В день, когда сошлись звёзды

      В голосе Джинн сквозила откровенная злость. Готовая сорваться на крик, она в ярости ударила по столу, затем резко замолчала, отворачиваясь к окну. Дилюк же не сводил с неё потемневшего взгляда. Тишина, опустившаяся на кабинет, давила на перепонки. Лучше бы рядом взрывались бомбы и грохотали пушки, чем звенела она.       — Это неразумно, — сдерживаясь из последних сил, процедила Джинн. — Мы в ответственности за Призванную и подвергать её такому риску из-за собственной неразумности не можем.       — Мондштадт не готов к новому нападению, — парировал Рагнвиндр. — Погибла большая часть стражи.       — Всё то наша вина. Мы должны были вовремя распознать ловушку. Оставь мы хотя бы Кэйу и тебя в Мондштадте, этого бы не случилось.       — Что толку трепаться о прошлом? — Рагнвиндр тоже начинал терять терпение. — Ваша же разведка сообщила о лагере Фатуи в паре километров от Мондштадта. По-твоему, разумно было проигнорировать их и дождаться, пока те сами явятся к главным воротам? Нас бы окружили, и кто знает, скольких бы потерял Орден при таком раскладе.       — Или же просто кое-кому следовало раскрыть свои секреты раньше, — раздался голос Кэйи, до этого молчаливо наблюдавшего за происходящим. — Не так ли?       Он явно обращался ко мне, вот только сухая пустота внутри дала сил только на то, чтобы перевести на него взгляд. Единственный глаз Капитана искрился надменным злорадством, будто тот только что одержал надо мной безоговорочную победу.       — Ничего не скажешь в свою защиту? — спросил он.       — Не припоминаю, чтобы меня в чём-то обвиняли, — ответила я.       — Быть может, тогда мне напомнить? К примеру, об Архонте, коего ты так бережно прятала.       Джинн и Дилюк замерли, не понимая, что происходит. Я закрыла глаза, готовясь с силами и борясь с тлевшими углями внутри, готовыми вспыхнуть вновь в любой момент. Десятки склянок с зельями, которые пришлось влить в себя совсем недавно, вызвали лёгкую тошноту.       — Что ж, похоже, выбор у меня, как обычно, невелик. — Собственный голос звучал отчуждённо, равнодушно, будто всё вокруг происходило совсем не со мной. — Все эти месяцы я общалась с Барбатосом. Он был единственным, кто раскрыл мне всю правду, но не единственным, кто попытался использовать меня в собственных целях.       Я подняла голову и взглянула на рыцарей. Джинн оцепенела, не до конца понимая только что услышанное. Как и Дилюк, с чьего лица вмиг сошла хмурая непроницаемость. Он стиснул край стола, и на мгновение мне почудилось, что тот сейчас полетит в мою сторону. Кэйа же лишь недовольно скривился, явно рассчитывая на мой трусливый побег вместо искреннего признания.       — Как… — чуть слышно проронила Джинн, медленно опустилась в кресло и обхватила голову руками. — Так всё это время он…       — Был здесь. Хотите знать, кто же он? Тот самый бард, что клянчил выпивку возле таверны и задолжал вам круглую сумму, господин Рагнвиндр.       — Венти, — севшим голосом пробормотал тот.       — Он самый, — кивнула я. — Бард-бродяжка, которого никто никогда не воспринимал всерьёз. — Сердце болезненно кольнуло. Ненависть и остатки чувств вступили в неравную борьбу, в которой победитель был уже определён. — Я прошу прощения за то, что скрывала всё от вас. Я пообещала ему, а он доверился мне. Впрочем, это уже не важно. Завтра мы с Паймон уйдём, если позволите переночевать. Либо же выдвинемся прямо сейчас.       — О чём ты? — Джинн мгновенно вскочила, преграждая мне путь. — Если это из-за слов господина Рагнвиндра, то…       — Нет, в его словах не было ничего обидного. Он прав, да и я сама, признаться честно, давно планировала уйти. Не останавливайте меня, прошу.       — Но как же… — Она осеклась, нервно кусая губы. Затем шумно выдохнула, устало касаясь осунувшегося лица. — Я не хотела, чтобы всё обернулось вот так. Мне казалось, что тебя слишком рано посвящать в подобные темы, тревожить расспросами или просить помощи, когда ты едва можешь помочь самой себе.       — Не стоит оправдываться. — Слова Магистра едва ли тронули. — Признайтесь уже в первую очередь себе, что попросту не доверяли мне.       — Постой, мы…       — Хотели как лучше, понимаю. А вышло так, как вышло. У меня нет ни сил, ни желания продолжать эту пустую беседу.       — Но нам о стольком ещё нужно… — Она замолчала, встретившись со мной взглядом, затем нехотя отступила, разрешая пройти. — Скажи хотя бы, подумала ли ты о том, куда отправишься.       — Разве не очевидно? — Слегка удивлённая таким вопросом я обернулась. — За ней. — В кабинете повисла немая тишина. Даже Кэйа растерял всё своё холодное презрение, перекинувшись с братом беглыми взглядами. — Ах, да. Мне нужен тот амулет, раз уж теперь все и так знают о моём существовании.       — Он бесполезен, — послышался бесцветный голос Дилюка. — У тебя уже есть Глаз Бога.       — Это для Паймон.       — Хорошо, — кивнула Джинн после недолго раздумья. — Это будет верным решением. Также я попрошу в срочном порядке изготовить для тебя личный дневник.       — Спасибо.       — Только прошу, обдумай…       Дверь за мной закрылась, оборвав Джинн на полуслове. На короткий миг я замерла, прислушиваясь к тишине коридоров и лелея призрачную надежду вернуться в тот самый первый день на это же самое место. Диванчик, на котором тогда уснула Паймон, и круглая ваза, исказившая моё отражение, стояли на месте. Если бы только вернуть время вспять.       Далёкий оклик где-то за пределами Ордена выдернул из бессмысленных мечтаний. У подножья лестницы промелькнуло белое пятнышко. Я прижала Паймон к себе, поглаживая ту по волосам и разглядывая крохотный красный камень, образовавшийся в углублении её заколки. Ноэлль застыла внизу, не решаясь подняться. Её тусклый взгляд буравил перила, пальцы же перебирали складки передника.       — Мне нужно выйти, — шепнула я Паймон, на что та только сильнее стиснула меня. — Знаю, но это необходимо. Ненадолго, обещаю.       — Паймон с тобой, — отозвалась та.       — Не сейчас. Нужно кое-что уладить напоследок.       Фиолетовые глаза поднялись на меня, пристально вглядываясь, словно проверяли, лгу я или нет. Затем Паймон всё же кивнула и неохотно отстранилась.       — Полчаса, — твёрдо сказала она. — Паймон даёт тебе полчаса, а потом выходит искать тебя.       — Договорились.       Я спустилась, отказавшись от верхней одежды, предложенной Ноэлль: жар внутри ещё душил, пускай чуть и поостыв за несколько часов.       Земля покрылась толстым слоем копоти. Чёрные хлопья медленно спускались вниз, превращая Мондштадт в его полную противоположность. Тишина, сквозь которую иногда проскальзывали шорохи и отголоски чьих-то голосов, и мрачная серость — смешанный с остатками костра снег. Звук собственных шагов звучал глухо, отстранённо. Взгляд обводил останки искорёженных домов. Точно кривые зубы, из тех в разные стороны торчали обгоревшие балки. Осколки стёкол хрустели под подошвой. Разбросанные всюду вещи тонули в чёрном болоте. Как и мелькавшие части горожан, чьи лица уже также успел покрыть «новый» снег.       Редкие люди бесцельно бродили вокруг. Их ничего не выражающие глаза и лица наталкивали на невольные мысли о восставших мертвецах. И только горестный плач, раздававшийся издалека, убеждал, что среди них ещё остались живые.       Я свернула в сторону площади. Расколотая надвое голова статуи лежала на прежнем месте. Трещины уже успели покрыть её мелкой сеточкой от подбородка до глаз. Одно неосторожное движение, и та превратится в кучу булыжников.       Плач зазвучал громче, и я заметила скорчившуюся фигуру. Прежде крупная и статная госпожа Майер, теперь словно бы уменьшилась в несколько раз. Опухшие от слёз глаза не отрывались от побелевшего лица Уилла, а дрожащие пальцы сжимали безжизненные ладошки.       — Прошу вас, хотя бы попейте, — рядом с женщиной возникла Барбара, протягивая той стакан. Её взгляд вдруг поднялся на меня, и, коротко охнув, она застыла, прежде чем броситься ко мне. Тонкие ручки сжимали меня, в то время, как до ушей доносилось «Жива, ты жива». Сердце внутри слабо вздрогнуло, затем вновь погрузилось в тишину. Я стояла, равнодушно глядя на остатки былого величия Мондштадта и раздумывая, как долго придётся ждать той заветной минуты. Голос напомнил о клятве, данной совсем недавно, я же попросила короткую отсрочку. Сперва она.       — Где Венти? — спросила я.       — Не з-знаю, — сквозь слёзы произнесла пастор. — Зачем он т-тебе? Посмотри, ч-что стало с Уиллом! Сперва Анна, теперь он! А тебя заботит Венти? Благодари Барбатоса, что осталась жива! Погоди! Куда т-ты? — Барбара схватила меня за рукав, стоило сделать шаг вперёд.       — Благодарить Барбатоса, — ответила я, увидев вдалеке знакомый зелёный берет. — Эй, Бог! — громко прокричала я, махнув обернувшемся барду. — Уже оправился?       — Ч-что? — раздался позади приглушенный голос Барбары.       — Иди сюда, ну же! Обсудим наболевшее!       Венти замер, не решаясь приближаться. Его лицо словно подменили на маску, отчего тот превратился в жуткое подобие куклы. Потускневшие глаза уже не светились ярким зелёным, отчего внутри вдруг вновь вспыхнула борьба: ликующее злорадство, схлестнувшееся с жалостью.       «Нашла кому сопереживать», — усмехнулась я самой себе. — «Тебя никто не жалел. Особенно он».       — Чего встал? — чувствуя закипающее раздражение, спросила я. — Яви свой истинный лик поданным. Ах, точно! Ты же не можешь!       — Прекрати! — Барбара сжала мою ладонь. — Ты не в себе!       Выдернув руку, я, не помня как, очутилась возле Архонта. Сперва загорелись пальцы, точно свечи, затем и весь кулак. Венти не увернулся. На впалой щеке остался тёмный чёткий след. И даже не попытался подняться, глядя куда-то в сторону и отбивая всё желание закончить начатое.       — Ну что, освободился? Теперь у тебя никаких обязанностей, дорогой Бог. — Я подтянула его за грудки. Тело заполнила энергия. Жгучая, неукротимая. Казалось, одно моё движение — и бард отправится на другой конец Мондштадта. Изо рта с каждым выдохом вырывался сизый дым и пепельные крошки. — Ты был единственным, кому я решила довериться. И что получила? Навязанные чувства и лживые воспоминания. — Я приблизилась к Венти так близко, как только могла, чтобы последнее слышали только мы. — Я исполню твою просьбу, не переживай. Только следом за ненавистными тобою Богами отправятся и те, что так яро поклоняются им.       Руки разжались, предварительно тряхнув ослабшее тельце, и то упало обратно в снег. Окинув его презрительным взглядом, я развернулась. Рядом уже собралась небольшая группка горожан. Их безмолвие и отчаяние в глазах распалили ещё больше.       — Вот ваши Боги. — Я указала на Венти, по-прежнему лежавшего без движения. — Те, кому вы молитесь о защите и пропитании каждый день, ради которых складываете головы и опускаете родных в могилы. Им уже давно плевать на вас и ваши мечты.       — Кто ты такая, чтобы произносить подобное? — донёсся гневный возглас, и толпа встрепенулась в одобрительном гомоне.       — Неважно, кто я и откуда. Важно лишь то, что ваши Боги глухи и слепы. В следующий раз, когда решитесь помолиться, вспомните о том, кто мог бы предотвратить эту трагедию. —       Я посмотрела на госпожу Майер, едва ли обратившую внимание на творившееся вокруг. Та уже не рыдала, только прижимала Уилла к груди, медленно раскачиваясь и поглаживая его слипшиеся от крови волосы.       — Это не та ли, которая прибыла из Снежной? — вторил первому новый голос. Пустота спала с их лиц, обнажая озлобленный оскал.       — Она самая. Я слышала про неё!       — А вдруг это её рук дело? Втёрлась в доверие к Ордену, впустила сюда проклятых Фатуи, а теперь ещё смеет нам голову морочить!       — Да-да, я видела её в сопровождении наших доблестных рыцарей!       — Тварь!       — Проваливай!       — Насытилась кровью наших детей, чёртова Фатуи?       Крики нарастали, накатывали, точно снежный ком. Пока первый камень не полетел в меня. Он приземлился возле моих ног, оказавшись обломком статуи, отчего вдруг стало смешно. Горожане не рисковали приближаться, как бы не бурлила ненависть внутри них.       — Что вы делаете?! — Барбара подбежала ко мне заслоняя собственным телом. — Прошу, одумайтесь!       Но толпа не успокаивалась, хоть камни заметно поредели. Одичалые взгляды рвали меня на куски, сжатые кулаки избивали до полусмерти, а языки жгли оскорблениями.       — Хватит! — Госпожа Майер очнулась, громогласным рёвом окатив площадь, и крики, как по щелчку, стихли. — Погибло множество родных нам людей, а вы, как свора диких псов, кидаетесь на первого попавшегося! Эта девочка спасла моего сына, помогала сиротам, о которых все вы позабыли. Пускай она хоть из недр Разлома, хоть из Снежной я не поверю, что это, — она прижала Уилла к себе, махнув в сторону тел и обломков статуи, — её рук дело!       — Всё это моя вина, — прошептал позади бесцветный голос. — Если бы не моя самонадеянность… — Венти выступил вперед. Шаткая походка и вялость движений заставили сердце сжаться. Но лишь на мгновение. — Эгоистичные побуждения и алчность дурманят не только смертных, но и Богов. Мы не лишены чувств, как светлых, так и тёмных, что лишний раз доказывает, сколь лишними мы стали для вас, людей.       Горожане застыли в изумлении, не до конца понимая, кто перед ними. Барбара же шокировано зажала рот ладонями, не сводя глаз с барда. Её едва различимый бессвязный шёпот оживлял в памяти неодобрительные фразы, которые та бросала в сторону Венти. Как печально, когда картина мира рушится так стремительно и беспощадно за доли секунд.       — Анемо Архонт, Барбатос, Бог свободы и песен, как некогда именовали меня. Те времена давно исчезли под слоем старости и пыли. Как и я сам. Лишившись Сердца, что ещё давало крупицы сил для поддержания мнимых надежд, я, наконец, понял, кем стал за долгие века жизни. Тем, кого искренне презирал и ненавидел. Тем, кого желал стереть с лица Тейвата навечно. В моих силах было уберечь вас от страшной трагедии, но я не услышал того единственного человека, который пытался достучаться до меня. — Затянутые мутной поволокой глаза взглянули на меня, прежде чем вновь обратиться к толпе. — Просить прощения поздно, как и каяться. Мне остаётся лишь принять ваше решение. В ваших силах изгнать меня, растерзать, либо же оставить доживать остатки дней в Мондштадте.       Горожане молчали. Пока один из них — Вагнер — не выступил вперёд.       — Коли то, что мы услышали правда, то не нам, смертным, судить Богов. Не верится мне, что Снежную бы остановили даже вы, Барбатос. Я потерял жену, но если так положено по судьбе, значит, так тому и быть.       Я скрипнула зубами, едва сдерживая мечущееся в груди пламя. Судьба и покорность ею — заповедь Мондштадта. Впрочем, чего же ещё ожидать от тех, кто половину тысячелетия прождал безалаберное Божество, исправно восславляя его в молитвах?       — Вот твой Бог, — дёрнула я подбородком белой, как полотно, Барбаре. — Пьянчужка, которого ты гоняла прочь от стен церкви. Довольна?       Щёку полоснула внезапная боль, отчего та загорелась. Я не шелохнулась, только усмехнулась. Рассчитывать на другой ответ от той, которая провела всю сознательную жизнь в пустых мольбах, было верхом глупости.       — Я не хотела! — Барбара протянула ко мне руки, звеня испугом в голосе, я же просто развернулась, оставив ту вместе с безликой толпой позади. Омерзение и тошнота свернулись в ком и подступили к горлу. Опасения, тонюсенькими голосами вопрошавшие, готова ли я сдержать обещанное, теперь почти потухли. Уверенность крепла вместе с ненавистью.       