Великий Древний

      Шэдоухарт удалось разобрать завал, потратив на это меньше получаса, но исчерпав практически все силы. Чутье на истинное зло подгоняло ее, и она, горячо молясь Лунной Деве, раскидывала размытую водой породу взрывами лучистых заклинаний. Гейл не вмешивался, и стараясь сконцентрироваться, собирал мощь плетения на кончиках своих пальцев, чтобы обрушить ее на врага, затаившегося где-то во тьме, и надеялся, что успеет прийти на помощь исчезнувшему во мраке колдуну. Дождавшись, когда с завалом было покончено, он вместе с жрицей, не сговариваясь спустились в примыкающий к стене с пробоиной коридор, и уловив источник чужеродной силы, поспешили к месту неминуемой трагедии.       Множество сражений плечом к плечу избавляли от необходимости обсуждать каждый шаг, и их продвижение к недрам храма сразу же пошло довольно бойко. Шэдоухарт, не задавая вопросов, зажгла над их головами блуждающий свет, помогавший волшебнику ориентироваться. Гейл, используя свою чувствительность к плетению, безошибочно повел их той дорогой, которая по паутине коридоров вела в нужную залу, где уже чувствовалось присутствие могущественных существ. Двигались они быстро и уверенно. По пути к цели им не встретилось ни одной ловушки, и казалось, они могли успеть к началу побоища, но судьба распорядилась иначе. Не успела жрица, завидевшая арку в злополучную залу окликнуть Маркуса, как пространство вокруг дрогнуло, и обдав торопящихся на подмогу союзников волной разрывного гнева, пошло мелкой рябью. Гейл, замотав головой, схватил Шэдоухарт за плечо, и стараясь не поддаваться панике, силой потащил ее вперед. Колдовская завеса, исходящая злостью и пылающей ненавистью, была способна уничтожить леденящим страхом каждого, кто подойдет ближе, но привыкшие к ауре нечестивца соратники все же нашли в себе силы пробиться ко входу в залу, к черной рогатой фигуре с багровым клинком в руке.       Жрица, которой удалось побороть душащий ее страх и зажечь свет в ладонях, вздрогнула, и вжалась спиной в грудь впавшего в немой ступор волшебника. Открывшаяся ее взору картина превосходила все самые страшные опасения, и она впервые за все время их опасных вылазок, почувствовала, как надежда в ее душе безмолвно умирает. Она, как и уронивший голову Гейл, ожидала увидеть Госпожу Мечей, и ее присутствие не казалось чем-то необычным. Не удивило ее и то, что Маркус, судя по всему, снова намеревался сойтись с ней в бою, уже готовясь нанести свой первый удар. Истинным потрясением, невозможным и очень болезненным, стало то, что тифлингу уже не за что было биться. Тело эльфа, лежащие у ног спокойно ожидавшей своей участи Эммир, было тем самым, что заставляло руки опускаться, и пугало больше грубых колдовских эманаций. Неотвратимым и удушающим безысходностью. Тем, что вынудило Шэдоухарт сделать шаг назад, и взяв волшебника за руку, бесцельно следить за происходящим.       Маркус, выставив клинок перед собой никак не скрывал своих намерений. Он не пытался обмануть Госпожу Мечей хитрым маневром, и будто и не желал победы. Гарда в его руке сменила положение, а сам тифлинг, слегка повернув корпус, приготовился к резкому выпаду. Эммир, конечно же, заметила это, но не двинулась с места. Не вооружаясь и не защищаясь, она смотрела в горящие глаза приемного сына, и не говоря ни слова, и лишь устало улыбалась. Легкая тень, на секунду мелькнувшая в полосе жреческого света, ненадолго привлекла ее внимание, но она лишь безразлично повела бровью. Гейл, смотрящий то на нее, то на сосредоточенного Маркуса, вдруг непонятливо сощурился, и сжав ладонь жрицы крепче, кивком указал ей на покосившуюся колонну. Шедоухарт, с замиранием сердца ожидавшая начала битвы, нехотя отвлеклась от бессловесного противостояния нечестивца и его покровительницы, и проследив за встревоженным взглядом волшебника, решила, что определенно сходит с ума.       У колонны стоял Эдгар. Он появился из пустоты, будто возник из воздуха, и косясь на сжигающих друг друга дьяволов глазами, тянул жадный оскал. Он больше не был слепым, и его белесые провалы сменились на два болотных огонька, с предвкушением наблюдавших за предстоящей расправой. Жрица, сжав зубы, бесшумно воззвала к свету, приготовившись размазать самозванца о стену, но ее опередили. Все произошло так быстро, что ни она, ни начавший произносить заклинание Гейл, не успели толком ничего понять. Все что им удалось уловить краем глаз, это резко метнувшегося к Госпоже Мечей колдуна, а после, звук ломающихся ребер, и ослепляющую ревущим пламенем вспышку, окутавшую залу, и вынудившую их быстро отпрянуть к стенам.       