В день, когда сошлись звёзды

      Толстая ветвь похожего на дуб дерева податливо заскрипела от накатившего порыва ветра. Последний летний день решил запомниться отнюдь не опостылевшим зноем, а заметно испортившейся погодой. Небо заполонили хмурые сизые облака, угрожающе нависшие над собором и будто вот-вот готовые поглотить его, начав с самой высокой башни. Сквозь редкие прогалы пробивались тонкие лучи — слабые попытки солнца вернуть территорию. Кажется, ночью в окна обещал постучаться дождь.       Трава неодобрительно зашуршала под тяжестью моих шагов, будто гнала обратно в каменные стены больницы.       — Я только попрощаться, — виновато пробормотала я под несмолкаемые шепотки.       «В грусти нет ничего дурного», — как часто любил повторять дед. — «Не прогоняй её, когда придёт, лучше прими и постарайся осознать причину».       И причина была, простая до невозможности — страх перед грядущим. Скрывавшееся в чёрном густом тумане, оно всегда готовило нечто новое, нечто невообразимое и пугающее. И даже тогда, когда казалось, что сквозь его черноту начинает показываться робкий свет, всё могло в одночасье оказаться лишь обманом разума.       Ноги, отвыкшие от прогулок за долгие недели в кровати, устало заныли. Небольшое местечко, свободное от корней у самого основания дерева, призывно манило. Я присела, разглядывая разбросанные, точно забытые игрушки, жёлуди. Пальцы принялись задумчиво катать самый крупный из них, пока внутренний голос интересовался, не тот ли это самый, что сбил Венти ещё в тот самый день?       Беспокойный шум листвы перебивал даже городскую суматоху, отчего на мгновение показалось, что я осталась совсем одна на всём белом свете; но мелькнувший в окне силуэт одной из медсестёр быстро прогнал тревогу. Я запрокинула голову, наслаждаясь и одновременно приходя в лёгкий трепет перед бескрайним мрачным пейзажем. Часы перед грозой всегда завораживали своей дикой, необузданной красотой. Всё и вся замирало в предвкушении неминуемого, стараясь укрыться и понаблюдать за бурей издалека. Только издалека — никому бы не хотелось оказаться в её сердце.       — Ты чего тут сидишь? Скоро выходим. — Паймон, вприпрыжку преодолев небольшой отрезок между выходом в сад и деревом, озадаченно оглядела меня. — Видок у тебя не очень, — подытожила она. — Нездоровится?       Я отрицательно качнула головой: не хотелось нарушать песнь ветров. Ладонями похлопав по коленям, дождалась, когда Паймон устроится поудобнее.       — Аккуратнее! — охнула я, когда та заехала локтем мне прямо в живот. — И так разваливаюсь, решила добить старую, чтоб не мучалась?       — Не такая уж ты и старая, не прикидывайся.       — А тебе откуда знать?       — Морщин нет, ходишь без палки, волосы не седые.       — Стара душой, деточка, — закряхтела я, вызвав у Паймон приступ хохота. — Кстати, а когда родилась ты?       — Родилась? — фиолетовые глаза непонимающе уставились на меня.       — Да, день твоего рождения. Число, месяц, год.       Паймон отвела взгляд и притихла. Молчание повисло так надолго, что я уже подумала сменить тему, как вдруг та, наконец, ответила.       — Не помню, — в её голосе зазвенела печаль и будто бы… стыд.       — Совсем-совсем? А деревья какие были, с листьями, без?       — С листьями.       — Жёлтыми или зелёными.       — Зелёными.       Я задумалась, прикидывая примерную дату. От конца мая до самого августа. Серьёзный размах. Взять наугад? Нет, важная дата как никак. А может…       — Придумала! А как тебе день нашего знакомства?       Паймон просияла и уже было радостно подскочила, готовясь кинуться на меня с объятиями , как вдруг помрачнела.       — Но ведь это было давно! Что же, мне теперь целый год ждать?       — Давай в этот раз отметим сегодня или завтра? А следующий уже как положено.       — А так разве можно?       — А нам может кто-то запретить? — с хитрой улыбкой подмигнула я. — Скажу Барбаре, устроим тебе небольшой праздник. С подарками, конечно.       Последняя фраза окончательно прогнала сомнения с лица Паймон, и та принялась скакать по садику, вопя нечто и подлетая почти что до самой макушки гигантского дуба. Странное зрелище — парящий в предгрозовом небе ребёнок. Впрочем, к странностям мне уже давно следовало привыкнуть.

***

      Появление Джинн и Кэйи окрасило и без того невесёлый день в ещё более унылые краски. Уилфред, который с радостью разрешил сократить своё имя до Уил, готов был разрыдаться в любую секунду. Даже мне, знавшей его всего ничего, стало не по себе; что уж говорить о Паймон, которая почти всё свободное время проводила за играми с ним. Барбара попыталась было отвлечь, но безрезультатно: лицо мальчишки покрылось пятнами, а губы угрожающе тряслись.       — Мы будем заглядывать, — поспешно вставила я в надежде предотвратить катастрофу. — Вот сегодня же и заглянем! Кстати, у Паймон, оказывается, день рождения недавно был, так что жди вечером с гостинцами!       К огромному облегчению, предложение было встречено радостными кивком; в глазах Уила загорелись огоньки надежды, и признаки неминуемой катастрофы сошли с его лица. Тот что-то быстро заговорил.       — Он спрашивает, что подарить, — перевела Барбара, на что я только растерянно пожала плечами, сказав, что та без ума от сладостей.       — Надеюсь, вы не против такого внезапного заявления? — я виновато улыбнулась, обернувшись к рыцарям, но тех, похоже, сейчас занимало нечто иное. Что ж, беглого «как пожелаешь» от Джинн мне вполне хватило.       — Я готова!       Паймон выскочила из ванной и, почувствовав резкие перемены, сразу бросилась к Уилу, принявшись что-то громко втолковывать тому. На лицах других проступили невольные улыбки.       — Ох, хотела кое-что спросить, прежде чем ты уйдёшь, — Барбара торопливо достала сложенный лист бумаги — мои скудные рекомендации для Уила.       — Эти растения: по… полынь, фи… алка, эвка…       — Эвкалипт, — подсказала я.       — Узнаю только последнее, правда, мы произносим его как эвкалиптус.       — Фиалка — такой красивый фиолетовый цветок. Давай нарисую.       Взяв карандаш, тут же появившийся из недр складок белого платья, я наспех набросала несколько фиалок. Разбитый горшок и нагоняй по первое число от деда, питавшего к этим цветам нежные чувства, накрепко въелись в память.       — А! Виола! — просияла Барбара. — Грейс как раз недавно начала её выращивать.       — Полынь же обычно растёт в полях. Высокая такая, с маленькими жёлтыми цветочками.       С полынью дело обстояло куда сложнее: в голове всплывал только цвет; однако на выручку пришёл Кэйа.       — Артемизия! Помню, как Дилюк в детстве объелся ею, приняв за ягоды желтянки, а потом ходил плевался весь день напролёт, — с хохотом рассказал он. Сбоку раздался кашель, и я заметила, как покрасневшая Джинн прячет улыбку.       — Значит, листья растолочь и сделать отвар? — Барбара вооружилась карандашом, выводя аккуратные буковки рядом с моими небрежными каракулями.       — Да, точно не припомню, но готовить нужно час или два.       — Ещё хотела спросить насчёт пункта про резкие и громкие звуки. Беруши подойдут?       — Да, вполне.       — И при приступе обязательно проверить, не запал ли язык… Вроде, всё. Огромное спасибо за помощь, — она уже хотела начать кланяться, но, к счастью, передумала.       — Да мне не в тягость, хоть чем-то оказалась полезна. Если хочешь, могу составить такие рекомендации и для других заболеваний.       Конечно, Барбара хотела. Если бы не статус и присутствующие вокруг, она бы наверняка кинулась на меня, однако ограничилась лишь очередной порцией благодарностей и обещанием не остаться в долгу.       — Нам пора, — мягко, но в то же время настойчиво сказала Джинн и, коротко кивнув сестре, направилась к выходу.       Все немногочисленные обитатели больницы, включая и медсестёр, вызвались проводить нас до самых дверей. Они всё продолжали и продолжали махать, пока деревья окончательно не скрыли их за пышными кронами. Я вновь ощутила острый укол смешанной тревоги и печали. Перемены не всегда во благо, а в нынешнем положении понятия благо и вред и вовсе утратили всякий смысл.

