В день, когда сошлись звёзды

      Утро коснулось солнечными лучами, что умудрились просочиться сквозь узкое оконце. Пробежались по лицу, разбудили и замерли на противоположной стене, изредка ловя собою тени. Я вгляделась в собственную, что попалась в ловушку солнечного окошка, узкую и уж слишком вытянутую.       — Проснулась? — Звук знакомого сердцу голоса в мгновении ока согнал всякую дрёму. Замерев, я неверяще уставилась на широкую улыбку Аякса. Его ладонь сжала мою. Слабо, совсем слабо. Его губы вздрогнули, едва не скривившись от боли, когда тот попытался подняться.       — Не надо, — судорожно пробормотала я и надавила тому на плечи. — Пожалуйста, только не вставай. Швы могут разойтись.       — Ты так заботлива, голубка моя, — Аякс было рассмеялся, но тут же поморщился. — Чёрт, как же неприятно лежать, как мешок с требухой. И не помню, когда последний раз бывал в таком состоянии.       Я не ответила, поправляя сползшее одеяло. Дрожащие пальцы удачно скрыл край кровати, пока мысли пытались выстроиться рядком. Незаметный щипок не вернул в реальность — подтвердил, что я уже в ней, а сон давно минул. Сердце застучало чаще, когда голубые глаза вновь обратились ко мне.       — Ну как там мои солдатики? Слышал, спрятались под твоё крылышко?       На губах Предвестника заиграла хитрая улыбка, отчего всё то же сердце сперва замерло на мгновение, а затем устремилось куда-то в пятки.       — Так ты… всё с-слышал? — Язык с трудом вытолкнул парочку коротких слов, ужас облил холодом с головы до пят.       — Каждое твоё признание, каждое сомнение. Многого же я о тебе не знал. Догадывался кое о чём, но то лишь догадки. Приятно найти им подтверждение из уст первоисточника. — Аякс не переставал улыбаться, слишком ярко, чтобы отвести взгляд. Если бы моё тело вдруг породнилось со льдом, я бы давно осела на землю мелкой лужицей от переизбытка чувств. Губы намертво склеились; о помощи мыслей и просить было нечего: те только скакали из угла в угол сознания, крича наперебой и не предлагая ничего путно. — Только не замыкайся опять, — во взгляде напротив мелькнул испуг. — Не хочу я терять ту тебя, которую узнал случайно по воле несчастья. — Его ладонь потянулась к моей, мелкой дрожащей и нервной. Внутри всё застыло, когда моих пальцев коснулись сухие губы, затем переходя на ладонь. — Спасла меня опять. Вогнать в долги хочешь?       Аякс старательно шутил, явно борясь с болью. Все мои неуверенные попытки призвать его к спокойствию и неподвижности, разумеется, были проигнорированы. Он отмахивался, всё так же улыбаясь, и просил посидеть рядом подольше, явно желая продолжить разговор.       — Было одиноко, — глухо признался вдруг он, — страшно в моменты, когда слышал шаги врачей. Но зато научился различать твои ещё в коридоре. Ты ступаешь по-особенному. Совсем тихо, то ли крадёшься, то ли боишься встревожить кого. Прикрываешь дверь так, чтобы замок не щёлкнул. — Голубые глаза затуманились нежной дымкой. Пальцы Аякса поглаживали мои. — В эти минуты сердце замирало, потом начинало биться так сильно, когда звучал твой голос. Я и не подозревал, что можно влюбиться и в него. Представлял, как ты сидишь рядом, такая необычайно живая и открытая. А пошевелиться не мог. — Аякс затих ненадолго, прежде чем едва слышно произнести: — спасибо, что осталась.       — Не надо, — пискнула я, чувствуя, что вот-вот натурально воспламенюсь от смущения. И плевать, что Пиро во мне давно потух.       — Наклонись ко мне, хочу поцеловать. — Аяксу было совсем неважно, что вокруг белели стены больницы, а где-то неподалёку скальпели резали чужую плоть. Он переменился. И перемены эти пугали. Не так, как пугал прежний Аякс, иначе. Мягче, куда заботливее, но всё так же вынуждали кровь стыть в жилах, а дыхание сбиваться.       — Нам нужно столько обсудить, а ты… — Собственный голос раздосадовал невнятностью, дрожью. Чёрт бы побрал мою мягкотелость.       — Поцелуй сперва, потом обсудим. — На лице Предвестника вновь расплылась улыбка, хитрая и в то же время манящая. Я медленно приблизилась, готовясь бегло коснуться его щеки и отстраниться, когда крепкая рука не дала сбежать. Губы Аякса впились мои. На сей раз в резкости его движений чувствовалось нечто властное, то, от чего всё тело содрогнулось и покрылось мурашками. Даже очнувшись после недельного забытья, лёжа на больничной койке Аякс был полон сил. Жизнь в нём жила, горела каждую секунду, и частичка передалась и мне самой, разбавляя туманы сомнений.       — Ты и правда похож на солнце, — тихо произнесла я, когда Аякс отстранился, тщетно силясь не кривиться.       — Такой же горячий? — Он рассмеялся, в тысячный раз смущая меня. — Тебе идёт румянец. Буду говорить это почаще, чтобы увидеть его.       — Хватит, — прокашлялась я, надеясь скрыть пылающие щёки за кулаком. — Лучше расскажи, что произошло.       — Ты ведь и сама догадалась. — Голубые глаза скользнули по потолку, замерев. Я же опустила взгляд на покрытые шрамами руки, рассеянно очерчивая один из них.       — Дотторе? — В подтверждении не было нужды. Мрачность взгляда и слетевшиеся к переносице брови сказали всё заместо слов. — Из-за меня.       — Отчасти. — Краткость ответа насторожила. Аякс явно не хотел раскрывать всех причин, но взглянув на меня, всё же пробормотал беглое: — много всего. Чувствую себя жалкой мошкой в большой паучьей сети. — Он осёкся слишком быстро и отвернулся. Как бы мы не тешили себя иллюзиями, тайны меж нами никуда не пропали. — Тебе, может, будет приятно это слышать, — не торопясь и выверяя каждое слово, вдруг продолжил он, — но ты оказалась права. Много в чём права.       Опустившаяся между нами тишина зазвенела далёкими голосами. Я опустила голову, приглашая тяжкое чувство осесть на груди. Мечты о покое теперь казались несбыточной чепухой, детским лепетом. Обстоятельства не отпустят так легко, обязанности не дадут забыть о себе.       — Опять загрустила? — Я вздрогнула, ощущая на щеке тёплую ладонь. Аякс попытался подбодрить улыбкой, но даже у него она вышла крайне понурой. — Ничего, голубка, выкарабкаемся. Не впервой ведь.       — Голуби — разносчики множества инфекций, — машинально вякнула я и тут же стушевалась, ловя иронично закатывающиеся глаза Предвестника. — Что? Это правда, я не выдумываю.       — А как тебя тогда ласково называть? Лебёдушкой?       — Лебёдка — это приспособление для поднятия грузов, — вновь не сдержалась я.       — Я ведь сильнее тебя. — Аякс прищурился, сверкая злостью во взгляде. — Прежде именно я приструнял братьев и сестёр, когда те баловались. И за тебя взяться могу.       — Берись, — хмыкнула я, — только сперва с койки встань.       — И встану, дай время. Куда ты? — Крепкая рука остановила меня, не давая подняться. На лице Аякса застыл несвойственный ему испуг.       — Пойду сообщу твоим, что ты очнулся. Да и дел полно, я же теперь видная особа в Академии, ни дня без лекций.       — Вечером придёшь?       — Постараюсь.       Я уже взялась за ручку двери, когда оклик вынудил обернуться.       — Тот кошмар, про который ты рассказывала, — Аякс не поднимал на меня взгляда, рассматривая потолок, — сейчас тебя тревожит нечто подобное?       Ответ затянулся. Мне отчаянно не хотелось вспоминать то, что память услужливо подсовывала: лес, повозка рядом и стальные пальцы вокруг шеи. Пускай то были происки Другой, зиждились они на моих собственных страхах.       — Понятно. — Аякс прикрыл глаза и больше не проронил ни слова, давая мне выскользнуть в коридор.

***

       — Сегодняшняя лекция прошла без прежнего запала, — без капли такта заявил аль-Хайтам. Он смерил меня строгим взглядом, то ли ища причину моего упаднического настроения, то ли таким образом желая подкрепить укор.       — Я устала, — честно призналась я. — Сколько уже тараторю без выходных.       — Как и я, — справедливо и опять же крайне прямолинейно подметил секретарь. Однако почти сразу смягчился, предложив два выходных послезавтра. — Совсем скоро начнётся праздничная неделя, работы будет поменьше. Возможно, вовсе отменим лекции на это время. К слову, сегодняшнее занятие вынужден также отменить в связи со срочными делами.       Я только кивнула, радуясь предоставленному свободному вечеру. Хайтам был строг в обучении и частенько раздражал своим напором. Правда, язык давался куда легче и быстрее, чем я думала. Очевидно, не без посильной помощи секретаря.       Сумеру гремел голосами и сверкал приветственными улыбками. Веры ни первым, ни вторым не было, однако я махала в ответ, надеясь, что выгляжу не совсем уж мрачно. Сырая тоска ослабла. Не исчезла, но хоть не прижимала к кровати с той прежней силой, как раньше. Изредка я прислушивалась к себе, страшась, как бы та вновь не окрепла. И судорожно выдыхала, ловя лишь отголоски её бывалой мощи.       Другая встретила всё с той же рассеянной леностью, что и день назад. Кивнула едва заметно, бросив вскользь, что Паймон меня давно ждёт. И будто в подтверждение её слов, последняя налетела на меня, сжимая в объятиях и второпях пересказывая те чудеса, что видела.       — А потом я играла в такой большой разноцветной комнате, там было такое озеро со странными твёрдыми шариками и мягкие полы. А ещё была большая-большая стена с камнями, они тоже разноцветные, и по ним можно лазать, представляешь?       И я представляла. Не нужно было излишне напрягаться, чтобы обрисовать в сознании то место. Я лишь кинула в Другую тяжёлый взгляд и заметила, как та самодовольно усмехнулась. Предъявить ей претензии за вторжение в личное не давал внутренний барьер. Да и что бы я сделала ей, как бы призвала к ответу? Разве что вызвала бы смех своими неуклюжими обвинениями и натужным пыхтением.       — Кстати, почему Фомальгаут? — спросила та вдруг, разглядывая на вернувших когти пальцах сажу. — Ты ведь думала про чёрную дыру. По мне так это куда символичнее. И нет, я бы не обиделась. Подобное массивное явление пугает как нельзя эффективно. Вечный холод, страх и безвозвратное угасание внутри всякого света. Ты ведь частенько думаешь обо мне, как о чём-то подобном, разве нет?       — Альга, — отозвалась я. — Алгия — окончание, обычно использующееся для обозначение боли в медицине. Фомальгаут как раз имеет созвучную частичку.       — Надо же, я для тебя так болезненна? Странно, что эти мысли в твоей голове мне не попались. Пропустила, видимо. — Её взгляд следил за взлетающим в воздух и осыпающимся на землю пеплом. Мрачный антипод снега.       — Да, болезненна, — сдержанно ответила я, нарочно ловя все яркие воспоминания, связанные с Другой, отчего горло тут же засаднило.       — Ранишь в самое сердце, — та демонстративно скривилась и мгновением позже разразилась громким смехом, от котрого вздрогнула Паймон, прижимаясь ко мне сильнее. — Ладно, ступай, хочу поглядеть, что творится в этом мирке. Может, загляну и на Землю. — Её глаза сверкнули, поглядев прямо на меня, губы насмешливо скривились. Ждала, что я стану молить поделиться хоть крупицей информации, но гордость на сей раз всё же взыграла во мне. Я постаралась ответить ей холодностью в голосе и презрением во взгляде. Всё-таки принимать подобное создание за союзника было большой ошибкой.       Болтовня повеселевшей почти сразу Паймон чуть угомонила хмурые мысли. Её описания — болезненно подробные — отчасти вернули в детство. Давно оставленное, казалось, позади, но так часто возвращавшее в себя на тонкой грани между сном и бодрствованием.       На одной из площадей я застала группку Фатуи, похоже, направляющихся обратно на корабль.       — А мы уже успели побывать у командира! — Извечную весёлость Ивана, как и жар самого Солнца, казалось, не могло изменить ничто. Он так и лучился радостью, опаляя ею всё вокруг и вынуждая отвечать себе улыбкой. — Эх, еле прорвались! Один старик вредный не желал пускать, но мы ему быстро показали, кто тут главный. — Он мгновенно осёкся, похоже, заметив мою хмурость, и тут же поспешил оправдаться: — не подумайте, ничего такого мы не сделали! Просто напомнили ему, что вы наш покровитель.       — Ну точно Иван-дурак, — со вздохом покачала головой миловидная девушка с ямочками на щеках. — Договаривались же молчать про это.       — Да что такого? Госпожа Призванная всё понимает.       — Ваш командир ещё слаб, — отозвалась я, прерывая спор, — пока что не тревожьте его слишком часто. Если что-то нужно, я передам.       — О, у него личная охрана появилась? — Ирина насмешливо вскинула брови, без стеснения проходясь по мне долгим взглядом. — Что-то не видела вашего имени в списках Фатуи.       — Кто знает, как сложится будущее, — уклончиво ответила я, — может, все поляжем на одном поле за одну бравую идею.       — Вы с нами? — рассмеялась та в ответ. — Больше похоже на неудачную шутку.       — Как бы то ни было, а время всё расставит по местам. — Я подняла на неё взгляд, отчего та вмиг скинула всякое презрение и поджала губы. — Нам нет нужды враждовать. По крайней мере сейчас. — Фатуи затихли, вдруг разом помрачнев. Вспомнили недалёкое прошлое. Как и я сама. — Ладно, — я прервала повисшую меж нами неловкость, — вечером обещаю заглянуть и обговорить одну тему. Только прошу обойтись без взаимных подколов и неприязни, в такое время это ни к чему.       Они кивнули, вдруг напрягаясь, будто я пообещала устроить им засаду. Их взгляды ещё буравили спину, когда мы с Паймон пересекли площадь.

