Великий Древний

      — Мы с Рози встретили этих гадов под Дартмуром. — Хмуро произнесла Джахейра, приковав к себе внимание сиенских советников. — Они явились посреди ночи, навели шума в каменоломне, перерезали миринских солдат и пошли в город. Поначалу мы и не поняли, откуда они свалились, но позже нам удалось это выяснить и увидеть воочию. И я бы ни за что не поверила в подобное, если бы своими глазами не узрела тот огромный портал. Дыру посреди дештийского плато, размером с эту башню.       Маркус, откинувшись на спинку жесткого стула, раздраженно оглядел всех собравшихся и, тихо фыркнув, притянул ближе серебряный кубок с душистым вином. Притихшие советники, собравшиеся за круглым столом под треснувшим от взрыва витражным куполом, с сомнением и опаской поглядывали на Джахейру и ее измазанную пеплом и подсохшей кровью спутницу, отринувшую все предложения явиться в башню Совета в подобающем виде. Астарион, лениво побалтывая пряное игристое в руке, изредка косился на злого как стая бесов тифлинга, и едва заметно улыбался. Командор Корахе, выступавший в роли миринского посла, продолжал опрос и, делая мысленные пометки, коротко кивал прославленной арфистке.       — И вы с сеньорой Эскиль приняли решение последовать за войском? — Спросил он, быстро глянув на улыбавшуюся до ушей Розану, впервые попавшую на столь серьезное сборище. Маркус отвел взгляд и покачал головой. Дожили. Рози заседает в городском совете. — Верно ли я понимаю, сеньора Джахейра? Вы устремились за полчищем врагов, увидев дым над холмами?       — Не совсем так. — Возразила Джахейра. — Вернее сказать, мы были уверены, что там за холмами уже что-то произошло, и не без участия его светлости. — Астарион спрятал улыбку за начищенным до блеска кубком. Маркус показательно вздохнул. — И раз его светлость при поддержке его милости что-то сожгли, — заявила она язвительно, — и в ту сторону, ко всему прочему, направляется войско, значит быть беде. И может вы и не слышали, господин Корахе, но я и эти два чудесных создания — старые союзники, и не в моих правилах бросать славных друзей на растерзание жестокой судьбе. Да и Сиену требовалось предупредить, так что ни у меня, ни у Розаны не было выбора.       — Выбор у вас был. — Мрачно заметил Маркус. Разморенные от водных процедур, терпкого вина и полуденной жары советники, вяло повернули к нему головы, но командор Корахе на это замечание внимания не обратил. Все, что его интересовало сейчас, это рассказ чужеземной героини, повествующий о мгновенном перемещении вражеских сил, и он намеревался выудить из этих показаний все до мельчайших деталей.       — Прошу прощения, дон Маркус. — Деликатно вклинился он, возвращая разговор в нужное русло. — Случилось что случилось, и теперь нам важно, ваша светлость, сделать все, чтобы найти пути для предотвращения следующего удара. И потому, если позволите… — Маркус махнул рукой и сполз по спинке ниже. Корахе продолжил: — дальше, сеньора Джахейра. Что произошло потом?       — Мы решили проследить за ними, прикинуть, сколько наемников выступили в поход, чем они вооружены и есть ли у них осадные орудия. Затем отправить весть в Сиену и тихонько отправиться следом, но наши планы пришлось менять на ходу. Мы с Розаной подкрались к их лагерю под Дартмуром, но увидели лишь вытоптанную поляну и брошенные шатры. Войско исчезло, попросту испарилось, не оставив никаких следов на дороге, но нам все уже удалось узнать, где искать все это сборище. Я друид, господин Корахе, и мне ничего не стоило поболтать с птичками и перепуганными полевками, чтобы прознать про портал. Сначала я подумала, что мои навыки беседы на звериных наречиях меня подводят, но потом я убедилась, что мои маленькие друзья мне не врали. Мы нагнали войско на всхожей дороге к Большому Перевалу, там, где недавно стояло святилище Латандера, и надо сказать, увиденное нас впечатлило. То были копейщики, а еще, оставшиеся в живых конные, в копоти с ног до головы и со страшными ожогами, и еще какой-то сброд, вооруженный чем попало. Их было много, и они готовились к очередному перебросу. И когда мы поняли это, времени на раздумья уже не оставалось.       — И вы пошли за ними? — С искренним интересом спросил командор. Высокая советница, облаченная в золотистые одежды, двинулась ближе, уставившись на арфистку во все глаза. Астарион, углядев тяжелые браслеты на ее загорелых запястьях коварно скривил губы. Блеск камней на червонном золоте действовал на него гипнотически, и он, прикрываясь праздным интересом, быстро прикинул насколько крепкими могут быть украшенные лиственным узором застежки. — Как вам это удалось? Неужто никто не заметил лазутчиков?       — Да как, господин Корахе? — Фыркнула Джахейра, глянув на хохотнувшую Рози. — Уволокли двух молодцов, содрали с них гербовую одежку, да растворились в толпе. Ни о строе, ни о дисциплине, этим бойцам, с позволения сказать, было не ведомо. Они перли безумной толпой, гоготали о наживе и горах золота. Много ли ума надо, чтобы среди них раствориться? А когда портал открылся, там и вовсе не до размышлений стало. Рванули в ту дыру как бешенное стадо, чуть не перетоптали друг друга! Так мы и оказались в Сиене, прямо под разрушенными стенами, в самом тылу, за спинами сошедшейся в поле конницы. И началась резня. А там только и мыслей — искать своих и отбиваться. Так на его милость и набрели. А там и его светлость узрели. Аккурат на крыше падающей башни! И тут следует сказать спасибо госпоже Эскиль, кою милостью его светлости прозвали безумной. Если бы не ее дикая магия, хоронили бы сегодня маркиза Ланческого, но вот как оно вышло. Обошлось.       Маркус закатил глаза, но промолчал. Астарион, наигранно вздохнув, с чистой благодарностью посмотрел на сияющую улыбкой Розану и, уловив раздражающий его запах, приложился губами к кубку с ароматным вином. Рози пахла кровью, чужой, засохшей на смуглой коже, и своей собственной, горьким пеплом и сладковатым жирным молоком, что, смешиваясь воедино, вызывало у вампира неприкрытое отвращение. Розана в целом его раздражала, и он даже не знал, что бесило его больше. Ее благосклонный оттаявший взгляд, скользящий по хмурому лицу чужого возлюбленного, неприличный вырез на платье, демонстрирующий ее пышную грудь, на которую этот самый чужой возлюбленный украдкой косился, или холодное молчание и показное безразличие самого виновника его метаний, глядевшего на бывшую пассию, но игнорировавшего присутствие несчастного эльфа, всего-то позволившего себе совершенно невинную шалость. И стоила та выходка в купальне того, чтобы так с ним обращаться? Астарион считал, что нет и, поборов желание метнуть в него тяжелым кубком, перевел внимание на советницу с золотыми браслетами, подумав о том, что было бы недурно утянуть блестящие на солнце украшения, и оставить их себе на долгую память. Все лучше, чем наблюдать эти гляделки, и попытки Маркуса зализать раненное самолюбие, вспыхнувшей в груди Астариона ревностью.       — Я уверен, ни Мирна, ни Сиена не забудут этого великого подвига, и щедро вознаградят сеньору Эскиль. — Почтительно склонил голову Корахе. Советники молча переглянулись. Рози, перекинув косу через плечо, победоносно задрала подбородок. — И все же, возвращаясь к нашей теме. Сеньора Джахейра, верно ли, что портал был настолько огромен, что легко перенес целое войско на мили, и верно ли, что вы не узрели заклинателя, способного открывать подобные двери в пространстве?       — Все так, господин Корахе. — Согласилась Джахейра. — Может маг там и был, но в этой толпе мы его не углядели. Мы вообще не приметили ни единого заклинателя, только воинов и пятерку потрепанных паладинов, прискакавших из Яромицы. А что до портала, портал был гигантским. Но кроме размера ничего не обычного собой не представлял. Мне довелось путешествовать не только по нашему миру, случалось заворачивать и в другие планы и видеть диковинные пространственные двери, но этот портал был самым обыкновенным. Мы зашли в него и вмиг оказались под Сиеной. Ну а дальше вам уже известно.       — Странно это все. — Хмыкнул Маркус, и приподнявшись, подтянул к себе расстеленную на столе карту. — Если же навилетские наемники имеют в своих рядах столь сильных заклинателей, способных делать настолько большие проходы в пространстве, отчего было сразу не закинуть войско за стены? К чему эти игры с проклятыми арфистами? Для чего все так усложнять? Сиена пала бы, и никакие вмешательства великих героев не спасли бы этот город, будь наши противники хоть немного предусмотрительнее. У них было все для победы, но как же глупо они распорядились своим преимуществом. — Он ткнул пальцем в точку на карте, и несколько раз постучал по ней когтем. — Вот здесь конница, отвлекающая миринских всадников. Если бы не пожар в Дешти, вам пришлось бы совсем не сладко, командор. Они оттеснили бы вас от стен, за которыми очень скоро оказались бы вооруженные копьями наемники. Те из вас, что смогли бы вернуться в город, были бы встречены копейщиками, и так Сиена была бы обескровлена. Что же, не все навилетские конные дошли до сюда, кто-то сгорел заживо в Яромице, но разве это не повод вдвойне задуматься о том, чтобы открывать портал за стеной, а не перед? В чем смысл всех этих необдуманных маневров?       — В приказе герцога, я полагаю. — Корахе опустил взгляд. Маркус злобно сощурился. — Последнее послание от дона Финана некоторым образом объясняет эти безумные перемещения. Ваши… доброжелатели из Навилета смогли отправить гонца к границам, и дон Финан получил подтверждение своим опасениям. Ваш отец осыпает навилетскую знать золотом, и к их берегам прибывает все больше и больше наемников. Последние истинные защитники Навилета — рыцари Зари были отправлены на штурм Сиены, а следом за ними и полчища продажных cerdos . И если бы все они, упившись победой, вернулись назад в Навилет, к северным границам Мирны…       — Отец получил бы проблему под боком. — Заключил Маркус. — Ему не нужны были живые наемники, и уж тем более истинные защитники Навилета. Они должны были подпалить Сиену, но не отделаться малой кровью. И тогда войска дона Итреда, любезно согласившегося прийти на помощь мятежным детям, с легкостью добили бы тех, кто обломал бы зубы о цветочное Графство. А они обломали. Одной дыры в стене и парочки подорванных зданий не хватило для быстрого захвата города. И без нашего вмешательства сиенские воители нехило потрепали им шкуры. Узкие улицы и высотные точки сыграли против них. В итоге, они взяли бы массой, но не сложилось. Средний сын дона Итреда снова стал его личным проклятием.       В круглом зале совета повисла тишина. Казалось, только сейчас до благородных представителей Сиены, прожигавших светлые деньки в купальнях и на светских приемах, с кубками великолепного вина в непривыкших к оружию руках, живших под защитой величественной Мирны и не знавших горестей и тягот войны, дошло, что они вступили в прямое столкновение с жестоким правителем южного герцогства, не терпящим сопротивления и не щадящим никого на пути к власти, способным истребить ни то что нерадивых вассалов, но и собственных детей. Астарион, окинув взглядом понурых советников, скрестил руки на груди и, взволнованно пожевав губу, медленно выдохнул. Конфликта с истинным дьяволом в лице будущего свекра, он хотел даже меньше извечного вмешательства Эммир, с которой, в отличие от Итреда, еще как-то можно было договориться. Но они какого-то черта в этот конфликт уже влезли, и теперь оставалось только опасаться последствий, которых, по его мнению, вполне следовало ожидать. И Маркус, судя по напряженным плечам и тяжелому шумному дыханию, полностью разделял его мнение.       — Что же, дон Маркус… — тихо произнес командор. — Ваше вмешательство неоценимо, и я верю, что это станет хорошим подспорьем для дона Финана и доньи Франчески. Ваш брат ждет вас на границе Ланчески и Таллисии. Если поспешите, еще нагоните ушедший в Мирну отряд. За пастбищами у Антильи случилась стычка, вестей с форта нет, и я полагаю, что наши люди там и завязли. Если загляните…       — Заглянем. — Утвердительно кивнул Маркус, немного оживившись. С отрядом, упомянутым Корахе ушла сноходица, и возможно, у Антильи их вынужденное путешествие в Мирну и закончится. Во всяком случае, Маркусу очень хотелось, чтобы так и произошло. — С нами идет госпожа Джахейра. — Сообщил он сосредоточенному командору. — Верховную арфистку Врат Балдура очень возмутил инцидент, связанный с ее орденом. Поэтому, наша славная героиня готова дойти до Порто, откуда и растут ноги у этого чертового проклятия. За что мы все очень ей благодарны. Больше безумных подрывников на своем пути я не вынесу.       — Это мой долг. — Произнесла Джахейра серьезно. — Арфистов всегда вели лишь чистые помыслы, и я обязана искоренить то зло, что потянуло свои грязные ручонки к этим самоотверженным существам со знаком арфы на груди. — Она небрежно отмахнулась, но легкая улыбка все же коснулась ее губ. Астарион, пожав плечами, снова приложился к кубку. Маркус, задержав на нем взгляд на секунду, перевел его на качавшуюся на стуле Рози, и вдруг нехорошо улыбнулся.       — В таком случае, доны и доньи! — Сказал он с воодушевлением, обратив на себя внимание благочестивых советников. — Отдадим же почести великим героям и пожелаем им удачи и благословления Богов на их нелегком пути! Без их справедливого вмешательства Сиена досталась бы врагам в обличие миринской аристократии, а ваш славный маркиз Ланческий уже кормил бы червей своим искалеченным телом! Восславьте подвиг великой Джахейры, не оставшейся в стороне и готовой и дальше противостоять нашим врагам! Склонитесь перед смелостью его милости, прекрасным графом Балдурским, способным воевать с целым войском в одиночку, и не желающим принимать чьей-то самоубийственной помощи! — Поддел Астариона Маркус, на что эльф выдавил наигранный оскал. — Но не стоит забывать и о всесильной ведьме из рошеменских лесов. — Произнес он заискивающе, заставив Розану подпрыгнуть на месте. — Да будет вам известно, благородные доньи и доны, эта женщина оставила новорожденную дочь в Дартмуре, чтобы прийти вам на помощь и истребить захватчиков, ворвавшихся в Сиену. Удостойте же ее благодарности, и примите ее в Цветочном графстве, как подобает принимать истинную героиню. Отправьте вооруженный отряд за ее ребенком и позвольте ей взрастить свою наследницу под ясным южным солнцем, чтобы та могла вернуться в свою рощу, преисполнившись сил! И не верьте злым языкам, зовущим сеньору Эскиль безумной преступницей, ибо то были не ее преступления. Душа ее чиста и незамутненна, и даже колдовские печати не смогли оставить на ней свой след.       Лицо Джахейры вытянулось от удивления. Чего она не ожидала, так это того, что Маркус Хэллсторм, которого Рози звала не иначе как «мудаком рогатым», сам снизойдет до того, чтобы искупить свою вину перед этой несчастной девушкой. Астарион, подавился возмущением и, натянув широкую улыбку, впился взглядом в самодовольного колдуна, взиравшего теперь только на него. Воспользовавшись тем, что восхищенные речью маркиза советники не смотрят в его сторону, эльф показал ему весьма недвусмысленный жест и отвернулся.       Маркус эту выходку успешно проигнорировал.

