Великий Древний

      Мелкие снежинки ледяными осколками ложились на напряженные плечи, тая от внутреннего жара, сосредоточенного на надгробной надписи тифлинга. Короткое имя, дата смерти без даты рождения, вытесанные на грубом камне, и запорошенный снегом бугорок — все что осталось от наивного мальчишки, которого не смог защитить его господин. Маркус, смахнув наледь с холодного надгробья, мысленно попрощался с Бо, и повернувшись к укутанному в меховую накидку Итери, дал знак что они могут идти.       Наследник сам вызвался сопроводить его к погосту в Трех Камнях, где по распоряжению баронета Ланческого похоронили его несчастного слугу, и несмотря на то, что молодому графу было жаль беднягу Бо, он до конца не понимал, почему гибель пажа так сильно задела его фаворита. Для него это событие было сродни смерти его болонки, но тем не менее, искренне сожаление в глазах тифлинга, казалась Итери чем-то невероятно чувственным, и заставляло влюбиться в него сильнее. Маркус, молчавший всю дорогу, чувствовал неловкость от попытки наследника держать его под руку. После той проклятой ночи, любое прикосновение к Итери ощущалось чем-то неправильным, и он не знал, как избавиться от этой навязчивой мысли. Он будто окунал в чистый источник замаранные по локоть руки, и ему хотелось поскорее прекратить это святотатство, но оттолкнуть не знавшего всей правды графа он не мог. Как не мог и избавиться от расползающегося из трещины в сознании яда, выжигающего его изнутри день за днем. И не зная куда приткнуться от душевных метаний, Маркус нашел утешение в том, что было просто и понятно. Но и здесь он умудрился завязнуть в грязи, оправдывая все слухи о дьявольской сущности любого потомка Преисподней, и нажить себе как союзников, так и новых врагов.       В то время, в Стонвуде в моду вошли дуэли до первой крови, и молодые дворяне, считая это развлечение показателем смелости, лихо вызывали друг друга на поединок, чтобы в дальнейшем хвастаться на пирах своей удалью и мастерством. Потомок Госпожи Мечей, умело управляющийся с оружием с самого детства, с радостью влетел в эту всеобщую авантюру, топя свои печали в череде зрелищных побед, и в то же время открыв в себе странное влечение к определенному виду ранений. В первый раз его это удивило, и совершенно искренне смутило, до того, что его противник чуть было не взял реванш на месте, вернув ошалевшего от собственных ощущений тифлинга в реальность. Следующая дуэль завершилась тем же, и Маркус, оставив косой надрез на плече соперника, снова чуть было не задохнулся от накатившего вожделения. Оно было ненормальным, звериным, и тифлинг, помнивший чем кончилось его любопытство в прошлый раз, старался побороть его, но ничего не выходило. Кровавое пятно на белоснежной блузе дуэлянта, возбудило Маркуса до потери контроля, и его соперник, заметив это, бросил ему колкую фразу, спровоцировав тифлинга на новую дуэль.       Маркус думал об этом событии до утра, ища причину этого неприятного происшествия. Вызвавший его на поединок виконт — Самуэль Амнийский, был статен и хорош собой, и возможно дело было далеко не в этой дурацкой царапине, но почему-то именно воспоминание о косой линии, расползшейся на белой ткани алыми бутонами, заставляли тифлинга сгорать от низменного желания. Маркус, проворочавшийся всю ночь, в конце концов решил проверить тяжесть своих наклонностей на дуэли, и позволив себе поспать три часа, начал собираться к назначенному времени, предвкушая достаточно странное открытие, которое его пусть и не пугало, но смущало своей ненормальностью.       Виконт Амнийский ждал его в отдаленной части сада, и вопреки всем правилам, успел отослать куда подальше секундантов, что очень не понравилось подоспевшему тифлингу. Для него поединок чести был ритуалом, и то, что ничего не понимающий в этом дворянин влез в священнодействие, изрядно его злило. Попросив прощения у Эммир за невежество противника, Маркус устремился в бой. Короткий меч, украшенный черными опалами на рукояти и древними рунами вдоль клинка, вылетел в сторону занявшего обороняющую стойку противника, и не встретив никакого сопротивления, впился острием в его плечо, оставив новое ранение рядом с предыдущим. Самуэль дернувшись, и уйдя в более глубокую оборону, поднял глаза на тяжело дышащего соперника, и оглядев его с ног до головы, очень загадочно улыбнулся. Маркус, не отводя взгляда от пятна на его рубашке, облизал губы, и снова ощутив к противнику нарастающее влечение, раздраженно убрал меч в ножны.       — Могли и иначе сообщить о своем интересе, лорд Хэллсторм. — Фыркнул виконт издевательски, и тоже спрятал оружие. Тифлинг, поняв, что узкое одеяние дуэлянта сдало его с потрохами, наигранно безразлично пожал плечами. — Ну что же, с победой вас. — Не менее наигранно поклонился Самуэль. — Свидимся позже.       