Великий Древний

      Астарион любовался переливом звезд на пальце, не обращая внимания на дерганную Джахейру. Не те два и два он складывал, когда искал ответы, где носило его тифлинга, но извиняться он не собирался. Маркус за годы совместного существования достаточно нервов ему помотал, переживет уж эту маленькую взбучку, не убудет с него. Однако, его поступок восхищал, и от этого восхищения эльф натурально светился.       Джахейра, ни его всепоглощающего счастья, ни поразительной беспечности колдуна не разделяла. За своих союзников она была безусловно рада, но ее радость омрачала близость Рион к проклятой магической башне, торчащей посреди покинутого жителями поселения. Кулаки, оставшиеся у заслона, выросшего вокруг обители взбесившегося волшебника, отрапортовали, что дочь Верховной арфистки отправилась с маленьким отрядом сопровождать бегущих из Высокого Когтя селян, но она все еще оставалась в поле зрения, затаившегося где-то на верхних этажа Алькайра, и Джахейра не могла позволить себе выдохнуть. С сопки, на которой они с Астарионом расположились, селение было видно как на ладони, и, хотя, замечания раздражающе улыбчивого эльфа подбешивали арфистку, уличить его в неправоте было сложно. Высокий Коготь и близлежащие деревни были приютом не более чем для трех ста существ, и повышенное внимание к возникшей с безумным магом проблеме, действительно казалось излишне раздутым. Даже если Алькайр и правда спалил бы тут все, куда проще было бы устроить беженцев, которых волшебник любезно позволил вывести из селения, вблизи Врат Балдура, нежели тащить в это захолустье три отряда Кулаков и трех прославленных героев. Только вот упертая Рион, дослужившаяся до лейтенантского звания, была иного мнения.       — Что он там высматривает? — Процедила Джахейра с раздражением, зыркнув на Маркуса, прогуливающегося вдоль улиц в десяток низких домов из серого камня. Разглядывать в Высоком Когте было нечего, больно маленьким был этот кусочек обжитого пространства, посреди пустых долин в заливе Моря Мечей. Ничего примечательного, кроме самой башни мага, возведенной на старом погосте, и крохотного поселения, выросшего вокруг для обеспечения нужд волшебника Алькайра, здесь и в помине не было. Но, тем не менее, колдун что-то увлеченно изучал, расковыривая сухую землю носом сапога, и будто бы не обращал внимания на огромное строение перед носом, окутанное лиловой магической дымкой.       — Ох, Джахейра. — Показательно вздохнул Астарион. — Ему наверняка виднее, надо что-то высматривать или нет. Знаешь ли, мой будущий муж редко тратит время на такие глупости, как изучение местности. Обычно просто идет напролом, уничтожая все и всех, кто решит ему мешаться. Так что, если высматривает, значит так надо.       — Да не может быть! — Фыркнула арфистка, покосившись на эльфа, которому сложно было стоять на месте и не вертеться. — Вот только пока твой будущий муж, раскопками занимается, Алькайр может готовить свой сокрушительный удар! Такой силы, что ранки после столкновения с ним до свадьбы не заживут! Так и чего он ходит как по площади в весенний день? Боги… — нахмурилась она, снова переведя внимание на колдуна, демонстрирующего заинтересованным Кулакам, откопанную в десяти шагах от башенного заслона гранитную табличку. — Неужели я тоже когда-то была такой влюбленной идиоткой? Неужто нельзя относиться к делу посерьезнее?       — Джахейра, Джахейра… — снисходительно покачал головой Астарион. — Да будет тебе известно, Маркус — бусинка моя сладкая, как-то раз, точнее два, надавал по морде древнему дьяволу! А до этого, сошелся в дуэли с самой Госпожой Мечей! За меня, кстати. И не в первый раз, хочу заметить. До этого был иллитид под маской вампира — Микар Таср. Гадкая тварь, с не менее гадким языком. Как жаль, все же, что он совсем сдох, и у иллитидов нет никакой души. Я бы с ним с превеликим удовольствием побеседовал…       — Я поняла! — Прервала поток лести в адрес нечестивца Джахейра. — Маркус самый-самый, и все такое. Совет. Вернешься во Врата Балдура, тут же дуй в «Балдурский Вестник». Расскажи им, «Господин с королевским рубином», что выходишь замуж за этого великолепного рыцаря. Вот уж кто твои душеизлияния оценит. А у меня, хочу напомнить вашей… кто ты там? Милости? У меня дочь под ударом! А вы оба будто и не чешитесь, и мне почесаться лишний раз не даете!       — До чего же ты противная, Джахейра. — Демонстративно надулся эльф. — Могу я за двести лет порадоваться? А на счет «Вестника» … ну не знаю. Мне еще воронов в Мирну отправлять. О, представляю как у его семейки лица перекосит! Он бы и сам отправил, но у моего… — осекся Астарион, завидев в глазах арфистки что-то очень и очень нехорошее, — у моего Маркуса сложности с воронами. Придется мне этим заняться.       — Боги! Дуб отец, спаси. — Хрустнула костяшками Джахейра. — Я дам вам еще немного времени и… — оформить свою угрозу она не успела. Маркус, о чем-то договорившись с командиром отряда, указал Кулакам на позиции, и бодро зашагал к сопке. — Да наконец-то! — Выхватила скимитары она. — Еще немного, и я отправилась бы штурмовать башню в одиночку!       — Так и штурмовала бы. — Хмыкнул Астарион, лениво вытащив лук из-за спины. — Мы бы уже к церемонии готовились. Ну раз уж оторвала нас от мирной жизни и подготовки к свадьбе, то уже и не ной!       Джахейра прожгла его глазами, но дальше битвы взглядов их перебранка не зашла. Маркус, окрыленный разворачивающимися в его жизни событиями, взлетел на сопку, и оказавшись вплотную к своему вампиру, коротко поцеловал его в губы. Тот игриво улыбнулся. Джахейра закатила глаза.       — Ну ладно тебе, мамуля. — Расплылся в довольном оскале тифлинг. — Не каждый день любовь всей моей жизни соглашается за меня выйти. А вот этих идиотов, решивших, что раз они присягнули Эммир, то теперь могут невесть что вытворять, я за жизнь передавил много. Ничего особенного, в общем.       — Слушай, Вороненок. — Арфистка ухватилась за рукояти крепче, и глянув на милующуюся парочку, обреченно вздохнула. — Боги с вами. Удави этого гада, и пойдем уже надеремся в ближайшей таверне за вашу помолвку! Но сначала этот. — Она указала изогнутым клинком на башню. Маркус беспечно пожал плечами.       — Предложение надраться единогласно принято! — Воодушевленно выдал он, и погладив эльфа по бедру напоследок, полез в сумки за бумагой и грифелями. — Тут вот какое дело. — Начал тифлинг, вынимая письменные принадлежности, и марая пальцы в серой грифельной стружке. Астарион, недобро покосившись на его испачканные в земле руки, отряхнул свою одежду от пыльных следов, оставленных Маркусом, и очень недовольно причмокнул. — Этот Алькайр, он намеренно свою башню на погосте возвел. Под ней могилы, представь себе, шаритов. Древние-древние, но надписи на табличках еще различимы.       — Так. — Вздернула бровь Джахейра. — И чем нам это грозит?       — А кто ж знает? — Повел плечом Маркус, расположив лист бумаги на камне. — Но, на всякий случай, попробуем обойтись без магии. Он же душеносец Госпожи Мечей. А значит мой вызов принять обязан. Если откажет — нам же лучше. Тогда кара Эммир обрушится на него за непочтение. Ты хоть сотню раз можешь быть волшебником. Книжки умные читать, и мастерски владеть плетением. Но раз уж стал ее слугой, махать мечом обязан. Особенно, когда другой душеносец зовет на дуэль. Так что…       На выбеленном пергаменте появилась первая надпись — тайный знак нижних планов, сообщавший о том, что бой будет на равных. Тифлинг улыбнулся, и вытерев серые от стружки пальцы о плащ, вернулся к изложению деталей на бумаге. Астарион, скривив губы, подсел к нему, и, уложив свой лук на колени, оперся плечом о его плечо.       — Ну давай, весь измажься. — Недовольно выдал он. — И меня потом измажь.       — И тебя измажу. — Маркус повернул к нему лицо, и получив в ответ щелчок вампирских клыков в миллиметре от своего носа, спокойно продолжил: — передадим Алькайру послание, любовь?       Астарион, коснувшись тетивы рукой, кокетливо ему подмигнул.       — Подожди. — Подняла руку с оттопыренным указательным пальцем Джахейра, с сомнением поглядев на составляющего послание нечестивца. — Ты что, на мечах с ним биться собрался? А если он заклинанием по нам ударит, пока ты перед ним с мечом выплясывать будешь?       — Тогда это будет последний непоправимый грех, который он совершит. — Оскалился Маркус шире, и призвав колдовской кинжал, подкинул его в руке. — Бой ритуальный, мамуля Джахейра. Эммир такого непотребства своему душеносцу не простит.

