Великий Древний

      Сознание, подернутое пеленой чужой воли, толкало вампира вперед, и если бы он хоть немного осознавал, что снова попал в сети враждебной твари, захватившей его рассудок, то вероятно, не на шутку испугался бы, но понять кто он, и куда так настырно следует, Астарион был не в силах. Сгорбленная тень, открывая невесомые двери, тащила его к забытому храму сквозь дрожащее пространство, и вороша его спутанные мысли, внушала ему неотвратимость грядущей битвы. Глухой голос, звучащий в голове эльфа, убеждал его, что он непременно должен завладеть кровным клинком, и направив его на Госпожу Мечей, навсегда избавить мир от ненасытной дьяволицы, не щадящей на пути к цели даже своих сыновей. Противиться этому порыву было невозможно, и Астарион, совершенно безоружный, одетый только в тонкую белую рубашку и легкие ночные штаны, беспристрастно шел к цели. Расстояние, что пешком заняло бы полдня, он, с подачи скрывающегося под чужой личиной чудовища, преодолел менее чем за полчаса. Порталы расчетливой твари вынесли его к светящимся вратам храма еще до того, как Маркус обнаружил его отсутствие, и где-то в глубинах порабощенного разума Астарион понимал, что заставит его волноваться, но был настолько уверен в правильности своих действий, что совершенно не противился происходящему.       — Она убьет его, дитя ночи. Вспомни как она убила Эллария. — Нашептывал ему голос, распаляя гнев плененного вампира. — Уничтожит свое творение, как только получит навершие. Ей не нужен тот, кто смеет владеть проклятым мечом. Тот, кто может принести ей смерть. Она убьет его, ибо всегда растила на убой. Как и своего первенца. Не дай этому свершиться, дитя ночи. Опереди его. Вонзи клинок ей в горло. Элларий послушает тебя. Он жаждет ее гибели не меньше. Спаси свое возлюбленное отродье…       — Я спасу. — Отрешенно уронил эльф, и дернув головой, повернул ее к ухмыляющемуся провожатому, вкладывавшему силу в соляной тотем. Реликвия Матери Вод отозвалась, и за стенами из горной породы зашипела вода, открывая проход к проклятому навершию. Астарион, не дожидаясь, когда проводник закончит с тотемом и сделает шаг к вратам, сам направился ко входу в храм.       Полуразрушенная обитель встретила его радушно. Стоило ему переступить порог, как потревоженный дух Эллария, учуяв его намеренья, потянул его в пучину солевых завихрений, и его тяжелый голос, сплетаясь с голосом умыкнувшей его твари, убивал последние осознанные мысли, и эльф, продвигаясь по ледяным влажным плитам босыми ногами, не чувствовал ни холода, ни страха. Не чувствовал он и боли от вновь загоревшихся на коже ожогов, ни сомнений в необходимости свершить кровопролитие во имя великой цели. Желание защитить самое дорогое что было в его жизни взяло верх и над звериными инстинктами, и даже то подсознательное, что всегда остается с хищником, под каким влиянием бы он ни был, затихло, не препятствуя его продвижению по черным коридорам, вперед к источнику зла.       Элларий манил его, говоря на незнакомом Астариону языке, вел его самой короткой дорогой, и, хотя эльф не понимал его наречия, тон, который звучал в его голове, был дружелюбным, и обещал безоговорочную поддержку. В плывущем сознании вампира то и дело вспыхивали ясные картины давно минувших лет, которые подсовывал ему далекий предок Маркуса, и несмотря на то, что Астарион, находясь под контролем, не мог собрать их в единое повествование, они ощутимо волновали его душу.       Он видел земли, цветущие под черными флагами. Замок, окруженный рвом и прилегающий к нему столичный город. Владычицу Эммир в стальной короне, сидящую на троне и улыбающуюся высокому серьезному мужчине, с лазурно-голубыми глазами. Толпу ликующих людей, склоняющихся перед дьяволицей, и просящей ее о чем-то, все на том же неразборчивом наречии. Двенадцать ее рогатых потомков, одетых в черные плащи, и гордо носящих стальной родовой герб на вороном бархате. И огромную крылатую тень, грозящую поглотить пахнущий солью и соцветиями край.       