Что означали его слова Маркус понял после вечерней прогулки с Итери, встретив виконта у двери своих покоев. Чего он хотел, юный баронет осознал не сразу, и без задней мысли впустил елейно улыбавшегося дворянина в свои покои. Самуэль, пройдя через будуар, и остановившись у широкого кресла, по-хозяйски сбросил на него свою накидку, и оставшись в легкой сорочке, потребовал у удивленного этим зрелищем тифлинга немедленного реванша. Маркус, пораженно хлопнув глазами, не нашел что ответить, и зачем-то распутав завязки на штанах, застыл перед беззлобно рассмеявшимся виконтом. Самуэль, что был старше на два года и давно не чурался случайных связей, оценив ступор баронета как показатель неопытности взял все в свои руки. Бесцеремонно опустившись перед забывшим собственное имя тифлингом на колени, он стянул одежду с его бедер, и отвесив ему сальный комплимент о размерах мужского достоинства, сотворил такое, что у Маркуса земля ушла из-под ног.       Тифлинг, цепляясь пальцами за гладкие, пшеничного цвета волосы виконта, ощущал такое неизмеримое удовольствие, что готов был подвывать от каждого его движения, и мог поклясться, что в жизни не чувствовал ничего более восхитительного. Самуэль был опытен, достаточно мягок и внимателен, и его навыки быстро довели Маркуса до потрясающего оргазма, от которого еще долго тряслись поджилки, и низко шумело в висках. Виконт, довольно облизавшись, откинулся на локти, и оглядев взъерошенного любовника, игриво ему подмигнул. Свой «реванш» он еще не получил, и уходить ни с чем не намеревался.       — Полагаю, мне понадобится ваша рука, лорд Хэллсторм. — Хохотнул он, призывно разведя колени. Тифлинг, опустив растерянный взгляд ниже, коротко выдохнул.       — К вашим услугам, виконт. — Ответил он смущенно, и присел на пол рядом, чуть было не запутавшись в своих собственных штанах, что очень развеселило настроенного на жаркую ночь Самуэля. С того момента и началось его погружение в пучину похоти и дворцовых страстей, оставившее след на его характере и восприятии мира, где любовь и постельные утехи не имели меж собой никакой связи.

***

      Маркус вошел во вкус быстро, и после месяца проведенного с Самуэлем в постели, мог небезосновательно считать себя искусным любовником. Виконт терпеливо обучал его всем тонкостям, позволяя использовать свое тело в обмен на приятное времяпровождение, а после, оставаясь в покоях баронета до утра, вел с ним весьма интересные разговоры. Самуэль был хорош во многом, и тифлингу нравилось беззаботно с ним болтать. Он проматывал состояние отца при дворе в Стонвуде, и все чего искал от жизни — это удовольствий, и такой же молодой повеса мирин пришелся ему по душе. Их связь быстро переросла в подобие дружбы, и они часто ошивались по дворцу вместе, плодя слухи, которые тем не менее не доходили до Итери. Алтей строго следил за тем, чтобы бледный дьявол не испортил свои отношения с братом, и прикрывал все его похождения, что становились все более и более безумными.       Маркус, подстрекаемый своим дружком, начал все сильнее и сильнее терять контроль, и почуяв безнаказанность, ушел в бурные развлечения с головой. Эммир его не трогала, позволяя потомку спустить пар, Итери и не догадывался о том, что творит его фаворит, старший Кайррайт, видя, к чему все идет, однако никак не мог на это повлиять. Наследник его покровительницы был под ее защитой, и все что оставалось Алтею — это решать созданные им проблемы, которые сваливались на его голову чуть ли ни каждую неделю.       Дуэли при дворе превратились в подобие смотрин, на которых потерявший всякий стыд лорд Хэллсторм, присматривал себе компанию на ночь. Молодые дворяне, зная о его влиянии на графа, сами нарывались на поединок, желая оказаться в постели с баронетом Ланческим. Маркус, раздавая свое внимание как милостыню, налево и направо, преисполнился наглостью настолько, что начал продвигать особо понравившихся любовников наверх, ближе к наследнику Стонвуда, отняв эту привилегию у Алтея. Кайррайт страшно бесился из-за этого, но никак не мог поставить вставшего на тропу войны тифлинга на место, что в итоге стало для него настоящим бедствием.       Полгода похождений Маркуса привели к тому, что в окружении Итери оказались в основном его верные фавориты, оттеснив тех, кого продвигал Алтей. Так старший Кайррайт начал терять свое влияние, что обсуждалось и осмеивалось в будуарах, не прибавляя ему привлекательности.       