Мы больше чем контракт

Юнги проснулся где-то под утро. В палате было все так же тихо и темно, только приборы своим противным писком неприятно действовали на нервы. Прогнав остатки сна, альфа сосредоточил свое внимание на Джине. За ночь ничего не изменилось, по-прежнему бледный и неподвижный. Юнги протянул руку и коснулся щеки омеги тыльной стороной ладони. Такая же холодная, как и рука. Если бы только он мог согреть его, поделиться своим теплом. Юнги бы все отдал лишь бы снова увидеть улыбку на пухлых губах, услышать веселый и такой искренний смех, который никогда не мог оставить его равнодушным, но больше всего хотелось ощутить в своих объятиях теплого и живого Джина, который мог обнять в ответ. Один лишь взгляд светящихся любовью шоколадных глаз мог заставить сердце в груди заходится. Но сейчас эти глаза были закрыты. - Если бы ты только сказал… - тихо прошептал Юнги, словно боялся, что кто-то может услышать, крепко сжимая ладонь Джина своей. Альфа часто заморгал, отгоняя непрошенные слезы. Он не мог позволить себе даже такую слабость. Юнги должен оставаться сильным, ради Джина. Он даже боялся представить, что пришлось пережить омеге, какую боль он испытывал, когда терял ребенка. Его предали самые близкие и в самое трудное время он остался практически один. Юнги бы понял, если бы Джин не захотел просыпаться. Сейчас он не мог чувствовать боль, ни моральную, ни физическую. Только бы Джин не перестал бороться за свою жизнь, потому, что если он сдастся, то все потеряет смысл. В свою очередь Юнги был готов быть с ним сколько потребуется и делать все от него зависящее. Спина затекла и жутко болела после ночи, проведенной в неудобном положении. Альфа потянулся, разминая затекшую шею. Тело требовало движения. Юнги решил пройтись до ближайшего кофейного автомата. Кофе был на редкость паршивым, но пить хотелось жутко, поэтому пришлось отбросить вкусовые предпочтения. Юнги глянул на часы: 6 утра, значит в Нью-Йорке сейчас было 7 вечера. Он подошел к окну, стаканчик поставил на подоконник, достал из кармана телефон и замер в нерешительности сверля взглядом номер мамы. Вздохнув, он все же нажал на цифры, пошли гудки. Мама ответила практически сразу. Разговор вышел долгим и тяжелым. В начале Юнги в общих чертах описал ситуацию и состояние Джина, а когда речь зашла о причинах и аборте, мама в начале не поверила, а потом расплакалась в трубку. Юнги тогда крепко сжал челюсти, чтобы сдержаться. По окончанию разговора он чувствовал себя еще более опустошенным. Думал, что если выговориться кому-то, то станет легче, ошибся. Стало еще хуже. Как ни крути, ситуация была скверная со всех сторон, ребенка не вернуть, Джин на грани жизни и смерти, когда выкарабкается, а Юнги в этом даже не сомневался, не известно, как все пережитое на нем скажется. Альфа одним глотком допил остывший кофе, отправил стаканчик в урну и вернулся к Джину. Очень кстати в палате была персональная душевая и туалет. Юнги смог помыться и переодеться. Ближе к обеду пришел Чимин. Он робко заглянул в палату, но увидев Юнги кинулся ему на шею. - Простиии, - хлюпая носом произнес омега уткнувшись парню в плечо. – Я…я должен был сразу тебе все рассказать, как только Джин пропал. Я ведь даже предположить не мог, что все так получится. – Чимин уже не пытался сдерживаться, заливая слезами футболку Юнги. – Мне так жаль… так жаль… Юнги приобнял омегу и успокаивающе погладил по голове. Злился ли он на Чимина? Конечно нет. Он то уж точно не был ни в чем виноват. Да и переживал за друга не меньше самого Юнги. К тому же, если бы не Чимин, альфа бы так ничего и не узнал в ближайшее время. Когда Чимин успокоился Юнги усадил его на диван, возле окна и опустился