Астарион вздрогнул и остановился. Из глубин подземелья веяло болью и одиночеством погребенного на столетия существа. Враждебная воля с новой силой впилась в его разум, и вампир, вернувшись к идее достичь поставленной цели, снова двинулся вперед. Образы в его голове, что прежде обдавали теплом и легкой меланхолией, сменились на волны чужого страха. Теперь они показывали другие события, залитые невинной кровью и освещаемые умирающей надеждой смелой и очень решительной души. Эльф видел черный камень с рунами и блеснувший на доли секунды клинок. Почерневшее лицо Эммир, и льющиеся из ее глаз угольные слезы. Вспышку багрового света, и чью-то предсмертную агонию, заставляющую мир содрогнуться от освободившейся силы. А дальше слепая ненависть и поиски убежища. Возведенный в скале храм, где от жрецов Шар прятались обессилевшие селуниты, не зная, что там поселилось нечто более страшное, чем темные юстициары. Запах моря и сырость мраморных залов. Статуи Лунной Девы, и крики ужаса ее последователей, обнаруживших осколок дьявольской души в своей обители.       Эльф замедлил шаг и прислушался. Последний вспыхнувший в мыслях образ тотема совы, что жрецы Селунэ когда-то возвели, в надежде огородить себя от потомка Преисподней, указал ему верный путь. Свернув в узкий коридор и поднявшись по ступеням, он неторопливо вошел в большую залу, с остатками селунитского стража, и завидев дрогнувший купол тайных знаков, маленькой полусферой защищающий блестящее во тьме навершие, громко выдохнул. Теперь дело было за малым, и дождавшийся своей участи Элларий, сам потянулся в его руки.

***

      — Маркус! Легче! — Шикнула вслед тифлингу Шэдоухарт, которую колдун в спешке толкнул плечом, выскочив из портала.       — Быстрее, ну! — Не оборачиваясь крикнул Маркус, приземлившись на каменистый грунт. До храма оставалось меньше мили, но он чувствовал, что еще чуть-чуть и опоздает, и тогда с Астарионом случится нечто ужасное. — Гейл! — Отчаянно окликнул он волшебника, уже разворачивающего следующий портал. — Ну же, Гейл!       — Маркус, я почти выдохся. — Признался волшебник, вкладывая последние крупицы сил в мерцающий тоннель в пространстве. — Еще одно перемещение, и больше не смогу. Даже если очень этого пожелаю, не смогу!       — Я это предусмотрел. — Сухо проскрипел тифлинг, и с трудом дождавшись, когда портал материализуется до конца, влетел в него, подняв облако пыли.       — Ты объяснишь толком, нет?! — Рявкнула жрица, нагнав его, с другой стороны, у сопок, с которых хорошо просматривалась нужная скала. — Что за тварь увела Астариона? К чему нам готовиться?       — Я не уверен. — Ответил Маркус раздраженно, и глянув на обессиленного Гейла, вытащил из-за пазухи кольцо. — Упоминать это вслух и даже думать о таком — опасно для него. Просто поверьте, что нам надо спешить. Очень надо спешить!       Шэдоухарт не успела выразить свою догадку, как мир вокруг померк. Липкий воздух, окутав тела невидимой жижей, уволок запыхавшихся существ в иное измерение, где под багровыми небесами метались испуганные тени. Мир нечестивца снова изменился, поблек и пропитался болью и страхом, и жрица, оглянувшись и увидев выход, ведущий к всхожей дороге, за которой должны были быть врата в храм, неосознанно схватила волшебника за руку. Гейл, понимая состояние тифлинга и без демонстрации внутреннего мира, материализованного цирконом на его кольце, приготовился к возможной битве. Сил у него почти не осталось, но выжать из себя одно мощное атакующее заклинание он еще мог, и старательно на него настраивался.       — Пошли! — Махнул рукой Маркус, и пропустив отряд вперед, вынырнул из портала последним. Перед взором предстала петляющая вверх дорога, и кусок белой скалы, служащий прежде ориентиром, а значит они были совсем близко. Глубоко вдохнув, и мельком глянув на слабо блестящий лазурит парного кольца, тифлинг, не теряя времени, побежал по тропе вверх, с такой скоростью, будто за ним гналась вся Преисподняя. Скачками в пространстве они сильно сократили расстояние до храма, но нагнать уведенного из-под носа эльфа так и не смогли. Он наверняка уже был внутри, и Маркус молился, чтобы Астарион не успел натворить что-то непоправимое. Он не знал, для чего именно вражеская тварь использует вампира, но был уверен, что ничего хорошего от нее ждать не следует. И потому бежал сломя голову, оставив союзников позади, и надеясь, что еще не поздно будет вмешаться. — Нет… — уронил он, резко остановившись у каменного полотна, где еще совсем недавно мерцали врата. — Нет, нет, нет! — Заметался тифлинг, в попытках отыскать вход, но его руки безрезультатно шарили по куску породы, вгоняя его в отчаянье.       — О Боги… — взволнованно произнес подоспевший волшебник. Нагнавшая его Шэдоухарт, задыхаясь от бега в тяжелых доспехах, грузно осела на землю, не зная, что сказать сходящему с ума Маркусу. Тифлинг своих попыток попасть внутрь не оставлял, и срываясь на проклятия, пытался пробить проход в скале режущими плетение потусторонними зарядами, но у него ничего не выходило.       — Боги, Гейл, помоги мне! — Взмолился он, обернувшись к волшебнику. Гейл, оглядев массивный кусок скалы, и прикинув какой силы нужно воздействие, обреченно покачал головой.       — Маркус… — с трудом вымолвил он, не в силах заглянуть колдуну в глаза. — Это бессмысленно. Прости друг, это правда бессмысленно. — Волшебник поник и отвернулся. Когда они покидали Глубоководье, он пытался убедить тифлинга не расходовать заклинания порталов бездумно, но не смог его вразумить. Теперь же, волшебник испытывал невыносимые муки совести, и, хотя и пытался что-то придумать, ничего толкового в голову не шло. Можно было предложить подождать, пока циркон снова впустит их в иной мир, или же убедить его вернуться к поселениям, для покупки свитков дверей в пространстве, но Гейл понимал, что он не оттащит Маркуса от скалы.       — Не бессмысленно! — Зарычал тифлинг, у которого внутри все перевернулось, но он не сдался. Воззвав к силе, и запустив пальцы в линии плетения, он вобрал столько мощи магических нитей, сколько смог, и на пределе своего сознания, обрушил заклинание на вековые камни. — Sonus comminuens!       От треска породы заложило в ушах. Шэдоухарт, которую накрыло облаком каменной крошки, отскочила в сторону, и закрыла голову. Гейл тоже успел среагировать, но не смог оттащить колдуна, попавшего под удар собственного заклинания. В пыльном вихре, сквозь звон и скрежет камней, слышался его отчаявшийся голос, взывающий к Mater Gladii , но не получающий в ответ ничего, кроме мертвой тишины потустороннего пространства. Его высокая фигура, темнеющая в пелене взлетевших в воздух осколков породы, раскачивалась напротив непреступной скалы, пока Маркус не упал на колени, захлебнувшись хлынувшей из носа кровью.       — Маркус! — Кинулась к нему жрица, на ходу взывая к целительному свету. Ее холодные руки, опустились на дрожащие плечи тифлинга, возвращая его телу целостность, но ни грамма не исцеляя душевную боль. Каменное полотно, в которое он всадил все силы самого мощного в своей жизни заклинания треснуло, но не разрушилось. Храм оставался закрыт, и где-то там, ведомый злым умыслом тысячелетней твари, бродил его эльф, с каждым шагом приближаясь к своей гибели, и окончательно отчаявшийся нечестивец давился обжигающими слезами, не веря, что ничего не может с этим сделать. Он был готов на все, чтобы проникнуть внутрь, но уже перепробовал все способы. Госпожа Мечей ему не отвечала, награждая холодом и безразличием за его дерзость, магия больше не поддавалась ему, циркон на кольце не реагировал на его воззвания, и все его попытки прийти Астариону на помощь оказались бесполезными. Он не знал, что делать, и не осознанно, как испуганные дети смотрят на взрослых, с надеждой глянул на Гейла, который на этот раз, смог выдержать его взгляд.       — Нужно вернуться. — Не зная куда деть руки, волшебник взялся отряхивать мантию от пыли, и стараясь сделать голос более убедительным, понизил тон. — Или подождать, пока циркон тебе ответит. Я не вижу иного выхода… — осекся Гейл, снова встретившись глазами с Маркусом, державшим за руку, обнимавшую его с спины жрицу. — Во всяком случае…       — Кошка. — Вдруг прервала его Шэдоухарт, и волшебник оглянулся.       У края тропы, восседая на обломке выбитого заклинанием камня, притаилась уже знакомая тифлингу кошка. Черная, изящная как статуэтка, с пронзительными зелеными глазами, напоминающими подсвеченные пламенем изумруды. Заметив внимание застывшего от удивления нечестивца, он мурлыкнула, и спрыгнув на землю, неторопливо переступая мягкими лапками, подобралась к протянувшему ей руку Маркусу, и потеревшись о его пыльные пальцы мордочкой, громко заурчала.       — Бетси. — Рвано позвал ее тифлинг, и кошка, услышав свое имя, одобрительно прижмурилась. — Хозяина ищешь, Бетси? — Взялся наглаживать ее Маркус, глядя при этом в одну точку. Шэдоухарт, положив голову ему на плечо, тихо вздохнула. Гейл, в надежде, что явившееся на поляну животное хоть немного его отвлечет, сел на груду камней напротив. — Этот ублюдок не твой хозяин, дорогая. — Сильнее помрачнел тифлинг, и Бетси согласно мяукнула. — Твой хозяин скорее всего давно мертв. А тварь, убившая его, увела мою судьбу куда-то туда… в темноту. И если бы я только мог, Бетси. Если бы я мог…       Кошка, подняв на него глаза, моргнула, и тронув его лапкой, вдруг отбежала к зарослям у края поляны, на которой они сидели. Волшебник, уловив движение в плетении, и только сейчас заметив, что черная хищница напрямую связана с магическими линиями, резко подскочил на ноги. Волнение заметили и колдун с жрицей. Наскоро поднявшись, и позволив Бетси убедиться, что они ее видят, они устремились следом за побежавшей по склону кошкой, юркой тенью увлекающих их выше, к еле заметным горным тропам.       Маркус, в душе которого затеплилась слабая надежда, гнался за ней, как за единственным шансом на спасение, и упрашивал саму суть мироздания, быть к нему благосклонным. Может это выглядело бы глупо в иной ситуации, но сейчас, резво прыгающая по камням кошка, была последней, на кого он мог уповать, и к его невообразимому счастью, ставка на маленькую хищницу сыграла в его пользу.       Сначала он заметил вздувшийся труп белесой твари, вынесенный из храма потоком воды. После, размытое русло ручья, обезвоженного совсем недавно, и представляющего собой полосу подсыхающей грязи, наверняка тянущейся из пробоины в скале. Кристаллики соли, выступившие на краях проложенного водой желоба, уничтожили все сомнения, и тифлинг, окрыленный этим открытием, взлетел вверх по склону, к дыре в обвале камней, образовавшейся под давлением рвущихся из храма потоков. Пробоина была маленькой, но Маркус не отчаивался. Дождавшись, когда Гейл с Шэдоухарт его догонят, он поклонился пригревшейся на солнце кошке, и налетев на волшебника, попросту взмолился:       — Гейл, друг, скажи, что у тебя остались силы на маленькое заклинание. Сделай меня дымкой, на секунды всего. Я в эту дыру не пролезу, а завал разбирать времени нет. Гейл, скажи, что ты сможешь!       — С этим справлюсь. — Ответил волшебник, стараясь перевести дух. Жрица, взволнованно посмотрев на держащего его за плечи тифлинга, неуверенно подала голос:       — Маркус? Ты один туда пойдешь?       — Времени нет, принцесса. — Закрыл глаза нечестивец, мысленно упрашивая волшебника поторопиться. — Догоните позже. Я справлюсь. Не переживай за меня, Шэдоухарт, я обязательно справлюсь.

