В день, когда сошлись звёзды

      Вагонетка издала протяжный скрип и неторопливо тронулась с места, увлекая подальше от зала. Взгляд скользил по однолико-чёрным стенам, изредка цепляясь за одинокие лампочки. Колеса закрутились быстрее, вагонетка начала набирать скорость. Клон что-то пыхтел себе под нос, корча недовольные рожи и будто бы вовсе позабыл о нашем с Паймон существовании. Та прижималась ко мне и только иногда напряжённо вглядывалась в непроглядную черноту впереди. Её стойкости оставалось только позавидовать: ни единого звука или жалобы, ни слезинки, ни дрожащих в преддверии неминуемого губёшек. В сознании всплыл невольный вопрос — а была ли и я сама такой когда-то? Разумеется, подтвердить или опровергнуть никто не мог, судить же себя по собственным воспоминаниям было крайне сложно. Всё, что хранила память, витало вокруг светлого и беззаботного. Места для печали там попросту не осталось. Зато оной с лихвой хватало для настоящего.       Бесконечные вопросы продолжали клевать, точно стервятники, вопрошая, а что дальше? Я бы и сама хотела знать. Как жаль, что судьбы моей в этом мире банально не существовало. Вернее, на бумаге она имелась, — да ещё какая! — в действительности же поросла непроглядным бурьяном. Впрочем, если бы в те далёкие времена та гадалка в чудаковатой шляпе смогла прочесть мой триумфальный финал и путь до него, стало бы уж совсем уныло и неинтересно. Хотя всё бы кончилось довольно скоро и куда менее лирично вопреки всё тем же устоям богов. Я усмехнулась, представляя, что ветер Венти не подхватил бы меня во время «прыжка веры» с его же статуи. Первый Призванный, не успевший не то, что совершить свои положенные «тринадцать подвигов», но даже не выбрал себе имя. Какое упущение.       — Как вам? Я лично спроектировал эти пути до главного зала! — Клон внезапно вспомнил обо мне и теперь с алчным ожиданием вглядывался в моё лицо. Явно хотел похвалы, и я не стала колоть его язвительностью. Иначе тот мог бы уколоть меня чем поострее.       — Если честно, я поражена! — силясь перекричать лязг металла, отозвалась я. Отчасти в моих словах крылась правда: подобное подземное сооружение, спрятанное буквально у всего Сумеру на виду, заслуживало восхищения. Не одобрения, ни в коем случае. Но хоть толику уважения за немыслимый труд. — Как вам удалось построить это всё незаметно?!       — О, это всё благодаря нашему хозяину! Его тонкий разум позволил нам не беспокоиться о шуме! Всё вокруг покрыто несколькими слоями специального материала, поглощающего любой звук как извне, так и изнутри! Боюсь, раскрыть секрет изобретения господина не в моих силах, однако он может поведать вам его в обмен на нечто равноценное!       Шумоизоляция была мне известна, секрета в той не крылось, однако я состроила изумлённое лицо и с облегчением заметила самодовольную ухмылку клона. Тому льстила любая похвала, и вдвойне от кого-то вроде меня. На этом стоило бы сыграть в дальнейшем. Если это самое «дальнейшее» когда-нибудь настанет.       Пока клон верещал о собственной гениальности, я наблюдала за окружением. То по-прежнему не хвастало разнообразием, отчего глаза начали постепенно уставать. Минуты тянулись бесконечно, словно настырно желали усилить и без того распалившееся напряжение. Нервы натянулись стальными канатами; живот скрутило, когда случайная мысль напоминила о том, кого совсем скоро предстояло увидеть. Дотторе не походил на тех монстров, что крались всякую беспокойную ночь за спиной. Внешне. Детские страшилки пугали чёрными и клыкастыми созданиями, но никак не опрятными и улыбающимися докторами. Ужасы взрослых прятались куда искуснее, изощрённее.       Вагонетка внезапно начала замедляться. Затряслась, вынуждая вцепиться в стенки. Неприятный смех клона резанул по ушам. Его происходящее отнюдь не пугало — веселило. Вполне в духе такого, как он. Колёса пронзительно заскрипели, и взгляд приметил столб взметнувшихся их-под них искр. Впереди замаячил светлый островок. Сердце забилось чаще, мысли потянулись к нему, готовые подтолкнуть тело и выпрыгнуть из этой металлической смертоносной машины.       Внезапная догадка прошлась по телу холодной волной ужаса. Вагонетка летела прямо в край платформы и никак не успела бы остановиться.       — Мы врежемся! — закричала я во всю мощь лёгких, на что клон только громче захохотал. Паймон взвизгнула, цепляясь за меня что было сил.       — Опасный манёвр! — заголосил клон и резко подхватил нас с Паймон. Сжавшись в комок на его руках, я отчаянно старалась прикрыть дневник, моля всё и вся, что было можно и нельзя, дабы клон не почувствовал его. Но того больше интересовала судьба вагонетки. Она по-прежнему неслась в сторону платформы. Резкий удар — и та с громким треском слетела с рельс, перевернулась несколько раз и замерла возле стены. Сглотнув от образов того, что могло остаться от нас, не спаси нас клон, я с трудом подавила тошноту.       — Браво! — Звонкие аплодисменты разлетелись вокруг, отскакивая от покатых стен. — Вот это представление! Вот это финал! Как вам?       Клон обернулся ко мне, сверкая единственным алым глазом. Гнев во мне набирал силу, готовый излиться яростными обвинениями в любую секунду. Затем трезвая мысль чуть остудила: так и было задумано. Без сомнений, клон, как и сам Дотторе, всё так и спланировал. А теперь тот ожидал моего гнева. Возможно, даже ради неё одной и подстроил случившееся.       — Было… весело. — Мои губы дёрнулись, растянулись в нервной улыбке. Лицо клона же, не скрываясь, вытянулось от удивления и растерянности. Явно он готовился к иному, тем самым подтверждая догадки. Взяв себя в руки, тот вторил моей улыбке и учтиво пригласил к лесенке, что крылась у края платформы. Впереди прорезался силуэт высокой двустворчатой двери. На ней, насколько мог уловить в сумраке взгляд, виднелись странные символы. Из-за узкой щели внизу просачивалась тонкая светлая полоска.       