Проклятая кровь

Буквально рухнув в кресло, Фугаку судорожно рвет ворот косодэ, позволяет гримасе боли скривить лицо. Растирает рукой грудь, пытаясь заставить глупое сердце стучать ровно, разгоняя по телу кислород. — Ну что ты тут умирающего лебедя изображаешь? Сходи подрочи или, хочешь, сейчас выпущу, навернешь пару кругов вокруг острова — полегчает. — Издеваешься? — Нет, — пошарив по полкам, ведьма достает графин из темного стекла с узким горлом и мерную чашку. — У тебя сейчас адреналин подскочил, кровь перенасыщена кислородом, оттого и кажется, будто ты задыхаешься. Твой инстинкт требует бежать, а ты сидишь. Жопу подними, дай физическую нагрузку, и все пройдет. А лучше подрочи, ещё и эндорфинов себе докинешь. Мира наливает в чашку темную жидкость и одним глотком выпивает, пока Фугаку, прикрыв глаза, пытается переждать приступ. — Ну еще могу тебе пакетик дать, подышать, — щедро предлагает тварь. — Не надо, — цедит Учиха, сползая с кресла, чтобы вытянутся на полу. Мира хмыкает, но все же молчит. Пока Фугаку собирается с силами, чтобы, уперевшись в пол ногами, сделать первый подъем, Мира наливает себе еще и, теперь уже неспешно смакуя, наблюдает, как ниндзя качает пресс. Первые движения идут тяжело. Тело ватное и не хочет слушаться. В мозгу свербит, что это неправильно, в таком состоянии еще и нагружать себя, лучше лечь. Но к десятому разу и правда становится легче, словно он разгоняется, входя в привычный ритм. Тренированное тело выравнивает дыхание, голова перестает кружиться. И вскоре Фуагку уже спокойно замирает, уперевшись предплечьями в колени, хотя вставать пока все же не рискует. — Послушай, ты можешь развеять этот приворот? — внезапная мысль захватывает успокоившийся разум. — Зачем? — удивленно приподнимает брови Мирайши. — Я не хочу любить изменщицу! — секунду Фугаку пытается подобрать логичное объяснение своей просьбе, но потом просто выпаливает то, что вертится на языке. — Да, но вместе с приворотом, ты и защиту от наших чар потеряешь, — фыркает ведьма, подтверждая возникшую у Фугаку после разговора с Нимрогом догадку. — И потом, они не спят… хотя Василиск… ты его рожу унылую видел? Ебать и плакать! И ведь ведутся, на это… тьфу! Зараза! — Он ее обнимал, то как они стояли… Начинает было Фугаку, внезапно злясь на собственную память, что запечатлела в мозгу малейшие детали встречи на мосту с истинно учиховской точностью. — И что? Это ничего не значит. Вы, люди, милые, вас хочется тискать, это нормально. Но поверь мне, она с ним не спит, по крайней мере, раньше не спала точно. — С чего ты так уверена? — упирается ниндзя. — Чую, — просто отвечает Мирайши. — Все равно сними это с меня. Я не хочу никого любить против собственной воли. — Воля-то тут причем? — устало и как-то даже печально вздыхает ведьма. — Если бы любовь всегда ходила рука об руку с разумом... Но это не так. И вопрос немного в другом: мне это зачем? Чем ты собираешься платить за мою помощь? — Я их убью, — просто отвечает Фугаку. — Ну, положим, женушку ты свою придушишь, — смеется в ответ Мирайши. — А на Василиска у тебя сил не хватит. — Найду способ. — Я не нашла, а ты найдешь?! — Найду, — и от собственного тихого голоса Фугаку становится страшно, кажется, он стоит на краю пропасти и остался лишь шаг. — Ты знаешь, что такое кагами но чи? Мира слушает его молча и сосредоточенно. А когда он замолкает, еще долго сидит, разглядывая дно опустевшей чашки. — Знающие обладают огромной силой, — наконец тихо начинает она рассказ. — На самом деле, мы мало что знаем о них, кроме того, что их воля стоит над этим миром. Мать рассказывала, что силу свою они берут из мира Мертвых. И если Нимрог смог совладать с ней, то теперь понятно, как ему удалось убить отца. Гоэмон был предыдущим главой рода Баку и предводителем Парада тысячи демонов. Фактически нашим королем, его власть была абсолютна, а сила колоссальна. Если находился отчаянный глупец, который рисковал бросить ему вызов, конец был у всех один. И лишь Нимрог смог выбраться из-под его воли и превзойти… А ты знаешь, как еще называют твоего дружка? Нимрог, Приносящий Хаос… А все потому, что он единственный из аякаши, кто может нарушать наши законы. И теперь понятно, почему. — Похоже, Василиск тоже на этом пути, — дополняет рассказ ведьмы Фугаку. — Похоже, — соглашается Мира. — Значит, либо ты его убьешь, либо он убьет тебя. Тихо рассмеявшись, ведьма щурит на него лукавый взгляд. — Ничто так надежно не объединяет, как ненависть и месть? Да, дружочек… И все же это будет сложная партия… Откинувшись на спинку кресла, ведьма облизывает зубы, размышляя. Фугаку терпеливо ждет ее решения. — Знаешь, дружочек… есть тут одно очень забавное обстоятельство… мне бы хотелось, чтобы ты о нем знал заранее. Во избежание, так сказать, сюрпризов со стороны. Говорят, кровь Учиха проклята. Так вот, — сладко улыбнувшись, Мирайши склоняет голову на бок, внимательно следя за сидящим перед ней Фугаку. — Это не просто слова. На вас действительно лежит родовое проклятие — мое проклятие! Некоторое время Фуагку, честно прислушивается к себе, пытаясь понять, что он сейчас чувствует. Но нет ни ярости, ни возмущения — просто информация, не более. Встреча с Микото на мосту и последовавший приступ вымыли из него все силы, не оставив ни шанса для нового взрыва эмоций. Хорошо хоть голова прояснилась, и теперь он способен мыслить четко и рационально. — Почему ты мне сейчас об этом говоришь? — задает он простой в своей сущности вопрос, уже зная на него ответ. — Мир у нас, как говорится, не без “добрых людей”, — ожидаемо поясняет Мира. — Не стоит давать им возможность… Ладно, что ты там хотел? Приворот снять? Идем.