Незаметно для себя я очутилась возле дверей Ордена. Те скрипнули, возвращая опостылевшее ощущение прочной клетки. Совсем скоро она останется позади. Осталось немного.       — Ещё несколько минут, и Паймон отправилась бы за тобой! — с недовольством отчеканила подскочившая Паймон. Она, похоже, всё это время прождала возле входа, завернувшись в мою брошенную на пол дублёнку.       — Прости. Теперь без тебя никуда.       — Паймон слабо верит твоим словам, — сообщила она, однако быстро сменила гнев на милость. — Сестрица Ноэлль обещала приготовить что-то вкусненькое на обед. Пошли скорее!       Я кивнула, только сейчас ощутив, как пусто в желудке. Непривычно сильный голод вгрызался во внутренности, отчего стены главного зала медленно поплыли перед глазами. Под кроватью ещё оставалась еда. Если повезёт, то вполне пригодная.       — Что с тобой? — встревоженный вопрос Паймон заставил взять себя в руки и улыбнуться, сославшись на усталость. — Как там снаружи? — спросила та, не отпуская мою ладонь ни на секунду. — Скажи, ты видела Уилла или Анну? Паймон так переживает, что наговорила ей тогда. А после она и вовсе уснула и больше не проснётся. Так сказали в школе. Это правда?       — Мы поговорим об этом позже, — невольно вырвалось из моего рта.       Мысленно дав себе обещание не увиливать от этого тяжёлого, но необходимого разговора, я молчаливо брела вперёд, вспоминая стремительно пролетевшие дни, — чёрные, как копоть, опустившаяся на Мондштадт — как вдруг позади раздался чей-то оклик. Лиза стояла в дверях библиотеке. Её привычная неторопливость куда-то испарилась, сменившись нервной резкостью движений и притаившейся горечью во взгляде.       — Мы можем поговорить?       Я кивнула, проходя следом за ней в библиотеку и усаживаясь на привычное место у окна. Лиза долго молчала, не то не решаясь начать первой, не то не зная, с чего начать. Я же наблюдала за порхавшей неподалёку Паймон, раздумывая, смогу ли и я так же когда-нибудь. Если мы разделяем сны, то что мешает разделить силы?       — Слышала, ты получила Глаз Бога, — наконец, сказала Лиза, неуверенно дёрнув уголками губ. — Но не знаю, могу ли поздравить тебя с этим.       — Скорее, пособолезновать.       Разговор обещал затянуться. Не только благодаря одной лишь гнетущей атмосфере. Лиза усиленно боролась с собой, что явственно отражалась в её глазах.       — Мне стоит начать с извинений перед тобой. Во многом подозрения, грызшие меня с самого первого дня твоего пребывания здесь, оказались пустыми.       — Да ладно, может, это всё и правда лишь крошечная часть огромного плана, где мне отведена роль главного злодея, — без намёка на сарказм сказала я.       «Учитывая, как знатно мне промыли мозги», — закончила случайная мысль.       — Прошу, не накаляй обстановку. — Лиза нахмурилась, перебирая пальцами кончики волос. — У меня нет желания сеять между нами раздор. Я только хотела… — Она запнулась, нервно кусая губы и отводя взгляд, затем, собравшись, все же продолжила, — предложить помощь.       Я склонила голову, пытаясь понять, к чему та ведёт. Безвозмездная услуга никак не вписывалась в прагматичность библиотекаря. Услуга за услугу звучало уже куда более правдоподобно.       — Не гляди так, — уловив во мне сомнения, попросила та. — Знаю, нам так и не удалось узнать друг друга ближе, но я не настолько мелочна, как ты думаешь. — Я вновь промолчала в ожидании, что же услышу дальше. Коротко выдохнув, Лиза несмело продолжида: — могу ли я рассчитывать на искренний разговор?       — Зависит от темы.       — Она будет напрямую связана с твоими дальнейшими планами. Надеюсь, ты отдаёшь себе отчёт, чего тебе будет стоить убить одну из Предвестников?       — Вполне.       — И от этого ты, конечно, не откажешься.       — Нет.       Она вновь выдержала короткую паузу, сконцентрировавшись на небольшом колечке на среднем пальце и терзая теперь его.       — Не в моих силах повлиять на твоё решение, но обеспечить тебя некоторой информацией я могу. Только пообещай, что этот разговор останется между нами.       — Обещаю, — тут же согласилась я, хоть и насторожилась. Столь явная откровенность стала настоящим сюрпризом.       — Синьора, Алая Ведьма, Горящая Ведьма, чьё настоящее имя Розалина Лоефальтер. Некогда уроженка Мондштадта и одна из подающих большие надежды учеников Академии Сумеру. Её имя там давно стало сродни страшному проклятью, хоть слухи о её силе не утихают и по сей день. Получив приглашение приступить к учёбе, она с тяжелым сердцем покинула дом, семью и возлюбленного Рустана. То было пятьсот лет назад, во времена Великой Катастрофы. Мондштадт почти стёрли с лица земли полчища чудовищ, что некогда были заточены в недрах земли. Узнав об этом, Розалина бросилась обратно, однако было уже поздно. Её любовь и чувства умерли в тот самый день вместе с Рустаном. По легенде в тот день она получила Глаз Бога Пиро, что даровал ей не только мощь, но и проклятье. Злость на Богов, особенно Барбатоса, коего та обвинила в случившемся, сжигала её изнутри. Она была почти на грани, когда первый из Предвестников — Пьеро — решил спасти Розалину. Он дал ей один из первых поддельных Крио Глаз Бога или же, как его принято именовать сейчас, Глаза Порчи. К счастью для неё, Розалине удалось побороть огонь с его помощью. С тех самых пор она известна как Синьора, восьмая из Предвестников Фатуи.       — А у нас, оказывается, много общего, — усмехнулась я, ощущая, как языки пламени лизнули внутренности. — В другой жизни мы могли бы даже найти общей язык.       — Моей целью было предостеречь тебя от подобной судьбы. — Лиза свела брови к переносице, недовольно пожимая губы. — Месть — не то чувство, что приведёт тебя к благополучию и спокойствию.       — Я и не ищу их. — Я равнодушно пожала плечами и поднялась. — Для себя я уже всё решила, и последнее, что меня волнует сейчас, так это будущее.       Ответа не последовало. Уже взявшись за ручку двери и позвав Паймон, я вновь услышала голос Лизы.       — Я могу лишь предложить помощь знаниями, раз мои слова для тебя уже ничего не значат. У господина Рагнвиндра есть ручной ястреб. Его сил вполне хватит, чтобы доставлять тебе необходимые книги.       — Даже дневники? — Я остановилась, вглядываясь в лицо Лизы. Смятение и некоторая доля страха смешались в той, но спустя некоторое время она всё же кивнула.       — Думаю, мне удастся уговорить Джинн.       — Спасибо, — поблагодарила, прежде чем закрыть дверь за собой.       Ноэлль стояла поодаль, будто статуя. В её взгляде по-прежнему не отражалось ничего.       — Сегодня вечером состоятся похороны, — произнесла она неестественно ровным тоном, почти как робот. — Изволите присутствовать?       — Во сколько?       — Я оповещу вас. Обед уже готов. Стол накрыт внизу, как обычно. Прошу, не голодайте.       Поблагодарив её, я направилась по тому пути, по которому могла бы пройти с завязанными глазами, ни разу не споткнувшись.       Хранилище молчало, как и всегда. Только теперь его молчание не вгоняло в страх напороться на затаившегося Фатуи или чёрную тень за углом. Скорее, успокаивало, накрывая плотным облаком отчуждения. Проблемы остались там, наверху. До завтра ещё оставалось время, которое неплохо было потратить на обдумывание дальнейших действий, чему тишина способствовала как никогда.       Подняв голову, я обвела полки долгим взглядом. Как много тайн хранилось здесь. Быть может, благодаря некоторым из них мне бы удалось предотвратить случившееся. Хотя бы отчасти. Ладони продолжало неприятно жечь, и хоть мне удалось смыть значительную часть чёрных пятен, в некоторых местах те ещё оставались, намекая, что отойдут только вместе с кожей.       