***

      Первые признаки дождя появились почти сразу, как только мы добрались до штаба. Сперва несмело, будто прося разрешения, капли постучались в окна, стекая влажными дорожками, затем всё настойчивее и настойчивее, пока яркая вспышка и проследовавшей за ней грохот не заставили Паймон испуганно вскрикнуть.       — Всего лишь гром, — успокоила её я, — облака ругаются между собой.       — Как это?       — Представь: двое надутых громадин встретились, и ни один не хочет уступать дорогу другому. Вот и выясняют отношения, пока вся вода не закончится.       — Вот дураки! — рассмеялась Паймон.       — Ещё какие, зато шуму-у-у…       Я закатила глаза и притворно вздохнула. На лице Кэйи мелькнула улыбка, а вот Джинн, всю дорогу молчаливо державшаяся чуть поодаль, не повела и бровью.       — Сюда, — она направилась вправо, к самой дальней двери в главном холле Ордо Фавониус.       Узкий коридор встретил блёклыми свечами на стенах и немногочисленных столиках. Звуки шагов заглушал толстый красный ковёр. По правую руку тянулся ряд многочисленных окон, стёкла которых беспомощно дребезжали под натиском разбушевавшегося ветра. Сквозь лёгкую ткань занавесок проглядывало помрачневшее небо, черноту котрого изредка разгоняла яркая вспышка молний, точно когтистые ветви сухого дерева, тянувшихся к земле.       — Будто чудовище лапы тянет, ищет, — вторила мыслям Паймон, выглядывая из-за меня на набиравшее силу ненастье.       — До сюда не дотянется, — подмигнул ей Кэйа, — доблестные рыцари Ордо Фавониус всегда на страже безопасности жителей Мондштадта.       — Ну ладно, — с сомнением отозвалась Паймон, но на всякий случай утянула меня подальше от окон.       Коридор вильнул влево, заканчиваясь тупиком. Пара дверей, одинокий подсвечник в самом конце и ничего больше. Я уже было приготовилась встретить своё новое жилище в лице одной из комнат, как вдруг Джинн, направилась к дальней стене. Уверенным движением она повернула подсвечник вправо. Раздался тихий щелчок.       — Этим проходом не пользовались много веков, — с досадой вздохнула она. — Привести всё внутри в порядок стоило нам неимоверных усилий.       Стена сперва дёрнулась, затем начала двигаться, осыпая пол слоем щебня и пыли. В открывшемся проходе царил такой непроглядный мрак, что сколько бы я ни щурилась, не сумела разглядеть даже очертания стен.       — Вы меня замуровать решили? — с тревогой спросила я. Перспектива проводить всё время в четырёх стенах глубоко под землёй не внушала радости.       — Эти тоннели оснащены системой вентиляции, — ответил Кэйа, в то время как Джинн пыталась что-то отыскать, водя руками по стене. — Удушье тебе не грозит. К тому же здесь множество входов и выходов, так что даже в случае обвала выбраться ты сможешь без труда.       Я оставила слова Капитана без ответа: не в моём положении было спорить с великими мира сего, однако в мыслях появилась заметка, помеченная многочисленными восклицательными знаками — заучить план эвакуации так, чтоб от зубов отлетало.       Джинн, наконец, нашла то, что искала. Раздался ещё один щелчок, и проём осветило множество огней. Свечи! Сперва загорались самые ближние к нам, затем всё дальше и дальше, пока я не разглядела в глубине винтовую лестницу вниз.       «Точно замуровать решили», — пролетело в голове. Я с опаской двинулась следом за рыцарями, разглядывая причудливые механизмы над каждой свечой — странноватые шары, крепившейся к стене. Видимо, они и высекали искру. Пол покрылся густым слоем пыли, белой дымкой вздымавшейся при каждом шаге и вызывавшей у меня с Паймон приступы сухого кашля. С потолка чуть ли не до пола свисала паутина, отчего создавалось впечатление, будто мы по случайности забрели в дом с приведениями, а не в секретные проходы Ордена Фавониус.       — Здесь аккуратнее, перил нет, — предупредила Джинн. Цокот её каблуков эхом устремился вниз.       — Сама дойду, — Паймон недовольно надула щёки, когда я предложила понести её, и ускакала следом за остальными. До ступеней свет почти не доставал; узкое каменное пространство отдавалось внутри беспокойством, которое уже давно должно было стать привычным.       «Ладно, клаустрофобия нам не помеха», — я упёрлась о стену, прекрасно осознавая, что в случае падения та меня не спасёт. Шаг за шагом внутрь понемногу проникала уверенность, что до конца мне всё же удасться добраться в целости и сохранности. Конечно, если ослабевшее тело не решит подвести в самый «подходящий» момент. Впереди мелькали макушка Паймон и рубашка Кэйи, изредка останавливающиеся, чтобы проведать меня.       — Да иду, иду, — пробурчала я в ответ на раздражённый вопрос «Ну где ты там?» и заставила себя зашагать быстрее.       Лестница в кои-то веки сменилась очередным длинным и таким высоким коридором, что потолок его терялся где-то далеко в вышине. В самом конце угадывался контур массивных дверей. Их размеры нарисовали перед мысленном взором древних исполинов, распахивающих створки и предстающих перед нами. Шаги эхом отскакивали от каменных плит, окружавших со всех сторон. По спине невольно пробежал холодок при мысли, что могло ждать по ту сторону.       — Что ж, мы готовились к этому долгих три недели. И… я буду немногословна. Добро пожаловать в Хранилище Призванных, — улыбнулась Джинн и надавила на металлическую ручку.       Раздался пронзительный треск, и я застыла, не в силах пошевелить и пальцем. Гигантский зал озаряли мириады свечей, точно звёзды в ночном небе. Всюду, до куда долетел взгляд, возвышались деревянные полки, сплошь уставленные бесчисленными диковинными приборами и толстыми фолиантами, корешки которых украшали странные символы и надписи, некоторые из которых всё же удалось разобрать: «История Тейвата. Том III», «Пиро как источник жизни всего сущего», «Великая Катастрофа. Причины и последствия». На полу тут и там стопками лежало множество книг, которым, по всей видимости, не нашлось места даже в столь громадной библиотеке.       Я гулко сглотнула, чувствуя, как сердце участило ритм от осознания, сколько бесценных знаний таилось здесь.       — Хранилище Призванных, — повторила Джинн. Её голос, непривычно громкий, прокатился по залу. — Здесь собраны их многочисленные труды и реликвии.       Едва закончив, она тут же исчезла в глубине лабиринта. Я с трудом смогла оторвать взгляд от расставленных в ряд стеклянных шаров, внутри которых клубился плотный дым неестественного голубоватого оттенка, сплетая узоры и образы то ли цветов, то ли бушующего пламени, то ли и того, и другого, когда вежливое покашливание Кэйи вернуло в действительность. Паймон, притихшая и боявшаяся отойти от меня, дёрнула в сторону рыцарей, и я зашагала вперёд, стараясь не потерять меховую накидку из вида и не задеть ничего. Расстояние между полок, разбросанные повсюду книги и разбушевавшееся любопытство значительно затрудняли продвижение. Вскоре нам всё же удалось выбраться к небольшой площадке, посреди которой стоял постамент, накрытый прозрачным куполом. Под ним в ряд лежало шесть книг в тёмных переплётах. На каждой из них виднелись надпись и чуть ниже элемент: изумрудное сердце с прорастающими из него листьями наверняка обозначало Дендро; Анемо — два распахнутых крыла, как на Глазе Бога Джинн; три полоски в виде накатывающих волн — Гидро; снова Анемо, затем Крио — лёд в виде остроконечной снежинки; и наконец, ромб с точно таким же ромбом внутри, но чуть меньше, похоже, являвшимся знаком Гео. Одна из книг — вторая со знаком Анемо — выделялась особенно ярким белесовато-лазурным светом, и я вдруг с удивлением поняла, что в неё вставлен настоящий Глаз Бога.       — Он не опасен, — словно прочитав мои мысли, заверила Джинн. — Его владелец давно покоится в гробнице. — Кончиками пальцев она провела по стеклянной поверхности, затем глубоко вздохнула. — Регион, в котором впервые появляется призванный, после его смерти наследует Глаз Бога, а также все личные вещи, в частности оригинал дневника. Все прочие здесь — лишь копии тех, что хранятся в других городах.       — Выходит, я седьмая, — звук собственного голоса показался таким далёким, глухим, словно воздух вокруг внезапно сменился водной толщей. Джинн молча кивнула и направилась к одной из полок. Паймон боязливо высунулась из-за моей спины.       — А это что? — ткнула она на тускло поблескивающие странноватые предметы под дневниками. Я напрягла глаза, пытаясь разглядеть их. Первый напоминал небольшую брошку в форме восьмиконечной звезды с аккуратным круглым отверстием посередине. Вторым шёл полумесяц с тонкой цепочкой, к концу которой крепился прозрачный камешек в виде капли. За ним — многогранник глубокого фиолетового цвета; его середину пересекало шесть ровных золотых линий. Четвёртый — огненно-красный диск с тянувшимися от него в разные стороны языками пламени и тремя углублениями посередине, образующими треугольник. Два последних представляли собой знак бесконечности с вкраплёнными крошечными кристаллами и веточку, листья которой отливали красивым жёлто-оранжевым цветом.       — Символы прежних проводников, — ответил Кэйа, затем указал на месяц. — Единственный настоящий среди искусных подделок.       Взгляд автоматически отыскал заколку-ромб на светлой чёлке, и от внезапно накатившего осознания, что однажды и та окажется под этим прозрачным «саркофагом», стало не по себе. Ладонь сжали крохотные пальчики. В глазах Паймон бушевал целый ураган эмоций, но больше всех прочих выделялся страх. Мои губы дёрнулись в неуверенной попытке успокоить её. Глупо, ведь я и сама сейчас больше походила на запуганную лань, нежели на кого-то, кто смог бы успокоить и защитить.       — К слову, каждый символ со временем видоизменяется, приобретает новые детали, — продолжил Кэйа. — Например, самый первый изначально представлял собой простой круг с двумя параллельными прямыми в виде креста. Истории символов посвящена отдельная книга. В ней содержится множество иллюстрации их трансформаций, собранных и проанализированных в ходе многочисленных изучений дневников и... рисунков. — Он вдруг пристально подглядел на заколку Паймон, затем на меня, задержав взгляд едва ли дольше пары секунд; но и этого мне вполне хватило, чтобы понять, чего он хочет.       — И для чего они? — спросила я.       — Своего рода те же Глаза Бога, только немного иного характера: в них не заключены силы элементов, однако их роль в качестве связующего звена между источником неизвестной нам магии и проводниками была доказана ещё много веков назад весьма простым экспериментом. — Кэйа повернулся к Паймон. — Какова твоя способность? — и после озадаченного молчания добавил. — Есть ли то, что отличает тебя от всех вокруг? То, что многим показалось странным, возможно, даже опасным?       Догадаться, о чём говорил Кэйа, труда не составило, но округлившиеся от ужаса фиолетовые глаза и с силой вцепившиеся в меня ручки чётко дали понять — даже сама тема всё ещё под строгим запретом. Что уж говорить о демонстрации.       Я попыталась подбодрить побелевшую Паймон, но та не обратила внимания: застыла, явно собираясь с силами и, похоже, всячески убеждая саму себя, что опасаться нечего.       — Она пока не готова, — не в силах больше выносить тягостное молчание, встряла я. — Может, отложим на другой…       — Нет! Я… Я покажу! — неожиданно воскликнула Паймон и отпустила меня.       Затаив дыхание, я наблюдала, как подошва белоснежных ботинок сперва неуверенно оторвалась от пола, а через мгновение Паймон уже стремительно понеслась вверх, лавируя между грузными полками. Выбрав одну из книг, она легко спустилась обратно и протянула находку Кэйе, лицо котрого своей белизной теперь без труда могло бы посоперничать с вакуумом Венти.       — Могу… могу я попросить тебя снять амулет? — очнувшись, сказал тот и протянул руку, но тут же отдёрнул, будто ошпарившись кипятком. — Не обязательно отдавать мне.       Паймон с опаской подняла на меня взгляд и после одобрительного кивка всё же сняла заколку, отдав мне и сжав руки так сильно, что острые грани впились в кожу.       — Теперь попробуй снова взлететь.       Она нахмурилась, затем подпрыгнула и… чуть не шлёпнулась на пол, благо я подоспела вовремя.       — Можно же было предупредить! — гневно прокричала я, метнув на Кэйю испепеляющий взгляд. — Она же могла пострадать!       — Прошу прощения, моя вина.       — Ай, горячо! — завопила Паймон и отпрянула, то хватаясь за плечи, то разглядывая покрасневшие пальцы.       — Прости-прости! Я не специально! Подуть?       — Отойди!       — Н-но я…       — Если позволите…       Кэйа присел и осторожно взял маленькие ладошки в свои. Краснота спала за несколько секунд, не оставив и следа.       — Значит, магию можно использовать и без Глаза Бога? — я ошарашено наблюдала, как Паймон придирчиво оглядывает себя.       — Можно, но эффект от неё будет весьма слабый. Всех владельцев Глаза Бога, можно сравнить с сосудом — своеобразным вместилищем магии, если угодно. Однако без элемента контроля, коими и являются Глаза Бога, пользоваться ею практически бессмысленно.       — А я, выходит, теперь превратилась в ходячую пороховую бочку. Надеюсь, у вас есть огнетушители?       — Огнетушители? Забавное название. — На пол опустилась целая стопка толстенных томов, и Джинн устало вытерла лоб. — Со временем ты научишься контролировать себя. Пиро и электро — наиболее тяжёлые в освоении среди прочих стихий, но они же и самые мощные. Конечно, многое зависит от способностей человека, его опыта и находчивости в бою, однако же, как показала история, порой и они уступают необузданной энергии этих двух элементов.       — А можно как-нибудь переквалифицироваться в мага воздуха? Или воды, например? — спросила я и понуро отметила парочку новых ожогов на указательном и среднем пальцах.       — К сожалению, элемент определяется не желанием, а самим… естеством владельца, — во взгляде Джинн мелькнуло что-то, похожее на опасение.       «Боится, что снова сорвусь», — с досадой подумала я. Хотя чего удивляться? Скоро и Паймон начнёт обходить меня за километр, пока в один прекрасный момент весь Мондштадт не охватит огонь.       — Я выбрала для тебя несколько книг на первое время. Они все на снежском, но могут встречаться некоторые вставки на других языках, поэтому не стесняйся спрашивать, либо пользоваться словарями. Лиза — наш библиотекарь — уже приготовила их для твоего личного пользования, — заметив моё замешательство, Джинн добавила, — торопить тебя никто не будет, так что можешь изучать их, сколько посчитаешь нужным.       — А как же контроль полученных знаний? — прищурилась я. — Нельзя же вот так оставлять меня грызть гранит науки без присмотра.       Капитан одобрительно ухмыльнулся, а вот на лице Магистра не показалось ни намёка на веселье.       — Во все времена все народы полагались на осознанность призванных и не облагали их никакими проверками. Никто не вправе приказывать тебе что-либо или же оценивать твои действия, однако мы могли бы организовать что-то навроде испытаний, которые проходят все новобранцы нашего Ордена.       — Согласна. Обучение без истерик и пересдач — не обучение. Надеюсь, испытания будут только умственного характера, да? — спохватилась я и по короткому переглядыванию рыцарей быстро поняла, что на сей раз липовая справка от физры не отмажет. — Ладно, но только не гоняйте слишком, я и так уже того и гляди развалюсь скоро.       — С этим и правда придётся повременить. Ты ещё не окрепла, — согласилась Джинн. — К тому же без Глаза Бога мы сможем обучить тебя лишь основам, не более. Вернёмся к этой теме чуть позже. Сейчас же позволь показать ваш с Паймон новый дом. Я позволила себе обставить его на свой собственный вкус, надеюсь, тебе придётся по душе, но не стесняйся и скажи, если захочешь что-то изменить.       Джинн поманила в сторону очередного прохода. В груди встрепенулось и сжалось сердце в предверии чего-то нехорошего. Впрочем, оно уже давно не подкидывало никаких благих предчувствий. Я невесело усмехнулась про себя и поспешила за остальными. Полки вздымались ввысь, почти как небоскрёбы. Догадки о том, как они ещё не рухнули, полностью заставленные книгами, я тут же постаралась отмести.       Размеры Хранилища, судя по тому, сколько мы отшагали, явно превышали размеры Ордена. Настоящий подземный бункер на пару сотен человек, разве что запасов продовольствия не хватает. Цокот каблуков, наконец, стих и в просвете между стеллажами показалась ещё одна площадка, похожая на ту, что находилась в центре, но значительно меньше, с круглым столиком с подставкой для свечи и парочкой кресел, спрятавшихся среди грузных комодов.       Скрип несмазанных петель привлёк внимание к невзрачной дверце прямо посередине стены.       — Надеюсь, вам здесь понравится. — Джинн толкнула её.       — Ох… ты… — только и смогла выдавить я, заходя внутрь и оглядывая своё новое пристанище. Блестящий паркет из тёмного дерева покрывал бордовый ковёр, в самой середине которого стояли столик с двумя софами. Стены были сплошь заставлены шкафами с книгами, извитыми шкатулками и прочими штуковинами, одна из которых напоминала маятник Ньютона. С терявшегося где-то в вышине потолка свисала громоздкая люстра, освещавшая почти всю комнату.       — Разве мы не глубоко под землёй? — я озадаченно посмотрела на одно из многочисленных окон, сквозь которое проникал яркий свет.       — Это имитация, — ловким движением Кэйа вынул одно из стёкол, за которым обнаружился целый ряд свечей. — Солнце, конечно, не заменит, однако лучше, чем ничего.       — На втором этаже спальни, ванная и комната отдыха, которую можно использовать и как столовую, — Джинн указала в сторону лестницы в самом дальнем углу. Радостные визги заполнили собой всё пространство, и через секунду Паймон уже и след простыл. Похоже, последние слова та восприняла буквально, и разочарованное «А где еда-а-а?!» только подтвердило это.       — Обещаю, долго мы здесь не пробудем, — поспешила пресечь разгоравшееся недовольство Джинн. — Осматривайтесь, выбирайте комнаты по душе, затем вернёмся в штаб. Стол к обеду уже, должно быть, накрыт.       Я поднялась следом за Паймон. Две двери и одна широкая арка, в которой виднелись ещё софа с креслами. Решив пропустить осмотр спальни, я зашла в зал. На первый взгляд ничего примечательного: очередные бесконечные шкафы и тумбочки, софы, кресла, столики; только несколько окон-обманок и карта на дальней стене разбавляли однообразие. «Karte von Teyvat» не оставило никаких сомнений, и спустя некоторое время упорного разглядывания немногих знакомых, угадывавшихся по наитию, и большинства незнакомых названий, взгляд наткнулся на «Mondstadt». Островок казался совсем крохотным, со всех сторон окружённый лесами, полями и разительно уступал раскинувшимся чуть южнее Ли Юэ.       «Мой предшественник постарался на славу», — мысленно присвистнула я, оглядывая территорию здешнего Китая. К востоку в виде россыпи мелких разрозненных островков лежала Инадзума, на западе от которой — Сумеру, спрятавшаяся в густых зарослях подальше от чужих глаз; Фонтейн рядом с водоёмом, от котрого, точно вены по телу, растекались бесчисленные реки и речушки; и на самом экваторе, у подножья громадного вулкана, название котрого так и осталось для меня набором букв, сколько бы ни пыталась прочесть, Натлан.       «Помпея два точка ноль» окрестила я про себя родину Пиро и понадеялась, что хоть кто-нибудь из предыдущих призванных поведал местным о печальных последствиях такого соседства.       Строго на север от Натлана тянулась пустыня; постепенно она сменилась лесами, цепочкой гор и полями, пока в конце концов не превратилась в холодную белую равнину, обступившую бледно-голубое круглое пятно в самом центре, словно защищая его.       Снежная.       Пальцы очертили её контуры, и в груди застучало сердце. Взгляд заскользил по однотонной белизне, но никаких надписей, за исключением названия самого государства, не было. Секреты здесь, похоже, хранились куда ревностнее и строже, чем даже в столице наук и знаний — Сумеру.       — Ты чего тут застряла? — неожиданный вопрос заставил инстинктивно отпрянуть. Паймон, уперев руки в бока, сверлила меня раздражённым взглядом. — Я есть вообще-то хочу!       — Напугала до чёртиков, — выдохнула я, прежде чем вновь отвернуться к карте.       — Ты слушаешь вообще? И кстати, предупреждаю: даже не заглядывайся на комнату слева — она моя! Возмущения не принимаются — раньше надо было думать!       — Можешь хоть обе себе забрать, я и здесь неплохо устроюсь.       Паймон, явно озадаченная моим полнейшим равнодушием к выбору жилья, утихла, а через мгновение уже оказалась рядом.       — Что за ужасная картина? — она ткнула на карту и рассмеялась. — Ни людей, ни цветов, а висит в самом центре, будто что-то невероятное. Да ещё и расписана какими-то каракулями.       — Каракулями? — переспросила я. — Погоди, ты не умеешь читать?       — Чт… Нет! Я… То есть… я умею! Умею читать, что за глупости?! Ты за кого меня принимаешь?! — закричала мгновенно побагровевшая Паймон, зачем-то пихнув меня.       — Да успокойся ты, чего сразу драться-то лезешь?       — А чего ты унижаешь меня?!       — Это простой вопрос, а не попытка возвыситься на фоне — уж прости — ребёнка! Перестань воспринимать всё, как вызов или оскорбление.       — Ладно, извини, — пробурчала Паймон, пряча глаза, затем вдруг, совсем стушевавшись, чуть слышно призналась. — Да, я не умею читать. Только не смей издеваться надо мной за это!       — С чего мне вообще издеваться над тобой? Здесь наверняка есть школы или что-то похожее. Тем более тебе как раз пора, по возрасту уже подходишь.       — Правда? — она подняла на меня полный надежды взгляд, и я не удержалась от улыбки.       — Ну конечно. Поговорим с Джинн, узнаем что да и как.       — Тогда пошли скорее! Ужасно есть хочу-у-у!       И с этими словами она унеслась вниз, радостно крича и оповещая всех вокруг о своём зверском голоде и не менее зверском желании немедленно приступить к обучению.