В оранжевом зареве, застилающем взор и обжигающем багровыми потоками воздуха, различалась плывущая фигура нечестивца, быстро орудовавшего проклятым мечом. Он вонзал клинок по рукоять, разрывая грудь исчадия ада, вырывал дрожащее оружие и снова наносил удар. Остолбеневшая жрица, не засекшая момент, когда Маркус переместился от Эммир к колонне, с ужасом наблюдала за тем, как колдун кромсает не ожидавшего такого поворота самозванца, и вжимаясь в плиты, судорожно вспоминала заклинание. Гейл, видя, как из тела того, кто претворялся следопытом рвется пламя, отполз по стене к выходу, и спрятавшись за сводом арки, попытался прикинуть дальнейшие действия, уже зная о силе существа, с которым им предстоит сражаться.       Он уже видел его раньше. Тогда, в Навилете, когда из открывшейся посреди поля боя двери явился медноволосый дьявол, грозящийся разделаться с потомком Госпожи Мечей. Он и сейчас, дергаясь от непрекращающихся ударов багрового лезвия, понемногу обретал истинные черты, разбивая последние сомнения в том, кто все это время блуждал поблизости, подводя их отряд к точке невозврата. Бельфегор — ключник из Минаоруса, с самого начала их путешествия к храму претворявшийся слепым следопытом, теряя облик порабощенного Эдгара, постепенно возвышался над остервенело рвущим его плоть тифлингом, расправляя кожистые крылья. Маркус, сгоравший от ненависти и боли, совершенно не обращая внимания на растущую угрозу, не отступал и продолжал сыпать ударами, не видя и не слыша ничего вокруг. Резкая вспышка, слишком сильная даже для потомка Преисподней, однако, заставила его ненадолго отступить, и ухватить меч обеими руками. Лезвие потускнело от запекающейся от высокой температуры крови, погнулось, но Маркус и не думал его опускать. Он был готов сломать проклятый клинок о ненавистного дьявола, и, если тот еще не сдохнет — рвать его зубами, но сражаться до самого конца. Выместить всю злость и выдрать из этой твари душу, чтобы ему было так же больно и так же страшно, чтобы он почувствовал, чего он лишил тифлинга, строя свои козни, и для этого Маркусу было не жаль сложить головы и навсегда остаться в этом склепе, найдя покой рядом с Астарионом.       Эммир, глядя на потомка с интересом, никак не вмешивалась в поединок. Она будто знала, что этим кончится, и, хотя ее ненависть к Ключнику была куда сильнее, чем у обезумевшего от горя нечестивца, она совершенно никак не помогала Маркусу сразить врага. Тифлинг чувствовал ее взгляд спиной, знал, что сейчас она позволит ему призвать любой меч, но намеренно не втягивал Госпожу Мечей в бой. Он должен был закончить с Бельфегором самостоятельно, а после разобраться с покровительницей, не позволив никому уйти от воздаяния. И был почему-то уверен, что ему это удастся.       Ключник, окончательно принявший настоящую форму, отплевываясь кровью и проклятиями, шипел и сверкал глазами. Чертов щенок, второй раз посмевший нагло вступить с ним в бой, вопреки его расчетам не кинулся на ненавистную ему миринскую суку, а полез с Элларием к нему. А ведь все шло как надо. Метилось это проклятое отродье аккурат в шею Эммир, но, по какой-то своей, ведомой лишь ему причине, скачком напало на затаившегося дьявола, будто забыв, кто именно выбил из его бесценного эльфа душу. Бельфегора до дрожи взбесила эта идиотская упертость, и он, гневно зарычав на гадского тифлинга, снова обдал его испепеляющим огнем. В этот раз, сила гудящего пламени была такой, что стены вокруг Ключника почернели, но чертово отродье, укрытое щитом лезвий его ухмыляющейся покровительницы, ни грамма не пострадало, и снова ринулось в бой.       — Ты упертый дурак! — Зарычал Бельфегор громче, хрипя разорванными легкими, что не мешало ему контратаковать. — Все еще служишь своей мамочке! А ведь это она убила твоего кровососа! Душу из него вырвала!       — Это все ты. — Скрипнул зубами Маркус, и отмахнувшись от закружившихся вокруг лезвий, сделал новый выпад, метясь дьяволу в брюхо. — Ты привел его. — Дрожал тифлинг всем телом, давя противника внутренней силой, пугающей, и волей не волей остужающей пыл раненного врага. — Чтобы стравить нас. Ты привел его. Из-за тебя все!       — Умный мальчик. — Хмыкнула Эммир, заинтересованно разглядывая свои коготки. Тифлинг, раздраженно дернувшись, разминулся с шаром огня, и рванув Бельфегору навстречу, рубанул гнутым лезвием наотмашь.       Удар прошел по касательной, и воспользовавшийся секундами сближения дьявол, окатил Маркуса огнем, пахнущим горящими торфяными болотами. Выброс его силы был колоссальным, он рисковал превратить нечестивца в пепел, но разорвавшееся под его ногами ледяное заклинание, обратило большую часть пламени в едкий пар, обдав горячими брызгами самого Ключника. Маркус успел отскочить и сгруппироваться. Оглянувшись и увидев Гейла, он благодарно ему кивнул, и ухватив хлипкую гарду, быстро оценил позиции. Элларий протестовал и силился вырваться из рук, но воля колдуна не позволяла ему неподчинения. Его личной целью был Бельфегор, и сейчас, многовековые конфликты внутри семьи волновали Маркуса меньше всего. Будь его воля, он сменил бы оружие на более подходящее, но понимал, что не имеет права выпустить проклятый кровный клинок. Он должен сослужить свою службу, и хочет того дух предка или нет, он ее сослужит. — Gelu pila! — Gaida trabam! — Glacies tempestas!       