***

      Сиену решили покинуть в тот же день, быстро набрав запасов в дорогу и наскоро попрощавшись с искрящейся счастьем Рози, виснувшей на плече у обозленного на жизнь тифлинга. Маркус, глядя в одну точку, стойко терпел ее неуместный восторг, Астарион, у которого понемногу сдавали нервы, гневно шипел и ждал, когда они наконец отправятся в путь. Джахейра, заметившая повисшее меж ними раздражение, просила Богов о милости, надеясь, что несвоевременная ссора двух разругавшихся голубков не выльется в очередное незапланированное приключение, и шумно вздыхала. Розана, бесхитростно и совершенно не отдавая себе отчет в том, как это выглядело, обнимала безразличного ко всему происходящему нечестивца, не обращая внимания на стальной взгляд сурового эльфа, мысленно резавшего их обоих на лоскутки.       Когда она наконец отлипла от Маркуса и приобняла напоследок Джахейру, их маленький отряд, попрощавшись с Цветочным графством, выдвинулся к дороге на Мирну, что лежала на холмах желтой пыльной лентой. Шли они молча, каждый в своих мыслях, и только скрип гальки под сапогами и хруст ремней, которыми было перетянуто оружие и мешки со стрелами, да жужжание неуемных насекомых, подхватываемых в воздухе юркими стрекочущими птицами, нарушали покой их безмолвного путешествия.       Астарион, державший приличную дистанцию с громко сопевшим Маркусом, про себя ругал его на чем свет стоит, ни разу не повторив в потоке мыслей ни одного примененного к нему эпитета. Он просто выбесил его своим поведением и попыткой задеть за живое, всего-то за шутливое наказание, на которое Маркус, между прочим, сам и нарвался. Нечего было геройствовать и в очередной раз пытаться сдохнуть у него на руках, будто бы это было обязательно. Астарион с Джахейрой и без этого бы прекрасно справились, если б Маркус, придурок выпендрежный, просто ослабил бы наемников, как договаривались, а не лупил бы по ним со всей дури, ломая незнакомое проклятие и рискуя отправить душу к трону своей матушки. Да откуда Астариону вообще было знать, что Эммир вдруг снизошла до бескорыстной помощи и не дала пасынку умереть в лучах славы на той проклятой крыше? Он ведь извелся весь за два дня, слушая его прерывистое дыхание и доставая вопросами Джахейру, которая на исходе вторых суток начала срываться на него за его бесконечное беспокойство. Он ведь отходил от этого лежащего без сознания негодяя только для того, чтобы найти где-нибудь глоток свежей крови и расспросить мечущихся горожан об исчезнувшем Альфреде, желая выпотрошить ублюдка, но узнать, что его драный свиток сделал с еле живым нечестивцем. Он ведь так обрадовался, когда Маркус очнулся и снова на него посмотрел, и так вскипел от гнева, когда узнал, что этот идиот, герой недоделанный, сам сотворил с собой подобное, совершенно не позаботившись о том, что мог навсегда оставить своего возлюбленного здесь одного, так и не доведя его до алтаря! И что же за наказание рассерженный эльф для него придумал? Пару острых фраз и незначительную шалость, что так легко разбила его хрупкое самолюбие? Да это даже звучит смешно!       Маркус, награждая Астариона ледяным молчанием, обижено вздыхал и мысленно спрашивал его, за что тот так с ним поступает. Неужели не ясно, что, когда опасность кольцом сжимается вокруг самого дорогого ему существа, все осознанные мысли тут же покидают голову, и остается только цель — защитить его драгоценный осколок во что бы то ни стало. И плевать, чем это кончится. Пусть хоть мир разорвется пополам, а потом схлопнется, главное, чтобы чужие грязные руки не смели его коснуться и причинить ему хоть какой-нибудь вред. Хоть одну царапину на его теле оставить, хоть едва заметный след. Да и вообще, не было его там, он не видел полчища темных душ, стекавшихся к мерцающему огоньку, огрызавшемуся стрелами на площади, он не слышал голосов проклятых, упрашивающих уничтожить разом все живое. Маркус справился. Он все сделал правильно и все кончилось хорошо. Так и за что ему все эти издевки и пренебрежение? Измывается над ним, как над юнцом каким-то, осыпает хлесткими словами, зная, что ни черта ему за это не будет. Вынуждает его терпеть унижения вместо хоть какой-нибудь благодарности и куцей похвалы. Для всех он герой, и только в глазах Астариона — полная бестолочь, не способная хоть раз все сделать как тот просит. И тут, видимо, хоть весь мир на колени поставь, и все равно останешься недостаточно хорошим. И что ему не хватает-то, спрашивается?       Идущая впереди Джахейра, не оглядываясь на разобиженных спутников, думала о судьбе миринских арфистов, и о том, что будет делать, когда найдет того загадочного торговца, затянувшего несчастных существ в столь грязное дело. Вряд ли соратники станут сопровождать ее до Порто. Их путь лежал к неизвестной ей цели, к которой их явно отправила Эммир, и сходить с дороги, грозная Древняя, наверняка им не позволит. Но может, все еще сложится в ее пользу, ведь не даром Маркус маркиз Ланческий, как знать, вдруг соизволит подрядить кого-нибудь из гвардейцев брата ей в помощь. Конечно, если верные Финану люди вообще могут позволить себе покинуть расположение вставших на защиту своих границ войск и организовать эскорт для идущей напролом Верховной арфистки. В чем Джахейра лично сомневалась.       Некогда гостеприимная Мирна, затихнув перед боем, больше не ждала бредущих в ее сторону чужаков.

