Великий Древний

      — Маркус! Маркус! Иди ко мне. Иди ко мне. Иди… — долетало из пустоты, но тифлинг не вслушивался в воззвания родного голоса, и как завороженный шел вперед сквозь реки крови. Стылая бурая жидкость пахла солью, мешала переставлять ноги, но он продолжал свой путь сквозь подернутый алой дымкой лабиринт, прочь от дерева с висельником.       Впереди виднелись садовые беседки, омываемые красными водами. На ступенях самой высокой, среди оплетающих серые решетки роз, угадывался знакомый силуэт, и Маркус точно знал, кому он принадлежит. Он не изменился за годы, ведь мертвые не меняются. Он был все так же легок, воздушен, прозрачен, все с теми же каштановыми локонами ниже плеч, и все с той же милой улыбкой, что когда-то сводила юного тифлинга с ума. Маркус, добравшись до призрачной тени привычно поклонился будущему графу Стонвуда, получив в ответ короткий кивок и взгляд украдкой, такой же теплый, что и прежде. Его бледные впалые щеки зарделись знакомым румянцем, тонкая кисть, взмыв в воздух, подозвала тифлинга ближе, и Маркус, преодолевая бурые валы, понуро добрался до ступеней.       — Вы огорчаете меня, лорд Хэллсторм. — Покачал головой призрак, и почти по-детски надул розовые губки, выдав всю обиду в ясных серых глазах. — Ваши… увлечения определенно имеют место быть. Но вы совершенно забыли обо мне. Я расстроен…       — Итери… — уронил тифлинг, виновато посмотрев на маленького полуэльфа. Итери Кайррайт неловко улыбнулся.       — Но я все еще могу вас простить. — Повел рукой тот. — Скажем за невинную прогулку. Но вам придется украсть меня из покоев. — Добавил он шепотом. — Я уверен, с вашими талантами вы справитесь.       — Я справился. — Сказал Маркус поникнув головой. — Я украл тебя в ту ночь, и тогда все закрутилось. Ты был восхищен моей смелостью, я твоей красотой. Ты был моей первой любовью, и я не забывал о тебе. Никогда не забывал о тебе.       — Вот еще! — Фыркнул Итери, и убрав гладкий локон с лица, с легким вызовом посмотрел на тифлинга. — И что же случилось потом?       — Мы были вместе. Я был влюблен. Ты вроде как тоже. — Ответил тифлинг безучастно. — Я был у тебя первым. И если бы ты знал, кто был первым у меня, погиб бы без ножа в глотке.       — Он знал. — Взмахнул рукой призрак, указав на дерево, на котором все еще качалось тело молодого слуги. — И расплатился за твою трусость. К чему было так злить брата? Ты ведь сам к нему пришел.       — Пришел. — Согласился Маркус. — Но не понимал до конца на что вызвался. Он не имел права.       — А ты имел? — Прошелестел губами Итери, и поднявшись во весь рост, грозно глянул на тифлинга. Полы савана, в который он был облачен, упали на гранитные плиты у ног Маркуса, окрасившись в алый. — Соблазнить невинного юнца, чтобы добраться до цели? Но полно! — Нахмурил брови он. — Что произошло дальше?       — Ты умер. — Не отводя глаз от расцветающего на груди полуэльфа красного пятна ответил Маркус. Ледяная жижа, поднявшись до уровня легких мешала ему дышать, он тонул в крови, но не двигался с места. — Я убил тебя. — Добавил он, схватив ртом воздух. — Я убил тебя, Итери. Но это была не моя воля. Я не виноват. Я не хотел этого.

