Переплетено

В парке было светло, несмотря на пасмурный весенний день. Два человека сидели на двух качелях, слабо покачиваясь. Лицо одного из них, что был выше и старше, скрывала медицинская маска и капюшон серой толстовки. Тишина продлилась недолго, и пришло время очередного жизненного урока:

///

Ученик: В прошлый раз ты сказал, что я должен сделать выбор. Но как выбирать, если я не знаю, к чему всё приведёт? Будущее ведь неизвестно. Учитель: Будущее это то, что ты строишь сам. Ученик: И что это значит? Что я должен строить? Учитель: То, что считаешь правильным. Ученик: Но зачем? Учитель: Это уже не так важно. Если хочешь, можешь ничего не строить. Тебя никто не заставляет. Ученик (с ухмылкой): Ну, ты хорошо мне зубы заговариваешь. Ты не знаешь, какое именно будущее я выберу, но тебе известны все варианты, правда? Почему бы не продемонстрировать мне их, в качестве наглядного урока? Учитель (незаметно улыбнувшись): Хорошо, чему ты хочешь научиться? Ученик (серьёзно): Что есть истина? Учитель (пожав плечами): Такой банальный вопрос... А уверен ли ты, что хочешь знать на него ответ? Ученик: Я уже ни в чём не уверен. Я просто есть. И просто ищу. Учитель: Что же ты ищешь? Ученик: Свой путь.

///

Старший силуэт остановился и, подступив к своему собеседнику, остановил качель. Помрачевший наставник протянул покрытую перчаткой руку. — Я могу показать, к чему тебя приведёт выбранный тобой путь, — тревожно заявил он. — Хочешь? Подросток, сохранявший серьёзный настрой, некоторое время колебался, пока в конечном итоге не встал и не обхватил чужую конечность своей.

///\\

12 июня 2020. 16:48.

One Kansas City Place, штат Миссури.

Молодой человек возвышался над пасмурным городом, созерцая его вид с 38-го этажа. Силуэт был одет опрятно и по-деловому, несмотря на то, что всегда игнорировал социальные нормы. Совершенно серьёзно, без всякой надменности, он созерцал крупный, сильно криминализированный город, который по уровню преступности не уступал Джефферсону. Весь штат представлял собой одно большое болото, куда стягивались самые примитивные преступники — одиночные карманники, налётчики и рэкетиры. Но среди этого «сброда» затаился настоящий монстр, который смотрел на всех свысока, понимая, что их промысел — не зло, а безрассудство. Сплошная скука. Раскрылась дверь, и двое в чёрных пиджаках завели побитого афроамериканца, которого быстро поставили на колени. Семнадцатилетний парень, совсем недавно окончивший школу, натянул на лицо вежливую улыбку, хоть и не испытывал радости за содеянное. Выпрямившись, он прикрыл глаза и тихим голосом спросил: — Интересный город, верно? Все промолчали, и вскоре подросток неспешно развернулся, внимательно изучив поверженного. — Усадите его на стул, — приказал он. — Этот индивид — хороший лидер и прекрасный человек. Пусть сидит так, как того заслуживает. Чёрнокожий мужчина средних лет со смятением посмотрел на своего недавнего противника, прежде чем почувствовал, как его тянут за руки. Когда представитель мафии города сел в кресло, вежливый на вид белокожий студент указал двоим сподвижникам покинуть кабинет. Вскоре дверь захлопнулась, а социопат продолжал сверлить гостя холодным взглядом, сохраняя мягкую улыбку. — Можешь звать меня по имени. Просто Клайд, — предложил он. — Чай? Кофе? Гранатовый сок? Есть всё, что хочешь. — Ты завалил пятнадцать моих парней... А теперь предлагаешь мне чай! Совсем дурачок, что ли?! — Вежливость, смотрю, не твоё имя, — посерьёзнел будущий студент. — Я могу и обидеться. — Да плевать! Нахрен ты вообще меня сюда привёл? — Вот и я задаюсь тем же вопросом, — иронично подметил подросток. — Зачем мы все живём? Зачем едим, спим, работаем? Всё один фиг бессмыслено. — К чему эти философские беседы? — смятённо спросил афроамериканец. Клайд подступил ближе, бережно положив свою руку на щёку своего бывшего конкурента. Наклонившись, силуэт серьёзно посмотрел ему в глаза. — Как думаешь, истинная сила — это страх или уважение? — поинтересовался он. — Или это свобода? Чёрнокожий мужчина замер, продолжая смотреть в глаза, подобные цвету застывшего льда. Он хотел что-то сказать, но нечто невидимое придавило его горло. — Пустота... Всего лишь пустота, — заявил прикрывший веки студент. — Если я могу сделать что-то хорошее, но мои мотивы эгоистичны, является ли это добром? А что есть добро в мире, где всё является пустой информацией, белым шумом? И существует ли зло из альтруистичных побуждений? — Ты о чём? — Твои люди погибли не из-за меня. Ты сам их на нас натравил, помнишь? Я просто сократил расходы, собрал твоих ребят в общем месте и закончил дело одной детонацией. Никто из моих не погиб. Зачем жертвовать фигурами, если можно обойтись без этого? Ничего личного, просто бизнес. Всего лишь оптимизация. Чужой рукой. — Ты сделал всё это ради денег?! — Если скажу что да, ты поверишь? — усмехнулся подросток, погладив щёку собеседника. — Структура моей компании похожа на мафию, но это лишь ширма, прикрытие. Как думаешь, что страшнее услышать из моих уст: То, что я ради денег завалил пятнадцать твоих парней, или то, что я завалил их просто так, ради забавы? — Да ты... Ты же ебанутый! — прорычал мужчина, отворачивая голову. — Иди, блять, к психиатру, пока не поздно! — Я думал, ты будешь оригинальнее. Какая скука, — выпрямившись, разочаровано сказал подросток, внезапно посерьёзнев. — Люди убивают друг-друга ради бумажек, теряют честь, унижаются перед сильными, строят социальную пирамиду на основе каменного века. Вместо палок дома украшены стеклом, а мозги остались те же. Мы изобрели пистолеты, карабины, взрывчатку, военные тактики, но никак не лекарство от СПИДа или рака. Добрых мы считаем слабыми «простачками», зло же романтизируем, показывая, какие душевные могут быть бандиты, ха-ха-ха. А когда мы сталкиваемся с людьми, чьи методы страшнее наших, и мотивы совершенно абсурдны, нас пронизывает липкий страх. Ведь некоторые «монстры» не поддаются логике. Их не волнует ни еда, ни размножение, ни жизнь в привычном понимании. Им скучна власть, чужд страх. Как же предсказать таких существ? Сейчас я могу быть вежлив, а через мгновение взяться за нож. Как же тут не бояться, правда? Какой-то странный парень подмял под себя треть штата и словно Левиафан стремительно расширяет свои владения, точно вирус. Эпидемия, которую боятся подхватить ваши «благочестивые гангстеры», оправдывающие преступления доблестью, как и солдаты, что «просто выполняли приказ». Ведь вы боитесь меня, не правда ли? Великолепное лицо исказила улыбка. — Страх... — силуэт прикрыл глаза. — Страх — это враг, которого человек создаёт сам. И именно он становится причиной большинства ошибок. В рядах мафии сейчас паника. Никто не знает, что будет дальше. Убийцы, ранее с вежливой улыбкой отжимающие предприятия, сейчас сами пронизаны тревогой, что заставляет их действовать нелогично. Когда человек боится, он складывает руки перед неопределённостью. А значит, передаёт контроль случаю, полагаясь на его милость. Если проблему можно решить — это задача. А если нельзя... Ну и пошла она нахуй! Всегда есть ва-банк! Лотерея!