Воздух задрожал от летящих со стороны входа заклинаний. Набравшийся сил волшебник, на перебой с разгневанной жрицей атаковали дьявола, заставив его заметаться. Его черная кровь заливала плиты, он был тяжело ранен, но держался и огрызался огнем Минаоруса, заполняя залу миазмами тлеющих болот. В облаках пара, его крылатый силуэт, уворачивающийся от мощных заклинаний, походил на оплавляющийся смоляной валун, и Маркус, поняв принцип его защиты, рванул в атаку.       Шэдоухарт, со всей силы саданув по Ключнику мерцающим лучом, и дождавшись очереди Гейла, бросилась к центру залы, где с тем же спокойствием, будто наблюдая за рыцарским турниром, стояла Эммир, изредка прикрывавшая нападающего на дьявола потомка щитом из лезвий. Жрица, обойдя увлеченную боем Госпожу Мечей по кругу, опустилась на колени, и протянула вперед руки, силясь дотянуться до Астариона, чтобы оттащить его подальше от разыгравшегося побоища. Густой пар прикрывал ее плотной пеленой, и Шэдоухарт, украдкой подбираясь ближе к ногам Древней, молила Селунэ, чтобы та не обернулась. Неизвестно, отозвалась бы Лунная Дева, и вернула бы к жизни грешника, осквернившего ее алтарь, как это случилось с Нессом, но селунитка обязана была попробовать. Однако, всевидящая Эммир не позволила ей умыкнуть эльфа. Не оглядываясь, она движением пальцев возвела стену из мечей, отгородившую Шэдоухарт от вампира, и ворвавшись в ее мысли, прошипела:       — Не лезь!       — Владычица Эммир! — Взмолилась жрица, поднявшись во весь рост. — Вмешайтесь в бой! Истинный враг — Бельфегор!       — О, маленькая селунитка. — Устало вздохнула Госпожа Мечей. — Мне это и без тебя прекрасно известно. Но я не могу нанести Ключнику вреда, как и он не может навредить мне. Потому и пришлось воспользоваться тем, кто может. Иначе он и не трогал бы моего безумного сыночка. Ему и прошлого раза хватило. — Произнесла Эммир с усмешкой. Шэдоухарт злобно шикнула, и выйдя из-за ее спины, швырнула в дьявола сияющим лучом.       — Gaida trabam!       Бельфегору пришлось несладко. Гейл, на пределах своих возможностей, бил его заклинаниями с такой силой, что и без того покосившееся перекрытие трещало, рискуя обрушиться в любой момент. Маркус, избрав тактику быстрых атак, не позволял дьяволу отвечать волшебнику, и не давая ему передышки, раз за разом наносил все новые ранения, но древняя тварь из Преисподней продолжала стоять на ногах. Шкуру Бельфегора обжигал жреческий свет, он вертелся, и забрызгивая стены кровью, клял воюющих с ним смертных на чем свет стоит, больше всего внимания уделяя потомку Эммир, чья непонятная верность миринской суке, была для него непостижимой. Он все сделал как надо. Дважды стравил Госпожу Мечей и ее отпрыска, способного подчинять единственный меч, несущий Эммир погибель, но все пошло наперекосяк. Он какого-то черта не прикончил ее, неся возмездие за вампира, а значит план, который Бельфегор вынашивал столько лет, пошел прахом. Хуже всего, что дьявол не мог позволить себе убить этого вертлявого гада, потому как он был единственным оружием в его войне с Древней. И милостью этого отродья, не доставал до его неугомонных союзников, решивших обрушить все свои силы на его голову.       — Сдавайся, Ключник! — Издевательски выдала Эммир, глядя на зажатого в угол врага. — Эти милые создания уже прикончили одного дьявола. Они и с тобой разделаются, не сомневайся.       — Ты будешь следующей! — Зарычал на нее дьявол, отмахнувшись от Маркуса огненным потоком. — Он все равно тебя уничтожит за то, что ты сделала!       — Ну, — повела плечом Госпожа Мечей, и ее лицо перекосило безумным оскалом. — Мне хотя бы есть кому наследовать.       Бельфегор зашипел и отбившись от летящего к нему ледяного шара, возвел вокруг себя стену огня. Это не было серьезным препятствием для его противников, но ненадолго позволило ему отцепить от себя дрожащего от гнева тифлинга. До того, как волшебник успел прорвать пламенную завесу, и подпустить обезумевшего колдуна ближе, дьявол вытащил из-за пазухи соляной тотем, и сжав его в руках, раскрошил на мелкие кусочки. Он проиграл, но еще не сдался. Хотя как знать, что случится после того, как он оставит Эммир наедине с ее сыночком.       — Я уйду. — Проскрипел он под гул движущихся камней. — Но я вернусь, мечница из Диса! И если ты еще будешь жива, я сам оторву тебе голову!       