***

      Лук из плана фей, украшенный древесными эльфийскими узорами, казался невесомым, но бил далеко и точно, и Астарион был уверен, что созданные его руками стрелы, легко пробьют магический заслон. Напитанная древней силой тетива, отсвечивая зелеными прожилками, насыщала мощью искусно выструганное древко, и она, собираясь сплетением неизвестной этому миру магии на наконечнике, была весомым оружием против любого нерукотворного щита. Однако, попасть в маленькое окно на верхнем этаже башни было крайне непростой задачей, и эльф, умастившись на крыше самого высокого дома в округе, долго и сосредоточенное целился. У его ног сидела жмурящаяся на солнце Бетси, и, казалось, очень внимательно следила за работой прославленного стрелка. По левую сторону центральной улицы разместился отряд Кулаков, под предводительством Джахейры. Еще один, вооруженный длинными луками, расположился на сопке, и ждал указаний стоявшего у дверей башни колдуна.       Маркус, успевший провести ритуал, и призвавший особое дуэльное оружие — одноручный меч, со звонким именем «Плач вдов», терпеливо ждал, когда Алькайр получит его послание, и чем-нибудь, да ответит. Заметив, как над головой пролетела звенящая стрела, с нанизанным на нее письмом, он обернулся к позиции Астариона, и очень тепло ему улыбнулся. Предстоящая битва не особо его волновала, и он хотел поскорее со всем покончить, и вернуться в город. Впереди их ожидала очень волнительная подготовка к свадьбе, разговоры со жрецами Ильматера, и десятки писем в родную Мирну, которая и без брачного союза ее блудного сына, в последний год не знала покоя.       Эти формальности, безусловно раздражали, но были необходимы. Миринский аристократ, принадлежащий к правящей семье, не мог позволить себе вступить в брак как ему вздумается, и Маркусу предстояло приклонить голову перед Богом на дыбе, как и Эммир когда-то, что по-своему его веселило. Финану, как правителю Ланчески, следовало подсуетиться, и одарить Астариона титулом. А их дышащему на ладан отцу, дать согласие на этот союз, но за это маркиз Ланческий не переживал. Их брак уже благословила эрцгерцогиня, и старику Итреду ничего не оставалось, как поставить свою витиеватую подпись под прошением его же отродья, и принять в семью еще одну заблудшую душу. Дел вообще предстояло много, и Маркусу не терпелось к ним приступить, вот только одно обстоятельство мешало. Он был очень далеко от цивилизации, и никуда не торопящийся оппонент, никак отрыва от этих приятных мелочей не скрашивал.       — Ну что ты там возишься! — Прошипел Маркус, уложив клинок на изгиб локтя. Мелькнувшую у окна тень он приметил, а значит Алькайр его послание получил. Далее волшебнику следовало воззвать к Госпоже Мечей, начать ритуал поединка, а после, наконец спуститься ко второму дуэлянту, но он непозволительно долго тянул. У тифлинга начали сдавать нервы, и скорее не от ожидания, а от наглости душеносца, посмевшего так грубо нарушить кодекс, вписанный в договор с Владычицей Эммир. Он решил уж было, что Алькайр собственный договор не читал, но заслон вдруг дрогнул, и из-за заскрипевшей двери показался долгожданный противник.       — Я принимаю твой вызов за честь ее! — Рявкнул он утробно, презрительно ухмыльнувшемуся колдуну, и, наконец выйдя на свет, выставил вперед свой искрящийся одноручник.       — «Во славу Ее». — Надменно поправил его Маркус, и окинув противника взглядом, ловко перехватил рукоять «Плача вдов».       