Паймон вновь оторвалась от земли по моей просьбе и судорожно вздрагивала всякий раз, как клон оборачивался ко мне. Тот всё продолжал вещать что-то о надёжности путей и их скрытости от лишнего внимания, я же бегло оглядывала его. Ничего примечательного или опасного. Однако то лишь на виду. Кто знает, не скрывался ли в его рукаве скальпель или что поострее.       — Итак, представляю вашему вниманию царство науки и оплот истинных знаний Сумеру. Подчеркну: истинных, — с нажимом на последнее слово, торжественно произнёс клон, прежде чем распахнуть массивные двери.       Глаза, успевшие отвыкнуть от света, заслезились. Зажмурившись, я прикрыла лицо, стараясь разглядеть потенциальную угрозу впереди. И тут же опешила. Огромный зал уходил далеко вперёд. Захламлённый различными предметами — от книг и брошеных прямо на полу досок до странных механизмов с длинными, похожими на корявые металлические руки, приспособлениями. Всюду в сумбурном хаосе были разбросаны столы, стулья и книжные полки. С книгами здесь обращались крайне небрежно: те, некоторые порванные, понуро лежали стопками или по одиночке всюду, куда только доставал взгляд. Вырванные листы зашуршали под ногами, смешиваясь с далёкими голосами. Последние звучали волнообразно: то стихали, то вновь напоминали о себе обрывистой резкостью. Совсем рядом явно разгорался спор, и оставалось только надеяться, что тот не перерастёт во что-то пострашнее.       — Эти невоспитанные идиоты! — рявкнул клон и ускорил шаг, оставляя меня позади. Его силуэт вскоре исчез среди высоких полок. Улучив момент, я принялась судорожно оглядываться. Окружение не менялось, представляя собой всё тот же безумный хаос. Здесь будто бы обосновалась стая диких волков, что крушила, рвала и метала всё, что оказывалось на её пути. Обложки книг темнели надписями на мондштадтском, снежском и других языках Тейвата. То, что удалось разобрать, не могло похвастать чем-то увлекательным: основы кхемии, справочник лекарственных трав и что-то о строительстве соборов, если мой скудный сумерский меня не подводил.       Спор резко оборвался. Мы с Паймон переглянулись, и обе сжались, заслышав приближающиеся торопливые шаги. Из-за полок, точно тараканы из-под плинтуса, выскочило с десяток похожих на первого клонов. Их отличали друг от друга незначительный детали: цвет бабочки, ботинок, пятен на масках, яркость волос. Тот, что встретил меня, подбежал, отгоняя заголосившую свору. Я оказалась права: дикая стая здесь и правда обитала, пускай та и представляла собой отнюдь не сборище зверей.       — Заткнулись все! — прогремел клон, котрого я решила мысленно наречь Психом за неимением других опознавательных признаков. — Выстроились в ряд и поприветствовали госпожу Призванную!       Зал наполнили разрозненные возгласы в большинстве своём радостные. Клоны так и дрожали от переизбытка чувств, бегая по мне безумными взглядами. Их вряд ли интересовала моя плоть в «определённом» смысле, отчего легче совсем не становилось.       — Госпожа Призванная почтила нас своим присутствием! Этот день войдёт в историю как исторический! Долгожданное объединение двух великих умов Тейвата! — Псих вещал с торжественной пылкостью, собирая вторящие ему возгласы остальных. Творившееся вокруг не просто тревожило — холодило кровь, вынуждало мелко задрожать кончики пальцев, а язык прилипнуть к нёбу. Безумие буквально горело в воздухе, подкармливаемое каждым новым громким словом Психа. — Именно с этой минуты будущее этого серого и до несуразного обыденного мирка перевернётся! Мы достигнем небес, свергнем засидевшихся там богов и навеки увековечим собственное имя в анналах истории! — Его единственный глаз горел алым огнём; руки взлетали вверх, яростно жестикулируя при каждой следующей истеричной фразе о величии; рот без устали шевелился, изрыгая всё тот же пугающий поток.       Паймон слабо пискнула, спрятавшись за меня. Когда ту начала сотрясать крупная дрожь, трезвость прогнала страх.       — Тихо! — закричала я. Псих мгновенно клацнул зубами, замирая в комичной позе с возведёнными к небу руками. Во взгляде его, застывшем на мне, читалось отнюдь не безумие — испуг. — Хватит этой бестолковой болтовни! — Я отчаянно старалась, чтобы голос не сорвался и не дрогнул.       — Верно!       — Какое дельное замечание!       — И правда! Госпожа Призванная желает скорее приступить к исследованиям!       Отовсюду посыпались одобрительные возгласы. Те сперва принялись нахваливать моё рвение к науке, а затем переключили всё внимание на застывшего главаря, мгновенно сменив тон с восхищённого на гневный.       — Какая глупость, Шестой! Надо же было так попусту растрачивать время самой Призванной!       — Вот ведь идиота нам в руководство дали!       — Верно-верно! Пора просить его отставку!       — Поднимем вопрос на следующем собрании!       — Непременно поднимем!       — ЗАТКНУЛИ-И-И-И-И-И-ИСЬ! — По залу прокатилось долгое эхо, стихнув где-то совсем вдали. Псих, которого, как оказалось, именовали Шестым, тяжело задышал, обводя мечущими искры и молнии глазами толпу перед собой. — Не сметь мне перечить! Не сметь выражать недовольство! Не сметь пытаться меня свергать! Кто выбил вам этот зал?! Я! Чьими стараниями вы сейчас не заперты в клетках в качестве подопытных?! Моими! Кому вы должны быть благодарны за полную свободу действий?! Мне! Так что закрыли рты! Открывать только при личном обращении! Понятно?!       Клоны закивали, недовольно пыхтя и переглядываясь. На их лицах не застыл страх или неуверенность. Те, похоже, привыкли к подобному, и теперь это вызывало у них одно только раздражение. Однако бунта не предвиделось, и я выдохнула.       — Пожалуйста, давайте отложим все споры на другое время. Мне бы хотелось пройти дальше. — Я обернулась к Шестому и увидела у того растерянное напряжение. — Просто вы пугаете Паймон и тратите время впустую.       — Как угодно, — согласился тот, сверкнув острозубой улыбкой.       Клоны притихли в ожидании команд. В голове роилось множество вариантов. Склонность Шестого к трепанию языком могла сыграть на руку. Если логика и присоединившаяся к той интуиция не подводили, с десяток крикливых болванов передо мной являлись копией самого Шестого. Своего рода копии копии, дабы создать некую иерархию. Дотторе выстраивал собственное государство, подпольное, разрастающееся и определённо представляющее собой немыслимую угрозу.       Я невольно сглотнула, когда в голову прокрались совсем уж жуткие мысли о, казалось бы, счастливом финале со свержением богов. Сейчас Предвестников держала в узде единая цель, но что станет после её достижения? Подобные им люди и без моей помощи способны повергнуть весь Тейват в хаос.       «Чёрт, а я ведь оставила Аякса одного», — промелькнула в какой-то мере ироничная мысль. Моё «целительное» присутствие, похоже, действительно сдерживало его. Со времён Ли Юэ тот будто бы присмирел, поутих. Теперь же мог сорваться с цепи, и тогда… Что? Очередная бессмысленная смерть по моей вине?       — Это и есть главный зал? — Прогнав ужасающие образы, я оглядела хаос вокруг.       — Не совсем главный для всего нашего подземного комплекса. Скорее, для меня и вот этих, — Шестой с нарочитой презрительностью махнул в сторону кучки клонов. Те ответили ему не менее презрительными взглядами, однако рта не раскрыли.       — Значит, для каждого из вас отведена какая-то определённая часть, — пробормотала я. Положение начинало проясняться. Дотторе определённо лелеял мысли если не о личном царстве, то о подконтрольной армии точно. Впрочем, учитывая совершенную неслаженность последней, успеха он достиг исключительно количеством, а не качеством.       — Именно! — Шестой подхватил мою мысль, как и прежде, без раздумий вываливая ценнейшую информацию прямо мне в руки. — Как я уже говорил, наше величайшее творение простирается на многие километры вокруг. Здесь имеются все удобства: от личных спален до санузлов и кухонь. Наши тела, попрошу заметить, неотличимы от таковых у людей, что бродят бесцельно наверху. — В его голосе проскочила недовольная нотка. Явно заметил моё удивление при упоминании о ваннах и кухнях. — Ну так что, изволите продолжить путь?       Разумеется, я изволила. Топтание на месте было бессмысленной тратой времени. Сваленные тут и там книги или механические части неких аппаратов привлекали внимание, даже манили подойти, да только в таком беспорядке поиски хоть чего-то полезного обещали занять приличное количество времени.       Под ногами вновь зашуршали разбросанные страницы. Взгляд скользил по ним, зацепляясь за знакомые языки. Некоторые твердили о кхемии как о единственно верной науке, нарекая все прочие хулением всякого разумного. Иные содержали художественные описания, вырванные из контекста, отчего полная картина никак не складывалась. Какие-то предлагали поразмышлять об Архонтах и тех силах, что сокрыты в них. Подобное неуважение к знаниями заставило нахмуриться. Я вновь задумалась о Шестом, всё больше укореняясь в мысли, что тот если и не был откровенно неудачным экспериментом, то уж точно не пользовался уважением среди остальных. И его номер об этом недвусмысленно намекал. Очевидно, что Первым был сам Дотторе, а следующие за ним числа достались оставшимся в порядке убывания. Чего? Быть может, той самой «удачности», быть может, наибольшей схожести с оригиналом, быть может, чего-то иного. Чуть позже, когда все от Первого до самого последнего предстанут передо мною, можно будет сделать выводы, сейчас мне оставалось лишь бесцельно тыкать наобум. Да и то мысленно.       Наконец, впереди забелела стена с такими же массивными дверьми, что остались позади. Узоры на них вновь показались незнакомыми. То ли рунические символы, то просто лихорадочные попытки на претенциозность и некое таинство. Шестой, видимо, был склонен к подобному ради напускного лоска и важности. Весь его наряд, исключительно торжественный и непестривший пятнами и поношенностью, буквально кричал об этом. Выглаженный ворот рубахи, белоснежный пиджак и в тон ему брюки прямого кроя, начищенные башмаки. Всё в нём напоминало кого угодно, но только не самого Дотторе. Забавно, если клон и правда был своего рода неудачным экспериментом.        Остальные копии бросились, наперебой вызываясь открыть створки передо мной. Их внимание отнюдь не льстило: пристальные взгляды, горящие желанием пустить в ход скальпель, и визгливые голоса, от которых замирало сердце. Открывшийся проход представлял собой длинный коридор, конец котрого терялся где-то вдалеке. Потолок имитировал всё те же фальшивые окна, однотонные стены сливались с таким же по цвету полом. Вспыхнуло смутное ощущение, будто всё вокруг представляло собой больницу, но никак не логово опасного психопата. Впрочем, светлые больничные помещения как нельзя кстати подходили самому Дотторе.       Глаза скользили по начинающей вызывать рябь белоснежности. Эта часть заметно отличалась от владений Шестого. Здесь явно убирались часто и с предельной скрупулёзностью — пыль не успела осесть в уголках стен, а на полу не чернели следы. Паймон брела рядом, молчаливо оглядываясь, как и я. Шаги наши раздавались нестройном эхо, вынуждая изредка морщиться от уж слишком громких стуков. Клоны позади тихо перешёптывались и стихали, стоило идущему перед нами Шестому обернуться. Тот внезапно растерял былой безумный задор и теперь шёл, сведя брови к переносице и недовольно дёргая уголками губ. Причины столь внезапной перемены выяснять желания не было: непостоянство этого психа вызывало лишь самые неприятные ассоциации.       