Великий Древний

      Слабая надежда жрицы вытянуть союзников через пробоину в полу этажом выше таяла с каждой секундой. Древние укрепления трещали, размытые бурными потоками воды, и даже на верхних ярусах старого храма было не безопасно, но Шэдоухарт не останавливал смертельный риск. Она бежала сквозь темноту покрывшихся свежими трещинами залов, оставив Гейла позади, и молила Селунэ чтобы успеть, но в этот раз Богиня осталась глуха к ее просьбам. Ей оставалось пробежать еще немного, но поврежденные колонны не выдержали. Внизу что-то громко заскрипело и пол под ногами пошатнулся. Жрица, сумевшая удержать равновесие, остановилась посреди уходящего вглубь храма коридора, и рефлекторно попятившись назад от поползшей по плитам огромной трещины, уперлась спиной в грудь подоспевшему волшебнику. Гейл среагировал молниеносно. Мощное заклинание переноса вытолкнуло их из портала у входа в древнюю обитель, и прежде, чем остатки винтовой лестницы и колонны в виде статуй Селунэ начали крениться и трещать, лишившись опоры снизу, волшебнику удалось вытянуть упирающуюся Шэдоухарт наружу.       Жрица отказывалась принимать действительность и что-то кричала держащему ее за плечи Гейлу, но ее слова тонули в звуках рушащихся конструкций. Проломившийся пол верхней залы утянул последние укрепления под землю, вызвав камнепад и обрушение многовекового купола. Склон оплыл, и просевшая порода, рухнув вниз, образовала провал на месте входа в храм, окатив замерших в двадцати шагах соратников взвившейся в воздух пылью. Все быстро стихло, и только далекий гул и крики встревоженных птиц прерывали громкие всхлипы жрицы, винящей себя в произошедшем и не верящей что все вот так кончилось.       — Шэдоухарт… — попытался успокоить ее Гейл, и смахнув слезу с ее щеки, только размазал осевшую на побледневшем лице пыль.       — Это я виновата… это я… — задыхалась от боли селунитка, уткнувшись волшебнику в плечо. — Я не увидела… теперь они там. Они столько пережили… и я их убила…       — Ты… — осекся Гейл, не зная, что сказать в ответ на ее самообвинения. — Это не твоя вина…       Но ее ничего не утешало. Чертова плита, не замеченная ею второпях, захлопнувшаяся следом ловушка, ее замешательство перед тем, как пожертвовать Слезой Селунэ, все это складывалось в роковую ошибку, повлекшую за собой гибель давних друзей, и это просто разрывало ее душу на части, и погребало ее под грузом вины, похлеще каменных сводов разрушенного храма, ставшего для двух переживших столько испытаний существ затопленной могилой. Ей было так больно от того, что именно она приложила руку к смерти тех, кто рисковал ради нее жизнью, и она не представляла как будет существовать с этим грузом дальше. Она была так привязана к их невозможному, гадкому, саркастичному колдуну, что звал ее сестренкой, что его трагическая гибель просто вышибала землю из-под ее ног. Упокоенный вампир, с которым они часто грызлись, вызывал в ее душе не меньше жалости, и Шэдоухарт была готова стерпеть сотню его колких шуток, чтобы только снова увидеть его хитрую мордашку. Плачущая навзрыд жрица настолько погрузилась в отчаянье, пачкая колючими слезами запыленную мантию волшебника, что не заметила вспышки портала, и шороха гравия под тяжелой поступью, приближающейся со стороны накренившихся от обвала сосен. Не заметил этого и волшебник, старавшийся сдержать слезы, и хоть немного облегчить страдания селунитки, а потому несказанно удивился явившимся из пустоты существам.       — Ты чего плачешь, принцесса? — Донеслось поблизости, и Шэдоухарт вздрогнув, оторвалась от Гейла и заглянула ему за спину. Волшебник, четко расслышав голос Маркуса, тоже обернулся, и заметив в облаке оседающей пыли два силуэта, облегченно выдохнул, выпустив весь воздух из легких.       — Вы… вы как… — произнесла Шэдоухарт дрожащими губами, и сделав несколько шагов к мокрым, измазанным в грязи союзникам, сжала их обоих в объятьях. — Как вы… черт вас дери! Вы живы! Вы живы, чтоб вы сдохли!       — Да, да, Орхидея! — Пробубнил ей в плечо Астарион, которому латная перчатка жрицы больно давила на позвоночник. — Выжили, чтоб мы сдохли! Но это не повод меня душить, ради Богов!       Очнувшийся Гейл, уловивший в пространстве остатки светлой энергии и примерно представивший, что сотворил колдун, чтобы выбраться из склепа, накинулся на него с не менее крепкими объятиями, забыв о всяком благочестии. Волшебника переполняла радость, и, хотя он всегда считал использование иных измерений посредством порабощения реликвий света чем-то кощунственным, сейчас он был благодарен своему нечестивому другу за это невообразимое святотатство.