Наблюдавший за ними с крыши Астарион тихо присвистнул. Бетси удивленно мурлыкнула, но тут же потеряв интерес к происходящему, взялась намывать лапку шершавым языком. Кулаки непонятливо переглянулись, и приготовившись к возможной битве, плотнее обступили Джахейру, держащую целительные знаки наготове. Тифлинг, заметив, как зашевелились его союзники, усмехнулся. Конечно, не каждый день увидишь волшебника полуорка, да еще и такого здорового, но аргументом в честном поединке он физическую силу оппонента не считал. А вот его меч, выданный нерадивому душеносцу Эммир, впечатлял, и Маркус, ревностно оглядев сияющий клинок, недовольно повел бровью.       — Во славу ее! — Зарычал на него Алькайр, пошедший на сближение с видом безумного фанатика. — Во славу ее, во славу кодекса «первых поединков», до смерти!       — Да будет так. — Просто согласился тифлинг, занимая оборону ближе к обтесанной стене покинутого жильцами дома. — По кодексу «первых поединков». Насмерть!       Бой обещал быть впечатляющим, но очень скоро стало понятно, что Алькайр через чур сильно уступал Маркусу в навыках фехтования. Он пропускал совершенно очевидные удары, велся на простейшие ложные выпады, с последующей атакой напрямую, и, вскоре, его измазанная чем-то голубоватым мантия, покрылась пятнами крови. Тифлинг, очень уж желавший повыделываться перед смотрящим на него Астарионом, позволял себе играть с противником в рамках кодекса «первых поединков», и истыкав волшебника острием своего клинка, не спешил завершать этот бессмысленный бой. Он мог бы позволить себе больше глумления, но ритуал подобного не допускал. Правила, созданные в первые дни существования Мирны, отличались от общепринятых, и позволяли дуэлянтам больше вольностей, но у всех вольностей был свой предел. К тому же, Маркус явно чувствовал взгляд Эммир, устремленный ему прямо в затылок. Казалось, что Древняя была где-то рядом, и наблюдала за битвой своих душеносцев, устроившись бок о бок с расслабившимися Кулаками, но как бы тифлинг не старался углядеть ее силуэт, у него ничего не выходило.       Мечи звенели, врезались друг в друга в парировании, оставляя зазубрины на металле, и, вышибая искры, привлекали внимание невольных зрителей, взявших дуэлянтов в круг. Джахейра, подперев стену спиной, лениво следила за их своеобразным танцем, где тот, кто умело вел, все равно наступал на ноги неумехе с клинком, и, вздыхая думала, что, пожалуй, так переживать за Рион не стоило. Волна осуждений, по-солдатски неприкрытых вуалью морали, докатилась и до ушей Алькайра, вынужденно отступившего к башне, и пытавшегося отбить серию лобовых атак, что выходило у него с переменным успехом. Маркус тоже это слышал, и утопая в восхищении выступающих на его стороне Кулаков, взялся за мага с особым воодушевлением, изрезав его мантию от плеч до бедра.       Алькайр в конце концов не выдержал его издевательств. Пропустив еще один, очень обидный и очень болезненный укол в руку выше локтя, он оттеснил противника к краю улицы, скрестив с ним мечи у рукояти, и попытался выбить оружие из его рук, закрутив заскрежетавшее сталью лезвие. Сил волшебнику полуорку было не занимать, и Маркус даже удивился, с какой легкостью он оттолкнул его в сторону встрепенувшихся Кулаков. Но среагировал он быстро, и, уведя клинок вниз, заехал оппоненту гардой меж глаз, что подействовало, и дало необходимые секунды для занятия правильной стойки. Следующая атака должна была стать последней, а их неравноценный поединок закончиться, не успев толком начаться, но обезумивший Алькайр не собирался сдаваться так просто. Он совершил недопустимое, грязное и осуждаемое действо, и не дав тифлингу выбросить меч себе точно в горло, швырнул в него цепь из искрящих молний.       