В день, когда сошлись звёзды

      Тевкр в страхе спрятался за меня, глядя на просыпающуюся Паймон. Та неуверенно поднялась, усаживаясь на кровати; мутный взгляд прошёлся по нему, затем сосредоточился на мне.       — Почему Паймон так плохо? — медленно выталкивая из себя по слову, пробормотала та. — И чего вы так вылупились на Паймон?       — Ты немного приболела. Проспала весь день и ночь, — ответила я, не поведя и бровью. На секунду стало дурно от осознания, как обыденна стала ложь. Ещё немного и та совсем породнится со мной; срастётся, как паразит с податливым хозяином.       — Голова большая. И грохот такой громкий, как будто кто-то бьётся внутри, — промямлила Паймон, поднимая ладошки ко лбу.       — Тевкр, приведи Бай Чжу, — попросила я и бросилась к кровати. — Видишь меня? Слышишь хорошо?       На все вопросы Паймон отвечала утвердительно, пускай и с паузами. Дрожи, как и высокой температуры не было, лишь выраженные последствия снотворного. Бай Чжу переборщил с дозой, и оставалось лишь надеяться, что всё обойдётся. Тот не заставил себя ждать. В его руках уже блестело несколько склянок, но заметив мой напряжённый взгляд, травник поспешил убедить в их безопасности.       — Это я добавляю в чай для бодрости, а это для улучшения самочувствия при заболеваниях. Они совершенно безопасны и куда более эффективны, нежели зелья, — ответил он, многозначительно окинув взглядом приготовленную мною бутылочку с малиновым варевом. — Прошу простить мою вчерашнюю поспешность, на сей раз обещаю рассчитать дозу с предельной осторожностью.       — Сперва дадите попробовать мне, — отрезала я, на что тот быстро согласился и, взяв Тевкра за руку, поспешил выйти.       Паймон постепенно приходила в себя, попутно вспоминая утренние события. И чем больше та вспоминала, тем сильнее её личико кривилось от недовольства.       — Паймон не понимает, почему ты потакаешь ему и его братцу? — ещё пока слабым, но уже набирающим злости голоском запротестовала та. — Это ведь из-за него и его друзей Мондштадт превратился в развалины. По его вине погиб Уилл и Анна. По его вине и мы сейчас здесь, а могли бы жить там же с Джинн, сестрицей Барбарой и другими!       — Не горячись. — Я мягко погладила её, сжимая сжавшиеся в кулачки ручонки. — Лучшее, что можно сделать сейчас, это обратить врагов в наших союзников. Мне не справиться с ними в одиночку, и ни Джинн, ни Нин Гуан не будут восставать против одного из самых сильных государств Тейвата.             — Тогда Паймон не понимает, чего ты хочешь.       — Когда ты чего-то хочешь, а я запрещаю, то что ты начинаешь делать?       — Обижаться?       — Да.       — И к чему это ты? Предлагаешь обидеться на врагов?       — Не совсем. Это называется манипуляцией. У нас в руках один из самых большей козырей — Тевкр. Как думаешь, что будет, если использовать его в своих интересах?       — Заставить обидеться на брата? — Фиолетовые глаза блеснули пониманием.       — Именно. И тогда Тарталье ничего другого не останется кроме как действовать в наших интересах. Конечно, придётся заручиться ещё большей поддержкой Цисин и всегда быть начеку. Это жестоко, но я оправдываю себя мыслями, что таким образом смогу уберечь не только нас, но и его. Безопасно ли ребёнку быть рядом с кем-то подобным?       «А с кем-то вроде тебя?» — усмехнулся внутренний голос и тут же послушно сгинул.       — Хорошо, — после недолго раздумья кивнула Паймон. — Паймон согласна. Ты ведь хочешь наказать их, да? Паймон только за.       — А если… — Неуверенность начала брать верх, голос предательски дрогнул. — Если не только их? — Фиолетовые глаза ответили растерянностью. — Ты хотела остаться со мной, помнишь? Это вполне осуществимо.       — Хочешь уйти подальше от людей? — Паймон с радостью потянулась ко мне, засияв, точно лучик солнца. — Согласна! Хоть сейчас!       — Нет, не совсем так. Что если никого кроме нас не останется?       В комнате воцарилась тишина, сквозь тонкую заслонку которой долетал шум из лавки: разрозненные голоса, шаги и звон стекла. Но всех их перебивало глухое биение собственного сердца в ожидании ответа. Личико Паймон сперва удивлённо вытянулось, затем сконфужено нахмурилось, пока та вдруг не отпрянула от меня в ужасе.       — НЕТ! — закричала она. — Ты не сделаешь этого! НЕ СДЕЛАЕШЬ!       — Погоди, ты не поняла… — попыталась оправдаться я, но тут же получила звонкий шлепок по протянувшейся к светлой макушке руке.       — Паймон против! Слышишь?! ПРОТИВ!       Соскочив с кровати, она бросилась к двери в одной лишь лёгкой ночнушке и совершенно босой. Мне едва удалось схватить её прежде, чем та бы выскочила на улицу. Паймон будто сошла с ума, рыча, брыкаясь и вопя, как маленький зверёныш.       — Да послушай же ты меня хотя бы секунду! — в отчаянии воскликнула я. Сопротивление начало ослабевать, но лишь потому, что Паймон попросту выбилась из сил. Несколько раз попытавшись ударить меня пяткой, та, наконец, затихла, тяжело дыша. Затащив её в комнату, я прижалась к двери, преграждая путь. — Давай поговорим. Ты не так поняла меня.       — Нет, Паймон поняла всё верно! — рыкнула та, встав напротив и сжав кулаки. Дыхание сбилось, хрупкое тельце дрожало, взгляд же грозил новой схваткой после передышки. — То же самое, — неожиданно пробормотала она, — тогда ты говорила то же самое. Паймон была уверена, что это только козни злых духов, а теперь это происходит наяву!       — О чём ты? — Я растерянно попыталась вспомнить, был ли между нами подобный диалог. Всё, о чём мы говорили ранее, сводилось лишь к отшельничеству, но никак не к уничтожению цивилизации Тейвата.       — Это была ты, — выпалила Паймон, добавив затем уже более растерянно, — или кто-то похожий на тебя. Во сне. Она всё гладила меня и смотрела таким взглядом, от которого Паймон хотелось кричать и бежать как можно дальше. Но Паймон казалось, что это кто угодно, но не ты, а теперь Паймон слышит это от тебя! Только это уже не во сне!       Я застыла.       — Так и тебе тоже снится это? — только и выдавила из себя я, наблюдая, как Паймон в сомнениях глядит на меня.       — Что значит «тоже»?       — Мне снилось нечто подобное. Только там была ты. Уже совсем взрослая.       — Паймон? — неверяще уточнила та.       — Именно. Нам снится одно и то же, но во снах мы по разную сторону баррикад. Словно кто-то вторгается в наше сознание в это время. Не понимаю, как такое возможно. Кулон же должен работать.       И чтобы убедиться в этом, я подлетела к сумке. Тот и впрямь был на месте, сверкая в скудных лучах солнца.       — Ты придумала! — попыталась вновь напасть на меня Паймон. — Нарочно дурачишь Паймон голову, чтобы сделать всё так, как и хотела!       — Читай, — достав из дневника сложенные листы с портретом и записью кошмара, я протянула их той. — Азы азбуки ты уже знаешь, справиться должна.       И она углубилась в текст, беззвучно шевеля губами. Минуты шли, я замерла неподалёку, не решаясь приблизиться. Сумбур в голове отбил последнее желание думать хоть о чём-то. И вряд ли бы получилось. Ладони обхватили лицо, наверняка сравнявшееся по цвету со свежим снегом. Когда же Паймон, наконец, оторвалась от записки и увидела свой портрет, то посмотрела прямо на меня. Она не произнесла ни единого слова, и я поняла, что сейчас нас обуревает одно чувство на двоих — страх. Сперва неуклюже, но затем набирая скорость, та соскочила с кровати и подскочила ближе. Крохотные ладошки обхватили меня.       — Почему ты не сказала ничего Паймон? — В её голосочке отчётливо зазвучали намёки на скорые слёзы.       — Потому же, почему и ты. — Собственный же голос показался глухим, совсем далёким, будто звучал из-под толщи воды. Руки обняли детское тельце; я вновь осознала паршивую истину — мною воспользовались. Вот только кукловода на сей раз видно не было. Его оберегали облака и огромное расстояние. — Прости, я была такой дурой. Поверила, что смогу решить всё вот так.       Паймон отстранилась, держа крохотными пальчиками мои. Её глаза смотрели как никогда прежде серьёзно.       — Обещай, что не сделаешь этого. — Но то, о чём она просила, не спешило срываться с моих губ. И вот, казалось бы, решение всех проблем: истинный ответ нашёл меня сам. Однако другая клятва ещё держала в своих крепких путах. — Пообещай же! — повторила Паймон, начиная нервничать.       — Я… я… — Мой рот раскрывался и закрывался, точно у выброшенной на берег рыбы. — Я… обещаю, — наконец, тихо произнесла я, чувствуя, как внутри что-то обрывается. В ожидании молнии с небес в качестве кары за нарушенную клятву я сжалась. Но той всё не было, как не было и уверенности в произнесённом. Всё вновь замерло, так и оставшись на той же точке. Позади раздался скрип половиц. Бай Чжу нёс отвар, а при взгляде на меня вдруг заверил, что приготовит ещё один как можно скорее. Не в силах произнести ни единого слова, я только кивнула.