рядом. Омега долго молчал, не решаясь заговорить. Он смотрел перед собой в одну точку, глубоко погрузившись в свои мысли. Наконец Чимин заговорил, совсем тихо, как будто боялся, что Джин мог услышать и обидеться на него, но Джин не мог их услышать, а Юнги спокойно мог разобрать каждое его слово. Чимин начал свой рассказ с того, как заподозрил неладное, когда Джину стало плохо у него дома. Юнги слушал внимательно, не перебивал. С каждой минутой и новой подробностью альфа понимал, насколько он был слеп. Чимин подтвердил предположение о том, что тогда на школьной площадке Джин хотел все рассказать. Про то, что происходило после его отъезда слушать было невыносимо. Когда Чимин закончил, Юнги поднялся на ноги и подошел к кровати Джина. В дневном свете его кожа не выглядела такой мертвенно бледной, как ночью, а лучики света, проходящие через окно падали на темно-каштановые волосы, заставляя их блестеть. Если бы изо рта не торчала огромная трубка, можно было представить, что Джин просто спит. - Спасибо, - Чимин непонимающе уставился на него. – За то, что был с ним. – Пояснил Юнги. Альфа искренне был благодарен. Чимин единственный, кто в его отсутствие остался с Джином в трудную минуту. - Юнги, - позвал Чимин. Альфа повернулся к нему. Омега явно что-то порывался сказать, но почему-то не решался. Он нервно закусывал губу и заламывал пальцы. - Пак Чимин, - Юнги прищурился. – Что ты мне не договариваешь? - Джина хотят выдать замуж, - выпалил на одном дыхании омега и замер, ожидая реакции на свои слова. - Что? – Юнги на минуту даже опешил и на время забыл, как надо дышать и что это вообще надо делать. - Он вроде как помолвлен. Поэтому вам и запрещали встречаться. Родители сказали ему, после того, как узнали про беременность, - Чимин запустил пальцы в волосы и неловко взъерошил их на затылке. – Он рассказал мне буквально за день до того, как впал в кому. Юнги плюхнулся на стул рядом с кроватью. Это было уже слишком. Все происходящее вокруг казалось диким абсурдом. Словно он в один миг стал героем фильма с откровенно паршивым сценарием, тут тебе и кома и договорной брак, ну просто клише. Все рушилось на глазах и погребало под собой надежду, на счастье. Но к сожалению – это была жизнь и Юнги не мог просто дать в морду режиссеру и заставить переписать сценарий своей жизни. Юнги вздрогнул, когда в палату кто-то вошел. Альфа перевел взгляд на дверь. Он сразу понял, что перед ним родители Джина. Чета Ким одарила его удивленными взглядами. - Здравствуй, Чимин, – наконец госпожа Ким нарушила затянувшееся, неловкое молчание. - Здравствуйте, - пискнул бедный Чимин, который даже побледнел. Он не сводил с Юнги напряженного взволнованного взгляда и буквально глазами умолял его сейчас не делать глупостей. Юнги же хоть и сидел с непроницаемым выражением лица, внутри у него бушевала уже самая настоящая буря. Эти люди были последними, кого бы сейчас альфа хотел видеть. Последние силы уходили на то, чтобы сдержать поток слов, который прям и просился наружу. - Мы не знакомы, - обратилась госпожа Ким к Юнги. – Я – Ким Сокён, а это мой муж - Ким Джонхён, мы родители Джина. - Мин Юнги, - коротко бросил альфа. Господин Ким, молчавший до этого момента и сверливший Юнги уничтожающим взглядом решил вмешаться в разговор. - Будь так любезен, покинь палату, - мужчина отошел в сторону и жестом указал на дверь. Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Юнги. Он резко поднялся на ноги. Их разделяли какие-то три шага, которые он преодолел за несколько секунд, а затем последовал короткий удар в челюсть. Господин Ким, не ожидавший такого пропустил его и отшатнулся назад, его жена испуганно вскрикнула. - Это, за моего ребенка, - прорычал Юнги. – А это. – Второй удар, но уже в живот. Мужчина согнулся. – За Джина. Чимин повис на руке у Юнги и начал оттаскивать его назад. - Хён, прошу тебя успокойся. Альфа сжал кулаки, злость разгоралась внутри бушующим пламенем. Хотелось крушить все вокруг, чтобы хоть как-то дать выход разрывавшим его чувствам. Успокоиться получилось не сразу, но вспомнив, что он все-таки в больнице Юнги поумерил свой пыл и позволил Чимину увести себя в сторону. В палату вбежал доктор Пак. - Что у вас тут происходит? – мужчина обвел всех присутствующих вопросительным взглядом. - Доктор Пак! Почему в палате моего сына посторонний? – проорал господин Ким. Он уже смог выпрямиться, но все еще тяжело дышал и пытался восстановить дыхание. Лицо его покраснело, то ли от удара, толи от злости, было непонятно. Юнги допускал оба варианта. Мама Джина придерживала своего мужа за руку, видимо боясь, что тот может попробовать накинуться на обидчика. – Чтоб ноги твоей тут не было, щенок! Юнги и бровью не повел, он уже собирался открыть рот, но вмешался врач. - А бы попросил всех вас успокоиться. Что вы тут устроили? Это же больница, а не место для выяснения отношений. Если собираетесь орать и драться дальше, то я позову охрану, и вы сможете продолжить на улице, - врач не повышал голоса, но тон был укоризненный, этого было достаточно, чтобы Юнги стало стыдно за свою несдержанность. – Надеюсь вы меня услышали. – Теперь он повернулся к Юнги и обратился к нему. – Пойдем. - Доктор Пак положил руку на плечо альфы и вывел его из палаты. Врач снова заговорил только тогда, когда они отошли на приличное расстояние от палаты. - Ну и что ты творишь? Кстати, ты вчера так и не представился, как мне к тебе обращаться? – поинтересовался доктор Пак. - Юнги, - альфа опустил взгляд на носки кроссовок. - Простите, не сдержался. - Юнги, я понимаю, что тебе тяжело, но… - Нет, вы не понимаете! – перебил альфа врача. – Ребенок был от меня, а я про все узнал только когда Джин был уже в коме. А эти люди, которые называют себя родителями. – Юнги поморщился от отвращения. – Их убить за такое мало. Доктор Пак тяжело вздохнул, но все равно решил продолжить свою мысль: - Так ты, Сокджину не поможешь, а добьешься только того, что тебя перестанут к нему пускать. Кому ты этим сделаешь лучше? Юнги ничего не ответил, поскольку ему просто нечего было сказать. Доктор Пак был прав. Он сейчас очень глупо поступил, пойдя на поводу у своих эмоций. Да, Юнги имел полное право злиться и даже ненавидеть родителей Джина, но вести себя подобным образом нет. Джину это не поможет, в этом доктор Пак был прав на все сто. - Простите, - раздался за спиной женский голос. Юнги и врач синхронно обернулись и увидели маму Джина. - Мы можем поговорить? - Неуверенно обратилась она к Юнги. Доктор Пак, не дожидаясь ответа, оставил их одних и пошел обратно, в сторону палаты. Альфа нахмурился, разговаривать ему не очень хотелось, но отказывать он не стал. - Юнги, Джин - мой единственный ребенок и поэтому… - И поэтому нужно угробить его как можно раньше? А то не дай бог внуки появятся, – не смог удержаться от шпильки альфа. – И как вам живется с мыслью, что вы практически убили своего сына? Крепко спите по ночам? – Юнги даже не старался подбирать слова, чтобы смягчить сказанное. Сокён дернулась, словно от пощёчины. Юнги не мог не признать, что выглядит она убитой горем, глаза красные, под глазами темные круги свидетельствовали о бессонной ночи. Но для него это ничего не меняло. - Не сплю… - женщина уже плакала. Вот только Юнги не было жалко её ни капли. Все, что он испытывал, так это только ненависть и презрение. – Не только тебе тяжело. - Вы сейчас серьезно? Да вы хоть понимаете, что отняли у меня?! У