«Хаос никому не враг. Ему плевать. Ты сам себе враг, если не движешься вперёд».

— Неужели ты совсем ничего не боишься? — спросил преступник. — Ни ФБР, ни ОПГ? — Боюсь только испытать страх, — серьёзно ответил подросток. — Смелость не в отсутствии тревоги, а в умении действовать, несмотря на неё. Даже если бы я чего-то боялся, мне пришлось бы сыграть. Иначе на кой чёрт жить?! Существовать как все? С сериальчиками, чипсами, соц-сетями и злым начальником... Да пошло оно всё нахуй! Эмоциональный студент резко обхватил стул, пронзительно уставившись в глаза собеседника. Это заставило сердце преступника усиленно застучать от неожиданности, и услышав это, бывший школьник слабо улыбнулся. Нежно проведя пальцами по подбородку прикованного к стулу собеседника, он усмехнулся тому, как это могло выглядеть со стороны, будто бы он совращает когда-то влиятельного мафиозника. И несмотря на всё это, Клайду было плевать, поскольку он считал себя совершенно антисексуальным, и видел в прикосновениях лишь некий символ, которые так любят все те «людишки». — В детстве я сидел возле речки. Той самой, Миссури. Какой-то мужчина, может охотник, громко выстрелил, отчего я рухнул в воду. Мне не было страшно, нет... Я просто не знал, что делать. Это можно назвать подобием страха. беспомощность... Меня уносило течение, а сил, чтобы ему противостоять совершенно не оказалось. Тогда я расслабился, последовал потоку, а после уцепился за ветку ближайшего дерева, что позволило мне взабраться на берег. Так я и научился быть... как вода. Понимаешь? Когда воду льют в квадратный сосуд, она обретает форму коробки. Если в круглый — форму шара. Вода вроде мягкая, но на большой скорости способна убить человека. Залитая в глотку жидкость спасает жизни, однако также их и отнимает. Обходит препятствия, но со временем вытачивает камни. В этот момент подросток снова отпрянул назад, вновь толкая свои эмоциональные качели. — Если ты понимаешь, как работает ситуация, тебе нечего бояться, — обьяснил он. — Тревога всего лишь сигнал, который теряет смысл, если додумаешься обработать его логикой. Большинство занимается ерундой. Боятся быть отвергнуты, боятся играть по своим правилам, боятся пробовать необычные методы. Если страх смерти можно назвать здравым смыслом, то что же с беспокойством о собственной внешности? Подмена понятий. Первое — серьёзно, второе — идёт нахуй. Твои коллеги совместно с ЦРУ сейчас гадают, что же я надумаю делать дальше? Тревога от неопределённости... А вот в моём мире неопределённость — мощный инструмент создания определённости. — Хочешь сказать, ты бессмертный что ли?! Тебя вообще ничем не взять?! — выкрикнул афроамериканец. — Думаешь, что можешь управлять всем? — Ну почему же, Мистер! — студент усмехнулся. — Любой имеет слабые места. Это даже здорово. Уязвимость даёт силу становиться лучше. Иначе вечная стагнация! Управлять? Это удел слабых. Я просто следую за потоком. Вот ты, приятель, чрезмерно старался идти против течения, вот потому и сидишь здесь! — Клайд, так? — уточнил посерьёзневший преступник. — Ты очень умело прячешь своё прошлое за красивыми словами. Что на самом деле с тобой произошло? Что тебе довелось потерять? — Всё. И ничего. Я просто понял, что порядок был мне не другом, а тюрьмой. Лишь в хаосе удалось обнаружить свободу. Все эти процедуры, обряды, омерты, благотворительные переводы — лишь показуха, чтобы обелить репутацию теневого пpaвительcтвa, состоящего из уголовников. Всё пустое, высокопарное и наивное. А знаешь, что есть реальность? Пустота. Абсолютная пустота. — Но зачем ты всё это делаешь, если всё бесмыслено? — поинтересовался преступник. — Чем