В день, когда сошлись звёзды

      Дни обрели странное безлико-разное сходство. О наступлении утра сообщала Паймон, будившая меня просьбами выйти. Снаружи поджидали молчаливые Фатуи, чтобы обдать меня напряжёнными взглядами и не обмолвиться ни словом. Вся их смелость ограничивалась перешёптываниями и хмуростью лиц. Как жаль, что и то, и то не приносило, как прежде, ни капли эмоций, а только опостылевшую скуку. Впрочем, не мне было грешить на её серость. Не я ли некогда так молила о спокойствии, так с чего бы теперь противиться наверняка временному, но затишью?       Завтрак плавно перетекал в часы безделья и наблюдения за игрой Паймон. Мягкие простыни принимали без осуждения, намекая вновь отложить и без того скудные дела на завтра, чтобы и тогда повторить всё снова. И снова. И снова. День кончался так же одинаково в компании с Тартальей, изредка менявшимся с Аяксом. Мне уже удавалось различать, кто из них стоял передо мною. И чаще всего первой встречала именно улыбчивая копия, чтобы к концу снять маску и обнажить мрачный оригинал. В Предвестнике что-то менялось, надламывалось, хрустело, но пока держалось. Как я сама держалась от ненужных нам обоих вопросов и резких высказываний. Изредка мой взгляд цеплялся за документы на столе, ловил письма с уже знакомой печатью Снежной. Их прибытие, как правило, предугадывало не самый богатый на эмоции вечер. Разговоры сводились к пустоте — никто из нас обоих не был готов раскрыться. И я благодарила Аякса за молчание. Не словом — взглядом, осторожным прикосновением или улыбкой. В нём ещё виднелся тот холодный, отчуждённый призрак, следовавший тенью во снах и наяву; воспалённое сознание дорисовывало в его руках острые клинки, память воспроизводила ровный голос, звучавший страшнее самого яростного крика. Страх не исчерпал себя. Он свернулся клубочком где-то глубоко, но не исчез, как наивно полагала я, радовавшаяся вновь ожившему сердцу.       И день бы сменялся ночью, как вдох — выдохом, пока одним утром я не проснулась первее Паймон.

***

      Тихое поскуливание и бормотание сперва вкрапились в собственный непримечательный сон. В нём, кажется, распускались цветы и журчали ручьи, чей весёлый перезвон вскоре сменился голосочком Паймон. Тёмный потолок ещё не залил свет первых лучей. Тело напряглось, готовое действовать при малейшем намёке на опасность. Паймон вновь ожила, и на сей раз слова её стали различимее.       Я застыла, так и оставшись с повиснутой в воздухе рукой, когда сбивчивое «Нет, нет, не забывайте меня» донеслось до ушей. Она твердила одно и то же раз за разом, точно заведённая, пока моё осторожное прикосновение не прогнало кошмар. Фиолетовые глазёнки распахнулись и невидяще уставились на меня, ещё ловя обрывки видения. Наконец, она очнулась, посмотрела прямо на меня, бледная и дрожащая. Я не стала задавать вопросов, оставив те для более подходящего момента, только обняла её и попыталась утешить. Вскоре дрожь и всхлипывания стихли. Мы лежали в тишине, думая каждая о своём. Я перебирала последние ночи, стараясь найти в тех намёк того же, что на сей раз встревожило Паймон. Однако кошмары давно перестали тревожить: разлетелись, будто испуганная стайка птиц. Поспособствовала ли тому потеря Глаза, или же что иное, сказать было сложно. Ответы, как и прежде, стоили дорого, а мой карман по-прежнему пустовал.       Вскоре Паймон, поддавшись моим уговорам, поплелась в ванную. Холодная вода помогла ей окончательно прийти в себя. Гости не заставили себя ждать. В дверь постучали.       — Непривычно видеть тебя утром, — поприветствовала я Аякса и почти сразу осеклась, заметив напряжение в его глазах и теребившие пачку писем руки.       — Из Ли Юэ и Мондштадта, — коротко бросил он, протягивая мне те. — И одно неподписанное.       Я уставилась на простенький конверт. Никаких примечательных знаков, без подписи, как и сказал Предвестник. Мой взгляд косо скользнул по тем, что остались в его руках. Вскрытые и темневшие печатью Снежной. Что ж, причина его понурого настроения теперь была ясна. На мои вопросы о делах он отвечал с неохотой, так и норовя перевести тему. Бросив все расспросы, я вполуха слушала про скорый конец путешествия и достопримечательности Сумеру. Аяксу явно не хотелось уходить, но и оставаться не позволяли обязанности. Любопытство подстрекало вскрыть безымянный конверт прямо сейчас, при нём, наплевав на всякую предусмотрительность. Пальцы, не выдержав, потянулись к столь же непримечательной, как и само письмо, печати без каких-либо узоров. Холодная волна окатила с головы до ног. Пара простых, неказистых слов выстроились в короткое предложение, прозвучавшее в голове громче колокольного звона.       «Как ты?».       Взгляд метался по листу, ища ещё что, однако ловил только безликую пустоту. Руки стиснули податливую бумагу, и её звонкий жалобный треск наполнил комнату. От письма остались лишь клочки, когда с ним было покончено. Я с досадой отметила сбившееся от волнения дыхание и устремлённые на меня голубые глаза. В них, ожидаемо, светилась настороженность вперемешку с изумлением.       — Если ещё будут такие же, — скривившись от хриплости собственного голоса, пробормотала я, — не приноси, прошу. Выбрось, сожги, порви, что угодно, но не читай и не отдавай мне.       Аякс спрятал хмурость за улыбкой, заверив, что так и поступит. Паймон застала нас за молчанием, выйдя из ванной.       — Кого-то хороним? — вернув себе привычно острый язычок, поинтересовалась она, на что я только дёрнула плечами. Момент не предрасполагал к веселью. — И ты здесь, — фиолетовые глаза, прищурившись, прошлись по Предвестнику. — Ладно уж, сиди, — Паймон махнула рукой, когда тот принялся шутливо оправдываться. — Только Кас не трожь. Прошлое, так уж и быть, спишу тебе. Но до первого просчёта.       — Как скажете, Ваше Высочество.       Их «перебранка» не отвлекала от сошедших с ума мыслей. Те в панике носились по опустевшему на дельные советы сознанию, пророча беду. Сердце с тревогой заметалось в грудной клетке. Старые раны закровоточили, заныли, неизбежно марая душу проклятым алым. В ладони ещё хрустели остатки письма. Дверь скрипнула, выпуская наружу. Позади раздались голоса, вопрошающие что-то. Я отмахнулась от них, видя впереди только кусочек неба. Ветер подхватил белые обрывки, разнося те, точно хлопья снега. Долгожданного облегчения это, впрочем, не принесло, и с губ сорвалось ругательство.       — Недоброе утро, гляжу, — раздалось совсем рядом. Я обернулась, окинув наверняка мрачным и полным ненависти взглядом Андрея, отчего тот замер, так и не донеся яблоко до рта. — Да, определённо недоброе. Хочешь? Сахар поднимает настроение.       Яблоко заалело спелым бочком на его ладони. Мои пальцы стиснули то, прежде чем замахнуться. Нога успела опуститься на него прежде, чем то откатилось бы. Под подошвой уныло захлюпала мягкая кашица.       — Ненавижу яблоки, — бросила я замершему в немом испуге Андрею.