За его спиной открылась дверь, и дьявол, прижимая руками развороченные внутренности, уполз в портал. Отступление далось ему тяжело, но он все же смог уйти, под конец уничтожив магию тотема Матери Вод, и оседающая на пол соленая вода, начала собираться лужицами под ногами. Стена огня погасла, и разгневанный его побегом Маркус, в сердцах махнул мечом, разрезав сырой воздух лихим взмахом багрового лезвия. Гейл, смахнув влагу с лица, и вслушавшись в скрежет и шум подступающей воды, с тревогой посмотрел на побледневшую Шэдоухарт. Сил на телепортацию у него не осталось.       — Он всегда был жалким. — Заключила Эммир, глядя вздрагивающему тифлингу в спину. — И не слишком умным. Думать, что я не распознаю его под шкурой смертного… — скривила губы она. Маркус обернулся.       Жрица, отойдя к стене, медленно попятилась в сторону Гейла. Волшебник, не сводя глаз с перемазанного кровью и сажей нечестивца, тяжело выдохнул. Маркус, не реагируя на шум воды и треск колонн, сделал шаг к Госпоже Мечей. Эммир, осмотрев его с ног до головы, и слегка склонив голову, подняла ладони к потолку, призывая в залу тысячи сияющих клинков.       Сначала Шэдоухарт подумала, что Древняя желает расправиться с ними, и рефлекторно прикрыв голову, осела у стены. Гейл, подумав о том же самом, подскочил к жрице, но Эммир и не думала учинять над ними расправы. Стальной купол сомкнулся над их головами, отсекая залу от погружающегося в воду храма, и на самодовольном лице дьяволицы снова появилась грустная улыбка.       Маркус этой заботы не оценил, и не обратив внимания на стену из мечей, покачиваясь зашагал к Богине. Он рвано дышал, измотанный боем, его трясло и он с трудом держал в руках пылающий ненавистью меч, но продолжал идти, глядя на покровительницу пустыми глазами. Эммир ждала сближения спокойно, и, как и прежде не хваталась за оружие. Когда расстояние меж ними сократилось до трех шагов, и ее потомок, с рвущимся в атаку проклятым клинком застыл напротив, она очень медленно кивнула, и опустив руки, намеренно открылась для атаки.       Шэдоухарт, зажав рот ладонью, привалилась к плечу опустившегося рядом Гейла, слыша, как в тишине, иногда разрываемой треском ломающихся перекрытий, стучит ее сердце, и взмолилась Лунной Деве. Волшебник, глядя на сломленного, сгорбившегося под грузом скорби тифлинга, понимал, что молиться поздно, и молча ждал своей участи.       Маркус, безвольно оглядевшись, и зацепив взглядом бледное тело возлюбленного, бессильно уронил голову. Все казалось бессмысленным, и даже срывающиеся на крик призывы Эллария никак не подталкивали его вперед. Ухватив меч одной рукой за лезвие, он упал перед Эммир на колени, и не поднимая на нее глаз, затих без движения. Прошла долгая минута бездействия, прежде чем он шелохнулся. Госпожа Мечей, взирая на него сверху вниз, и игнорируя соленые капли, стекающие сквозь сомкнутые над головой лезвия, терпеливо ждала. Маркус, вдруг горько усмехнулся, и покосившись на лежащего на расстоянии вытянутой руки Астариона, заплакал навзрыд. Шэдоухарт, никогда прежде не слышавшая, как он плачет, уткнулась Гейлу в плечо, не в силах смотреть на это. Эммир, тихо вздохнув, опустила руку, и заботливо погладила задыхающегося от слез тифлинга по голове. Маркус, крепче сжав рукоять, скрипнул зубами, и прежде, чем нанести последний удар, снизу, резко, прямо в горло покровительницы, еще раз посмотрел на свернувшегося в клубок эльфа. И заметил, как он пошевелил рукой.       Душа колдуна упала, а сердце до боли сжалось. Он пугливо поглядел на возвышающуюся над Древнюю, и позволив ей стереть со своего лица угольную слезу, еще крепче ухватился за меч. Эммир, беззлобно усмехнувшись, нежно улыбнулась, обратившись к затаившему дыхание сыну мысленно, от чего черные зрачки Маркуса, вспыхнули огоньками.       — Меж гривы и пустынных волн, ты кровь свою пролей. Но в час, когда придет с мечом, отродья не убей. Даруй ты сон, даруй ты явь, но помни об одном. Возлюбленного не убей, когда придет с мечом.       Тифлинг зажмурился и склонив голову, поднял перед собой дрожащий меч. Элларий выл и метался в ужасе, проклиная предателя, но Маркус его не слушал. Протянув клинок Госпоже Мечей, и произнеся ей хвалу одними губами, он передал проклятое оружие своей покровительнице, снимая с себя неподъемную ношу. Гейл, нахмурившись, непонятливо переглянулся с Шэдоухарт, но тут же встрепенулся. Скрежет сверху, и скрип просевшего под давлением воды стального купола заставил его вздрогнуть и отвлечься от происходящего. Маркус, стоящий перед Богиней на коленях не реагировал на звуки, и глядел только на Астариона, который снова шевельнулся, но не поднял головы. Эммир, заполучив Эллария целиком, громко выдохнула, и закрыв глаза, потянулась к потусторонней силе. Мир поблек и дрогнул. Купол, держащий натиск моря рассыпался, но она, и прятавшиеся под ее клинками смертные были уже далеко от храма, навсегда ушедшего под воду, сомкнувшуюся над его рухнувшим потолком, оказавшись на осколках маленького мирка, пахнущего орхидеями и оружейной смазкой.