***

      Аль-Ахмед устало потёр глаза, не спеша с ответом. Его пальцы чуть подрагивали, явно устав от бесчисленных операций.       — Прогноз относительно неплохой, — наконец, отозвался он, явно тщательно подбирая каждое слово, — есть, правда, определённые риски. Но вы ведь и сами лекарь, к чему мне вам объяснять очевидное?       Я кивнула, подтверждая собственные догадки. Сказать что-то без земных технологий было сложно. Магия Тейвата, как выяснилось, могла залечить не каждую рану, кто знает, какие последствия поджидали Аякса после подобного ранения?       — Конечно, отчаиваться не нужно, — подбодрил доктор, по-отцовски хлопнув меня по плечу. — Парень он крепкий, да и молодость многие неровности сглаживает. Если же судить по многочисленным шрамам на его теле, то видал он и похуже. Ничего, всё образумится. — Поблагодарив его, я уже взялась за ручку двери, когда услышала: — ах, да, постойте. Хотел спросить, будете ли вы преподавать на Амурте? Это один из даршанов, занимающихся в том числе и медициной. Уж прошу прощения за невежливость, но какой толк распаляться перед теми, кто этого совсем не ценит?       Он весьма недвусмысленно посмотрел на меня из-под круглых очков. Намёк был предельно ясен — займись-ка, дорогая, собственным профилем, а не чеши языком перед пустоголовым народом, которому и нужны только что хлеб да зрелища.       Бегло поблагодарив его за совет, я вышла в коридор. Аякс при моём появлении подскочил и тут же сдавленно охнул. Мои вразумления его, конечно же, не остановили. Морщась от боли, он всё равно притянул меня к себе, принявшись жаловаться на скуку. Разумеется, в стенах лечебницы не было никаких развлечений. И разумеется, к нему не подпускали никого, за исключением меня и прорвавшихся засчёт моего имени Фатуи.       — Книгу, может, тебе принести? — предложила я, когда, наконец, отбилась от попыток Предвестника оставить поцелуй на шее.       — Да, пожалуй, — согласился тот, — найди какую-нибудь в кабинете. Или сама расскажи что-нибудь. Например, чем тебя так пугает Антарес.       Его взгляд, вмиг посерьезневший, сосредоточился на замершей мне. Сглотнув, я постаралась придать голосу твёрдости, а мыслям спокойствия. В конце концов не станет же Предвестник выбивать из меня правду. Хотя если вспомнить не столь далёкие дни…       Я помотала головой, прогоняя зарезвившиеся в голове малоприятные воспоминания. От прошлого некуда было скрыться, однако лишь мне самой дано было определять его значимость в собственной судьбе. Позволить тому занять главенствующую роль, либо же взять под контроль и выпускать лишь в случае необходимости. Поддаться ему и брести всякий раз на поводу, или превратить в послушного помощника. Всё это звучало крайне однозначно и очевидно, однако же сладость пагубной привычки — бесконечному обращению назад — ещё таяла на губах, вынуждая облизываться всё чаще.       — О чём задумалась? — Аякс поймал мою ладонь, теребившую край простыни, и прижал к губам, не сводя с меня взгляда. Явно понимал всё, просто хотел услышать подтверждение от меня самой.       — Обо всём и ни о чём, — вздохнула я. — Как-то всё слишком переменилось, тебе так не кажется? Встало вдруг с ног на голову, а всем вокруг плевать. Будто так и должно быть.       — Ты о похищениях?       — Не только. Знаю, это только моя проблема, но в людях нет страха. Такое бывало и на моей родной планете, когда происходило нечто масштабное. Поток новостей придерживал одну трагичную на пару дней, а потом всё забывалось. И это… жутко.       — В жизни много жуткого. — Губы Предвестника вновь коснулись моей ладони. — Но это же не повод грустить. Сегодня случилось нечто плохое, завтра случится нечто хорошее.       — Ты тоже изменился, — я неуверенно улыбнулась, заметив его удивлённый взгляд, — стал совсем другим.       — Каким же?       — В Ли Юэ я помню твою вечную серость на лице или фальшивую улыбку. Она пугала больше, чем даже кинжалы в твоих руках. А теперь и она пропала. Будто кто-то подменил тебя внезапно.       — На самом деле это я настоящий. — Он затих ненадолго, прежде чем продолжить. — То, что я видел в тебе, очень схоже с тем, что гложет меня, как я уже и говорил когда-то. Тьма внутри не терпит слабости, а вечно сдерживать её не хватает сил. Благо ты пришла и разогнала эти тучи. Мне правда легче рядом с тобой. Я не лгу, не пытаюсь склонить тебя льстивыми речами на свою сторону. Мне несвойственна вся эта тьма. Недавно я понял это, когда вспоминал детство. Я ведь был совсем другим до Бездны. Но в какой-то степени её стоит поблагодарить — без неё не встретил бы тебя.       — Что ж, тогда мне стоит склониться в реверансе перед матушкой-смертью, — украдкой рассмеялась я. — Она тоже поспособствовала нашей встречи.       — Расскажи ещё про свой мир, — Аякс прикрыл глаза, готовясь слушать, точно дитя сказку, — хочу представить, как ты жила раньше.       — Так себе.       — Почему? — Он удивлённо уставился на меня. — Ты же говорила, что скучаешь по дому.       — Поняла, что в том доме кое-кого не было, — я улыбнулась, поправляя упавшую на лоб Предвестника рыжую прядку.       — Кого?       — Тебя.       Аякс зарделся, сперва пару секунд похлопав растерянно ресницами. Затем рассмеялся, тут же охнул и скривился.       — Умеешь ты, оказывается, вогнать в краску, плутовка, — ещё тихо посмеиваясь, отозвался он, — ну да ладно, я жду рассказа.