Тифлинг, люто ненавидевший Алтея, тихо радовался своим победам, и помимо цели Госпожи Мечей, шел к собственной, означавшей для его врага неминуемую гибель. Он задался идеей отгородить Итери от брата, и окутав его сетью из верных соратников, по-настоящему возвести графа на трон, тихо избавившись от его ублюдка-родственника. Все шло достаточно гладко, и, если бы не чувство вины от прикосновений к Итери, Маркус был бы абсолютно счастлив, но эта гадостная ноша до жути его угнетала. Он был влюблен, но проводил ночи с другими, боясь замарать наследника собой. Со своими любовниками он был аккуратен и нежен, не желая походить на Алтея, но сблизиться с возлюбленным все никак не мог, позволяя себе разве что горячие поцелуи, раз за разом заканчивающиеся ничем.       Благо Итери имел спокойный темперамент, и в постель к нему не рвался. Он, являясь кроме прочего еще и верховным жрецом Цирконовых Дев, раздавал благословления, подписывал сотни указов, которые не читал, принимал гостей, и играл роль властителя Стонвуда на совете, хотя лично не единого решения не принимал. Он был слишком занят, чтобы заметить приключения своего фаворита, и не подозревал кто именно составляет его нынешнюю свиту. Он верил Маркусу и никогда не душил его ревностью. Казалось, ревность и вовсе была неведома этому светлому существу, в чьем мире не было места предательству.       Маркус и не считал себя предателем, и был уверен в том, что просто отгораживает Итери от всей той мерзости, которую творит со своими любовниками. И хуже всего — ему эта мерзость нравилась. Чем откровеннее и безумнее был очередной дворянин, тем больше тифлинг к нему тянулся, утопая в похоти и развратных страстях. Некоторые и вовсе дозволяли оставлять на теле порезы, от чего Маркус с трудом держался до разрядки, распаляясь ни то от вида крови, ни то от ран на покрытой каплями пота коже, ни то от бордовых пятен на простынях. Вскоре он и вовсе сбился со счета, переставая запоминать имена и лица. Все они слились в единый образ, потакающий его желаниям, и тифлинг, воспринимая их лишь как короткое развлечение, собственноручно увеличивал пропасть меж ним и Итери, все чаще боясь заглянуть ему в глаза.       Маркус не мог понять, с какого момента переспать с кем-то стало для него равносильно невинному рукопожатию. Почему его тело ему будто бы не принадлежало, и то, что творилось с ним, его самого ничуть не касалось. Он легко вступал в связи минуя лишь одного. Все его любовники всегда оказывались в нижней позиции, и за один только намек поменяться, он тут же охладевал к фавориту, не давая ему не единого шанса на продолжение. Так, со временем, он переключился на женщин, но долго на этом поприще не продержался. Была одна деталь, о которой ему не рассказали, а он сам не додумался. И своими необдуманными похождениями чуть было не нажил себе и всей Мирне очень серьезную проблему.       Сначала его пригрела леди Хелена, почтенная дама лет сорока. Она выглядела очень аппетитно и молодо для своего возраста, и тифлинг просто не устоял перед искушением. Хелена развлекалась с ним пару месяцев, пока ко двору не прибыл ее муж — один из членов большого совета, а после чего, сообщив молодому любовнику о прекращении их встреч, протащила его в совет. Тут Алтей окончательно ошалел от наглости отпрыска покровительницы, но его руки все так же были связаны, и он только раздраженно сопел на каждом их собрании. Сладкоголосый дьявол отстаивал в первую очередь интересы Итери, и имея врожденное влияние на смертных существ, справлялся с этим бесяще хорошо. Вскоре молодой граф начал втягиваться в управление, что не шло старшему Кайррайту на руку. И тогда он задумал прекратить это бесчинство, и наконец столкнуть брата с ходящим вокруг да около отродьем, напомнив тому, зачем он вообще здесь находится.       На счастье Алтея, Маркус сам подставился, начав крутить роман с молодой баронессой Эсминой Амнийской. Она приходилось дальней родственницей Самуэлю, и ничуть не уступала ему в темпераменте, потому до постели дело дошло быстро. Через пару недель их ночных свиданий, баронесса сообщила о своей болезни, и надолго закрылась в покоях, запретив ее тревожить. О прекращении их связи она сообщила через слуг, и тифлинг искренне не понимая, что могло случиться, обратился за советом к виконту.       — Вынимать надо, лорд Хэллсторм! — Расхохотался Самуэль на его недоумение. — Благодарите Богов, что моя кузина решила вашу проблему, и вовремя избавилась от вашего бастарда. Иначе, пришлось бы на ней жениться!       Маркус оторопел и чуть было не осел на месте, решив больше не связываться с женщинами. Но скрыть это событие все равно не удалось, и уже на следующий день об этом гудел весь дворец. Тогда-то до Итери наконец дошли слухи, поставившие его верного рыцаря в крайне неудобное положение.

