одному из механизмов, попутно объясняя зачем те нужны. Как оказалось, большая часть из них отвечала за поддержание сохранности того, кто находился в яйце: поддержка чистоты жидкости, которую Доктор с ухмылкой окрестил «живительными водами»; стабилизация давления; регулировка температуры. Частые небрежные замечания о ненадобности испытуемого в воздухе или его прочности вводили в ступор. Будто речь шла совсем не о человеке, а о роботе или кукле. Дабы не погружать себя в ещё более глубокие дебри, от всех рассуждений я вновь была вынуждена отмахнуться. Голова и без того гудела от обилия вопросов и домыслов.       — К слову, почему вы так резко согласились на моё предложение? — Дотторе внезапно прервал объяснение работы очередной машины и посмотрел на меня. Клоны замерли позади, как и прежде, не решаясь вставить и словечка.       — Разве это важно? — Я постаралась придать себе непринуждённый вид и подчёркнуто отстранённо повела плечами.       — И всё же. — В голосе Предвестника отчётливо прозвучали настойчивые нотки, намекая, что без ответа тот оставаться не желал.       — Поняла, что одна не справлюсь, — коротко пробормотала я и поймала удовлетворительный кивок Дотторе. Очередной его капкан захлопнулся как нельзя кстати.       — Раз разногласия наши пока отошли на второй план, предлагаю приступить к работе. Вы вольны сами выбирать, чем займётесь.       — Вы же говорили, что мы отправимся по местам проживания Арктура. — Внутри всё сжалось от паники. Дотторе расставил ловушки и здесь, о чём поспешил небрежно намекнуть.       — Верно. Однако работа не терпит отлагательств, как я и говорил. Сперва закончим здесь, затем отправимся в увлекательную поездку по Сумеру. Не стоит тревожиться, обман не входил в мои планы.       Очередная призрачная улыбка придала Доктору самодовольный вид. Ему не было нужды оголять глаза и брови для выражения эмоций. Губы и едва заметные подёргивания их уголков отлично справлялись с этим.       Я не нашлась с ответом. Возразить было нечего: отныне правила устанавливала и диктовала отнюдь не я. И собственная «значимая» роль совсем не шла мне на пользу — напротив, только усложняла и без того несладкие обстоятельства.       Мельком упомянув о записях про микроструктуру и её функции, Предвестник удалился, растеряв ко мне всякий интерес и оставив в помощь Шестёрку и Двойку с парочкой клонов первого. Некоторое время они молчали, явно ожидая от меня жёсткости, к которой привыкли, пока не услышали первую робкую просьбу: принести бумагу и карандаши.       — Почему не писчее перо? — сухо поинтересовался Второй, сузив алые глаза, впившиеся в меня коршуном.       — Клякс наставит, — с гаденькой ухмылкой отозвался Шестой, не стесняясь пройтись по мне оценивающим взглядом.       Кто-то иной бы давно взорвался возмущением от такой нахальности и бесцеремонности, мне же было откровенно наплевать. Всё, что теперь терзало мысли, обман Дотторе. Вернее, даже не обман, а своеволие в отношении меня и моих планов. Впрочем, стоило ли ожидать чего-то другого от него? Предвестник не считался с чужими жизнями, с чего бы ему считаться с чужим временем?       Гудение машин и переговоры клонов изредка отвлекали. Частенько кто-то из них нагибался ко мне, вглядываясь в записи и не стесняясь комментировать.       — Почерк неразборчивый. Записи требуют аккуратности, — цедил Шестой и всякий раз недовольно хмурился.       — Что за мазня? — тыкал очередной клон Шестого на рисунок клетки и подписи к ней. — Надо крупнее, крупнее! Господин ничего не поймёт.       — Считаешь нашего господина тупым? — вторил другой, за чем непременно следовала перепалка до вмешательства Шестого.       Только Второй не изъявлял желания подстегнуть меня замечанием, а лишь коротко интересовался тем или иным словом.       — Комплекс Годжи?       — Гольджи.       — Что это? Ах, вижу абзац, прошу прощения, — бормотал он, погружаясь в недолгое чтение записей.       Время пролетело незаметно. Искусственное солнце за окном успело описать дугу до самого пика и склониться к горизонту, когда входная дверь распахнулась. Дотторе выглядел подозрительно довольным — улыбка его хвасталась бóльшей шириной, чем обычно.       — Как плодотворно вы поработали, — разглядывая исписанные листы, удовлетворённо заключил тот. — У меня есть для вас небольшой сюрприз, но увидеть его вы сможете только к завтрашнему утру. Сейчас же предлагаю отужинать и уделить время отдыху. Предчувствую крайне плодотворное время для нас обоих вскоре.       Наседать с вопросами о сюрпризе я не стала. Вновь дало о себе знать собственное положение. Да и усталость с ноющей спиной требовали обратить на себя внимание.       За столом уже поджидали Артур и Паймон. Последняя бегло поприветствовала меня, даже не пожаловавшись на долгое расставание. Тут же вернулась к разговору с клоном, щебеча что-то о деревянных лошадках и их жёсткости.       — Как прошёл день? — осторожно спросила я её, когда Паймон всё-таки соизволила обратить на меня внимание.       — Хорошо, — сдержанно ответила она, не поднимая взгляда и делая вид, что кусок парного мяса куда интереснее меня. — А у тебя?       — Тоже.       Разговор меж нами не клеился и после завершения трапезы, и после уединения в комнате, и после наступления искусственных сумерек. Паймон отвернулась, быстро пожелав спокойной ночи. Я же осталась в кресле разглядывать собственные руки. При слабом лунном свете, сочившемся из поддельного окна, те казались болезненно-бледными, почти что мертвецкими. Правда, двигались совсем как у живого. Мысль вновь скользнули к запретной даже для самой себя теме: являлась ли я сама копией некогда жившего на Земле оригинала? Да и жила ли вообще в том самом обличии, в котором угодливая память настырно пыталась представить меня мне же? Ответ могла дать Альга, но вряд ли та решит посочувствовать мне и расщедриться на знания столь внезапно.       Дверь вдруг ожила от тихого стука. Артур замер на пороге, по-прежнему выглядя так непривычно серьёзно для ребёнка его возраста.       — Мне понравился ваш вчерашний рассказ. Можем ещё поговорить?       Его предложение я встретила с громадным облегчением. Диалог с самой собой всякий раз грозился оборваться падением в пропасть безумия, отчего всякое отвлечение несло натуральное спасение и отсрочку.       Коридор заполнился гулким эхом наших шагов. На сей раз Артур предложил библиотеку, подметив, что помимо сотен и сотен книг там есть ещё и удобные диваны.       — Второй показал мне ваши сегодняшние труды, — деловито сообщил Артур с видом настоящего учёного, собирающегося внести и свою лепту в мою работу. — Крайне занятно. Должен сказать, что Земля и правда превосходит Тейват по всем вопросам. От этого немного тоскливо, но я уверен, что с вашей помощью и в нашем мире воцарится прогресс.       Мне едва удавалось сдержать грустной улыбки в ответ на такие высокопарные заявления. Артур явно не был посвящён во все ужасающие подробности дел собственного господина, что частенько подтверждалось фразами навроде: «В будущем я планирую возглавить одно из подразделений, которое занимается экспериментами лекарственных препаратов» или «Люди сами приходят к нашему хозяину для участия в исследованиях. Разве это плохо?».       Не мне стоило учить его и уж тем более не мне открывать ему глаза на всю неприглядную правду. К счастью, Артур поддавался моим попыткам сменить тему мгновенно. Впитывал тот всё, точно губка, попутно выжимая из меня все подробности, за которые только смог зацепиться. Особенно его заинтересовало фармпроизводство и упаковка лекарств с инструкцией внутри.       — Это так просто и так гениально, — пробормотал он. — Я видел ваши баночки с антибиотиками и уже тогда восхитился этой задумкой, а теперь понимаю, как это удобно. Человеку не нужно тратить время на поход к лекарю, ведь всё необходимое указано сразу.       — Лекари всё-таки необходимы. Лекарства могут навредить, а люди частенько любят злоупотреблять ими.       — Пожалуй, в ваших словах есть своя правда. Жаль, что рациональностью обладают далеко не все. Мир был бы совсем другим в таком случае.       Одноликие гулкие коридоры, наконец, вывели нас к очередной широкой двери. Та с недовольным скрипом впустила внутрь, и я настороженно оглядела уходящий вдаль потолок, высокие окна, истончающие призрачный свет и бесчисленные стеллажи, терявшиеся вдалеке. Между последними тут и там пристроились столы, стулья и диванчики. Как и обещал Артур, довольно удобные.       По углам и в густых тенях притаился полумрак. Изредка тот приобретал вид диких зверей, притаившихся и поджидавших удобного момента для рывка; изредка — голодных чудищ, чьи острые клыки опасно поблёскивали, обнажая широкую пасть. Сосредоточив всё внимание на Артуре и книгах, которые тот заранее подготовил, я постаралась отбросить леденящие кровь образы. К моему удивлению передо мной предстали сборники сказок. И следом обрушился шквал вопросов о нелогичности оных. Артур задавал крайне несвойственные детям вопросы: почему принц из аналога здешней Золушки под свободным названием «Потерянная принцесса» не помнил лица возлюбленной, или почему Дюймовочка, едва ли отличавшаяся от земной версии хоть чем-то, не додумалась обратиться за помощью к птицам. На все эти довольно прямые и донельзя здравые вопросы мне вновь не нашлось что ответить. Даже копия Дотторе ставила меня в тупик, причём, самая младшая из них.       — И это детские сказки? — фыркал Артур. — Вздор и глупость! Лучше бы учили нас числам и их применению в расчётах. А здесь только ерунда для самых маленьких. — Моё предложение рассмотреть некоторые уравнения тот встретил с куда большей охотой. Особенно его заинтересовали неизвестные в виде букв. — Что-то такое я видел в тетрадях господина, — задумчиво бормотал Седьмой, — но тот пока не хочет учить меня этому. Вы появились как нельзя вовремя.       «Мне бы такое рвение к точным наукам в своё время», — с толикой иронии подумалось мне.       Артур, как и я, похоже, так же страдал бессонницей, предпочитая посвящать свободное время полезным делам, а не попыткам призвать Морфея. Отчасти занятия с ним даже оказались полезны: я освежила в памяти простейшие формулы и в очередной раз убедилась в гениальности как самого Дотторе, так и его клонов. Артур усваивал всё буквально с первого раз и спустя каких-то десять минут уже с лёгкостью решал уравнения для шестых-седьмых классов.       — А, вот как, значит, скобки открываем с противоположными знаками, если впереди стоит минус! — ликовал тот, едва заслышав новое правило. Любой другой ребёнок давно бы начал хныкать и проситься в постель, но только не Седьмой. Чем больше я писала ему примеров, тем быстрее и азартнее тот решал их. Пока я не предложила отдохнуть. — Верно, — мгновенно согласился тот, — я порой увлекаюсь. Для расслабления можно поговорить о животных. Например, о птицах. Засчёт чего они летают?       — О боже, — бормотала я, понимая, что и отдых пройдёт крайне утомительно.       