***

      Каменная стена с глухим стуком закрылась за нами, и из груди вырвался судорожный вздох облегчения. Клаустрофобия никогда не беспокоила меня прежде, но стоило оказаться глубоко под землёй, пускай даже и в далёких от слова «узкий» помещениях, как я на собственной шкуре ощутила все её «прелести». Особенно тяжело пришлось под самый конец, когда до выхода оставалось всего ничего: потолок, пол и стены будто начали сдвигаться, грозясь превратить в лепёшку. Однако довольно быстро я осознала, что это лишь мои собственные иллюзии — ни Джинн, ни Кэйа, ни Паймон, постоянно поторапливающая меня и тянувшая за собой, признаков беспокойства не подавали. Мысль, что теперь такие «путешествия в недра земли» превратятся в нечто обыденное, как, например, поездки в лифтах, холодком прошлась по телу, накрепко засев где-то в районе живота и скручивая мышцы в тугой узел.       — Ты чего? — фиолетовые глаза с беспокойством оглядели меня, на что пришлось соорудить какую-никакую улыбку на своём лице и сослаться на голод. Благо отмазка сработала, и Паймон тут же снова подтащила меня за собой.       Главный холл Ордена встретил нас безлюдной тишиной. Дождь всё так же стучался в окна, только теперь не злостно и яростно, а тоскливо, будто умолял впустить, оставляя на стёклах свои влажные следы-слёзы.       — Столовая и кухня у нас здесь, — Джинн открыла одну из дверей, в которой виднелся ещё один коридор, точь-в-точь как тот, из которого мы только что вышли. — Обычно нам доставляют блюда на заказ от госпожи Майер, так как заниматься готовкой некому, но иногда кто-то всё же пользуется котлом по назначению, — последнюю фразу та произнесла будто бы с раздражением и некоей долей грусти. — Ноэлль должна была уже всё подготовить. Наша горничная, ей можно доверять, — добавила она сразу, как только заметила мою встревоженность.       И опять на горизонте замаячили новые лица, посвящённые в мою «ужасную» тайну. Комично, с какой стороны ни взгляни, вот только смешно было в самую последнюю очередь. Стоило бы давно перестать трястись при каждом «подходящем» и не совсем случае, ведь один лишь факт того, что моя жизнь теперь находилась под чутким присмотром сильных мира сего, должна была вселять как минимум уверенность в завтрашнем дне, а как максимум ещё и в его безбедной составляющей. В конце концов за все эти недели я не потратила ни копейки, коих, к слову, у меня и не было. Роль нахлебника и должника тяготила не меньше, чем постоянные напоминания о моей «важности» и «великом» предназначении. А раз больничный уже подошёл к концу, то пора было задуматься и о работе. Оставалось только получить одобрение начальства в лице Джинн и подыскать что-то подходящее вдали от магии и всего того, что могло превратить меня в кучку пепла, ходячий фонтан или ледяную статую.       — Мне бы хотелось кой о чём поговорить, — осторожно начала я. — Может, это прозвучит несколько… поспешно, но всё же…       Кэйа и Джинн застыли, тут же пригвоздив меня к полу напряжёнными взглядами, словно ожидая, что прямо сию секунду я обернусь жуткой тварью и кинусь на них.       — Можно ли мне устроиться на работу? — выпалила я. — Что-нибудь на неполный день, чтобы совмещать и учёбу, и работу? Тогда бы я смогла поближе познакомиться с вашей культурой, бытом, языком и многим другим.       Некоторое время слышался только шум несдающегося ненастья за окном, пока Паймон, которой уже отчаянно надоело терпеть и ждать, не затопала ножками, грозясь устроить громкий концерт на весь Орден, если сейчас же не получит долгожданный обед.       — Обсудим чуть позже, — с улыбкой ответила Джинн, пропуская толкающую меня в сторону столовой Паймон. Возмущения последней закончились почти сразу, стоило нам пересечь порог красивого зала с множеством столов, расставленных в шахматном порядке, самый массивный и длинный из которых величественно возвышался в центре.       — Ах! Добро п-пожаловать! Это такая честь встретиться с вами! Пожалуйста, чувствуйте себя свободно! Если что-то придётся вам не по вкусу, только скажите — я тут же всё заменю!       Прямо передо мной, словно из ниоткуда, возникла невысокая девушка, одетая в несколько причудливый костюм: латные сапоги и перчатки белого цвета с золотыми вставками, металлические наколенники, массивный нагрудник и остроконечный наплечник на левом плече. И чёрный подол платья с белым передничком поверх навели на мысль, что это и есть та самая горничная, а не бронированный монстр, посланный по мою душу.       — Ох, мне так жаль, я в-вас напугала? — затараторила незнакомка, заметив, как я рефлекторно отскочила, закрывая собой Паймон. — Мне так жаль, я не хотела!       — Ноэлль, всё в порядке, — заслышав голос Джинн, она замерла, как статуя, прекратив кланяться и просить прощения. — Это наша горничная — Ноэлль, одна из претендентов на вступление в ряды Ордо Фавониус.       — Приятно познакомиться, — я осторожно протянула руку, но в итоге получила лишь молчаливый, полный трепетного обожания взгляд, от котрого захотелось зарыться под землю.       — Так ты горничная? — Паймон, излишней робостью не обладавшая, тут же начала во всю разглядывать девушку, затем вдруг задрала нос и нарочито важным тоном скомандовала. — Тогда будешь служить мне — великой Паймон! Значит, с утра я люблю свежий сок закатника, тосты, обязательно прожаренные с обеих сторон, яичницу… хотя нет, лучше омлет или…       — Паймон! — я в отчаянии схватилась за голову, однако быстро была направлена в сторону стола под весьма настойчивое предложение Джинн оставить всё на Ноэлль.       И мне в который раз пришлось сдаться и покорно приняться за еду, попутно атакуя память и вытрясая из неё всё, что та хранила относительно воспитания детей. К сожалению, весь мой скудный опыт общения с ним сводился к паре-тройке вечеров в качестве негласно назначенной сиделки, пока мама веселилась в компании друзей. И назвать этот опыт приятным — означало бы нагло соврать: испорченное настроение до конца дня и множество укусов в не самых приличных местах служили тому прямым доказательством. Конечно, с нашей первой встречи с Паймон утекло немало воды; она заметно изменилась, стала куда послушнее и сговорчивее, только вот тот факт, что ребёнок — это не растение и не котёнок, забота о которых сводилась к простому «покорми-приласкай-поиграй» (последнее в случае цветка и вовсе можно было вычеркнуть), не давал расслабиться, а недавний разговор о школе только прибавил нерадостных мыслей. Не мне, самой чуть ли не вчера выбравшейся из пелёнок, заниматься совершенно чужим ребёнком, пускай даже тот повязан со мной одной судьбой.       Моё лицо, похоже, отразило весь спектр внутренней борьбы с желанием забиться в угол и начать скулить, на что Джинн встревоженно спросила, всё ли в порядке.       — Да… то есть… нет, — через силу выдавила я, затем поспешно добавила. — Ничего такого. Просто… это личное.       Последнее слово заставило Магистра вздёрнуть брови, но почти сразу та вернула себе невозмутимый вид и молча кивнула. Паймон, устроившаяся по соседству со мной, к счастью, ничего не услышала, продолжая наставлять бедную Ноэлль по поводу своих гастрономических предпочтений и попутно уминая всё, до чего только могла дотянуться. Любые попытки напомнить о столовых приборах и хоть каком-то этикете та встретила в штыки, грозясь отправить торт со щедрым слоем взбитых сливок и ягодами прямо мне в лицо. Проверять реальность угроз я не отважилась, а попавшиеся на глаза следы ожогов на маленьких ручках окончательно заставили прикусить язык.