Джина в конце концов! - с каждой минутой Юнги распалялся все больше и больше, и контролировать свои чувства становилось все труднее. – Про помолвку – это правда? - Да. Это «да» сработало, как красная тряпка для быка. Дальше Юнги уже не смог сдержать поток слов, что все это время рвался наружу. - Замечательно! Так значит вы его еще и подороже продать решили? В вас хоть что-то человеческое осталось? Джин не вещь, которой можно распоряжаться, как вам вздумается! Вам его хоть каплю жалко? Или вы так убиваетесь, потому что сорвалась выгодная сделка? – Юнги не то, что соль на раны сыпал, а для верности полил их кислотой, чтоб уж точно больно было. Он говорил, то что думал, но не ожидал, что получится так жестоко. Женщина пошатнулась. Юнги поддержал ее, чтобы она не упала, довел до ближайшего дивана и аккуратно усадил. - Простите, я… - Сокён подняла руку, останавливая его. - За правду не извиняются, - женщина достала из сумочки бумажный платок и начала вытирать дорожки от слез. Закончив, она взяла Юнги за руку и потянула, чтобы он сел рядом. Альфа сопротивляться не стал и опустился рядом на диван. Затем она продолжила. – Ты не представляешь, как я раскаиваюсь. Можешь мне не верить, но Джин самое дорогое, что у меня есть и, если его не станет, закончится и моя жизнь. - Тогда я вас не понимаю, - Юнги и вправду был озадачен, поэтому озвучил свои мысли. – Вы, ведь мать, и как никто должны были понимать, через что Джину придется пройти. Тогда почему так с ним поступили? - Я думала, что так будет лучше. В его возрасте все так несерьезно и, если бы вас держал вместе только ребенок… - Сокён печально улыбнулась. – Наличие детей, еще никогда не останавливало альф, если они хотели уйти из семьи. Юнги не мог не признать, что небольшая толика правды в словах женщины была, но для него все равно было диким решение, которое в итоге было принято. Он отказывался это понимать и принимать. Тем не менее решил продолжить разговор. - Чем же брак без любви лучше? - Стабильностью. Вы ведь еще даже вместе не жили, а если бы у вас не получилось? К тому же у вас ни жилья, ни образования и к этому всему был бы маленький ребенок на руках. Мы с мужем на грани банкротства и ничем не смогли бы вам помочь при всем желании. Поэтому этот брак нам казался лучшим выходом. - Я бы сделал все, чтобы не Джин, не ребенок не в чем не нуждались. И уж точно их не бросил! – горячо воскликнул Юнги. - Сейчас я это понимаю. Ты здесь, с ним, и готов защищать даже от нас. На этом разговор был исчерпан. По итогу Юнги все же разрешили навещать Джина, правда доктору Паку и Сокён пришлось приложить немало усилий и привести кучу доводов, чтобы уговорить на это господина Кима. Так Юнги практически поселился в палате у Джина, домой ходил лишь чтобы поменять одежду и принять ванну или поесть что-то, кроме пресной еды из больничного кафетерия. С возвращение родителей альфы ничего не поменялось. Они первое время пытались до него достучаться, но быстро на это дело забили, понимали, что без толку. Юнги даже Рождество встретил в больничной палате. Дни тянулись медленно и однообразно в мучительном ожидании. Альфа исправно нес свой пост и помогал медперсоналу ухаживать за Джином, разговаривал с ним и надеялся, что его слышат. Он рассказал о своей поездки в Америку и пообещал, что как только омега поправится, они обязательно съездят туда вместе. Время шло и с каждым днем Джин таял на глазах, он сильно похудел, щеки пропали, ключицы стали напоминать острые спицы, обтянутые кожей, отчетливо проступили ребра на боках так, что их спокойно можно было пересчитать, просто проведя пальцем, а руки и ноги казалось стали тоньше в два раза. Так прошел месяц, а затем Джин открыл глаза.