***

      Глаза невидяще скользили по первой строчке письма Кэ Цин, чтобы раз за разом возвращаться к началу. Пальцы сминали уголок. Паймон сидела в отдалении, тихо играясь. Все её попытки достучаться до меня оканчивались резким словом. О нём я непременно ещё пожалею, чувствуя, как уже в эти минуты вгрызаются клыки беспристрастной совести, буду вымаливать прощения. Но позже. Сейчас неуспокоившиеся мысли кружили над тем, что, как совсем недавно казалось, давно растеряло краски. Наивно было полагать, что время так скоро заберёт тоску и боль. Ещё наивнее — думать, что с чужой помощью это произойдёт скорее.       Откинувшись на спинку кресла, я сжала подлокотники, сдерживая порыв превратить первое попавшееся под руку в труху. Бездействие и ожидание — вот два главных столпа дурных мыслей. Пора было заткнуть сердце и отдать бразды правления скупому на эмоции разуму. Или хотя бы попытаться.       Письма остались ждать своего часа на краю стола. Паймон проводила меня взглядом до двери, молча, не задавая вопросов, не побежала следом, а напротив, дала время побыть наедине. Она не заслуживала такого Призванного, как я. Впрочем, никто из нас не выбирал друг друга, как и навязанную свыше судьбу.       Солнце успело скрыться, в насмешку оставив тонкую кровавую нить у самого горизонта. Я скривилась и поёжилась, понимая, что провела очередной день впустую. Прострация манила, обещая защиту от неспокойного сердца, пустота внутри отзывалась и тянулась к ней. Капли холодили лицо, однако спешить обратно не хотелось. Крикливые чайки уже не спешили следом за кораблём — залегли на ночь. Волны, вопреки буре внутри, мягко ударялись о борт, будто игрались. Я рефлекторно вздрогнула от лёгкого дуновения ветра, ощущая, как тот касается щёк и губ.       — Пошёл бы ты, наконец, к чёрту, — пробормотала я, угадывая в дуновении тихий смех.       Минуты превращались в часы. Небо успело расчертиться тонкими следами звёзд, что ярко горели в вышине. Взгляд то и дело норовил обратиться к ним, будто бы те могли помочь. Голова опустела, устало предлагая в очередной раз отложить всё на завтра, послезавтра, никогда в конце концов. «Никогда» — идеально подходило в качестве ответа на все опостылевшие и заданные самой себе бессчётное количество раз вопросы. Радость от затишья — как оказалось, временного — быстро выцвела.       Сжав челюсти до боли, я зажмурилась, прогоняя навязчивые мысли. Те перемешались, сливаясь с воспоминаниями об Арктуре и Ригель, наглядно продемонстрировавшими, чем грозит всякое чувство. И уверенность в том, что нечто схожее встретится и в дневниках других, только крепла с каждым очередным витком раздумий.       Чей-то взгляд заставил инстинктивно обернуться. Силуэт Тартальи не удивил, но и приятных эмоций не вызвал. К серьезным и откровенным разговорам я вновь не была готова. Да и когда буду?       — Простынешь же, — вместо приветствия сказал Предвестник. Его голос звучал неестественно блёкло, отчего внутри проскочила жалость. И всё же я сдержалась, только коротко помотав головой в ответ. Он встал рядом, наблюдая за размеренным бегом волн. И вновь я мысленно поблагодарила его за тишину. Несмотря на весь свой дикий норов, Аякс умел уловить моменты, в которые разговоры были излишни.       — Большая медведица, да? — Его палец провёл по скоплению звёзд.       — Левее, — я осторожно взяла его руку и повела в нужном направлении. Одна из звёздочек подмигнула, будто приветствовала. Но вопреки её веселью сердце только вновь сжалось, когда сознание заполонили воспоминания, перемешавшись в кучу.       — Как думаешь, там тоже кто-то живёт? — Вопрос Аякса застал врасплох. Последнее, о чём я думала, так это о жизни на тех далёких искорках наверху.       — Одна как минимум заселена, — нехотя отозвалась я. — Про остальные не знаю.       — Хотел бы я застать время, когда люди смогут без препятствий путешествовать в этом бездонном море над головой. Хотя сама эта мысль, признаться, пугает.       — Хочешь побродить по просторам космоса? — невесело усмехнулась я. — Там царят только тьма и холод.       — Ты же наверняка думала о том, чтобы вернуться на Землю. — Голубые глаза сосредоточились на мне. — Построй здесь кто такой механизм, который бы смог доставить тебя туда, скажи честно, ты бы не отказалась?       Я замерла. Не от услышанного — от собственной нерешительности. Прежде ответ на подобный вопрос был очевиден. Сейчас же где-то в сознании зажглось сомнение.       — Не знаю, — наконец, ожила я. — Я ведь уже не та, которой была каких-то полгода назад. Нет, совсем скоро минует год. Боюсь увидеть отчуждённость в глазах собственной матери, когда та увидит меня… такой.       — Как знакомо. — Аякс хмыкнул. В этой паре слов сконцентрировалась столь острая боль, что я невольно напряглась. — Порой ловлю себя на мысли, что боюсь заводить с тобой разговор. Я боюсь не тебя, не пойми неправильно. Я боюсь твоих слов. Слишком часто в них проскальзывает то, что мучает и меня.       — Братья по травмам, — рассмеялась я. Заметив же растерянность на его лице, перефразировала: — товарищи по несчастью.       — Звучит больше печально, чем радостно, — улыбнулся в ответ Предвестник.       — Твои родные разочаровались в тебе? — осторожно спросила я, следя за переменами в выражении того. Он не поспешил осадить меня, порекомендовав впредь не трогать данную тему. Лишь выдержал паузу, раздумывая над ответом.       — А кто был бы рад такому сыну? Кто бы видел в нём отдушину? Нет, я не изгой в своей семье, не подумай. Но видеть в глазах родных страх сродни самому грубому оскорблению. — Он вновь затих, явно собираясь с мыслями. — Зря я затеял этот разговор, — Аякс неожиданно осекся. — Это не твои заботы. Считай, его и не было.       — Я не осуждаю и не спешу разочаровываться в тебе. — В собственном голосе я уловила нотки печали. — Не мне судить кого-то.       — И вот опять ты подобрала нужные слова, — с понурой ухмылкой отозвался Предвестник. — Перестань, мне и так тяжело.       — Ладно, ты напыщенный болван и кровожадный психопат. Полегчало? — улыбнулась я.       — Разве что самую малость.       Невесомое прикосновение к руке вынудило закусить губу. Я не сжала ладонь Аякса в ответ, а тот не стал настаивать.       — Прости, — пробормотала я. — Сейчас совсем неподходящий момент.       — Да, я понимаю и не тороплю. Доброй ночи.       Я растерянно кивнула, с сожалением чувствуя, как пропадает тепло с ладони. Взгляд прошёлся по чернильному горизонту, выискивая в нём крупицу суши. Веки отяжелели, усталость подтолкнула вернуться в каюту, чтобы забыться неспокойным сном.