***

      Ближе к закату, выдохшийся под палящим солнцем отряд, пересек холодные воды Флоцци и тут же нарвался на хорошо вооруженный миринский патруль. Маркус, дождавшись, когда всадники на вороных скакунах приблизятся, приглядятся к его застывшей без эмоций фигуре, спешатся и раскланяются, окатил их потоком колких слов на местном наречии, вогнав растерявшихся бедолаг в непробиваемый ступор. Джахейра, глядя на лютующего тифлинга, срывавшего накопившуюся злость на опешивших патрульных, могла только предполагать, за что он так их отчитывает. Астарион, понимавший его грозную речь через слово, время от времени пожимал плечами, в целом, соглашаясь с его доводами. Обвешенных взрывчаткой арфистов они пропустили, узрев знакомые лица. Единственного рогатого аристократа, шагающего из спасенной им Сиены, они не признали, встретив его выставленными вперед копьями.       Гвардейцы, поняв наконец, на что нарвались, принялись рассыпаться в извинениях. Маркус, продолжая высказывать им все, что бурлило в его душе весь нескончаемый день, сжигал их взглядом, с непроницаемым выражением лица, выслушивая их ответные оправдания. Напуганные присутствием взбешенного колдуна и притихшего хищника лошади, гарцевали и громко ржали, силясь вырваться и ускакать к видневшимся за рощей пастбищам. Джахейра, ожидая окончания экзекуции, терпеливо выслушивала поток слов на звонком незнакомом языке и, вглядываясь в даль, искала подходящее для привала место.       Маркус, наконец унявшись и переведя дыхание, подозвал к себе командира и, оттащив его в сторону, коротко расспросил об ушедшем в Мирну отряде. Получив известие о том, что форт в Антилье пал, и искать союзников следует где-то в окрестностях на обходных дорогах, он неожиданно расщедрился на благодарность и, похлопав ошалевшего гвардейца по плечу, вернулся к своим соратникам. Буркнув им о своем намеренье разбить лагерь и отдохнуть, Маркус направился в рощу, не соблаговолив махнуть патрульным на прощание. Астарион, хмыкнув, молча последовал за ним. Джахейра, виновато улыбнувшись выстроившимся в ряд всадникам, быстро нагнала удалявшегося тифлинга, вопрошая Богов о том, за что на ее долю вечно выпадают такие наказания. То судьба сведет ее с отродьем Баала, идущим против воли отца, то с психованным миринским аристократом, путешествующим в компании совершенно непредсказуемого вампира. Наверное, в этом был какой-то смысл, либо Боги просто потешались над ней, подсовывая все более извращенные испытания. Точного ответа Джахейра не знала, но к вызовам судьбы, за годы подвигов и бесконечных приключений, была очень хорошо подготовлена и ничего не боялась. Однако же, задавать вопросы всесильным правителям мира сего не прекращала.       Боги, как и прежде, оставались глухи.