На этот раз Маркус уклониться не успел. Сорвавшийся с пальцев волшебника всполох шипящих искр влетел ему в правое плечо, откинув его к колодцу на перекрестке, но из-за онемения в области удара, он не почувствовал боли. Плащ Госпожи Мечей принял на себя большую часть урона, однако рука все равно повисла, и тифлинг чуть было не выронил свой дуэльный меч, оставшись против взбесившегося мага без оружия. Астарион вскочил на ноги, крепче схватившись за лук, но тут же силой заставил себя его опустить. Кулаки отпряли от места побоища, похватавшись за мечи, и только Джахейра смогла сохранить спокойствие, к которому тут же призвала соратников. Поединок не был завершен, и вмешаться — означало подписать союзному колдуну приговор, и тут ее командирский голос пришелся как раз кстати.       — Fellator! — Зашипел на вошедшего в раж Алькайра тифлинг, и перехватив клинок левой рукой, ушел в оборону. Волшебник, чьи глаза горели безумием, совершил новое святотатство, и бросив меч на потрескавшуюся землю, снова потянулся к нитям плетения. Такого Маркус простить уже не мог, и рассчитав угол, с которого нанесенный в прыжке удар окажется сокрушительным, метнулся в сторону, перекрыв обзор поднятой хвостом пылью.       Алькайр замешкался на секунду, но все равно атаковал. Ударил наугад, и почти достиг цели, вынудив противника отскочить, и сгруппироваться для новой отчаянной попытки достать заклинателя одноручным мечом. Поднявшаяся столбом пыль, скрыла высокую рогатую фигуру врага, но умелый волшебник все равно засек инфернальные эманации в воздухе, и очередная атака не стала для него неожиданностью. Неизвестно, чем кончилась бы для Маркуса встреча с сотрясающим нутро земли заклинанием, но Алькайр вдруг застыл, рассыпав собранную в задрожавших руках силу, и закричав во все горло, упал на колени. Астарион, пытавшийся разглядеть своего тифлинга в пылевых столпах, наконец заметил его, и выдохнув, тяжело опустился на край крыши. Джахейра, удерживающая Кулаков от необдуманного шага, тоже узрела шагнувшую к центру улицы фигуру колдуна, возвысившуюся на кричащим в осевшей пыли магом, и скомандовав готовиться, вернулась на изначальную позицию.       — Ты все что мог нарушил, безумец! — Прорычал нечестивец, подняв клинок над головой корчившегося от боли Алькайра. Кулаки, не понявшие, как тифлингу удалось достать волшебника, замерли в ожидании исхода. Астарион, поглаживающий мурлыкающую Бетси уже знал ответ, и просто ждал, когда кара настигнет провинившегося душеносца.       Кара ждать себя не заставила. За невозможное по своей тяжести нарушение кодекса, Госпожа Мечей, для которой дуэль на кованном оружии была священной, взялась медленно вынимать из Алькайра душу. Маг кричал, барахтался в пыльном облаке, выгибал спину до хруста костей, но продолжал возносить почести Эммир, будто совсем недавно не оскорбил ее своим святотатством. Маркус смотрел на него, держа меч наготове, но прерывать его муки не торопился. Казалось, он наслаждался медленной экзекуцией, и его глаза восхищенно горели, но на деле, он просто ждал приказа Госпожи Мечей. Нельзя отнимать у грозной владычицы ее жертву, и он, зная это как никто другой, глядел на перекошенное от боли лицо мага, исторгающего из своих уст ставшие бессмысленными воззвания, и пытался уловить момент, когда этот паршивый, недостойный душеносец что-нибудь выкинет. И он выкинул, что было ожидаемо, ведь просто так подобные ему свои башни на древних кладбищах не ставят. Но для безумно повторяющего имя Богини Алькайра любое сопротивление уже не несло смысла. Его душа практически покинула искалеченное тело, когда тифлинг услышал наконец холодный приказ Эммир, и вонзив клинок в его глотку, навсегда оборвал жизнь сумасшедшего волшебника. Вот только свой последний выпад он сделать успел. Но ожидающий позволения прикончить негодного душеносца Маркус, помешать ему не смог.       — Ad tuam gloriam Emmir! Поединок закончен! — Крикнул он союзникам, отбегая от содрогающегося в конвульсиях тела, что было знаком к перегруппировке, и подготовке к бою. То, что Алькайр напоследок поднимет мертвецов, казалось, тифлингу очевидным, и он, продумывая план, указал на это командиру Кулаков, показав ему табличку с некромантскими знаками.       