***

      Топоток Паймон и настойчивые просьбы встать скорее выдернули из лап тут же разлетевшихся неясных образов. Ноги не держали, настойчиво возвращая обратно в объятия мягких простыней. Маленькие ручонки же, напротив, толкали к выходу.       Рассветное небо горело всеми цветами красного и спелого рыжего. Палуба гремела оживлением, вынуждая морщиться от громких криков. Они звучали радостно, ликующе.       — Гляди, гляди! — Пальчик указал на тонкую полосу у самого горизонта. — Там Сумеру!       Сощурившись, я и правда разглядела намёк на зелень и даже корабли, махонькие очертания которых едва проглядывались в утреннем тумане.       На плечо легла ладонь и тут же исчезла, стоило мне отшатнуться.       — Порой твоя реакция даже обижает, — улыбнулся Аякс.       — Прости, привычка, — скомкано отозвалась я.       — Сумеру совсем близко. Пара часов, и будем на месте. Не обещаю радостной толпы встречающих, поэтому не спеши выходить. Я зайду к тебе сам.       — Личная охрана, как приятно, — хихикнула я. — Ладно, пойду готовиться. Мир должен встретить достопочтенную Призванную во всей красе.       — Куда ещё краше? — донеслось до ушей, и я спешно ретировалась обратно, спиной чувствуя множество взглядов. Паймон впопыхах неслась следом, упрекая за своевольность и нежелание подождать её. Я молчала в ответ на все её справедливые высказывания. И несмотря на всю правоту услышанного, признаться себе в готовности отказаться от прошлого, выбрать, наконец, более простой и лишённый ярких, но таких опасных эмоций, путь было невозможно.       — Что тот пьяница-божок, что теперь этот рыжий, зачем они тебе? Для чего? Оба идиоты, по рожам видно, а ты ведёшься и даже слушать ничего не хочешь!       — Так или иначе все те, кого ты считаешь идиотами, — я хмуро осадила Паймон, — привнесли свой вклад, чтобы помочь мне найти себя.       — А, это теперь так называется? — прищурилась та. — Страдать и мучиться, чтобы найти себя? — последние слова прозвучали так едко, что мне с трудом удалось сдержаться от грубости. В конце концов передо мной стоял ребёнок, разумный не по годам, но всё ещё ребёнок.       — Я изменилась, — не выдержала я, — кое-как успокоилась, начала действовать, искать то, к чему ты сама не раз меня подталкивала. А тебе всё равно не нравится! Что ещё мне сделать? Сердце из груди вырвать? Почему я принимаю тебя со всеми твоими выходками и капризами, а ты в ответ осыпаешь меня упрёки раз за разом? Может, я хочу остаться с Аяксом, может, хочу хоть какой-то стабильности и опоры в этом чужом мире. Мне так тяжко тащить собственное полумёртвое тело из страны в страну, и вот наконец-то появился кто-то, готовый принять меня вот такой, а ты плюёшься ядом! Зачем?       — Да потому что они забирают тебя у меня! — От гнева и безысходности Паймон топнула ножкой. — Ты моя! Моя и ничья больше! Не желаю я делить тебя ни с кем! Я сама смогу защитить тебя, только дай время! А они предадут тебя, как делали сотню раз до этого!       — Так ты ревнуешь. — Я рассмеялась, чувствуя, как злость мгновенно испаряется. — И как я раньше этого не понимала? — Сев напротив ещё пышущей обидой Паймон, я сжала её ладошки. — Никто из тех, о ком ты так беспокоишься, никогда не заменят тебя. Они — это другое. Ты же — часть меня. Мне бы и в голову не пришло сравнивать тебя с кем-то. Я не променяю тебя ни на кого в этом холодном мире, ведь ты мой тёплый огонёк. Я искренне люблю тебя и дорожу тобой, поэтому не понимаю твоей ярости. Ты же помнишь Уила? — Та вздрогнула, пряча глаза и едва заметно кивая. — Сама же питала к нему чувства, не отрицай, — добавила я, заметив протест в её взгляде, — глаза влюблённого можно отличить среди тысяч. Ты должна понять меня, ведь знаешь, какую силу имеет это чувство.       — А если он предаст тебя, как сделал этот проклятый божок? — Паймон сжала мои ладони в ответ. — Что если всё это просто игра? Он столько мучил тебя в Ли Юэ, а сейчас ты вот так запросто идёшь к нему навстречу!       — Я не спешу, нет. — Отрицательный ответ насторожил её. — Я даю времени расставить всё по своим местам. Но отчасти соглашусь с твоими возмущениями: сейчас куда важнее заняться делами. Прости, если вдруг обидела чем. Это не нарочно. Просто хотела чуть отвлечься.       Некоторое время Паймон сохраняла молчание, пристально вглядываясь в меня, будто пыталась найти подтверждение услышанному в моих глазах. Затем нехотя пробормотала «Ладно, но пусть он только попробует что-то сделать с тобой, я сама возьмусь за него».       — Скажи ему это лично, — рассмеялась я от насупленного детского личика и выразительно подняла бровь, когда заметила на том испуг. — Что такое? Один раз ты уже успела отчитать его, а теперь вдруг боишься.       — Глупая, — донеслось в ответ, и Паймон, оттолкнув меня, взялась за игрушки.

