Великий Древний

      — Двенадцать серебряных монет, seignior. Так уж повелось. — Блаженно улыбнулся настоятель Бергсон. Маркус, пожал плечами. Астарион, прячась в тени потертой колоны от проникающего сквозь витражи палящего солнца, тихо вздохнул, но и этот почти не различимый звук эхом разнесся по пустующему храму Ильматера, обратив внимание Томаса Бергсона на его затаившуюся фигуру. — Традиция мирин, seignior. — Настоятель снова перевел взгляд на маркиза Ланческого, который с момента своего последнего визита заметно подобрел, и уже не казался наказанием Богов, готовым обрушиться на неприметную дартмурскую обитель, и принялся за разъяснения: — Бог на дыбе не требует ее исполнения, но ваша семья строго чтит ее, потому запомните: в день церемонии вам, seignior, непременно понадобятся двенадцать серебряных монет. И если пожелаете, то еще немного для храма. — Улыбка Томаса превратилась в виноватую гримасу. Тифлинг повел бровью, но промолчал.       — А что же означает эта традиция? — Астарион отлип от колоны, и подняв ворох пыли полами дорожного плаща, направился к алтарю, у которого последние полчаса Маркус беседовал с настоятелем. Под его ногами скрипел вездесущий песок с блестящими частичками звездной примеси, лежавший кривыми полосками на разогретых солнцем каменных плитах. Послушники, размахивающие метлой этим утром, были не слишком-то старательны в своем рвении привести обитель Бога на дыбе в порядок, и теперь осадок, разносимый ветрами с каменоломни, оседал на начищенных сапогах белокурого господина, от чего тот недовольно кривился.       Томас, отреагировав на его приближение наклоном головы, ощерился до ушей.       — О, seignior, это очень красивая история! — Всплеснул руками он и сложил их в молитвенном жесте. Астарион натянуто улыбнулся. — Когда-то, на заре сотворения Мирны, великий герой — Матиас Хэллсторм, стоя у алтаря Ильматера и принося брачные клятвы своей донье, вложил в ее руки двенадцать серебряных монет, и пообещал даровать ей столько же провинций. Прекрасная донья, в ответ пообещала ему столько же потомков, что будут править завоеванными землями во славу их великого рода! С тех пор и живет эта традиция. — Настоятель Бергсон довольно прижмурился. Маркус гадко ухмыльнулся. — Даровать все, что радует сердца и души, вступая в нерушимый союз. Вот что для мирин значит это традиция, seignior. — Томас помрачнел и жалобно изрек: — но здесь таких традиций не имеют, и этого не понимают. Хотелось бы мне проповедовать в Мирне, но лишним душам нужна дартмурская обитель, а ей нужен настоятель. И я истинно благодарен Владыке за возможность поговорить с вашей светлостью! Знали бы вы, какое это благо!       — Лишним душам… — прошептал тифлинг, которого резануло знакомое определение никому не нужных существ. А вот Астариона заинтересовало другое.       — И правда красивая легенда! — Просиял он. — Я… в последнее время очень интересуюсь историей Мирны. Надо ведь знать о крае, принадлежащем семье, в которую я очень скоро официально войду. Но вот беда, настоятель. Ни в одной даже самой старой книжке нет ни слова о той прекрасной донье, которая когда-то принимала из рук Матиаса монетки, а потом и южные земли. И я, признаться, растерян. Не просветите? Не хочу на каком-нибудь приеме в окружении высокородных родственников мужа показаться недалеким. Понимаете, о чем я?       — Безусловно… — почесал макушку Бергсон. Эльф улыбнулся шире, показав острые клыки, и Томасу стало не по себе. — Вот только вряд ли кто-то упрекнет вас в недостаточных знаниях. Имя этой доньи неизвестно никому. — Настоятель виновато развел руками. Маркус поджал губы и отвернул лицо, пряча рвущийся смешок. — Исчезло оно за пеленой лет. Поговаривают, кто-то из малого совета что и знает, но это слухи все. Я, за пятьдесят лет жизни в Кастилии и сорок шесть лет служения Ильматеру, так не отыскал никакого упоминания в манускриптах, хотя в рвении моем мне не было равных. — Томас тяжело вздохнул. — О, Castilla! Славный край… — покачал головой настоятель. — Ныне не спокойный. Так что, как знать, seignior, может и не скоро доведется вам побывать на приеме у родственников мужа. А мне и вовсе не следует рассчитывать на возвращение в Мирну. Но на то воля Владыки, я роптать не стану… — Астарион, недовольно нахмурил брови. Настоятель вдруг оживился. — Но, впрочем, роптать и не на что. Дартмур — извечное пристанище лишних душ. — Снова выдал он то, от чего у тифлинга кольнуло под ребрами. — Где как не здесь нужны истинные служители Ильматера? Да и к тому же, есть легенда, что Tormenta Infernal именно в этом храме и произносил нерушимые клятвы той самой донье, перед лицом нашего Владыки. Но как знать, seignior. Как знать…       — Занятно. — Фыркнул эльф, быстро глянув на притихшего Маркуса. — Было бы славно у нее спросить, но лично не стану рисковать шкурой ради сиюминутного интереса. — Выдал он загадочно. Томас непонятливо изогнул бровь. — Но, да и Боги с ней… да. А вам, дражайший настоятель, моя безграничная благодарность. Надеюсь, мне все же судьба вступить в брак не в Дартмуре, но, если так выйдет, я не останусь в долгу перед вашей славной… обителью.       — Храни вас Бог на дыбе! — Расплылся в улыбке Бергсон, которому очень льстило то, что кто-то из Хэллстормов лично пришел к нему расспросить о свадебных ритуалах. — Да минуют вас беды душам лишним нареченные. Да не приведет ваш путь к купели слез. Да укроет Владыка рваным пологом, да исцелит раны и дарует покой! — Томас прикрыл веки. Маркус, покосившись на хитро скалящегося эльфа, незаметно ему подмигнул.       — О, благодарю вас! — С наигранным смирением произнес Астарион, поймав насмешливый взгляд его светлости. — Вы очень здорово все разложили. Знаете, вступление в брак с миринским аристократом таит в себе столько заморочек, что сам бы я в жизни не разобрался! А вы и о церемонии рассказали, и истории занятные поведали. За такое непременно следует вас вознаградить, и мой будущий муж непременно пожертвует вашему храму золото за столь теплый прием. Да, бусинка моя? — Тифлинг закатил глаза и кивнул. Эльф закусил губу, чтобы не захохотать в голос, и повернулся к выходу. — Мое настроение дорогого стоит, все же. — Добавил он, не оборачиваясь. — Учитывая, что кое-кто его планомерно портит.       Маркус скривил губы и показательно фыркнул. Томас Бергсон на заигрывания господ внимания не обратил. Истинно — Бог на дыбе сегодня был к нему благосклонен, и он был готов немедля упасть перед алтарем, распыляясь в благодарности.       — Храни вас Ильматер! — Схватился за сердце растрогавшийся настоятель. — И вот еще, seigniores! — Спохватился он, боязливо глянув на достающего кошель Маркуса. — Дартмур служит Кастилии. Ланческа в опале, и, если вы, ваша светлость… — нервно сглотнул он. Тифлинг поднял на него глаза и сощурился. — Если вы, ваша светлость, поддерживаете сторону дона Финана, то лучше об этом здесь не говорить. Дартмур держится за счет добычи звездной руды, платит добытчикам столичная казна. Сами понимаете, чем чреваты лишние разговоры…       — Понимаю. — Согласился Маркус, и вернулся к потрошению своего кошелька. — Я не намереваюсь лезть в конфликты. Но на все воля Богов. — Сказал он отрешенно. Томас быстро закивал.       «Богини. На все воля Богини». — добавил он про себя. Астарион, обернувшись через плечо, мягко ему улыбнулся.