***

      Улицы окрасились приглушенным полусумраком, и лишь фонари выхватывали подлинные дневные краски. Я брела неспешно, разглядывая очертания домов и силуэты в окнах. Грусть встревожилась внутри, когда память напомнила об оставленной в прошлом квартире. Невзрачные многоэтажки теперь казались чем-то родным на фоне аккуратных сумерских построек. Серость первых была дорога сердцу, а аккуратные фасады вторых не отзывались знакомым трепетом. Я определённо поспешила с наречением Тейвата домом. Изредка в нём находилось нечто близкое, но и то было не тем самым, что хранилось в бездонной памяти. Я растерянно подметила, как последняя вдруг окрепла. Обросла деталями, стала совсем прежней. Раздумья над причинами закружили вокруг двух основных — Другой и самообманом. И если первой ещё можно было утешиться, то вторая холодила сознание и вгоняла в гулкий ужас. Подмена. Так ли та была невозможна в мире, где главенствуют чудеса? Вспомнились и строчки из дневника Арктура об истинности его тела. Бегло оглядев свои руки, я, разумеется, не увидела ни единого подозрительного намёка. Теория имела место быть, но как и многие другие не имела никаких подкреплений. Как и опровержений. Гиблое дело ломать голову над подобным. Разве что если только желаешь вогнать себя в глубины болота. То уже вновь разверзло свою ненасытную пасть подо мной, призывно хлюпая. Пока что я сдерживала ноги от шагов дальше, глубже, но лишь с помощью Другой. Как же быть, если той вдруг опостылет возиться со мной? Её не сдерживают ни мораль, ни сочувствие, как не угнетают и физические границы. Она явно юлила, некогда убеждая меня в собственной силе лишь внутри зон Увядания. Скрывала истинную силу, наверняка не уступающую тем, против кого манила выступить. Молот и наковальня, равные по мощи. Между ними невозможно было балансировать — только ждать, когда один превратит в пятно, что останется в качестве напоминания на втором.       Со стороны дома Хайтама и Кавеха вновь доносились звуки ругани. Сложно было представить разъярённого и кричащего секретаря, но в к громким недовольствам архитектора примешивался и ещё один голос. По телу невольно пробежали мурашки от сдерживаемого рыка в последнем. Будто разъярённый тигр скалил клыки, прижавшись к земле и готовясь вот-вот напрыгнуть.       Меня, пялящуюся в окна, поймали с поличным. Дверь с грохотом захлопнулась за Кавехом, и тот окинул меня хмурым взглядом.       — Я не подслушиваю, — поспешила заверить я того. — Всё равно ведь не знаю сумерский.       — Наш спор скоро отпразднует годовщину, — устало выдохнул архитектор и провёл ладонью по лицу. Под его глазами залегли тёмные круги, лицо осунулось — верный признак плохого сна. Мне ли не знать. — Вы направляетесь домой?       — Да, — замялась я, буквально кожей ощущая, что нужно предложить зайти. — Хотите тоже?       — Буду рад, — излишне быстро согласился тот. Я внутренне закатила глаза, предвкушая очередной разговор, в котором непременно будут лидировать судьба, закон и порядок. Святая троица всех бесед с моим участием.       Паймон уже побежала ко мне навстречу с распростёртыми объятиями, когда вдруг замерла, заметив гостя. Её насупившееся личико предупредило меня о выговоре позже.       «Я и сама устала от этого, но иначе связями не обзаведёшься», — постаралась я ответить ей при помощи только взгляда.       — Хочу выразить вам признательность за согласие о перестройке Академии. — Кавех опустился в кресло и под ошарашенный взгляд Паймон выцепил из горы сладостей несколько конфет. Я мысленно взмолила ту не нападать на наглеца с кулаками, и Паймон, раздражённо пискнув, юркнула наверх. Не хотела наблюдать за истощением золотых запасов. — Для меня это много значит. — Архитектор не придал происходящему никакого значения. Зато я ощутила, как стынет кровь, когда тот небрежно смахнул фантик на пол. Желание тут же подобрать его и запустить в неряху погасло не сразу. Зато теперь причины ежедневных громких «вечеринок» по соседству стали предельно ясны.       — Пожалуйста, — сдержанно ответила я, надеясь, что в голосе не пробежала холодная ярость.       — Эти чёртовы однотонные стены убивали меня на протяжении всех долгих лет учёбы! Сколько раз я пытался выдвинуть предложение о перестройке хотя бы главного зала, но кто бы меня слушал? «Зачем, всё здесь — дань прошлому», «Что за вздорные мысли, Кавех, лучше бы ты занялся пригородом»! Пригородом, подумать только! Когда сердце Сумеру пребывает в хаосе, они предлагали подумать о периферии! — Кавех не успел остыть от ссоры с аль-Хайтамом и теперь отчаянно стремился выпустить неизрасходованный запал. Его глаза темнели, сверля стол, руки нервно срывали с очередной конфеты обёртку.       По лестнице застучали маленькие ножки, и Паймон вскарабкалась ко мне на колени, сверля злобным взглядом ничего не подозревающего архитектора. Тот же всё продолжал бубнить себе под нос, сетуя на узколобость бывшей правящей верхушки. Пока не опомнился и не взглянул на нас.       — Ох, простите, — мгновенно умерил пыл тот. — Совсем уже с ума схожу.       — А, только сходите? — язвительно спросила Паймон.       — Паймон, — предупреждающе оборвала я ту, хотя сама с трудом боролась с рвущейся на лицо улыбкой.       — Много всего навалилось за последние дни, — продолжил Кавех, вновь не заметивший ничего. — Ещё и Хайтам как всегда… но это уже наши проблемы, прошу прощения.       — В чём проблема снять отдельное жильё? — спросила я и тут же пожалела об этом, заметив, как побледнел архитектор.       — Видите ли, мы уже давно живём вместе, привыкли, просто иногда, бывает, ссоримся на пустом месте, — из него буквально посыпались непрошеные оправдания, намекая, что истинную причину среди них не найти. Переезд всегда соприкасался с финансами, посему догадаться о проблемах Кавеха было несложно.       — Что, моры не хватает? — То, о чём я думала, но боялась озвучить, Паймон напротив с лёгкостью кидала во всякого подвернувшегося, точно увесистый камень. И на сей раз она не промахнулась: Кавех побледнел сперва сильнее, затем покрылся багровыми пятнами, прежде чем разразиться ещё более нелепыми оправданиями. Я молча наблюдала, как тот убеждал, казалось, вовсе уже и не меня, а себя в безбедности собственного существования, пока вдруг я сама не оборвала поток откровенной лжи не менее лживым «Я всё понимаю, у каждого бывает». Кавех, похоже, поверил, одарив меня нервной улыбкой, на что и я сама дёрнула уголками губ. Улыбка авгуров, не иначе.       — Вообще-то я хотел ещё поговорить о планах и ремонте. — Архитектор небрежно расчистил часть стола от наваленных сладостей, вызвав у Паймон молчаливое негодование. Всё же та не решалась так открыто наседать на гостя, хотя вскоре и её терпению обещал настать конец. — К примеру, можно расширить библиотеку, а вместо этих бесполезных залов сделать один в самом центре. Право, сколько незанятого пространства!       — А где находится Хранилище? — Я невольно напряглась, понимая, что подобные вопросы вполне могут насторожить Кавеха. Тот растерянно поднял на меня взгляд, затем уж как-то легко и быстро признался.       — Раньше оно пряталось в песках Великой пустыни, но после катастрофы Каэнри’ах было принято перенести его в недра столицы под Академию. На самом деле оно простирается под всем городом, если судить по тем планам, что я видел. Хотел бы я однажды побывать там.       — Понятно, — пробормотала я, ловя вдруг одну занятную мысль. Все Хранилища некогда располагались за пределами городов, спустя время их перенесли в центры. В Ли Юэ то крылось в скалах; инадзумское — в глубинах морских вод; сумерское — в песках. Мондштадтское, кажется, было единственным нетронутым. Либо же я что-то упускала. — А в чём нужда переносить нечто настолько громадное? — осторожно поинтересовалась я, на что Кавех только подал плечами.       — По официальной версии проблема заключалась в песках, что постоянно проникали через щель. Хотя никаких записей о ремонтах или испорченных книгах не осталось. Если они были, конечно.       — Вот как.       Мысли сосредоточились на одном — причине резких перемен в судьбе каждого Хранилища. «Центр города» здесь являлось явно ключевым звеном, в котором и нужно было копаться. Если присмотреться бегло и со стороны, то ничего уж слишком подозрительного в подобном не было: удобства близости, защищённости ценных знаний и частая уборка. Однако не могли же все Архонты разом сговориться и расчистить землю под ногами.       В голове уже зародилась идея, для воплощения которой требовалось всего ничего — несколько чистых листов, конверты да карандаш.       — …а вообще, если прикинуть, колонны выдержат и несколько этажей, — продолжал вещать Кавех, уже намереваясь едва ли не пристроить к Академии лес. — По крайней мере уберём всё то же ненужное пустое пространство. Да и эти гигантские полки, Архонты дорогие! В чём удобство постоянно рисковать собственной жизнью, залезая на них? Знаете, сколько падений уже было? Не счесть!       Я вздрогнула, вспомнив, как и сама едва не шлёпнулась с десятиметровой высоты в Ли Юэ. Глаз Пиро тогда был ещё при мне, но кто знает, спас бы тот меня, если бы нога всё-таки предательски соскользнула?       — А какая архитектура на Земле? — Кавех оставил в покое конфеты, успев соорудить из них план будущей Академии с комнатками и неким подобием дверей из фантиков.       — Вам она бы точно не понравилась, — я улыбнулась, представляя сперва глубокий шок архитектора, а затем и долгие возмущение при виде безликих многоэтажек.       — Там сплошная серость, — Паймон высунула язычок, скривившись.       — Разве? — Кавех повёл бровями. — Я слышал, что Артур оставил прекрасные пейзажи собственной родины где-то в недрах Хранилища. Поговаривают, что по их подобию были построены некоторые деревни. Правда, сейчас от них ничего не сохранилось. Пески и время взяли своё.       — И никаких раскопок не было?       — Почему же, были. Они и сейчас проводятся, вот только песчаные бури и жаркое солнце пощады не ведают.       — Значит, пустыня эта была всегда?       — Не в таких масштабах, как сейчас, — отозвался Кавех. — По немногочисленным сохранившимся сведениям при Алом Короле она занимала лишь небольшой островок к югу от леса Авидия. Да и сам лес был значительно больше. Легенды гласят, что Алому Королю даже удалось возвести на месте голых песков райский город. И архитектором выступал ваш Первый Призванный.       Кивнув, я вновь погрузилась в раздумья. Связи были вполне очевидны, не было нужды особо выискивать в них возможные недочёты. Схожая история была и в дневнике Арктура. Вернее, той его части, что была доступна. Правда, как и всегда, крылась под толстым слоем пыли, дожидаясь вырваться на свободу.       — Чёрт, пойти что ли попроситься обратно? — Кавех с сомнением обернулся, вглядываясь в потемневшие окна соседнего дома. — В крайнем случае вы не будете против, если я переночую у вас?       Паймон предупреждающе покосилась на меня, я же… а что я могла? Выставить за порог того, кто потом мог наречь меня безжалостной свиньёй? Одна малейшая осечка — и её не повременят пустить против меня же самой в ход. Как уже бывало в случае с Венти.       — Ладно, — кивнула я спустя недолгую паузу и скривилась от ощутимого пинка под колено. Паймон обещала разразиться скорым скандалом, пока Кавех рассыпался в благодарностях.       — Вечером зайдёт Тигнари с ужином, — предупредила я архитектора, — мне нужно сходить по делам.       — Вы оставите меня одного? — Того, похоже, крайне удивила моя открытость. Я же только кивнула. Из ценного наверху был лишь дневник, да и тот полностью исписанный на снежском. А покажи Кавех его кому, примут за записки ненормального. Впрочем, от последнего мои записи и правда мало чем отличались.       Паймон, как и предсказывали её горящие щёчки, накинулась на меня со свирепыми возмущениями, стоило двери за нами закрыться. Она буквально клялась ночью обрезать Кавеху волосы за прикосновение к святым запасам сладостей.       — Так спрятала бы их, — устало ответила я. — Что они забыли на столе?       — Я их считала! — Маленький кулачок заехал по моей ноге. — Мне нравится разглядывать обёртки, нравится, когда все они — у меня на виду! Этот белобрысый сейчас всё сожрёт! Почему ты не прогнала его?!       — Он может оказаться полезным. — Я только пожала плечами. Ответ, разумеется, крылся не только в этом. Вокруг меня и так сквозило слишком много недовольных взглядов, чтобы лишний раз давать им прикорм. Да и сам Кавех не сделал ещё ничего дурного. Разве что выдул бутыль вина за мой счёт, но стоило ли считать это преступлением, если оное мне и так бы не довелось толком распробовать?       Выученный безопасный маршрут не подвёл и на сей раз. Сумеру спасал не только узостью улочек вдали от всеобщей суматохи, но и изобилием растительности. Пышные кустарники легко укрывали от внимательных взглядов, так и норовивших вцепиться в нас с Паймон. Лавируя между шумевшими голосами площадьми, мы вынырнули к спуску в порт. Там, как и всегда, кипела жизнь, стучали ящики и скрипели высокие мачты.       Фатуи возле корабля приметили меня сразу. Во многих из них уже не чувствовалось той настороженной неприязни, что отлично читалась на их застывших лицах и в косых взглядах в первые дни. Некоторые уже открыто приветствовали, маша и торопясь навстречу; другие ещё держались на расстоянии, что вполне было объяснимо: я никогда не стану им родной. Да, я говорила на их языке, жила некогда в домах, так похожие на их собственные, ела всё то, к чему и они привыкли с малых лет. И всё же я оставалась для них чужачкой. Чужачкой из далёких земель, что теперь простирались далеко за пределами видимого неба.       — Ну как там наш командир?       — Когда можно будет навестить его снова?       — Может, пора уже ему перебраться обратно? У нас тут свои лекарства найдутся?       Со всех сторон на меня сыпались настойчивые вопросы и просьбы повлиять на фатуйскую сиротливость. Отчасти их можно было понять — остались без надзора и защиты на чужбине. Радостного крайне мало в подобном. Я же, всё та же чужачка, явно не могла помочь им ничем. Себе не могла помочь, что же было говорить о других?       — Давайте пройдём внутрь, — попросила я, когда заметила пристальные взгляды моряков вокруг. Паймон свободно впорхнула по лесенке, явно уже привыкнув к кораблю за многие недели. Бросила, что погоняется за брызгами, а потом придёт, прежде чем скрылась за грудой ящиков.       Кабинет будто ждал гостей. Выстроенные ровными рядками стулья вскоре заняли. Фатуи были готовы, на сей раз уже не гремя возмущением и не кидая в меня острые уколы глазами. Похоже, так выражали благодарность за спасённую командирскую жизнь.       — Сегодня и хорошие, и плохие новости. Хорошую вы уже знаете, поэтому подпорчу вам настроение на ночь плохой. Вернее, это не совсем новость. Это предложение. — Обведя замерших фатуйцев, я разглядела во многих растерянность. — Но об этом разговоре ваш командир знать не должен. Это не приказ. Больше просьба, на которую соглашаться или нет — решать исключительно вам. Все те, кто не хочет даже слушать, вы можете быть свободны.       Несколько ножек скрипнуло по полу, отодвигаясь. Ирина, Мила и ещё парочка юношей удалились, нарочито небрежно хлопнув дверью. Что ж, так даже лучше.       — Отлично, надеюсь, что подробности нашего разговора сейчас останутся только между нами, — обратилась я к оставшимся. — Сперва хочу начать с вопроса, как обстоят дела в Снежной?       Фатуи озадаченно переглянулись меж собой, прежде чем Иван вызвался ответить.       — А что вас интересует? У нас всё хорошо. Мы едим сытно, спим крепко, да и золотом нас не обделяют.       — Я не о том. Какие бродят настроения среди народа? Вас устраивает нынешнее положение дел в стране и в её внешней политике?       — Если б не устраивали, нас бы здесь не было. — Андрей усмехнулся,скрестив руки на груди и сузив светлые глаза. В нём во всём чувствовался холод по отношению ко мне со смерти Васи.       — Хорошо, поставлю вопрос ребром. Ваше отношение к Дотторе: поддерживаете или нет?       В кабинете воцарилась глухая тишина. Она длилась, казалось, вечность, когда светловолосый юнец, что приходил ко мне вместе с Иваном и той круглолицей девушкой, несмело начал.       — Мы понимаем, как его действия выглядят со стороны, но во многом мы обязаны его исследованиям и изобретениям. Например, он поспособствовал постройке комбайнов. Это такие механизмы, которые убирают рожь в полях. Прежде мы собирали её руками. Также исследовал раньше болезни Тейвата, поэтому теперь в Снежной есть лекарства, которые излечивают и боль, и слабость, и другие недуги. А с приходом к нам ваших анти… как их там?       — Антибиотиков, — подсказал Иван.       — Да, их самых! Вот когда ещё и они появились, нам теперь никакая болезнь не страшна!       — Как тебя зовут? — Я опустилась в кресло, на котором некогда восседал Тарталья и подпёрла подбородок, вглядываясь в ещё совсем юные лица напротив.       — Сергей, — несмело отозвался он дрогнувшим голосом.       — У тебя есть родственники, Сергей? Братья, сёстры, мама, папа?       — А как же! — он мгновенно воодушевился. — Отец, матушка и две младшие сестрички, Лизнька и Дарья.       — Представь, что одним утром ты просыпаешься и застаёшь своих родителей в панике бегающих по дому и округе. Случилось странное — обе твоих дорогих сестрёнки пропали. Ни звука, ни следов насильственного похищения. Раз — и будто бы не было их. — Мой голос звучал крайне отстранённо, до неправильности вкрадчиво, будто беседа шла на совсем уж отвлечённую тему. — По деревне расползается столь внезапная и жуткая новость, многие вызываются пойти на поиски. Идут дни, недели, а сестрёнок твоих и след пропал. Никто не видел и не слышал ничего. Постепенно шумиха оседает, пора уже возвращаться к рутине, скоро посев урожая, людям не до пропавших детей, им своих кормить нужно. — На лице Сергея медленно расползалась бледность. Глаза испуганно распахнулись, не отрываясь от меня, губы плотно сжались, будто боясь выпустить невольный звук. — Да и ты сам со временем приходишь к мысли, что нужно как-то жить дальше. Но вот ты попадаешь в ряды Фатуи. Всё, вроде бы, даже улучшилось. Родители не свыклись с потерей дочерей, но рады за тебя, стараются поддерживать, как-никак ты у них теперь единственная отрада. Служба продолжается, радуя тебя незамысловатой рутиной, командировками в другие регионы, встречей с новыми людьми. Когда одним случайным днём ты узнаёшь кое-что занятное. Некий Предвестник крайне охоч до похищений. Любит побаловаться эдакой охотой на простых людей, какими когда-то были и твои сестрички. Он не брезгует ни старцами, ни хворыми, ни детишками. Сложишь ли ты два и два, Сергей? Ответ ведь здесь напрашивается сам.       Немая тишина вновь будто сковала всем нам голосовые связки. Я вглядывалась поочерёдно в лица каждого, углядывая оторопь и ужас в каждом. Даже прежде безэмоциональный Андрей притих, опустив распахнувшийся взгляд. Видно, и у него были те самые дорогие сестрёнки.       — Но Дотторе не похищает нас, то есть снежцев, — полнимая на меня взгляд, вдруг тихо произнёс он. — Слышал, он занимается подобным только, когда путешествует.       — Ах, конечно, если беда не в твоём доме, то с чего бы переживать? — Я насмешливо вскинула брови. — Только когда не останется подходящих жертв в других регионах, что тогда?       — Дотторе… прекратит это? — Иван и сам не поверил в собственные же слова и тут же потупил взгляд, когда встретился с моим.       — Плохо, что медицина у вас такая неразвитая. Болезни бывают не только телесные, но и душевные. Кое-какие на лекции уже упоминались. В случае же с Дотторе мне даже не нужно опрашивать его, чтобы выставить диагноз. Скажем так, подобные ему не останавливаются ни перед чем.       — И что вы предлагаете? — Андрей согнал с лица страх, вновь вернув прежнюю маску отстранённой холодности. Однако глаза выдали его, как выдали и нервно дёрнувшиеся пальцы.       — Предлагаю сперва сделать все необходимые выводы, а затем озвучить.       — Дотторе — гнилой человечишка, это мы знаем, — отозвался до этого помалкивающий Фёдор, — да только что мы ему сделаем? У нас ни силы, ни власти. В отличие от вас с командиром.       — И наши возможности небезграничны. Вопрос времени, когда ваша страна выдвинет против меня обвинения в многочисленных преступлениях и выдвинет войско. Однако прежде, чем это случиться, мне бы хотелось повлиять хоть на что-то. С Синьорой вышло не совсем удачно. Признаться честно, под конец я уже совсем не горела желанием отомстить. Думала, обойдётся малой кровью, может, соглашением, но… получилось как получилось. А вот с Дотторе, боюсь, такое не пройдёт. В случае с ним мною движет не месть, а холодный расчёт. Его жертвы слишком многочисленны, чтобы вот просто спускать ему всё с рук. Вы слышали о лабораториях, в которых он работает? При личном общении с ним я узнала, что и здесь затесалась парочка. После недавнего инцидента со смертью Совета из города пропало с десяток горожан. Может, прямо сейчас над ними ставят ужасающие эксперименты прямо у нас под носом.       — Тогда… что делать? — Сергей сумел справиться с ужасом и вновь заговорить. В его глазах загорелась решимость. Пока ещё совсем слабая, но всё же.       — Как я и просила, искать информацию. Возможно, удастся что-то отыскать. То, что поможет нам не стать жертвой этого психопата.       — Психо… кого? — Иван растерянно встрепенулся.       — Неважно. Я просто хочу быть уверена, что вы не примкнёте к противоположному лагерю. В моих словах нет призыва предать Снежную, вашу родину. Но я хочу, чтобы вы поняли всю опасность Дотторе. Вы не видели то, что он делает, и, искренне надеюсь, не увидите. Вам остаётся только поверить мне на слово и подкрепить веру теми скудными слухами, что гуляют по Тейвату.       — Вы гарантируете нам защиту? — Андрей сверкнул пристальным взглядом. И я одобрительно улыбнулась ему.       — Да. Каждому. Если вдруг случится, что Снежная разгневается на вас, я лично встану на вашу защиту. И защиту ваших семей. Взамен прошу только о доверии и молчании. Мне нет нужды предавать вас, иначе уже нашла бы сотни способов.       Некоторые закивали, Андрей же продолжал сверлить меня холодным взглядом. И я знала, что тому есть, чем крыть все мои хлипкие обещания. Однако тот не спешил разбивать те в пух и прах. То ли оставил для более подходящего времени, то ли решил посмотреть, что выйдет из нашего союза.       — И да, — продолжила я, — ваш командир тоже не должен знать об этом разговоре. Если вдруг ушедшие начнут доносить, свалите всю вину на меня, мол, сама выгнала, потому что не понравились.       — Мордой не вышли, — нервно усмехнулся Фёдор, чуть разбавляя обстановку, что успела накалиться.       — Что-то вроде того, — подхватила я его случайную шутку. — Если нет вопросов, то на этом закончим. Ночь уже почти наступила, а у меня ещё полно дел.       Вопросов не нашлось. Вернее, те просачивались во взглядах многих, однако вслух никто высказаться не решился. Кивнули на прощанье и вышли, оставляя меня одну. Сотни книг уставились на меня, заманчиво маня корешками и разнообразными названиями на них. Аякс, похоже, знал все тейватские языки, от чего на моём лице замерла глупая улыбка. Её подметила и подоспевшая Паймон, фыркнув что-то про вечность взрослой болтовни.       — Как думаешь, «Созвездия. От малого до большого» подойдут в качестве вечернего чтива? — обратилась я к той, на что Паймон только дёрнула плечами и сказала то, что мог бы сказать только ребёнок.       — Зачем про них читать, когда все они вон там, как на ладони? — Махонький пальчик указал в сторону сверкавшего сотнями далёких драгоценных камней.       — Как ты права. И всё же думаю, ему понравится.       Аякс встретил нас с улыбкой, разве что немного смутился при виде Паймон. Та быстро смекнула, что делать ей в палате будет нечего и выскользнула наружу, пообещав далеко не уходить.       — Интересно, ты такая же смышлёная в детстве была? — Аякс уже мог свободно переворачиваться, лишь изредка кривясь от боли,и теперь лежал на боку, подперев голову ладонью.       — Не могу судить. Держи.       — Мысли читаешь? — Его брови поползли вверх при виде принесённой книги. — Хотел начать её ещё неделю назад.       — Да, наглым образом покопалась в твоей голове. Мы, Призванные, и не такое умеем, — усмехнулась я, присаживаясь напротив.       — Что случилось? — в голосе Предвестника явственно послышались тревожные нотки. Он не гадал — уже с первых минут понимал по моему выражению, что всё вновь вернулось на круги своя.       — Устала просто, — я машинально отвела взгляд, тем самым подтверждая собственную ложь.       — Врать ты не умеешь, — справедливо подметил Аякс. — Выкладывай.       — Потом. В более подходящее время.       — Уж не решила ли ты снова сбежать? — Голубые глаза потемнели, брови слетелись к переносице, предупреждая о неизбежной ссоре.       — И в мыслях не было, — на сей раз я сказала правду, и Предвестник, почуяв это, смягчился. — Просто сейчас много мыслей, вопросов. Но как всегда, без ответов. Это уже превратилось какой-то негласный закон.       — И тебе так сильно нужны все эти ответы, — усмехнулся тот, не спрашивая, а утверждая. — Любопытство — прямой путь в могилу.       — Жизнь в целом — прямой путь в могилу. И только темп, в котором идёшь к ней, что-то значит.       — И в каком же идёшь ты?       — В темпе престо, очевидно, — невесело улыбнулась я, — однажды мне оттяпают нос за всё то же любопытство.       Вместо ответа Аякс поймал меня за кончик носа, затем просунул большой палец между средним и указательным, виляя тем из стороны в сторону.       — Этот что ли? Так уже оторван. Погоди, обратно приделаю.       Не сдержавшись, я рассмеялась от глупости и нелепости происходящего. Некогда в этих стенах сдавливал страх, сейчас же распирала радость. Аякс сперва растерялся, затем и вовсе покраснел, заслышав мою просьбу показать рану. После недолгих уговоров всё же приоткрыл часть живота, перевязанную свежими бинтами. Багровые пятна на той значительно уменьшились и в количествах, и в объёмах. Выдохнув, я села обратно.       — Приятно, когда ты беспокоишься за меня. Может, ещё разок так полежать? Глядишь, и вовсе раздобреешь.       — Что ты несёшь? — Я закатила глаза, тщетно стараясь скрыть теперь уже мои загоревшиеся от смущения щёки.       — Добро и счастье. Разве не чувствуешь их? Поделиться?       Аякс поймал меня за руку, притягивая и промазывая мимо губ. По телу пробежала волна мурашек, когда место на шее загорелось от поцелуя.       — Угомонись, — пробормотала я, отстраняясь.       — Сама и похлеще творила. — На его лице появилась улыбка, отличавшаяся от всех прочих, что я видела раньше. Да и взгляд неожиданно затуманился.       — Ага, сперва рука и сердце, потом всё остальное. — Отведя взгляд, я ощутила волну жара по всему телу. Вот уж последнее, чем стоило сейчас забивать голову, так это оголённым торсом Предвестника и его вдруг переменившимся поведением. — Ладно, я пойду. Хорошей ночи.       — Без тебя всякая ночь плоха, — вместо прощания ответил Аякс, прежде чем я в спешке скрылась за дверью.       Паймон встретила снаружи, сперва принявшись болтать что-то птичьих трелях и их схожести с музыкальными инструментами, затем подметив моё странное поведение.       — А? — Я нервно дёрнулась, когда та сжала мою руку крепче, всматриваясь в меня. — Нет, просто подустала что-то. Спать хочу.       Паймон только процедила «Ну ладно», явно не особо и поверив мне. Однако всё же вернулась к птицам, сравнив одну с громкой трубой.       Мимо плыли безлюдные улочки, выведшие к знакомому домику. Кавех уже спал, успев засорить пол фантиками. Побагровев и едва сдерживая громкий крик, Паймон сжала кулачки, уже готовая оставить на нахальном госте парочку свежих синяков. Кое-как я убедила её успокоиться: сладостей хватило бы на приличную толпу голодающих, стоило ли так переживать из-за парочки съеденных?       Вместо ответа она только испепелила меня яростным взглядом и поспешила наверх. Тигнари, как и всегда, принёс ужин. Тот остался лежать нетронутым, и мне вдруг стало жаль скорчившегося на узком диванчике архитектора. Тот хмурился, явно видя не самый приятный сон. Найдя более-менее приличное покрывало, я накрыла того, оставив на столе кусок пирога с мясом. Явно ведь был голодным, но к принесённой еде не притронулся.