***

      В разбитом под сенью дрожащих на слабом ветру лип лагере, задорно горел костер. Маркус, сидя у очага, швырял в огонь паленья, рассыпая вокруг оранжевые искры, и все так же понуро молчал. Астарион, устроившись на другом конце освещенной пламенем полянки, точил походный нож, раздражая и без того взбешенного тифлинга, противным скрежетом металла о ребристый камень. Джахейра, глядя то на одного, то на другого, понемногу выходила из себя.       — Вороненок… — прошипела она, когда очередная вылетевшая из кострища искра приземлилась рядом с ее запылившейся сумкой. — Может хватит уже? Ну что ты как дите малое? Выскажись уже и успокойся!       Маркус, застыв с сухой веткой в руке, медленно повернул голову и смерил арфистку холодным взглядом. Астарион, на секунду прервавшись, снова вернулся к раздражительно шумной заточке. Джахейра, не выдержав, поднялась на ноги и, нависнув над тифлингом грозной тенью, уперла руки в бока.       — Да мать же ж, Маркус! — Выпалила она, глядя в его горящие глаза, в которых отражалось танцующее пламя. — Ты лидер или кто? Соберись! Раз уж гнев душу рвет, так адресуй его тому, кто в твоих страданиях повинен, а не зыркай на меня так, будто я тебя ночью прирезать пыталась! Далеко мы так уйдем, а?       Маркус хмыкнул и, закинув ветку в огонь, поднялся с насиженного места, возвысившись на Джахейрой безмолвной, пышущей злобой фигурой. Астарион, опустив точильный камень, подумал было вмешаться, но Верховная арфистка справилась сама. Дернув ремень с кожаного дублета, она шагнула навстречу скрестившему руки тифлингу, и тот неожиданно отшатнулся. Джахейра, еще секунду назад намеревавшаяся всыпать забывшемуся дружку от плеча, опешила. Маркус, с застывшим во взгляде ужасом, шагнул назад, не сводя глаз с блестящего пряжкой орудия наказания, и передернув плечами, так же молча, развернулся, скрывшись в густеющих сумерках.       — Какого… — в край растерялась арфистка. Астарион, быстро сообразив, что она натворила, возмущенно выругался и вскочил на ноги.       — Ну и зачем? — Напал он на ничего не понимающую Джахейру. — Вот еще угроз выпороть тут не хватало! И чего это все сегодня на чужого жениха покушаются?!       — Ах, вот оно как! — Развела руками она, теперь уже борясь с желанием отхлестать ремнем вампира. — Раз так, то беги уже за своим женишком и сам с ним разбирайся! Пока он не выкинул чего, в таком-то состоянии!       — Да чего он выкинет! — Фыркнул Астарион. — Мальчику просто жидкость лишняя по мозгам бьет, пропсихуется и вернется!       — Астарион! — Сверкнула глазами Джахейра. — Ты, возможно, ко всему привык и уже не замечаешь ни черта, но зазноба твоя, способен сотню разом уложить! Он людей на цепи сажает! И ты не подумай, я люблю Вороненка, и мне даже жаль его по-своему, но отношения вы будете выяснять в теплой постели дома, а не посреди воюющих земель, где не поймешь кто друг, кто враг! Почему такие простые истины вообще нужно объяснять? Живо соберись и иди искать своего дурака, пока он дров не наломал! Или что… — гневно свела брови она, — ты до двухсот лет дожил, морщинами обзавелся, а умом обзавестись забыл? Мы не на прогулке и не на пикнике! За спиной два города в руинах, впереди войска его папаши, который тебя в первую очередь придушит, раз до сынка ручонки не достают! Давай шевелись! Живо!       — Ну знаешь, дорогуша! — Вспыхнул Астарион, которого будто ледяной водой окатили. — Да ты… такого… морщины… ха!       Он хищно сверкнул оскалом, и прошипев что-то неразборчивое, удалился в темноту. Джахейра, выдохнув, тяжело опустилась на землю. Тишина, окутавшая их озаренную пламенем стоянку, наконец перестала действовать ей на нервы.