Великий Древний

      Маркус дополз до соседней комнаты по стенке, тяжело передвигая ноги. Принять вертикальное положение ему помог Астарион, который, хотя и сопровождал его в этом маленьком вояже по дому, выделенному городским советом под лекарню для раненных, но делал это молча, не желая с ним разговаривать. У Маркуса недоставало сил на то, чтобы с ним объясниться, и все что он мог, это время от времени хвататься за его руку и виновато сопеть, надеясь, что он скоро оттает.       Выяснять отношения в любом случае было несвоевременно, ведь пришедшая в себя арфистка долго ждать не могла. Она была тяжело ранена, и, несмотря на все усилия Джахейры и селунитского жреца, бегавшего меж воющими от боли существами, коих в импровизированном лазарете было немало, медленно умирала. Ее обескровленное лицо, покрытое широкими ссадинами, белело на фоне темно-каштановых волос, спутанными линиями змеящимися по холщевой подстилке. Ее зеленые глаза, с тонкой сеткой полопавшихся сосудов, закатывалась всяких раз, когда исцеляющие руки Верховной арфистки касались ее перемотанной окровавленными бинтами груди, и она тихо стонала, пропуская сиплый рванный вздох.       Маркус доплелся до скромного ложа умирающей подрывницы и, перешагнув через какого-то бедолагу со сломанной ногой, сел на пол рядом с Джахейрой. Джахейра, опустив дрожащие руки, разочарованно покачала головой и прикрыла усталые глаза. Два дня борьбы за жизнь негодной террористки, способной рассказать хоть что-то о планах нападения на Сиену, ни к чему не привели. Огонек ее жизненной силы неумолимо гас, а значит, еще немного и она унесет все тайны в могилу, и они так и не выяснят за что продали свои идеалы воители с золотистой арфой на груди. Что особенно угнетало Джахейру.       — Ее зовут Хелена Гомес. — Сказала она, не размыкая век. Маркус, заметив нечто странное под побагровевшим бинтом, прикрывавшим ключицу подрывницы, заинтересованно сощурился. — Она пришла из Мирны, и с ней было еще два дружка, обвешанных взрывчаткой. — Продолжала Джахейра с горечью. — Пограничные патрули их пропустили, потому что во-первых: знали лично, во-вторых, Вороненок, и это самое поганое. Они арфисты, а наш орден, как ты понимаешь, не славится убийством невинных за горстку монет. Мы не паладины, Вороненок. Нас не Боги направляют, и мы не из страха перед высшими сущностями ставим совесть превыше всего. Быть арфистом можно лишь по зову сердца, и что же могло случится с этой славной девушкой, что она наплевала на собственные принципы и ценой своей жизни подорвала чертову ратушу, а?       — Кое-что могло. — Маркус протянул руку к присохшему к коже арфистки бинту, и стянув перевязку ниже, обнажил острую ключицу. Под ней темнел знак, напоминавший руну нижнего плана, но озадаченному колдуну руна эта была незнакома. Джахейра вскинулась, отбросив окутывавшую ее дрему, и с подозрением покосилась на Маркуса. Астарион, поглядывавший на них со спины, громко вздохнул и подал голос.       — Ну и что это? Очередное проклятие или еще какие-то колдовские штучки? Твоя работа, прелесть моя?       — Нет. — Замотал головой Маркус, на секунду растерявшись. — Руны схожи, но это точно не то, что сплетал я. Мое заклинание, если вы не заметили, превратило захватчиков в кучки праха, а эта девица вон даже дышит еще. Что странно… — Он вдруг осознал, что проклинал всех вторгшихся в Сиену, но его воззвания почему-то обошли стороной арфистку, лежавшую на полу в лазарете пусть и с глубокими ранами, но относительно целую, и это вводило в некоторых ступор. Замешательство тифлинга, боязливо разглядывавшего алую руну на покореженном теле подрывницы, передалось и Джахейре, которая очень быстро дошла до той же мысли что и он, но предположений на этот счет не высказала. Астарион, раздраженный тем, что его союзнички притихли и не спешили с объяснениями, подкрался к ним ближе, по пути споткнувшись о хромоногого бедолагу, чей пронзительный визг наскоро отрезвил задумавшегося Маркуса и, выругавшись, плюхнулся на пол рядом с ним.       — Ну и? — Процедил он, не скрывая своего раздражения. Маркус, пожевав губу, пожал плечами.       — Выходит, что наша проворная террористка захватчицей и не была. — Предположил он, и медленно коснувшись холодной щеки девушки, обратил ее рассеянное внимание на себя. — Ее вынудили или запугали чем-то, так ведь, Хелена? — Арфистка с хрипом втянула воздух, и измученно повернула голову к источнику умиротворяющего низкого голоса, в котором не слышалось никакой враждебности. — Quiеn hizo esto, Helena? — Спросил Маркус, и девушка, услышав родную речь, с трудом разомкнула посиневшие губы.       — Mercader… — уронила она еле слышно, и ее глаза ненадолго закатились. — En Рorto…       — Quе hizo? — Со всей возможной мягкостью продолжил расспрашивать Маркус, боясь, что Хелена перестанет откровенничать. — Te amenazо?       — No. Mal… dijo. — Ответила она, задыхаясь. — Todos los que sean… de la misma… san…gre morirаn. Si no exploto…       — Esta runa… — начал Маркус, но оборвался на полуслове. Хелена вдохнула в последний раз и, уставившись стекленеющими глазами в одну точку, тихо захрипела. Джахейра, спохватившись, вложила в ладони остаток сил, но арфистке это уже не помогло. Спустя два дня борьбы с неизбежным, несчастная девушка все же умерла.       — Да мать! — Джахейра хлопнула себя по коленям и обхватила затекшую шею ладонями, борясь с порывом самой разразиться проклятиями. Маркус, наскоро сообразив, потянулся к обмякшему телу некромантским воззванием, но оно рассеялось, так и не заставив уста почившей Хелены снова разомкнуться. Руна на ее сереющей коже почернела, навсегда запечатав невысказанные подрывницей мысли, и теперь сквозь защиту темной печати неспособно было пробиться и заклинание из книги Тхая.       Астарион, вовремя заметив, как Маркуса качнуло, успел подхватить его за плечо и, ненадолго отбросив обиды, заботливо уложил его потяжелевшую голову себе на колени, не позволяя ему пытаться колдовать снова. Тифлинг, не имея никаких сил с ним спорить, обиженно поджал губы, но свои порывы выбить из Хелены еще хоть крупицу сведений все же оставил. Сейчас это было ему неподвластно, но, впрочем, он не был уверен, что заклятие незнакомой руны поддалось бы ему и в лучшее время, однако, знак этот все же решил запомнить. Что-то подсказывало ему, что где-нибудь на своем пути он его еще встретит.       — Оставь ты эту девицу, золотко. — Устало вздохнул Астарион, которому за два дня прибывания в пропахшим несвежей кровью и едкими элексирами лазарете, лицезрение покалеченных трупов успело осточертеть. — Тебя ждет городской совет, и вас, госпожа Джахейра, между прочим, тоже. Предлагаю убраться отсюда и наконец заселиться в более приятное место, хоть в стойла у торговой площади, лишь бы от этой богадельни подальше.       — Какой еще совет? — Опешил Маркус. Астарион снисходительно фыркнул.       — Городской, моя радость. Можем, конечно, улизнуть по-тихому, но я бы на твоем месте все же послушал, что творится в Мирне, раз уж мы туда топаем. Ну или хотя бы заглянул в Башню Совета чтобы принять ванну, что тебе, поверь, просто необходимо. Командор Корахе хвастался местными банями, и просто грех не посетить эту достопримечательность, раз уж других тут попросту не осталось. Как думаешь, стоит оно того, а?       Маркус, так и не осилив связать воедино заседание городского совета и сиенские бани, ткнулся эльфу носом в колено и жалобно промычал что-то неразборчивое.