Помимо уже привычных звуков донеслись вдруг и другие. Коридор начал постепенно расширяться, по обеим сторонам затемнели прямоугольники узких дверок, над каждой из которых виднелась небольшая лампочка. Света хватало и из фальшивых окон, отчего на ум пришло только одно: лампочки служили для иного, предупреждая о запрете входа. Совсем как в операционных. Поёжившись от неприятных мыслей, я сосредоточилась на схожей с двумя предыдущими двери. Её гладкая поверхность не пестрела символами или рунами. А значит, и здесь я попала в цель.       Шестой внезапно замер. До входа оставалось всего-ничего, когда тот обернулся ко мне. Во взгляде его единственного незакрытого глаза металось всё то же недовольство, к которому внезапно присоединилось и ещё кое-что. Страх.       — Что-то не так? — осторожно спросила я и услышала, как оживились клоны позади.       — Тише-е-е-е, — прошипел Шестой тем и вновь с напряжением сосредоточился на мне. — Даже не знаю, как бы начать, — он внезапно принялся заискивающе сутулиться и заламывать руки в белых перчатках. — Наш коллектив, он, как бы выразиться… несколько недружен. Поэтому если услышите обо мне нелестные отзывы, то не торопитесь верить! Мы не враги, ни в коем разе! — Он замахал ладонями, нервно рассмеявшись. — Всего-навсего разногласия на почве… знаете, личного.       — Хорошо, — кивнула я, и голову вновь наполнили определённые догадки. С этим экземпляром явно что-то было не так. Настоящего Дотторе вряд ли бы стали волновать чужие насмешки и мнение в целом. Этот же так и пылал неуверенностью и попытками оную всячески скрыть.       Шестой излишне широко и опять же нервно улыбнулся, прежде чем развернуться и неторопливым шагом направиться ко входу. Дверь не скрипнула, словно петли были смазаны совсем недавно. Охнув, я замерла, прикрывая невольно распахнувшийся рот ладонью. Размерами представшая комната заметно уступала оставшемуся позади залу, однако и её никак нельзя было назвать маленькой. Громадное круглое окно в потолке изливалось на плитчатый пол тусклым светом, будто бы в коридоре ещё стоял день, здесь уже начинала воцаряться ночь. Стены покрывали множественные схемы, вырванные страницы, исписанные листы. Всё вокруг издавало странный тихий гул, сквозь который прорывались щелчки и стуки, создавая странный ритм. Я судорожно выдохнула, осматривая гигантские машины. Гул явно шёл от них. На тех то загорались, то тухли лампочки, некоторые мигали красным или жёлтым. Тянущиеся от них вверх трубы пропадали где-то в потолке. Но больше всего страшило некое сооружение в самом центре. Круглое и доверху залитое мутной желтоватой жидкостью, оно напомнило громадное яйцо с пультом управления рядом и паутиной узких труб, что тянулись от него к потолку и исчезали в отверстиях в стенах. Внутри прорезались очертания свернувшейся клубком человеческой фигуры, и я мелко вздрогнула, отводя глаза.       — Наше сумерское сердце, — со смесью нежности и притаившегося вожделения проворковал Шестой. — Здесь были созданы многие механизмы, выведены полезные культуры, которыми теперь засевают поля Снежной! Даже утробой для нового Бога стало это место! Ох, как же будоражит эта мысль!       Я уставилась на него, пытаясь осознать услышанное. Нет, двойной смысл в фразе «утроба для нового Бога» никак не мог закрасться. По телу вновь пробежала холодная волна. Мысли связали два и два. Дотторе уже начал революцию. Нет, сама Снежная начала её совершенно незаметно для всего остального мира.       — Вот и наша дорогая Призванная. — Этот голос нельзя было спутать ни с чем. Вкрадчивый и абсолютно спокойный. Лучившийся безмятежностью, так неподходившей этому месту. На видимой части лица Дотторе играла всё та же призрачная улыбка. Шаг его отличался неторопливой размеренностью, почти что выверенностью. Он не переменился, да и с чего бы ему меняться за пару недель? Разве что моему взгляду так хотелось зацепиться за что-нибудь подозрительное. — Вы всё так же прекрасны, — Доктор будто бы прочёл по мне мои же мысли, решив таким образом подколоть. — И всё так же немногословны.       Зубы крепко стиснулись, язык обездвижел, пальцы пробудила мелкая дрожь. Дотторе приближался, воздух вокруг заполнялся радостными воплями клонов, пока оригинал не поднял вверх руку. Возгласы тут же стихли. Выигранные ими минуты помогли чуть прийти в себя. Раз уж ноги и собственная необдуманность привели сюда, то стоило бы держать лицо, а не бледнеть и теряться.       — Здравствуйте, — язык ожил в коем-то веки, выталкивая слова, — не скажу, что рада вас видеть.       — Не скажу, что меня это печалит, — не прогоняя призрачности улыбки, отозвался Дотторе и остановился совсем рядом. Склонил голову, явно глядя на Паймон, отчего та вся сжалась и юркнула за меня. — Проводник вам достался прелестный. В первый раз мне не довелось увидеть её воочию. Паймон, верно?       — Да, — подтвердила я, на всякий случай придерживая её позади рукой. — Она не очень любит пристальное внимание.       — Что ж, учтём. — Предвестник задумчиво потёр ладонью подбородок, и жест этот навёл на не самые спокойные мысли. — В любом случае рад видеть вас в моём скромном жилище. Вы подоспели как раз вовремя. Сейчас я провожу довольно интересное исследование — создание Бога. — Мои глаза вернулись к гигантскому яйцеобразному сооружению, на что Дотторе согласно усмехнулся. — Вы верно поняли — оно перед вами.       — И вы так просто говорите мне о нём, — с толикой неуверенности и страха, скорее, подтвердила, нежели спросила я.       — Вы сами решили поучаствовать. И в таком случае всё происходящее здесь останется между нами. Мне не прельщает мысль делиться с той невежественной кучкой наверху, что зовёт себя учёными, подобными знаниями. Вы ведь знакомы с постулатами Академии? Истинный вздор и ересь для скудоумных. Как вам пункт о невмешательстве в эволюцию? Или всё тот же смехотворный запрет на вскрытие? Вам, как никому другому, должно быть понятно моё негодование. Земля ведь тоже прошла определённые периоды, в которые схожего рода открытия, — он указал небрежно рукою на яйцо в середине, — послужили подспорьем к прогрессу.       