***

      Дни тянулись блёклой и однообразной вереницей, похожие, как капли воды. Подъём, несколько скомканных заметок в собственный дневник, виноватый взгляд на дневник Арктура с обещанием взяться за него завтра, работа в подвале, тренировки с Бэй Доу до самого вечера. Та ни на йоту не сжалилась надо мной, гоняя с каждым разом всё ожесточеннее. Впрочем, как и Казуху, за всё время едва ли произнёсшего и пару слов. Но как ни странно тренировки приносили облегчение пустотой мысли, усталостью тела и переключением внимания. Кошмары продолжали наведываться, но будто растеряли былую яркость и чёткость. Смазанные образы, приглушённые крики — вот и всё, чем те запоминались. Некоторые переносились на бумагу в качестве молчаливого напоминания, другие навсегда уносил из памяти утренний холод. Зима всё не желала уступать, настырно держась за остатки снега. Впрочем, тепло солнца скрашивало и это, намекая, что терпеть осталось недолго. И до весны, и до конца месяца, и до того самого момента. Осознание, что ни одна сила в мире не поможет мне подготовиться к нему, сперва ввергало в панику, затем вынудило смириться. В одиночку с Фатуи не справилась бы и Бэй Доу, что же говорить обо мне, получившей Глаз Бога так недавно. Какой-никакой уверенности придавали лишь мысли о союзниках, в числе которых хотелось бы видеть всю верхушку Цисин. Временных союзниках, конечно же: никто из них, будучи в здравом уме, не выступит против Фатуи без весомой причины. Последние же притихли, напоминая о себе лишь редкими встречами. По скрывающим их лица маскам сложно было сказать хоть что-то, но тревога и сама с лёгкостью дорисовывала их искорёженные ненавистью лица. Каждая вылазка на улицу сопровождалась страхом наткнуться на Михаила или Антона, однако те не появлялись: либо отправились соседствовать с командиром, либо залегли на дно. Что было только на руку.       Паймон заметно успокоилась. Нет, она не пылала счастьем, как Тевкр, лелеющий мечту о скорой встрече с братом, но и не кидалась на того всякий раз, как он начинал заводить разговор о Предвестнике. Только сжимала кулачки и уходила под предлогом неких срочных дел. Я не препятствовала, принимая весь удар на себя и повторяя, как мантру, — «Тевкр всего лишь ребёнок». Её больше заботило иное — слухи, что заполняли Ли Юэ. Стоило нам выбраться наружу, как та превращалась в напряжённый комок нервов, вслушиваясь в каждый разговор. Большинство из них, по её заверениям, были посвящены мне. Примерный возраст, пол и даже цвет волос стали известны каждому, судя по тем спешным пересказам Паймон, однако ни единого заинтересованного взгляда или указывающего в мою сторону пальца выцепить в толпе не удавалось. Иногда чувство слежки тормошило, сжимая сердце, но всякий раз оказывалось ложным. Или же мне хотелось верить в это.       Вечер же заканчивался так же безлико одинаково, как начиналось и утро: поздним возвращением, игрой в гляделки с грудой писем, ставшей уже своеобразным ритуалом, обещанием непременно написать на утро хоть что-то и погружением в сумбурные сновидения. Ястреб Рагнвиндра изредка прилетал, настойчиво стуча в стекло и укоризненно сверля чёрными, как уголь, глазами, но всякий раз улетал ни с чем. Вырвать что ли пару страниц из дневника и послать их, лишь бы он отстал на пару с совестью? Как вариант, но самый крайний.       Нин Гуан молчала, не писала и не искала личной встречи. Все, включая и Цисин, будто бы замерли в ожидании. По словам Бай Чжу церемония прощания с Архонтом должна состояться совсем скоро. И город готовился к ней, неторопливо, будто бы желал оттянуть этот момент: незаметно исчезали украшения с витрин и фасадов; одежда горожан скромнела, прогнав меха и золото; ряды торговых палаток пустели, как пустела и гавань. Один лишь корабль Южного креста неизменно качался на месте.

***

      — Она тебе уже сказала? — бросила Бэй Доу, когда теперь уже и Казуха, обессилев, опустился неподалёку. Заметив мою растерянность, та, раздражённо шикнув, добавила: — Нин Гуан. Сказала тебе, что послезавтра похороны? — В ответ на моё отрицательно покачивание головой Капитан только выдохнула. — Не хочет спугнуть. Ты же не думала, что останешься в стороне во время такого важного события?       — Надеялась, — пробормотала я, сдерживая брань.       — Как глупо. В твоём духе,— усмехнулась та, а затем вдруг посмотрела на меня со всей серьёзностью. — Ответь мне, только честно. Ты хоть понимаешь, для чего тебя отправили сюда?       — Как и всех до меня, — не желая вовлекаться в разговор о собственном предназначении, устало ответила я, — для великой цели и всё таком духе.       — И в чём же она заключается по-твоему?       — Явно не в том, чтобы циркулировать по городам Тейвата в качестве победного трофея.       — Ну хоть это до тебя дошло, — вновь усмехнулась Бэй Доу. — Но что-то попыток найти эту самую цель я не вижу.       Искоса наблюдая, как сквозь пальцы Казухи тихо струится песок, я не торопилась с ответом. К тому же и вариантов его было как минимум два, оба из которых Бэй Доу бы вряд ли пришлись по нраву. А один из них и вовсе побудил бы лишить меня головы сию секунду.       — Не понимаю, чего вы от меня хотите. Я не одна из ваших Богов, чтобы уметь предсказывать будущее. — Я поднялась. День хоть и прибавился, но вечер ещё принадлежал темноте, а задерживаться лишний раз на улицах в такой час не хотелось. К тому же Паймон, взявшая обещание вернуться как можно скорее, наверняка уже начинала волноваться.       — Не приплетай сюда этих бесполезных существ. — Лицо Бэй Доу неожиданно искривило отвращение; голос зазвенел от неприязни. — От них толку даже меньше, чем от тебя. Это не комплимент.       — Я думала, в Ли Юэ Архонта почитают, — с некоторым удивлением отозвалась я.       — Брось, за какие заслуги? Может, лет пятьсот назад он и играл для нас, простых смертных, хоть какую-то роль, но что сейчас? Наш город наводнили Фатуи, обнаглев до такой степени, что решили отгрохать банк в самом центре, а сами теперь беспрепятственно разгуливают в округе. Рексу Ляпису было плевать на нас, иначе бы не ограничивался одними только наставлениями раз в год. Хотя надо отдать ему должное, не сошёл с ума, как некоторые другие. — После этих слов она повернулась к Казухе, продолжавшему играться с пеком. В её взгляде на долю секунды мелькнуло совсем не свойственное той чувство — жалость. — Ладно, на сегодня закончим. Завтра свободна.       — Значит, встретимся послезавтра?       — Ага, возле гроба. — Лицо Капитана скривила невеселая усмешка. — Жди личного приглашения от Цисин. Нин Гуан не упустит возможность похвалиться тобой перед Фатуи, перед тобой — зрелищем, на которые потратила половину налогов за год.       — Отказы не принимаются?       — Можешь попробовать на свой страх и риск, но предупрежу: Нин Гуан чертовски любит мстить, и даже твоя неприкосновенность не остановит её. Да и тебе самой невыгодно портить отношения с высокими чинами. — Удовлетворившись моей реакцией, — страхом вперемешку с досадой, разлившимися бледностью по лицу — она вскользь добавила, демонстративно отворачиваясь: — ах да, и подготовь мне обещанные чертежи ваших кораблей. Или забыла уже?       Я и правда успела позабыть об этом. Накативший ворох проблем вытеснил всё другое, когда же настало время платить по счетам, карманы оказались пусты.       — Нет, я помню, — солгала я и развернулась к выходу, мечтая убраться как можно дальше.       Улицы Ли Юэ не красили ни тишина, ни безлюдье. Привычно забитая торговцами и готовыми расстаться с золотом покупателями площадь заставила застыть на некоторое время. Огромная и белевшая остатками снега, она понуро безмолвствовала. От палаток и след простыл, я же слишком поздно спохватилась, вспомнив так и не купленные шубы. К счастью, весна уже давала о себе знать, прогоняя досаду. Много вещей на себе не утащить в случае очередного переезда.       «Смертельного тура», — назидательно поправил внутренний голос. — «Или таки решилась отказаться?».       Я не ответила. Да и было ли кому отвечать?       Под подошвой уныло зачавкало. Речушки осторожно пробивали себе ход через тающие комья снега, начавшего мешаться с грязью. Желудок неприятно заныл; конечности с трудом слушались, заметно ослабнув после изнурительных тренировок. Но и к этому можно было привыкнуть. Единственное, что не давало о себе знать, — тот жуткий холод, что окутывал ледяными объятиями всего несколько дней назад. Пометки о нём, конечно, появились в таблице последствий магии, вот только толкового объяснения ему никак не находилось. Но Глаз Бога в кармане притуплял тревогу мыслями о начавшем, наконец, подчиняться огне. Его обжигающие языки изредка пробегались по внутренностям во время раздражения, но уже не туманили взор алой пеленой. Он будто смирился, согласившись на перемирие. Временное или постоянное покажет будущее, мне же оставалось только наслаждаться минутами затишья. До стабильности было ещё слишком далеко, — та по-прежнему мерцала где-то за горизонтом, точно спасительный оазис в пустыне — однако и столь редкие минуты спокойствия стоило встречать с благодарностью.       Когда же взгляд различил впереди высокую фигуру, я поняла всю их прелесть. В груди застрял тяжёлых вздох. Чжун Ли не шевелился, напоминая искусно выточенное изваяние, но явно успел заметить меня, сверкая янтарными глазами.       — Доброго вечера, — в свойственной ему манере поздоровался тот, вежливо поклонившись. — Вы сегодня одна?       — Такое чувство, будто вы всегда знаете, когда и где меня подкараулить, — без тени веселья сказала я, игнорируя приветствие.       — Прошу прощения? — Лицо Чжун Ли вытянулось в лёгком удивлении, взгляд же ничуть не изменился.       — Кто вы? — спросила я, крепче сжимая Глаз в кармане. — Как и представлялся вам прежде, — начал тот, — моё имя Чжун Ли. Моя работа заключается в…       — Нет, — грубо оборвала его я и повторила с нажимом, — кто вы?       Протяжный скрип где-то вдалеке отдался внутри неприятным чувством. Напряжение росло. Человек напротив, если то был человек, оставался непоколебимо спокойным; ни единый мускул ни дрогнул на его непроницаемом лице.       — Боюсь, мы неверно поняли друг друга. Если вы интересуетесь чем-то конкретным, тогда будьте любезны уточнить.       — Точнее некуда. — Вязкая слякоть под ногами вновь ожила, причмокивая. Чжун Ли же не дрогнул, наблюдая, как расстояние между нами сокращается. — Вы преследуете меня, дарите странное зеркало без каких-либо причин, затягиваете в пространные рассуждения о богах, а на вполне прямые вопросы не отвечаете. Чем вас так заинтересовал Глаз Бога тогда на площади? Вы ведь поняли, чей он, верно?       Но в ответ вновь не прозвучало ничего. Чжун Ли будто окончательно обратился в камень, напоминая, что жизнь внутри него ещё теплится только блеском глаз. Когда же тот неожиданно заговорил, голос его звучал совсем иначе: глухо и отстранённо.       — Я должно быть ошибся. Спутал ваш с Глазом давнего друга. Тот тоже питал тёплые чувства к цветам сесилии.       — Вы о Венти? — Вопрос ударил в точку. Я успела разглядеть, как янтарные глаза на мгновение расширились. — Значит, угадала.       — Нет, это имя мне незнакомо. — Он вновь накинул на себя маску непроницаемости, но было уже поздно.       — Ах, вот как, — подбираясь ближе, наигранно протянула я. — А как насчёт, не знаю, Барбатоса? — И вновь тот выдал себя едва заметным движением пальцев. Я оказалась почти вплотную, держа Глаз Пиро наготове. — А разрушение Каэнри’ах вам о чём-нибудь говорит? Или чем вы занимались веков девять, может, десять назад? Попивали чай, разглядывая достопримечательности Ли Юэ? Общались с моим предшественником о его великой роли, а, господин Моракс?       Наблюдать, как теряется существо, жизнь которого измерялась тысячелетиями, отчасти веселило, отчасти злило. Очередной Бог решил поиграться, уверенный, что обычную смертную можно легко провести.       — Мне крайне неприятно слышать подобное, к тому же в таком тоне. — Брови Чжун Ли поползли вниз. — И вынужден заметить, нашего Архонта не принято называть этим именем.       — Мне искренне плевать, уж простите. Ваши небесные игрища мне порядком надоели. — Я шагнула вперёд, оказавшись вплотную к нему. Пальцы сами обхватили брошь у основания галстука и без труда сорвали её. Та безвольно плюхнулась в лужу и издала тихий треск, стоило той оказаться под подошвой. — Глаза Бога не ломаются, — сказала я, доставая из кармана свой и проделывая с нём всё то же самое. Тот и впрямь остался целым. — Ни единой царапины, — подняв тот, добавила я.       Чжун Ли не дрогнул, глядя так, будто готов был обхватить ладонями мою шею за столь непростительную наглость. Но всё же сдержался: наклонился, собрав остатки броши и спрятав те в нагрудный карман, затем, не торопясь, снял перчатки и отправил следом.       — Вы хотите откровенный разговор, — медленно произнёс он. — Что ж, я надеялся избежать этого, так как хотел сперва узнать вас поближе. Но вы не оставляете мне выбора. Да, я бывший Архонт Ли Юэ, Рекс Ляпис, Властелин Камня, Бог Контрактов. В вашей воле называть меня как угодно.       И хоть мысли давно подвели к подобным выводам, осознать тот факт, что напротив стоял настоящий Бог, оказалось совсем непросто. С Венти всё обстало несколько прозаичнее: весёлый пьяница-балагур, недоверие к происходящему вокруг на фоне ещё не свыкшегося с перемещением в другой мир сознанием, а также последствия травмирующей встречи с Тартальей сделали своё дело. Теперь же мне предстояло застыть в замешательстве от столь быстрого признания.       — Так это и правда вы, — пробормотала я, блуждая по нему взглядом, надеясь, что тот попросту рассыпется на моих глазах. — У меня так много вопросов, что я даже готова на время позабыть о вашем обмане.       — Кто же сказал, что я отвечу на них? — без тени улыбки отозвался Чжун Ли. — Поспешу напомнить, что и с вашей стороны был обман.       — Не призналась в своей великой роли? — рассмеялась я. — А можно ли считать обманом то, что было известно с самого начала?       — Вопрос достойный долгих дебатов, — уклончиво ответил тот. — Полагаю, нам и правда стоит решить все недоразумения, иначе рассчитывать на плодотворное сотрудничество бессмысленно.       — Какое ещё сотрудничество? — Внутри вновь вспыхнуло неприятное напряжение. Очередная сделка, появившаяся на горизонте, и очередной Бог, не суливший ничего хорошего.       — Вы же явились сюда не для праздных прогулок, верно? Почему бы не помочь друг другу, раз уж представилась такая возможность.       С подобным сложно было спорить. Я нехотя кивнула, позволяя Чжун Ли обхватить меня под локоть и увести в одном ему известном направлении. Твёрдо уверенная, что вскоре тот завернёт в очередную чайную, я в растерянности остановилась, глядя на ворота и чернеющие за ними деревья.       — Ну уж нет, в лес на ночь глядя я не пойду. Даже ради откровения Бога.       — Наш путь лежит в одно уединённое место, где не придётся беспокоиться о безопасности.       — Звучит многообещающе, но вынуждена отказаться. — Вырвавшись из хватки Архонта, я отпрянула.       — Меня печалит ваше недоверие. Я не посмею причинить вам вреда.       — Ох, и правда, с чего бы мне вдруг осторожничать с человеком, лгавшим мне всё время? Экая я невежливая дрянь, — съязвила я. — С места не сдвинусь. Разговор окончен.       — Что ж, как пожелаете. В таком случае придётся познакомить вас кое с кем.       Без лишних слов тот вновь подхватил меня, направив в противоположную сторону. Знакомый путь вывел к главной лестнице к гавани. Петляя между улочками, мы, наконец, остановились возле высокого, прятавшегося в самому углу здания. Слева от него белел горный склон, позади раскинулось море. Тёмно-красные колонны угрожающе нависали сверху, отбрасывая тень от лунного света на доску объявлений неподалёку. В украшенных привычными угловатыми фигурами окнах горел приглушенный свет.       — Что это? — растерянно поинтересовалась я, готовая дать дёру.       — Моё место работы, — ответил Чжун Ли и потянул меня ко входу.       — Там есть кто-то? — спохватилась я. — Нас же могут подслушать.       — Нет, будьте уверены, такого не случится.       Дверь тихо скрипнула, задевая ряд маленьких колокольчиков, разнёсших звон по всему зданию. Внутри царил полусумрак, разбавляемый редкими свечами и лампами. Просторный зал заставляли несколько столов, собравшихся вокруг них стулья и узкие книжные шкафы наполовину пустые и по всей видимости служившие простым украшением интерьера. Выполненные в строгих тонах картины изображали по большей части скопления людей, исполнявших некие ритуалы. Приглядевшись повнимательнее, я поняла, что то были похороны. Верно. Чжун Ли же упоминал, что работает в ритуальном агентстве. Я с трудом сдержала истерический смешок: решил не водить вокруг да около, а сразу закопать под фанфары.       Откуда-то послышались приглушённые голоса. Одна из дверей напротив распахнулась, и оттуда выскочила невысокая девушка с двумя длинными хвостиками. Чуднáя кепка на её голове сверкнула металлической пластинкой, изображавший отдалённо похожий на язык пламени символ; справа на ней же алели маленькие цветочки. Длинные рукава её тёмного жакета то и дело подлетали вверх от резких движений. Короткие шорты оголяли бледные ноги. Позади развевался подол, разделённый на две части. Ботинки на невысоком каблучке отбивали по паркету быстрый ритм.       Та приблизилась почти вплотную, когда я ощутила жар и отпрянула, скривившись. Нет, на сей раз огонь не обжёг, но неприятно провёл горячим языком по лицу. Чжун Ли спешно заговорил, после чего девушка закивала и отошла на шаг. Её ярко-красные глаза сверкнули заинтересованностью, оглядывая меня, отчего в мысли закрались нехорошие догадки.       — Позвольте представить вас друг другу, — Чжун Ли неожиданно перешёл на снежский. — Неизменная управляющая ритуальным бюро «Ваншэн» — Ху Тао. За долгие годы совместной работы мы успели почти что породниться. А это, — указал тот уже на меня, — моя добрая подруга, Кассия.       — Рада встрече, — с яркой улыбкой и без намёка на акцент ответила та. Ища в её взгляде подозрительность или настороженность и не найдя их, я немало удивилась. Ху Тао будто было всё равно, кого на ночь глядя притащил Чжун Ли. Возможно, тот постоянно вытворял нечто подобное, а возможно, руководительница ритуальным бюро попросту не была заинтересована в новых знакомствах. Я вгляделась в ту внимательнее, улучив момент, когда Чжун Ли занял её небылицами о нашем знакомстве ещё в Снежной. Юное личико в полусумраке отдавало болезненной белизной, намекая на сходство с мертвецами; под глазами темнели признаки глубокой усталости; взгляд, сперва показавшийся полными жизни, при более близком рассмотрении отпугнул пустотой. Однако широкие жесты и яркая улыбка будто бы прятали всё это, создавая диссонирующее чувство. Не то, чтобы это отпугивало, больше настораживало. Впрочем, обязан ли человек, отдавший себя столь специфичной профессии соответствовать неким стандартам, с которыми свыклось моё сознание? Вряд ли. Стереотипный гробовщик должен был быть непременно облачён во всё черное, носить лишь мрачность на лице и быть взрослым мужчиной под два метра ростом. По крайней мере именно таким их частенько рисовала массовая культура. И конечно, не стоит забывать о скелетах, что те прятали не только в гробах, но и собственном шкафу. Копаться же в секретах Ху Тао желания не было — своих хватало с головою, посему, поклонившись той, я отказалась от приглашения посетить некий «церемониальный зал» и недвусмысленно посмотрела на Чжун Ли. Тот быстро закончил с обменом любезностями и увёл меня в сторону лестницы в самом углу. Второй этаж отличался большей скромностью в размерах, в остальном же походил на первый: чёрно-белые картины с похоронами, редкие цветы, несколько кресел и столиков. И минимум свечей. Слабый свет вынуждал ступать осторожнее, не торопясь.       — Свет злит души неупокоенных, — пояснил Чжун Ли, когда услышал моё недовольное бормотание.       «Как бы и мне к ним не присоединиться», — с раздражением подумалось мне, стоило представить обратный спуск.       Комната Чжун Ли, к счастью, не витала во мраке черноты. Она отлично подходила хозяину: строгость и порядок во всём, начиная от коврика возле входа и заканчивая чистыми окнами без единого намёка на пятно. При желании заглянуть под высокий, как и сам Архонт, шкаф даже там бы не обнаружилось ни пылинки. В самом центре стоял приземистый стол в традиционном для Ли Юэ окружении красных подушек. На нём — сухая ветвь с белыми мелкими цветами казалась совсем свежей, будто ту всего час назад поставили в вазу, и несколько небольших чашечек с крышечками. Книжные полки занимали почти всю стену по правую руку. Переплёты хоть и пестрели незнакомыми символами, наверняка были расставлены по алфавиту. Кровать в углу горделиво молчала, кичась отсутствием складок. Подойди я к ней с линейкой, то без сомнений бы убедилась в этом.       — Заварю чай, если вы не возражаете.       Чжун Ли, замерев бы тот, хоть на мгновение, с лёгкостью вписался бы в интерьер. Те же цвета поздней осени, что и на его одежде, прослеживались даже в тонких занавесках и покрывале на кровати. Я замялась в самого порога, не решаясь нарушить покой и чистоту комнаты своими совсем не вписывающимися лохмотьями.       — Присаживайтесь, пожалуйста. — Архонт указал на одну из подушек, и я всё же послушалась. Чашечки на столе украшали белоснежные бутоны, совсем далёкие от угловатого стиля Ли Юэ. Да и цвет — нежно-голубой — так и кричал об их иностранном происхождении. — Это, как и сервиз, который предложу вам, подарок из Фонтейна, — заметив мою заинтересованность, пояснил Чжун Ли. — Работа одного тамошнего мастера, с которым у нас некогда завязался занятный спор на тему архитектуры. Пожалуй, обойдусь без подробностей, — закончил тот, уловив моё раздражение от очередной болтовни о пустом.       — Спасибо, — процедила я и решила бить прямо без долгих вступлений, — что всё это значит?       — Попрошу уточнить.       — Ваша смерть и смерть по вашей же вине невинных жителей, бесчинства Фатуи, твари размером в трёхэтажный дом, разгуливающие рядом с городом.       — Даже если уместить всё интересующее вас в самый краткий ответ, то и тот займёт ночь и больше, а вы говорили, что временем не располагаете.       — Хорошо, к чему был весь этот спектакль со смертью?       Ответа не последовало. Чжун Ли разжёг огонь и поставил чайник. Его движения, лишённые всякой резкости и спешности, завораживали, успокаивали. Во взгляде же яснее, чем когда-либо прежде проступила печаль. На лицо легла тень, прибавляя тому лет двадцать. Когда же он нарушил затянувшееся молчание, голос его покоробил хриплой усталостью.       — За долгие века мне довелось повидать многое: горе и радость, рождение и смерть, войны и мир. Однако нынешнее время не похоже ни на что. Грядут большие перемены, в которых мне роли не отведено. Не стану лгать — отчасти это огорчает, однако мне удалось смириться и принять новую жизнь, отказавшись от старой. Воспоминания о ней ещё при мне, хоть человеческая память куда быстрее обрастает дырами. Благо бумага и чернила творят чудеса.       «Очередной божок решил предаться воспоминаниям, какая прелесть», — мысленно фыркнула я, чувствуя закипающее раздражение.       — Мне вас искренне жаль, а также жаль людей, что стали «непредвиденной жертвой» по вашей же вине. Издержки профессии, конечно, есть ли дело богам до простых букашек, ползающих под ногами, — не сдержалась я.       — Ваше недовольство мне понятно, но такова их судьба. — Чжун Ли окинул меня рассеянным взглядом, словно бы спрашивая «К чему вспоминать о мелочах?».       — Судьба? — Мои пальцы сжались, хватаясь за край стола. — Ах, ну конечно! Судьба! Как я могла забыть! Все вопросы всегда сводятся к одному и тому же. Как удобно! И ответственность переложена на переменчивую и злую Фортуну, и собственные рученьки чисты!       — Прошу вас, не горячитесь. Таковы законы нашего мира. Мне известно, что Земля им не подчиняется уже многие столетия.       — Чему я несказанно рада. Вернее, была рада, пока не оказалась здесь.       — Для вас ничего не изменилось. Ваша линия жизни принадлежит только вам. Таков и дар, и проклятие Призванных. — Из чайника вверх устремилась тонкая струйка дыма. Архонт потушил огонь, расставил чашки и бросил в каждую горсть. — Я позволил себе выбрать на свой вкус, надеюсь, не возражаете, — пояснил он и вопросительно посмотрел на меня.       — Последнее, что меня заботит, так это чай, — буркнула я, наблюдая, как водоворот подхватывает чаинки. Приятный аромат чего-то терпкого и сладкого наполнил комнату.       — Что ж, вы спрашивали о моей смерти. Признаюсь честно, с этой мыслью пришлось свыкаться довольно долго, и всё же мне удалось. Как мне известно, вам уже доводилось общаться с Архонтами. Точнее сказать, с одним. — Я кивнула, напряжённо следя, как Чжун Ли подносит чашку ко рту и отпивает. Заметив мой взгляд, тот мягко добавил, — яда здесь нет. — И дождавшись, когда я тоже сделаю глоток, продолжил. — Полагаю, встреча эта закончилась не самым приятным образом. — Я вновь лишь молча кивнула. — Ваше нежелание вдаваться в подробности мне ясно. И всё же кое-что обговорить придётся. Как, по-вашему, Барбатос справляется с отведённой ему ролью Архонта? Вернее, справлялся.       С ответом я решила не спешить. Разговор ускользал в сторону давно мучивших не только меня, но и, похоже, самого Чжун Ли, вопросов, однако душу раскрывать перед ним повода не было. Я вновь пригляделась к нему. Молодой мужчина, сидевший напротив, теперь казался совсем не тем, кто изредка втягивал меня в долгие — иногда занятные, но зачастую нудные — беседы обо всём и ни о чём. И хоть догадки о его истинной сущности зародились уже давно, свыкнуться с фактом их подтверждения никак не удавалось.       — Если бы справлялся, меня бы здесь не было, — неохотно ответила я.       — Справедливое замечание. Но должен внести некоторую ясность в нашу беседу. Барбатос никогда не позиционировал себя как традиционный Архонт. Его главной идеей было предоставить людям вершить свои судьбы самостоятельно.       — Знаю. Только какой смысл, если по вашим же словам, эта самая судьба у всех предрешена изначально?       — Вот мы и добрались до ответа на ваш первый вопрос. Он, на удивление, весьма прост и незамысловат. — Чжун Ли затих на время, глядя в пустоту перед собой, прежде чем продолжить. — Должность Архонта изматывает, несмотря на все блага, что идут в дополнение к оной. Это, к сожалению, проясняют лишь века. Вечная жизнь, стоит от неё отказаться, оставляет неприятное послевкусие незавершённости. Проделанный путь кажется бестолковым, принятые решения неверными. Когда же ко всему прочему присоединяется принятие собственной бесполезности, разум уже не способен к трезвости.       — Почему нельзя было объявить о своём уходе по-человечески, а не устраивать спектакль? — спросила я.       — Тогда бы пришлось обличить собственную истинную сущность. Сейчас же я предоставлен сам себе.       — Здорово! — усмехнулась я, чувствуя новый прилив злости. — Скинуть ответственность на других и наслаждаться свободой. Пожалуй, возьму на заметку, когда окончательно устану от роли Призванной. Конечно, до вашего масштаба далеко, но обещаю хотя бы отыграть нормально.       — И вновь попрошу не поддаваться гневу. — Голос Чжун Ли хоть и прозвучал ровно, но всё же осадил меня твёрдостью. — Эмоции порой толкают нас на необдуманные поступки.       И я прикусила язык, прекрасно понимая, к чему он клонит. Сумеешь вовремя сдержаться — получишь ещё информацию; уйдёшь, хлопнув дверью, — останешься ни с чем.       — Ладно, прошу прощения. — Пара слов, а с каким трудом их пришлось выталкивать из себя. Впрочем, Чжун Ли остался доволен, о чём свидетельствовала лёгкая улыбка на его лице.       — Свобода от обязанностей позволила мне окунуться в мир людей, понять их чаяния и печали и прийти не к самым утешительным для себя итогам: мы, боги, были, есть и будем слепы и глухи к мольбам собственных подданных. Всё из-за непреодолимой пропасти между нами, и поделать с этим ничего нельзя. Сейчас я бы многое изменил, но сколько пройдёт лет, когда те идеи, что актуальны сейчас, покроются пылью? Изредка меня пугали мысли, а не превращаюсь ли я в подобие Декарабиана, отчего пропасть лишь росла. Возможно, они бы терзали меня и сейчас, не появись вы. — Янтарные глаза посмотрели прямо на меня. Во рту мгновенно пересохло, несмотря на почти опустевшую чашку.       — Даже не знаю, гордиться мне или сокрушаться. — Губы дёрнулись в нервной усмешке, которую тут же постаралась скрыть злосчастная чашка.       — Нет, вы неверно истолковали мои слова. К вам личной неприязни я не питаю, напротив, вы показали себя достойной уготованной вам роли. Причины кроются во мне, вы же просто послужили той самой последней каплей, что переполнила сосуд. Я попросту стал не нужен. Стоит ли жалеть старую сухую яблоню, если плодов та уже давно не несёт?       — Как-то грубо вы о себе, — сказала я, хмурясь и раздумывая, к чему приведут подобные откровения. — Даже Венти оказался не таким уж и бесполезным, хотя едва ли принимал участие в судьбе собственной страны.       — Сравнивать нас несколько некорректно. — Чжун Ли, наконец, отвернулся от меня. Его глаза подёрнулись дымкой; пальцы аккуратно водили по краю чашки. — Наше понимание предназначения Архонта редко совпадало даже в простых вопросах. Что, впрочем, не мешало нам пронести сквозь годы уважение друг к другу. Вижу, вам Барбатос пришёлся не по душе.       — Я не хочу говорить об этом, — резко отрезала я.       — Что ж, ваше право. Хотя что-то подсказывает мне, его ветреность и послужила камнем преткновения меж вами. Я прав?       — Сказала же, что не хочу обсуждать ни его, ни что-либо с ним связанное! — Пальцы сжали податливый фарфор. Раздался звон. Кожу обожгло кипятком, мелкие осколки впились в ладонь.       — К чему же так горячиться? — с досадой спросил Чжун Ли. В его руках появился платок, который тот протянул мне. — Мы всего лишь беседуем.       — Мы только и делаем, что беседуем с вами, — выдавила я сквозь зубы и принялась вытаскивать осколки. Кровь уже успела запятнать стол, ладонь же стремительно багровела. — И теперь снова занимаемся этим же. Складывается впечатление, что вы, Архонты, только и умеете, что болтать.       — Вынужден с вами согласиться. — Чжун Ли неожиданно тихо рассмеялся. — Годы превратили нас в сварливых стариков, умеющих лишь брюзжать и предаваться ностальгии. — Он было хотел добавить что-то ещё, но осёкся. — Возможно, это лишь моя беда. Впрочем, мы отошли от темы.       — Глубоко так отошли, — заметила я. Томные сумерки за окном давно сменились чернильной ночью, предрекая нагоняй от Паймон.       — Прошу простить мою неторопливость. После отказа от поста Архонта я позволил себе немного расслабиться. На чём мы остановились? — Предлагаю блиц, — не вытерпев, выпалила я. — Задаю вопрос, а вы кратко отвечаете на него. Можно даже просто да или нет.       — В любой другой ситуации я бы отказался, посчитав подобное предложение грубым, сейчас же соглашусь, так как вы спешите, а следующая наша встреча может состояться нескоро, — спустя паузу кивнул Чжун Ли.       — Зачем вы преследовали меня и навязывались в собеседники, раз моё появление вас довело аж до инсценировки смерти?       — Хотел воочию посмотреть на седьмого по счёт Призванного. Всё же редкость даже для нас, богов.       — Что будете делать сейчас? Брюзжать и предаваться ностальгии? — Язвительность собственного вопроса заставила съежиться, однако Чжун Ли вновь лишь улыбнулся.       — Боюсь, до полноценного отдыха ещё далеко. Хочу понаблюдать за вашим становлением и, если позволите, помогать хотя бы советами.       — Нет ничего хуже непрошеного советника, — процедила я.       — В таком случае только по вашему желанию, — согласился тот.       — Как насчёт Фатуи? Вы должны были слышать о том, что происходит в стенах города и его окрестностях.       — Конечно. И могу сказать, что Фатуи также уготована роль. Сейчас она может быть не совсем ясна вам, однако стоит проявить терпение. Всё идёт так, как должно идти. Иначе вы бы не оказались здесь.       — А вы бы не решили устроить грандиозную трагедию.       — Ваша правда. Итак, у вас ещё остались вопросы?       — Полно, но задам только последний. — Я выдержала паузу, собираясь с мыслями, но даже вечности бы не хватило, чтобы подготовиться, и вопрос сам слетел с моих губ. — Вы бы восстали против Селестии, будь у вас такая возможность?       Янтарные глаза медленно округлились. Непринуждённость сползла с лица Архонта, уступив место изумлению, затем хмурой сосредоточенности. На мгновение показалось, будто тот сейчас укажет мне на дверь и больше не удостоит и словом. Комната погрузилась в тишину. Изредка с первого этажа доносились шаги. Я в ожидании смотрела на него, растерявшего всю невозмутимость.       — Я не смогу ответить вам сейчас. И должен признаться, вряд ли когда-то смог бы. — Его голос прозвучал неестественно глухо, отчего пришлось напрячь слух. — К тому же я уже совсем не тот, что прежде.       Отчётливая мысль осенила на мгновение. Как же я могла упустить подобное?       — А где ваше Сердце?       — Вы о Гнозисе? В надёжном месте.       — Фатуи охотятся за ним. Поэтому они здесь. — Собственный голос отпугнул дрожью. Всё постепенно становилось на свои места, но чем больше картина пополнялась деталями, тем более жуткой становилась.       — Вам не стоит беспокоиться об этом. Они не смогу завладеть им насильно.       — События в Мондштадте доказали обратное.       — На сей раз всё иначе.       Я промолчала. Внутри растеклось липкое чувство страха вперемешку с осознанием собственного бессилия. Вновь вокруг плетутся нити, одно неверное движение — и те в мгновение ока свяжут конечности, лишив движения.       — Мне пора. Спасибо за вечер и беседу. — Тело слушалось плохо, став вдруг будто чужим. Поклонившись, я уже было развернулась к двери, когда услышала оклик.       — Вы ещё не пользовались моим подарком? — Взгляд Чжун Ли прятал затаившееся любопытство. Я же не сразу поняла, о чём он. Зеркальце так и лежало среди прочих вещей.       — Нет. Хотела вернуть вам.       — Рад, что не вернули, иначе я вынужден был бы посчитать это за личное оскорбление. Откройте его на досуге, оно может помочь в ответах на некоторые вопросы.       Я кивнула, вновь поблагодарив его.       Ритуальное бюро скрыли стены и крыши домов. Вечер уже полностью овладел городом, прогнав людей с улиц. Лишь некоторые ещё встречались, разгуливая с бутылкой и потерянным видом. Жгучий порыв присоединиться к ним отмели остатки трезвого разума. Венти оказал самую паршивую услугу минутным счастьем, отголоски которого теперь можно было отыскать только на дне бокала. Конечно, я могла бы организовать с ними памятную встречу, если бы никто не ждал моего возвращения. Что и показала Паймон, стоило переступить порог Хижины Бу Бу. Она не осудила, не закатила истерику и не толкнула. Молча обняла, пробормотав, что скучала. Даже Тевкр не получил новый синяк, стоило и тому прильнуть ко мне. Тёплое чувство охватило с ног до головы, прогоняя тревоги. Предложение прогуляться завтра после работы дети встретили с радостью, будто успели забыть о недавних ссорах. Паймон принялась выкрикивать желаемое, не забывая подробно описывать сладости и игрушки.       — А потом ещё возьмём те пирожные, что с цветком на верхушке!       — Вот бы и снежские найти, — мечтательно протянул Тевкр. — Так хочется пряников.       Не желая разрушать детские фантазии, я умолчала о разъехавшихся торговцах. Взгляд поймал сероватое пятнышко, выглядывающее из-за угла. Ци Ци смотрела на нас. В извечно затуманенном взгляде проступил интерес, и я поманила ту. Ножки её будто бы едва слушались, вновь вызывая неприятное и отталкивающее ощущение.       — Пригласи её с нами, — обернулась я к Паймон, и та перевела. Ци Ци просияла, закивав и непривычно оживившись, затем вдруг понуро опустила голову.       — Ей нужно разрешение Бай Чжу, — пояснила Паймон.       — Постараюсь добыть его для тебя, — подмигнула я, на что Ци Ци вновь улыбнулась, поняв всё и без перевода. Улыбка — открытая и невинная — преобразила её личико: безжизненная серость исчезла, как по мановению волшебной палочки; в глазах заиграла радость. Она стала вдруг обычным ребёнком, и сердце уколола совесть, припоминая мысли и подозрения, что заполняли голову. — Тогда решено, — улыбнулась я в ответ. — Завтра устроим праздник живота и подарков. Пока поиграйте, мне нужно заняться делами.       Паймон, поняв меня по одному взгляду, взяла главенство на себя, как всегда. Тевкр и Ци Ци, впрочем, не противились: игра в жирафов ещё не успела приесться им, а если бы и приелась выбора у всё равно них не было — авторитарности Паймон не уступало, пожалуй, только моё упрямство.       