***

      — Вы огорчаете меня, лорд Хэллсторм. Ваши… увлечения определенно имеют место быть. Но вы совершенно забыли обо мне. Я расстроен… — произнес Итери обижено. Тифлинг, виновато опустив голову, коротко кивнул. В малой зале никого кроме них не было, и никто не мог видеть выражения лица Маркуса, сгорающего от искреннего стыда, но его видел наследник, и этого хватило, чтобы не держать на него зла. — Но я все еще могу вас простить. — Повел рукой юный граф. — Скажем за невинную прогулку. Но вам придется украсть меня из покоев. — Добавил он шепотом. — Я уверен, с вашими талантами вы справитесь.       — Справлюсь. — Быстро согласился тифлинг, примерно представляя, чем это кончится. — Будьте готовы к полуночи. И не закрывайте окна.       Итери, нежно улыбнувшись, пообещал ждать. Маркус, впервые за долгое время поцеловав его руку, сдержанно улыбнулся в ответ.       Пролезть в покои графа под покровом ночи не составило для него труда. Убедившись, что за ним никто не следит, тифлинг воспользовался заклинанием переноса, и забравшись на крышу, тенью подкрался к его окну. Итери, завидев его силуэт, залился краской по уши, но от своей готовности сбежать не отказался. Укутавшись в легкий плащ, он ступил на подоконник, и подав Маркусу свою мягкую ручку, вспорхнул за ним на крышу, забыв о всякой осторожности. Он боялся высоты, но этот страх давал ему повод жаться к груди тифлинга, из которой вылетало его горячее сердце. Маркус сжимал его в объятьях, и зарывшись носом в каштановые пряди, был готов покляться что отдаст Итери весь этот мир. Ну или во всяком случае обеспечит ему привольную жизнь под своей защитой, вдали от жадных до власти советников и проклинаемого им Алтея, на которого все так же точил зуб. Легкий поцелуй от осмелевшего наследника разбередил его душу, и тифлинг, подавшись навстречу поцеловал его крепче. Но ничем серьезным их побег так и не закончился, и Маркус вернул графа в покои под утро, пообещав навестить следующей ночью.       Тифлинг обещание сдержал, и с наступлением темноты, снова пролез к его окну. Итери одевался самостоятельно, выпроводив слуг, и заставший его за этим делом Маркус искренне смутился. Худенькое юное тело любимого существа казалось святыней, коснуться которой приравнивалось к самому страшному греху, но баронету Ланчсекому вдруг очень сильно захотелось согрешить. Итери, заметив его горящий взгляд, на удивление не прикрылся, наоборот позволив тифлингу как следует себя рассмотреть. Его уязвляло то внимание, что его любимый растрачивал на едва знакомых дворян, и ему хотелось полностью завладеть им, но в искусстве соблазнения молодой граф был столь же не сведущ, как и в политических делах, и мог рассчитывать только на инициативу мирина. Вышло неловко, но по мнению разгорячившегося Маркуса, очень мило. Тифлинг свой напор сдержал, хотя почти готов был сдаться, но в ту ночь, стоя на крыше под молодой луной, целовал Итери особо жарко, оглаживая руками его изящное тело, и заставляя его смущенно вздыхать, пряча лицо у себя на плече. А уже в следующую, заявился к нему с окончательно оформившимся решением, и наконец позволив графу Стонвуда почувствовать себя по-настоящему желанным, утянул его на расправленную кровать.       Чтобы сделать это, Маркусу пришлось переступить через себя. Он все еще казался себе нечистым, недостойным делить постель с Итери, но его возлюбленному все же удалось разрушить последний барьер своими манящими чарами, и тифлинг наконец дал себе право придаться страсти с самым прекрасным существом в его жизни. Он был таким мягким и нежным, смущенным, и слегка зажатым поначалу, что Маркусу приходилось ласкать его очень медленно, гладить, целовать, шептать на горящее ушко нежности, пока он немного не расслабился, позволив ему опустить руку ниже. Внутри он был узким и горячим, девственным, совсем невинным, и таким маленьким, что Маркус боялся не так пошевелиться, и сделать ему больно. А вот Итери ничего не боялся, и, хотя принять любимого в себя далось ему непросто, он даже не пискнул, и уронив лишь крохотную слезинку, вжался острыми коленями в его бедра, показывая всю готовность продолжать. Как-то так он и представлял свой первый раз, и тихо постанывая и хватаясь за плечи своего фаворита, тонул в разгорающихся, неизвестных прежде ощущениях, иногда перемежаемых с легкой болью.