тебе наше дело не нравится? И почему ты сам ему следуешь? Клайд вновь слабо улыбнулся, пальцем вальяжно указывая на угол, где сидело членистоногое существо мелкого размера. — Посмотри, как паук плетёт сеть. Медленно, методично. Он не знает, кто попадётся в неё, но уверен: кто-то обязательно залетит. Знаешь почему? — Потому что он хищник? Потому что ему нужно выжить? — Потому что мир полон глупых мух, которые не понимают, куда летят. Вот ты, например. Что с теми пацанами случилось? Приговор, который им подписал никто иной как ты сам, отправив на мои поиски. Вот и попался, а дальше что? Всякая нить паутины соединена с другой. Ты можешь пытаться их рвать, но линий столь много, что ты запутаешься быстрее, чем освободишься. А потом придёт хозяин и... Всё. Но даже если ты каким-то чудом порвёшь паутину, это крошечное существо вновь её сплетёт. Столько, сколько потребуется. Без страха, без гнева. Будет «бить» в одну точку, словно вытачивающая камень вода. Разве не прекрасно? — Ты просто поехавший псих, — гневно прошипел мужчина. — А по-твоему, убивать людей на похоронах и грабить хлюпиков — это нормально? — продолжая улыбаться, студент усилил моральное давление. — Вы прикрываетесь честью, я не прикрываюсь ничем. Мне просто плевать. — У нас есть правила! Кодексы! Порядки! — Порядок? — подросток усмехнулся. — Всего лишь тип хаоса, который выгоден вам. Вы думаете, я злодей, потому что не играю по вашим правилам... Но кто вы такие, чтобы решать, какими должны быть правила? — Люди. — Людьми себя называют те, кто ломал чужие судьбы. Понятно, так и запишем, — социопат рассудительно кивнул. — Я люблю этот мир. Настолько, что больше не могу ему лгать. Слабые вроде тебя ищут оправдания, сильные обнимают правду... Но скажите мне, мистер, ради чего вы всё это делали? Все эти преступления. — Деньги, честь... Нас пытались подавить, — ответил руководитель ОПГ. — Вами управляют идеи. Ты задумывался, почему люди создают законы, чтобы ограничить себя, а затем ищут способы их обойти? Те же деньги. — А что же насчёт тебя? Тобой то что движет?! — Хороший вопрос, — пожал плечами студент. — Я управляю хаосом, но кто же управляет мной? Вдруг собственная организация? Может ли лидер быть по-настоящему свободным, если он зависит от тех, кем управляет? А, господин? О таком вы не думали? Только бабки на уме? — В твоих пустозвонных словах нет ничего, кроме красноречия — указал преступник. — А что ты хочешь найти? Смысл? Абсолют? То, во что веришь сам, — парировал серьёзный подросток. — Знаешь, что такое настоящая каторга? Необходимость иметь цель в мире, где целей нет. Пустота! Раньше я тоже искал ответ, причину жить. Однако вскоре мне стало понятно, что причины нет. Всё — игра. Конец один, но путей к нему несчесть. Вот ответ. Но скажите мне, мистер, почему мы боимся конца, если он неизбежен? Все хотят большее количество, жертвуя качеством. Стоит ли стремиться к бессмертию, если смысл жизни и состоит в её конечности? Не потому ли мы ценим судьбу? За право. Считается, что жизнь, в отличие от смерти, дарует свободу, однако если бояться утерять свободу, ты её уже теряешь. — Ты всего лишь философ... — мрачно произнёс мужчина. — И моя судьба в руках такого существа... — Я скорее подобен воде, тогда как реальность — подобна камню. Люди верят, что мир прочен. Но я знаю: законы физики на моей стороне. И... Не переживай за свою судьбу. Ты сражался достойно. Твоё поражение — есть урок, а не позор. Но знаешь, для чего всё это? Я хочу помочь людям, но те желают порвать меня на куски! Да вот зубки-то я им пообломаю, хули! Но... Почему нельзя жить в мире? Почему вам неймётся?