***

      — Лиза, — повторила Джинн, растерявшись при виде моей реакции. — Наш библиотекарь. Что-то не так?       — Нет, просто… мне почему-то знакомо это имя. Не конкретно её, а… само имя.       — В Хранилище есть книги со списком имён жителей Тейвата. Если желаешь, можешь ознакомиться с ними. Возможно, попадётся и твоё прошлое. Прошлое. То, что прошло; то, чего не вернуть. Глубокий вдох, мысленные уговоры отложить очередной приступ тоски и паники, а также хороший толчок от Паймон привели в чувство. Я не заметила, как мы оказались возле широких дверей, на которых висела белая табличка. — Соблюдайте тишину, — перевёл Кэйа, опередив мой вопрос, — последнее время сюда стали часто заглядывать влюблённые парочки в поисках укромного местечка, что повлекло за собой недовольство со стороны читателей. Лиза, конечно, пытается бороться с молодёжным рвением уединиться, однако пытливый ум пока что держит первенство.       — Свидания на природе куда романтичнее, как по мне, — ответила я с улыбкой. — Хотя что я — дитя каменных джунглей — в этом смыслю?       Створки протяжно скрипнули, и я застыла, с восхищением оглядывая гигантский зал. Залитый светом множества свечей, укрытыми такими же стеклянными шарами, что и в хранилище, он выглядел куда дружелюбнее последнего, будто приглашал достать книгу с высоких полок и присесть на один из длинных столов в центре, а редкие вспышки молний и шум за окном придавали библиотеке особенную, почти что волшебную атмосферу.       — Подождите здесь, — сказала Джинн и развернулась по направлению к двойной лестнице на второй этаж. Паймон тут же скрылась в одном из многочисленных проходов между полками, и только восторженные возгласы и тяжёлые удары бедных книг об пол напоминали о ней.       — Я заметил, ты довольно хорошо рисуешь, — вполголоса сказал Кэйа, проводив удаляющуюся фигуру Магистра. — Могу я попросить об услуге? Обещаю, в долгу не останусь.       В его руке вдруг оказался маленький мешочек, содержимое котрого без труда угадывалось по слабому бряцанию. Мышцы живота неприятно заныли, стянувшись тугим узелком внутри — верный признак задуматься. Отрицать всю ту помощь и поддержку, что оказывал Кэйа с первого дня моего появления в Мондштадте, — было бы верхом неблагодарности. Как и брать деньги. Сперва неплохо бы ещё оценить здешнюю экономику, узнать цену этих денег. Конечно, вряд ли стоило остерегаться обмана от Капитана Ордо Фавониус, однако и гарантию его честных намерений вряд ли кто-то предоставит. От взгляда единственного глаза, впившегося в меня, точно хищник, поджидающий момента, когда жертва, наконец, решится показаться из своего укрытия, стало совсем не по себе.       — А что нужно сделать? — торопливо проговорила я, дабы избавиться от давящей тишины.       — Воссоздать на бумаге достопримечательности Земли, некоторые детали быта и культуры. В целом всё, что сможешь вспомнить. Естественно, подгонять тебя никто не будет, а всем необходимым займусь лично я.       Сделка. В первый же день. Да ещё с таким неоднозначным во всех отношениях персонажем, как Кэйа. Отказ мог привести к самым разным последствиям: от яда в тарелке супа до древка стрелы, пущенной ранним погожим утром мне в висок; и мысли о том, что это всего лишь фантазия решила разыграться или накатил очередной приступ паранойи, никак не помогали.       — Хорошо, — кивнула я, отложив обдумывание дальнейшего плана действий на вечер. — Но от денег, пожалуй, откажусь.       — Вот как? — на лице Кэйи мелькнуло сильное удивление, почти сразу сменившееся привычной полуулыбкой. — Что ж, твоё право, хотя я всегда придерживаюсь мнения, что любой труд следует оплачивать. Тогда дай знать, как решишь приступить. И ещё одна просьба, — он понизил тон почти до шёпота и наклонился ко мне. — Не говори ничего Джинн, она может понять всё в… неправильном ключе. Пускай это будет нашей маленькой тайной.       А вот теперь дело точно запахло жареным. Нет, оно уже во всю заполыхало, сигнализируя об откровенной западне, в которую меня заманивали самым наглым образом. Однако среди всех вырисовывающихся минусов появился один громадный плюс — дополнительная информация. Раз уж я и так оказалась втянута в грязные игры, то почему бы не подготовить себе подушку безопасности?       — Ладно, — снова кивнула я и отстранилась, чувствуя, как к щекам хлынула кровь. Слишком уж близко подобрался Кэйа.       — Смотри, что я нашла! — сияющая от счастья       Паймон появилась как нельзя кстати. Я сдержала вдох облегчения и повернулась к ней, разглядывая небольшую книжку, которую та держала. — Тут есть картинки, представляешь?! О чём она, о чём?!       — Э-э-э, — только и смогла промямлить я, разглядывая витиеватые буквы на обложке.       — Это на языке Натлана, — пояснил Кэйа. — Сборник сказок.       — Сказок? — переспросила та.       — Рассказов для детей. Если желаете, могу найти нечто подобное на снежском.       — Желаю-желаю! А ты мне вечером почитаешь? — пара горящих фиолетовых глаз уставились на меня в предвкушении. Отказать было выше моих сил, и через секунду край меховой накидки Капитана Ордо Фавониус исчез в книжном лабиринте, чему я была несказанна рада. Впрочем, счастье продлилось недолго: тишина и многочисленные мысли тут же принялись давить, коря за столь необдуманный поступок.       Может, рассказать Джинн? Глупо: доброжелательные, на первый взгляд, отношение и вежливость вполне могут оказаться простыми формальностями. Да и кто в здравом уме отдаст предпочтение едва знакомой девчонке и поверит ей? Слово Капитана, наверняка отдавшего службе городу не один год, против моего? Исход очевиден.       Приближающиеся шаги заставили выйти из бесконечного круга тревог и страхов. Из-за угла вышла заметно повеселевшая Джинн.       — Наш библиотекарь, незаменимый член Ордена, а также одна из лучших выпускников академии Сумеру — Лиза, — с гордостью представила та стройную красавицу с пышной копной русых волос под широкополой фиолетовой шляпой, сильно напомнившую те, в которых обычно изображали ведьм. На её остром конце при каждом движении звенели бубенчики. Из-под подола платья с разрезом сбоку выглядывали туфли на высоком каблуке и кружевные чулки; к чёрному поясу крепилась золотая роза, сверкнувшая, совсем как настоящая.       — Для меня большая честь познакомиться с вами. — От её голоса по спине побежали мурашки: томный, глубокий и одновременно мелодичный, убаюкивающий. Руки в фиолетовых перчатках приподняли полы длинного плаща, и Лиза присела в реверансе.       — Рада знакомству. Представиться, к сожалению, не могу, — я протянула вперёд ладонь. Поклоны и прочие проявления трепета перед моей «важной персоной» порядком опостылели. — Буду безмерно благодарна, если обойдёмся без громких титулов и особого отношения.       Изумлённый взгляд зелёных, почти что кошачьих глаз, скользнул по моей руке, затем сосредоточился на лице. Внезапно тонкие губы Лизы растянулись в широкой улыбке.       — Вот как? В таком случае с удовольствием принимаю правила игры. — Тёплые пальцы чуть сжали мои, и ноздри уловили лёгкий аромат лаванды. Кошачий взгляд неотрывно следил за каждым моим движением, словно гипнотизировал. Это странное приветствие длилось не дольше нескольких секунд, но когда мы, наконец, отступили друг от друга, показалось, будто прошёл час, не меньше. — А где же малышка Паймон? Много о ней наслышана.       — Паймон, поздорова… — я огляделась, но той уже и след простыл. «Взрослую возню» она на дух не переносила, особенно после того вечера в старом доме, стараясь поскорее улизнуть куда подальше. Перед глазами всплыл стол со следом от моего удара, и низ живота неприятно заныл.       — Ах, ничего страшного, у нас ещё будет время поболтать, — улыбнулась Лиза.       — Что ж, раз со знакомством покончено… надеюсь, никто не станет возражать, если перейдём сразу к делу? — и получив наше согласие, Джинн продолжила. — Лиза с большим удовольствием приняла моё предложение обучать тебя языкам, культуре всех семи государств, а также прочим необходимым аспектам жизни в Тейвате. Возможно, я также смогу изредка помогать тебе, как и Кэйа, но сперва мне бы хотелось услышать твоё мнение.       — Моё мнение?       — Да, возможно, тебе захочется видеть в качестве наставников кого-то другого.       — А разве есть выбор? То есть, конечно, я согласна, — спешно добавила я, заметив мелькнувший испуг на лице Джинн, который быстро сменился слегка нервной улыбкой.       — Также Лиза готова принять тебя в качестве своего помощника.       — Ничего сложного, конечно же, — тут же уверила библиотекарь. — В твои обязанности будет входить поиск определённых книг, расставление оных в алфавитном порядке и некоторые другие мелочи, но о них поговорим в процессе. Двух зайцев одним выстрелом, ведь тебе не придётся разрываться между занятиями и работой. К тому же сюда частенько заглядывают местные жители, общение с которыми отлично поможет в освоении языка. Что скажешь?       — Лучше и не придумаешь, — обрадованная столь щедрым предложением кивнула я. — Вот только я же постоянно буду на виду.       — Как я уже упоминала, — начала Джинн, — мы постарались избавить город от лишних глаз и ушей, посему любой контакт с кем-либо нежелательным практически исключается. По последним данным Снежная по-прежнему сохраняет молчание, и оно мне совсем не по душе.       — Затишье перед бурей, — мрачно подытожила я.       — Именно. Боюсь, нас ожидают тяжёлые времена, — она закрыла глаза, помолчала некоторое время, затем повернулась к дверям. — Мы могли бы продолжить обсуждение в более… комфортной и безопасной обстановке. Или ты сперва желаешь ознакомиться с библиотекой?       Более «комфортная и безопасная» обстановка означала только одно — снова спуститься в самые недры каменного склепа, полного призраков прошлого. От самой только мысли об узких коридорах и угрожающе-тусклых островках света меня тут же бросило в дрожь, что, похоже, не укрылось от проницательного взгляда Лизы.       — Магистру и Капитану Ордо Фавониус нечем заняться? — шутливо спросила та. — Ступайте по делам, а мы найдём, чем себя развлечь.       — И впрямь, время уже за полдень, а мы едва ли сдвинулись с мёртвой точки, — Джинн сокрушённо качнула головой и поджала губы, затем обратилась ко мне. — С этого дня мы сможем видеться гораздо чаще, чем прежде. Вечером, если всё сложится удачно, мне бы хотелось продолжить разговор.       Она замолчала, в ожидании глядя на меня. Что ж, видимо, всё ближайшее время — а если особенно «повезёт», то и остаток жизни — пройдёт под лозунгом «Ни шагу без одобрения Великой Призванной!». В Джинн, в отличие от того же Кэйи, на первый взгляд не чувствовалось никаких подводных камней. Учитывая, сколько та сделала для меня, сколько усилий приложила, спрашивать разрешение и прыгать на задних лапках стоило бы мне, отчего такое вежливое обращение, почти нездоровое отношение до сих пор не укладывалось в голове.       Я согласилась, поклонившись и отблагодарив её за всё, чем развеселила Лизу. Раскрасневшиеся девушки — одна от смеха, вторая от смущения — двинулись к двери, как память вдруг напомнила о недавнем обещании.       — Джинн, могу я попросить кое о чём? — та только с удивлением кивнула, заверив, что непременно сделает всё, что в её силах. — Есть ли в Мондштадте школы? Паймон не умеет читать, да и общение со сверстниками ей не повредит.       — И правда, о ней-то я и не подумала совсем. Да, при приюте есть школа, я поговорю с Барбарой сегодня же.       — А могу я сама с ней повидаться? Ближе к вечеру, например?       — Как пожелаешь, никто не вправе тебе запрещать.       Позади послышались знакомые голоса, и спустя секунду Паймон принялась атаковать меня очередными просьбами немедленно прочитать ей книгу с длинноухим зайцем на обложке. «Сказки про всех-всех-всех и не только» заманчиво обещало название, и никакие просьбы отложить чтение до более подходящего времени так и не убедили её подождать. Лиза предложила нам два кресла возле окна. «Чтобы вдоволь насладиться библиотекарским уютом в такую непогоду», — рассмеялась она.       — Увидимся вечером, — попрощалась Джинн.       — Приятного дня, — губы Кэйи растянулись в услужливой улыбке, однако взгляд единственного глаза оставался холодным. Что-то показалось мне странным, неестественным, но нарастающий туман в голове мешал сосредоточиться на ускользающей мысли. Пора было снова искать свой персональный «анальгин» в зелёном берете.