***

      Порт пестрел яркими пятнами парусов. Взгляд скользил по ним, ища хоть что-то знакомое, но всякий раз натыкался на ничего не значащий символ. День успел созреть, солнце — огненным шаром застыть над головой. Отовсюду звучали жалобы на жаркую погоду, я же, наконец, ощутила хоть какое-то улучшение и скинула куртку. Холод больше не впивался морозными поцелуями в губы и щёки. Аякс удивлённо посмотрел на шарф в моих протянутых руках.       — Мне уже лучше, — пояснила я в ответ на немой вопрос в голубых глазах. — Спасибо.       — Если понадобится, то не стесняйся, забирай. — Его улыбка вынудила спешно отвернуться.       — Мне нужен главный город, — пробормотала я, разглядывая кутавшиеся в густую листву домики. — Это же не он?       — Главный портовый город Сумеру, — ответил Предвестник. — Об этом гордо заявляет его название, Порт-Ормос. Сам город не блещет особыми достопримечательностями, но интересен для купцов и приезжих. Крытый рынок богат на диковинки. Можем пройтись вечером, если захочешь. Здесь лавки работают до первых звёзд.       — Нет, я же сказала, мне нужно в главный город, — с нажимом повторила я. — Просто укажи дорогу, дойду сама.       — Не спеши так. — Аякс явно начинал нервничать, хоть и старался придать себе непринуждённый вид. — Сперва уладим все дела здесь и направимся дальше. Моим подчинённым нужен отдых.       — Так я и не принуждаю идти со мной. Свита и охрана мне ни к чему, доберусь своим ходом, как делала это прежде.       — Ты, видно, не слышишь меня. — Широкая ладонь сжала моё плечо. — Как закончим дела, так и направимся туда.       — Нет, это ты оглох, — я дёрнула плечом, сбрасывая руку Предвестника. — Читай по губам. Мне. Нужно. В. Главный. Город. Мне. Не тебе. Не твоим подчиненным. Мне.       Голубые глаза потемнели, грозясь недобрым. Паймон, оглядывающая окрестности с ящиков, обернулась, почувствовав повисшее в воздухе напряжение. Уверенность в себе самой крепла с каждой минутой, что совсем никак не вписывалось в моё нынешнее беззащитное положение. Забавно, что даже с Глазом Бога я не позволяла себе такую смелость, какой раскидывалась сейчас.       — Почему ты не хочешь обождать? — Аякс перешёл к другой тактике — компромисс, с чем уже вполне можно было работать. — Осмотрелась бы сперва, привыкла к местному колориту. Ты ведь даже языка не знаешь, как собираешься пускаться в дорогу? Да ещё с ребёнком на руках.       Паймон обидчиво пресекла его одним коротким «Не смей называть меня ребёнком», отчего тот рассмеялся. Неуверенно и больше для вида, будто всё шло так, как и было задумано. Впрочем, доля истины в его словах была: моё желание сепарироваться и отныне плыть по собственному ручейку уже звучало крайне несбыточно. Сама ведь повязала себя по рукам и ногам, приняв предложение Предвестника отправиться в Сумеру вместе. Да и не только предложение.       — На сколько ты планируешь здесь задержаться? — слыша плохо скрываемую досаду в собственном голосе, поинтересовалась я.       — Пара-тройка дней, — с готовностью отозвался Аякс, — пополнить припасы, закончить кое-какие дела.       — Навести справки и прощупать почву, говори проще, — подытожила я, кривясь от неприятной действительности: и вновь попала в зависимость от кого-то; и вновь винить кого-то, кроме себя любимой, было некого.       — Грубовато, однако, — Предвестник с улыбкой развёл руками.       — Два дня. — Я подняла на него взгляд. — Не больше, не меньше. И я ухожу.       — Как скажешь.       Моя резкость ничуть не отпугнула его, напротив, похоже позабавила. Я выдохнула от злости на себя и на Аякса, хоть причин для последнего было куда меньше. Паймон спрыгнула с ящиков, презрительно косясь на Предвестника, и обняла меня.       — Давай, наконец, спустимся? — попросила та, я же не стала противиться. Предложение помочь я встретила коротким, но — как я надеялась — многозначительным взглядом. Но и он, впрочем, не остановил Аякса от повторного вопроса. Я молча развернулась, ища лестницу. Фатуи предусмотрели и это: соорудили складной трап. Узкий и шаткий, он был всяко лучше ненадёжных канатов. По порту уже разбросались фигурки в чёрной униформе. Непривыкшие к жаре, Фатуи прятались в тени других кораблей, либо же обмахивались и пили воду. Я поймала взгляд Андрея, как обычно стоявшего поодаль; увидела и Ивана, вернувшего себе привычную жизнерадостную улыбку. Вскоре попалась и Мила с Ириной, замолчавшие при моём приближении. Не в моих правилах было навязываться, да и беседа с ними не стала бы приятной, и гонимая любопытством, я двинулась по направлению к прятавшимся в широких листьях домикам. В памяти всплыли очертания постоялого двора «Ваншэн» и делового квартала Ли Юэ: обилие балкончиков и деревянных мостиков между теми. Однако Сумеру явно не мог похвастать роскошной чопорностью: одежда людей не отличалась яркими цветами, как и стены домов не хвастались украшениями. Большинство местных предпочитало длинные рубахи до самых щиколоток, навевая сходство с таковыми в восточной культуре. Неудивительно — климат и сами названия здесь отсылали именно к ней. Дешрет, Руккхадевата, Сумеру — всё это звучало уж слишком подозрительно похоже на некую смесь из Индии, Персии и Египта, если учесть ещё и заметки Арктура о бескрайней пустыне.       Многие оглядывались на нас с явным интересом, приглядевшись же к ним самим, я заметила у тех диковинные штуковины на ушах. Они напоминали то ли наушники, весьма странного вида, то ли вычурные крупные серьги. Их приглушённый зелёный свет настораживал и подталкивал к первому варианту. На все мои вопросы Паймон только разводила руками.       — Я видела их, когда была здесь, но не знаю, как они называются. Кажется, они нужны для быстрого поиска чего-то.       Поиска. Параллели не пришлось долго искать. Я сосредоточилась на одном из этих приспособлений, изумлённая тем, как далеко, оказывается, шагнул Тейват. Если в Сумеру найдётся и аналог компьютера, то Снежная разделит с ним уготованную судьбу Каэнри’ах. От этих мыслей захотелось невольно поёжиться. Для Богов стереть с лица земли небольшой, похожий на этот, городишко — дело нескольких мгновений. Одно мимолётное слово — и вокруг останется лишь выжженная земля и останки того, что некогда звалось цивилизацией.       Очнувшись от сумбурных мыслей, я втянула едкий запах костра. Тот вскоре пропал, когда взгляд не отыскал ни единого яркого язычка пламени вокруг. Огонь никуда не пропал, затих на время, напоминая о себе куцей памятью или случайно пойманными образами.       Паймон с тревогой оглядела меня — как всегда почувствовала перемены во мне — и потянула в сторону палаток. Рынок полнился торговцами и покупателями, навевая слова деда «На рынках два идиота: один продаёт, а второй покупает». Раньше эта фраза рисовалась в сознании иначе, сейчас раскрылась в полной красе. Золото звенело, громкие возгласы перемешивались между собой, образуя нестройный хор. Одежда, инструменты, безделушки переходили из рук в руки. Суть товарно-денежных отношений не тяготела к сложности, прельщала простотой. Ах, если бы всё в этой жизни сводилось к простому обмену по желанию обеих сторон без мучений совести и неспокойного ума.       