***

      Астарион очнулся завернутый в пропахший дымом и свернувшейся кровью плащ, в объятьях что-то неразборчиво бормотавшего ему тифлинга. Маркус целовал его и плакал как ненормальный, до боли сжимая его одеревеневшее от холода тело в руках, и эльф, слабо погладив его по плечу и с трудом сфокусировав взгляд, глубоко вдохнул. Пахло сладкими соцветиями и железом. Стены затопленного храма сменились на величественные своды уже знакомого ему дворца, возведенного под двумя Лунами, и Астарион, припомнив, что произошло, крупно вздрогнул.       — Боги… — уронил он, разглядев сидящих напротив союзников. На лицах Шэдоухарт и обычно невозмутимого Гейла застыло удивление. Они были перепачканы в грязи и выглядели измотано, чего нельзя было сказать о тифлинге, у которого из неоткуда взялись силы жить. Он прижимал приходящего в себя эльфа ближе, прятал мокрое лицо у него на груди, и на все попытки приласкать и успокоить, только расходился сильнее. — Милый… — шепнул ему Астарион, вспомнивший все что случилось. Он пытался выстоять в бою с Эммир, проснувшись посреди храма с Элларием в руках, но Древняя попросту его вырубила. А дальше он слышал лишь звуки боя и шум воды, не в силах пошевелить и пальцем, и так пока Госпожа Мечей его не отпустила. — Ну что ты, маленький, все хорошо уже… — осекся он, — наверно.       — Все хорошо. — Согласился наконец оторвавшийся от него Маркус, — все почти хорошо. — Наскоро вытер глаза он, и завернув эльфа в плащ плотнее, осторожно поцеловал его в губы. — Я только узнаю, что это все, черт возьми, было. И все будет хорошо.       — Эй, ты куда? — Встревожился Астарион, попытавшись ухватить его за руку, но тифлинг, мягко сжав его пальцы, все равно поднялся.       — Нанесу визит моей Богине. — Сказал он отрешенно, и кивнув сидящим без движения соратникам на портал в конце холла, снова наклонился к эльфу, чтобы еще раз поцеловать свое бесценное сокровище. — Гейл, Шэдоухарт. — Позвал он приходящих в себя союзников, пытаясь стереть черные полосы с лица. — Если меня очень долго не будет, уходите. Госпожа Мечей любезно открыла портал в Глубоководье, так что…       — Постой, а ты? — Отозвался волшебник, приподнявшись и снова осев на пол. Шэдоухарт, подняла на него глаза, и поджала губы, не имея никаких сил с ним спорить. Астарион, осознав, что он сейчас направится к Эммир выяснять отношения, попытался подскочить и схватить его за полу мантии, но запутавшись в плаще, обессилено упал на колени.       — Маркус, с ума не сходи! — Попросил он отчаянно, но тифлинг уже все решил. — Давай просто уйдем отсюда! Уйдем, пока есть возможность!       — Уйдем. — Кивнул Маркус, и опустившись на одно колено, настойчиво усадил эльфа на место, подоткнув ткань ему под босые ноги. — Мы обязательно уйдем, любовь. Но как только я закончу. Иначе не получится.

***

      Маркус знал в этом дворце каждый закоулок, каждую залу и комнату, в каком порядке расставлены книги в библиотеке Госпожи Мечей и сколько складок на плаще у статуи Матиаса Хэллсторма. Он провел здесь восемь лет своей жизни, тогда еще беззаботной, и полной далеких надежд, сбывшихся лишь отчасти, и потому шел к цели уверенно, продвигаясь по широким пустым коридорам с огромными окнами, выходящими на пролесок с так и не выросшими деревьями, застывшими под бледными ликами двух светил. Знал он и как отыскать Эммир, определить ее местоположение безошибочно, и всегда с легкостью находил ее, где бы она от него не пряталась. От нее тянулся шлейф тревожащей душу меланхолии, плохо заметный в материальном мире, но хорошо ощутимый здесь, где кроме них никого не было.       Когда-то он искал ее, потому что не мог заснуть на новом месте, и боялся оставаться один, без Финана. Механические прислужницы его пугали, все было не так, страшно и не привычно, и он, будучи маленьким проворным чертенком, сбегал от нянек-марионеток, оказавшихся еще менее расторопными чем его предыдущие надсмотрщицы, и искал ту самую ласковую донью, что приютила его и была к нему очень добра. Найдя ее в покоях, или в библиотеке, иногда и в кузне, Маркус, с видом безгрешного ангела, тянул ее ручонкой за подол платья, и просил рассказать ему сказку. Эммир снисходительно отшучивалась, что ее сказки не для его маленьких ушей, и пела ему старую миринскую колыбельную, волнующую, грустную, но успокаивающую так же хорошо, как и поглаживание ее нежных пальцев, распутывавших его вьющиеся волосы. И тифлинг готов был поклясться, что слышит ее и сейчас, со стороны тронной залы, и привычно обойдя поворот к лестнице в подвал, в который ему всегда строго на строго было запрещено спускаться, пошел на едва уловимый голос. — Por el cielo la luna viene brillando, pa velar a mi nino que estа sonando. Cuando cierra los ojos este angelito, se apagan todas las luces del infinito…       Дойдя до дверей с серебряными узорами, он остановился, и