***

      Остаток дня прошёл вопреки всем ожиданиям довольно продуктивно, хотя около часа пришлось потратить на рассказы про семейство зайцев, отправившееся в дальнее странствие. Занятия было решено начать завтра, а сегодня погрузиться в книжный лабиринт и прелести предстоящей работы. По счастью, устройство здешних библиотек почти не отличалось от таковых на Земле: читательские талоны, рассортировка новых книг и последующая их регистрация в картотеке, соблюдение чистоты и порядка. И впрямь ничего сложного. Тихий шелест бумаги, терпкий запах дерева и редкие гости — чего ещё может желать такой искушённый социофоб, как я? Хотя насчёт последнего уверенности не было: кто знает, может, местное население кроме горячей любви к вину и праздникам, также имеет слабость к чтению и наукам.       — Не так уж и много, — ответила Лиза, стоило поинтересоваться о количестве посетителей. — Из постоянных всего трое, из них один совсем дряхлый старичок, вечно забывающий возвращать книги обратно, а остальные двое учёные, постоянно засиживающие в лаборатории неподалёку от Ордена. Всех прочих в основном интересует уединённость, если ты понимаешь, о чём я. — Она закатила глаза, всем своим видом показывая, что борьба с влюблёнными ничем не отличается от таковой с ветряными мельницами.       — Тем лучше, ведь на поиски нужной книги придётся собирать сумку на недельку-две, разбивать лагерь и надеяться, что на крики о помощи хоть кто-нибудь отзовётся, — нервно рассмеялась я, окидывая взглядом необъятный зал со стеллажами-небоскрёбами.       — Разве что первое время, — улыбнулась Лиза. — Систему поиска я позаимствовала из сумерской библиотеки, что превышает эту по размерам раз в пять, если не больше. И скажу не без доли гордости, там я укладывалась в шесть минут двадцать восемь секунд.       Такие рекорды мне светили разве что лет через сто, но небольшое количество читателей внушало какое-никакое облегчение.       Паймон, потерявшая к сказкам всякий интерес, как только нашла очередную книгу, забралась на одну из полок, где с открытым ртом рассматривала картинки диковинных зверей, птиц и прочей живности.       — Свалишься — костей не соберёшь, — предупредила я её.       — Соберу, делов-то, — отмахнулась та. — Да и в отличие от некоторых ходить мне необязательно.       — Как знаешь.       В конце концов чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не носились вокруг и не кидалось на всех подряд, оставляя «метки» на самых уязвимых и мягких местах.

***

      Вечер подкрался совсем незаметно, окутывая улицу за окном белесоватым туманом, издали напоминавшим громадную призрачную армию. Немногочисленные прохожие торопились поскорее вернуться в дома, и, судя по их постоянным попыткам прикрыть голову и раздражённым взглядам в небо, дождь, хоть и ослабил позицию, но сдаваться явно не собирался.       — Пошли, нас ждут, — поторопила я развалившуюся в кресле Паймон. Та во всю клевала носом, отбегав и отлетав по библиотеке целый марафон. Похоже, демонстрация своей способности в Хранилище придала ей уверенности. — Предупреждаю, я тебя не потащу.       — Слабачка, — пробурчала она и зевнула так широко, что смогла бы без труда проглотить один из тех желудей-гигантов. — Ладно, так и быть, не одну же тебя отпускать.       — День рождения не у меня, конечно, но можем и сами отпраздновать.       — Э-э-эй! — Возмущённый крик заставил Лизу, привыкшую к тишине, вздрогнуть. Несколько старых томов выпали из её рук с глухим стуком. — Нечестно! Тогда кто быстрее до дверей, тот и выиграл! Проигравший несёт победителя домой!       Кресло в мгновение ока очутилось на полу, а радостный вопль определил мою роль на обратном пути. Я же застыла, заслышав последнее слово. Домой. Чувство пустоты, не покидавшее после роковой встречи с Венти, снова напомнило о себе. Теперь это действительно мой дом?       — На улице, должно быть, прохладно, вам стоит захватить накидки. У Ноэлль всегда припасено несколько на всякий случай, — предложила Лиза. В её взгляде читалась усталость. — Жду завтра. С утра приступим к азам языков. Вечером, если останутся силы, можешь начать с истории Тейвата, том первый.       В памяти всплыли слова Джинн о незаконченном разговоре и просьбы Паймон почитать перед сном. Какая уже по счёту ночь обещала тревожную полудремоту, полную ярких кошмаров и резких подъёмов в ледяном поту? Ответа я не знала, ведь давно сбилась со счёта.