Поприветствовав Бай Чжу и справившись о его здоровье, я сразу спросила напрямую, готов ли тот отпустить Ци Ци со мной. На сей раз на его лице не было сомнения, только благодарность. Болезнь отпускала его неохотно, проглядывая усталостью в глазах. Дрожь в пальцах — хоть тот и старательно скрывал её — ещё сохранялась; тело слушалось куда лучше, однако уверенности в движениях по-прежнему не прибавилось; хриплый кашель сопровождал травника всюду, и оставалось лишь гадать, прятал ли тот платок из вежливости или боялся, что кто-то заметит алые пятна на нём.       Отзвуки детского веселья долетали сквозь приоткрытую дверь нашей комнаты. Ненадолго погрузившись в мысли, — разрозненные и норовившие утянуть в долгие метания — я потянулась к терпеливо ожидавшему своего часа зеркальцу. Рельеф цветка приковал взгляд. Пальцы провели по выпуклым лепесткам и сердцевине. Интересно, кто был его прежним хозяином? Столь тонкое и нежное, оно явно досталось Чжун Ли от женщины. Возможно, от той, которую тот некогда любил. Была ли эта любовь счастливой? Отнюдь: одиночество Чжун Ли следовало за ним всюду, где бы тот ни оказывался. Была ли яркой и стремительной, как моя и Венти? Об этом мне вряд ли доведётся узнать из первых уст.       Щелчок, и в зеркале застыл напряжённый взгляд. Он прошёлся по впалому лицу и бледным скулам, пробудив мысль, что девушка по ту сторону если ещё не сошла с ума, то совсем скоро непременно сойдёт. Я сосредоточилась на собственном отражении, выглядывая нечто необычное. Время текло, но менялось лишь выражение моего лица: напряжение вытеснила досада. Чжун Ли не объяснил правил пользования, а инструкция не прилагалась. Растеряв всякую надежду я уже готова была сдаться, когда вдруг поняла простую истину. Зеркало наверняка представляло собой некий магический артефакт, по соседству же с кулоном выявить его свойства было сродни невозможному. Спустившись вниз и заверив всполошившуюся Паймон, что выгляну только на минуту, я огляделась. Укромный уголок удалось найти с трудом — буквально в соседствующих с лавкой кустах. Не самое надёжное место, однако желанием прогуляться среди ночного леса я не горела. Сухие, совсем голые ветки, на удивление, обступили со всех сторон, благосклонно скрывая от лишних глаз. Темнота вокруг укутала плотным покрывалом, успокаивая и уверяя в безопасности. Зеркальце блеснуло в неярком лунном свете. Напряжённое лицо вновь возникло по ту сторону. Я затаила дыхание, зачем-то отсчитывая удары ускорившего бег сердца. Отражение не менялось, продолжая так же вглядываться в меня. Не сдержав вздох разочарования, я уже приготовилась захлопнуть подарок, оказавшийся совсем бесполезным, как девушка по ту сторону начала меняться. Страх и напряжение медленно покидали её, рисуя непривычную мягкость на моём — или же её — лице. Уголки губ, не торопясь, будто боялись спугнуть резким движением, поползли вверх. Пальцы дотронулись до собственного лица, но девушка в зеркале не повторила за мной. Та всё продолжала улыбаться, шире и шире. Она вдруг играючи склонила голову набок, затем на другой, будто предлагала повторить и мне. Я неуверенно послушалась, растерянно наблюдая, как та довольно смеётся. Однако веселье в её глазах неожиданно сменило нечто иное, от чего чья-та ледяная рука сдавила горло. Девушка вдруг замерла, глядя прямо на меня. Губы её продолжали растягивать улыбку, но уже другую, жуткую и демонстрирующую внезапно отросшие клыки. Глаза напротив загорелись, пробуждая так хорошо знакомое чувство — голод. Края зеркала заалели, запульсировали, точно налитые кровью сосуды. Языки пламени охватили пространство позади девушки. Та окончательно скинула притворное дружелюбие. Она говорила что-то, сжимала челюсти, явно злясь, изредка хохотала, смахивала спадающие пряди и тянула ко мне покрытые копотью ладони. Она просила, и просьбу эту я знала. Заметив моё судорожное мотание головой, девушка застыла в некотором удивлении, затем беззвучно зарычала, и окажись та не простым отражением, а телесным воплощением, в моё горло бы уже впилась пара клыков. Я смотрела, как она мечется в приступе яростного безумства. Оно завораживало откликнувшимся голодным воем где-то внутри и в то же время пугало осознанием, кем была я сама в глазах других. Такой ли видела меня Паймон в снах? В такую ли обещала обратиться клятва?       Зеркало захлопнулось с тихим щелчком, оборвав безумство зазеркальной меня. Руки всё никак не могли ухватиться за карман, чтобы спрятать проклятый подарок, и я с досадой поняла, что им мешает крупная дрожь. Обняв колени покрепче, я сделала то единственное, что могло бы хоть как-то привести в чувство. Несколько глубоких вдохов, несколько минут тщательных заверений, что то было лишь жуткое видение, несколько попыток встать. Энная по счёту увенчалась успехом. Ослабевшие так некстати ноги довели до двери, руки схватились за прохладную ручку. За стеной резвились детский смех и топот маленьких ножек. Я замерла, внезапно осознав, как велика пропасть между мной и тем миром впереди. Уготованное мне место стерегли огонь и ненависть, и среди выжженных пустынь пепла, что некогда населяли люди, распростёрлась бесконечная клетка. Целая отдельная вселенная, предоставленный мне одной, полная тем, чего я не желала, и скупая на то, о чём мечтала.       Дверь открылась сама. Паймон удивлённо оглядела меня, будто бы видела впервые.       — Чего стоишь? — взволнованно спросила та, как всегда точно почуяв перемены во мне. — Заходи скорее.       Что-то странное, непреодолимое, точно глухая стена выросло между нами. Уверенная, что не смогу сделать и шагу внутрь, я всё же сдвинулась с места, растерянно наблюдая, как ботинки уже топчут порог.       — Что случилось? — Паймон прильнула ко мне, обеспокоено насупив бровки. — Куда ты опять ходила?       — Нет, я… я никуда. Вышла подышать свежим воздухом.       — Хочешь, и Паймон с тобой подышит?       — Поздно уже. Послезавтра важный день, нужно подготовиться.       — Пообещай Паймон, что с тобой всё будет в порядке.       — С чего ты вдруг… — попыталась было натянуть успокаивающую улыбку, однако тут же поджала губы. В фиолетовых глазах бурлил страх.       — Пообещай! — воскликнула Паймон, и детские ладошки стиснули меня сильнее.       — Обещаю, — тихо пробормотала я, пряча взгляд.       — Не отворачивайся! Смотри на Паймон и говори!       Рот раскрылся, готовый произнести всего одно слово, но оно комом застряло в горле.       — Не могу, но обещаю постараться изо всех сил, — далось куда проще. Я выдохнула, ощутив прилив облегчения. Будто бы эта короткая фраза скинула тяжкий груз с плеч, наваливающийся с каждым лживым словцом. Следующие полилось из меня свободнее, сбрасывая всё большей тяжести: — я не знаю, что будет, но обещаю защитить тебя. Не знаю, проснусь ли следующим утром, но обещаю провести этот вечер с тобой. Не знаю, когда смогу быть полностью откровенна с тобой, потому что боюсь, не утяну ли тебя за собой в эту пучину. Не знаю, Паймон. Я ничего не знаю, даже имени собственного не знаю. Но знаю, что буду рядом, когда понадоблюсь тебе.       Паймон молча глядела на меня, не отрываясь; бродила взглядом по лицу; сжимала и разжимала пальчики. Пока, наконец, не ответила:       — Тогда будь рядом всегда.