Внутри закрадывались сомнения. Познания Дотторе явно превосходили даже мои собственные. Он откуда-то вычитал о времени Второй Мировой и тех «приятных» бонусах, что та дала медицине. Но откуда? Вывод оставался всего один: Антарес. Тот успел оставить после себя не только дневник или запомнившееся из трудов философов.       — Вы же не сможете вечно удерживать меня здесь. — Я не отрывала взгляда от Доктора, теперь ещё более остро понимая, как неуверенно звучат собственные слова. — В один момент меня хватятся.       — О, не стоит беспокоиться об этом. В моих планах нет вас в качестве постоянного спутника. Мы с вами придерживаемся уж слишком разных взглядов. Посему предлагаю обменяться выгодной мне и вам информацией и на этом разойтись.       — И вы так просто отпустите меня?       — Есть ли хоть малейший повод не доверять мне? — Он неожиданно тихо рассмеялся, пугая до дрожи, и продолжил. — Прошу простить мой грубый юмор и неверную постановку вопроса. Позвольте перефразировать: разве у меня не было возможности похитить вас ещё в первую нашу встречу? Либо в первую встречу Шестёрки с вами? — Он указал подбородок на замершего в молчании клона. Ответить мне было нечего. Только молчаливо согласиться и ждать. — С такими, как вы, работа должна строиться исключительно на взаимовыгоде. Вы слишком ценны, чтобы портить вас, так скажем, прямым вмешательством в виде операций или иной насильственной силы. Оригинал ценится гораздо больше, нежели его копии.       Последняя фраза пробрала до самых внутренностей. Руки невольно потянулись к отросшим до плеч волосам, мысли принялись лихорадочно гадать, не успели ли те остаться на полу, чтобы вскоре послужить материалом для психопата передо мной.       — И об этом тоже не стоит тревожиться, — Дотторе только вновь усмехнулся, легко считав мои тревоги, — даже если я и создам ваш клон, он будет лишь пустой оболочкой, пустым листом. А всякая попытка использования его в корыстных целях не приведёт к удовлетворительным результатам: слухи по Тейвату расходятся быстро.       Я кивнула, разумеется, не поверив ни единому услышанному слову. Предвестник был слишком расчётлив, чтобы так запросто избавляться от подобного рода возможностей. У меня же теперь не осталось ни единого признака индивидуальности: Глаз потерян, как и непереносимость магии. Впрочем, троица отличительных черт всё же была: шрамы от всё тех же Глаз, доставшиеся ещё со времён Мондштадта. Такое вряд ли можно было достоверно повторить на теле клона, однако для Дотторе, похоже, не было ничего невозможно. Если, конечно, он знал об их существовании.       — Вы говорили о посещении мест, связанных с Арктуром, — медленно пробормотала я, ещё погружённая в лихорадочные сомнения. — Какое будет первым?       — Начнём с пролога его истории, а закончим, логично, эпилогом. Вы ведь ещё не ознакомились с оригиналом его дневника?       — Что? — Я ошарашено застыла, не веря тому, что слышу.       — Неужто вы удивлены? — Предвестник чуть вскинул брови, улыбнувшись шире. — И правда думали, что какие-то запреты остановят меня? Разумеется, я в подробностях изучил все оригиналы дневников. И накопил добрую стопку вопросов лично к вам, но каждый из них будет задан в исключительное время и в исключительном месте. Пока что дам вам время освоиться здесь, ознакомиться с моими записями и помощниками. Особенно с номером Вторым. Вас он заинтересует.       Позади раздался судорожный вздох. Шестёрка что-то тихо пробормотал себе под нос. И явно нечто нелестное.       — Комната для нас с Паймон… — начала я, но тут же осеклась, прерванная Предвестником.       — Уже подготовлена. Желаете проследовать туда или пока что останетесь здесь?       Дрожащая позади Паймон вынудила сперва подумать о ней. Сославшись на усталость и необходимость передохнуть, я последовала за Шестым. Его клоны потянулись за нами, звеня разрозненными шепотками. Их явно впечатлила наша с Предвестником короткая беседа, и теперь та обещала перерасти в бурное обсуждение за спиной.       — Вы боитесь господина Доктора? — Неожиданный вопрос Шестого поставил в тупик. Ответ определённо был известен и давно, но отчего-то тот хотел получить его именно от меня.       — По-моему, очевидно, что да, — с неохотой отозвалась я, оглядывая всё те же скрежетавшие и пыхтевшие машины вокруг.       — Почему? Вы ведь не успели повздорить или обменяться тумаками. Как с тем мальчишкой, Чайльдом. — В голосе клона проскочила усмешка. Она же растянулась и на его лице, неприятная и презрительная.       — Тарталья не крадёт людей, — я нахмурилась, недовольная затронутой темой. — И вообще, давайте не будем касаться его. Я здесь для конкретной цели, а не для пустой болтовни.       — Ваше право, умолкаю. — Шестой театральным жестом сымитировал, будто закрывает рот на ключ, и поспешил дальше.       Очередная высокая дверь привела в схожий с предыдущим коридор. Всё та же ослепительная белизна, всё также глазу не за что было зацепиться. Дотторе, в отличие от его клона, определённо тяготел к чистоте и порядку. Почти как в операционной. Безликие проходы вели в очередные коридоры с очередной горсткой рассыпанных по стенам дверей. Под Сумеру распростёрся настоящий лабиринт. Ничего удивительного, что Предвестник с такой лёгкостью позволял себе красть людей. Единичные пропажи не могли спровоцировать взрыв подозрений. Тем более в Тейвате, где простой люд вполне мог стать лакомой добычей для магических тварей или угодить в скрытую ветками пропасть.       