Великий Древний

      Высеченный из белого камня алтарь излучал благостный свет, и то еле уловимое тепло, что струилось от древних святынь, у подножия который столетиями молились паломники, обещавшее покой и защиту от клубящейся тьмы, так и норовящей поработить заблудшие души. Изящная статуя Селунэ, украшенная белыми лилиями и витыми узорами из серебра, взирая на смертных мраморными глазами, внушала умиротворение и ощущение близости к Богине, ограждавшей своих верных последователей от мрака вечной ночи, указывая им путь во мгле прекрасным лунным ликом. В серебряной чаше у алтаря, поблескивая чеканкой в толще чистейшей воды, лежала груда монет — подношение Лунной Деве, щедро отсыпанное благочестивыми прихожанами. Сами прихожане, в лице двух бойких тетушек неопределенного возраста, и скучающего лакея с бронзовым загаром на одухотворенном лице, примостились тут же, у алтаря, и ведя извечную беседу о распущенной молодежи, украдкой поглядывали на скоромно взирающего на алтарь эльфа, одетого в белоснежную шелковую рубашку, прилично застегнутую на все пуговицы.       Астариона забавляло происходящее, и скользкая улыбка так и лезла сквозь напускное смирение, но он продолжал отыгрывать свою роль добропорядочного селунита, пришедшего в храм сразу с дороги, чтобы выразить почтение Лунной деве. Глядя на холодную мраморную плиту и вспоминая, как задорно они с Маркусом кувыркались на такой же, он отводил глаза, чтобы не выдавать навеянный воспоминаниями игривый блеск, и незаметно прислушивался к разговору, ожидая удачного момента для того, чтобы будто ненароком в него вклиниться.       —… Алесандра Веспуччи! Вот ее имя! — С показательной брезгливостью выдала тетушка, говорящая с тяжелым северным акцентом. Лакей из местных явно таскался за ней, выступая кем-то вроде провожатого, и Астарион сделал вывод, что сия прихожанка не из Сиены. — Мой бедный глупый сын совсем меня не слушает! У этой, с позволения Богини, леди, уже трое детей, и что прискорбно, она сама не помнит от кого! Как же мой мальчик мог пасть жертвой подобных страстей! Будто невесты в Невервинтере кончились! — Она театрально всхлипнула. Ее товарка понимающе закивала.       — Сиена нынче — гнездо разврата. — Подтвердила та прискорбно. — В прежние времена, когда невинность еще была в цене…       — В прежние времена подобного бы не допустили! Чистота помыслов, деяний, крови…       — И то верно. — Снова закивала собеседница несчастной дамы из Невервинтера, напоминавшая Астариону старую калошу. — Помню еще, то дивное время, когда за разврат души и тела полагалось наказание. Ныне знать наша совсем спуталась с миринской, а у этих дьяволов ничего доброго в уме никогда не водилось! Кружат по городу, как черные коршуны! Пугнут сейчас навилийцев, да ускачут. А к весне их приплод на свет появится. Опять на улицах чернявая безотцовщина промышлять станет!       — От мирин и их дьявольских чар одни беды! — Подал голос Астарион, тут же приковав к себе внимание. — Верно вы говорите, почтенные леди! Мы с будущим мужем проделали такой путь к храму Селунэ, надеясь дать брачные клятвы в этом чистейшем месте под небом благодатной Сиены, а тут всюду эти мирины с их непристойностями! Никакого спасения от них и их грязных помыслов, только и думают, как бы совратить какое-нибудь безвинное существо, затянуть куда, умаслить сладкими речами и уволочь на простыни! — Заявил он с совершенной искренностью, памятуя об одном конкретном сыне Мирны. — И стоило ли преодолевать столько миль ради того, чтобы поселиться в этом тихом краю, и снова столкнуться с подобным развратом, будто и не покидали Врат Балдура!       — Так оно, так! — Воодушевленно поддержала его тираду «мадам-калоша». Ее подруга-северянка снова всхлипнула. — От начала времен несут они разлад и растление! Вот хотя бы… — ее голос опустился до сиплого шепота. Астарион, невинно хлопнув ресницами, подошел ближе. — Донья Эрраска! — Прошипела она загадочно, вдруг упомянув сестрицу Маркуса, от чего бровь эльфа, дернувшись, поползла вверх. — Ясно всем как белый день! Отравила она дона Эрраску и спуталась с молодым! А дочь ее? На семью-то их не похожа, да еще и колдунством редким владеет! Сноходчеством!       Астарион, силой мысли заставив себя не выдавать неестественного блеска в глазах, присущего хищнику, вышедшему на след дичи, обеспокоенно надул губы и, покосившись на статую Селунэ, усмехнулся про себя. Кажется, Лунная Дева наконец оказалась к нему благосклонной, а значит Маркус был прав. Воровство монеток из ее купели от скуки никак не могло оскорбить владычицу лунного света, а любовь и пылающая страсть на ее алтаре — осквернить храм, в котором живет учение, к этой самой любви и ведущее. Что весьма и весьма занятно, если вспомнить, какими эпитетами обложила их Шэдоухарт, узнав о той их невинной шалости в Подземье.       — Редкое колдунство. — Картинно вздохнув, произнес он. — И отчего-то сомневаюсь, что оно используется на благо.       — Да где же там взяться благу! — Взмахнула рукой «мадам-калоша». Лакей-южанин, закатив глаза, попятился к выходу из залы, видимо не желая быть участником столь опасного разговора. — Сноходцы являются добрым людям в грезах, манят сладкими миражами и толкают на всяческие низости! — Продолжила она, найдя в скромно улыбавшемся эльфе благодарного слушателя. — Как чума расползается от них всякая пакость, марающая добрые души! От колдунов этих, проклятых, и их чар столько бед! Воровство, душегубство, прелюбодеяние, да еще чего похуже! — Ее зрачки гневно сузились. — Возлежание до брака!       — О… — задержал дыхание Астарион, борясь с желанием хохотнуть в голос. — О, это ужасающе! — Театрально схватился за сердце он, и, хотя изрядно переигрывал, его маленькой публике подобное выражение чувств определенно пришлось по вкусу. — Это недопустимо, особенно в высшем обществе, и моя позиция по этому поводу совершенно непоколебима! — Его голос стал выше и, отражаясь от мраморных стен, воздействовал на слушательниц гипнотически, настолько, что почтенные дамы натурально поразевали рты. — Я считаю, — менторски продолжил Астарион, представляя, как Маркус, задыхаясь от смеха, сползал бы по колонне, если бы это слышал, — я считаю, что возлежание до брака — тяжелейший грех, потворствующий распутству! Супруги до первой брачной ночи должны быть чисты, как воды у алтаря Селунэ, и ничто не убедит меня в обратном! Вот меня, к примеру, по сей день касался только лунный свет и нежный взгляд нареченного, который даже за руку меня взять смог только для того, чтобы надеть кольцо мне на палец! И неужто какое-то колдунство могло бы…       — Ох, господин, о том и я говорю с самого прибытия в Сиену! — Отмерла мадам из Невервинтера, глядящая на эльфа, как на посланника Лунной Девы. — Каким бы благочестивым не были вы и ваш будущий муж, заклинаю вас — опасайтесь! И в Сиене есть сноходцы, и одна из этих тварей, дрянь хвостатая! — Ушла вразнос северянка, забыв, по-видимому, где находится. — Обманула сына моего доброго друга, несчастного Эдмундо! Бедный мальчик три ночи подряд видел во сне некую нимфу, убеждавшую его выкупить на аукционе «волшебную шкатулку», которая оказалась шкатулкой из дрянной бересты! Несчастный ребенок потерял практически все! А кто виной? Колдунья-сноходица! Мерзавка рогатая! Бедный, бедный Эдмундо! Он дал этой твари работу, кров и пищу, и вот чем она ему отплатила! И отчего-то, добрый господин, ее рогатая голова все еще не болтается в петле на площади, и так выходит, что паршивка эта еще ни одного беднягу проведет! Опасайтесь, заклинаю!       — Это… — облизнулся Астарион, которому вдруг стало сложно стоять на месте. — Это немыслимое преступление! Оно просто не может остаться безнаказанным, а сын вашего друга тонуть в сожалении в одиночку! Вот что, почтенная леди! Я обязан навестить господина Эдмундо и рассказать ему, что его путь к дороге из лунного света только начат, и ему не стоит сходить во тьму из-за подобного события! Я уверен, что мое долгое путешествие в Сиену было проложено Лунной Девой, дабы не позволить бедолаге Эдмундо отвернуться от истинного света! Скажите же, как мне отыскать этого несчастного?       — О, вы так добры! — Всплеснула руками «мадам калоша». — Эдмундо, бедный мальчик, ныне живет у торговой площади. У него там бакалейная лавка, одна толковая на всю Сиену. Теперь тут в моде потчевать гостей разве что винами…       — Благодарю вас, леди! — Перебил усохшую прихожанку Астарион. — Жаль покидать столь приятную публику… но долг последователя Селунэ зовет меня.       — Будьте осторожны, господин. — Встревоженно вздохнула дама из Невервинтера. — Там всюду миринские гвардейцы! Вы, конечно же, не дадите им повода, но им и одного взгляда достаточно…       — Уверяю, я справлюсь. — Беззлобно отмахнулся эльф, чувствующий прилив сил и немыслимое воодушевления. — Свет Селунэ сохранит меня и направит! За сим откланиваюсь, дамы.       Почтенные леди восхищенно и почти синхронно охнули. Астарион, мысленно закрывая кулисы и кланяясь благодарным зрителям, лучезарно улыбнулся им на прощание. Новый акт его маленькой пьесы обещал быть не менее интересным. Во всяком случае, след рогатой сноходицы был успешно взят.

***

      Прихожанка не обманула. Миринские гвардейцы оккупировали торговую площадь, и теперь, расхаживая от лавки к лавке, силились разогнать беззаботно разгуливающих горожан по домам. Гордые обитатели Сиены разгоняться не спешили и, совершенно не опасаясь вооруженных людей в крепких доспехах, вступали с ними в громкую полемику. Астарион, обойдя площадь по краю и проскользнув мимо шумящей толпы вдоль опустевших торговых рядов, не упустил возможности воспользоваться ситуацией. Пока худой как шпала продавец тканей пререкался с суровым коренастым гвардейцем, по-видимому, отказываясь покидать лавку в такой чудесный солнечный день, он незримо для спорящих подкрался ближе к товарам и, быстро окинув их взглядом, бесшумно подцепил пальцами прекрасный шелковый платок, невероятно насыщенного вишневого цвета.       Повязав трофей на шею и прикрыв огромный шрам от укуса, Астарион блаженно улыбнулся, и ощутив новый прилив воодушевления, зашагал к краю площади, где по уверению прихожанок обитал несчастный бакалейщик. По пути за ним увязался карманник, видимо желавший проделать под шумок то же самое, что только что вытворил самодовольный эльф, но его ждало разочарование. Не успел он потянуться к украшенному камнями поясу с двумя звенящими на нем кошельками, как его неудавшаяся жертва сцапала его за пальцы, и выгнув их в обратную сторону, с невероятной легкостью сломала ему четыре фаланги.       Карманник взвизгнул, и вдруг поняв, что его больше не удерживают, со всех ног побежал прочь с места преступления, провожаемый блестящим колким взглядом в спину. Гвардейцы, услышав его крик, всполошились и, оставив скандалящих лавочников, поспешили к белокурому нарушителю спокойствия, который убегать не спешил.       — Que paso, senor? — Широкоплечий гвардеец вырос перед Астарионом, всем своим видом показывая, что шутить с ним не стоит. Эльф, бросив на него и стоящих за его спиной мирин убийственный взгляд, недовольно повел бровью.       — Дон. — Фыркнул он. — Дон Астарион Анкунин, граф Балдурский. — На непроницаемых лицах воинов появилось удивление, вскоре сменившееся на искреннее дружелюбие. Гвардейцы Ланчески знали кто он, и с подачи Финана, его и Маркуса здесь уважали. — Ох, не стоит кланяться. — Отмахнулся Астарион от их попыток отдать поклон. — Лучше укажите мне на бакалейную лавку некоего Эдмундо. Впрочем, если вас не затруднит, сеньоры, можете и сопроводить.       Сеньоров сопровождение не затруднило, и граф Балдурский, ослепляя прохожих улыбкой, проследовал к бакалейщику в окружении вооруженного эскорта. «Несчастный мальчик», в лице начавшего лысеть мужчины лет сорока, встретил их процессию на пороге, и глянув на гвардейцев с прекрасным эльфом во главе, спешно отвел взгляд, пробурчав приветствие себе под нос. Астарион, бегло осмотрев предмет своих поисков, разочарованно скривил губы. Все-таки, представители людской расы через чур быстро теряли товарный вид.       — Вольно, сеньоры! — Изящно взмахнул ладошкой он, спроваживая свой грозный эскорт. — Благодарю за помощь графу Балдурскому, дону Хэллсторму без пяти минут.       Гвардейцы поклонились его милости, что заставило графа Балдурского засиять так, что по сравнению с его белоснежным оскалом блекло висящее в зените солнце. Бакалейщик Эдмундо, услышав звонкую миринскую фамилию, сгорбился и заметно посерел. Астарион, не сводивший взгляд с его непритязательной фигуры сделал вывод, что Хэллстормам здесь похоже не рады, и вложив в голос все свое очарование, попытался разбить возникшее меж ними напряжение, но кажется совсем сбил бедолагу с толку.       — Сеньор Эдмундо! Я о вас наслышан. — С напускной дружелюбностью проурчал эльф, захлопав ресницами. — И еще больше я наслышан о постигнувшем вас бедствии. Я, как представитель, правящий семьи, просто обязан разобраться в подобном, но прошу вас, не волнуйтесь! Вы селунит, сеньор Эдмундо? — Спросил он с искренним интересом. Бакалейщик, сраженный наповал экспрессией неожиданного гостя, отрицательно замотал головой. — Видите ли, сеньор Эдмундо, в традиции селунитов делать благие дела перед серьезными шагами в жизни. Мне как раз такой предстоит, и раз уж мы с доном Маркусом здесь в целях дипломатической миссии, я вознамерился нести благо славным жителям Сиены! Расскажите же мне, что за беда приключилась с вами, и кто тому виной? Я непременно помогу вам, и уж поверьте, сурово накажу тех, кто вверг вас в нужду! Ну что же мы стоим на пороге, сеньор Эдмундо? Давайте проследуем в вашу славную лавку и побеседуем как добрые друзья!       Эдмундо отмер, наконец осознав кто перед ним стоит. Отворив двери настежь и пропустив уважаемого гостя вперед, бакалейщик воровато осмотрелся, и нырнув в пропахшее пряными травами помещение следом за графом Балудрским, быстро щелкнул задвижкой. Поток слов с очень сильным сиенским акцентом обрушился на его милость водопадом, стоило тому плюхнуться на узкое кресло у заставленных корзинами полок. Астарион, стараясь выдерживать тот же приветливый оскал, патокой лил льстивые слова разговорившемуся Эдмундо в уши. На бакалейщика подобное внимание высокородного дона, без пяти минут Хэллсторма, произвело неизгладимое впечатление, и он никак не мог остановиться.       — Шкатулка эта, так вот, дон Астарион. На аукционе, по той цене половину Сиены выкупить было можно, дон Астарион! — Сокрушался Эдмундо. Граф Балдурский участливого качал головой. — Выкупил, так вот, думал — магическая. Думал перепродам на Цветочном Фестивале заезжим богатеям, а она и не магическая вовсе, дон Астарион!       