Взгляд поднялся вверх, заметив тень под ногами. Я застыла, вглядываясь в гигантское дерево. Его крона нависала, казалось, над доброй частью городка, прикрывая горожан от распалившегося весеннего солнца. Напротив виднелось ещё одно такое же дерево, образуя с первым нечто вроде прохода. У корней бежала вода, сверкая и переливаясь в дневном свете. Сквозь прорехи в листве виднелись крохотные фигурки, снующие от одного конца к другому. Город оправдывал своё название целиком и полностью. Торговые суда разгружались, ящики гремели товарами, всюду виднелись стражники в компании с хмурыми людьми в синей форме. Те, кажется, проверяли документы и, ожидаемо, обходили Фатуи стороной. Бюрократия властвовала и в Тейвате, отчего становилось смешно: магический мир, вынужденный так же, как и лишённая всякого волшебства Земля, утопать в бумажной волоките. Не это ли великая ирония?       Позади в отдалении возвышался маяк. Его покатую крышу облюбовали солнечные лучи, сам же маяк темнел узкими окнами. У подножья раскинулись белоснежные пески и крупные пальмы. В голову пришли заманчивые мысли отправиться к этому островку, может, даже выкроить часок и понежиться немного в тёплых солнечных ваннах.       — Вот бы поплавать. — Паймон переполняли схожие желания, и я мысленно вздохнула, предсказывая категоричный ответ Предвестника. И вновь все претензии я могла адресовать лишь себе одной.       Ряды торговых палаток уходили вглубь, киша покупателями со всех уголков Тейвата. От идеи пересечь мост и разведать обстановку там я отказалась: стража и контроллеры с папками уже начинали поглядывать на нас с Паймон. Сумеру явно опережал по скрупулёзности даже Ли Юэ.       Обернувшись и уже готовясь вернуться, я столкнулась лицом к лицу с Иваном. Тот застыл, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.       — Командир велел пригнать меня обратно в загон? — с усмешкой поинтересовалась я. Тот коротко хихикнул в ответ и мгновенно запнулся. — Ох, ничего страшного, — оборвала я все его извинения, — как я понимаю, ни для кого уже не секрет всё, что сейчас происходит.       Иван промолчал, видно решив, что лишние комментарии могут вывести меня из себя. Неудивительно — «уроки» с револьвером у виска у кого угодно оставят схожие впечатления.       Тугой поводок, на который Тарталья так и норовил меня посадить, уже начинал закрадывать не самые приятные мысли. Разговоры вряд ли помогут, разве что вынудят Предвестника действовать более скрыто и осторожно. И всё же полностью избавиться от его влияния теперь определённо не удастся. Пренебрегать влиянием Фатуи — верх глупости, а отбрасывать козыри, что теперь таились в рукаве благодаря сближению с одним из их верхушки, — верх самонадеянной гордости. Та ещё сопротивлялась, пуская в меня ядовитые упрёки, но под напором грезившейся выгоды съёживалась в тугой ком и затихала, обещая вскоре дать о себе знать.       — Можно вопрос? — Иван в ожидании уставился на меня. Мы почти дошли обратно, взгляд уже успел разглядеть рыжую макушку посреди группки Фатуи. Я кивнула. — Поговаривают, что вы приплыли с нами, чтобы возглавить Академию. Я сам так не думаю, — замахал руками тот, заметив, как поползли вверх мои брови, — но думаю, что из вас бы получился отличный учитель.       — Академия меня не особо интересует, — отозвалась я уклончиво, — здесь я по другому делу. Да и вряд ли смогу дать что-то новое людям, которые уже успели освоить интернет. Информационную сеть, — добавила я, увидев растерянность на лице Фатуи, — ты же видел те штуковины на ушах местных?       — А, Акаша! — закивал тот. — Её используют для передачи информации, но сам процесс этого мне неизвестен. Фатуи запрещено пользоваться чем-либо, что может привести к внедрению чужого сознания в наше и всё такое прочее.       От услышанного по спине пробежали мурашки. Если эти Акаши действительно могли внедряться в голову под видом «полезных приблуд», то одень кто такой на меня, останется только подсчитывать отведённые на прощание с жизнью минуты.       — Но она безобидна, насколько я знаю, — торопливо заметил Иван, уловив мою тревогу. — По крайней мере в Сумеру не зарегистрировано случаев смерти от её использования.       — Такое попытаются скрыть, — хмуро пресекла его я. — Я сама именно так бы и поступила.       Подскочившая Паймон потянула меня к краю пирса, прося прикрыть, чтобы она смогла подлететь к самой воде.       — Ну пожалуйста-а-а, — взмолилась та, — я только дотронусь и обратно.       — Я могу помочь. Не хочется ребёнка обижать, — с готовностью вызвался Иван, светясь улыбкой на ещё совсем юном лице.       Выдохнув, я кивнула и огляделась, ища внимательные посторонние взгляды. Порт, как и прежде, гудел голосами и гремел разгружаемыми товарами, но никак не интересовался нашей троицей. Сомнения посеял лишь высокий мужчина с серыми, точно пепел волосами. Его пронзительные светлые глаза скользили по ящикам и кораблям, особенно останавливаясь на Фатуи.       — Не стоит, — отказалась я от предложенной помощи. — Лучше постой где-нибудь на стороже и подай сигнал, если заметишь что-то.       — Какой сигнал?       — Жарковато здесь что-то, — громко произнесла я и начала демонстративно обмахиваться. Иван кивнул, отдаляясь, Паймон же пискнула в предвкушении. Усевшись на самый край, я сперва посадила её на колени и вновь осмотрелась. Высокий пепельноволосый мужчина сосредоточился на Тарталье, что сыграло мне на руку. Паймон осторожно скользнула вниз по моим ногам и замерла над поверхностью моря, ловя брызги волн и едва сдерживая хохот. На мои шутливые предостережения быть потише та только кивала, продолжая играться с водой. Гомон подхватывал её смех, скрывая собой. Я сама едва сдерживалась от желания прыгнуть к ней, наплевав на всё.       Внезапно позади выросла чья-то тень. Паймон успела спрятаться прямо под пирсом. До ушей долетело натужное «Ох и жарко же здесь», отчего захотелось прицелиться в перекосившуюся от испуга физиономию Ивана чем потяжелее. Низкий ровный голос вынудил обернуться. Едва ли я удивилась, встретившись взглядами с тем самым пепельноволосым незнакомцем. Его болезненная бледность никак не вязалась с ярким сумерским солнцем, будто бы тот всё время торчал в сырых подвалах и только сегодня решил выглянуть наружу. Пронзительные светлые глаза тускло блеснули, чуть прищурившись. По ничего не выражающему лицу сложно было сказать заинтересован ли незнакомец, либо же пребывает в тихом гневе. Он вновь что-то сказал, уже настойчивее.       — Я не говорю по-сумерски, — отозвалась я сперва на снежском, затем на инадзумском и собиралась уже повторить и на мондштадтском, когда незнакомец сам перешёл на снежский.       — Запрещено сидеть, свесив ноги. Встаньте, будьте добры.       Я, конечно же, сразу подчинилась, успев заметить выглядывающую из-за досок Паймон и махнуть, чтобы та осталась на месте.       — Ваши документы. — Незнакомец протянул руку, на что я сперва замешкалась.       — А нужны документы? — я состроила на лице искреннее удивление.       — Разумеется. Каждое судно и его экипаж тщательно осматриваются. На каком вы прибыли?       Включив дурочку, я залепетала про собственную забывчивость и ткнула в сторону корабля Фатуи.       — Совсем из головы вылетело, — сетовала я, — все бумаги в каюте оставила.       — Вы член Фатуи? — На бледном лице впервые проскользнул намёк на эмоцию — растерянность.       — Нет, просто напросилась к вам, в Сумеру. К брату погостить приехала. Он в вашу Академию поступил в прошлом году, давно не виделись, соскучились друг по другу.       — Имя вашего брата. — Незнакомец не спрашивал, он твёрдо приказывал, я же застыла, перебирая все имена и надеясь, что попаду в точку.       — Ар… — Сперва я запнулась, едва не назвав имя предшественника, но вовремя исправилась, сделав вид, что закашлялась. — Артур. Да, Артур. Он чуть выше меня. Нам часто говорят, что мы похожи.       — И он тоже из Снежной. — Тот вновь утвердил, не спросил. Что-то, мелькнувшее в его взгляде, напрягло, вынуждая искать, где я могла ошибиться. Я неуверенно кивнула и ощутила, как сердце падает куда-то в пятки, заслышав ответ: — студентов с таким именем нет. Тем более из Снежной. Академия давно прервала договор об обучении с ней. За исключением владельцев Глаз Бога.       Мысли лихорадочно метались по сознанию, но ни одной дельной среди них не оказалось. Мои нелепые уточнения о перепроверке данных, мужчина сразу же отмёл, твёрдо заявив, что ошибки быть никак не может. От отчаяния я уже готова была откровенно признаться, что солгала, когда знакомый голос, окликнув, спас. Тарталья, растягивая дежурную приветливую улыбку, помахал мне и окинул взглядом незнакомца.       — Какие-то проблемы? — его голос звучал спокойно, однако от мелькнувших в нём стальных ноток стало не по себе.       — Да. — Мужчину появление Предвестника ничуть не смутило. — Это ваша пассажирка?       — Есть такое. Неужели успела натворить дел? — шутливо пожурил меня Тарталья, не улучив момент коснуться меня и притянуть к себе.       — Сидеть на краю пирса запрещено. Будьте добры следить за своими подопечными внимательнее.       Тарталья улыбнулся ещё шире, заверяя, что впредь не спустит с меня глаз, а после короткого «Всего доброго» со стороны незнакомца наклонился ко мне.       — И как прикажешь верить твоим обещаниям быть осторожной, если спустя всего ничего приходится отмазывать тебя от шавок Академии?       — А кто это? — пропустив мимо ушей первую часть и заинтересовавшись только последней, спросила я, глядя вслед удаляющемуся незнакомцу.       — Аль—Хайтам, секретарь сумерской Академии. Странно видеть его на улице, когда я учился, он появлялся на людях крайне редко и почти всё время проводил в библиотеке. Но не меняй тему, я ещё не услышал ответ на свой вопрос.       — Как верить? — переспросила я и обхватила руку предвестника, убирая ту со своего плеча. — Так же легко, как всего пару месяцев назад ты сам верил, что моя жизнь ничего не стоит.       Убедившись, что аль-Хайтам отошёл на безопасное расстояние, я подошла к краю, ища Паймон. Та с готовностью обхватила мою руку, вылетая из-под старых досок.       — Поняла, поняла, — бурчала она. — Не буду больше капризничать.       — Обещаю, поплаваем как-нибудь, — подбодрила я. — Хочешь, покатаю?       Паймон согласно забралась на меня. После потери Глаза любая нагрузка давалась с трудом, и я с досадой ощутила, что под весом обычного ребёнка едва ли могу дышать спокойно. Паймон протестующе пискнула, и внезапно накатила волна облегчения. Опомнившись, я заметила, как Тарталья усаживает её на себя, обещая прокатить с ветерком.       — От Касси последнее время никакого толку, — подмигнув мне, посетовал он. — Надо дать ей время отдохнуть, может, хоть на что сгодится.       — Эй, не смей так о ней говорить! — воскликнула Паймон. — И вообще, чего ты ждёшь? Вези давай.       — Как прикажете, Ваше Величество, — проскандировал Аякс и, точно ребёнок, принялся носиться по пирсу. Я прикрыла лицо рукой от смущения, поймав взгляды остальных Фатуи. Впрочем, совсем скоро гонки оборвало очередное появление аль-Хайтама. Выразив недовольство шумом, он заострил внимание на Паймон, прежде чем обернуться ко мне. В его взгляде проскочило то, от чего захотелось с разбега прыгнуть прямо в воду. Я уже приготовилась к почестям и приглашению в столицу под строгим конвоем, однако тот отвернулся, оставив меня разбираться с сумбурными мыслями самостоятельно.       — Что такое? — Спустившись с плеч Предвестника, раскрасневшаяся от громкого смеха Паймон подбежала ко мне.       — Да так, проголодалась немного, — нескладно солгала я, что не укрылось от той, однако расспросов не последовало. Паймон проследила за моим взглядом в спину секретарю Академии, прежде чем потянуть меня в сторону корабля с громкими требованиями подать кушанье голодным дамам.

***

      Первые фонари включились совсем рано, когда солнце ещё только успело приблизиться к горизонту и задумчиво замереть у самой его кромки. Облака слетелись в сторону, будто убегали подальше перед страхом скорой ночи. И к лучшему: небо расцветало первыми далёкими огоньками. Навязчивые воспоминания не смогли перебороть желание поглядеть на них ещё раз. Ненависть, тоска и боль, принадлежащие неспокойной памяти, перемешались и встали плотным комом у горла. Позади сновали Фатуи, готовясь к завершению дня, рядом считала прохожих Паймон. Вечер обещал стать тихим и неприметным в череде схожих с предыдущими — совсем не таким, каким его рисовало воображение. Верхушки крупнолистных деревьев темнели, окружая Порт-Ормос и будто бы готовясь с приходом сумрака наброситься на него.       Порт опустел. Торговцы успели разгрузить судна, стража и контролёры — поредеть. Аль-Хайтам также исчез, оставляя гадать, придет ли тот завтра снова. Иерархия Академии была мне незнакома, однако же должность секретаря звучала вполне многообещающе. Он бы наверняка смог помочь с поиском знатока того языка, на котором была написана та украденная из недр Энканомии книга.       — Что пишет сестрица Барбара? — скучающе поинтересовалась Паймон. — Или ты не читала?       