***

      С той ночи для них обоих все изменилось, расцветая новыми красками и разгораясь пожарищем взаимных чувств. Итери официально посветил Маркуса в свои рыцари, и теперь они были неразлучны, и с каждым днем открываясь друг другу все сильнее, становились все ближе, но у тифлинга не было особых поводов для радости. Пока он держался на некотором расстоянии от наследника, его не так беспокоила ложь, которую он ему скармливал, но теперь продолжать врать было все сложнее, а сказать правду он права не имел. У него была цель — выполнить приказ Госпожи Мечей несмотря ни на что, и эта цель делала его будущее с Итери мутным, хотя Маркус не оставлял надежды на хороший исход.       Он заседал в большом совете и продолжал защищать решения осмелевшего графа, и видя, что аристократия все так же не рада юному наследнику, заметно нервничал. Что бы Итери не делал, присягнувшие ему на верность дворяне не воспринимали его всерьез, и окончательные решения принимали самостоятельно, убеждая его подписать указ. Лишенный всех защитников кроме баронета Ланческого граф, нехотя ставил подписи, а потом плакал на плече у Маркуса, спрашивая у него совета что делать. У тифлинга ответа не было, и он как мог утешал Итери, стараясь отвлечь, и в то же время продумывал дальнейший план их действий, но рассказать ему о своих помыслах не решался.       Он хотел предложить графу официальный союз, раскрыть все карты и убедить отречься от престола. Отдать трон Алтею, и пожелав ему подавиться, уехать с ним во Врата Балдура, и навсегда забыть о всех бедах. Маркус был уверен, что сможет обеспечить Итери достойную жизнь вдали от этого гнезда разврата, где править могут только такие выродки как старший Кайррайт. Что они будут счастливы в его балдурском поместье, а его громкая фамилия убережет молодого наследника от любых притязаний в его сторону. Но как сообщить о своих намереньях Итери тифлинг не знал. Его возлюбленный в свои шестнадцать витал в облаках как малый ребенок и попросту не видел опасности, что сгущалась над его головой черными тучами. На попытки поделиться с ним опасениями он лишь невинно хлопал глазами, не веря, что его верные вассалы могут сотворить с ним что-то дурное. В его радужном мирке не было места страху и запаху смерти, и от чего любимый рыцарь так дергается, юному графу было неведомо. Маркуса это немного злило, но он как мог не подавал вида. Все же излишняя наивность никогда не приводила ни к чему хорошему, и, в отличие от мечтательного Итери, он это уже понимал.

***

      Следующие четыре месяца казались Маркусу сказкой, в которой он играл роль верного защитника для своего прекрасного принца. Забыв про всех и лишь иногда позволяя себе ничего не значащие интрижки, тифлинг посвящал все свое время наследнику, и их отношения крепли изо дня в день, освещая его жизнь светом первой, самой чистой любви. Он сопровождал Итери всюду, бродил с ним по саду и делил с ним вечерние трапезы. Сидел справа от него в совете, и был вольно вхож в его покои. Он помогал ему одеваться по утрам и сбрасывать одежду ночью. Он до исступления ласкал молодого графа, и сам сгорал в этом пламени, отдавая всю свою страсть без остатка. Он был глупо по-юношески влюблен и строил безумные планы. Планы на совместное будущее, которым никогда не суждено было сбыться. Названный баронет Ланческий, заигравшийся в настоящего миринского аристократа, не знал об этом, и плавно готовил почву, пока его подготовка наконец не пригодилась. Их первый и последний разговор о помыслах Маркуса произошел после очередного сокрушительного для Итери заседания. Наследник снова плакал и жаловался тифлингу на вассалов, и в этот день впервые сказал то, что он так хотел услышать. Граф не желал трона. Он никогда не стремился к власти, и она его тяготила. Он с радостью отдал бы эту привилегию брату, но не имел никакого представления как это провернуть. Маркус, у которого давно был заготовлен ответ, предложил ему убраться из Стонвуда вместе с ним и с замиранием сердца заглянул в заплаканные глаза Итери, не зная, что услышит на свое предложение.       — Я… подумаю. — Прошелестел губами наследник, и потупил взор. — Это сложно, но… дайте мне время. До вечера. Приходите и я… я дам вам согласие или отказ.       Тифлинг склонился и оставил Итери со своими размышлениями наедине, не желая на него давить. Как он будет объяснять ему истинную родословную и все свои россказни и Ланческе, он пока не знал, но бодрости духа не терял. Граф любил его и прощал ему многое, потому у Маркуса были все шансы на нормальный разговор. Но поразмышлять об оправдании тифлинг так и не смог. Голос Госпожи Мечей вклинился в его мысли, а ее теплая аура, окутав его плечи, заключила любимого душеносца в невидимые объятия, намекая на то, что покровительница очень им довольна.       — Славная работа, дитя! — Похвалил его голос. — Скоро все решится. Сделай же шаг к исполнению моей воли! — Воскликнула Эммир. Маркус нахмурился, ощутив сконцентрированную силу в ладони, и дернулся от слабого ожога. На его руке вспыхнула видимая только колдовским взором печать, личная отметина Госпожи Мечей, несущая ее сущность в переплетении инфернальных знаков. — Скоро Итери Кайррайт впустит тебя в мирок Дев. — Продолжила покровительница, и у тифлинга от волнения на лбу выступила испарина. — Облагородь вместилище Девы моей печатью и впусти меня следом за собой. И твой долг будет исполнен!       — Ad tuam gloriam Emmir… — сказал Маркус вслух, вздрогнул всем телом. Нехорошее предчувствие врезалось в его сознание, сбив сердечный ритм и заставив его замереть на месте. Ничего доброго эта печать не значила, и наконец столкнувшийся с реальностью тифлинг боялся представить к чему в итоге приведет приказ Эммир. Боялся, но пойти против Госпожи Мечей не мог.