***

      Вода продолжала прибывать, затопляя нижний этаж за инфернальной завесой, но ни Астарион, ни Маркус не спешили выбираться наверх. Шэдоухарт, то и дело выглядывая из бойницы в зал с пробоиной, искала на полу и стенах хоть какой-то механизм, способный выпустить их с Гейлом из ловушки, но все ее попытки ни к чему не приводили. Сложная система скрытых устройств делалась на совесть, и была призвана затопить храм в случае проникновения нарушителей, и закономерно успешно справлялась с этой задачей. Как бы жрица ни старалась вскрыть вздувшиеся плиты и выкрутить рычаги, как бы ни гнула заржавевшие железки латными перчатками, стена, отрезавшая их от союзников, никак не поддавалась. Волшебник тоже не терял времени, пытаясь вынести преграду заклинанием, понемногу повышая его мощность. Каменная плита дрожала, но крепко держала удар. По потолку пошли трещины, но укрепленная хитрой магией стена оставалась неприступна. Гейл, отойдя назад, приготовился к поистине мощному заклинанию, рискуя обрушить подпоры, но Шэдоухарт вовремя его остановила. Укрытые водой колонны и так трещали от нагрузки, разрывая душу скрежетом пришедших в движение плит, и волшебник мог только усугубить их положение.       — Тут нужно что-то другое, Гейл! — Выкрикнула она отчаянно. — Любое неверное движение и нас тут похоронит!       — Я ясно осознаю это. — Ответил волшебник спокойно. — Однако, если мне удастся правильно сконцентрировать силы, шансы еще есть. Жаль нет направляющего кристалла…       — А сотворить не сможешь? — Спросила жрица с надеждой. Гейл покачал головой.       — Сотворенный едва ли выдержит. Нужно что-то достаточно прочное, чтобы пропустить сквозь себя плетение такой высокой концентрации. Но у меня ничего нет. Придется идти на риск.       — Есть. — Опустила взгляд Шэдоухарт, и снова выглянув из бойницы, и заметив, что завеса дьявольских знаков все еще на месте, до боли сжала зубы. — К черту! Их надо вытаскивать. Хотя бы дорогу им подсветить. — Она развернулась, и решительным шагом направилась к нише со Слезой Селунэ. Холодный камень сам лег в ее ладони, озарив душу слабой надеждой. В зеленых глазах селунитки на секунду мелькнуло сомнение, но она устояла перед искушением поддаться судьбе. Выдернув камень из ложи, она заботливо перенесла его к плите из неподатливого камня, и под отчаявшийся взгляд волшебника, отошла назад. — Давай, Гейл. Снеси эту стену к чертям, мать ее!       — Шэдоухарт… — замялся Гейл ненадолго. — Слеза Селунэ расколется на мелкие фрагменты…       — Выбора нет. — Отвернулась жрица. — Давай, Гейл. Не медли!