***

      Джахейра вернулась в лагерь на холмике у озера, и устроившись под сенью тонкоствольного деревца, лениво поглядывала на бродящую вдоль берега дьяволицу, распугавшую всех смертных и отославшую куда подальше своего потомка с его эльфом. Над Дартмуром палило послеполуденное солнце, и в дни, подобные этому, на Поющем озере шли работы по добыче звездной руды, начинавшиеся с начала весны, и тянущиеся до самых холодов, но сегодня, у рукотворного водоема, слепящего отблесками беспощадного светила, было мертвецки тихо.       Весельные суденышки с прицепленными баржами, нагруженными поднятым со дна звездным металлом, вернулись к причалу у возведенной у отмели каменоломни, и теперь мягко покачивались на извечном ветру, дующем с высокого перевала. Миринский командор, заведующий добычей руды, неожиданно дал измотанным работникам вольную, и они, побросав кирки и махнув рукой на причуды надзирателя, отправились в город, с непреодолимым желанием надраться в единственной во всей округе таверне. Госпожа Мечей, проводив грязную вереницу гогочущих оборванцев взглядом, спустилась к кромке воды, по пути с холма нацепляв на подол платья сухих игольчатых соцветий, и окунув ноги в нагревшуюся за месяц под испепеляющими лучами воду, взялась блуждать от одного края берега, заканчивающегося каменной насыпью, до другого, обрывающегося у поваленных ветром деревьев. На интерес арфистки она не обращала внимания, и игнорировала ее усталый взгляд, направленный в ее неприкрытую тканью спину, лишь иногда оборачиваясь, и кротко ей улыбаясь.       Джахейра, следившая за ней уже около часа, поймав очередную неестественно смиренную улыбку, хмыкнула под нос, и заслышав голоса, повернула голову к протоптанной в жухлой траве тропинке, по которой по направлению к лагерю следовали ее нагулявшиеся союзники. В город они уходили вместе, но Маркус с воодушевившимся идеей навестить обитель Ильматера Астарионом, оставили ее с Рози, и ушли к краю поселения, где виднелся вросший в землю храм, бывший последним сохранившимся строением давно исчезнувшего княжества.       Джахейра, пристроив Розану с младенцем в богадельне у пшеничных полей, заглянула в город, и, прикупив запасов в дорогу, вернулась к оговоренному месту. В лагере соратников не оказалось, и она, скинув сумки и покрывшуюся мерцающей пылью накидку, спряталась в тени единственного дерева, растущего на пологих холмиках, не рискнув сунуться к озеру. Дьяволица все еще была там, и похоже, уходить не собиралась. Ее что-то привлекало в бирюзовых водах, и арфистке казалось, будто Госпожа Мечей время от времени говорит сама с собой, но вслушиваться она не решилась. Если у Эммир и были какие-то причины торчать у водной глади с того момента, как ее нога коснулась выжженной солнцем земли Дартмура, вряд ли она согласилась бы делиться ими со смертными просто так. А платить неравную цену за праздное любопытство Джахейре было не свойственно.       Однако, один вопрос все же тревожил ее душу, но на него вполне мог ответить и бодро шагающий по сухой траве колдун. Джахейра, притязательно вглядевшись в его сияющее улыбкой лицо, сама невольно улыбнулась. Все-таки, какие бы испытания не подсовывала судьба, для влюбленных не существует никаких препятствий к счастью, пока рядом вышагивает дорогое сердцу существо. Астарион тоже излучал довольство, и почти не сводил взгляда со что-то рассказывавшего ему тифлинга. Горячий ветер трепал его кудри, Маркусу и вовсе застилал глаза выбившимися из неаккуратного пучка отросшими прядями, и эльф, время от времени протягивая руку к его лицу, пытался на ходу смахнуть их в сторону. Маркус смеялся и старался осторожно его ухватить, но он, кокетливо посмеиваясь, наигранно уворачивался. Один раз тифлингу все же удалось поймать Астариона за пальцы, и как-то неловко их сжать, будто прежде касаться его не доводилось. Джахейра, заметившая, как смутился их вечно язвительный и совершенно бесстыдный вампир, хохотнула и отвела взгляд. Ее лишенные какой-либо нравственности союзники походили на мальчишек на первом свидании, и им только цветов в спутанных волосах не хватало, но осуждать их за минуты искренности совершенно не хотелось.       — Ну что, как дела у Ильматера? — Спросила она подошедшего ближе Маркуса. Астарион, остановившись в десяти шагах от ее деревца, упер руки в бока и глубоко втянул горячий, пахнущий сухой травой и озерной ряской, воздух.       — Как обычно. — Пожал плечом тифлинг. — Все еще на дыбе. Но если тебе интересно, как в целом прошел наш визит в его храм, я с удовольствием тебе расскажу. Но, думается мне, позже. — Он глянул вниз с холма, и завидев фигуру застывшей на берегу Госпожи Мечей, устало вздохнул. — Вот что, Джахейра. Если хочешь вернуться в город пораньше, можешь нас не ждать. Мы, похоже, надолго тут застряли, и я никак не могу на это повлиять. Нет приказа — нет хода. А приказ, очевидно, задерживается.       — Да отчего же? — Фыркнула арфистка. — Я, можно сказать, никуда не тороплюсь. Дома злющая Рион, а здесь красоты долин и приволье. Вон перевал виднеется живописный. Как бы вам меня ждать не пришлось.       — Ну дело хозяйское. — Махнул рукой Маркус. Джахейра, снова окинув взглядом силуэт дьяволицы, стоявшей в воде по щиколотку и что-то тихо напевавшей под нос, подозвала его ближе.       — Интерес разбирает, Вороненок. — Шепнула она, хотя шептаться особого смысла не имело. — Ты скажи, где ее крылья?       Маркус растерянно захлопал ресницами и завис, закусив губу. Эммир, вытолкнув их из портала и заняв свой пост у озера, обрела свою истинную дьявольскую форму, которую арфистка видела впервые, и потому закономерно задалась вопросом. Тифлингу, знавшему Госпожу Мечей с малых лет и видевшему ее во всех ипостасях, подобное никогда в голову не приходило, и он вдруг осознал, что прежде об этом и не задумывался.       — Я не знаю. — Ответил он арфистке. — Обычно она на стальных летает. А вот где, собственно, ее крылья… я, если позволишь, уточнять не буду.       Джахейра, разочарованно вздохнув, повернула лицо к видневшемуся на горизонте перевалу.