***

— Сюда? — Фугаку недоверчиво косится на Мирайши. То, как внезапно и легко ведьма согласилась ему помочь, заставляет насторожиться, а место, куда она его привела, лишь усугубляет недоверие ниндзя. Перед Фугаку громадный закопченный дочерна котел на тяжелой треноге, прямо посреди мрачного леса. Мягкая земля скрыта молочной дымкой, из которой почерневшими костями торчат мертвые стволы деревьев. Их скрюченные голые ветви переплетаются над головой Фугаку плотной завесой, не пропускающей в это гиблое место ни одного лучика света. Из туманной дымки то тут, то там выступают замшелые каменные кольца колодцев, заполненных до краев водой. Мира в своей замызганной юбке, снова растрепанная и неопрятная, удивительно гармонично смотрится здесь. — Да-да, полезай в него, дружочек. Будем из тебя заразу вываривать, — с улыбкой кивает ему травница. — Одежку только сыми, да и оружие здесь оставь. Там оно тебе не понадобится. Фугаку медлит, затем все же развязывает пояс, снимает косодэ. В конце концов, он сам на это подписался, и показывать сейчас нерешительность будет верхом идиотизма. Движения выходят плавные, даже чересчур медленные. “Плевать!” Было бы куда хуже, если бы дрожь в пальцах или слишком резкие движения выдали его растерянность. Впрочем, ее и нет. Даже злости уже нет. Лишь ощущение мутной пустоты. Он старательно гонит от себя мысли о Микото, о ее мотивах. Замужняя женщина не должна себя так вести! Он бы понял, он бы простил, если она хотя бы попыталась отстраниться. Убрала свою руку. Да она же разоделась даже как для свидания! Это чертово платье они купили вместе. Но Микото так и не надела его при нем! Опершись о борт котла, он одним махом забрасывает себя внутрь и тут же сползает ниже, развалившись, раскинув по краю руки. Пусть ведьма делает, что нужно. Он не хочет, чтобы эта шлюха жила в его сердце. Были ли его чувства искренними, или же это подлая манипуляция — плевать. Он вырвет эту дрянь из себя. Мира принимается кружить вокруг котла, что-то бормоча под нос. По ногам проходит волна тепла. Прикрыв глаза, он позволяет себе расслабится, отрешившись от внешнего мира. Отчего-то тянет в сон. Вода становится все горячее, а стенки котла заметно накаляются. Пока еще терпимо, но, похоже, если пойдет так дальше — придется поджать ноги. Температура все возрастает, а голос Мирайши становится громче. Ему на макушку внезапно опускается ее ладонь, резко притапливая. Это дезориентирует, но Фугаку глушит инстинкт, не пытаясь сопротивляться. В итоге наверх Мира выдергивает его сама, щедро умывая три раза, пока Фугаку отфыркивается. — Ну все, вылезай, — объявляет ведьма. — И это все? — несколько разочарованно уточняет Фугаку. — Могу сварить до состояния рака, — сварливо предлагает Мира. — Вылезай! Но одеться ведьма ему не дает, заставляя стоять так, ощущая, как быстро остывает на воздухе распаренная кожа. Мира щупает его за левую лопатку, простукивает грудину, прижимаясь ухом в области сердца. Наконец довольно кивает, делая шаг назад и указывая ему на одежду. Пока Фугаку одевается, он пытается найти в себе изменения, но ничего особенного не ощущает. Разве что после этой своеобразной бани ему слегка прохладно. — Я не чувствую изменений! — определяется с вердиктом Фугаку. — А что ты по твоему должен чувствовать? — Не знаю, — признается Учиха, так и не найдя однозначного ответа на этот вопрос. — Я ничего не чувствую. — Ну вот и славно. Это как раз то, что нужно! Однако такой простой ответ лишь раздражает своей неопределенностью. Вроде бы ведьма права, и это то, что ему нужно, но все же сомнения занозой скребутся под кожей. Запахнув полы косодэ, Фугаку ищет решение. — Ты можешь сейчас применить на мне свои чары? — складывая руки на груди требует Фугаку. — Зачем? — удивленно