Земля дрогнула, в подтверждении его опасений, и из сухой, не знавшей долгие месяцы дождя почвы, показались костлявые руки. Отряд, идущий в авангарде, выставил ряд из щитов, и ощетинившись мечами, по команде рванул в атаку. Джахейра, наконец дождавшись своей очереди, воззвала к древнему знанию друидов, и пропустив через себя магию самой природы, обрела свою звериную форму.       Маркус, узрев огромного медведесыча, прыгнувшего на выбравшихся из-под земли скелетов в остатках шаритских доспехов, уронил усмешку, и вложив силу в легкое заклинание, перенес себя на крышу, с которой восставших служителей Шар поливал стрелами его эльф. Астарион, с поразительной скоростью отстреливая неповоротливых мертвецов, улыбнулся ему самой очаровательной своей улыбкой, и уложив очередную стрелу в ложе, отправил ее прямо в лоб пытавшемуся атаковать Кулака скелету.       — Ну что, любовь, как тебе фейская игрушка? — Беззаботно спросил его тифлинг, и дав по лезущим из-под земли шаритам разрядом потусторонних молний, накинул на Астариона ледяной щит. Эльф, вздрогнув от касания холодных нитей плетения к коже, пробившихся через его легкий доспех, уцепился пальцами за оперение, и выдернув стрелу из висящего на бедре колчана, ненадолго повернулся к Маркусу.       — Чудная игрушка, золотко! По мишеням стрелять было не так весело. Жаль, что не доведется поразить из нее что-то, созданное из плоти, но не атаковать же союзников из-за этого.       — Пожалуй, не стоит. — Согласился с ним нечестивец, и переведя внимание на край улицы, где по восставшим скелетам били лучники с сопки, сосредоточил потустороннюю энергию в руках. — Sonus comminuens! — Сорвалось с его губ, и раскат грома, накрыв шаритов ударной волной, разнес их сухие останки в щепки.

***

      С мертвецами покончили быстро, и их пожелтевшие кости, стасканные в одну кучу вместе с телом Алькайра, вовсю пожирал магический костер, разведенный у осиротевшей башни. Джахейра, отправив гонца к Рион, и подлечив получившего удар молнией тифлинга, ушла отдыхать в занятый Кулаками дом старосты, оставив обитель волшебника на растерзание союзникам. В прочем, Огненные Кулаки звали это действо реквизицией, и, хотя оно больше походило на откровенный грабеж, никто и не думал лишать воинов их законных трофеев, поэтому командиры привычно закрыли глаза на происходящее бесчинство.       Маркус, взяв эльфа за руку, сопроводил его на верхний этаж, и оглядев чудовищное творение Алькайра, устроенное под самой крышей, не сдержал бранных слов. Безумный маг и вправду задумывал сжечь все вокруг, и подтверждением тому был огромный направляющий кристалл, заточенный под нечестивую энергию погребенных под башней неупокоенных душ. Его цели так и остались загадкой, ведь никаких требований Алькайр так и не выдвинул, но ход его мыслей был примерно понятен изучавшему его пристанище тифлингу. В его личном кабинете, с тем самым окном, в которое влетела стрела с посланием, обнаружились тысячи одинаковых надписей на языке нижнего плана, и Маркус, оглядев исцарапанные стены с повторяющимся призывом — «Ad tuam gloriam Mater Gladii» , нервно усмехнулся.       — Фанатик. — Сказал он прикрывшему узкую дверь Астариону, и оглядевшись по сторонам, упер руки в бока, поразившись тому, как этот безумец умудрился исписать всю комнату, достав почти до потолка. С ростом полуорка, это было возможно, но все равно впечатляло. Но эльф его интереса не разделял.       — Да и черт с ним, нет? — Игриво приподнял бровь он, и взяв Маркуса за запястья, уложил его ладони себе на плечи. — Мы недурно размялись, а теперь немного отдохнем и вернемся в город. Ну а пока, помоги мне снять доспех, будь так добр, радость моя.       