***

      Эммир отдала команду выходить ближе к закату, и укутавшись во взявшийся из неоткуда плащ, безмолвно направилась в сторону обветренных гор, окрашенных в алые тона, уходящего за кроны далеких деревьев солнца. Маркус, перекинувшись парой слов с Джахейрой, принявшей решение остаться ночевать на холмах, быстро нагнал покровительницу, и прикрыв плечом крадущегося следом за Госпожой Мечей эльфа, подстроился под ее неторопливый шаг.       Заметно похолодало. Ветер, еще недавно обжигавший лица и иссушающий глаза, после захода солнца проникал под одежду бодрящей прохладой и, вырываясь с каньона у края перевала, рвал капюшоны с голов. В вечернем воздухе пахло дымом людских поселений и горными цветами, распустившимися на исходе долгого летнего дня и укутавшими желтым пологом безжизненные дартмурские равнины. В прозрачном небе сияли первые звезды. Эммир, подняв лицо к лиловому куполу с росчерками угасающего солнца, остановилась, и повернувшись к своим спутникам, крепче запахнула плащ.       — Те же пустые равнины, что и сотни лет назад. — Изрекла она с тоской в голосе. Маркус, ощутив, что исходящая от нее аура вечной меланхолии дрогнула и пошла рябью, неосознанно отошел назад, и столкнувшись с Астарионом, неловко ему улыбнулся. — Сколько жизней положили за эти земли. Сколько крови пролилось на них, и ради чего? — Спросила она пустоту, перестав обращать внимание на сопровождающих ее существ. — Мои дети умирали за свободу. Те, что встали на их пути, умерли ни за что. Мы свернули флаги и ушли дальше на юг. Мы не рвались в бой на этих пустошах. Мы берегли силы для главного сражения. Они же не пожелали союза с нами, за что и поплатились. Теперь на месте их крепости озеро. И знаешь-ли ты, дитя? — Госпожа Мечей медленно перевела взгляд полных вековой печали глаз на тифлинга. Маркус кивнул, показывая, что внимательно ее слушает. — Знаешь-ли ты, отчего озеро это прозвали поющим? Нет… — ответила Эммир за него. — Так знай же. Здесь когда-то пели похоронные гимны. На уничтоженных звездой полях, где в никому ненужную землю легли мои дети. Гимны эти разносил ветер, так, что слышали их всюду. С тех пор озеро сие, крохотное в ту далекую эпоху, теперь же размахом с тот непокорный город, и зовется Поющим. Но о тех временах помнят разве что окаменевшие деревья и неупокоенные духи.       Госпожа Мечей повернулась к петляющей горной тропе, и снова двинулась вперед, замолкнув и высоко задрав подбородок. Тифлинг, вспомнив ведение, показанное Марленой, передернул плечами, и переглянувшись с Астарионом, зашагал за ней вслед, стараясь держаться чуть поодаль, чтобы, чего доброго, не наступить на волочащийся по земле плащ покровительницы, цепляющийся за желтые соцветия.