***

      До чутких ушей эльфа донеслось эхо далекого взрыва, но он не обратил внимание на прокатившийся по коридорам гул и треск каменных стен. Все что его интересовало — это навершие, настырно просящееся в руки, и больше медлить он не мог. Пройдя широким шагом по зале и перешагнув обломки совиного тотема, Астарион опустился на одно колено перед шипящей знаками сферы, и без доли страха потянулся к нему растопыренными пальцами. Знаки потускнели, и расступившись, позволили эльфу добраться до реликвии, не оказывая никакого сопротивления. Алый кристалл, украшающий собой навершие, дрогнул, и поднявшись в воздух на пару сантиметров, сам лег Астариону в ладонь. Эльф улыбнулся, и выпрямившись, сжал его крепче, готовясь к скорой битве. Элларий, чей дух витал вокруг сосредоточенного вампира ликовал, и напитывая его тело силой, притягивал к осколку своей души недостающие фрагменты.       Астарион не задумывался над происходящим, и просто ждал, сам не понимая чего. Где-то на задворках памяти метались слова о плоти, крови и душе бессмертной, но он не придавал этому значения. Навершие грело его окоченевшую руку, успокаивая и настраивая на неизбежное. Клинок с гардой, повинуясь древнему проклятию, стремились к нему сквозь время и пространство, и вскоре, все части души Эллария воссоединились воедино. Эльф, ощутив, что его ноша вдруг потяжелела, даже не удивился тому, что держит в руке не навершие с массивным кристаллом, а целый меч, переливающийся багровыми прожилками.       Он, как и все прочие, населявшие материальный план, не знал, что истинный кровный клинок, обладавший собственным сознанием, способен ускальзывать от своей создательницы, пока хотя бы одна его часть не была ею пленена. Не знал он и о том, что стремящийся только к одной цели Элларий, и прежде покидал Госпожу Мечей, искавшую его в последствии тысячелетие. Не помнил о том, как поранившийся о копию этого клинка тифлинг, пробудил их все, и как злилась в тот день Эммир, крича, что своими действиями он принесет в мир войны, смерть и разложение. Не догадывался, как быстро дьяволица обнаружит пропажу, и как сильно за эту дерзость придется расплатиться. И только молча ждал, не зная, чего, и держа оружие наготове. И очень скоро дождался. Но очнуться от чар вражеского исчадия так и не смог.       — Дитя ночи… — зашипела Эммир, пробираясь сквозь миры в мрачную полуразрушенную залу. — Ты смеешь отнимать у меня мое творение?! – Надавила на Астариона она, но вампир остался безразличным к ее воздействию. Туманная сфера, прикрепленная к кружевному воротнику его тоненькой рубашки, плотно перекрывала его помыслы, не позволяя Госпоже Мечей вырвать его из-под контроля, и кажется, что даже ее появление в храме ни грамма его не испугало. — Ты! — Крикнула на безразличного ко всему эльфа Древняя, явившаяся из червоточины в пространстве. Ее гневный взгляд, зацепившийся за клинок в его руках, вспыхнул черным пламенем, выжигающим все на своем пути, но Астарион не шелохнулся. — Нашел его? — Хмыкнула она, плавной походкой подобравшись к застывшему эльфу. — Что же, мне нет