Один из бесчисленных и совершенно непримечательных поворотов привёл к лестнице. Наши шаги оживили металлические ступени. Паймон по-прежнему молчала, разве что иногда сильнее стискивала мою ладонь, оглядываясь на группу перешёптывающихся клонов. Те перешли на сумерский, явно обсуждая меня при мне же. Тактичности им было не занимать.       — Вот ваши покои. — Шестой остановился возле единственной двери в коротком коридоре. Толкнул её, представляя взгляду пройтись по широкой комнате. Возле дальней стены расположилась двуспальная кровать с балдахином. Плотная ткань мне сразу пришлась по душе — скроет от лишних глаз. Рядом пристроились прикроватные тумбочки и кресло со столиком в углу. Остальное пространство занимали полки со множеством книг и стол возле фальшивого окна. Между ними спряталась неприметная дверца. — Ванная, — подсказал Шестой. — Всё необходимое лежит в ящиках. — Он подскочил к столу, демонстрируя спрятанные внутри писчие принадлежности и бумагу. — Корзина так же имеется. — Носком ботинка тот указал куда-то под стол, я же поняла, что ни единого клочка не выкину — всё, что попадёт в мусор, непременно подвергнется тщательному осмотру. — Книги на снежском, мондштадтском и инадзумском в вашем распоряжении. Коллекция приличная, скучать не заставит. Особенно рекомендую обратить внимание на описание достопримечательной Сумеру. Дорога не заставит себя ждать. — Он расплылся гаденькой ухмылке, я же только кивнула. — Что касается еды, извольте только пожелать — и самые лучше яства прибудут к вам в кратчайшие сроки. Для этого на столе лежит пульт, а к нему прилагается наше богатое на ассортимент меню. Что ж, не смею больше мозолить вам глаза, извольте откланяться.       Шестёрка попятился, замерев в поклоне у выхода. Прочие тоже поспешили последовать его примеру. Дверной замок щёлкнул, наконец-то, оставляя нас с Паймон наедине.       — Они пугают меня, — пролепетала та, ещё с опаской поглядывая на дверь. — Зачем мы пришли сюда? Теперь нас не выпустят!       — Успокойся. Я не дам тебя в обиду, — попыталась было заверить я ту, однако получила болезненное, но справедливое замечание.       — Да ты себя защитить не можешь, что же говорить про меня! Каждый раз одно и то же! Каждый! Почему бы тебе просто не признать собственную глупость?       — Ты жива, Паймон. Да и я тоже. Значит, пока что всё идёт хорошо.       — Хорошо?! — Она гневно взвизгнула, ощетинившись и готовясь нападать. — Мы заперты в этом жутком подвале, и всё по твоей вине! Тебе так неймётся, так нужно получить свои проклятые ответы, что ты готова пожертвовать всем?       — Да. — Мой голос звучал ровно и на удивление спокойно. — Если нужно, я поставлю на кон всё, что имею.       — И меня тоже?       Глаза Паймон округлились, личико побледнело. Внутри не принялись бушевать противоречия. К своему тихому ужасу, ответ я осознала уже давно. С тех пор, как узнала тайну Призванных. Личные чувства были, есть и навсегда останутся для нас роскошью.       — Нет, — солгал кто-то вместо меня, заключая Паймон в объятия, — кого угодно, но не тебя.

***

      Когда дыхание Паймон уредилось, я поднялась с кровати. Сон не шёл. И вряд ли объявится в ближайшее время. Дотторе, по всей видимости, управлял искусственным временем суток вручную: из окна теперь лился блёклый лунный свет. Приглядевшись, я заметила, что расположение звёзд отличается: созвездия больше не вырисовывались в знакомые фигуры, представляя собой нечто совсем иное. Россыпь звёзд, ярких и безликих.       Откинув всякие бредовые мысли, я двинулась к выходу. Предвестник, вероятно, ещё оставался человеком, таким же, как и его копии, из тех же плоти и крови. А значит, сну вряд ли смог бы противиться. Опасно было выходить и рыскать повсюду, совершенно не зная хотя бы примерно плана помещений. Память судорожно пыталась припомнить все повороты, пройденные от главного зала до моего нового пристанища. Конечно, можно было пуститься в лихорадочные бега по всем встреченным комнатам, однако шанс наткнуться на кого-то, учитывая предполагаемое количество местного населения, — примерно по десять клонов на каждого из шести главных — рос на глазах. Шестьдесят человек, и это всего лишь на шестерых. Если тех и вовсе не было больше.       Коридор оказался пуст. И также погружён в полусумрак. Металлическая лестница неприятно зазвенела при встрече с моими ботинками. Нижний этаж встретил всё той же пустынностью. Сквозь плотную тишину прорывался гул механизмов вдалеке. Те жили своей собственной жизнью. Вечной и лишённый страхов и тревог. Рука потянулась к первой попавшейся двери. Надавила на ручку в ожидании тихого щелчка. Та оказалась заперта. Как и следующая, и следующая, и следующая. Я бесцельно скиталась между дверьми, теряя надежду наткнуться хоть на одну, что подастся. Пока не оказалась у входа в главный зал. Тот встретил усилившимся шумом механизмов и призрачным светом, лившимся из окна на потолке. Монотонные щелчки и покрякивание пели о своём, нестройном и отрешённом. Их угловатые силуэты во тьме походили на притаившихся монстров, либо же корявые ветви наг деревьев. Яйцо в середине чуть светилось, разливаясь на пол приятной лимонной сферой у подножья. Тень внутри проступила чётче. Издали тот, кто находился там, казался совсем крошечным, почти что ребёнком. Протяни я руку, смогла бы уместить его между большим и указательным пальцами.       Пульт мерцал знакомыми красными, жёлтыми и зелёными огоньками. Возле каждого были надписи на сумерском, прочитать которые не удалось.       «Аппарат, показывающий состояние», — вынесла я самый очевидный итог.       