Бакалейщик выложил практически все. О том, как во снах приходила нимфа с реки Флоцци и убеждала его выкупить шкатулку. О том, как он распродал практически все имущество, сделав ставку на увещевания гостьи из снов. О том, как шкатулка оказалась ничего не стоящей подделкой, а его нажитые годами упорного труда средства оказались в липких ручонках местной банды, но вот о дальнейшей судьбе этих негодяев он будто бы намеренно не распространялся. Астарион, раз за разом пытаясь вывести его на этот разговор, понемногу выходил из себя. Эдмундо петлял в объяснениях, уводил тему в другое русло, и заметно нервничал, когда его знатный гость снова возвращался к ненастойчивым вопросам о судьбе тех, кто так нагло его обчистил. То, как бакалейщик прятал глаза, стоило упомянуть о наказании для мошенников, навело Астариона на определенную мысль. Она оформлялась и крепла, подстегиваемая дерганными жестами собеседника, когда эльф, будто ненароком расспрашивал о ошивающихся на улицах гвардейцах. В итоге, он пришел к выводу, что это как-то связанно, и решил идти напролом. В конце концов, от нескончаемого бубнежа не по делу, у него уже раскалывалась голова.       — Так и что, сеньор Эдмундо. — Перебил бакалейщика Астарион, стараясь выдавить из себя лучезарную улыбку. — Негодяев этих так и не наказали? О, я понимаю, о чем вы переживаете. — Он вздернул руку, не дав Эдмундо открыть рта. — Здесь мирины, и, возможно, вас беспокоит, что, если вы скажете лишнего, это вылезет вам боком. Но я ведь явился творить добро, и если мои верные воины сделали что-то непозволительное…       — Нет. — Сглотнул бакалейщик, потупив взор. — Совсем нет, ваша милость. Я… я понимаю, отчего так поступили. Если дону Финану понадобилась Габриэла… — он запнулся. Глаза эльфа вспыхнули рубиновыми огоньками. — Вы, должно быть не знали…       — Ох, ну конечно же знал. — Беззаботно отмахнулся Астарион, заерзав на кресле. — Если уж дону Финану кто-то понадобился, кто мы такие, чтобы препятствовать этому?       — Вот и я так решил, дон Астарион. — Произнес Эдмундо с опаской. — Конечно, было бы правильно вздернуть эту девку, но раз к дону Финану в такой спешке уволокли эту колдунью, значит были на то причины. Может ее вернут еще и вздернут. Вот тогда-то и свершится правосудие!       — О, это обязательно. — Усмехнулся его милость, мысленно потирая руки. Если цель у Финана, им с Маркусом оставалось всего-ничего — нанести славному дону Ланчески визит, и позаимствовать у него сноходицу. Финан вряд ли станет сопротивляться, если брат намекнет ему о приказе покровительницы. А значит дело складывалось как нельзя лучше. — С колдунами нужно быть построже, сеньор Эдмундо. — Хмыкнул Астарион, стерев с лица улыбку, и придав ему холодное, величественное выражение. — Это я вам с высоты горького опыта говорю. И знаете, в этом вопросе, мне уж точно можно доверять без всяких сомнений. Без всяких сомнений, сеньор.

***

      Маркуса мучал кошмарный сон, из оков которого он никак не мог выбраться. Ему снились укутанные желтыми соцветиями просторы миринских земель, города, со снующими по сети улиц жителями без лиц, дорога на Кастилью, развилка, а за ней, вместо замка на возвышенности — дворец Эммир из Подлунного Мира, над шпилями которого росла огромная шестикрылая тень. Она клубилась пугающей силой и застилала собой солнце. Она скалилась бесчисленными рядами клыков, и желая поглотить все герцогство разом, расползалась по серому небосклону. Маркус смотрел на нее, не в силах пошевелиться. Блеснувший в руках меч, в котором он признал Эллария, сам метнулся в сторону исполинской угрозы, тут же ответившей мощнейшим ударом. Он прошил его насквозь и превратил в прах. Он разрушил его тело и отправил душу в небытие, разметав на куски нерушимые цепи договора. Шестикрылый монстр, низко взвыв на прощание, обрушил на землю звенящие лезвия, что слетали с него стальными сияющими перьями, так напоминавшими клинки, на которых парила Эммир.       Маркус, дернувшись, сел на постели и открыл глаза.