Просить дважды не пришлось, и тифлинг, умело распутав шнуровку, стянул с него нагрудник, сбросив его на пыльный пол. Следом на корявые доски полетели оплечья, а за ними и колдовской плащ, растекшийся черным полотном у их ног. Маркус, поймав обвившего его за шею Астариона в объятья, опустился с ним на вороной бархат, и позволив втянуть себя в глубокий поцелуй, запустил руки под его легкую походную рубашку. Эльф целовал его жадно, покусывал его губы, и призывно ерзал на его бедрах, опоенный желаемой близостью, которую пришлось отложить до конца их незапланированного приключения. Утром Джахейра не дала им понежиться, заставила быстро собраться и выступить в сторону Высокого Когтя, и Астариону не терпелось дорваться до заслуженной ласки, для которой прошлая, наполненная нежностью ночь, оказалась слишком короткой. Маркус отвечал ему взаимными поцелуями и поглаживаниями его разгоряченного тела своими шершавыми ладонями, гулявшими от лопаток до поясницы, и подставляя ему шею, тяжело и шумно дышал. Усталость от короткого боя никак не умаляла его желания разделить с ним страсть прямо в завоеванной башне, под разговоры Кулаков, и доносящийся с улицы треск горящих костей, пожираемых гудящим магическим пламенем. Запах горелой плоти не отвлекал его от волнительных прикосновений влажных губ к коже у яремной вены, но вот другой, напоминавший застоялую воду, невольно перетягивал внимание от стараний оседлавшего его эльфа, и Маркус, в конце концов, сдался.       — Погоди, любовь. — Остановил он распалившегося Астариона, и приподнявшись на локтях, огляделся. Запах тины тянулся откуда-то из-под стола, и тифлинг, узрев у ножки подранного кресла рукопись в бархатистом переплете, указал на нее эльфу глазами. — Сейчас, родной, подожди. Эта штука меня сбивает.       Астарион, нехотя выпустив возлюбленного из своей хватки, сел на сбившемся под его телом плаще, и пока тот лез за чем-то, напоминавшим дневник, без лишних церемоний взялся распутывать узел на своих штанах. Маркус, заметив это, плотоядно улыбнулся, и подцепив рукопись пальцами, вернулся на их импровизированное ложе, устроившись щекой у эльфа на плече.       — Ну и что это? — Спросил Астарион без особого интереса, и приспустив плотную ткань с бедер, глянул на смазанные письмена, прочитать которые было невозможно. Тифлинг, принюхавшись к страницам, встряхнул испорченный дневник, и поймав выпавшую из него бумажку с такими же размазанными знаками, брезгливо протянул ее эльфу.       — Чуешь это?       — Чую. — Подтвердил Астарион, различив смрад болот Минауроса среди запахов старой бумаги и кисловатых чернильных составов. — Милый, только не говори мне, что мы будем в это лезть! — Возмутился он, отпрянув, и грозно глянув на упавшего на локоть Маркуса. — Мы же решили, что это нас не касается, и…       — И черт бы с этим, нет? — Ухмыльнулся тот, и отшвырнув лист в сторону, двинулся к нахмуренному эльфу ближе. — У нас своих дел полно, любовь. — Прошептал он, взяв Астариона за подбородок, и почти коснувшись его губ своими. — Ими и займемся, мое сокровище.       — Так-то лучше. — Хитро улыбнулся ему эльф, и запустив пальцы в его волосы, увлек Маркуса на бархатную подстилку. — А теперь, напомни мне, как сильно ты меня любишь. Хочу почувствовать любовь с кольцом на пальце! И возражения не принимаются, лорд Хэллсторм!       Тифлинг, заглянув в его сияющие глаза, погладил его по щеке, и вмиг забыв о кровном враге и прочих незначительных глупостях, оставил жаркий поцелуй на его приоткрытых губах. Выброшенный лист, с остатками знаков нижнего плана, нашел пристанище у запылившейся полы колдовского плаща, но Маркус, поглощенный лаской его великолепного эльфа, больше не обращал внимания на его раздражающий запах.