невольно заслушался. Сердце заныло, но Маркус, запретив себе поддаваться ее чарам, все-таки набрался решимости войти в залу без приглашения. Толкнув створки, и ступив на алый ковер, кровавой дорожкой тянущийся к возвышению трона, у которого спиной к нему стояла Госпожа Мечей, он сдержанно поклонился, и решив, что все формальности соблюдены, уверенно направился к ней. Эммир не реагировала на его присутствие, и задрав голову, глядела на висящий над троном двенадцатый меч. Элларий - искривившийся в бою багровый клинок, выделяющийся среди сияющей миринской стали, наконец занял свое место, по центру, как и полагается любимому сыну, и не сводящая глаз с его украшенного красным кристаллом навершия Богиня, не шевелясь, еле слышно напевала давно забытую песенку.       — Владычица… — окликнул ее Маркус, и она медленно повернулась к нему. Непрезентабельный вид потомка заставил ее наморщить нос, однако, она не прогнала заявившегося к ней без спроса воспитанника, и махнув рукой, позволила ему продолжить. — Владычица Эммир. — Начал тифлинг, чувствуя, что его снова потряхивает. — Я выполнил твое поручение. Я покарал твоего врага. — Говорил он, невольно задыхаясь. — Снизойди. Я прошу тебя. Снизойди до хоть каких-нибудь объяснений! — Выпалил он, впервые за долгие годы, позволив себе такую наглость в своем рвении узнать правду. — Что это… что это было?! — Сорвался он на крик, сжав кулаки. Еще вчера, подобное он сам бы посчитал безумием, но весь пережитый ужас, очередное падение в бездну безумия, заново пробудившаяся боль невосполнимой потери — все это просто не позволяло ему сдерживаться при виде той, кто могла одним пальцем вырвать из него душу. — Эммир, я прошу… — сглотнул Маркус, и начав расхаживать у трона, продолжил, силясь не выдавать дрожь в голосе: — Прошу ответь. Что это было? Почему. Почему Элларий так жаждет твоей смерти. Почему подчиняется мне. Зачем Бельфегор затянул нас в это. Почему, ты, зная кто он такой и что вообще происходит, продолжила ему подыгрывать? Зачем ты усыпила Астариона, зная, что я могу сорваться, и напасть на тебя с мечом, способным тебя убить?! Зачем?! Если я вообще способен тебя убить, то почему я сам еще жив?! Зачем ты забрала меня, почему не дала отцу меня утопить, почему я стою перед тобой, имея в руках твою силу, ношу твою фамилию, и значусь твоим наследником?! Почему я не на дне пруда, Эммир?! Почему! — Он заглянул в ее безучастные глаза, в которых лишь на доли секунды мелькнул интерес и замолк. Госпожа Мечей, поведя плечом, снисходительно вздохнула.       — Что же, бедное мое дитя. — Произнесла она беззлобно. — Ты и правда неплохо постарался в своем рвении вырвать Ключнику потроха. — Эммир сделала шаг навстречу, спустившись на ступень ниже, и с легкой улыбкой оглядев взъерошенного потомка, все же смилостивилась над дрожащим от ярости и напряжения тифлингом. — Мне казалось ты и так понял. Бельфегор не может навредить мне, как и я не могу навредить ему. Эта договоренность от нас не зависит, и она нерушима. Потому ему и пришлось использовать пешек, чтобы сразить королеву. — Оскалилась она, задрав подбородок. Маркус сдержанно молчал. — Но пешки оказались не так просты, а он всегда был глупцом каких поискать. Что же до того, что я с самого начала знала о том, кто кроется за вашим скользким провожатым… — вздохнула она, покачав головой. — Так было нужно, мой мальчик. И моя маленькая игра, чуть не стоившая тебе потери последних крупиц рассудка, тоже имела смысл. Видишь ли, Markus, — промурлыкала она почти ласково, склонив голову к плечу, и позволив себе насладиться выражением его лица. — Таких как ты я породила и воспитала двенадцать. Двенадцать безрассудных безумцев, не способных понимать слова! Только в действии можно узреть истинные помыслы моих потомков, и я узрела. Но узрел ли ты? Это мы скоро узнаем.       — Я не понимаю… — подал голос Маркус, стараясь выцепить суть из потока ее слов. — Каких действий? Что я должен был там узреть?       — Неизбежных. — Спокойно сказала Госпожа Мечей, улыбнувшись шире. — От судьбы, а уж тем более — от древнего проклятия никуда не сбежать. Мой потомок, рожденный за день до зимнего солнцестояния, что обретет плоть, кровь и душу бессмертную, и сразит клинком не кованным то, что владеет мечами, так или иначе, достигнет этой цели. Убить тебя было бы невозможной глупостью, которая может прийти в голову лишь неразумным смертным. А вот приютить, покорить, воспитать… — продолжила она заговорщески. — Потому Элларий и подвластен тебе. О, бедный мой первенец! Столько лет прятавшийся в этом селунитском склепе, и найденный благодаря тому, что его непутевый потомок, пролил кровь на схожий клинок с теми же рунами, при этом умудрившись привязать к себе такого проворного вампира! И знаешь, — хмыкнула она, — если бы ты прижал свой любопытный хвост, и просто позволил своему эльфу