***

      Он явился к Итери вечером, как и обещал. Короткий послеобеденный отдых, то и дело прерывался кошмарными снами, в которых ему являлись кричащие вороны, и Маркус был не в лучшем расположении духа. Встретивший его на пороге наследник воспринял перемены в его настроении по-своему, и не желая обижать его ненужным ожиданием, сходу сообщил ему о своем согласии. Тифлинг неискренне улыбнулся и тепло его обнял. Приласкавшийся к нему Итери увел его в покои, где, скинув расстегнутую заранее одежду, подтвердил серьезность своих намерений, без лишних слов отдавшись ему на приготовленной постели.       Маркусу было не по себе, но он продолжал усиленно отыгрывать свою роль. Договор с Эммир и страх его последствий сжирали его изнутри, отвлекая от ласки разошедшегося наследника. Итери многому научился за это время, и их последняя ночь была особо горячей. Он будто чувствовал, что скоро что-то произойдет и совершенно ничего не стеснялся, двигаясь на бедрах старавшегося забыться тифлинга, так, будто знал, что это больше не повторится. Упав ему на грудь после яркого оргазма, граф еще долго лежал без движения, щекоча его кожу растрепанными волосами. Маркус, поглаживая его по спине, молчал, позволяя Итери фантазировать о несбыточном и, чувствуя, как от его наивных мечтаний разрывается сердце, боялся на него взглянуть.       — Я смогу уехать с тобой… — шептал наследник с улыбкой. — Мне не нужно дозволение брата. Мне нужно лишь благословление Дев, но я знаю, что они нас благословят. Я покажу тебя им завтра же. Нет! Прямо сейчас! Они увидят тебя, и я знаю, они благословят! Только увидят тебя и сразу…       — Сейчас? — Очнулся тифлинг, дернувшись. — Что прямо вот так…       — А к чему тянуть? — Поднял на него глаза Итери. — Давай оденемся и я открою дверь. И завтра мы уже сообщим совету.       — Но… — попытался возразить Маркус, но слова застряли в глотке. Ожидавшая этого события два года Эммир, не могла позволить ему все испортить, и он, ощутив давление из иного пространства, обреченно кивнул. — Конечно. — Согласился он безрадостно. — К чему тянуть…       Граф подскочил на ноги, и подняв разбросанную одежду, начал быстро в нее облачаться. Тифлинг, стараясь оттянуть момент, одевался медленно и, мысленно умоляя Итери передумать, прерывисто дышал. Но окрыленный лживыми обещаниями наследник передумывать не планировал, и кое-как дождавшись, когда его рыцарь приведет себя в порядок, быстро открыл портал в иной мир, и протянув Маркусу руку, поманил его навстречу неизбежному. Тифлинг не хотел идти, но Госпожа Мечей его подгоняла, не оставляя ему не единого шанса на побег. И Маркус, все-таки собравшись с силами, шагнул в сияющий портал, чувствуя, что сотворил что-то непоправимое.       За пеленой света, ослепившего баронета своим сиянием, взору открылось мерцающее дружелюбной силой пространство, и он, ступив на теплые кирпичные плиты, удивленно выдохнул. Он ожидал увидеть божеств или каких-нибудь духов, но увидел лишь одиннадцать цирконовых столбов, уходящих вершинами в сливочного цвета небеса. От них исходила аура спокойствия и едва различимое пение, успокаивающее истерзанную душу, и будто залечивающее старые раны. Итери, почтительно поклонившись тому, что в Стонвуде звалось Цирконовыми Девами, сделал уверенный шаг к столбам, и обернулся к оторопевшему Маркусу. Тифлинг, так же низко поклонившись, шагнул за ним следом, и полностью уйдя в тревожные мысли, едва заметно задрожал.       