распахивает глаза опешившая от такой просьбы ведьма. — Ты что, сомневаешься в результате? Фугаку выдерживает ее полный возмущения взгляд, отвечая холодной решимостью. — Я не вижу результата. — Идиот! — закатывает глаза Мира, резко выдыхая. — Нет! Последнее, что мне нужно, так это чтобы у тебя мозги в член утекли. Их у тебя и так немного! — Ты думаешь, я настолько слаб? — Ох, бездна тебя побери! Ты совсем что ли тупой? Ты хоть понимаешь: где твоя воля, а где моя? Я намного старше и сильнее тебя! Поняв, что пробиться сквозь упершегося рогом Учиху не получится, что ни логические доводы, ни призывы к благоразумию не подействуют, ведьма взмахивает руками, шипя под нос ругательства. — Ну собирай свою волю! — заметно взрыкивая, требует Мирайши. — Посмотрим, как долго ты продержишься! Некоторое время они стоят друг напротив друга, меряясь взглядами. Но больше ничего не происходит. — Почему ты не меняешься? — наконец уточняет Фугаку, не позволяя себе даже моргнуть в этой дуэли. — Потому что на самом деле совершенно неважно, как я выгляжу, — так же не отводя взгляда, отвечает Мира. — Весь секрет в химическом составе твоей крови: он либо меняется, либо нет. И если он меняется, то тогда встает вопрос: справишься ли ты с самим собой или нет. Не знаю уж, что ты там себе напридумывал, но работает оно именно так. — Почему же он не меняется? — А ты уверен в этом? — усмехается ведьма, делая шаг ему навстречу. Не разрывая зрительного контакта, Мира подходит ближе. Внезапно ее приближение отдается тревогой в груди, ритм сердца ускоряется, а мышцы напрягаются, как перед броском. Это совсем не те ощущения, которые должен испытывать мужчина при виде желанной женщины. “Пугает”, — понимает Фугаку. И в сущности, наверное, какая разница, если главный враг тут — он сам. Главное не уступить, не поддаться глупым эмоциям. Глаза напротив уже даже не глаза, сама бездна смотрит на него. Жадно и голодно. Бездонная и нечеловечески холодная тьма хищно притаилась напротив. Он ощущает себя беспомощной искрой, что гаснет под порывами колючей вьюги в бесконечной пустоте. Кровь стучит в висках. Всего-то и надо, что отступить. Сделать шаг назад. Хотя бы закрыть глаза, и тогда он спасен. Стиснув до боли зубы, он стоит, позволяя тяжёлым водам омута сомкнуться над ним. “Не выплывешь!” — подло вопит в нем страх. — “Беги! Ты не справишься с ней!” Адреналин, бьющий по нервам, требует действия. “Не стой столбом, сделай хоть что-то! Спаси себя! Действуй-действуй, черт бы тебя побрал!” — бьется в голове. Четко понимая, что его предел близок, Фугаку делает шаг. Но не назад, а вперед. Права проиграть у него нет. И, вместо того чтобы бежать, поддавшись инстинкту, он, протянув ладони, обнимает чужое лицо. Отыскивает губами губы. Тьма в его руках вздрагивает, вспыхивая удивлением. Углубляя поцелуй, Фугаку старается как никогда, превращая свой страх в азарт желания. Сколько девичьих сердец разбилось под жарким огнем выходцев из клана Учиха. И сейчас он уверен, что заставит вспыхнуть и эту колючую тьму. Он дразнит, распаляя чужие губы, безмолвными обещаниями крепких объятий и ночей полных страсти. Наградой ему становится томный вдох, и тьма обволакивает его, но уже не смертельным холодом, а прижимается, пытаясь согреться в чужом огне. Льнет к нему, давая почувствовать, как сбилось дыхание в желании. Чтобы в следующий миг отскочить от него. Пригибаясь к земле, Мира тяжело дышит, дико таращась на него. Фугаку и самому не хватает воздуха. Мутный взгляд горит шаринганом, пытаясь поймать тварь в ловушку. Шаг следом, и ведьма вновь от него отпрыгивает. И вот уже кто из них охотник, а кто зверь — не разобрать. Надо бы остановиться, вот только не привык Фугаку отступать, особенно, когда победа так близка.