***

      Глубоководье встречало канун Долгого Прилива громкими песнопениями и повсеместными развлечениями, оставляя все печали на потом. В маленькой таверне у Кошачьей Аллеи уже вовсю праздновали наступление дней, когда уровень воды поднимался настолько, что корабли могли без опаски выходить в самые мелководные проливы, и только четверка понурых существ, восседающая у барной стойки не участвовала в этом захватывающем веселье.       Шэдоухарт, прикончившая бутыль амнийского вина в одиночку, положив щеку на начищенную до блеска столешницу, глубоко вздыхала, думая о том, насколько близка была ее цель, и как нелепо она лишилась драгоценного артефакта, уже лежавшего в ее ладонях. Гейл просто вымотался, и сочувствующе глядя то на жрицу, то на смотрящего в одну точку Маркуса, безмолвно тянул горьковатый эль из большущей деревянной кружки. Тифлинг, вспоминая обо всем что с ним случилось, чувствовал себя опустошенным, и только близость и мягкие пальцы эльфа, поглаживающие его по руке, немного скрашивали его мрачные мысли. Астарион старался вообще ни о чем не думать, и медленно попивая терпкое вино из кубка Маркуса, иногда косился на доставленное ему прямо по пути в Глубоководье послание, перевязанное грубой нитью, и запечатанное воском с оттиском его родового герба. Письмо вместе с натасканным на поиск шатающегося по миру тифлинга голубем отправил Несс, служащий связным меж Маркусом и его старшим братом, и заимевшим некоторый вес при дворе в Ланческе. Бард прижился в Мирне, и частенько писал Маркусу, то донося что-то от Финана, то просто рассказывая о своем бытие придворным музыкантом, непременно приправляя послание всевозможными благодарностями. Сам Финан писал редко и скомкано, все зазывая в Ланческу для личной встречи, но его младшему вечно было не до того. Хотя, иногда Астариону казалось, что он скорее всего боится возвращаться в родовое поместье на юге, но винить его в этом было попросту неразумно.       — Да открой ты его уже. — Не выдержал получасового созерцания тифлингом свернутого свитка эльф. — Что там наша рыжая пташка пишет?       Маркус очнулся и тряхнул головой. Смотрел он не на послание, а скорее сквозь него, но Астариона все же послушался, и сорвав печать развернул пахнущий сухоцветами и морскими чернилами пергамент. Вчитавшись в аккуратно выведенные буквы, тифлинг слабо улыбнулся, и доброжелательно кивнул подробно описывающему происходящее в Ланческе Нессу. Бард выкладывал все без утайки, и, кажется, был совершенно счастлив в далеком южном краю. А вот с родней тифлинга все было не так гладко, хотя нахмурившегося Маркуса это не слишком уж расстроило. Но по какой-то причине, где-то в глубине души задело.       — Ну и что там? — Спросил его Астарион, заметив смятение на его бледном лице. Маркус, отложив письмо сделал глоток из кубка, и повернув голову к эльфу, мрачно ответил:       — Герцога миринского сразила какая-то болезнь. Кастильские лекари в замешательстве. Что ж вы, дон Итред Хэллсторм… — фыркнул он с издевкой. Гейл повел бровью, но промолчал. — А вот моего брата сразила иная напасть. Он настолько проникся идеей принятия под свое крыло дьявольских отродий, что поместье в Ланческе уже напоминает круги Преисподней. Несс даже различать их по запахам научился. Потомки Аверно попахивают серой, Флегетоса — углем и дымом, Минауроса — застоялым болотом, а сам дон Финан, к его искреннему удивлению, пахнет почти как я. Железками.       — Удивительное открытие. — Съязвил Астарион. Волшебник, осушив кружку эля до дна и утерев губы, обратился к задумавшемуся тифлингу:       — А как дела у нашего певучего друга? Надеюсь, приютившая его Мирна больше подходит ему по духу, нежели забытый Богами Арфур. Во всяком случае, полагаю, там безопасно.       — Несс в полном порядке, — повел плечом Маркус. — Он под защитой дона Финана Ланческого. Братец даже герб дома ему носить разрешил. В благодарность за спасение меня и моего любимого, безусловно. Иные думают, что он принадлежит нашей семье, а Финан особо и не отрицает. Ну считают безобидного барда Хэллстормом, что ж такого. В семью он вписался в общем. Еще и племянников моих нянчит.       — Какой молодец. — Бросил Астарион с затаенной обидой. — Все же, как прекрасно, что дон Финан такой решительный мужчина! Такой годами ждать не будет. Свезло малышу Нессу вытащить его братика с того света. Вон даже герб ваш носит.       Эльф покосился на кивнувшего ему тифлинга и замолк. Шэдоухарт, оторвавшись от стойки, заинтересованно глянула на него и хитро улыбнулась. Гейл, скромно опустив глаза, незаметно толкнул Маркуса локтем, но тифлинг только непонятливо на него посмотрел.       — Ну да. — Хмыкнул он, искренне не понимая, чего все от него ждут. — Финан вообще молодец. Решительный? Ну наверно. Нерешительный столько детей к тридцати годам не настрогал бы. Ну и Несса приютил как надо. Хороший он в общем.       Жрица, хлопнув себя ладонью по лицу, покачала головой. Астарион закатил глаза и вздохнул. Волшебник, чувствующий некоторую неловкость, взялся вертеть в руках пустую кружку, думая, что при всей харизме их лидера, интеллект далеко не его сильная сторона. Маркус, приподняв бровь, снова повернулся к недовольно сопящему эльфу, и беспомощно ему улыбнулся.       — Ну что? Что я сказал не так?       — Да ничего. — Отмахнулся Астарион, и поправив пальцами волосы, вдруг ударил кулаком по столешнице, привлекая всеобщее внимание. — Так! Хватит горе в вине топить! — Выдал он грозно, желая немедленно перевести этот разговор на что-то другое. — У нас есть более важные темы для обсуждения, нежели удачно пристроенная задница Несса. Хочу напомнить, что мы в дерьме по уши! Ну мы с Маркусом во всяком случае. Однако ж, думаю вы тоже не обрадуетесь нашей несвоевременной кончине от пыток Эммир. Ее сраное навершие погребено под горой в ледяной морской воде, и пока она не решила содрать с нас кожу, нужно что-то придумать!       — А я не знаю, что придумать. — Ответил на его выпад понурый Маркус. — Там футы камней и тонны воды. Есть конечно мысль снести кусок склона, но это довольно рисково.       — Исключено! — Вмешался Гейл. — Затопит всю долину! Смоет Вайтклауд!       — Тогда не знаю. — Пожал плечами тифлинг. Меж ними снова повисла тишина, разбавляемая песнями и гулом разговоров захмелевших гостей таверны, действующих Маркусу на нервы. Еще и его эльф на что-то обиделся, и тифлинг снова всмотрелся в послание, не понимая, что такое его так зацепило. Описание потомков Преисподней вдруг привлекло его внимание, и он, заострив взгляд на словах об отродьях Минауроса, задумчиво хмыкнул. — Болото… — произнес он загадочно, и вспомнив детали их первой встречи с Эдгаром, кивнул сам себе. — Слушайте, — обратился он к союзникам. — Этот чертов слепец смог сбежать, или храм стал ему могилой?       — Смог. — Подтвердила Шэдоухарт с тоской в голосе. — Он все-таки указал мне на Слезу Селунэ, но я не исполнила пророчества до конца. Я должна была действовать по плану наоборот, но все испортила…       — Спокойно, сестренка. — Подбодрил ее тифлинг. — Все еще может получится. Дело вот в чем. В нашу первую встречу Эдгар сказал, что шатался по храму около двадцати лет назад. С верхних врат он зайти не мог, их запечатал Элларий. Нижние уже лет сто как затоплены. А значит есть третий путь. Осталось найти нашего беглеца, и убедить его провести к тому входу, через который он двадцать лет назад пролез в храм.       — Звучит недурно, если он ничего не напутал. — Задумался Гейл. — Однако, это не решает проблемы с затоплением. Вряд ли нам удастся пробиться через стену морской воды. Конечно, если использовать определенную магию…       — Ну так давай используем ее! — Взбодрился Астарион. — Только не говори, что она какая-то очень запретная, и тебе нельзя к ней обращаться, и все такое. У нас колдун есть для нарушения писанных правил. — Переглянулся он с Маркусом. — Я серьезно.       — Дело не в запретности. — Покачал головой волшебник. — Вода в таком количестве подвластна лишь Матери Вод. Завтра праздник Долгого Прилива, и, если нам, в теории, удастся договориться с ее жрицами, возможно, что и выйдет. Во всяком случае, щедрые подношения к ее алтарю могут обеспечить их лояльность, так что…       — Ай, Гейл! — Махнул рукой эльф. — Это вообще не проблема. Мирна платит! Да? — Глянул он на Маркуса. Тифлинг растерянно кивнул. — Вот и славно! Давайте допивайте и дуйте к Матери Вод или к кому там. Мы поищем слепца этого дранного. Нечего времени терять. Пока лихо спит, — добавил он шепотом, — его покорные душеносцы должны действовать. Ну если не хотят пойти на корм червям, конечно.

***

      На улице было прохладно и светло от сотен фонарей и развешенных всюду цветных ламп, оплетенных морскими травами и украшенных мелкими ракушками. Город шумел, и восхитительно пах молодыми соцветиями, чей аромат, переплетаясь с запахом моря, приятно щекотал нос. Вечер был прекрасен, и если бы не строгий взгляд возлюбленного, отчего-то расстроенного чем-то помимо их провала, Маркус чувствовал бы себя намного лучше. Выйдя из таверны следом за завернувшимся в плащ эльфом, тифлинг поймал его за плечи, и притянув к себе, поцеловал без спроса, не получив, однако никакого сопротивления. Астарион ответил ему, но решив показать характер ни черта не понимающему возлюбленному, вскоре уперся руками ему в грудь, и разорвав поцелуй, недобро цыкнул.       — Ну что такое, мой маленький? — Состроил глазки Маркус. Эльф, поведя бровью, с нажимом провел пальцами по его заросшей щеке, и скрестив руки, отвел взгляд.       — Вы вообще, когда в последний раз брились, лорд Хэллсторм? — спросил он язвительно. — У меня от вашей щетины кожа чешется. Будьте добры, до посещения цирюльника не лезть ко мне с поцелуями! — Выдал он возмущенно, и развернувшись, не торопясь зашагал по брусчатке. Тифлинг, усмехнувшись, нагнал его, и обняв за плечи, наклонился ближе.       — Ну ладно тебе, любовь. Вчера тебя это не смущало.       — Вчера я был преисполнен чувств! — Отрезал Астарион, пытаясь освободиться от объятий, но Маркус его не отпускал. — Да отстань ты от меня, противный! Колешься, я тебе говорю!       — Ну я ж не виноват, что у меня волосы не только на голове растут. — Расплылся в улыбке тифлинг. — Я же не высший эльф, как некоторые. К слову, о моей любви к твоей расе. Вы такие гладенькие везде…       — Да иди ты к черту! Маркус! — Заерзал Астарион, не позволяя возлюбленному играючи себя поцеловать. — От-ва-ли от меня!       — Ну в щечку.       — Иди к черту, тебе говорят!       — Ну в височек…       — Не смей!       — Ну в ушко. — Мурлыкнул тифлинг, ухватив эльфа губами за кончик уха. Астарион шикнул на него, но перестал вырываться, позволив ладони Маркуса опуститься на талию. — Ну на что ты обижен, сладкий? — Спросил он, невинно хлопнув ресницами. Эльф остановился, и многозначительно на него посмотрев, вздохнул.       — Милый. Сокровище мое. У нас, мягко говоря, неприятности, а ты меня о какой-то выдуманной обиде расспрашиваешь. Тебе вот сейчас действительно важно это знать?       — Угу. — Снова приложился к его ушку тифлинг, и даже позволил себе немного его пожевать.       — У тебя серьезные проблемы с приоритетами. — Устало произнес Астарион, позволяя покусывать краешек своего острого уха. — Давай обсудим это позже. Сейчас, я, извини уж, сосредоточен на более важных делах.       — Да я тоже. — Шепнул ему Маркус, слегка коснувшись губами его щеки, за что получил тычок в плечо. — Ну что? План уже есть. Можно мне хоть немного жизнью насладиться?       — Можно. — Закатил глаза эльф, и почувствовав крепкий запах тины, прервался на полуслове.       — Ваша светлость! — Донесся до них скрипучий голос Эдгара. Тифлинг напрягся, и завидев следопыта, показавшегося из тени растущих вдоль аллеи деревьев, поджал губы. Слепец улыбался, и выглядел крайне довольным их встречей. Разноцветные блики подсвечивали его пересеченное шрамом лицо, полы одежды, пропахшей болотом, собирали пыль с брусчатки, поднятой его размашистой поступью. Маркус, впившись в него взглядом, терпеливо ждал, когда он подойдет ближе, и с трудом сдерживая рвущийся наружу гнев, раздраженно сопел. Астарион, чувствуя его необъяснимую злобу, привычно зашел тифлингу за спину, и положив руку на рукоять кинжала, проигнорировал восторженное приветствие Эдгара.       — Вечерочка, ваша светлость! Господин потерянный эльф!       — Как мило. — Оскалился Маркус. — Ты всегда объявляешься в тот момент, когда мы тебя ищем.       — Что поделать, милорд. — Развел руками следопыт. — Такого щедрого нанимателя не грех преследовать. И думается мне, для Эдгара Слепца опять сыскалась работа. Свитки мои, милостью вашей спутницы потонули, но золотишко-то ваше, уверен в целости и сохранности. Договоримся.       — Как-то не сильно ты упущенным шансом прозреть расстроен. — Проворчал тифлинг. Следопыт, крякнув, отмахнулся.       — Да было бы золото, лорд Хэллсторм. У вас оно имеется. Потому-то мне не до печалей. Выкладывайте уж.       Эльф, косо зыркнув на Эдгара, недовольно вздернул бровь. Чертов слепец играл с огнем, или не отдавая себе отчета в том, что грозит любому, кто дерзит колдунам, да еще и из высшего сословия, или просто притворяясь дурачком, но во всяком случае тон следопыта Астариона подбешивал. Однако, он решил не вмешиваться в переговоры и как обычно ждать на своей позиции, прикрывая Маркуса со спины. Ни то чтобы Эдгар представлял угрозу для двухметрового дьявольского потомка, но его гаденький голос и откровенное неуважение настораживали эльфа. И Астарион, чувствуя что-то недоброе, был собраней чем перед серьезной битвой, но причина его взбесившейся интуиции оказалась далеко не в ухмыляющемся следопыте.       В один момент его что-то одернуло, и он, беспомощно поглядев на спорящего с Эдгаром тифлинга, неожиданно для себя, крадучись двинулся в противоположную сторону аллеи, не в силах совладать с собственным телом. Оно стало непослушным, и его жалкая попытка окликнуть разозленного и увлеченного переговорами Маркуса, не увенчалась успехом. Его язык будто присох к небу, и все что ему оставалось, это беспомощно помахать рукой, но тифлинг стоял к нему спиной, а слепой следопыт не мог увидеть его отчаянного сигнала.       — Молчи и иди. — Возникло в его мыслях, и эльф, поняв, кто тащит его по улице в сторону площади, испуганно зажмурился. Госпожа Мечей уволокла его прямо из-под носа не заметившего его отсутствия потомка, и это испугало Астариона больше, чем ощущение вырывающейся из тела души.       