***

22 июня 2020 года. 13:45.

Сент-Луис, штат Миссури. Ресторан «Cherry».

Солнечные блики отражались от идеально полированного чёрного автомобиля, плавно подъехавшего к тротуару. Клайд, окружённый двумя помощниками, чуть прищурился от яркого света. Машина остановилась. Дверь со стороны пассажира открылась, и из салона поочерёдно вышли двое мужчин с азиатской внешностью, за ними остался водитель, молчаливо замеревший за рулём. Первый из прибывших, высокий и худощавый мужчина в минималистичном тёмном костюме, совершил изящный поклон, демонстрируя безукоризненные манеры. — Приветствую, — вежливо обратился к нему Клайд, сделав шаг вперёд. Улыбнувшись, он протянул руку для приветствия, представил себя, а также своих коллег: — Это господин Альвардо, господин Тодд. Меня зовите просто Клайд. Мужчина ответил слабой, но спокойной улыбкой, пожимая руку. — Пинг Ву, — представился он с лёгким кивком, затем указал на спутника, более низкого и крепкого: — Это Хенг Ю. Чёрнокожий мужчина, стоящий рядом с Клайдом, изящно поклонился, не скрывая лёгкого удивления: — Триада? Я наслышан о вашей пунктуальности и педантичности. Вы прибыли как раз вовремя. Пинг Ву ответил сдержанной благодарностью, чуть качнув головой: — Благодарю, господин Тодд. Рад, что наши старания по-достоинству оценили. Однако позвольте уточнить: триада — это лишь собирательный термин для китайских группировок. У нас своё имя. Спенсер внимательно слушал, легко кивая в знак понимания. На самом деле он просто старался изучить других людей, отыскать рычаги давления. — Разумеется, господин Ву. Пройдёмте внутрь, — предложил другой американец, жестом указывая на дверь ресторана, расположенную чуть выше по ступенькам. — Нам следует многое обсудить. Все участники переговоров медленно поднялись по ступенькам, прежде чем самый безумный в амбициях лидер открыл дверь.

***

27 июня 2020 года. 12:37.

Канзас-сити, штат Миссури. Центр города.

— «Cпpыгнуть, что ли?» — беззвучно спросил себя сидящий близко к кpaю кpыши силуэт в синей толстовке, через плечо наблюдая за суетой дневного города. — «Сегодня вроде хороший день. Но я не уверен».

***

5 июля 2020 года. 07:54.

Канзас-сити, штат Миссури.

Оранжевый свет утреннего Солнца скользил по просторной университетской аудитории, подсвечивая витавшую в воздухе пыль. В пустом помещении находилось три человека, одетых не столько броско и роскошно, сколько удобно — стильные рубашки разных цветов, классическая униформа. Клайд задумчиво сидел за гладким деревянным столом, внимательно изучая сидящего на парте мужчину, что сложил вместе руки. Худощавый, с лёгкой сутулостью. Средней длины тёмные волосы выглядели идеально уложенными и ухоженными. Обычный мужчина сорока лет. Единственной заметной деталью были руки, крепкие, с натренированными пальцами, как у человека, привыкшего к тонкой работе. Вероятно, было связано с каким-либо хобби. Лоренцо, так его звали. Возле доски стоял другой человек, которому было примерно двадцать пять. Облачённый в розово-бордовую рубашку коренастый мужчина с короткой стрижкой и светлыми волосами. Его лицо казалось обычным, немного вытянутым, и нос выглядел чуть шире, чем у большинства людей. В остальном, внешне парень не отличался от других. Спенсер знал, что этого человека звали Самуил, и он тоже родился в светской еврейской семьи, пожалуй, менее религиозной. — Это место, — заговорил Самуил, кивком указывая на зал, — напоминает, до чего же важны знания. Без всего этого, без науки, люди не могут стать людьми. Если бы мне пришлось выбирать, поднять ли книгу или золото, я вначале выбрал бы книгу. Золото обесценится, а знания останутся. Клайд отпил холодный кофе из кружки, а затем усмехнулся. — Прекрасный лозунг для книжного магазина. А что, если знания начнут причинять боль? И книга станет не сокровищем, а инструментом пыток? Самуил задумался, глядя в кружку. — Боль тоже учит, — ответил он. — Иногда это цена прогресса. — А если цена окажется слишком высокой? — cпросил Клайд. — Разве стоит развиваться, когда оно ломает уже развитое? — Значит, вопрос не в том, стоит ли, а в том, как сбить цену, — задумчиво разьяснил Лоренцо, склонив голову и зажав между пальцев монетку. Серьёзный подросток поднял необычную тему: — Представьте, что все люди знают всё, что знают элиты. Сколько тайн, убийств, заговоров, обмана будет совершено? Хаос бы начался в первые минуты. Люди просто не готовы к тому, чтобы знать слишком много. Если оружие существует, его неизбежно применят во вред. Так устроены люди. Когда даётся возможность, они не могут удержаться. Поэтому им и дали золото — чтоб отвлекались на него. — То есть, люди всегда оказываются в ловушке собственных желаний и страхов? — спросил Лоренцо. — Можно сказать и так, — отпив из кружки, подтвердил студент, прежде чем слабо выдохнуть. — Как меня утомляют эти маски... «Ради безопасности» на меня натягивают намордники, будь то университет или магазин. Весь дом уже в них. Я бы давно выкинул весь этот хлам, но, боюсь, выкинут скорее меня самого... В тишине раздался смешок. — Ковид сильно ударил по делу, — ответил Лоренцо. — Логистика пошатнулась, связи разорвались. Многие семьи оказались в кризисе. Люди потеряли работу, а улицы — это всегда место, где такие потери превращаются в войну. Конфликты только участились, несмотря на все меры господдержки. «Не поставляют oни нapкoтики, значит, да. Хоть о том не принято говорить, и на словах эти ностравцы осуждают отравление людей, но любовь к деньгам одерживает верх. Ладно, фиг с ними. Я не в том положении, что бы добавку к весьма скромным доходам отменять. Мы ж не в Чикаго, мать вашу! Центр страны, даже выхода к морю прямого нет. Так что посмотрим, как оно там разыграется», — задумался Спенсер, незаметно для себя подняв бровь. — Я только недавно стал руководителем, — опомнившись, выдохнул он, — а уже успел обрести проблемы. Это даже приятно. В таком деле оно всегда означает, что ты на верном пути. — Какой-то ты мазохист, конечно! — усмехнулся тёмноволосый мужчина, прежде чем опомниться и посерьёзнеть. — Ведь на недавнем собрании твоё имя прозвучало в не очень хорошем свете. Для многих ты выскочка с опасными амбициями. Они отказываются от любых контактов с тобой. Просили передать тебе, цитирую: «Мы не хотим, чтобы школьная забава продолжалась слишком долго». Лоренцо сказал это спокойно, хоть каждое его слово сулило далеко не благоприятные перспективы. Действительно, ему то было плевать. Что он и подтвердил, быстро открестившись от участия в конфликте: — Моя семья тоже не собирается вмешиваться в эти разборки. Мы слишком влиятельны, чтобы рисковать. И тебе стоит об этом помнить.