принести мне моего Эллария, ничего бы не случилось. Я не посмела бы идти против пророчества, рискуя всем, чтобы убить маленькое вампирское отродье. Но ты влез. И все испортил. — Маркус сжал зубы и отвернулся. Госпожа Мечей усмехнулась. — О, нет! Только не начинай ныть про того стонвудского мальчишку. То дело прошлое, и имело очень высокую важность. И его жизнь этого обстоятельства не стоила. А вот возлюбленное отродье, от существования которого зависит все, если верить Оракулу, это совершенно другое дело. Но ты же не можешь просто уняться, и довериться своей Богине? — Зашипела на него Древняя. Тифлинг нахмурил брови. — Вот тебе жизненный урок! Никогда и не думай идти против моей воли, и уж тем более, не суйся в мои дела!       — Это я усвоил. — Бросил Маркус раздраженно, и снова встретился с ней глазами. — А что до остального? Что, черт возьми, владеет клинками? — Спросил он, чувствуя, что, если сейчас не узнает хоть долю правды, его просто разорвет. — Разве не ты, Владычица Эммир, владеешь клинками? Не тебя должен был убить Элларий? Откуда в нем тогда столько ненависти к тебе?       — Ты совсем меня не слушаешь, дитя? — Повела бровью Эммир, и покачав головой, хохотнула. — О, Маркус. Ты просто меня уничтожаешь. Без всяких кровных клинков. — Фыркнула она издевательски. Тифлинг, не сводя с нее глаз, терпеливо ждал, когда она наглумится. — Дитя. Элларий никогда не желал убить меня. Элларий умирал с целью в душе — уничтожить то, что владеет клинками. Его ненависть направлена на силу. Не на меня. На мою силу. Теперь понимаешь? — Спросила она тоном, которым простые вещи объясняют маленьким детям. Маркус отрицательно замотал головой, и Госпожа Мечей не выдержала. — Истинно, донести словами до моих потомков невозможно! — Возмутилась Древняя, и подняв руку, ухватилась за невидимую цепь. — Смотри же! Внимательно смотри! — Цепь зазвенела, материализовавшись полупрозрачными звеньями, и увидевший толщину плетения Маркус, удивленно уронил челюсть. Колоссальных размеров и силы оковы, переливаясь и дыша мощью, тянулись от души дьяволицы через залу по коридорам, к спуску в подвал, к той самой двери, к которой тифлингу всегда воспрещалось подходить. Маркус охнул, и рефлекторно попятился, ошалело глядя на ухмыляющуюся Госпожу Мечей, которая, отпустив цепь и дернувшись от ощущений, снова натянула абсолютно спокойную улыбку. — Вот оно. — Сказала она, довольная тем, какое впечатление произвела на потомка. Тифлинг, уже и забыв, как она любит все эти фокусы, нервно вдохнул.       — Что это… — моргнул он, собирая воспоминания о прошлом по крупицам. Вот он в очередной раз лезет к огромным дверям в темном подвале дворца Подлунного Мира. Вот Эммир в очередной раз ловит его, и кричит, что то, что там таится, поработит его, и он никогда не должен к этому приближаться. Недавнее напряжение, заставляющее его тело дрожать, сменилось на колкий страх. Госпожа Мечей, заметив это, довольно прикрыла глаза.       — Твое наследство. — Ответила она просто, и шагнув еще ближе, заинтересованно сощурилась. — И, к слову, вся моя игра с Бельфегором, павшим эльфом, попытка подбить тебя на необдуманное действие — лишь способ проверить, не ошиблась ли я в тебе, и не пошли ли все мои старания в ад! — Крикнула она Маркусу в лицо, и положив свои тонкие пальцы ему на плечи, заглянула ему прямо в душу. — Вспомни день, когда ты бросил мне вызов. Тогда я обещала тебе страдания за твою дерзость! Боль и страх! Но еще обещала смилостивиться. Вернуть тебе свое расположение. Ты помнишь, дитя?       — Помню. — Тихо ответил Маркус, чувствуя, как от напряжения трясутся ноги. — Помню, Владычица Эммир.       — И наверняка помнишь, что для этого, тебе следует ответить лишь на один вопрос. — Продолжила она едким шепотом. Тифлинг испуганно кивнул. — Что же, ответ мне уже и так известен. Но я желаю услышать это от тебя. — Произнесла она вкрадчиво, выворачивая его мысли наизнанку. — Не думай мне соврать или выкрутиться. Говори то, что считаешь истиной. Ответь мне, дитя. — Эммир сильнее сжала пальцы, Маркус, застыв, задержал дыхание, но ее напор выдержал. — Если бы я все же убила твоего эльфа. — Продолжила она, окутывая его душу страхом. — Если бы я убила его, на что имела полное право. Что бы ты сделал тогда? Лишился бы всей моей силы, лишился бы власти и имени, лишился бы всего, чтобы уничтожить то, что нависло над тем, что тебе дорого? Убил бы величественное создание, владеющее клинками, дарующее тебе все, что у тебя есть и обещающее еще большее могущество, чтобы оградить жалкое смертное существо от меня? Отвернулся бы от Божества, которому обязан поклоняться, ради того, что греет твою душу? — Сказала Эммир, с нескрываемой грустью в голосе, и Маркус все-таки опустил взгляд. — что бы ты сделал?       — Я бы убил тебя, Эммир. — Ответил он без промедления, не зная, чем это закончится. — Я бы убил тебя.       