Взгляд вновь обратился к внутренности яйца, бесцельно скользя по фигурке. Черты её лица размывало мутное содержимое. Единственное, что я разглядела и что бы вполне себе очевидным — некто внутри был полностью нагим. Короткие пряди волос свободно плавали, так же не намекая на личность незнакомца. Может, кто-то из похищенных? Может, кто ещё? Во всяком случае находящийся в яйце представлял для Дотторе некую значимость. Уж слишком много было внимания к нему, слишком много датчиков прикреплено. Обычную сошку подобная участь бы не постигла: та осталась бы в очередном подземелье, как было и в Мондштадте.       Взгляд зацепился за стол вдалеке. На нём находилось нечто громадное. И, к счастью, неподвижное. Обойдя яйцо, я подошла ближе, увидев нечто, что напоминало громадную руку. Один её палец мог бы превратить меня в липкое кровавое пятно, если бы тот вдруг ожил. Нарукавник блеснул острым краем. Глаза старательно поискали на том опознавательные знаки, однако наткнулись лишь на ровную поверхность. Моя ладонь опасливо коснулась её, провела от края до края. Рука была готова лишь на половину. Из среза на стол опускались провода, точно вытянутые тонкие змеи.       — Здесь запрещено находиться посторонним. — От высокого голоска, прозвучавшего совсем близко, я подпрыгнула, чудом успев зажать рот рукой и не заорать во всю мощь лёгких. Возле меня, словно из ниоткуда, материализовался мальчишка возраста Паймон. Его внимательные тёмные глаза прошлись по мне сверху до низу, замерев на лице. Цвет волос в полусумраке различить не удалось, однако тот явно было либо блондином, либо русым. — Кто вы и что здесь делаете? — повторил тот более напористо.       — Я прибыла сюда по личному приглашению Дотторе, — угомонив сердце и выровняв дыхание, отозвалась я.       — Так вы, — мальчик осёкся, тихо охнув, прежде чем перейти на шепот, — Призванная?       Нервно улыбнувшись, я кивнула, попутно как можно незаметнее оглядывая того. Типичный ребёнок без особенностей, что уже было несколько подозрительно. Ботинки, гольфы по колено, шортики, рубашка с широкими рукавами. Отчасти тот навевал сходство с Шестёркой, явно тяготевшим к классическим костюмам.       — Позвольте мне исправить мою невежливость, — произнёс мальчик и поклонился почти до пола, приложив руку к сердцу. — Номер Семь из копий достопочтенного Иль Дотторе. Самый младший на данный момент.       Замерев, я пригляделась к тому повнимательнее. Волосы неожиданно отдали голубизной, а серьёзные глаза — алым. Даже совсем ещё юный Предвестник источал нечто зловещее, холодное.       — Мне многое приходилось слышать о ваших подвигах, — продолжил тот, — к примеру, как вы в одиночку остановили гибель Ли Юэ и обратили Осиала в бегство на дно морское.       — Ну, всё было несколько иначе, — осторожно заметила я, гадая, не кинется ли этот малыш на меня в случае внезапной вспышки гнева. — Мне помогали.       — Даже если так, всё равно без вас страны Властелина Камня бы уже не существовало. — Его голос звучал строго, как если бы передо мной стоял отнюдь не ребёнок, а уже совсем взрослый начитанный мужчина. Интонациями, как Шестёрка, тот не хвастался: тон его звучал ровно, и только изредка в тот примешивались слабые намёки на эмоциональность. Совсем как у Дотторе. — Как и Мондштадта. И Инадзумы. Предвещаю, что и здесь вы не повремените оставить след.       — А есть причины для спасения Сумеру? — Я не сводила с Семёрки напряжённого взгляда, затаив дыхание и ловя каждое слово.       — Кто знает? — Тот нарочито равнодушно пожал плечами и неспешным шагом двинулся в сторону яйца. — Завтрашний день полон неизвестности. Математика бессильна перед волей случая. Это мне никогда не нравилось. Нелогично. Нерационально. Глупо. Почему я должен вносить в уже готовое уравнение новое неизвестное? Причём, делать это вопреки всякому здравому смыслу.       — Такова жизнь, — коротко заметила я, держась от Семёрки на расстоянии. Тот обернулся на меня, сцепив руки за спиной и окинув всё тем же пристальным взглядом. В его алых глазах горело нечто пугающее, совсем не свойственное ребёнку его лет. Благо сам оригинал предпочитал прятать глаза под маской.       — А что такое жизнь? — Вопрос вынудил повременить с ответом. Я неуверенно порылась в памяти, ища что-нибудь подходящее, однако в той, как бывало во всякий неожиданно настигнувший случай, не отыскалось ничего подходящего.       — Череда случайностей и совпадений, — отозвалась я, разведя руками.       — Случайностей и совпадений, — повторил клон за мной. Затих на некоторое время, вновь пробуждая нервозность, однако затем вдруг улыбнулся и кивнул. — Какое точное определение. Слухи о вашем остром уме оказались правдивыми. Вы мне нравитесь.       Мои губы дёрнулись и расплылись в некоем подобии улыбки. Пока что этот малыш не выказывал признаков нестабильности, как Шестёрка, или холодной кровожадности, как сам оригинал. Пугал собственной взрослостью, но уж точно не острым скальпелем.       — Что ещё вы знаете? Хочу услышать о Земле. Слышал, там много необычного, в Тейвате такого не отыскать и при всём желании. Это так?       — Да, — кивнула я, — но у вас есть магия. Это многое компенсирует.       — Например?       — Один обладатель Глаза Бога стоит с десяток, если не больше, обычных солдат. Если не считать тяжёлые ранения, магия способна излечивать многое сиюминутно без затрат на лекарства. Также при помощи всё той же магии можно в разы быстрее построить гигантские здания. Этот подземный комплекс вряд ли был возведён голыми руками.       — Господин Дотторе применил технологии, — уклончиво ответил Седьмой. — Но в ваших словах много правды. Всё так. Зато Земля славится своим вооружением, что способно повергнуть всё живое в пыль за считанные секунды. Это так?       — Отчасти. Такая вероятность есть, но какой-то процент людей всё равно выживет. Совсем крохотный и всё же.       — И даже так это можно счесть за разрушительную мощь. Я бы хотел увидеть Землю, побывать в ваших лабораториях, понять принцип вашего научного мышления. — Алые глаза обратились к фигурке внутри яйца. — Тейват полон невежества и скудоумия. Прежде я выходил на поверхность в надежде найти единомышленников, но каждый встреченный был туп, как кусок камня. Людей интересует только личное: размножение, полный желудок и развлечения. Вы придерживаетесь такого же мнения, как и я?       Между нами повисла тишина. Отрицательный ответ мог бы стать для меня роковым, положительный… Внутренний голос вдруг усмехнулся, вопрошая, а с чего бы мне сомневаться?       — Да. — Я не лгала. Впервые среди многих ответов этот не стал очередным притворным в угоду удобству. — Я ненавижу людей. Им нужно только вырвать кусок послаще. И никто не задастся вопросом, а хочу ли я отдавать этот кусок.       — Вы ведь не о еде, верно? — Седьмой несколько растерялся, округлив глаза. Я подошла ближе, разглядывая плавающего в мутной жёлтой субстанции.       — Однажды все мы плавали в этом безопасном мирке, — продолжила я, ощущая вдруг странную свободу в словах. — Где не было опасности и других людей. Беспечный сон, вечный покой. Когда пришла пора вылупляться, нас встретил холодный мир.       — Это… — пробормотал вдруг Седьмой, — это так знакомо. Вас терзают схожие мысли, верно? Часто я задаюсь вопросом, почему все вокруг спокойны в этой прохладе.       — Всё просто, — я опустила взгляд на совсем ещё маленького Дотторе, внезапно увидев в нём себя, — они не ощущают этот холод. Они живут в тёплом неведении. Знания леденят тело и душу. Понимание обрекает на вечный страх перед будущим.       — Так значит, вот что это такое. — Детская ладонь прижалась к груди, будто бы Седьмой подсчитывал удары собственного сердца. — То самое неизвестное в уравнении вызывает у меня это чувство. Когда оно возникает, что-то внутри обрывается, а руки становятся совсем-совсем холодными. Это и есть тот самый холод?       — Пожалуй, — глухо отозвалась я. — Именуется он страхом. И приятного в нём мало.       — Мне он не нравится. — Седьмой свёл тонкие бровки к переносице, скривил губы. — Не хочу его чувствовать.       — Эмоции не несут вреда. Вред несут только люди и их поступки на фоне эмоций.       — Верно. Рациональность и логика — вот ключ к успеху.       — Ты знаешь, кто там? — Я указала в сторону яйца.       — Нет. Меня пока не просвещают в детали исследований. Но достопочтенный господин Дотторе постоянно говорит о его важности. О важности его вклада в будущее Снежной и всего Тейвата.       — Он зовёт его новым Богом?       — Откуда вы знаете? — Седьмой настороженно покосился на меня, сверкая напряжением в алых глазах.       — Слышала от него самого.       — Господин доверяет вам. Тогда и я могу. Вы не кажетесь мне опасной. Могу я называть вас сестрой?       Опешив, я притихла. С этим клоном Дотторе тоже творилось нечто странное. Он явно не был дефектным случаем, как Шестёрка, однако был уж слишком человечным. Возможно, потому, что ещё не успел растерять всё ту же человечность, как оригинал.       — Как хочешь, — наконец, согласилась я.       — Спасибо. Я знаю, что выбранное имя вам не по душе. Почему же тогда вы взяли его?       — Мне было всё равно, как теперь зваться, — нехотя ответила я.       — Но ведь имя важно для людей. Моё имя и имя подобных мне — порядковый номер. Господин Дотторе отказался давать нам личные имена. Иногда я думаю об этом, и мне кажется, что это… неправильно. Но судить господина я не могу. Это его право.       — Хочешь себе имя? — Собственный порыв совести заставил мысленно усмехнуться. Непринуждённая болтовня о высоком с частичкой того, кто представлял из себя монстра во плоти. Крайность с крайностью — два брата.       — Наверное, — тот пожал плечами, затем посмотрел на меня. В глазах его проскочило нечто, напоминающее надежду. — А вы бы могли мне его дать?       — Если только оно останется между нами. — Внутри вдруг заколотилось сердце, разгоняя кровь по телу. Ненависть, которую бы следовало испытывать к мальчишке возле, никак не желала пробуждаться. Как и желание убраться подальше. В его взгляде ещё не было того безумия, что горело в глазах Шестёрки, или того ледяного безразличия, которое пряталось под маской оригинала. Этого ребёнка ещё можно было спасти.       Тот кивнул, в ожидании уставившись на меня.       — Какие имена тебе нравятся? — поинтересовалась я, усаживаясь прямо на холодный пол возле гигантского яйца.       — Я читал о многих римских деятелях. Но их имена мне не подходят. Можно подобрать что-то по значению.       — В этом я не сильна. — Я только развела руками, как бы давая понять, что Седьмому придётся выбирать самостоятельно.       — Вы ведь любите сокращать своё имя до Кассии, верно? — Он вдруг задумчиво опустил голову. Завидев мой кивок, выдал неожиданное: — оно означает пустая.       — Надо же, — не сдержавшись, я рассмеялась, и мой смех эхом прокатился по пустому залу, — как символично и подходяще.       — Почему же? Вы совсем не пустая.       — Тебе кажется. Так что насчёт твоего имени?       — Я много читал о подвигах короля Артура. И его имя схоже с именем Первого Призванного.       — Выберешь его?       — Возможно. Вам оно нравится? — Алые глаза вновь обратились на меня.       — Главное, чтобы оно нравилось тебе.       — Да, — кивнул Седьмой, — нравится. Теперь я Артур.       — Поздравляю. — Я тихо похлопала, ощущая сумбурность происходящего. Однако сейчас и это могло помочь отвлечься.       — Расскажите ещё что-нибудь. Например, о родине Арктура. — Артур присел рядом, обхватив ноги и прижимая те к себе. Его лицо по-прежнему не выражало ничего, зато в алых глазах будто бы что-то поменялось. Теперь те с задумчивостью скользили по трещинам между плитками, изредка поднимаясь на меня.       — Значит, хочешь историю Древней Греции? — улыбнулась я. — Ну что ж, готовься к долгому и утомительному рассказу. И особенно, когда мы доберёмся до мифов.