Приказ Эммир был однозначен, и Маркус не мог ослушаться, но, замерев перед Цирконовой Девой, не решался оставить на гладкой теплой поверхности столба печать своей покровительницы. Цепи договора ослабли, и он, находясь в ином мире, не чувствовал над собой власти Госпожи Мечей, но настолько боялся ее разочаровать, что несмотря на все опасения, неуверенно поднес ладонь к поющему циркону, и прижав ее с силой, впустил сущность Эммир во вмиг посеревшее пространство. Он боялся за Итери, но верил в то, что приемная мать не сотворит с ними обоими зла. Госпожа Мечей ведь любила его, растила и заботилась о нем все эти годы, и просто не могла причинить ему боль, в особенности в ответ на полное подчинение. Но Маркус все равно дрожал от накатывающего ужаса, передавшегося и сжавшемуся в комок Итери. Наследник что-то сбивчиво говорил, но тифлинг его не слышал, утопая в знакомом запахе адского железа и ночных орхидей. Эммир вторгалась в обиталище Дев, неся с собой холод закаленной стали, и с легкостью отняв власть над светлым мирком у Итери, выдавливала их обоих прочь, желая поскорее завладеть истинно чистыми душами.       Противиться ее мощи было невозможно, и Маркус, ухватив графа за руку, выпал вместе с ним из открывшегося портала прямо в темный коридор перед его покоями. Итери был напуган и ничего не понимал, он жался к тифлингу, спрашивая его что случилось, но сосредоточенный на окружении фаворит не спешил ему отвечать. В коридоре не горели свечи, хотя Маркус точно помнил, что, когда шел сюда, вокруг было светло как днем. На местах не было охраны, многочисленная стража наследника просто испарилась со своего поста, оставив их одних в этой части дворца. Тифлинга больно кольнула немыслимая догадка, и он скрипнул зубами в отчаянье. Оторвав от себя перепуганного Итери, он взял его побледневшее лицо в ладони, и крепко поцеловав в губы, дал указ бежать.       — Беги, беги, милый. — Дрогнувшим голосом говорил он. — Беги в покои и закройся. Никому не открывай.       — А ты?.. — Всхлипнул Итери. Маркус, отвернувшись призвал двуручный меч и покачал головой.       — Я останусь. Я справлюсь. А ты беги. Беги, прошу тебя!       Граф нехотя попятился назад, но все же послушался, и сорвался с места. За ним громко захлопнулась дверь, следом зашуршал засов, и тифлинг, убедившись, что он в безопасности, встал поперек коридора, готовясь встречать врагов. Он был уверен, что сюда явится Алтей или его прихвостни. Цирконовые Девы больше не защищали молодого наследника, и его проклятый брат наверняка готовился к тому, чтобы с ним расправится. Маркус был готов защищать возлюбленного до последней капли крови и ждал противников, задыхаясь от разгоревшегося азарта. Он ожидал чего угодно, но правда оказалась настолько невозможной и сокрушительной, что ему понадобилось несколько минут, чтобы все осознать. И вечность, чтобы перестать винить себя в произошедшем.       Держа меч наготове и вглядываясь во мрак коридора, он услышал довольный голос Эммир, которой удалось полностью поработить существ света. Ее тон был ласковым и теплым, а окружившая Маркуса сила — нежной и выдающий в ее владелице чувство гордости.       — Славно! Славно дитя! — Прозвенел ее голос, отдавшись тяжестью в душе. — Ты исполнил мое поручение, как и подобает моему верному клинку! Сделай же последний шаг и заверши мое дело в этом убогом месте. И благословление мое и сила моя снизойдет к тебе, мой прекрасный потомок! — Тифлинг, не понимая, чего она хочет, испуганно кивнул. Госпожа Мечей, не ощутив его сопротивления, воодушевленно продолжила. — Избранный младший сын — проклятие на голову этого графства! Не будь у него защиты Дев, он был бы обречен. Но и теперь Алтей Кайррайт не смеет замарать руки о его худосочное тело. Это суждено сделать его фавориту. Мирину — самозванцу, что исчезнет с первыми лучами солнца, оставив бездыханное тело наследника остывать в этом скудном дворце. Иди же, и сверши предначертанное, мой наследник. Убей Итери Кайррайта!       — Не… нет… — уронил Маркус, не веря тому, что услышал. — Нет! — Выкрикнул он, задохнувшись от ужаса. — Умоляю, Госпожа Мечей! Он ни в чем не виновен! Я заберу его отсюда, и пусть Алтей получает свой трон!       — Не противься… — зашипела не него покровительница, и показательно натянула цепи. — У меня договор с Алтеем Кайррайтом, и я буду следовать каждому его пункту. Убей Итери. Немеделенно!       — Умоляю, Эммир! — Взмолился тифлинг, стараясь не обращать внимания на боль от натянутых цепей. — Умоляю, Эммир… прошу тебя!       — Убей! — Рявкнула она, и вложив силу в его правую руку, преобразовала двуручный меч в ритуальный кинжал. — Ad tuam gloriam Emmir! — Резанула голосом Древняя, и Маркус, захлебнувшись в слезах, сделал неровный шаг в сторону покоев.       — Пожалуйста Эммир… прошу тебя, Эммир… — продолжал повторять он, приближаясь к двери. Тело его не слушалось, и он, оказавшись пленником собственной физической оболочки, мог только наблюдать за разворачивающейся трагедией. — Умоляю, Эммир. Я ведь люблю его… это жестоко… прошу тебя… я люблю его…       — Я велела тебе втереться в его доверие, а не влюбляться. — Ответила Богиня усмешкой на его просьбы. — Сверши же волю мою, неблагодарное дитя! Не испытывай моего терпения! Ad tuam gloriam Emmir!       — Ad tuam… gloriam Emmir… повторил он безвольно, и подняв левую руку вверх, высадил дверь мощным потусторонним разрядом. Разлетевшиеся щепки оцарапали стены, поднявшееся облако древесной пыли скрыло в себе скорчившуюся на полу фигурку, смотрящую испуганными глазами на своего палача.       — Маркус?.. — Удивленно всхлипнул Итери, и заметив в его руке кинжал, поднял ошарашенный взгляд на его отрешенное лицо. — Маркус! — Крикнул он, попытавшись отползти назад, но его ноги сплели невидимые путы, облегчая нечестивцу задачу. — Что ты делаешь?.. Что ты… — произнес одними губами он, увидев занесенный клинок. — Не надо, Маркус! Прошу тебя! Я еще так молод… я хочу жить! Пожалуйста! Я хочу жить!       — Ad tuam gloriam Emmir… — повторил он, давясь слезами. Его рука дрожала, а истошные мольбы о пощаде рвали душу на живую, перекликаясь с громкими вороньими криками. Птиц он не видел, только слышал. Он и силуэт Итери не мог толком разглядеть сквозь пелену слез. Удерживая руку от удара и сопротивляясь приказу Богини из последних сил, тифлинг желал себе скорой смерти, до того, как он сотворит самое страшное, но Эммир все же сломила его волю.       — Ну же, покажи ему милость в острие клинка. — Приказала Госпожа Мечей, и легким нажатием опустила руку Маркуса с зажатым кинжалом вниз. — Что же ты так. — Вздохнула она разочарованно. — Добей его. Он ведь мучается.       Маркус плохо отдавал себе отчет в собственных действиях. Он чувствовал, как тяжело раненный Итери цепляется скрюченными пальцами за его одежду, и слышал, как булькает густая кровь в его развороченной глотке. Он все еще был жив, но был обречен. И тифлинг, разрываясь изнутри от содеянного, уже без помощи Эммир вонзил кинжал в горло наследника второй раз. А затем и третий, замаравшись в его крови по локти. Итери наконец затих, и повис у него на руках. Маркус, не веря в то, что все это не страшный сон, прижал его окровавленное тело к груди, раз за разом повторяя засевшие в голове слова:       — Ad tuam gloriam Emmir… аd tuam gloriam Emmir… — ронял он задыхаясь. Госпожа Мечей, удовлетворенная исполнением приказа, снизошла до жалости к своему потомку. Обняв его невидимыми руками за плечи, она вдохнула в него новые силы, и немного уняла разрывную боль и ужас от первого в жизни убийства.       — Незачем так страдать, дитя. — Произнесла она беззлобно. — Дьяволы любят по-настоящему лишь единожды. Итери Кайррайт не твоя судьба. Свою ты еще встретишь.

***

      Маркус, спрятав лицо в мокром плече Астариона, ровно дышал, успокаиваясь от греющего душу родного запаха и нежности поглаживающих его рук. Он не отдал его Богине, и пройдя через суровое испытание в прошлом смог его защитить, ценой своей собственной свободы, о чем ни минуты не жалел. Рядом с ним было спокойно и не страшно, и даже былые ужасы отступали во тьму перед его внутренним светом, которым эльф делился с ним одним. Астарион, поцеловав его в висок, и прижав к себе крепче, поднял глаза к черным небесам. Там, в кровавой дымке, засеяли слабые звезды, превращая багровый развод в прекрасную туманность. Эльф улыбнулся, и прижавшись щекой к щеке любимого нечестивца, шепотом сказал ему что он рядом. Звезды засеяли ярче. У разорванной души Маркуса все же оставался шанс на спасение.