дела кто из вас отдаст мне Эллария. Давай его сюда! — Сказала она грозно, резко выкинув вперед руку, от чего чешуйки ее наряда громко звякнули. Астарион, хрустнув плечом, поднял меч выше, но вместо того, чтобы протянуть клинок Эммир, наставил на нее острие. Элларий, окутывающий его немеющее от холода тело нечестивой силой, перешел с надоедливого шепота на крик, вынудив вампира оскалиться. Эльф его не понимал, но осознать, чего именно он хочет был в состоянии. Предок Маркуса жаждал расправы, требовал, чтобы Астарион сделал последний шаг, и пронзил шею той, что владеет клинками проклятым мечом, и он уже почти готов был это сделать, но вдруг, что-то изменилось. Слабая вспышка и звон битого стекла заставили его дернуться и проснуться. Осколок разбитой туманной сферы, полоснувшей его по щеке, окончательно вырвал его из мира грез, и очнувшийся посреди храма эльф, с кровным клинком в руках, испуганно ахнул. — Сколько бы я не велела моим душеносцам не использовать эту дрянь, они меня не слушают. — Фыркнула Богиня, легким движением пальцев, уничтожившая сферу, и вернувшая задрожавшего крупной дрожью Астариона под свой контроль. — Что же ты, прекрасное создание, меня ослушался? — Хищно сощурилась она, и эльф, пытавшийся вспомнить как вообще здесь оказался, сжал рукоять крепче. В его памяти метались осколки произошедших накануне событий, размытые, но четко ведущие к одному конкретному воспоминанию. Он должен был убить Госпожу Мечей, не дав ей погубить Маркуса, но кто привел его сюда, и как в его руках оказался меч, он не помнил. Его била дрожь, а пальцы немели от долгого прибывания в холоде, от чего клинок в его руках ходил ходуном, но вампир не опускал оружие. Он понимал, что Элларий — единственный меч, способный сразить Великую Древнюю, и что кроме как на попытку победить ему рассчитывать не на что. Их договор подразумевал его казнь в случае, если он попытается напасть на Эммир первым, и он сам, добровольно подписался на это послабление, а потому ни на какую милость рассчитывать не мог. Слова пророчества, велящие ему «разить и не отступать» немного его вдохновляли, хотя дела у него были хуже некуда. Но ради Маркуса он обязан был попытаться выстоять. Хотя его шансы в бою с Госпожой Мечей были ничтожно малы.       — Я должен был… — схватил он воздух, ухватившись за рукоять обеими руками, и заняв оборонительную стойку. — Я должен был убить тебя, Владычица Эммир. Тот, кто привел меня сюда, на это рассчитывал. И я бы рад склониться и уповать на твое нисхождение, но не могу позволить себе умереть от твоей руки. Маркус этого не вынесет. Он тебе не простит. И себе не простит, так что… — нацелился на презрительно глядящую на него Госпожу Мечей Астарион, с трудом держась на деревенеющих босых ногах. — У меня просто нет выбора.       — Ты? — Усмехнулась Древняя, и оскалившись шире, засмеялась в голос, введя эльфа в ступор, и заставив его сжаться в комок от ужаса. — О, глупый ты вампиренок! — Почти ласково сказала она, и улыбаясь, продолжила: — ты отмычка, дитя ночи. Лишь отмычка. Никто и никогда не делал на тебя ставок.