Госпожа Мечей опустила руки, и отошла назад, поднявшись выше к трону. Глянув на ждущего ее реакции тифлинга с некоторой жалостью, она вздохнула, и слабо усмехнувшись, твердо произнесла:       — Ответ верный. А теперь ступай.       Маркус, у которого от неожиданности перехватило дыхание, непонятливо на нее посмотрел. Он ожидал чего угодно: казни, пыток, обещаний вечных мучений, но не этого. Неосознанно протянув руку, и тут же ее уронив, он попытался что-то сказать, но Эммир его опередила. Отмахнувшись от пораженного потомка, она повернулась лицом к висящим над троном мечам, и обняв себя за плечи, тихо сказала:       — Это создание… — вздохнула Древняя, открываясь застывшему от удивления тифлингу с другой стороны. — Оно очень… своеобразное. Но честное. Я спросила его, простит ли он тебя, если ты вынужденно прикончишь того, кто будет ему тебя дороже. И он ответил, что простит. И самое поразительное, этот маленький вампиренок, это лживое и изворотливое дитя ночи, не соврало мне. Он простит. То, что мне не простили. — Она умолкла, и в зале стало тихо, но Маркус, все еще шокированный ее ответом, явно услышал слова все той же колыбельной, звучащей казалось в воздухе, и увидел едва различимое видение, показывающее черноволосую женщину с длинным мечом, с грустью глядящую на далекий замок, с развивающимися на шпилях черными флагами. — Ступай. — Уронила Эммир, не оборачиваясь. — Я хочу побыть с сыном. Ты же вернул себе мое доверие. Цени это.       — Владычица… — позвал Маркус на выдохе, но Госпожа Мечей не шевельнулась. — Я… прости меня, Эммир. Я и правда… знаю слишком мало. И мне жаль…       — Ступай. Прощен. — Отрезала Богиня, но тифлинг не двинулся с места.       — И еще, — осмелел он, поняв, что не может упустить шанс, пока Богиня к нему добра. — Госпожа Мечей, дозволишь ли ты попросить тебя?       — О чем? — Фыркнула Эммир уже раздраженно, и обернувшись, сверкнула глазами. — Проси уже. Проси и исчезни.       — Астарион… — начал Маркус неуверенно. Госпожа Мечей скривила губы в усмешке. — Он ведь тебе больше не нужен. Элларий у тебя. А он… он ведь не тот тип существ, что достойны быть твоими душеносцами. Он и правда хорош, и просто прекрасен, но не обладает силой или властью. — Замялся тифлинг под ее тяжелым взглядом, опасаясь, что сейчас все испортит. — Отпусти его. Он тебе без надобности.       — Дитя. — Произнесла Эммир устало, развернувшись к нему полностью. — Могу представить, как пострадал твой рассудок от всего того объема сказанного мной, который твой мозг, наверняка, не может уместить. И я даже готова закрыть глаза на эту наглость. Но если ты сейчас же не исчезнешь, я могу передумать. И к тому же, твой ненаглядный эльф нарушил договор! Он не должен был отдавать тебе меч, но он ведь сам его отдал. Чего же ты хочешь теперь от меня, упертое ты создание?       — Но… — осмелел Маркус окончательно, невольно улыбнувшись. — Он не отдавал мне меча. Ты ведь сама сказала — меч без навершия не меч. А значит…       — Ах, ты ж… — перебила его Древняя, одарив оскалом, но неожиданно сменила гнев на милость, совершенно искренне рассмеявшись. — Истинно — кровь от крови! Мои потомки — мое проклятие! — Взмахнув рукой, она призвала знаки договора, среди которых тилфинг отчетливо увидел имя любимого эльфа. — Доволен? — Спросила она с улыбкой, уничтожив сверкнувшие на прощание руны, и освободив душу вампира от своего влияния. Маркус, быстро закивав, поклонился ей в ноги.       — Спасибо. Спасибо Владычица Эммир. — Затараторил он, не веря, что все это не предсмертный бред. Эммир, хмыкнув, и менторски покачав головой, вздохнула.       — А теперь исчезни, и прихвати своих дружков. И еще. — Наклонила голову она, — чтобы ты окончательно от меня отстал, и не мешал моему воссоединению с сыном — благословляю. Примите защиту от солнца как мой подарок, дети мои. И больше меня не тревожьте.

***

      Маркус вышел из тронной залы на дрожащих ногах, не в силах поверить в свое счастье. В полусне он прошел назад по коридорам, инстинктивно шарахнувшись от лестницы, ведущей к его пугающему наследству, дремлющему в подземельях Подлунного Мира последнюю тысячу лет. Что это, и почему с этим связана Эммир он предполагал, но не хотел проверять. Урок, что в дела Госпожи Мечей лучше не соваться, он очень хорошо усвоил.       Выбредя к холлу, в котором оставил союзников, тифлинг остановился, и встретив их безумной улыбкой, развел руки. Стоящие друг к другу вплотную существа — жрица, в испачканном доспехе, волшебник, сжимающий в руках полы мокрой мантии, и взволнованный эльф, дрожащий в его вороном плаще, но уже далеко не от холода, а скорее от удушающего страха, синхронно выдохнули, и кинулись ему навстречу. Казалось, опасность миновала, и все наконец смогут вернуться к спокойной жизни. Но Маркус прекрасно понимал, что это далеко не конец.