***

      У невысокого здания с приземистой башенкой и вправду дымили бани, и Маркус не на шутку удивился тому, что прежде не замечал этого странного соседства. Мимо непритязательного укрепления, именуемого Башней Совета, он проходил частенько, дабы заглянуть в лавку винодела Антарио, но почему-то никогда не обращал внимания на раскинувшееся на пол улицы каменное строение с застекленным атриумом, позади которого возвышался ряд широких печных труб.       Сегодня это место особенно пользовалось популярностью, и он, глядя на собравшуюся у бань очередь, лишний раз протащил чертовых захватчиков на трех языках, памятуя, что их милостью часть домов, в которые он мог поскрестись чтобы помыться, сгорела, а другая часть превратилась в полевые госпитали, где уж точно некого было подрядить на то, чтобы его августейшей личности натаскали воды. Впрочем, он бы и вовсе плюнул на эту затею, занырнув по пути в Мирну в первую попавшуюся реку, но морщивший свой аристократичный нос Астарион, настоявший на том, чтобы он все-таки завернул в купальни, прежде чем заваливаться в круг советников, напрочь лишал его этой возможности.       Джахейра, полностью поддержав его идею, устало плелась следом, время от времени помахивая рукой восхищенным ее подвигом сиенцам. Рядом вприпрыжку следовала Рози, которая хоть и отказалась смывать с себя ритуальный пепел и аккуратно выведенные кровавые линии на лице, от прогулки до бань воздерживаться не стала.       Сиена ожила, и, хотя плач и скорбные возгласы все еще слышались со всех концов, жители Цветочного графства стойко переживали совершенно над их краем надругательство. Похоронные гимны, доносимые ветром с сухого погоста, соседствовали с бойкими песнопениями под выдержанное вино, раздаваемое расщедрившимися лавочниками бесплатно. Стук молотков о гробовые доски, перекликался со звоном новеньких гвоздей, входящих в свежевыпиленные балки оживавших на глазах домов, вырастающих рядом с расчищенным пепелищем. Горожане, сплотившись воедино, очищали свой город от скверны, попутно делая его еще краше и, разделяя и горе, и радость, славили новый день и новое солнце, восставшее над Сиеной.       Маркус, стараясь дружелюбно улыбаться встречавшимся на пути сиенцам, миролюбиво отказывался от бесконечных предложений заглянуть к их столу, где то ли предавались празднеству, то ли отводили поминки, и скромно кивал в ответ на сыпавшиеся в его сторону благодарности. Слава о невероятном геройстве его мрачной компании быстро разнеслась по округе, и теперь каждый считал за честь разделить с ними яства и кубок превосходного вина, но их нацеленному на скорый побег из Цветочного графства отряду, было решительно не до этого.       Всеобщее восхищение, поразившее разом всех жителей Сиены, однако, сыграло им на руку, позволив без очереди завалиться в лучшие купальни, где, к очередному удивлению Маркуса, уже плескалась парочка знакомых ему советников. Он рассеянно моргнул, глядя на поразительную беспечность тех, кто еще недавно трясся в осаде, но глупых вопросов вдруг взбесившим его аристократам задать не успел. Астарион, крепко ухватив его за шиворот, уволок ошалевшего тифлинга в закрытую купальню и, хлопнув резной дверью у носа хохотнувших баньщиц, толкнул его ближе к исходящей паром купели. Засучив рукава и придирчиво оглядев растерявшегося от такого напора возлюбленного, он указал на лавку и, не дав ему что-то съязвить, ледяным голосом скомандовал:       — Раздевайся.       — Что, вот так сразу? — Фыркнул Маркус и, выдержав его тяжелый взгляд, потянулся к узлу на штанах.       — Давай-давай. — Раздраженно подбодрил его эльф, швырнув походную сумку под ноги. — Тут вещички твои, чистенькие. Папочка позаботился о глупом дьяволенке, который двое суток в отключке лежал. Снова геройствовать решил, засранец, зная, что папочка соломки подложит и будет с тела бренного пылинки сдувать. Бульончиком гада отпаивать, чтобы окончательно копыта не отбросил. По головке пустой гладить, надеясь, что хоть одна здравая мысль там в кой-то веке зародится!       — Ну милый… — попытался оправдаться Маркус, но завидев леденящий душу оскал, осекся.       — Нет. — Бросил Астарион сквозь зубы. — Не смей мне тут изворачиваться! Ты должен был сделать ровно то, о чем мы договаривались, но ты решил опять рискнуть собой, плюнув на все обещания! И не надо говорить мне о том, что так было надо. Не надо мне рассказывать, как ты хотел защитить меня от полчищ врагов, будто я и сам этого не понимаю! Я знал, я прямо чувствовал, что ты что-то такое выкинешь, и знаешь что? Я устал на тебя злиться, у меня уже даже злости нет! Давай закончим с этим поскорее, не знаю как, но поскорее, и уже вернемся домой. Клянусь, я сделаю из тебя затворника, ты, твою матушку, будешь наказан домашним арестом на ближайшие лет десять, и может тогда я наконец успокоюсь. Забуду эти два проклятых дня у твоей постели, где ты признаков жизни толком не подавал, а я не знал куда себя деть. Альфред этот, чародей драный, исчез, о вмешательстве Эммир мне, уж прости, было не ведомо, и что мне оставалось? Неведенье и утешения Джахейры, а она, да будет тебе известно, плохой утешитель!       — Любовь, ну пожалуйста… — взмолился Маркус. Астарион шикнул и отвернулся.       — В воду лезь. Живо!       Маркус показательно надулся и, раздраженно засопев, стянул с себя покрытые грязью и пеплом штаны. Отправив их на лавку, он взялся стягивать с себя рубашку, стараясь не пересекаться взглядом с косящимся на него эльфом. Астарион, проследив за тем, чтобы он обнажился и доплелся наконец до купели, кивнул сам себе. Дождавшись, когда тифлинг погрузит свое тело в воду, он удовлетворенно повел бровью и, отойдя к двери, издевательски улыбнулся.       — Ну вот, хороший мальчик. Посиди тут тихонько пару минут, только лоб себе ненароком не расшиби. Третьих суток неустанного бдения над твоей умирающей тушкой я не переживу.       Маркус поднял голову и кинул убийственный взгляд в его сторону, но эльф уже скрылся за дверью, оставив его в купальне, окутанной паром и мягким светом, струящимся сквозь резные решетки на широком окне. Тифлинг обреченно вздохнул и, осмотревшись, позволил себе расслабиться в глубокой купели, наполненной горячей водой почти до краев. Во влажном воздухе пахло апельсиновыми палочками и травяными маслами, слабо тлеющими в лампадках, развешенных вдоль украшенных мозаикой стен. Умиротворяющее тепло, растекавшегося по линиям напряженных мышц, обволакивало разум, отгоняя тревожные мысли, и Маркус, размякнув в клубах ароматного пара, блаженно прикрыл глаза, разрешив себе немного подремать.       Правда уснуть в приятно согревавшей его водичке ему не дали. Астарион вернулся быстро, притащив с собой утащенный у банщиц ушат, наполненный кусками мыла, парочкой мочалок и увесистым ковшом, которым, при желании, можно было нехило огреть кое-кого по рогатой голове. Маркус лениво открыл глаз и, не без удовольствия понаблюдав за тем, как Астарион, придерживая свою ношу одной рукой, другой тянет с себя узкие штаны, засиял счастливой улыбкой. Следом за ними, вниз полетело и вышитое серебристыми нитями бельишко, и, от лицезрения крепких белых бедер эльфа, прикрытых только тонкой светлой рубашкой, пульс несчастного тифлинга застучал далеко не в висках. Он оживился и, поерзав в воде, замер подтянув к себе колени, провожая крадущегося к нему возлюбленного масляным взглядом.       Создавалось впечатление, что Астарион все-таки снизошел до прощения, и их дурацкая ссора очень скоро кончится горячим примирительным сексом в купальне, но все надежды Маркуса рухнули вместе с упавшим от тяжелого грохота сердцем. Эльф, дойдя до купели, с громким стуком опустил ушат на пол, показывая, что лучше бы кое-кому не дергаться, и хищно зыркнув на притихшего Маркуса, изящно опустился на колени. Наклонившись вперед и прогнув спину, он осторожно коснулся водной глади, демонстративно проигнорировав скользнувший по его груди голодный взгляд. Убедившись, что температура воды, в которой бултыхался тифлинг, терпима и он не сварится в ней ко всем чертям, Астарион опустил в купель ноги и, вытянув руку с растопыренными пальцами, сцапал Маркуса за волосы.       — А ну иди сюда. — Сказал он полушепотом, явно наслаждаясь покорностью сладко выдохнувшего любовника. — Грязный негодный мальчишка. Совесть твою уже не отмоешь, но вот тебя самого еще можно попытаться.       