Гостиная пропиталась запахом свежей пищи, и я, не помня себя, накинулась на неё, как дикий зверь. Руки сметали всё без разбора, будь то жареный цыплёнок с овощами или фруктовый салат. Вкусы смешались во рту, желудок же не реагировал, отдаваясь болезненной пустотой, будто в нём вдруг образовалась дыра. — Ты так много съела! — поразилась Паймон, когда стол опустел почти полностью. — Паймон не понимает, радоваться ли ей или же беспокоиться за тебя. — Аналогично. — Тяжело дыша, как после пробежки, я откинулась на спинку дивана, наконец, ощутив наполненность внутри. Похоже, поддержание Пиро требовало гораздо больше затрат, чем представлялось ранее. Тот лёгкий дискомфорт, который с трудом можно было назвать голодом ещё несколько дней назад, теперь же тревожил сильнее мыслей о ночлеге. Где взять столько денег, чтобы прокормить и себя, и Паймон? Перебраться куда-то в глухую местность, где гости — настоящий праздник? Или же подыскать что-то на один раз? Наверняка окрестные деревни любой столицы нуждаются в паре лишних рук. Особенно при наличии у оных Глаза Бога.       «Заодно поднатаскаюсь перед тем, как встретиться с ней», — твёрдо решила я и набрала в грудь побольше воздуха, чувствуя, как тепло внутри усиливается. Перед глазами мелькнул надменный взгляд и кривая усмешка. Всего на мгновение, но и этого хватило, чтобы на диване появились следы пальцев. Пламя уже успело прожечь обивку, когда я спохватилась. Лёгкий дымок растаял в воздухе, к счастью, оставшейся незамеченным Паймон. Я сжала кулак, борясь с разгорающейся злостью. Дурман Венти сдерживал эту необузданную силу. С огромным трудом и приличными дозами зелий, но сдерживал. Теперь же придётся справляться с нею самостоятельно.       — Паймон наелась, — протянула та, сладко зевая. — Куда пойдём вечером?       — За город. Мы там были не так давно.       — Это там, где много камней и все спят?       — Да.       — А зачем?       — Расскажу по дороге. Приляг, время еще есть.       — А ты? — Она поднялась, неуверенно замерев возле лестницы. — Паймон хочет с тобой.       — Прости. Мне нужно собрать вещи. Но я никуда не ухожу.       Она было надулась, но быстро остыла, уже готовясь подняться наверх.       — Твои волосы, — неуверенно проговорила она, — Паймон не хотела говорить, но… Они теперь разной длины.       Я провела по голове. На ладони остались несколько клочков, обугленных и рассыпающихся прямо на глазах. Губы растянулись в грустной усмешке. Похоже, теперь страдать будут не только руки.       — Сейчас это не главное, — отмахнулась я, пряча нахлынувшие чувства поглубже. — Отдохни как следует.       Я прикрыла глаза, прогоняя лишние мысли, и сосредоточилась на тех, что предлагали сперва разложить всё по полочкам. Если с минимальным набором вещей удалось более менее определиться, то путь и сбор информации оставались проблемой. Попытаться выяснить самой означало бы навлечь лишнее подозрение, надеяться на подачки Ордена — рисковать быть вновь обманутой. Конечно, появление столь важной персоны как Предвестника не останется без внимания, вот только успею ли я оказаться поблизости? Слова Лизы неприятно кололи правотой. Злость, что уже давно дала ростки внутри, даст лишь мнимую силу, коей определённо не хватит и на жалкие пары секунд против подобного монстра. Внезапная идея, проскочив, увела глубже в дебри сознания. Номера Предвестников напрямую связаны с их силой или же порядком вступления в Фатуи? Если первое, то восьмерка намекает на крошечные, но шансы. О последнем же даже думать не хотелось.       — Дура, — обругала себя я. — Собственные руки скоро в месиво превратишь. Какая тебе битва?       В знак согласия ладони вновь неприятно закололо, и я вынуждено отправила эту тему в долгий ящик. Самостоятельные тренировки займут месяцы, а то и годы, отчего оставалось только поплотнее стиснуть зубы и начать собираться. В комнате уже ждал заранее приготовленный рюкзачок. Небольшой, но вполне вместительный, настолько, что влезло всё, даже сменная одежда, и даже место ещё оставалось. Я с сомнением пригляделась, пытаясь понять, замешана ли здесь пресловутая магия, однако никаких признаков оной так не обнаружила. Возможно, просто воспалённый мозг в очередной раз сыграл со мною злую шутку. По весу тот тоже порадовал, хотя здесь как раз можно — и даже нужно — было бы сослаться на ту самую магию. Ради эксперимента я потянулась к краю кровати, без особых усилий приподнимая ту над полом. Всего на три секунды, но и этого хватило, чтобы поражённо застыть, прислушиваясь к собственному телу. Его заполнила энергия, пока спокойная, но готовая в любой момент пробудиться.       В дверь коротко постучали, и та приоткрылась. На пороге показалась Эмбер. Нам хватило лишь взгляда, чтобы понять друг друга. Она подошла, несмело замявшись сперва, затем всё же обняла меня.       — Если внутри скопилась боль, то слёзы — лучший способ выплеснуть её, — тихо прошептала она. Я промолчала, понимая, что даже если и захочу, то не смогу пустить ни единой слезы. Те сразу же испаряться, не добравшись и до щеки.       — Скажи, Эмбер, веришь ли ты Богам?       — К чему это? — отстранившись, та с тревогой вгляделась в меня.       — Ответь.       — Нельзя говорить такое, но… — спустя долгую паузу произнесла она так тихо, чтобы слышала только я. — Я отчасти виню и Барбатоса в случившемся. Или же Венти. Не знаю даже, как теперь его звать.       — Мир стал бы лучше без них?       — Ох, давай оставим это, прошу. Не нам решать такие вопросы.       — А кому? Другим Богам?       — Пожалуйста, — сжав челюсти, проговорила она. — Я знаю, тебе пришлось несладко, но мне правда не хочется касаться сейчас этой темы.       — А когда захочется? Когда станет слишком поздно? Когда всё превратится в пепел? Или когда кто-то не стерпит и развяжет войну?       — Хватит! — воскликнула Эмбер и тут же осеклась. — Прости, я тоже ещё не пришла в себя, но понимаю тебя. Признаться честно, я думала об этом ещё давно, с тех самых пор, как увидела собственными глазами, какие зверства творили Фатуи прямо у нас под ногами. Гневалась на Снежную за те невинно погубленные жизни, на себя за то, что не успела вовремя, но больше винила Барбатоса. С детства все вокруг твердили мне, как он даровал нам свободу от тирании Декарабиана. Вот только в моём понимании свобода — не бегство от собственного народа на многие века.       — Тогда у вас определённо будут разногласия, — усмехнулась я. — И с церковью тоже.       — Нет, я ни в коем случае не собираюсь говорить об этом ещё хоть раз. У меня, в отличие от тебя, такой свободы голоса нет. Да и смелости тоже. — Она замолчала ненадолго, затем вдруг обвела меня пристальным взглядом. — Прости, если прозвучит грубо, но твои волосы…       — Сгорели, да. — Я вновь потянулась к голове, но вовремя одёрнула себя, чтобы не тревожить то, что ещё осталось.       — Почти полностью, — сочувственно кивнула та, прежде чем оживиться. — Знаешь, я ведь частенько помогаю Эоле. Она не терпит чёлки и вечно просит сделать покороче. Если хочешь, я могла бы подровнять.       Я согласилась. Мой внешний вид явно оставлял желать лучшего, а если прибавить ко всему прочему ещё и обугленную шевелюру, то путь мой закончится в первой же деревне. И далеко не самым геройским образом.       Взяв первые попавшиеся ножницы, нашедшиеся в гостиной, Эмбер принялась кружить вокруг меня. Остатки длинных прядей полетели на пол. Некоторые были ещё целы, большая же часть представляла из себя жалкое зрелище. Щёлканье, наконец, оборвалось, и Эмбер, придирчиво оглядев готовую работу, удовлетворённо улыбнулась.       — Жаль, поблизости нет зеркала, — раздосадовано сказала она. — Тебе очень к лицу.       — Спасибо, — поблагодарила я, трогая непривычно короткие концы, теперь едва ли достававшие до нижней челюсти.       «Глупое сожаление», — подумалось вдруг.       И впрямь совсем глупое.