***

      Мелкий дождь моросил, царапал кожу холодом и выстукивал по крышам одному ему известную мелодию. Тонкие ручейки бежали между камнями под ногами, вынуждая подолгу выискивать сухое местечко. Паймон унеслась вперёд, иногда возвращаясь и подгоняя меня. Безлюдные улицы с окнами домов, где горел свет и мелькали силуэты, навевал смутные воспоминания, по-детски наивные. В то время дни ползли медленнее, и казалось, что нет ничего ужаснее плохой оценки за контрольную или порванных колготок.       Большая капля упала прямо на нос, обдав ледяным морозом. Я поёжилась. С чего вдруг такие резкие перепады температуры?       Тихий плеск совсем рядом заставил резко обернуться, судорожно обшаривая взглядом каждый сантиметр проулка. Никого. Снова паранойя обострилась, или очередной городской сумасшедший присел на хвост?       — Ты идёшь или нет?!       Громкий крик заставил нескольких горожан испуганно высунуться из окон и тут же спрятаться обратно, стоило им разглядеть мою тёмную фигуру, закутанную в плащ. Мрачное зрелище, должно быть. Глубокий вдох, ещё один короткий взгляд за спину, и я осторожно двинулась вперёд.       Площадь перед собором, обычно полная горожан и птиц, теперь выглядела совсем уныло. Статуя Венти громадной чёрной тенью нависала сверху, точно великан, протянувший руки к небу, чтобы набрать воды и напиться. Тонкие струйки стекали с ладоней, переполняя небольшой фонтан внизу.       И с чего я тогда приняла его за девушку? Округлые бёдра — лишь складки длинного плаща, а по стёртому от времени лицу и вовсе было сложно хоть что-то понять.       Я отвлекалась от раздумий, окинула развернувшуюся безрадостную картину полузатопленной площади и прикинула маршрут. Разрозненные островки суши попадались редко, из-за чего приходилось то перепрыгивать, то идти в обход. Ботинки давно набрали воды, и оставалось только надеяться, что утро не встретит меня ломотой во всём теле и температурой под сорок.       — Давай, уже почти! — подбадривала у самых дверей собора Паймон.       Последний прыжок, и я, чудом не угодив в глубокую лужу, забежала внутрь.       — Нет, назад только на лодке, — пробурчала я, морщась от хлюпанья под ногами и тихо радуясь, что хотя бы ощущение незримо следующей по пятам тени пропало.       Коридор, освещённой тусклым светом, пустовал. Из палаты доносились тихие голоса.       — А вот и мы! — Паймон, ворвавшаяся первой, подбежала к Барбаре, принявшись оглядывать ту. — А подарки где?       — Ох, мы уже и не ждали вас, — испуганная столь внезапным появлением пробормотала пастор, отстёгивая Глаз Бога. С её колен соскользнула книга, одна из страниц которой иллюстрировала того самого чудного енота с шарфом и мешочком. — Вы, наверное, промокли до нитки. Я принесу сухие полотенца и поставлю чай.       — Помочь? — спросила я, на что получила вежливый отказ и просьбу располагаться поудобнее.       Уил, едва удостоив меня коротким кивком, протянул Паймон небольшой свёрток, и они тут же с головой ушли в оживлённую беседу друг с другом.       Третьим лишним быть не хотелось. Я подошла к кровати, на которой провела достаточно времени, чтобы с уверенностью называть своей, затем побродила по палате, не приметив ничего интересного, пока не вернулась обратно. Упавшая книга попрежнему лежала на полу. Похоже на энциклопедию флоры и фауны Тейвата. Что ж, для картинок знание языков не требовалось. Я начала перелистывать её, разглядывая громадные растения, созданные будто изо льда, странноватых монстров в набедренных повязках и масках, отдалённо походивших на те, что носили дикие африканские племена, пока не наткнулась на изображение дракона, как две капли воды похожего на того, что пролетал над нами в первый день.       Как он связан с Венти? Почему его появление так встревожило Барбару и Джинн?       Смутное чувство сгущающегося вокруг тумана хитросплетений и заговоров стало ещё острее. Возможно, я и впрямь везде и всегда подсознательно выискиваю подвох, как однажды со смехом сказала мать, однако теперь даже предельной бдительности каждую секунду может быть недостаточно.       Мысли понемногу становились вязкими, тусклыми, превращались в кашу. Все чаще проскальзывало раздражение и злость, стоило только начать задумываться о одетом на меня сверху толстым куполом неведения. Я едва добралась до последнего рисунка, — длинноногих цапель пёстрой окраски и с хохолками на головах — как острый укол в висок вынудил нащупать кровать и упасть ничком. Вернулось не так давно позабытое ощущение — ощущение полыхнувшего внутри пламени, с каждым мгновением проникавшего всё дальше внутрь тела. Яростные мысли требовали действовать, добиваться ответов. Попытки схватиться за ускользающее сознание провалились, и я с замиранием сердца приготовилась вновь погрузиться в огненный ад.       Передо мной возникла не деревня, как в прошлый раз. К горлу подкатил ужас. Небоскрёбы. С грохотом и скрежетом они разрывались на части, будто волею гиганта, решившего поиграть в куклы; падали вниз, превращая толпу под собой в кровавое месиво, сгорали в ярком красном облаке. Конечности не слушались, оставалось только сдерживать охватившую разум злобу и наблюдать, как один за другим люди вспыхивали, горели, сгорали, рассыпаясь чёрным прахом по земле. Облако пламени явно двигалось ко мне, не торопясь, будто смаковало ужас в моих глазах. Всё, как в воспоминаниях Венти, только в стократ реальнее. Жар подступал всё ближе, обволакивал, сжигал воздух вокруг. Среди огненных языков вдруг появились расплывчатые очертания фигуры. Кто это, понять было невозможно, да и при всём желании не получилось бы — последние крохи сил уходили на то, чтобы оставаться в здравом рассудке, не отдав себя во власть ненависти. Фигура медленно приближалась, наступала, точно сама смерть, протягивая ко мне чёрную, как смоль, руку. Ещё каких-то несколько метров и…       Огонь погас так же стремительно и внезапно, как возник. Разрушенная улица сменилась пустотой, такой безмолвной, что стало нестерпимо больно. Существо пропало, не оставив и следа. Где-то вдалеке послышались голоса. Искажённые, то тихие, то громкие, они смешивались в странный коктейль из малинового привкуса и знакомого запаха. Запаха…       Больницы.       Потолок заплясал, раздваиваясь, растраиваясь, превращаясь в калейдоскоп, пока, наконец, не остановился. Сбоку возникло несколько светлых пятен, одно из которых, кажется, отчаянно звало меня. Я судорожно втянула воздух. Горло тут же неприятно засаднило, и я хрипло откашлялась. Малина исчезла, вместо неё появился другой вкус — гари, пепла. Вкус того, что осталось от унесённых пламенем.

***

      Дверь за спиной закрылась с тихим щелчком, обрывая ослабевшую мелодию дождя. Я глубоко вздохнула, слыша, как открывается другая совсем рядом.       — Ох, вы так поздно! Магистр и Капитан уже зажда… Всё хорошо? У вас такой нездоровый вид! Если желаете, я…       — Просто устала, — соврала я Ноэлль, — можно оставить плащи себе?       — Д-да, конечно. Всё же, может…       — Джинн и Кэйа внизу?       — Да, мне проводить вас?       — Нет, спасибо.       Сконцентрировавшись, я всё же заставила тело слушаться. Оставалось совсем немного: всего-то спуститься на несколько метров под землю и надеяться, что к тому времени мой вид окончательно не сравняется с ожившим трупом. Паймон, мёртвой хваткой вцепившаяся в меня, давно перестала всхлипывать, теперь пустым взглядом уставившись себе под ноги.       — Донести? — предложила я, и так прекрасно зная ответ — тихое «Не надо» и ничего больше.       Стена, ведущая в Хранилище, выглядела по-прежнему непримечательно. Рычаг поддался не сразу, пришлось налечь всем телом. Похоже, сил у меня едва ли хватит доплестись до лестницы. Я уже было повернулась, чтобы найти зажигатель свечей, как вдруг замерла. Из темноты показалось несколько десятков горящих глаз. Они изучающе рассматривали меня, то пропадая, то появляясь. Взгляд различил очертания морд со свисающими клочьями шерсти, чёрных ноздрей, с шумом втягивающих воздух, раскрытых в широких ухмылках пастей. С длинных клыков капало что-то тёмное. Пальцы судорожно ощупали холодную стену, скользнули до твёрдой рукоятки и потянули её. Вспыхнувшие свечи, паутина и… никого.       Я сползла на пол и только тогда осознала, что всё тело бьёт крупная дрожь. В ушах до сих пор стояли шумные рыки, а в запах подвальной сырости примешался ещё один — запах дикого зверя. Крови.       — Н-нормально, — промямлила я кинувшейся ко мне Паймон. — У-ус-стала п-просто. Сейчас, с-сек-кунду.       — Даже не думай вставать! Я за Ноэлль!       — НЕТ! — Я рванула край звёздного плаща на себя. — Всё это останется м-между н-нами, поняла?       — Да что с тобой? Я просто пытаюсь помочь!       — Тогда не делай того, чего не п-просят.       С оханьем и шипением мне всё же удалось кое-как подняться, отыскать спрятанные в кармане бутылёчки с розовой малиновый жидкостью — компромисс, на который пришлось пойти, чтобы Барбара не заперла в больнице ещё на недельку-другую — и приготовиться к долгому утомительному вечеру.