Фальшивые окна постепенно начали окрашиваться багрянцем. Сперва тот проступил на горизонте узенькой полоской, пока та не охватила собой добрую половину неба. Мысли лениво крутились вокруг рассуждений, как там поживали настоящее небо и солнце, и действительно ли наверху всё горело так же, как и здесь? Удивительно, что Дотторе не поскупился соорудить окна. Его равнодушие ко всему, кроме науки, похоже, дало слабину. Либо же тот попросту любил порядок и в постройке зданий, пускай те и прятались под толщей земли.       Артур начал зевать к моей безмерной радости. Предложение проводить его до спальни тот сперва встретил с неохотой, уверяя, что совсем не устал, однако вскоре всё же сдался. Путь назад прошёл в благодатном молчании. Седьмой частенько тянул ручонки к глазам, явно думая, что я не вижу. Его спальня почти ничем не отличалась от нашей с Паймон. Разве что выглядела более обжитой: тут и там лежали книги, в очередной раз подчёркивая интересы Артура. Ни единой игрушки или чего-то похожего, лишь чопорные книжные шкафы и чистый стол с приготовленными заранее листами.       — Лягу, как только перепишу кое-что из ваших записей, — заверил Седьмой, прежде чем скрыться за дверью.       Оставшись одна в безлюдном коридоре, я ощутила острый прилив усталости. Ноги медленно повели к собственной комнате, память старалась зацепиться за знакомый угол или любой другой знак правильности пути. Убежище Дотторе и правда больше походило на огромную подземную больницу, но никак не на пристанище маньяка-психопата. Всё здесь стояло на своих местах, казалось, даже случайная муха придерживалась расписанию и не шумела в ночное время.       Плюхнувшись на кровать, я поняла, что на сей раз в отчаянных мольбах о приходе сна нужды не будет. Тот мгновенно набросился на меня, придавил к кровати и смахнул всякий намёк на въедливые мысли.

***

      Толчок нехотя вырвал из судорожного сна. Его сюжет тут же позабылся, а вместо размытых образов передо мной предстало вполне чёткое личико Паймон. Та выглядела хмуро, в круглых глазах застыл намёк на страх.       — Мне опять снился тот странный голос, — скороговоркой пробормотала та, — он всё продолжал звать меня, просил вызволить его откуда-то.       — Голос? — ещё силясь сбросить остатки дремоты, пробормотала я и тут же получила целый шквал возмущений.       — Я же рассказывала тебе! Ещё на корабле! И как всегда тебя плевать на то, что говорю я, лишь бы только свои проблемы решить!       — Не кричи, голова болит, — взмолилась я, но Паймон уже было не остановить.       Дверь в ванную немного приглушила яростные недовольства моим равнодушием. Холодная вода чуть отрезвила. Отражение встретило меня усталым взглядом и кричащим в моих собственных глазах желанием остаться в узеньком помещении навечно. Тягостное чувство вины полоснуло по сердцу, стоило только памяти подсунуть схожее выражении на лице Аякса. Успокаивали лишь мысли, что в отдалении от меня ему не грозило ничего. Как и его семье.       — Ты ведь понимаешь, так будет лучше для всех, — убеждала я ту, что убеждала меня саму по ту сторону зеркала, — пускай лучше он останется в твоих воспоминаниях живым и улыбающимся, чем…       Замолчав, я поняла, что не смогу выдавить из себя «Мёртвым и пустым, таким, каким остался Уилл и Анна в твоих воспоминаниях».       — Таким, каким и он сам частенько представал перед тобой, не так ли? — Отражение изменилось. Другая приветственно улыбнулась мне всё той же острозубо-пугающей улыбкой. Длинные когти постучали по наружней поверхности зеркала, будто желая пробудить меня окончательно и убедить в реальности происходящего. — А ты неплохо устроилась. Пожалуй, даже выражу восхищение твоим умением попадать в лапы самых опасных существ Тейвата и ловко избегать привычной для их жертв участи. Этот Доктор выпил немало крови. Мой ценнейший экземпляр. Любопытно, чем в итоге обернётся ваше внезапное сотрудничество.       — Теперь и в зеркалах меня стережёшь? — Переборов, наконец, страх, я сделала пару шагов назад, не отрывая глаз от ухмыляющегося отражения.       — Иначе сейчас с тобой не связаться.       — И что тебе нужно?       — Просто хотела протянуть руку помощи. Так сказать подсобить в минуту слабости.       — О чём ты? — Мои брови поползли, сердце заработало активнее, разгоняя вместе с током крови и тревогу.       — Скажем так, я бы не углублялась в диалогах с моим прелестным Доктором в подробности нашей с тобой тесной связи. О да, разумеется он в курсе, — Альга улыбнулась шире, сравнявшись с диким хищником ещё сильнее. — Он активно пытался призвать меня после чтения дневников, да только нужды в нашем общении ровно столько, сколько в твоём управлении Сумеру. Не пойми превратно, но твоё «повышение», — она особенно едко подчеркнула последнее слово, — просто банальное прикрытие для других стран.       — Я в курсе.       — Ну вот и умница. Верю, что ты как-нибудь сумеешь удовлетворить интересы Доктора без моего упоминания. Ты ведь сообразительная, придумай что-нибудь.       — Но как же… — Едва из моего рта успела вылететь и пара слов, как Другая пропала, бегло махнув на прощание. Из зеркала на меня вновь уставилось привычное изображение: перепуганное бледное лицо с круглыми от страха глазами и осунувшимся лицом.       Кое-как приведя себя в порядок, я вновь и вновь возвращалась к услышанному. Закономерный вывод, что после чтения дневников и неоднократного упоминания некоего могущественного создания в нём, Дотторе попытается докопаться до правды. Теперь мотивы его приглашения обрели совсем уж мрачные краски.       Возгласы Паймон утихли. Та встретила меня злобным взглядом и зашагала впереди, не ответив на предложение позавтракать даже кивком.       На сей раз нас не вызвался проводить ни Шестой, ни кто-либо другой из клонов. Дорогу до столовой я нашла по стечению удачных обстоятельств: Паймон смилостивилась и соизволила указать на нужный поворот; память освежила увиденную в прошлый раз трещину в стене в форме молнии; интуиция сосредоточила мой взгляд на той самой двери, что вела в столовую. За ней послышались голоса. Мои пальцы уже успели надавить на ручку, когда слух различил до боли знакомый. Дверь мягко распахнулась, обнажая стол, за которым расселись клоны, оригинал и ещё кое-кто. Голубые глаза вперились в меня, угрожающе сверкая.       — Вот и вы. — Дотторе широко улыбнулся, жестом приглашая занять свободные места. — Как и обещал, вот сюрприз. — Теперь его ладонь указала на не поведшего и бровью Тарталью. — Как славно, что Одиннадцатый Предвестник решил присоединиться к нашей компании. Втроём мы сможем куда скорее управиться с поставленными задачами. Что ж, предлагаю сперва расправиться с завтраком, а затем обсудить всё в моём кабинете.       На плохо слушающихся ногах я доплелась до стула и уселась, боясь даже посмотреть в сторону Тартальи. Его взгляд буквально прожигал меня, не предвещая ничего хорошего. Паймон мгновенно переменилась в лице, побледнела и боязливо оглядывала всех присутствующих.       Куски пищи отчаянно не желали жеваться и проглатываться. И я сдалась, понимая, что желудок наверняка отправит всё съеденное обратно, даже если то и удастся каким-то чудом впихнуть в него.       Дотторе поднялся, знаменуя тем самым скорый разговор. Сперва втроём, затем вдвоём. И исход последнего, судя по горящему недобрым огнём взгляду Тартальи, никак не сочетался с чем-то хорошим.       Артур подхватил под руку Паймон и был таков. Шестой со своей свитой исчезли. За ними скрылся и Второй, бросив напоследок полный подозрений взгляд. Предложение Дотторе пройти в его кабинет прозвучало глухо. Всё, что сейчас заботило меня, прожигающие спину голубые глаза.