***

      Астарион, цепляясь за намокший тяжелый плащ тифлинга, пытался держать его на плаву. Маркус, несмотря на отчаянный зов вампира не пробуждался, продолжая блуждать в иллюзиях, и все что оставалось эльфу, это попытаться отплыть вместе с ним к лестнице, уже наполовину заполнившуюся ледяной водой. У него сводило конечности, и он благородил всех Богов за то, что тело тифлинга в воде было почти невесомым, иначе шансов выбраться у них бы не было. Но холод морских валов не единственное что мешало Астариону добраться до намеченной цели. Черная лужа, хорошо просматриваемая сквозь бурлящую воду, не желала его отпускать, и он, завязнув в тягучей жиже, все никак не мог из нее выплыть. Оставшийся лазурит на тотеме, вновь засияв ослепительным светом, потянулся лучами к барахтавшемуся эльфу, нагоняя непонятный страх преследования, и Астарион даже не сразу понял, чье присутствие чует сквозь нарастающую тревогу. Нервно оглядевшись, и приметив зависшую в воздухе тень, эльф крупно вздрогнул и, не веря своим глазам, уткнулся застывшему Маркусу в шею. Его ночной кошмар ожил, и обретая знакомые черты, потянул когтистые руки к его дрожащей фигуре. Астарион готов был поклясться, что чувствует его хватку на своих плечах наяву, хотя усиленно убеждал себя в том, что это лишь морок. Его бывший владыка не мог здесь материализоваться, восстать из той кучи пепла и костей, в которую напоследок обратил его взбешенный колдун. Все это было не по-настоящему, но ощущалось настолько живо, что у эльфа едва хватило сил удержать в руках напряженное тело возлюбленного, прибывавшего в не менее пугающих фантазиях. Его пальцы скользили по вороному плащу, огромные клыки патриарха вампиров вжимались в его кожу, и вслед за ними, кривое лезвие, вонзаясь в спину, водило рваные линии по остаткам старых шрамов. Все снова повторялось. Весь тот кошмар, что ему пришлось однажды пережить, снова вгрызался в него вместе с накатившими воспоминаниями, не оставляя надежды на хороший исход. Астарион крепче сжал пальцы на мокрой ткани и, подтянув Маркуса выше, прижался носом к пульсирующей жилке на его шее. Ровный стук и прерывистое дыхание дорогого существа, чья жизнь полностью зависела от стучащего зубами ни то от ужаса, ни то от холода эльфа, давала Астариону силы держаться дальше. Прикосновения чужих рук все так же чувствовались на теле. Они хватали его, сжимали задубевшую кожу, тянули за волосы, шептали мерзости, утягивая в бездну отчаянья, и только глухой отзвук горячего сердца потомка Преисподней заставлял эльфа двигаться в холодной бурлящей воде, не позволяя мороку убить их обоих разом.       Наверху что-то скрипнуло, усилив соленые потоки, и его вместе с тифлингом подбросило выше. Тотем окончательно ушел под воду, а вместе с ним и навязчивое присутствие призраков прошлого. Астарион, ощутив свободу движений и колкий удар воодушевления, метнулся в сторону лестницы, но его ждало разочарование. Драгоценные минуты на спасение были потеряны в борьбе с восставшими тенями, и лестничный пролет полностью затопило, отрезав их от пути на свободу. Эльф поднял глаза к потолку, что с каждой секундой становился все ближе, и сжав Маркуса в объятиях, прижался лбом к его лбу. Тифлинг не слышал его, и не реагировал на касания его озябших рук, и Астарион, горько усмехнувшись, решился на откровенную глупость, не веря, что это может что-то решить. Скользнув ниже, он прикоснулся губами к его губам, и закрыв глаза, отдался на волю судьбы. Все же их жизнь какое-то время была красивой сказкой, и, если его прекрасный принц не очнется от поцелуя, надеяться будет не на что.