***

      Лопаты с глухим звуком вгрызались в промёрзшую землю. Столпившиеся вокруг и внутри кладбища люди издали казались крошечными, почти что игрушечными. Среди всех выделялась белоснежная фигурка Барбары. Её звонкий голосок долетал даже до холма, на котором расположились мы с Паймон.       — Может, всё же спустимся? — в который раз предложила та, на что я лишь покачала головой.       — Когда все уйдут.       — Почему?       — Мне не место там.       — Паймон не понимает, — растерянно отозвалась она. — Разве ты виновата в том, что случилось?       — Конечно. Фатуи же пришли за мной.       — Но… но ведь… — попыталась было подыскать слова Паймон, однако быстро сдалась. — Даже если и так, — тихо произнесла она, кутаясь в мою дубленку поплотнее, — Паймон не винит тебя.       — Спасибо, — поблагодарила я, разглядывая серые лица далеко внизу и в который раз невольно поражаясь собственному чёткому зрению. Многие стояли безмолвно, отстранённо наблюдая, как тела одно за другим пожирает земля. Другие же бились в истерике, заглушая воем даже Барбару. Пастор не останавливалась ни на секунду. В её голосе слышались механические нотки, глаза же блестели от слёз, стекавших по щекам.       — Уилл тоже там? — Паймон указала в сторону кучки белых коконов. Их небольшие размеры намекали, что смерть успела прибрать своими цепкими руками и других детей.       — Да.       Я прижала её к себе, чувствуя, как маленькое тельце начинает мелко дрожать. Желание увести её или хотя бы прикрыть той глаза пришлось подавить. Жестокость — неотъемлемая часть человеческой натуры, знакомство с которой нужно начинать как можно раньше.       Хоффмана хоронили последним. И хоть лицо скрывала плотная ткань, то, с каким почтением склонили головы рыцари, сказало о многом. Джинн взяла меч и воткнула глубоко в землю, когда лопаты разровняли землю. Люди, ещё некоторое время простоявшие возле свежих могил, наконец, тронулись с места. Нестройной чёрной рекой они двинулись обратно, оставив за собой пару человек, среди которых я разглядела и госпожу Майер. Она склонилась над одним из камней, поглаживая его, будто голову Уилла недавно.       — Наслаждаешься зрелищем?       Не нужно было оборачиваться, чтобы узнать голос Рагнвиндра. Похоже, глаза обладателей Пиро действительно видели всё.       — Разве подобным можно наслаждаться? — не отрываясь от госпожи Майер, отозвалась я.       Паймон встревоженно зашевелилась, но быстро успокоилась, стоило мне обнять её покрепче. Справа возникли носки чёрных ботинок, беспокоя снег, и тело обдало теплом. Не привычным жаром, а только теплом. Магия заметно ослабла, уже не причиняя той боли, как раньше.       — Почему не рассказала о Барбатосе? — Рагнвиндр как всегда не тратил время на долгие беседы, задавая прямые вопросы.       — Вы же уже знаете. К чему повторяться?       — Подумал, что тогда ты соврала. Между тобой и Кэйей явственно ощущается напряжение, причину которого я понять так и не смог, а ответ никто из вас не даёт.       — Дело не в нём. Хотя он тоже часть системы. Как и вы.       — Снова о старом? — Рагнвиндр присел рядом, также наблюдая за оставшимися на кладбище.       — Сложно менять привычки. Вам ли не знать.       Ответа не последовало. Вместо него о недовольстве аристократа ясно дали понять сжавшиеся пальцы и скрип перчаток. Былой страх, что частенько сопровождал любой разговор с ним, шевельнулся внизу живота и исчез, будто его и не было. И снова лишь мимолётное удивление. Все чувства, кроме одного, притупились, будто бы я…       Выгорела?       — Твоё решение окончательно?       — Да.       — Что намереваешься делать после?       — Не знаю, — призналась я, подавляя раззадорившееся пламя внутри. Клятва связала обязательствами, но к чему они, когда со всем будет покончено? Боги не смогут наказать мертвеца во второй раз.       — Месть выжмет из тебя все соки, до каких только доберётся. И даже когда враг падёт к твоим ногам, голод не утихнет. — Рагнвиндр посмотрел прямо на меня. В багровых глазах читалась знакомая лёгкая неприязнь, к которой примешалось что-то другое, совсем им несвойственное. — Вечное скитание в поисках того, чем бы заглушить его, с редкими просветами мнимого облегчения. Слишком дорогая цена за чью-то паршивую шкуру, не находишь?       — Будущее меня уже не тревожит. — Я улыбнулась, подставляя лицо морозному дуновению ветра. — Наслажусь тем, сколько отвели мне ваши дорогие Боги.       Рагнвиндр промолчал. За него всё сказал долгий взгляд, в котором на долю секунды проступили понимание и сочувствие. Я вдруг поймала себя на мысли, что едва ли знаю его, мрачного, живущего в уединении за городом и редко разбрасывающегося словами понапрасну. Чего пожелал он, когда получил свой Глаз Бога?       Фигура госпожи Майер проступала сквозь опустившиеся сумерки. Одинокая и жалкая. Внутри вновь вспыхнуло острое чувство, и изо рта вырвался дым. Тот, к счастью, остался не замеченный ни Рагнвиндром, погружённым в собственные мысли, ни Паймон, начавшей клевать носом. Голод. Теперь он обрёл чёткую форму. Голод, слепленный из ненависти, злости и горя и поселившийся внутри.       Надолго ли? Глупый вопрос.