Я и правда не читала, погрузившись в раздумья над нависшей проблемой. Кроме неё, впрочем, была и другая, куда большая и значимая — дневник Арктура. Вернее то, что скрывалось на его страницах. Желала ли я знать это? Ответ «нет» не остановил бы и не унял любопытства, переросшего в настоящее помешательство. Осилив полностью всего-навсего два дневника, я уже рисковала, поделись истиной с кем-то, обречь и себя, и Паймон на незавидную участь. И всё молчать и терпеливо ждать уготованного с каждым днём и каждой новой мыслью становилось всё тяжелее.       — Доброго вечера.       Предвестник не заставил себя долго ждать. От обещания вывести нас с Паймон на прогулку тот не отказался. Воодушевление так и горело в его взгляде, а губы не сдерживали улыбки. На сей раз не той дежурной, с которой он привык щеголять на людях. Иной, ещё непривычной и вынуждающей отводить глаза.       — Странно, что преданность Снежной и общение со мной в твоих мыслях не противоречат друг другу. — Я не сдержалась от замечания, давно зревшего в мыслях.       — Ты знаешь, каковы были условия контракта с Мораксом? — Вместо прямого ответа Аякс решил поиграться со мной. Его голубые глаза озорно блеснули, руки крепче сжали мою ладонь, помогая спуститься с корабля.       — Он сказал, что я сама всё пойму, когда придёт время, — с неудовольствием процедила я, отчасти понимая, что такое уже звучало, как признание поражения.       — Хм, ну в таком случае и мне нечего добавить. Я мог бы раскрыть перед тобой все карты, вот только боюсь, что правда не улучшит ситуацию. Ты должна сама прийти к сотрудничеству. От меня подобное звучит странно, признаюсь.       — Невероятно странно, — пробормотала я, напряжённо глядя, как Паймон то и дело норовит унестись вглубь толпы, и с облегчением выдыхая, когда та возвращалась обратно.       — Я действовал слишком импульсивно. У молодости горячая кровь, что поделать? — пожал он плечами. Заметив же моё изумление, добавил: — так частенько говорит Пульчинелла, Пятый из Предвестников.       — Ах, так вот оно что, — я хмыкнула. — Понятно, кто дал тебе подзатыльника. То-то меня удивили такие разительные перемены в тебе, да ещё и за такой короткий срок. Надеюсь, по поводу меня ты с ним не советовался? — Молчание в ответ насторожило. В голубых глазах мелькнуло сомнение, заставившее нахмуриться. — Что ж, тогда я повторю тот вопрос, который ты задал мне недавно. Как прикажешь доверять тебе?       — В моих письмах ему не было ничего важного относительно тебя, если ты беспокоишься об этом. Я умею хранить тайны. — В голосе Предвестника зазвенела отчётливая обида, впрочем, не поколебавшая меня ни на секунду. Напротив, внутри разгорелся костерок, недвусмысленно намекая, что гнев внутри ещё жил и был способен даже расти.       — От твоих слов становится противно. — Я не подбирала выражения, зная, что тем самым могу распалить Аякса ещё больше. — Я бы давно могла написать главам Ли Юэ и Мондштадта, подговорить их обрезать со Снежной все связи, запретить экспорт антибиотиков, к примеру, ввести повышенный налог на въезд, на торговлю и простой, но почему-то продолжаю сохранять нейтралитет, не лезу в вашу политику, хотя отчаянно хочется. И всё то, в чём повинен ты сам, я между прочим тоже держу в тайне, раз уж ты так гордишься собственной сдержанностью. А у тебя, попрошу заметить, грехов больше.       — К чему сейчас затевать ссору? — Аякс устало провёл рукой по лицу и протяжно выдохнул. — К тому же я совершенно не понимаю твоих мотивов в этом.       — Если я узнаю, что что-то, о чём я имела неосторожность говорить с тобой, всплывёт наружу, то больше не обмолвлюсь с тобой ни словом.       — Ну и ладно, ты гораздо милее, когда молчишь.       Широкая улыбка вывела из себя. Плюнув «Паршивец» Предвестнику, я поспешила следом за Паймон. Та металась между палатками с игрушками и леденцами.       — Глаза разбегаются. Хочу вон того зайца и того льва, и… — посетовала та, но тут же осеклась. Внутри вспыхнула едкая досада. В кошельке оставалось совсем мало, и я посоветовала ей приглядеться к небольшому тигрёнку.       — И на конфеты останется, — взъерошила я ей волосы.       — Выбирай, что хочешь. — Аякс окинул широким жестом палатки, глядя на Паймон. — Мора — не проблема.       Паймон сперва просияла, затем посмотрела на меня и поникла. Она прекрасно понимала, о чём я думала — зависимость от денег, в которую мы и без того уже попали. Предвестник обеспечил нам хорошую жизнь, не спросив ничего взамен. Пока что. Однажды он непременно напомнит о долге, и цена могла оказаться совсем мне не по карману.       Я достала кошелёк, когда мою руку сжала крепкая ладонь.       — Можешь оскорблять меня словесно, но хотя бы в отношении денег не принижай меня.       От его тона кошелёк мгновенно вернулся в карман. Я наблюдала, как вместе с тигрёнком с полок исчезает ещё несколько игрушек, и тихо ужасалась тому, в какую яму втянула себя и Паймон. Нет, Предвестник не станет прощать долг. Он нарочно наращивал его всеми возможными способами, чтобы я не смогла отвертеться.       — Присмотри и себе что-нибудь. — Широкая ладонь по-хозяйски опустилась на моё плечо, отчего мне с трудом удалось сдержаться и не отпрянуть.       — Кем ты себя возомнил? — Я постаралась придать голосу уверенности, сжала руку Предвестника и отвела в сторону. — Хозяином положения? Или уж сразу моим? Мы договаривались насчёт этого, и ты обещал дать мне время, но теперь я понимаю, что терпения в тебе нет. В таком случае я вынуждена буду уйти с Паймон, как делала это и до тебя. Поверь, найти выход для меня не проблема, а вот находиться под вечным давлением как долговым, так и моральным, — вот это уже настоящая проблема.       — И снова спор из воздуха. Как тебе удаётся сохранять постоянное напряжение? — Вскинув одну бровь, поинтересовался Аякс. — Я не пытаюсь взыскать тебя долг, который вдруг, как ты выразилась, начал давить на тебя; не принуждаю ни к чему, как и было обещано. Складывается впечатление, что ты просто мстишь мне за прошлое. Поверь, я прекрасно осознаю содеянное и буду ещё очень и очень долго искупать вину перед тобой, но не давай ей разрастись сильнее. Я живой, из плоти и крови, и тоже умею чувствовать.       Паймон искоса глянула на меня, мгновенно прикусившую язык. Ответа у меня не нашлось. Вернее, парочка-то была, да только всякий из них привёл бы только к обострению проблемы. Нехотя пришлось признать правоту Предвестника, несмотря на взвившуюся внутри гордыню. Я была холодна с ним, заслуженно с одной стороны и крайне грубо с другой.       Избегая глядеть на Аякса, я хмуро буркнула «Извини» и направилась вглубь рынка. Взгляд растерянно скользил по множеству диковинок, ваз, картин, музыкальных инструментов вперемешку с овощами, фруктами и орехами. Есть не хотелось, а вот полюбоваться местным творчеством напротив. Сумеру явно тяготел к пейзажам, впрочем, с окружавшими со всех сторон красотами то было неудивительно. Примерились и бескрайние пустыни, и тропические леса, и лазурные берега, однако ни от одного из них сердце не забилось чаще, как от тех картин, что висели на корабле. Я скучающе брела, чувствуя, что, покинув одну страну в надежде найти хотя бы намёк на дом, вновь оказалась у закрытой двери. Потопчусь, как и прежде, у самого порога, чтобы в очередной раз пуститься на поиски… чего? Того самого дома, что остался на другом конце вселенной? Подобные мысли могли вызвать лишь грустную усмешку.       — Не хотите отдохнуть? — Вопрос Предвестника вернул в реальность. Его рука указывала на круглые столики у самого ограждения, за которым раскинулось море. Паймон мгновенно согласилась, подлетев к первому же попавшемуся и требуя угощений. — Не лишай её детства, — оборвал мои замечания об избалованности Аякс, — самое паршивое — это повзрослеть раньше положенного.       И вновь пришлось заткнуться. Сев рядом с Паймон, я впустила самые тревожные и пугающие мысли, гадающие, сколько ещё вот таких вечеров нам было отведено. Мысли эти всегда витали где-то в отдалении, прокрадываясь только в минуты слабости перед сном, когда контролировать саму себя становилось тяжело. Принесённая еда не доставила никакого удовольствия, только приглушила и без того не особо активный голод. Тело уже не мерзло так сильно, однако даже в такую погоду холодок ещё проходился по спине, сосредотачиваясь в кончиках пальцев. Раны не давали о себе знать, не подпитанные новыми по соседству. К сожалению, такого сказать про душевные сказать было нельзя. Я явно сдала за последние недели, давая себе негласное разрешение на полную прокрастинацию и абсолютное равнодушие к некогда поставленным целям. Всё чаще голос в голове вопрошал, и вопрошал вполне справедливо — а был ли толк в этих бесконечных попытках? Так или иначе судьба моя уже давно скинула полог неизвестности, и всё прочее с тех пор постепенно выцветало.       Рядом пробежала стайка детей, хохоча и щебеча. Паймон мгновенно встрепенулась, прося разрешение поиграть с ними.       — Это же дети, — улыбнулся на моё замечание о незнании языка Предвестник, — только они способны понять друг друга без слов.       Пообещав не отходить далеко, Паймон бросила недоеденное пирожное и умчалась. Проводив её долгим взглядом, я сосредоточилась на кружке с соком в руках. В свете фонарей его густой красный цвет больше подошёл бы вину, отчего вновь в груди вспыхнуло сожаление о данной Кэ Цин клятве.       Пальцы Предвестника потянулись к моей руке. В его взгляде застыла немая просьба дать согласие, и я нехотя кивнула. Тёмное пятно на тыльной стороне ладони было на месте. Оно не болело, не беспокоило и вообще никак не напоминало о себе, скрытое перчаткой. Аякс разглядывал его на сей раз дольше обычного, отчего и я сама принялась освежать в памяти прежнее состояние пятна. То, кажется, совсем не изменилось. Конечно, если верить нерадивым воспоминаниям.       — Среди жителей Сумеру есть странный недуг, — внезапно начал Предвестник, не поднимая на меня взгляда, — некоторых он поражает в младенчестве, некоторых — в преклонном возрасте. Но итог у всех един — неминуемая смерть от него. Сперва симптомы не так тревожны: огрубение кожи, появление тёмных чешуек, слабость. Затем последняя усиливается, расползается по телу, изменяет походку, движения, и в какой-то момент вынуждает больного всё реже подниматься постели. Ответь честно, ты чувствуешь нечто схожее?       Сердце пропустило удар, прежде чем понестись галопом. Вырвав руку, я лихорадочно принялась осматривать её, будто надеялась увидеть на той подтверждение новым страхам. Чуть успокоившись и осознав, что перечисленных симптомов не было, я замерла. Слабость и сонливость явно стали последствиями потери Глаза, прежде питавшего всё тело. Ноги работали, как всегда, руки двигались, а перемену в походке наверняка бы приметила Паймон.       — Нет, — медленно качнула головой я, хоть и не была полностью уверена в собственной правоте. — Не похоже на то, что ты описал. Да и разве позволят боги мне умереть от какой-то болезни?       — Это главное. — Аякс тихо выдохнул и улыбнулся. — Последнее время только это и занимало мою голову.       — Вместо работы? — чувствуя, как к щекам приливает кровь, отозвалась я.       — Работа может и подождать, когда дело касается семьи.       Я удивлённо посмотрела на него, ловя нежный взгляд.       — Аякс, — сдержанно начала я, — послушай, мне приятно, что ты так заботишься обо мне, но это уже переходит дозволенные границы. Я не хочу давать тебе ложную надежду. У Призванных одно будущее, один итог, где есть место лишь одиночеству. Поверь, я знаю о чём говорю. Нам нельзя любить, нельзя создавать семьи, нельзя надеяться на хороший для себя исход. Знаешь, почему нам дают имена звёзд?       — Потому что вы, как и они, наши путеводители?       Уголки губ дёрнулись в печальной улыбке, стоило увидеть в голубых глазах надежду.       — Нет, потому что звёзды все принадлежат богам. Мы не подвластны себе и вынуждены идти по заранее протоптанной дороге.       — Неужели тебя так изменило осознание собственной несвободы? — Аякс неодобрительно нахмурился. — Помню тебя, отчаянно сопротивлявшейся судьбе, борющейся за свободу. При взгляде на тебя сейчас одолевает тоска.       — Что, уже охладел ко мне, как только появились тучи на горизонте? — невесело усмехнулась я.       — Тучи, скажешь тоже, — только рассмеялся он он в ответ. — Так, слабенькая гроза. — Тёплые ладони вновь потянулись к моим, осторожно сжимая и поглаживая их. Голос Предвестника обдал неожиданной нежностью, вынудившей вздрогнуть. — Будь со мной в свой худший год. Обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы скрасить его.       — В тебе дремлет поэт, — пролепетала я, чувствуя, как загораются щёки. — Не думал о том, чтобы податься в писатели?       — Не сгожусь, — пожал плечами тот. — Мой верный инструмент — клинок, а кисти да перья пускай лучше будут у подходящих людей. К слову, — на лицо Аякса опустилась тень, — то безымянное письмо, от кого оно?       Между нами повисла тишина. Вокруг сновали горожане, изредка одаривая нас заинтересованными взглядами. Голосок Паймон звенел неподалёку, искрясь весельем.       — Ты же видел, как я порвала его, — наконец, отозвалась я. — Зачем вспоминать об этом и портить вечер?       — Просто хотел кое в чём убедиться.       — И как, убедился? — Я растерянно посмотрела на вновь улыбающегося Предвестника.       — Скорее, опроверг, — коротко произнёс тот. — Завтра отдохни как следует. Через пару дней направимся в главный город. Там уже готово место для проживания.       Я кивнула, решив не спрашивать о положении дел: вряд ли бы услышала полную правду. Интересы Фатуи теперь не мешали моим, что отчасти даже радовало. В нынешнем состоянии едва ли мне удалось бы выступить даже против хилого кустика.       Звёзды ярко сверкали россыпью бриллиантов над головой, задорно подмигивали, советуя не грустить. Чистое небо Тейвата и правда было куда ярче земного, будто было творением всё тех же вездесущих богов.