***

      — И что же ты вынес из этого, лорд Хэллсторм? — Спросил Итери, погрузившись в кровавые воды по колено. Маркус, стоявший у ступеней, ушел в бордовую жидкость по плечи, но его что-то держало, не давая упасть на дно. — Стала ли моя гибель тебе уроком, или же ты продолжил нести смерть во славу своей Богини? — Чужим голосом продолжил призрак, и тифлинг зажмурившись, вздохнул.       — Продолжил. У меня не было выбора. И очень скоро я принесу в мир еще больше боли, ведь теперь я абсолютно бессилен перед Госпожой Мечей. Я заплатил высокую цену, но не сожалею. Иначе быть не могло.       — Только ли? — Презрительно процедил молодой граф. — Разве не убивал ты ради развлечения? Ради того, чтобы потешить самолюбие? Показать силу? Впечатлить глупых существ, не побрезговавших связаться с тобой?       — Убивал тех, кто наставил свое оружие на меня, или на тех, кто мне дорог. — С вызовом ответил Маркус. — И о их гибели я не сожалею. Сожалею лишь о безоружных, убитых во славу Ее, но то была не моя воля. Не моя вина.       — Уверен? — Хмыкнул Итери, и опустившись на ступени, окунулся в стылую кровь по грудь. — Отчего же винишь себя в этом? Ведь и моя смерть не на твоей совести. — Тихо сказал он, склонив голову набок. По его шее поползла темная полоса, раскроившая его фарфоровую кожу от подбородка до ключицы, вспоровшая плоть до самой трахеи и обнажившая потемневшую от хлынувшей жижи глотку. Тифлинг затаил дыхание и отвел глаза. В те далекие времена он еще не умел убивать быстро, и несчастный наследник Стонвуда долго мучался от боли. Первый удар его не упокоил, пришлось нанести еще два, прежде чем он захрипел и затих. И это тяжелое воспоминание вынудило Маркуса заскрежетать зубами и крепко сжать кулаки. Он этого не хотел. Но все-таки сделал.       — Я был глуп и слеп. — Снова поднял голову тифлинг. — Я не понимал кто она такая и на что способна. Я верил ей и не мог представить, что она отдаст такой приказ. Но я должен был задуматься хоть на мгновение. Это же было очевидно, если учесть, что она задумала. Но я был совсем юным, до глупости наивным и не видел назревающей беды у себя под носом. Мне жаль, Итери. Ты не заслуживал этого. Мне так жаль. Если бы ты мог понять насколько. Но все уже в прошлом. Глупый маленький тифлинг убил тебя и теперь тонет в крови. Вероятно, это расплата. Она должна была однажды меня настигнуть.       — Верю. — Легко кивнул призрак. — Но все же. Что ты вынес из этого, лорд Хэллсторм?       — Я… — задумался Маркус ненадолго. — Я не позволю второй раз этому случиться… — вдруг опомнился он. — Стой! Я ведь уже не позволил! Я не отдал его ей. Я бросил ей вызов! Я вытащил его. Я принес себя в жертву, но вытащил его! Где он? — Обернулся тифлинг, ощутив приступ удушающей паники. — Где он, Итери?!       — И что же? Теперь позволишь себя спасти? — Вкрадчиво спросил граф, выпустив струйку густой жидкости из развороченной глотки. — Или предпочтешь утонуть в крови и собственной вине?       — Ты о чем это? — Растерянно моргнул Маркус. Взгляд Итери потеплел. Его левый глаз засиял лазурным светом, разбавляя легким мерцанием полотно алого тумана. Правый закатился и побелел. Тифлинг передернул плечами.       — В твоей душе остался свет. — Сказал призрак низким мягким голосом. — Позволь же иной душе спасти тебя. Но будь осторожен. Не опали его вновь обретенных крыльев.       Итери умолк и уронил голову. Маркус, замерев, сощурился, вглядываясь в проблеск слабого сияния, уверенно приближающегося к нему. Белый мотылек, почти прозрачный, легко порхая в тяжелой дымке, подлетел к нему, и слабо коснулся невесомыми крылышками его напряженных губ. Тифлинг глубоко вдохнул и очнулся. Кровавый туман, заклубившись, выбросил его из несуществующего мира иллюзий прямо в ледяную, шипящую грязной пеной воду, вмиг отрезвив и вернув ясность ума. Маркус дернулся, и поняв, что руки дрожащего от холода эльфа крепко удерживают его, а сам он отчаянно его целует, окончательно пробудился.       — Любовь, какого! — Вскрикнул он от неожиданности, осознав, что барахтается в затопленном зале, упираясь рогами в потолок. Астарион, оторвавшись от его губ, крепче вцепился в его плечи, встретив его пробуждение с ужасом в рубиновых глазах и сорванными истеричными нотками в голосе.       — Маркус! Боги! Ты очнулся! — Заверещал он, сжав пальцы до хруста. — Мы в полном дерьме, милый! Воды все больше! И я ненавижу замкнутые пространства! Вытащи нас отсюда! Пожалуйста, вытащи нас отсюда!       Тифлинг огляделся, вдохнул поглубже и закрыл глаза. Паника накатывала похлеще ледяных потоков, холодное тяжелое пространство удушало тяжестью каменных стен, но он попытался собраться и что-то предпринять. Идею с заклинанием переноса он сразу отмел, убегать было некуда. Лестница полностью скрылась под водой, а той крохотной трещины, в которую провалилось навершие было недостаточно, чтобы выбраться наружу. Маркус вдруг опомнился, вспомнив, что вообще здесь делал. Распахнув глаза, он глянул вниз, но ничего не узрел в пучине темных вод. Проклятое навершие утонуло вместе с его шансами побыстрее закончить дело, и прилив нескрываемой злости дал ему толчок мыслить быстрее.       — Навершие, мать его! — Проскрежетал зубами он и, опустив руку, нашарил подсумок. Астарион, которому вода дошла до подбородка, одарил его грозным оскалом.       — Да к дьяволу навершие! Мы утонем, Боги! Вытащи нас отсюда! Вытащи!       Маркус собрался, и прижав эльфа ближе свободной рукой, смог выудить из сумки цирконовое кольцо. Принцип его действия все еще оставался для него загадкой, но выбирать не приходилось. Он не был уверен, что это сработает, и не знал куда вообще их занесет, но все же сжал теплый камень в ладони, и кивнув напуганному эльфу, вложил силу в заискрившиеся грани. Холодные стены оплыли в ту же секунду, рассыпавшись в пыль. Неизвестная магия загадочного циркона поглотила пространство, перенеся их обоих в иное, незнакомое измерение.