Маркус, послушно следуя за его рукой, устроился у него меж колен, и тяжело сглотнув, выпрямил вновь напрягшиеся ноги. Близость его прохладной кожи возбуждала до безумия, мигом стерев из памяти все мысли о предстоявшем совете и последующем путешествии в Мирну. Значение имели только его тугие бедра, за которые хотелось поскорее ухватиться, и касающиеся плеч Маркуса щиколотки, которые он тут же взялся наглаживать. Поток горячей воды из ковша, обрушившийся на его голову, однако, быстро охладил его пыл, но, впрочем, ненадолго. Пальцы Астариона, царапая кожу аккуратными ноготками, прошлись вдоль линий вороных волнистых прядей и, запутавшись в завитках, снова дернули его назад, заставив Маркуса запрокинуть голову.       — Ну-ну, веди себя хорошо. — Промурлыкал Астарион, завороженно проследив за тем, как под алебастровой кожей тифлинга дернулся кадык. Тяжелый запах адского железа и призывный шум бурлящей в его жилах крови, пробудил в Астарионе хищнический голод, но он не знал точно, хочет ли он сожрать свою разгоряченную жертву, или все-таки трахнуть. — Ручонки при себе держи. Пока я их, чего доброго, не отгрыз.       — Можем обойтись малой кровью, если хочешь. — В глазах Маркуса горело желание и абсолютное восхищение. Этот дьявольский взгляд околдовывал, обвораживал и тянул в бездну, лишая всех шансов устоять и спасти свою душу, но эльф за все проведенные вместе годы, научился противостоять его чарам, хотя это все еще было далеко непросто. — Могу угостить…       — Ох, нет. — Астарион ослабил хватку и, уперевшись пальцами ему в затылок, толкнул его вперед. — Не подмазывайся. В этот раз так просто ты не отделаешься. А впрочем… — он наклонился и, опустив ладони на его плечи, снова подтянул к себе. — Если мне захочется, я возьму все, до последней капли. — Прошептал он Маркусу на ухо и, скользнув руками ниже, плавно огладил его напряженную грудь. Хвост тифлинга рефлекторно дернулся. Астарион едко усмехнулся. — Ты ведь знаешь, как я умею брать до последней капли… — продолжал он вкрадчиво, упиваясь звуками участившегося пульса. Кончики его тонких пальцев, очертив грудные мышцы, опустились ниже, и эльф налег на обкусывавшего губы Маркуса, намочив о его мокрые волосы свою тонкую рубашку, от чего та тут же прилипла к телу. — Досуха. Начисто… — проурчал он, проведя ногтями по линии пресса и коснувшись темной полоски волос на животе. — Чтобы сладко осело на языке… потекло по подбородку…       — Ты… — Маркус громко выдохнул носом, борясь с искушением затянуть его под воду, повернуть к себе спиной и душевно отодрать его за такие игры. Закаменевший член болезненно ныл, требуя немедленного внимания, но Астарион и этой маленькой шалости ему не позволил. Заметив, как ладонь сгоравшего заживо тифлинга уходит вниз, он тут же отпрянул от него и, врезав ступней ему под лопатку, больно отпихнул от себя ногой.       — Что же вы творите, лорд Хэллсторм! — Прошипел он, устроившись на краю купели с широко разведенными коленями. — Где ваше приличие? Разве вашей высокородной особе пристало надрачивать себе в присутствие будущего мужа?       Маркус медленно повернулся, намереваясь ответить ему чем-то гадким, но увидев эльфа в мокрой, прилипшей к его молочной коже рубашке, забыл все три известных ему языка. Тонкая сливочная ткань, через которую просвечивалось его идеальное тело, делала его похожим на невероятное по своей красоте изваяние, и к его мраморным изгибам невыносимо хотелось припасть губами. Маркус обронил тихий стон, и облизавшись, прошелся обжигающим взглядом от благородной шеи, видневшейся за расстегнутым воротником, к широкой груди с затвердевшими сосками, и наконец ниже, где под нежным мокрым атласом явно проглядывались очертания возбужденного пульсировавшего члена, который хотелось немедленно обласкать языком.       — Ты же сам этого хочешь… — произнес Маркус на выдохе. Астарион насмешливо приподнял бровь и, подавшись навстречу его рукам, сполз в воду, позволив заключить себя в мертвое кольцо объятий, разомкнуть которое распаленный тифлинг был не в силах. Позволив Маркусу вероломно себя облапать, эльф вцепился в его плечи и, приподнявшись, обхватил ногами его бедра, потершись о его живот налитой головкой через мокрую ткань.       — Ты же удовлетворишь мое желание, так? — Спросил он с волнительным придыханием, пощекотав шею Маркуса кончиком носа. Тифлинг, уже готовый на все, быстро ему кивнул. — Вот и славно, мой прекрасный… — заурчал Астарион, впившись в горячую кожу там, где быстро пульсировала венка, сначала губами, а потом и парой острых клыков. Маркус вздрогнул и почувствовав, как онемела правая сторона тела, крепче ухватился за его бедра. — Тебе ведь нравится, м? — Астарион оторвался от его шеи, оставив неглубокий укус и, пьянея от запаха и вкуса горячей крови, приложился к двум алеющим ранкам языком.       — Безумно… нравится… — выдавил из себя Маркус, запрокинув идущую кругом голову. Его ладони переместились на крепкие ягодицы эльфа, пальцы, впившись в его мягкую кожу, сжались на ней до синяков. Астарион, не обращая внимания на грубую несдержанную хватку, сладко вылизывал его шею. Его язык, размазав выступившую сукровицу, коснулся мочки уха и, снова вернувшись к прокусанной шее, тонким кончиком очертил края припухших ранок. Тихий полустон, сорвавшись с его губ, вынудил Маркуса схватить ртом воздух и наконец сдаться. Он больше не мог терпеть эту пытку и затянувшиеся прелюдии, но у эльфа на этот счет были совершенно другие планы.       — Я удовлетворен. — Заключил он, мягко поцеловав пульсирующий укус. Его хватка ослабла, и Астарион, ловко вывернувшись, сполз вниз, занырнув в купель по плечи. Воспользовавшись коротким замешательством Маркуса, он сбросил с себя его руки и, повернувшись к нему спиной, сыто облизнулся. — Хороший мальчик. Жаль оставлять тебя, но мне, пожалуй, пора.       — Куда же ты спешишь… — злобно выдохнул Маркус, у которого от возбуждения до боли сводило поджилки. Астарион неопределенно пожал плечами и, слишком поздно поняв, что через чур долго задержался в поле досягаемости пышущего адским пламенем тифлинга, охнув, упал назад, снова оказавшись в его стальных объятиях. — Ну тихо. — Шикнул на него Маркус, сдернув рубашку с его плеч и прижав его спиной к своей груди. — Сам нарвался. А я предупреждал тебя. Не играй с огнем.       — Отстань! — Бросил Астарион раздраженно, пытаясь увернуться от настырных рук, лезущих всюду, и сбивающих его с настроя сбежать куда подальше. Маркуса его наигранное сопротивление не смутило, скорее подстегнув поскорее получить желаемое. Придерживая барахтавшегося эльфа поперек тела и не давая вырваться, он крепче вжимал его в себя, дожидаясь, когда тот наконец успокоится и признает поражение. Но Астарион все никак не сдавался и рвался на свободу. — Отстань от меня я тебе говорю! — Выпалил он, предприняв попытку заехать Маркусу ногой по колену, но плотная горячая вода, в которой он отчаянно бултыхался, уничтожила и мизерный шанс на этот маневр. — Я не хочу. Отпусти!       — Ну, конечно. Совсем не хочешь. — Издевательски фыркнул Маркус, добравшись рукой до его возбужденного члена. Астарион, ощутив выбивающее искры прикосновение, дернулся что есть сил и приглушенно вскрикнул. Ряд заостренных зубов вонзился ему в загривок, больно сжавшись на коже, и такого унижения высший хищник уже стерпеть не смог. Притихнув ненадолго и позволив зазевавшемуся тифлингу расслабиться, он безжалостно врезал ему локтем под ребра, и в этот раз удар оказался ощутимым. Маркус замычал и отпрянул, позволив эльфу наконец высвободиться из плена плавящих его заживо рук и, победоносно хохотнув, выбраться из купели.       — Эй! Больно ведь! — Рявкнул на него тифлинг, вцепившись пылающим взглядом в его объятую мокрой тканью фигуру. Астарион, наклонив голову к плечу и с некоторой жалостью посмотрев на разгоряченного, возбужденного и чертовски привлекательного в своем всепоглощающем гневе возлюбленного, почти мечтательно вздохнул.       — Ну прости, милый. — Невинно улыбнулся эльф, с трудом остудив желание плюнуть на все и позволить Маркусу навалиться на него сверху тяжелым крепким телом. — Я бы помог тебе, но я так устал за эти дни. — Астарион жалобно свел брови и, засияв хитрой улыбкой, продолжил: — Так что, мой бессмертный, придется тебе самому себе помогать. Да и к тому же. — Взмахнул рукой он. — Говорят ручная работа — самая качественная.       Астарион, довольный своим представлением, подтянул мокрую рубашку, прикрывая исцарапанные плечи и кровоподтек от широкого собственнического укуса и, запустив пальцы в волосы, осторожно пригладил растрепанные влажные кудри. Маркус, сжигая взглядом его белые ноги, по которым соблазнительно стекали капли горячей воды, медленно выдохнул сквозь зубы и едва заметно оскалился.       И ничего хорошего этот оскал не предвещал.