***

      — Слава Барбатосу! — выдохнула Джинн, стоило нам переступить порог Хранилища. — Мы уже хотели… Что-то случилось?       — Всё в норме, просто с непривычки подустала, — я постаралась придать себе непринужденный вид, что, судя по усилившейся тревоге в глазах обоих рыцарей, получилось из рук вон плохо.       — Мы могли бы отложить разговор на более подходящее время, — взгляд единственного глаза Кэйи прошёлся по притихшей Паймон, на что я только мотнула головой, и тот повернулся к Джинн.       — Что ж, в таком случае приступим?       Та задумчиво кивнула, продолжая с сомнением оглядывать меня, от чего в груди снова зажёгся огонёк раздражения.       — Вы, верно, устали. Постараюсь долго не затягивать. С самого зарождения обоих наших миров и появления первых Призванных мы старались сохранить всё, что они оставляли нам. В особенности бесчисленные знания вашей цивилизации, во многом опережающей нашу. Дневники, хранящиеся здесь, — не только воспоминания о былых призванных и их свершениях, но и отличный источник опыта для тебя и тех, кто будет после. К сожалению, написаны они на языках своих владельцев, а насколько мне известно, земные языки имеют тенденцию к изменениям с течением времени? — спросила Джинн и после моего подтверждения продолжила. — В Тейвате нет такого стремительного прогресса, как ты могла заметить, посему даже наша речь едва ли отличается от той, что была несколько столетий назад. Однако решение мы всё же нашли, хоть его и не поддержали некоторые государства, посчитав подобное настоящим кощунством. Перевести дневники сразу на все языки. «Непростительное искажение чужих историй», как однажды выразился Магистр Варка, но иного пути нет. Ты вольна сама выбрать, с чьего дневника начать, и хоть Тейват не может похвастать такими скорыми достижениям, как Земля, он всё же растёт, медленно, но верно продолжает развиваться, посему, начав с самого первого, возможно, ты сможешь оценить незначительные перемены, которые претерпевала наша планета за долгие века.       Она закончила, выжидательно обернувшись ко мне.       — Логично, — согласилась я.       — Рада, что наши мнения сошлись. Прошу за мной, — Джинн вильнула в один из проходов между книжными полками. Я поплелась следом, стараясь собрать остатки сил и не обращать внимание на внимательный взгляд одноглазого коршуна за спиной.       Чудом, не иначе, но мне-таки удалось добраться без происшествий. Совсем недавно путь от громадных дверей до постамента с дневниками в противоположном конце едва ли занял бы дольше пяти-шести минут. Теперь же казалось, что я отшагала километров десять, не меньше. К счастью, Джинн, увлечённая поиском нужной книги, ничего не заметила. Обернуться к Кэйе я так и не решилась, да и тот наверняка по одной моей походке уже что-то заподозрил.       — Самый первый Призванный. Великий учёный. Отказался от бессмертия божеств — дар за многочисленные открытия, и предпочёл умереть здесь, в теле смертного. — Джинн протянула мне небольшую книгу, покрытую толстым слоем пыли, затем повернулась к Кэйе и двинулась к постаменту.       — Арктур? — я изумлённо уставилась на обложку.       — Да, это имя, присвоенное ему во время Церемонии воссияния. Он заложил основу астрономии Тейвата, написав множество работ и сравнив звёздную карту нашего мира и вашего; активно занимался математикой и физикой, — ответила она, после чего раздался неприятный скрежет. Кэйа опасно покачнулся под весом купола, но всё же устоял, напряжённо шипя, пока Джинн осторожно вынимала дневник. — Те самозажигающиеся свечи — его работа. Трактаты, написанные им, изучаются в сумерской академии и представляют огромную ценность и по сей день. Именно благодаря ему было решено присваивать призванным имена звёзд, планет и галактик, олицетворяя их с небесными телами.       — И… я тоже теперь обязана взять… одно из них? — с трудом выговорила я, ощущая, как вдруг закружилась голова. — Д… д-да это же настоящая красная тряпка для быка! Меня же р-раскусят на раз-два, стоит только представиться!       — А мне новое имя? — знакомая обстановка, похоже, привела Паймон в чувство, и та, наконец, отцепилась от меня и с любопытством принялась крутиться вокруг. — Я тоже хочу назваться в честь звезды!       — Бык? — озадаченно переспросила Джинн, затем, опомнившись, поспешила успокоить меня. — Сейчас в любом случае ещё рано говорить об этом, так как ты пока что сама отказалась, однако как только ситуация разрешится, к этому вопросу всё же придётся вернуться. И нет, проводникам имена достаются ещё при рождении, — улыбнулась та в ответ на детские возмущения и передала мне дневник. — Здесь довольно много иллюстраций флоры и фауны Тейвата, а также звёзд. В переведённой версии рисунки пронумерованы и подписаны, так что с поиском не должно быть никаких проблем, однако советую всё же почаще обращаться к оригиналу. Он написан на сумерском, что, возможно, хоть немного, но поможет в освоении некоторых базовых особенностях языка.       — Ладно, — сдерживаясь от того, чтобы не усесться прямо на полу, выпалила я. Туман, окруживший сознание, становился всё плотнее. Каждое слово, каждое движение Джинн, Кэйи или Паймон пробуждало в груди беспричинную злобу, отчего приходилось стискивать покрепче зубы и выдавливать из себя слова. — Тогда поскорее займусь его изучением.       — Кажется, тебе и впрямь нездоровится, — с тревогой произнесла Джинн. — Думаю, на этом и закончим, к тому же время довольно позднее. Прошу, не изнуряй себя работой сегодня, Лиза поймёт.       — Всё отлично, — в который раз отмазалась я, с громадным облегчением и нарастающей злостью провожая рыцарей до выхода. — После такого долгого плевания в потолок полезно напрячь мозг.       — Хорошо, но в случае необходимости ты всегда можешь обратиться ко мне или Кэйе. Обычно мы задерживаемся в Ордене допоздна, часто остаёмся на ночь, однако если же никого из нас не окажется поблизости, то комната Ноэлль по правую руку от лестницы, за дверью в углу.       — Она что, живёт здесь? — испугавшись собственного голоса, ставшего грубым, почти что рычащим, спросила я.       — По своему желанию, — кивнула Джинн, подавив зевок. Похоже, никаких перемен во мне та не заметила. — Что ж, хорошего вам с Паймон вечера и ночи. Надеюсь, к утру силы вернутся к тебе.       Она улыбнулась краешком губ и развернулась к двери.       — Увидимся завтра, — произнёс Кэйа, задержав на мне взгляд, прежде чем скрыться следом за Джинн.       Порой глаза выдают гораздо больше слов. «С тобой явно что-то не так» скрывалось за простым прощанием. В голове всё смешалось, превратилось в хаотичный красный поток. Кому верить? К кому бежать за помощью? Я попалась в чью-то ловушку или же попросту паникую от усталости и стресса?       Воздуха вновь стало катастрофически не хватать. Внезапно появившийся запах гари проник в лёгкие, а руки будто погрузились в кипящее масло. Что-то горит? Я огляделась, затем услышала тихий возглас. Паймон. Та указывала на мои руки. Искры, вылетающие не то из ладоней, не то из пальцев, сыпались на пол, чудом не попадая на полки и книги. Я рванула мешочек с зельями, залпом осушив сразу три или четыре.       Сквозь шум пробился крик.       — Н-не… з-зов… и… их, — напрягаясь из последних сил, выдавила я.       Туман начал рассеиваться, так медленно и неохотно выпуская из своих обжигающих лап, что хотелось взвыть и размозжить себе голову о каменные плиты. Жар, кольцами обвивший тело, спадал едва ли быстрее. Но пошевелиться я так и не решилась: одна шальная искра — и вся библиотека вспыхнет, как те свечи в коридоре.       Перед глазами маячило белое пятно. На щёку упало что-то влажное. Жгучая ненависть вспыхнула снова. На сей раз к самой себе. «Из двух зол всегда приходится выбирать меньшее», — любила повторять мать на все мои негодования о несправедливости жизни. Только вот кто подскажет, какое из этих двух в итоге меньшее?       — В-всё в-в п-пор… п-порядке, — пробормотала я и кое-как приняла сидячее положение. Паймон ничего не ответила, только всхлипнула и прижалась ко мне сильнее. — П-прости. Испортила праздник т-тебе. — Снова молчание. Вполне заслуженное. — Х-хочешь, почитаю тебе на ночь? Ту книгу сказок? Или снова хочешь послушать про жирафов?       — Х-хоч-чу, чтобы с т-т-тобой всё было х-хорошо.       — Уже жива-здорова. Смотри, сейчас фокус покажу. — Стараясь, чтобы лицо не перекосило от боли, я поднялась на ноги. — Ну ч-что? Г-готова к… ох, только отдышусь… готова к приключениям? К-кстати, а что тебе п-подарил Уил?       — Издеваешься?! — детское личико перекосилось от ярости. Ладошки сжались в кулаки. — Не пытайся мне зубы заговорить! Почему ты заставила молчать Паймон и Барбару?! Отказываешься от амулета и этой церемонии! Ради чего? Хочешь вынести всё сама, ведь ты же слишком гордая, чтобы принять помощь от других? Нет же, ты просто эгоистка, тебе плевать, что чувствую я, что чувствуют те, кто столько сделал, чтобы ты оказалась здесь! Паймон думала, — нет, искренне верила! — что тебе просто нужно время, но с каждым днём становится только хуже! Тебя будто две: одна гладит по головке, а вторая скалит зубы, стоит лишь рот открыть!       — Паймон, послушай…       — Не хочу слушать! И так слишком долго тебя слушала, и к чему это привело? Сейчас же пойду за Джинн и всё ей расскажу! И пускай сюда слетится хоть весь Тейват, зато жива будешь!       — Жива?! — я едва успела схватиться за край комбинезона, не дав Паймон толкнуть дверь. — Да меня прикончат при первой же удобной возможности! Мало того раза, после которого я провалялась почти месяц? Поверь, после того, как обо мне прознают, такое будет случаться едва ли не каждый день. И плевать всем будет на законы и мою неприкосновенность! Думаешь, мне что ли нравится каждый раз плясать между жизнью и смертью на забаву здешним божкам? Нет! Но другого выхода я не вижу! Этот грёбаный мир на грани войны, а моё появление станет самым настоящим призывом к её началу! Или ты видела здесь армию, способную в случае чего отбить атаку? Кроме нескольких членов Ордена и пары стражников у главных ворот больше никого! Я обреку целый город на смерть!       — Н-но… А как же Венти? Он Архонт, он сможет!       — Довериться тому, кто променял свой народ на вино и лютню?       — Он же помог тебе, сама сказала!       — Просто так в этой жизни никто не помогает. Венти вполне может оказаться не тем, за кого себя выдаёт. В конце концов даже само моё присутствие здесь уже отличная возможность держать других в узде, сделав из меня послушную марионетку.       — Но он же совсем не похож на злодея, — по неуверенности в голосе Паймон я с облегчением поняла, что та почти готова сдаться.       — А много ты их видела? Люди, Боги — всё одно. Каждый преследует свои цели, только вот какие тебе никто не скажет.       — Почему ты так уверена в этом?       — Жизненный опыт.       — Так расскажи! Объясни, почему ты всех вокруг так опасаешься!       — Не сегодня. Слишком поздно для таких историй, — я отпустила Паймон, со вздохом сползла на пол и обхватила колени. Что-то вдруг показалось странным, будто бы... Точно, плащ! Сухой, без единого следа недавней прогулки под дождём.       — Что? — от Паймон, присевшей рядом, не ускользнула моя озадаченность.       — Да нет, ничего. Просто я, похоже, превращаюсь в ходячую сушилку. Вся одежда высохла, хотя с нашего возвращения едва ли прошло больше получаса.       — От тебя шёл пар.       — Что, правда?       — Ага, как от громадной тарелки с супом, — Паймон прыснула от своего сравнения, и я неуверенно улыбнулась в ответ. — Ладно, что ты предлагаешь?       — Единственный вариант — затаиться. Пройду курс молодого Призванного, а там посмотрим.       — Что такое курс?       — Обучение. Сперва нужно хотя бы пару языков освоить, понять, что к чему здесь, прежде чем водружать себе призрачную корону на голову и закидывать груз отвественности за целую планету на спину.       — Думаешь, тебя сразу поставят управлять? Размечталась! — ехидно усмехнулась Паймон.       — Это не мои мечты — это реальность. Разве ты не замечаешь, какое у всех вокруг отношение ко мне? Как к великому мудрецу, знающему ответы на все вопросы. Представь, что случится, когда все поймут, насколько я бесполезна!       — Но ты же спасла Уила! Помогла Барбаре и… и… ещё много всего!       — Чего всего? Случай с Уилом — стечение обстоятельств, а Барбаре я просто написала травы, которые вспомнила. Пойми, я не хочу подвергать ни тебя, ни других опасности, поэтому иного выхода, кроме как сидеть молча и надеяться, что завтрашний день вообще наступит, попросту нет.       — Хорошо. Я поняла. Но что будет, если тебе станет плохо на глазах у других?       — Стану больничной затворницей и буду вылезать только по праздникам, — невесело усмехнулась я, затем достала оставшиеся несколько розовых бутыльков. — Не знаю. Одной этой штуковины едва ли хватает на час, но это не беря в расчёт силу приступа. — Я посчитала пустышки, разбросанные рядом. — Пять. Подействовали через… сколько примерно?       — Думаешь, я считала?       — Ладно, пускай пять минут. Засеку, сколько протяну в этот раз, но вряд ли хватит до утра.       — Это что же, каждый час пить?       — Ага, сразу по несколько. И не факт, что со временем не возникнет привыкания.       — Привыкания?       — Действовать перестанут.       — Но в больнице же тебе стало лучше!       — Да, но зелья здесь совсем ни при чём. Всё дело в Венти. Ему как-то удаётся усмирять огонь внутри меня.       — Тогда попроси его помочь, в чём проблема? Хочешь, я сама его приведу, а? — Паймон с готовностью подскочила.       — И таскать его везде за собой, как ручного зверька? Держи карман шире.       — Во-первых, карманов у меня нет, а во вторых, он обязан помочь! Он же Архонт! Куда бы я ни пошла, всюду слышала, как люди их восхваляют, молятся им, а ты так просто отбрасываешь его!       — Здесь много нюансов, но, чувствую, к общему мнению мы всё равно не придём, поэтому предлагаю отложить на завтра.       — Если ты вообще доживёшь до завтра.       — Ну, если нет, то проблема решится сама собой. Ай, больно!       — Глупая, — недовольно пробурчала Паймон, пихнув меня в бок ещё разок, но уже слабее. — Глупая и трусливая.       — Уста младенца глаголят истину, — без тени обиды согласилась я. — Время позднее. Так как насчёт сказки на ночь?       — Хочу побыть одна.       — Злишься?       — Не знаю. Наверное.       От такого непривычного немногословия стало не по себе. Теперь и та единственная живая душа, принимающая меня со всеми изъянами, повернулась спиной. Поделом. Винить кого-то, кроме себя — означало погрязнуть в бесконечном круге бессмысленных оправданий. Раньше в таких случаях всегда спасала простая истина — продолжай бороться, даже если враг — это ты сам. Только вот как бороться с тем, что от тебя и не зависит?       В Паймон что-то переменилось. От той маленькой девочки, вечно ищущей, чем бы перекусить, не осталось и следа. Даже взгляд стал жёстче. Печальнее. Передо мной стоял совсем другой человек, переживший нечто, что словно бы надломило его, заставило надеть маску ребёнка и играть непримечательную роль спутника.       — Паймон, сколько тебе лет на самом деле?       Вопрос должен был прозвучать едва слышно, но в тишине каменных сводов и бесчисленных полок показался неуместно громким.       — Шесть, ты же сама сказала это Паймон, — на детское личико вернулось прежнее выражение. Так просто и быстро. Будто ничего и не было. — Паймон ужасно хочет спать. Останешься здесь?       — Почитаю пока, — пробормотала я, старательно делая вид, что увлеклась первой попавшейся книгой. — Спокойной ночи.       — И тебе.       Когда звуки каблучков, наконец, стихли, я выдохнула и кое-как придала телу вертикальное положение. Лучший способ отвлечься от своих проблем — погрузиться в чужие, что в столь громадном музее прошлого точно не составит никакого труда. Сперва дневник, затем парочка глав истории Тейвата и можно смело отправляться в царство кошмаров, успевшее обрести вполне реальную оболочку.       — Ни во сне, ни на яву мне нет покоя, — пришла в голову строчка из какой-то песни или стиха, чей автор успешно стёрся из памяти.       Дневник и его копия одиноко лежали рядом с пустыми бутылками. Со стороны такая картина походила на вполне удавшуюся попытку какого-нибудь алхимика сварить себе чего покрепче. Вряд ли с утра стоило ждать Ноэлль со шваброй, поэтому раздумья о том, куда спрятать улики, отошли на потом, и бутылки отправились в угол. Кресло, обитое мягким бордовым материалом, отдалённо напоминавшем замшу, по-прежнему стояло возле самого входа в мой теперешний дом, открывая хороший вид на просторы Хранилища. На столике уже лежали приготовленные материалы, в том числе и записная книга с вложенным внутрь карандашом. Джинн, похоже, предугадывала даже мои мысли.       Пожелтевшие от старости страницы дневника приятно зашуршали, вгоняя в тягучую дремоту, с трудом поддававшуюся просьбам совести прочитать хотя бы несколько глав. Однако та успокоилась почти сразу, стоило только углубиться в чтение.       «Безымянный день, безымянный месяц, безымянный год.       Сколь долго бы ни терзал память, сколь долго бы ни мучал себя бессонными ночами, но мне так и не удалось сдвинуться с мёртвой точки и вспомнить хотя бы самую малость — собственное имя. Оно бесследно стёрлось, не оставив и толики надежды на то, что одним прекрасным утром я проснусь прежним собой. «Имена принадлежат людям, а не люди именам», — произнёс однажды мудрый человек, имя которого — о, коварная ирония! — я также позабыл. С ним мы прошли бок о бок лучшие годы жизни и вместе потеряли их, сгинув в ревущих потоках Ахеронта или Стикса. Или всё это мне привиделось в царстве Морфея? Сложный вопрос, ответ на который не даст никто из тех, кто попался мне здесь, в подземельях Аида. Но хвала Зевсу, найденные широкие листья и немного золы помогают забыться в письме».       Что? Аид, Морфей, Зевс?       Я растерянно заморгала, вчитываясь в до боли знакомые слова. Что-то из истории, что-то совсем на поверхности. Что-то…       Ну конечно же! Мифы древней Греции! Едва ли не самая первая серьёзная книга, которую подсунул мне дед, полностью уверенный, что в свои пять я уже вполне доросла до подобного рода литературы. Естественно, наше с ней знакомство оказалось не из числа приятных, и только спустя несколько лет я ощутила всю прелесть «выдумок греков», как с усмешкой любил повторять дедуля, ни под каким видом не принимавший религию.       «Однако же оно оказалось совсем не тем, кое обычно представало в писаниях: люди, если таковое слово применимо к местным обитателям, напрочь отказываются признавать себя усопшими и почему-то настроены ко мне весьма недружелюбно, с некоторой опаской косясь вслед. И хоть они изъясняются на диком и грубом языке, некоторые слова всё же нашли во мне отклик понимания: спустя долгие минуты безуспешных попыток выторговать немного еды это мне всё же удалось. Но невзирая на множество невзгод и камней в спину, мне посчастливилось наткнуться на единственную живую душу, не прячущуюся или готовящуюся напасть — излишне любознательного юношу с непривычным именем Аим, тут же увязавшегося за мной. Его чрезмерная доброжелательность сперва посеяла в душе смуту — подослан кем-то или преследует свои коварные задумки? И хоть с нашей встречи минуло уже несколько дней (небывалая странность или шутка богов, но власть Гелиоса распространилась и на Тартар), тот всё не торопится вонзить в меня остриё клинка, с которым не расстаётся даже во сне. Все упоминания родственников он сводит к одному :«С младых ногтей я скитаюсь от деревни к деревни в поисках работы и пропитания. О матери с отцом у меня нет никаких воспоминаний». Тема семьи вызывает в нём тихую печаль, отчего я решил временно избегать её. Возможно, мальчик и сам откроется, но чуть позже. Ко всему прочему меня озадачивает его отличное знание языка, даже идеальное, словно бы тот, как и я, лишь недавно очутился здесь. Однако его рассказы о долгих годах странствий никак не увязываются с таковым предположением. Возможно, время здесь течёт иначе».       Аим? Значит, он был первым проводником? Интересно, а пол и возраст призванного как-то влияют на них?       Я растерянно покрутила в руках карандаш, затем набросала несколько пометок.       «Безымянный день, безымянный месяц, безымянный год.       Понемногу нам всё же удаётся настроить местных на доброжелательный лад, во многом благодаря открытости и обаянию Аима. Прискорбно осознавать, что за всю свою жизнь я так и не развил в себе любовь к социуму, отдавая всё свободное время госпоже Науке. Кто знает, возможно, сам Зевс ниспослал мне этого смышлёного мальчика в помощники.       Краем глаза я углядел быт, когда нам дозволили войти в поселение и ужаснулся его примитивности: поля, необработанные и позабытые, сплошь поросли сорными травами; редкий скот — небывалых размеров муллы и совсем крохотные бараны, чья шерсть отливала золотом — подавал бледные признаки жизни, изредка болезненно мыча; ветхие лачужки больше чем на две трети ушли под землю, и внутрь их едва ли прокрадывался одинокий лучик полуденного света.       Мои замечания о бедственном состоянии деревушки, Аим встретил с изумлением и растерянностью, поведав, что мы находимся в главном городе некоего региона под названием Сумеру. Такой ответ поразил меня до глубины души, однако все недоумения и возмущения я решил придержать на потом».       С десяток следующих страниц оказались почти полностью посвящены долгим раздумьям Арктура о жизни и смерти, смысл которых сводился к одному — осознанию и принятию последней. Большую часть я пропускала, чувствуя, как всё внутри холодеет и обрывается. Только редкие вкрапления описаний и бесед с Аимом чуть разбавляли мрачность. С плохо скрываемой завистью я вчитывалась в рассказы о постоянной помощи мальчика и его удивительном умении всегда подыскать нужные слова.       «Человек без воспоминаний — потерянная оболочка, жалкая тень своего уже несуществующего Я», — кричали ряды ровных строк на следующей странице. — «Силы, которые я прикладываю изо дня в день, дабы сохранить хоть те крупицы, что ещё живы во мне, почти на исходе. Последняя надежда — эти записи как подтверждение моего существования, тщетные попытки убедить себя в том, что я был. Что я жил».       Последняя фраза заставила зажмуриться и рвано вдохнуть. Похоже, самое страшное ждало меня далеко не в паутине заговоров —оно притаилось на пожелтевших от времени листках. «Но куда больше гложет иное — моё тело. Или быть может, не моё совсем? Те шрамы, те глубокие раны от копий, ставшие последним, что помнилось. Где они?».       — Так, достаточно на сегодня, — с бешено стучащим сердцем я захлопнула дневник и отбросила на столик, точно горящую головешку. Слишком уж бурный и щедрый на события день, окончание которого должно было бы пройти в приятном забытие под чашку чая.       Неимоверным усилием я заставила себе переключиться на «Историю Тейвата», терпеливо дожидавшуюся своей очереди. Только вот книга всё никак не желала открываться. Лишь спустя несколько минут до меня вдруг дошло, что проблема оказалась далеко не в толстой обложке или невидимом магическом замке, как сперва подумалось. Проблема была во мне. Тело трясло, но не от холода; перед глазами то возникали, то исчезали мелкие искры и круги, размывая изображение.       — Просто спать х-хочется, — зачем-то солгала я самой себе. Взгляд инстинктивно устремился на дневник, и в следующее мгновение руки уже потянулись, вновь судорожно шурша страницами.       «Сама лишь мысль о том, что я — искусно созданная копия, повергает в ледяной мрак и будит тёмными ночами. Неужто в загробном мире существует некая энергия, способная залечивать такие повреждения? Или Белая Богиня нарочно посмеялась надо мной?».       Белая Богиня… искусно созданная копия… смертельные раны…       Я уставилась на дрожащие пальцы так, будто видела их впервые. Вопросы и догадки, спрятанные глубоко в недрах сознания, хлынули наружу. Жуткие, безжалостные, они вонзились в сознание, кололи и жалили, не давая вздохнуть.       Это тело… не моё?       Ладони неожиданно нагрелись, затем и вовсе покраснели. Я замерла, наблюдая, как в самом их центре появляется крошечные язычки пламени, постепенно расползавшиеся и пожиравшие кожу вокруг.       «Беги», — затрубили все чувства. Ноги сами понесли к выходу, стараясь держаться подальше от шкафов с полками. Зажав руки под мышками, я едва сдерживала рвущийся наружу крик боли. По щекам бежали слёзы, смазывая и без того едва различимую дорогу. Бесконечные повороты всё не заканчивались. Я ощутила, как пальцы коснулись обнажённой кожи. Вопль застрял где-то в горле. Яркая искра скользнула вниз, проделав в подоле платья дыру, и попала на одну из книг, грудой сваленных прямо на полу. Упав на колени, я начала с бешеной силой дуть на уже показавшийся дымок. Огонь не появлялся, но я всё продолжала и продолжала дуть так, что голова пошла кругом, пока не опомнилась и не отпрянула. Оставалось совсем немного: повернуть направо, затем налево и…       Колени подкосились, и я полетела на пол. Плитки встретили спасительным холодом и чем-то влажным, скатывающимся по подбородку. Кровь. Нос тут же полоснула острая боль. Не помня себя, я поползла вперёд, держась за одну единственную спасительную мысль :«В коридоре нет дерева».       Впереди замаячили двери, как вдруг тяжёлый удар в висок оглушил на несколько секунд. Раздался пронзительный гул, и всё вокруг в мгновение ока вспыхнуло ярким пламенем. Рука уже потянулась к металлической ручке, та поддалась и…       Коридор пропал. Вместо него далеко внизу раскинулся бескрайний огненный океан. Голодный и необузданный, он жаждал скорее поглотить всё вокруг, растворить, испепелить, не оставив и следа.       Жаждал меня.       Тело инстинктивно подалось назад, как вдруг спину обдало горячей волной. Чёрная фигура, то самое существо, преследовавшее в кошмаре совсем недавно, стояло в паре шагов от меня и глядело, внимательно изучая. В его бездонных глазах полыхало пламя, но не ярости — любопытства. Прожилки, напоминавшие рисунок вен, струились по всему телу, особенно пульсируя и выделяясь в области сердца.       Шипение позади усилилось — океан будто бы ликовал в ожидании щедрого подношения. Зажатая со всех сторон, я только и могла, что хватать остатки воздуха и бешено оглядываться в надежде отыскать хоть какой-то выход.       Фигура вдруг зашевелилась, подступая ближе и протягивая руку. Пепельные пальцы схватили мои плечи, вырывая из груди долгий крик.       «Разожги пламя, пробуди всех. Мы ждём тебя. Я жду тебя», — раздалось в голове прежде, чем сильной толчок отбросил в бушующий поток.