***

      Слеза Селунэ поблескивала в полутьме, готовясь принять на себя удар мощного заклинания, и наконец высвободить пленников заброшенного храма. Гейл, сконцентрировавшись как никогда, сплел невидимые магические нити, и еще раз глянув на нервно озирающуюся жрицу, выпустил собранную силу из рук. Поток громовой энергии врезался в кристалл, собравшись в центре, и отразившись от сияющих поверхностей, устремился в стену. Громкий взрыв сотряс вековые опоры, вырвав кусок каменной плиты из пазух. Слеза Селунэ, не выдержав напора сконцентрированного плетения, разлетелась на куски, резанув острым осколком волшебника по щеке. Вздрогнувшая Шэдоухарт, тут же кинулась к нему сквозь облако пыли, и возложив руки, исцелила глубокую рану, залегшую от правого глаза до скулы. Гейл, благодарно кивнув, немедля направился к пробоине, и на ходу сотворив заклинание легкого падения, спрыгнул со стены к покосившимся вратам. Жрица последовала за ним, и спустившись по обломкам, бросилась к темному провалу затопленного зала. Вода, заполнив нижний этаж, и выровнявшись с уровнем моря, перестала хлестать из пробитой механизмом дыры. Черная гладь, из-под которой виднелись инфернальные знаки, однозначно указывала на то, что все пространство за спуском вниз ушло под воду, не оставляя надежды на спасение оставшихся там союзников.       Шэдоухарт, сделав еще пару шагов заплетающимися ногами, грузно осела на плиты и, подняла подернутый пеленой слез взгляд на впавшего в ступор волшебника. Гейл, покачав головой, растерянно развел руками.       — Они там остались… — сжала губы жрица, и ее плечи заметно задрожали. — Они там остались, Гейл!

***

      Иной мир встретил их неожиданным теплом и почти абсолютной тьмой. Маркус, все так же сжимающий Астариона в крепких объятьях, рухнул на пол вместе с ним, и наконец ощутив твердую опору под собой, выпустил тяжело дышащего эльфа из своей хватки. Астарион, оторвавшись от тифлинга, схватил ртом воздух, и осмотревшись, с немым вопросом взглянул на возлюбленного.       С тех пор как Маркус завладел кольцом, поддерживаемое цирконом пространство полностью подчинялось ему и отражало его душу. И возможно поэтому, несмотря на мрачность и пугающие разливы кровавых пятен, пересекающих безженные черные небеса, это место казалось эльфу спокойным и совершенно безопасным. Оно было пустым и ограничивалось широкой плитой посреди темнеющей бездны, парящей под багряными рваными облаками. Оно сочилось болью, но было дружелюбно к Астариону, и он явно чувствовал окутывающее его тепло, расслабляющее и согревающее озябшее тело.       — Милый… — позвал он тифлинга охрипшим голосом, и потянул к нему дрожащую руку. Маркус не ответил, и обхватив себя за плечи, опустил голову, закрыв глаза. Облака над плитой потемнели и поплыли. Кровавые разводы, разрезавшие беспроглядную бездну, устремились вниз багряными потоками. Откуда-то из недр молчаливого пространства послышался глухой стук сердца, замирающего от ноющей боли, но все еще бьющегося, и расцветающего слабыми вспышками далекого света, почти неуловимого и тут же угасающего. Астарион, уловив атмосферу его мира, расколотого, но живого, подобрался ближе, и смахнув прилипшую прядь с его лица, нежно поцеловал его в губы. — Все уже, мой хороший. — Прошептал он Маркусу, и крепко его обнял. Тифлинг, уронив лицо в его плечо, тяжело вздохнул.       — Я был там, любовь. — Сказал он, не открывая глаз. — Я снова был там. Но в этот раз я исправился. Я все сделал правильно, и это не повторится. Это никогда больше не повторится.