«И чем выше неустойчивая башня, тем страшнее её потерять».

Подросток улыбнулся, откинувшись за парту, и мягким голосом сказал: — Новое всегда тревожит... И я могу вас понять. Никому не хочется рисковать. Да и не нужно. Я всегда готов к сотрудничеству, и не желаю применять насилие, но если потребуется, буду действовать самостоятельно. Впрочем, нафиг конфликты! Лучше не вызывать бурю, пока не придумаешь, как её контролировать. Давайте пока обсудим совместное дело. — У меня есть связи с мэром Кэтрин Харт, — заявил Самуил. — Она прекрасный человек, способный договариваться, и у неё есть интересы, которые допустимо использовать. Мы можем предложить ей помощь с городом Ролла. — Там примерно двадцать тысяч жителей. Это уютный городок, тесно связанный с образованием. В общем, идиллия для студентов, — поразмыслил Клайд. — Город поделён на четыре клана. Поскольку семья Роджа крайне сильно меня ненавидит, я подолью немного масла в огонь. Но так, чтобы это выглядело законно. Перехвачу их долю. Ваши же, господа, я оставлю вашими. Мне нужны не конфликты, а решения насущных проблем. — Благодаря тебе, кстати, Джефферсон вон как преобразился. Инвестиции рекой потекли в штат после твоего появления. Экономика вздохнула, и теперь у нас необычайный рост. Тебя Господин Родж потому и недолюбливает, наверное, что хочет отломить себе кусочек. «Перехочет» — мысленно произнёс подросток, но лишь слабо улыбнулся и вежливо ответил: — Да без проблем. Власть мне нужна лишь что бы люди не страдали. «Какие то недоделанные консерваторы со странными запросами хотят принести свои порядки в хаос, который я так кропотливо разрушал. Ага, размечтались. Чтобы убить монстра, надо вначале понять, как он вообще дышит, а даже если узнают, монстр адаптируется. У них ведь ничего на меня нет. По документам — легально. Родителей защитит вся «улица» Джефферсона. Даже мотив мой и тот отчасти ложный. В общем, без шансов», — рассудил социопат. — Ну так что? О чём будем говорить с госпожой Харт? — тем временем сменил тему Самуил. — Что скажем, чтобы разговор прошёл максимально результативно? Клайд слегка улыбнулся и проведя рукой по обратной стороне шеи. «Хорошая манипуляция, браво, Сэмми» — подумал он, прежде чем изложить свою позицию: — Я просто делаю то, что могу — снижаю уровень преступности. Легализую бизнес. Помогаю людям жить спокойно, спать по ночам, не боясь, что их жизнь может оборваться из-за разборок бандитов. Лоренцо тихо рассмеялся. — Ох, приятель, ты представляешь, как те боссы тебя осудят? «Где деньги, Спенсер? Зачем легализация? Ты что, совсем с ума сошёл?» — Ну, в ресторане, вроде, так они мне и сказали, — пошутил студент. — А что я могу им сказать? Просто напомню, что согласно дарвинизму, кто не адаптируется, тот умирает. Ни на что, конечно, не намекаю, так... Изучаю историю. А она имеет свойство повторяться. Знаете... Ни на что не намекаю, но... Мой отец говорил: «Не дай Бог иметь врага или еврея, или итальянца». — Но ведь они итальянцы. — А я еврей. — Вот так комбо! — раздался тихий смешок. — К слову, — уточнил скрестивший руки темноволосый мужчина. — Тебя приняли ведь три человека. Ещё два в нейтралитете. Это уже треть Миссури. Люди, которые понимают, куда дует ветер, вполне готовы идти на компромисс.