***

      — Но это крайне важно. — Джинн начинала нервничать. Тонкие губы пребывали в постоянном движении, замирая только тогда, когда та готовилась сказать что-то. — Пойми, оно останется с тобой до конца жизни. — Значит, это. — Мой палец ткнул в случайную строчку.       — Кассиопея, — медленно, смакуя каждую букву, протянула Лиза. В её кошачьих глазах загорелся интерес впервые за тягостные часы выбора. — Однажды, пролистывая атлас, я уже натыкалась на это имя. Кажется, его носит созвездие, что на Юге и хорошо виднеется с любой точки Натлана.       — Ты уверена? — Джинн посмотрела на меня так, будто бы сейчас решалась судьба всего мира.       — Да.       Я устало провела по лицу рукой, сдерживая раздражение. Единственное, в чём я сейчас была уверена, так это в том, что время, просиженное в кабинете впустую, можно было потратить на сборы и проверку всего необходимого.       Паймон зашевелилась на моих коленях, просыпаясь. Первые полчаса она ещё активно участвовала в выборе имени, потом, заскучав, впала в дремоту, вызывая зависть. Детям позволено быть искренними, пускай и недолго.       — Что ж, раз всё готово, церемония состоится сегодня ночью. — Джинн поднялась. В её голосе слышалась восторженность, в то время, как взгляд полнился печалью. После моего ухода она наверняка впадёт в долгие раздумья, приправляя их бокалом вина и непременным самоедством. Мне же оставалось только надеяться, что в один из таких моментов случайная мысль заставит её хотя бы на мгновение перемениться.       Я поднялась, осторожно придерживая Паймон, и вышла вслед за Лизой. Молчание между нами тянулось до самой библиотеки. Короткое прощание, натянутые улыбки и щелчок двери. Подобное ещё ожидало впереди, завтрашним утром, но куда напряжённее и масштабнее.       Сон не шёл, несмотря на обессилившее тело и сметённый подчистую ужин. Бессвязные воспоминания кружились в сознании, то возвращая в далёкие времена, то выталкивая из них в совсем ещё свежие, мучительные до скрежета зубов. Руки потянулись к полке, нащупывая амулет. Он грел ладонь, переливаясь на ней приглушённым красным и изредка светясь алым. Я замерла в ожидании очередной вспышки, когда вдруг осознала, что те совпадают с биением моего сердца. Не с каждым, лишь с некоторыми. Случайное совпадение? Я замерла, вглядываясь в него. Нет, и впрямь бьётся, будто живое сердце. Значит ли это, что Глаз Бога напрямую связан с жизнью своего обладателя? Те немногие смерти, что видела я, не могли ни подтвердить, ни опровергнуть подобную теорию. К тому же то были поддельные Глаза.       Взгляд упал на сопевшую Паймон и прошёлся по заколке. Та также иногда словно бы пульсировала, но уже не в ритм со мной. Могла ли Паймон теперь использовать Пиро? Даже если и могла, никаких признаков подобного ещё не наблюдалось. Хотя резкие смены настроения были свойственны и ей до тех пор, пока я не получила Глаз. И ответы на всё можно было найти лишь в одном месте.       Дневник Арктура смиренно ждал там, где я оставила его в прошлый раз. С некоторым опасением, будто бы тот вдруг мог ожить, я прикоснулась к нему. Ничего. Впрочем, чего было ожидать? Это всего лишь стопка бумаги, которая в худшем случае могла вспыхнуть, а не начать говорить со мной.       «День пятьдесят пятый. Важно! Внести изменения в таблицу».       — Что ещё за таблица? — Я принялась рыться среди рисунков, пока не обнаружила один, исчерченный вдоль и поперёк.       «Симптомы превращения в дерево».       Я нервно хихикнула, представляя унылое лицо Арктура, выглядывающее из дупла. В первом столбце шли изменения его самочувствия, во втором — внешности, в третьем и четвёртом — всё то же самое, но для Аима. И если первый и третий имели некоторые сходства, то второй и четвертый отличались кардинально. Аим, судя по записям, не изменился ни капли, разве что в самой последней строчке шло описание амулета — восьмиконечной звезды. В её полости посередине образовалась маленькая копия Глаза Бога, но без значка Дендро. Я вскочила, подлетая к постаменту, затем вдруг вспомнила, что оригиналы хранятся у страны, в которой оказался Призванный. Тщательно оглядев остальные, я разочарованно отстранилась. Венти упомянал, что вторым, кажется, был мореплаватель, как и я, оказавшийся в Мондштадте, но амулет его Проводника — луна с подвеской-каплей — не отличался ничем особенным.       — Получается, после смерти остаются только Глаза Призванных, — задумчиво пробормотала я. Желание забраться под купол, ведь теперь мне вполне хватило сил поднять его самостоятельно, овладевало с каждой секундой всё больше, пока мне не пришлось шлепнуть себя по руке.       Арктур отмечал довольно странные явления: от банальной тяги к нему всякой растительности, до огрубения кожи с проявлением схожих с корой деревьев рельефом. Моя шутка оказалась не так уж далека от правды. Я содрогнулась от образов, как собственные руки превращаются в сухие ветки. Пожалуй, Пиро — ещё не самый плохой вариант. Одна фраза и вовсе заставила меня отложить дневник и прослоняться среди полок добрых полчаса в попытках успокоиться. Прорастающие из вен стебли и листья ещё долго атаковали воображение.       Изменения же характера Арктура оказались диаметрально противоположны моим. Умиротворение, граничащее с неким подобием транса, и желание в прямом смысле пустить корни в глубине чащи заполняли собой все последние строчки таблицы вплоть до получения Глаза. В моменты просветления он, правда, отмечал дикую панику и боязнь поддаться наваждениям, вот только те редели с каждой строчкой.       — Я хочу прочитать это полностью, — вытаращив глаза, обалдело проговорила я и вернулась к дневнику.       «День пятьдесят пятый. Важно! Внести изменения в таблицу. Память продолжает подводить даже с тем, что приключилось сравнительно недавно. Объяснения тому мне пока найти не удалось. Местные же такого не отмечают, только поглядывают с опаской, будто углядели во мне прокажённого. Они понемногу привыкают к нашему с Аимом обществу, как и мы к их. Разве что беспокоит их общая (несколько неприятно писать о них подобное) неграмотность. По-детски восторженным удивлением загораются их лица, когда кто-нибудь из них застаёт меня за звёздной картой. А ведь я надеялся найти здесь замену листам растения, что похож на папоротник, но о пергаменте здесь и не слышали. Возможно, свой следующий визит к вождю я целиком и полностью посвящу необходимости его изготовления, иначе все предыдущие записи быстро придут в негодность. Внеплановая запись. Ночью меня пробудило до селе незнакомое чувство. Кисти рук онемели и плохо двигались, будто бы одеревенели, а на коже проступил странный рельеф. Длилось это не больше нескольких минут, но и того хватило, чтобы паника овладела мною. Настолько, что я выбежал из дома и помчался в сторону леса. Лишь там ко мне пришло успокоение, и руки обрели свой прежний вид. Аим страшно перепугался, не застав меня в постели, и перебудил всю деревню. Когда же несколько стражников застали меня, вертящим кистями во всю сторону, то сперва решили, что разум покинул меня. Благо вождь Хоссейн пришел на помощь. Его тяжелый взгляд ещё долго не давал мне уснуть по возвращению. Счёл ли он мой поступок глупым? Либо же в сердце его закрались подозрения? Что ж, следующий день покажет».       Но следующий день не показал ничего, кроме детальных описаний планирующихся построек в деревне и долгих разговоров с вождём, которому нововведения хоть и пришлись по душе, но также вызывали и некоторые опасения.       «Отчасти Хоссейна можно понять», — писал Арктур. — «В его годы единственной заботой должна стать теплота ступней, а никак не решение проблем маленького и вместе с тем далеко не спокойного поселения».       Примеров «далеко не спокойного поселения» не последовало, зато в избытке — новых планировок. Чуждая и кажущаяся едва ли не зависимость любовь Первого к картам и схемам вынудила пролистать ещё несколько страниц. И наткнуться на крошечную заметку о громадной проблеме.       «Земля отчего-то всё чаще манит теплом и защитой. Иной раз когда удаётся выскользнуть из деревни, я, лёжа в траве, ловлю себя на мысли, что не прочь бы стать одним из тех корней, что бороздят её просторы. Вечная полудрёма, прохлада летнего дождя и тихий перезвон листьев. Может ли что-нибудь манить больше, чем это?».       Я вновь ощутила волну отвращения, прокатившуюся по телу. Проклятье Пиро несёт боль, жгучую, неконтролируемую, но Дендро оказалось куда ужаснее. С замиранием сердца я вновь попыталась погрузиться в чтение, но ничего примечательного больше не попадалось. Веки внезапно потяжелели, а нечёткие мысли в голове отсчитали чуть больше суток, проведённых без сна.