***

      Очередной кошмар вытолкнул в реальность, мгновенно стёртый переменчивой памятью. Следы его — холодный пот и гулкий ужас — пропадать не спешили, но время справится и с ним, как справилось и с сотней его предшественников. За окном ещё разгуливала темнота, нехотя отступавшая перед красной нитью на горизонте. Паймон и Тевкр тихо сопели, пробуждая зависть к их невинным детским фантазиями, что те видели сейчас. Сон растерял всякое желание возвращаться, и я, гонимая страхом, оделась. Единственное, что отвлекло бы, была работа, ждавшая в подвале. Монотонные движения и ритмичный глухой звук скребка сделали своё дело. Когда в дверь постучали, я с удивлением оглядела десятка два бутыльков, полных до самого верха.       — Ох, так вы здесь, — раздался позади голос Бай Чжу. — А мы уже вас обыс… — Он замер, обводя изумлённым взглядом плоды моей бессонницы. — Это же почти все заказы, что поступили нам за неделю. Когда вы успели? Неужели вы не спали?       — Ты опять оставила Паймон одну! — раздался гневный возглас, и спустя секунду по лестнице скатилась светлая молния. Я ощутила болезненный удар по ноге, на лице же расплылась улыбка при виде пунцового от злости личика. — Как тебе доверять? Ты ведь обещала!       — Я просто зарабатывала тебе на пирожные и зайцев. Деньги просто так с неба не падают.       — Н-но… ведь… — подыскивая нужные слова, выпалила Паймон и тут же рассерженно затихла. — Ладно, — сменив гнев на милость, пробормотала та. — Паймон просто погорячилась. Извини.       — Что я слышу? — наигранно удивилась я. — Ты просишь прощения? И это не сон?       — Чего ты злорадствуешь? Прекрати смеяться над Паймон! — возмутилась та, что только рассмешило. — Эй, а ну хватит! Убери эту дурацкую улыбку сейчас же!       — Ладно, — согласилась я, провела ладонью по лицу, накидывая грусть и пряча невидимую улыбку в карман. — Отныне в моём сердце лишь уныние и тоска по велению принцессы Паймон.       Та, готовая вновь взорваться неожиданно захихикала.       — А как ты это делаешь? Покажи ещё, покажи!       — Увы, мне велено оставаться в печали.       Но просьбы становились всё настойчивее. Краем глаза я заметила Тевкра и Ци Ци, что завороженно глядели на меня у лестницы. Взмах руки — и на моём лице вновь расплылась улыбка.       — Это магия? — робко спросил Тевкр, отчего вдруг стало до нестерпимого смешно, но я постаралась сохранить всю серьезность, вернув себе привычное выражение.       — Она самая, только это секрет, — шепнула я, покосившись на Бай Чжу. Того, однако, едва ли интересовало что-то, кроме выстроившихся неровными рядками баночек. Глаза травника горели алчным вожделением, пальцы же водили от одной к другой. Выручка уже была подсчитана и поделена, мне же оставалось только надеяться на его честность. Вступать в открытую конфронтацию желания и сил не было. Змея на шее Бай Чжу ожила и обернулась на меня, почувствовала взгляд. Раздвоенный язык предостерегающе выглянул из пасти. Намёк был понят без слов.       — Раз всё готово, мы пойдём? — спросила я и, получив невнятное бормотание, которое приняла за согласие, вывела детей из затхлого подвала. — Одеваемся и идём сорить деньгами.       Радостному детскому писку вторил голодный вой моего желудка. Тренировки Бэй Доу выкачивали все силы без остатка, и мне со страхом представлялся день, когда та велит воспользоваться Глазом. При самом лучшем раскладе мне понадобится ещё парочка Тарталий, чтобы прокормить одну себя, не говоря даже о прочих расходах.       Утренняя прохлада остудила тревогу. Нос с наслаждением втянул первый признак близящейся весны — свежесть. Лёгкую, ностальгическую, наполняющую желанием жить. Последние слёзы зимы чавкали под ногами, сопротивляясь строгим законам природы из последних сил. Не сказать, что это радовало. Весна, без сомнений, была моим любимым временем года, но не теперь. Холод показал себя неплохим помощником в борьбе с огнём, жар лета же таким похвастать не мог.       Волна слабости и озноба накатила внезапно, стоило пересечь главную торговую площадь. Я остановилась, пытаясь совладать с внезапным приступом и понять его причину. Подобное беспокоило с тех пор, как я впервые оказалась в районе Фатуи. Связано ли это с ними или же чем пострашнее?       Под беспокойным взглядом Паймон я быстро натянула притворную улыбку и даже выдавила из себя смешок, нагло соврав, будто то было лишь минутное замешательство. Она не ответила, только кивнула и сжала мою ладонь крепче. Ци Ци же долго смотрела на меня ничего не выражающими глазами. Почувствовала ли что-то или же просто пыталась понять, что происходит? Один Тевкр горел надеждой поскорее набить живот, предвкушая уже заранее выбранные блюда. Его красочные описания куриной грудки и сладких пирожных напомнили о собственном голоде, придав сил. Возможно, все эти симптомы — лишь один из побочных эффектов обладания Глаза, этакая расплата за силу, а не первые признаки неизлечимой болезни.       Первое же попавшееся заведение было забито до отказа: пьяные крики и метившие в детские головы колени вытолкнули за порог. Вторым оказалась очередная чопорная чайная, прогнавшая прочь одними лишь надменными взглядами посетителей. Третье же встретило мелодичным звоном бокалов и тёплым светом. Выполненное в стиле Мондштадта и уступающий размерами большинству ресторанов Ли Юэ, оно навеял воспоминания о «Доле Ангелов». Я с облегчением уселась на стул за столиком в углу, ловя себя на мысли, что порядком устала от подушек. Вилки и ложки вместо палочек обрадовали ещё больше, а знание официанта мондштадтского и вовсе привело в восторг. Как оказалось, он перебрался из столицы Анемо в Ли Юэ в поисках денег, однако не нашёл ничего лучше работы официантом.       — Связи и размер кошелька имеют здесь куда большего власти, чем знания, — раздосадовано пожаловался тот. — А вас что привело сюда?       — То же, что и вас, — уклончиво ответила я, надеясь, что вопросы отпадут сами собой, однако он, воодушевившись, напал с расспросами, видимо, ожидая, что я поделюсь успехами, а возможно, и предложу работу. — Нет, к сожалению, с финансами у меня тоже не всё гладко, — вновь уклонилась я. — Подумываю о переезде. Тем более в свете последних событий.       — Ваша правда. Мне бы и самому пора собирать вещи. Может, удача улыбнётся где-нибудь в другом месте.       С этими словами он, наконец, оставил меня в покое. Желудок повторил просьбу уже настойчивее. Ци Ци обернулась ко мне, и во взгляде её мутных глаз мелькнуло сочувствие. Её прикосновение обдало ледяным холодом, оттеснившим даже слабенький удар током. Я неуверенно улыбнулась ей, раздираемая диаметрально противоположными чувствами.       — Ты не знаешь, что с ней? — шепнула я Паймон на мондштадтском и осторожно кивнула в сторону Ци Ци. — Она вечно в прострации, медленно ходит, как во сне, а на ощупь холоднее льда.       — Откуда Паймон знать? У неё и с памятью туго. Каждое утро спрашивает, как зовут Паймон и что она здесь делает. Про тебя и Тевкра тоже спрашивает. А ведь ещё блокнот с собой таскает, где всё записывает, да только про него тоже забывает.       Я растерянно погрузилась в мысли, раздумывая, могло ли это быть отголоском некоего заболевания? Моё полотно памяти также покрывалась дырами, но лишь то, что изображало прошлое на Земле. Ци Ци же никак не могла быть с оной связана. Страдала ли она чем-то неизлечимым, о чём не писалось ни в одном учебнике? Спросить напрямую у Бай Чжу казалось неловким, неприличным. Он и о собственных недугах говорил крайне неохотно и вряд ли доверит секреты Ци Ци.       Отбросив неприятные мысли, коих всегда с лихвой хватало, я огляделась. Ресторанчик вмещал с десяток столиков, три из которых, включая и наш, были заняты. На одном расположилась пожилая пара, размеренно попивающая чай и изредка переговаривающая о чём-то вполголоса, на другом — молодой юноша со причудливой маской, что прикрывала треть правой половины лица. Светлые пряди падали на глаза, светлые, будто небесная лазурь. В них, сосредоточившихся на единственной кружке на столе, мелькнуло нечто, что сосредоточилось в груди твёрдым комом. Зрачки же вовсе отпугнули узкой крестообразной формой, придавая незнакомцу угрожающий вид. Я спешно отвернулась, пытаясь вспомнить, видела ли нечто подобное раньше. Возможно, он был представителем одной из многочисленных рас Тейвата, от того окружающие и не реагировали на его особенность. Возможно, такие глаза были проявлением неких способностей. Кто знает, может, владелец Глаза, достигнувший определённых высот, изменяется и физически?       Раздумья о внешности всколыхнули воспоминания о зеркале и заставили невольно содрогнуться. Не нужно было искать объяснений у Чжун Ли или заглядывать в книги, чтобы понять его предназначение — показывать истинную сущность смотрящего. Я незаметно для себя обретала схожие черты с теми, кого искренне презирала и мечтала растерзать. Но не это ли должно стать мне верной опорой в тот день и в тот час, когда сегодняшние союзники обернутся врагами, когда приветливые улыбки сменятся оскалом ненависти, а остриё моего клинка укажет на их грудь? Ответ крылся где-то внутри меня самой, готовый показаться в нужный момент. До того же оставалось лишь метаться между двумя параллельными путями.       — Ты в порядке? — настороженно спросила Паймон, как всегда верно ощутившая перемены в моём настроении. Я благодарно улыбнулась ей, но не ответила. Очередная ложь не спала бы ни её, ни меня.