«Быстренько меня приняли, прямо как ФБРовцы, блять. Ну да, Спенсер, думай, что теперь все тебя любят, ага. Скорее боятся».

— Но есть и те, кто не согласен, — продолжил Самуил. — Ещё шесть семей не приняли твоё предложение и совершенно против легализации. Ведь деньги текут намного быстрее, когда никто их не отслеживает. — Ради результата я тоже готов идти на уступки. Если эти люди придут с предложением, я не прогоню их, — заявил парень. — Цель важнее гордости. — Увы, но некоторые ребята могут использовать твои же цели против тебя... — Пусть используют, я всегда готов к игре, — пожал плечами серьёзный подросток, прежде чем обратился к светловолосому мужчине. — Ты, Самуил, очень верно подметил, что знание ценно. Но большое знание причиняет большую боль. Это как оружие. Чем мощнее, тем выше отдача.

***

14 июля 2020. 16:22.

Канзас-Сити, штат Миссури. Центр города.

Шаги отстукивали глухой ритм в пустом подземном переходе. В воздухе витал едкий запах сырости и сигарет, несмотря на то, что внутрь поступал кислород. Подросток неспешно поднимался по ступенькам, засунув руки в карманы своей джинсовой куртки и задумчиво смотря себе под ноги. — Помогите... — раздался слабый голос возле стены В полутьме виднелась фигура бездомного, привалившегося к грязной плитке. На потрескавшемся асфальте возле него лежало металлическое блюдце, в которой находилось несколько монет, разбавленных парой бумажных купюр. Сумма, которой едва хватило бы на обед, не то что на день. Бывший школьник окинул сидящего мужчину нейтральным взглядом. Его пальцы незаметно сжались в кулаки, но он не торопился доставать деньги. Мысли плавно сменяли друг друга: «На что он их потратит? На алкоголь? На жалкий день существования, чтобы потом снова оказаться в этом же переходе? Способны ли такие люди на перемены?» — Куда ты их потратишь? — решив не медлить, холодно спросил парень, слегка наклонив голову и не сводя взгляд с бездомного. Тот пожал плечами, не поднимая глаз, словно этот вопрос задавали ему уже сотню раз. Все всё знают, все всё понимают, а ничего в жизни не меняется. Клайд извлёк из кармана несколько купюр, аккуратно положил их в протянутое блюдце, и, наклонившись чуть ближе, заговорил так, чтобы каждое слово звучало отчётливо: — Тебя ведь не интересуют нравоучения. К чёрту мудрые слова, правда? Бездомный лишь опустил взгляд в пол. Очевидно, он не хотел ссориться с тем, кто может дать ему денег, а потому просто молчал. — Забавно, да? Эти бумажки ничего не изменят. Они не спасут тебя. — Губы подростка изогнулись в циничной ухмылке. — Но они могут стать началом. Началом чего-то, что действительно имеет значение. Ты сам должен решить, что это будет. Не я, не бабка с вокзала, не блогер с инета. Ты сам. Спенсер выпрямился. В его глазах не было ни сочувствия, ни злобы. Только холодная, отстранённая оценка. Рационализм. Психопатия. — Вопрос в том, хочешь ли ты что-то изменить. Не нужно отвечать мне. Ответь себе. Не дожидаясь ответа, он развернулся и продолжил подниматься. Его шаги вновь гулким эхом разносились в переходе, пока тень студента наконец не растворилась в свете улиц.

***

28 июля 2020 года. 21:18.

Спрингфилд, штат Миссури. Арендованная квартира.