***

      Надежда, теплящаяся в душе Маркуса, жила до тех пор, пока он не пересек нижние ветки тоннеля, и не вышел к лестнице, ведущей в залу с селунитским стражем. Продвигаясь по темным коридорам и ориентируясь только на усиляющееся свечение лазурита, он уже испытывал тревогу от того, что не чувствовал присутствия Эллария, но еще верил, что может успеть. Однако, почти добравшись до цели, он почувствовал, как его сжавшаяся от боли душа, падает вниз, покидая застывшее тело. Страх, сковавший его на подходах к зале, где прежде покоилось навершие, ввел его в оцепенение, и тифлингу понадобилось несколько минут, чтобы восстановить дыхание, и крадучись, двинуться по лестнице. Причиной, охватившего его ужаса и разрывающей всю его сущность агонии, были запахи, хорошо ощутимые даже сквозь соленую пелену, разъедавшую глаза и мешающую нормально дышать. В горьковатом воздухе висел смрад тины и болот Минаоруса, перебиваемый ароматом орхидей и металлическими нотками раскаленного адского железа. Госпожа Мечей была здесь, и она находилась там же, где и носитель лазуритового парного кольца, а значит — Маркус опоздал.       Медленно передвигая непослушными ногами, тифлинг добрел до арки залы, и уже догадываясь, что он там увидит, нерешительно переступил порог. Как он и предполагал, Эммир была здесь, и она, кажется, ждала его появления. Грустно улыбаясь, Богиня смотрела перед собой, и, хотя она точно заметила, привалившегося к стене потомка, вида не подала, и не обронив ни слова, ждала, когда он подойдет ближе. В руках она держала кровный клинок, и, хотя Элларий сопротивлялся, и тянулся угасающей силой к явившемуся в храм Маркусу, Госпожа Мечей не предпринимала никаких попыток оборвать их возможный союз. Тифлинг, не обращая внимания на свою покровительницу, смотрел ей под ноги, и не чувствуя ничего, кроме пустоты внутри, не реагировал на призывы Эллария покончить с тем, кто владеет клинками. Ему будто бы было все равно, и весь его мир, сжавшись до маленького кусочка у ног Древней, превратился в оживший кошмар, став последним смыслом его существования.       Там, на холодных плитах, рядом с застывшей немой статуей Эммир, лежал белокурый эльф, поджав под себя босые ноги, и прижав ладони к груди. Он и прежде был бледным, но теперь был белее надетой на него рубашки с мягким кружевом, которая так нравились Маркусу, и которую он носил для него. Он не шевелился и не дышал. Он был совершенно безжизненным, как выброшенная за ненадобностью сломанная марионетка, и совершенно прекрасным, словно спящим и видящим плохой сон, от чего выражение его застывшего лица перекашивало ужасом. Маркус прижал руку к сердцу, и с трудом оторвался от стены, что служила ему опорой. Тяжело ступив вперед, и безразлично поглядев на Госпожу Мечей, он протянул ей навстречу ладонь, но не для того, чтобы просить о милости. Позвав Эллария — кровный меч, предназначавшийся ему, тифлинг крепко зажмурился, и ощутив тяжесть оружия в ладони, снова устремил взгляд на разоруженную Эммир. Пахнуло болотом и застоялой водой. С нижних этажей до слуха, сосредоточенного на фигуре приемной матери нечестивца, долетели голоса союзников, но он не собирался втягивать их в битву. Госпожа Мечей, не сводящая с него глаз, будто ждала чего-то, но не призывала клинков, и не пыталась закрыться стальными крыльями. Справа от Маркуса мелькнула тень, но он, даже заметив чужое присутствие, все еще глядел точно на Богиню, и приняв атакующую стойку, сделал очень точный выпад, сократив расстояние между собой и целью слабым заклинанием перемещения, которого хватило всего на десять шагов. Но и этого оказалось достаточно, чтобы багровое лезвие Эллария, мелькнув в темноте, пронзило источник векового зла. А наследник Эммир, погрузивший гибкое лезвие в тело исчадия ада, приготовился к изматывающему поединку, способному стать последним в его жизни.