***

      Командор Корахе вглядывался в ползущий по холмам дым, и хмуря брови, нервно постукивал пальцами по рукояти меча. С внешней стены хорошо просматривалась долина и дорога на Дартмур, где за щитом из рыжеватых скал прятались вражеские отряды. Навилийцы тянули со штурмом, и это начинало действовать командору на нервы, но он понимал, насколько глупо будет отсылать всадников в ущелье, где количество не имело преимущества, а потому смиренно ждал. Или воины из Навилета повернут назад, или сделают рывок к Сиене, где их срежут еще на подходе. Так или иначе, победа будет на их стороне. В этом Корахе не сомневался.       — Дешти еще горит?       Командор, оторвавшись от размышлений, обернулся и, увидев поднявшегося на стену дона Маркуса, поприветствовал его коротким поклоном.       — Горит, ваша светлость. — Ответил он. Маркус подошел ближе, и встав у его плеча, повернул голову к скалам. — Наши конные у Флоцци, поэтому сюда еще не лезут беженцы. Но стоит снять посты, как эти cerdos полезут сюда, будто и не проклинали нас на чем свет стоит.       — Ну не в голодный Дартмур же идти. — Презрительно усмехнулся тифлинг и, потерев сонные глаза, широко зевнул. — А навилийцы? Все сидят меж скалами? Неужели до них дошло, насколько это идиотское занятие, брать город конными отрядами?       — Не думаю. — Устало вздохнул Корахе. — Полагаю, они ждут подкрепление. Они не рассчитывали воевать без рыцарей Зари, которых вы, ваша светлость, отправили к праотцам. Ваше послание дону Финану было отправлено еще утром, и клянусь честью, ваш брат высоко оценит ваш подвиг. Вас просто Боги послали!       — Не надо преувеличивать, командор. — Маркус оперся локтями на кладку и глубоко вдохнул пахнущий дымом воздух. — С конными Сиена справилась бы и без моего вмешательства, так сказать. Вопрос в другом. Только ли всадники сюда заявятся, или за ними идет кто-то, кто способен сносить стены. Глядите в оба. В такую оголтелую глупость боевых офицеров, даже из Богами забытого края, я не верю. Все же, навилийцы столетиями противостояли мертвым жрецам, а мертвяки эти та еще проблема, командор. Не стоит их недооценивать.       — Согласен, дон Маркус. — Сильнее помрачнел Корахе. — Однако, лазутчики никого не засекли на тракте. Остается ждать.       — Корахе? — После минутной паузы позвал командора Маркус. Тот повернул к нему голову. — Случалось ли в Сиене что-то из ряда вон в последнее время? Твои люди наверняка все тут проверили, если Финан позволил себе довериться местной знати. Брат точно не стал бы оставлять тылы без разведки. Это не в духе великолепного и непогрешимого Финана.       — Само собой, дон Маркус. — Усмехнулся командор. — Проверили каждого, благо Сиена маленькая. Из ряда вон? Да что в Цветочном графстве может быть из ряда вон, ваша светлость? Местных даже враг у ворот не пугает, разгуливают как ни в чем небывало, еще и позволяют себе вступать в конфликты с моими людьми, idiotas! Ну, разве что два дня назад сюда из Мирны пришли арфисты, но их союз никогда не приносил проблем. Да, и еще не так давно тут приключился скандал. Один бакалейщик с луженой глоткой требовал выдать ведьму-сноходицу, которая чем-то ему напакостила. Но она нужна дону Финану, так что пришлось припугнуть этого идиота. Станет еще указывать людям владыки Ланчески куда ему…       — Интересно, на кой дьявол брату это понадобилось? — Хрустнул костяшками Маркус, стараясь не выдавать волнения. Сонливость вмиг как рукой сняло, и он несмотря на то, что за двое суток смог поспать часа четыре, да и то, преследуемый кошмарами, вдруг ощутил окрыляющую бодрость.       — Дон Финан приказал собрать отряд. — Почуяв что-то неладное, Корахе насторожился, но отогнав ненужные мысли, принялся за доклад. Командующий войсками восточных провинций безоговорочно доверял младшему брату, а значит скрывать от него планы смысла не имело. — Здесь в Сиене, еще до полномасштабного разгара междоусобицы, промышляли наши наемники. Нужно было подготовить тыл, убедиться, что вассалы лояльны и не примут сторону дона Итреда. Сноходица оказалась очень кстати, ведь во снах, разговаривая с теми, кому доверяешь, нет смысла врать. И Габриэла очень помогла нам и нашему делу. Она тифлинг, дон Маркус. Для нее юг свободный от предрассудков — желанный милый дом, в котором хочется остаться. От того она и верна нам. Ведь если победит ваш отец, тем, в чьих жилах течет дьявольская кровь снова придется искать себе убежище вдали от обжитых земель. Кому же захочется такой участи, ваша светлость?       — Ну. Да. — Процедил Маркус, вспомнив надменный лик дона Итреда — убийцы младенцев, несущего в своих жилах ту же кровь, что и они, и ищущая свое место в мире Габриэла. — Значит Финан увел наемников в Мирну. Вероятно, столкновения не избежать, но существа с подобным даром и в самом деле могут повлиять на его исход. Давно они ушли?       — Вчера ночью. — Корахе снова перевел внимание на рыжие скалы, с сухими известковыми шпилями. — А ведь жаль, ваша светлость. — Вздохнул он. — Сноходица могла пригодиться и нам. Спят же эти mariconas, в конце концов. Знать бы что у них на уме.       Маркус, в мыслях нагоняющий бредущую в сторону Ланчески сноходицу, отрешенно кивнул.

***

      Астарион вспорхнул по лестнице, и бодро пройдя по залам, свернул в гостевые покои, где, расхаживая из угла в угол, его нетерпеливо дожидался Маркус. Увидев счастливого эльфа, держащего бутылку игристого в руках, он выдохнул с облегчением, и раскрыв объятия, двинулся к нему на встречу.       — Хорошие новости, дорогуша! — Выпалил Астарион ему в плечо и, отстранившись, поставил бутылку на пол, намеренно задев не менее довольного тифлинга бедром. — Наша цель у вашего братца! Осталось нанести визит в его расположение, и дело с концом!       — Как ты узнал? — Неподдельно удивился Маркус. — О планах Финана что, вся Сиена знает?       — Нет конечно! — Злостно фыркнул эльф, поведя плечом. — Пришлось применить все свои навыки, свое невероятное красноречие и обаяние. И надо сказать, душа моя, пред моими чарами не удалось устоять никому! А сколько веса к моему безграничному очарованию добавляет титул, ты бы знал! Я прямо купался в лучах внимания и всеобщего обожания. Осталось только внимание лорда Хэллсторма заполучить, и день можно считать удавшимся.       — Я весь твой. — Расплылся в хитрой улыбке Маркус. — Жаль ненадолго. Если выйдем сейчас…       — Нет. — Нахмурился Астарион, уперевшись ладонью ему в грудь. — Никаких сейчас! Я уверен, дон Финан столь ценный объект будет оберегать как зеницу ока, и ни черта с ним не произойдет за один вечер. Утром двинемся в Мирну, а сегодня празднуем! Заслужил я немного праздника, или мне упрашивать придется?       — Ну что вы, граф Балудрский. — Маркус поймал его за локоть и, потянув на себя, ткнулся носом в его висок. — Желание вашей милости закон.       Астарион хмыкнул и, ощутив наглые пальцы, лезущие ему под рубашку, вздернул подбородок, чтобы прикоснуться к теплым губам, слегка прикусив их в поцелуе.       — М… граф Балдурский! — Вздохнул он мечтательно, заглядывая в черные глаза, в которых отражалось обожание. — Как же это звучит… вот что, милый! — Заявил он тифлингу, возившемуся с мелкими пуговицами на его рубашке. — Когда мир склонится пред тобой, я требую, чтобы ты издал закон, обязующий девственниц заглядывать ко мне на ужин. Если таковые вообще найдутся в округе. Мы с одной старой леди сегодня вели весьма дельный разговор на эту тему, чтоб ты знал.       — Да что ты. — Усмехнулся Маркус, спуская нежную ткань с его белого плеча. — Мир склонится. Пф. — Он закатил глаза, и прижав эльфа ближе, упал носом в его ключицу. — Предсказания иносказательны, любовь. Но если этот чертов мир склонится, чего, я надеюсь, не случится, я обязательно издам такой указ. Только девственниц для тебя выбирать буду лично. Не обещаю, что до твоего стола дойдут исключительно девственницы…       — Да ну тебя к черту! — Зашипел Астарион, уворачиваясь, но ощутив, как тяжелая рука перехватила его за талию и прижала его спиной к горячей груди, прекратил сопротивляться. — Вечно думаешь не пойми о ком! — Уже почти беззлобно съязвил он, подставляя шею, украшенную шелковым платком, под поцелуи.       — Ну прости, сокровище. — Маркус выдохнул ему на ухо, и коснулся мочки кончиком языка. — Какой симпатичный у тебя платочек. Тебе очень идет, радость. Но знаешь, куда лучше он будет смотреться на твоих запястьях…       Астарион поплыл. Широкие ладони, огладив его бока легли ему на бедра, и эльф, подавшись назад, с удовлетворением потерся о возбужденную плоть любовника, откинув голову ему на плечо. Маркус, тяжело дышавший ему в ухо, вдруг замер и заметно напрягся, но Астарион не придал этому значения. Из тягучей пелены, окутывавшей его чувствительное тело, его выдернуло только громкое шипение, донесшееся откуда-то снизу. Эльф вздрогнул, и найдя глазами шипящий черный комок, скалящийся на огромное витражное окно, на секунду решил, что потерял рассудок.       — Бетси?.. — уронил он, растерявшись. Их кошка, или как говорила Джахейра — неизвестная магическая тварь, вздыбив шерстку и обнажив клыки, шипела на окно, появившись посреди комнаты из ниоткуда, фактически, возникнув из воздуха. Астарион затаил дыхание и инстинктивно попятился назад, сильнее вжимаясь в не менее растерянного тифлинга. Он точно знал, что Бетси осталась в зачарованном лесу и не пошла за ними в портал, видимо, испугавшись Эммир. Она определенно нашла бы дорогу домой, и Астарион был уверен, что Бетси уже давно нежится на любимой подстилке у большого камина, но она была здесь, и она о чем-то предупреждала свою новую семью, но вот о чем именно, он понять не мог.       — От окна! — Услышал он взволнованный голос Маркуса, вцепившегося ему в бедра, и потащившего его назад к стене. Астарион повернулся к нему лицом, но не успев среагировать, оказался прижат к свежепобеленной кладке, больно стукнувшись о нее лопатками. — Arma Agathis! — Ледяной доспех окутал фигуру тифлинга, нависшего над ним живым щитом и готового принять на себя удар, который не заставил себя ждать.       Тяжелый грохот взорвал воздух спустя пару секунд после того, как они заняли угол напротив огромного окна, не имея возможности найти места получше. Стекла вылетели, рассыпавшись цветным калейдоскопом, и врезавшись в морозный доспех, застыли вокруг согнувшегося пополам Маркуса. Взрывная волна, выколотив воздух из легких, настолько сильно впечатала его в стену, что на ней остался темнеющий кровавый след, расползающийся по образовавшимся от удара трещинам. Он рухнул на Астариона, совершенно потерявшегося в пространстве, среди кружащей белой пыли и невыносимого звона в ушах. Кровь хлестала у него из носа, заливая белоснежную рубашку, стянутую с исцарапанного плеча, и он, давясь ей и рефлекторно хватаясь за пытающегося вдохнуть Маркуса, не мог сфокусировать взгляд, тонущий в пляшущих цветных пятнах. Голова пошла кругом, и Астарион, почувствовав крепкую хватку на своем запястье, провалился во тьму. Где-то на задворках гаснущего сознания метнулась страшная мысль: кто-то разнес городскую стену. И этот кто-то рядом, рыщет среди раненных, желая добить тех, кто пережил взрыв, а значит, нужно было вставать, клыками и когтями вырывая право на собственную жизнь, которая только начала налаживаться.       Но сил очнуться, обмякшему в окровавленных руках Маркуса эльфу, не хватило.