***

      Осторожное прикосновение выдернуло из черноты. Глаза Джинн смотрели на меня. Позади неё виднелись силуэты Лизы, Кэйи, Барбары, Эмбер, Эолы и того светловолосого паренька Альбедо, возле которого ёжилась девчушка в красном берете. Она дёрнула брата за рукав, что-то шепча и указывая на меня, на что тот только приложил палец к губам. Дверь в гостиную открылась, и на пороге показалась Ноэлль, держа за руку заспанную Паймон. Та широко зевала и плохо понимала, что происходит, но завидев девочку в красном берете, мгновенно оживилась. Желание подойти познакомиться и гордость сцепились внутри неё, вынуждая Паймон переминаться с ноги на ногу.       — Время пришло, — вполголоса сказала Джинн, сжала мою руку и потянула в сторону постамента с дневниками и амулетами.       Тишина и застывшее во взглядах собравшихся напряжение не способствовали приятным ощущениям. Я поёжилась, чувствуя себя сродни жертве у алтаря. И в чём-то была права: отныне весь Тейват получит неопровержимое доказательство моего существования, а не скупые слухи, обмусоленные множество раз.       Джинн присела, и мои глаза различили небольшую выемку в боковой части постамента. Раздался едва слышный щелчок. В образовавшемся отверстии виднелась тёмная коробочка. Небольшая, простенькая и совсем неприметная, без каких-либо узоров и деталей, однако же то, с каким трепетом Джинн взяла её, сказало о многом. Крышка приоткрылась, обнажая бархатную подложку и лежащий на ней кулон с тонкой цепью и каплевидным белоснежным камнем. И всё. Я, слегка раздосадованная его простотой, вгляделась снова, но безрезультатно: ни надписей, ни каких-либо других опознавательных признаков важности сего артефакта.       Почти кожей я ощутила, как все вокруг затаили дыхание, не сводя с него глаз. Пальцы Джинн осторожно коснулись поверхности камня, прежде чем та обернулась ко мне.       — Ты готова? — спросила она, хотя ответ мы знали обе. Джинн встала напротив меня, держа коробочку перед собой и будто оттягивая время. — Настал момент седьмой по счёту Церемонии Воссияния, — начала она, и её голос разнося по всему Хранилищу. Полки-великаны искоса наблюдали с высоты в молчаливом ожидании. Их вековой покой нарушился с моим появлением, и скорый уход вновь вернёт их в сладкое забвение. — Обычно события такого масштаба сопровождаются многими днями пиршеств, чего сейчас все мы лишены, к моему прискорбию. — Она затихла, поджимая губы и стараясь не смотреть на амулет. Наконец, набрав в грудь воздуха, Джинн потянулась к цепочке. Камень блеснул в тусклом свете свеч, оказавшись в воздухе. Отовсюду и будто бы ниоткуда одновременно раздался мягкий, едва слышный звон, расходясь по Хранилищу, точно круги по потревоженной водной глади. — Приветствуем нового Призванного, Кассиопею. — Джинн шагнула ко мне, и я склонила голову, чувствуя холод цепочки на шее. — Да будет ясен твой путь, как ясен свет звёзд и созвездий в темноте ночи. Да преклонит колени пред тобой каждый, будь то Бог иль смертный. Да разнесётся по Тейвату с ветром твоё имя.       Я замерла, прислушиваясь к собственным ощущениям, но не заметила ничего нового. Разве что огонь внутри как будто бы чуть ослаб. Джинн оступила, не сводя с меня глаз, затем взмахнула рукой, призывая силу. Вокруг поднялся столб пыли, прежде чем медленно осесть на землю. Взгляды собравшихся сосредоточились на чём-то возле моих ног. Я опустила голову. Внизу образовался круг, достаточно широкий, чтобы свободно сделать шаг вперёд и остаться в нём. Его контуры — чёткие и ровные — отрезали чистый пол внутри от пыли снаружи.       — Пока амулет на тебе, любая магия бессильна, — сказала Джинн, пряча коробку обратно. — Как твоя собственная, так и чужая.       Я кивнула, твёрдо решив про себя, что амулет вскоре сменит хозяина. Пиро — проклятье, но и спасение, отказ от котрого равноценен смерти.       Долгая тишина опустилась сверху, и я вдруг поймала себя, как мысленно прощаюсь с этим местом. Тюрьма или же дом, оно не стало в полной мере ни тем, ни тем, однако же помогло обрести себя. И тех, кого можно было бы назвать друзьями. Эмбер, Барбара и Лиза подбадривающе улыбнулись, встретившись со мной взглядами. Ноэлль в смущении склонила голову. Эола и Альбедо ответили едва заметными кивком. Кли же спряталась за братом, с опаской поглядывая то на меня, то на вцепившуюся в меня Паймон. Та ни слово не проронила с самого начала церемонии, круглыми глазами глядя на кулон.       — Твой дневник, — послышался голос Лизы, в руках которой появилась небольшая книга с круглой выемкой. В точности, как у Арктура, только вместо его имени красовалось моё новое.       — Спасибо. Мы уйдём сейчас, пока город ещё спит. Вещи уже собраны, — ответила я и поймала взгляд Кэйи. Долгий, неприятный взгляд, от котрого по всему телу расползалось мерзкое ощущение слежки.       Джинн собиралась было что-то сказать, но отчего-то осеклась, только кивнув. Никто не попытался возразить мне, но помрачневшие лица рыцарей сказали куда больше слов. Ноэлль последовала за мной в комнату, вежливо отклонив просьбу остаться.       — Убежусь, чтобы вы ничего не упустили, — ответила она, застыв возле двери. — Лук и меч уже ждут вас возле главных дверей.       Я обвела взглядом комнату, мысленно прощаясь. Чувства — такие противоречивые и яркие — наполнили сердце до самых краёв. Собственные шаги вниз по лестнице казались неуместно громкими. Глаза неожиданно зацепились за краешек книги, выглядывающий из-под дивана гостиной. Конечно, я забыла о ней. Самое подходящее время возвращать долги. Ноэлль в изумлении уставилась на книгу, когда та оказалась в моих руках, но так ничего и не сказала.       — Простите, что присвоила на время, — ответила я на немой вопрос, застывший на лице Джинн. — Но могу заверить, что её содержание — полный бред.       Та не ответила, принимая пропажу обратно. Кэйа же прищурился, чуть дёрнув уголками губ то ли в согласии, то ли в насмешке.       Путь наверх, в Орден, показался вечным. Но впервые я не была против, благодаря время за благосклонность. Впереди не ждал лёгкий путь, отчего каждая секунда теперь казалась ценнее золота. Накинув дублёнку, услужливо поданную Ноэлль вместе с мечом в кожных ножнах и простым деревянным луком, я нащупала в кармане небольшой конверт. В воспоминания всплыл тот злополучный вечер и обещание Беннету.       — Совсем забыла про это. — Я протянула его Барбаре, и та в растерянности приняла неожиданный подарок. Слова застряли в горле. Слишком личные, чтобы говорить их при всех.       — Мне многое хотелось бы сказать на прощание, но я не мастер красивых речей, — начала я, обращаясь к остальным. — Поэтому просто поблагодарю вас за всё. Без вас не было бы меня нынешней.       — Это нам нужно благодарить тебя, — ответила Джинн и в порыве чувств обняла меня, крепко прижав к себе. — Твоими старениями Мондштадт обрёл и Двалина, и Барбатоса.       «Учитывая, что последний теперь полностью бесполезен, то только первого», — пронеслось в голове.       — Мы активно занимаемся введением теплиц и некоторых других твоих предложений, — вторила Лиза. — И будем признательны получить новые.       — Намёк понят, — улыбнулась я.       — Паймон тоже благодарит всех, — оживилась, наконец, та и подбежала сперва к Барбаре, затем к Ноэлль и Эмбер. — Паймон запомнит каждую минуту с вами, — дрогнувшим голоском пробормотала она, отчего девушки растроганно вздохнули. — А ты, — она вдруг обернулась к притихшей Кли, — Паймон тебя совсем не знает, но… н-но хотела бы узнать!       — Кли не против, — вторила ей та, выглядывая из-за брата. — Мы могли бы писать друг другу.       Паймон занервничала, но кивнула в ответ. За один день в школе нельзя научиться ни писать, ни читать. Похоже, придётся организовывать свой собственный маленький класс.       — Дневник Арктура я уже сложила, — шепнула мне Лиза, обнимая за плечи. — Удачи вам. Не стесняйся писать в трудные дни.       — Пиши и мне, прошу, — сжала мои руки Барбара. Она неловко улыбнулась, не решаясь задержать на мне взгляд. Щека вспыхнула при воспоминании о недавнем.       — Хорошо, — кивнула я.       — И мне обязательно, — подскочила Эмбер. — Жду подробных описаний городов, в которых побываете. А если ещё нарисуешь, то я просто с ума сойду!       Альбедо оживился, заслышав её, и теперь поглядывал на меня не с прежним отстранением, с явным интересом. Как жаль, что он так и остался для меня нераскрытой книгой. Впрочем, как и Эола, не проронившая за всё время ни единого слова. Ноэлль в нерешительности замялась возле, и я потянулась к ней сама.       — Спасибо за всё, — прошептала я, чувствуя, как её руки осторожно обвивают меня в ответ.       — Не стоит, — тихо отозвалась та, пряча улыбку. — Это моя обязанность. Лучше берегите себя.       Я кивнула, обводя рыцарей взглядом.       — Позволь проводить, — неожиданно подалась вперёд Джинн, на что я согласно кивнула.       — Надеюсь, ещё увидимся, — помахала я и толкнула дверь.       Мондштадт, погружённый в предрассветные сумерки, застыл в тишине. Такой хрупкой, что казалось, один неверный звук, и воздух вокруг рассыпется на сотни мелких осколков. Остатки недавнего нападения ещё виднелись на улицах, хоть и заметно поубавившись, отчего на короткое мгновение почудилось, будто всё то — лишь ночной кошмар. Однако безголовая статуя Венти разбила призрачные надежды.       — Куда намереваешься держать путь? — Джинн брела рядом, пустым взглядом рассматривая дома и то, что от них осталось.       — Куда приведёт этот самый путь, — уклончиво ответила я.       — За ней, — не спросила — подтвердила та.       — За ней, — кивнула я.       Джинн не ответила. Мне и без слов было предельно ясно, что бы я услышала. Впереди показались главные ворота с одним единственным стражником. Тот крепко спал, прислонившись к каменной стене.       — Дай знать, если понадобится помощь, — вполголоса, чтобы не разбудить его, сказала Джинн. — Мы сделаем всё, что в наших силах, обещаю.       — Хорошо, — кивнула я, затем вдруг замерла от неожиданной мысли. И как же раньше это не приходило мне в голову? — Могу я попросить кое о чем сейчас?       — Конечно. — Джинн с готовностью подалась ко мне и, когда я закончила, в растерянности задумалась. — Ты уверена?       — Более чем. Не в моих правах указывать Ордо Фавониус, так что окончательное решение остаётся за вами.       — Я подумаю, — пробормотала Джинн, переваривая услышанное, затем вновь посмотрела на меня и Паймон. — Доброго вам пути.       — Спасибо. — Я улыбнулась, прежде чем развернуться.       Мост покрылся толстым слоем снега, сквозь который вела тропка следов. Фонари доставали ровно до половины, вторая же чернела вдалеке. Я остановилась, глядя на тонкую полоску под ногам .       — Что такое? — Паймон озадаченно подняла на меня глаза, в то время как я продолжала топтаться на месте.       — Собираюсь с силами, — пробормотала я и оглянулась. Джинн ещё стояла у ворот. Она улыбнулась, поймав мой взгляд. Тёплый свет окружал её, освещая улицы и дома, ставшие почти родными.       Мимолётная мысль, напомнившая обо всём, вернула трезвость. Махнув рукой, я развернулась и шагнула во тьму. Холод заметно усилился, с тех пор, как на шее оказалось ожерелье. Его острые укусы горели на щеках и вынуждали поплотнее кутаться в дубленку. Радовало лишь одно: выносливость и сила заметно выросли с получением Глаза, отчего рюкзак и меч с луком теперь казалась пушинками. Даже Паймон, попросившаяся на шею, едва ли прибавляла тяжести. Впереди показался одинокий фонарный столб возле развилки.       — Метров тридцать, — прикинула я и сорвалась с места, придерживая Паймон. Та успела только глухо пискнуть, как мы уже оказались на месте. Прислушавшись к себе, я с удивлением обнаружила, что едва ли успела запыхаться.       — Ты что делаешь? — послышался сверху недовольство. — С ума сошла?       — Неужели не понравилось?       — Предупреждать надо!       Я поставила её на землю, сама же принялась копаться в рюкзаке. Ноэлль каким-то чудом умудрилась впихнуть в него еды на пять дней вперёд, сменную одежду для меня и Паймон и стопку аккуратно сложенной бумаги с чернилами и карандашами. Пальцы нащупали дневники — мой и Артура — и потянули их. Пустующая выемка на моём и имя, к которому вряд ли когда-то смогу привыкнуть.       — Кассиопея, да? — Паймон с любопытством потянулась к обложке, обводя золотые буквы. — Слишком длинно, Паймон не нравится.       — Можно сократить до Кас или Кассия. В любом случае полное имя произносить не будем.       — Почему?       — Это имя принадлежит одному крупному созвездию. Слишком подозрительно для простолюдинки называться в его честь.       Глаз Бога, завернутый в плотный слой ткани, притаился на самом дне рюкзака. Он, конечно же, не влезал в выемку — не позволяли острые грани, вытащить же его оказалась не под силу, сколь долго бы я ни пыхтела.       — Не будешь носить на поясе, как остальные? — Паймон потянулась к нему, проводя пальчиками по поверхности. — А почему он холодный?       Я дотронулась до Глаза, отмечая, что тот и впрямь оказался едва тёплым на ощупь.       — Видимо, влияние анти-Глаза. — Я потянулась к вороту, обнажая кулон. — Давай-ка поменяемся.       — Зачем? — Паймон в недоумении наблюдала, как я стягиваю его и вешаю на неё, поплотнее запахивая курточку. — Тебе же нужнее!       — У меня уже есть козырь в рукаве, — указала я на свой Глаз. — Тем более влияние этой штуковины, — указала я на кулон, — распространяется как минимум на метр, так что пока ты рядом, я в безопасности.       — Паймон всегда будет рядом, — с готовностью отозвалась та.       — Спасибо. — Я улыбнулась, прижимая её к себе. — Ну что, в путь?       — Да!       Я поднялась, закидывая рюкзак, меч и лук на спину, а затем и Паймон, как вдруг различила невысокий силуэт. Тот застыл неподалёку. Сердце пропустило удар, когда глаза различили берет и потёртую куртку.       — Не мог не попрощаться, — послышался до боли знакомый голос, от которого непроизвольно сжались челюсти. Виноватая улыбка на лице Венти и крупный синяк на левой щеке — мой «подарок» — раззадорили, кипятя кровь.       — Кто бы сомневался, — процедила я сквозь зубы. Только Паймон сдерживала от того, чтобы броситься на него, раскрасив на прощание и вторую щёку.       — Мне нет оправдания, — тихо произнёс Архонт, осторожно подступая ближе. Его руки держали яблоко — точь-в-точь то, которое он стащил из моего кармана. — Всё то, что тебе пришлось пережить за эти месяцы, было лишь моей прихотью. Прости.       — Оставь долгие монологи о раскаянии при себе.       — Как пожелаешь. — Он потянулся к поясу, отстёгивая Глаз Бога. Тот отозвался тусклым блеском, попадая под свет фонаря. — Прошу, прими этот подарок. Он сослужит тебе хорошую службу.       — Какую? — с усмешкой поинтересовалась я, наблюдая, как тонкие пальцы барда потянулись к цветку на берете, вплетая его в одну из верёвок, к которой крепились белоснежные перья. — Будет распугивать всю нечисть в радиусе километра?       — Отчасти. Ты всё поймёшь со временем, — уклончиво ответил тот.       — Ладно, — с неохотой выдавила я, принимая подарок. Наши пальцы коснулись друг друга, и по телу пробежала волна, будоража сердце, а вместе с ним и воспоминания.       — Также я наделил его способностью превращаться в лиру. — Венти провёл по гладкой поверхности, и тот вдруг и впрямь принял форму небольшой лиры. Той же, которую я часто слышала на улице и наблюдала в руках барда.       — Чем же ты теперь будешь зарабатывать на вино? — задала весьма логичный вопрос Паймон.       — Оно мне больше ни к чему, — уклончиво ответил Архонт. — Возьми и это, — он протянул яблоко. — Взамен того, что я украл.       — Ой, — наигранно расстроилась я, наблюдая, как то падает прямо к моим ногам. Когда же под подошвой захрустела податливая мякоть, мои губы расплылись в улыбке. — Какая я неловкая. Прости.       — Зачем ты так? — раздосадовано протянула Паймон. — Спелое ведь было.       — Не переживай, я тебе таких целую гору куплю, — отозвалась я, не сводя глаз с Венти. Тот будто ожидал подобного, совсем не изменившись в лице. — Нам пора, — бросила я, прежде чем развернуться. — Бывай.       — Лёгкого вам пути, — донеслось сзади. — Если нужна будет помощь, просто позови меня. Я непременно приду.       «В следующей жизни», — скривилась я от дуновения ветра и ускорила шаг.