Шумный смех и звон бокалов мягким эхом отразились в огромной квартире. Праздник шел своим чередом — шесть человек при мягком свете оживленно обсуждали что-то за длинным деревянным столом, уставленным закусками, соком и вином. Огромные, приоткрытые, но зашторенные окна впускали внутрь прохладный вечерний воздух. Один из гостей, молодой и оживленный блондин, медленно приподнялся с вычищенном до блеска бокалом, намереваясь произнести тост. Не успел он открыть рот, как воздухе повис тонкий звон расколовшегося стекла. Треснул бокал, алое вино разлилось по пальцам, капая на белый стол и пол. Застыв от неожиданности, остальные резко вскочили с мест. Лишь сейчас до них дошло, что только-что произошло. Кто-то дернулся к выключателю, погасив свет, другие припали к полу. Лишь один человек оставался неподвижным. Семнадцатилетний юноша с холодным выражением лица сидел на стуле, лениво наблюдая за суматохой и медленно отпивая сок, поскольку знал, что окна зашторены. В подтверждение его слов внутрь залетела вторая пуля, разбив белоснежную вазу. Спустя несколько секунд прозвучал очередной выстрел, видимо, контрольный, чтоб наверняка. Пуля пролетела как раз в том месте, где и сидел подросток. Он консультировался со специалистами, а потому знал, как работают снайперы, и заранее пригнулся, позволив снаряду пробить спинку стула, где чуть раньше была его голова. Пальцы немного напряжённо сжимали кружку, тогда как взгляд был устремлен в пустоту. Всё-таки Клайд испытывал некое тревожное ожидание, а потому какое-то время не высовывался. Понимая, что работает снайпер, он медленно приподнялся, с каким-то почти ритуальным спокойствием подошёл к стене, снял с крючка синюю толстовку и набросил её на плечо. — Берите напитки, выходим в подъезд, — коротко бросил он, поправив на одежде капюшон. Сделав два глотка мультифруктового сока, студент слабо улыбнулся, будто ничего и не произошло. Он и не понимал в полной мере, чего все так напугались. — Те придурки облажались. Пошли они нахуй! Зато у нас возник очередной повод отметить. Второе рождение, как-никак! Все присутствующие не понимали, как воспринимать эту шутку. Казалось, что тот парень не боялся ничего, однако это всё было одной большой игрой. Ведь на самом деле ему был присущ страх, пусть и чуть в меньшей степени, чем другим. Рационализм, холодный расчёт и грамотный психологический настрой сводили на нет любую тревогу, чем семнадцатилетний подросток активно пользовался.

***

29 июля 2020 года. 04:26.

Канзас-сити, штат Миссури.

Автомобиль катился по ночному проспекту, отражая блики фонарных столбов и встречных машин. В салоне неторопливо играл тёмный джаз, медленным ритмом отзываясь в ушах. На заднем сиденье расположился студент, облачённый в тёмную кофту, отдалённо напоминавшую пиджак. Он отстранённо созерцал пролетавшие высотки, застывшие в черноте ночи, над которым простирались серые облака. Перебирая пальцами монету, парень продолжал думать о чём-то своём, совершенно не обращая внимания на младшую сестру, которая сидела рядом, через лобовое стекло устало разглядывая трассу. Клайд приехал поздно. С личным водителем, на которого откуда-то нашёл деньги. Попросил собрать вещи и перебраться на арендованное жильё, куда они сейчас и направлялись. Всю дорогу брат молчал, совершенно не зная, о чём говорить с тем, с кем никогда особо и не разговаривал. Клайд помнил тот день, когда домой впервые привели девочку, чьи родители погибли от рук бандитов. Он совершенно не знал, кто она и что с ней можно обсуждать. Впрочем, с остальными людьми его отношения также не выходили за рамки стандартного приветствия. И даже сейчас, вместо того чтобы объяснить положение дел, Спенсер продолжал молчать. Он верил, что, даже если сестра начнёт сверлить его взглядом, ей это нисколько не поможет. И нет, Клайд не рассматривал её как чужого человека. Временами, то есть почти всегда, она казалась ему даже умнее его самого, что даже было правдой. Его мать, отец — они казались ему чужими. Но, в отличие от них, сестра была умна, отчего была чутт ближе. И, зная силу её ума, сестра могла догадаться, что к чему. Покушение — это не шутки. Если на свою жизнь Клайд давно махнул рукой, то семью он оберегал настолько, насколько в принципе мог. Ставки стали высоки. Его рукой развязали войну. И очень скоро он её закончит. А пока... Студент бросил мимолётный взгляд на девушку, которая прикрыла веки. Кажется, заснула. И это после банки энергетика. Тем не менее, он и сам чувствовал сильную усталость. Но прежде чем ему удастся расслабиться, следовало подготовить для них безопасное место. А самому можно лечь хоть где и хоть насколько. Даже навсегда. Так думал Клайд.

***

3 августа 2020 года. 11:39.

Канзас-сити, штат Миссури. Кафе Dingo.

— Один эспрессо, пожалуйста, — тихо попросил молодой человек в тёмном пиджаке. Он устроился за столиком у окна, наблюдая, как дождь мягкими штрихами рисует узоры на стекле. Вокруг негромко звучали обрывки разговоров, звон посуды, шорох шагов и странный треск. Тело ломило после долгой ходьбы, тогда как недосып забрал остатки сил, оставив лишь боль и расслабление. Пальцы слабо подрагивали, а лёгкий озноб не отпускал ни на минуту. Студент осторожно потёр ладони, отчего стало только хуже, и бросил беглый взгляд на висевшую камеру видеонаблюдения. Повернув ноутбук чуть в сторону, парень набрал несколько строк другу из Вьетнама. Пустая болтовня — но она помогла на мгновение отвлечься от хронической усталости. Поговорив так несколько минут, Клайд впервые мягко улыбнулся, искренне, а не как обычно. Приметив приближающуюся официантку, он отточеным движением закрыл окно сочетанием клавиш Alt + F4. — Спасибо, — сказал студент, когда перед ним поставили кружку. Тонкий аромат кофе бодрил даже сильнее самого кофе. Молодой человек посмотрел вниз: на чёрной поверхности всплыло сердечко из молочной пены, расплывчатое, словно бегло нарисованное. Крепко обхватив тёплый сосуд, он почувствовал, как тепло начинает возвращаться в тело. Вдохнув ещё раз аромат напитка, студент позволил себе расслабиться. Пусть этот момент будет передышкой. Затишьем перед бурей. Это кафе студент выбрал неслучайно: здесь работал телевизор, на котором практически без отдыха крутились новости со всех уголков света, а особенно, из США. Кинув взгляд на монитор, Клайд незаметно для всех осмотрел панель задач. Прекрасно. Скоро должны показать.