***

      Цель обнаружилась в редком пролеске, тянущемся от быстрой речушки до обрыва у поворота на Сиену. Уже стемнело, но зоркие глаза эльфа, уцепившись за массивную фигуру, сгорбившуюся у покрытых мхом камней, не оставили умирающему душеносцу ни единого шанса оказаться незамеченным. Впрочем, отыскать его удалось бы и по кровавым следам, хаотично петлявшим по каменистым холмам, и обрывавшимся у чащи, где лежал труп последнего приконченного им миринского воина. До этого, явившиеся на развилку за перевалом путники обнаружили у перекрестка еще семь тел: двоих наемников, тащащих бесценную звездную руду в Мирну на телеге, запряженной выносливыми стонвудскими мулами, и пятерых вооруженных до зубов сопровождающих, с нашивками великого южного герцогства.       Маркус, оглядев трупы, неподдельно оторопел. Кто-то, обладавший немыслимой силой, чуть ли не рвал противников руками, что, даже если учесть способности, дарованные Госпожой Мечей, изрядно впечатляло. Мулов при этом, взбесившийся душеносец отвязал, и теперь они дремали у косогора, сбившись в маленькое стадо, что тоже добавляло свои штрихи в произошедшее здесь безумие. Два увесистых куска звезды, поднятых со дна озера, и шесть мешков со звездной крошкой остались нетронутыми, и тифлинг, оглядев все это богатство, ради которого прошлой осенью отправил Персефаля на юг, раздраженно скрипнул зубами.       — А вот и наш дружочек. — Выдал Астарион, заметив силуэт раненного душеносца в пролеске. Тот шевельнулся, и эльф схватился за лук, но Маркус его опередил, и оттеснив в сторону от бешенного слуги Эммир, призвал длинный меч. Древняя, проследив за взглядом всполошившихся смертных, и приметив сначала воина в черных доспехах, с размозженной камнем головой, а потом и цель своих изысканий, взмахнула рукой, дав тифлингу знак опустить клинок, а после, вальяжно добредя до чащи, поманила потомка за собой.       Маркус, показав Астариону жестом оставаться на месте, проследовал в пролесок за покровительницей, и разглядев поверженного душеносца, развоплотил меч. Встав у левого плеча Эммир, он еще раз внимательно изучил взглядом его успевшие загноиться раны, и пришел к мнению, что получены они были около двух суток назад. Столько же на развилке пролежали и начавшие разлагаться трупы, и обстоятельства произошедшего наверняка были известны Госпоже Мечей, однако, она не торопилась к месту побоища. А значит и душеносца спасать не собиралась. В чем тифлинг очень скоро убедился.       — Гляди внимательно, дитя. — Прошептала она, накинув на глаза Маркуса магическую пелену. И без того серые краски оплыли, но теперь он явно видел цепь договора, за которую, как за последнюю соломинку цеплялся ее нерадивый слуга, и душу, настырно покидавшую его тело. Душеносец, бормоча под нос бесконечное — «tuam gloriam», — царапал истерзанные голые плечи ногтями, и не обращал своего взора на явившуюся на его призывы Богиню. Эммир, откинув полы плаща, умостилась на разогретом за день камне, и принялась наблюдать. Маркус не шевелился, и с тем же интересом следил за происходящим. Смерть в подобном проявлении он никогда не видел, и его завораживало это зрелище, хотя и по-своему пугало. — Вот оно! — Вздернула кисть Госпожа Мечей. — Видишь? Видишь это, дитя? — Маркус медленно кивнул, и проглотив комок, рефлекторно занял оборону от невидимой угрозы. Душа умирающего раскололась на два куска, и большая ее часть, оплетая цепь лозой из плотной дымки, устремилась к Эммир, но ее маленький осколок, вспыхнув неизвестным знаком на секунду, испарился, так и не найдя дорогу к ее трону. — Ворует части лишних душ… — прошипела Госпожа Мечей, потеряв интерес к испустившему дух слуге. — Очевидно. Но осталось еще кое в чем убедиться.       Она поднялась, и не дав застывшему Маркусу опомниться, подтолкнула его к тропе на развилку, дернув его за цепь. Он подавился воздухом, и опомнившись, бодро зашагал в сторону Астариона, все еще державшего лук с заготовленной стрелой в руках. Эльф, узрев в его глазах нескрываемый ужас, смешанный с неподдельным восхищением, непонятливо хмыкнул, но при Эммир расспрашивать не стал. Госпожа Мечей, поравнявшись с ним, и еще раз злобно зыркнув на пролесок, ставший могилой для сошедшего с ума душеносца, расправила напряженные в гневе плечи.       — Разбейте лагерь. — Скомандовала она. — Подальше от трупов. Утром уйдем в Дешти. Проверим.       Эммир сделала шаг в сторону и исчезла. Маркус, растерянно пожав плечами, обреченно посмотрел на Астариона.