Площадь была забита празднующим народом, и среди гула и звуков расстроенных инструментов, никто не замечал плетущегося на невидимом поводке эльфа, все еще старавшегося оглянуться и надеявшегося, что Маркус заметит его пропажу и устремится на поиски. Поющий и смеющийся люд расступался перед ним, не позволяя задерживаться, и Астарион, спотыкаясь шел по направлению разбитых у края украшенной площади шатров, где подавали лучшие деликатесы Глубоководья. Пройдя мимо открытых морских лавок, и завернув к площадке с застеленными клетчатыми скатертями столиками, он увидел Ее. Эммир, восседала на узком стуле, откинувшись на спинку, и болтая в руке стеклянный кубок с игристым, коварно улыбалась дрожащему от ее холодного взгляда эльфу.       — Иди сюда. Садись. — Приказала она безмолвно, и Астарион, послушно подойдя, боязливо опустился на стул напротив. Богиня, оглядев его, и тихо хмыкнув, отпила вино, и отставив кубок, поправила накидку из вороных перьев, приколов украшенную черным бриллиантом брошь выше. — Ты не находишь? — Спросила она беззаботно, подоткнув черную волнистую прядь под стальную диадему. — Местные вина весьма неплохи. Но не сравнятся с винами из Сиены. Туда ведь вы собирались с моим безнадежным наследником?       — Да. Госпожа Мечей. — Взволнованно сглотнул эльф. Эммир криво улыбнулась.       — Может вам и суждено отправиться в цветочное графство, — взмахнула рукой она, закинув ногу на ногу, — но только если выполните мой приказ. Пока что вы потерпели неудачу, но мой потомок весьма уперт, потому рано петь вам похоронные гимны. Я готова еще немного подождать, пока это негодное существо решит созданную тобой проблему. Но вот решит ли?       — Думаю решит, Госпожа Мечей. — Уронил Астарион боязливо. Древняя презрительно оскалилась.       — Что же, оставим это ему. Я не желаю говорить с этим неблагодарным отродьем, после того что он позволил себе сотворить. И я не стану помогать ему, пусть и само небо обрушится на его голову. Однако, — хитро сощурилась она, — я все еще могу помочь тебе. А учитывая, что вы вечно ходите вместе, как пришитые, моя милость может коснуться и его. Но не безвозмездно, само собой.       — А… — замялся эльф, снова обернувшись в сторону аллеи. — А что я могу…       — Ну хватит его выискивать! — Грозно выпалила Эммир, но снова сменила гнев на милость. — Решение ты должен принять сам. Это касается твоей души и нашего с ним договора о твоей неприкосновенности. Я согласилась дать тебе защиту от себя, от моих клинков, кованых и некованых. Но я, будучи в гневе на непутевого потомка, кое в чем, признаюсь, допустила ошибку. Ты защищен. Но я нет. И я предлагаю тебе легкое послабление в нашем договоре, — произнесла она ласково, проведя кончиками пальцев по краю кубка. — Я снизойду до помощи в вашем нелегком деле, но лишь один раз. Обратись ко мне, и я откликнусь. Ты же, взамен, примешь одну маленькую поправку. Я не нанесу тебе вреда, если ты сам не попытаешься меня убить. Но защищаться я все еще имею право.       — Я попытаюсь… — округлил глаза Астарион, не представляя при каких обстоятельствах может пойти против дьяволицы, которой отдал душу. Эммир совершенно серьезно кивнула. — Да я не стал бы. Да и не смог… — начал оправдываться эльф, но Богиня прервала его, подняв ладонь.       — Решай быстрее, дитя ночи. Я очень зла на твоего самонадеянного любовничка, и напоминаю — спасать его не буду. Будь он хоть сотню раз моим воспитанником, он пошел против своего божества и будет за это наказан. Не упускай же шанса спасти его шкуру. И раз ты все равно не намерен наставлять на меня оружие, чего же ты боишься? — Заглянула Эммир ему прямо в душу. Астарион, не найдя что ответить, жалостливо моргнул.       — Да, — нехотя согласился он. — Я думаю… думаю это разумно…       — Вот и славно. — Щелкнула пальцами Госпожа Мечей, призвав светящийся оранжевыми чернилами договор. — Приятно было поговорить. Говорить со сговорчивыми вообще приятно. И прежде, чем ты вернешься в заботливые руки моего глупого потомка, позволь задать тебе еще один вопрос. — Впилась взглядом в эльфа она. Астарион, смотрящий как одни символы в договоре меняются на другие, неуверенно кивнул. — Скажи мне, дитя ночи. Когда в твоей жизни появится кто-то, кто будет тебе дороже моего мятежного отпрыска, кто-то, кто будет нести в себе часть твоей души и крови, простишь ли ты моему гадкому отродью, возможное убийство этого безвинного создания, пусть и во славу великой цели?       — Простите… — высоким голосом выдал эльф. — Я не совсем… в каком смысле…       — Ох, ну ты же не глупый! — Возмутилась Эммир. — Я задала тебе вполне понятный вопрос, и жду на него честного ответа. Если мой сыночек упокоит кого-то, кто будет тебе роднее его, сможешь ли ты его простить?       — А… — схватил воздух Астарион. — А он это добровольно?       — А это важно?       — Важно. Важно, конечно.       — Нет. — Фыркнула Госпожа Мечей. — Ради спасения мира, семьи, чего угодно. Вынужденно. — Сказала она, не сводя взгляда с его растерянного лица, будто пытаясь подловить его на лжи. — Сможешь ли простить? Или проклянешь и забудешь?       — Смогу. — Ответил эльф не задумываясь. — Я смогу.       Эммир, спрятав улыбку, и наградив его оценивающим взглядом, вдруг подалась вперед, и черные провалы ее глаз крепче впились в его душу.       — Но почему? Разве это не то преступление, что должно караться забвением и презрением? Разве это не то, что простить нельзя? Кровь родного существа на руках того, кому ты был верен? Отчего же такое решение?       — Потому что ему будет тяжелее чем мне. — Неожиданно легко произнес Астарион. — Тот, кто выступает палачом ради высшей цели. Тот, кто заносит нож… мучается больше. И я его не брошу, пусть хоть весь этот проклятый мир от нас отвернется.       — Надо же, — хмыкнула Древняя, и снова откинувшись на спинку стула, снисходительно вздохнула. — Что же, дитя ночи, — повела плечом она. — Ты или влюбленный дурак, или что-то понимающий в этой жизни гений. И будь один могущественный чародей того же мнения что и ты, мелодия скорби в моем мире звучала бы тише.

***

      Маркус метался по людным улицам, пытаясь отыскать пропавшего эльфа, но сколько бы не спрашивал прохожих, сколько бы не допытывал лавочников, его никто не видел. Лазурит блестел, и указывал на то, что он где-то рядом, но прибывающий в панике тифлинг никак не мог его найти. Остановившись в тени фасада высокого здания чтобы перевести дух, Маркус растерянно оглянулся по сторонам. Ему показалось что он слышит легкие шаги сквозь шум городских улиц, и чувствует слабый сладковатый аромат, потому он даже не дернулся, когда возникший из неоткуда Астарион повес у него на шее.       — Милый, Боги, где ты был? — Спросил тифлинг взволнованно, и оторвав от себя дрожащего эльфа, оглядел его с ног до головы. Он не был ранен, но был сильно чем-то напуган, и Маркус боялся, что с ним успели сотворить что-то страшное. Эдгар не смог взять его след, что пугало до жути, и кто посмел похитить вампира, обманув бдительность колдуна, последнему было неведомо, и эта неизвестность вмиг вогнала его в отчаянье. Астарион не отвечал ему, и только мотал головой, будто лишившись дара речи. Снова прижавшись к его груди, он болезненно вздохнул, и крепче сжав руки на его спине, ткнулся носом в ямочку меж его ключиц. — Любовь, ну что такое? Кто тебя тронул? — Снова попытался выудить информацию Маркус, нежно поглаживая эльфа по спине. Астарион, наконец собравшись с силами, и подняв на него виноватый взгляд, ответил дрожащим высоким голосом:       — Эммир, милый. И я… я, кажется, опять сотворил какую-то глупость. Я не хотел, но ей невозможно сопротивляться. Прости меня, я снова сделал глупость. Не злись, ладно? Прости…       Тифлинг, понуро опустив плечи, обнял его крепче.