«Сегодня ближе к четырём часам утра на подземной парковке прогремел взрыв. Автомобиль влиятельного бизнесмена был заминирован неизвестными лицами. Полиция сообщает, что модификация произошла вне стен парковки, поскольку никто, включая персонал, не проникал на неё, о чём свидетельствуют записи с камер. Взрыв не задел остальной транспорт, так как его мощность была невелика. По предварительным данным, это могло быть актом устрашения или местью, ибо взрыв произошёл в момент нулевого скопления людей. Следовательно, никто не погиб. Предприниматель пока не дал никаких комментариев».

«Hevel Havalim, Hakol Hevel», — подумал студент, незаметно для всех отпив из кружки. — «Ты сделал свой выбор, приятель. Так сделай его ещё раз! Не заставляй других идти на жертвы, дуралей!».

***

6 августа 2020 года. 20:27.

Канзас-сити, штат Миссури. Комната для допроса.

Клайд внимательно изучал человека, сидящего перед ним за металлическим столом. Наручники туго сжимали запястья того, кто выглядел совершенно заурядно: около тридцати лет, невысокий, худощавый, с подтянутой фигурой. Что ещё? Глаза?... Обычные. Да и в целом — ничего примечательного. Типичный человек, который растворился бы в толпе. Если бы не одно «но»: этот ничем не выделяющийся субъект был исполнителем недавнего покушения. Сидящий вдруг слегка шевельнул запястьями — так непринужденно, что это казалось случайным движением, — и тут же снял наручники. Легко, словно они были игрушечными. Он аккуратно положил их на край стола и посмотрел на подростка с мягкой, почти дружелюбной улыбкой. Студент скользнул взглядом к наручникам, затем на допрашиваемого, затем снова к лежащим оковам — Впечатляет, — сухо заметил он, придавив на панели кнопку вызова. Дверь приоткрылась, и внутрь заглянули двое охранников. — Будьте так любезны, составьте нам компанию, — с легкой иронией сказал молодой человек, небрежным движением указав на наручники. — Наш гость решил устроить небольшое представление. Ему нужны зрители. Охранники, не задавая вопросов, мгновенно напряглись. Они, пусть и вошли в комнату плавно, но их движения были быстры как у хищников, вот-вот совершивших бросок. Сотрудники правопорядка синхронно подступили к допрашиваемому, а намерения их читались с пугающей ясностью. — Не нужно, — жестом остановил их студент. — Просто побудьте здесь. Пока мы разговариваем. — Клайд Спенсер, — впервые заговорил допрашиваемый, чей голос звучал удивительно спокойно, даже мягко. — Уверяю. То, что я собираюсь сказать, предназначено исключительно для ваших ушей. Никто другой не должен этого слышать. — Он чуть склонил голову и после паузы добавил с обескураживающей улыбкой: — Обещаю вести себя прилично. Первой пришедшей мыслью было категорически отказать. Само предложение звучало как фарс. Разговор наедине с этим человеком? О чём он вообще думает? Если хочешь что-то сказать — говори при всех. Эти «обещания» лишь усугубляли положение. Страннаяя игра в доверие и благородство, которую пытался навязать снайпер, казалась чем-то одновременно глупым и опасным. Слишком опасным. Слишком непредсказуемым. И всё же улыбающийся подросток поймал себя на мысли о том, что этот человек взял инициативу. Его позиция была выигрышнее. Возможно, стоило рискнуть, на что Клайд и пошёл, жестом руки дав указание.

———

— Итак? — спросил Спенсер, как только хлопнула белая дверь. — Знаете, господин Клайд, я много думал о вас, — преступник начал мягко, чуть подавшись вперед. Легкая улыбка исчезла, уступив место лику более серьезному. — Вы, должно быть, человек необыкновенный. Потому как смогли сделать то, что удается далеко не каждому. Сумели обратить на себя внимание людей, которые привыкли действовать тихо, из тени. Людей с именами, которые произносят шепотом, а то и вовсе не называют. Он сцепил пальцы и задумчиво посмотрел в сторону, будто говорил сам с собой: — Я долго размышлял, что же вы такого совершили. Украли у них что-то важное? Помешали какому-то плану? Или... просто оступились в неправильном месте в неправильное время? Потому что сейчас, — исполнитель вернул взгляд к тому, кого недавно пытался убить, — вы оказались в их чёрном списке. И это, поверьте, не та ситуация, в которой хотелось бы очутиться. Уж я-то знаю. Но знаете, что по-настоящему пугает? — М? — серьёзно вопросил собеседник. — Совпадения, — киллер кивнул. — Шторы вам бы не помогли, так как мне удалось установить в арендованной квартире скрытые видеокамеры, а заодно и взрывное устройство, ну так, на всякий случай. Пока вы там трапезничали, я продолжал за вами наблюдать. Как только подобрал нужный ракурс, почему-то тот блондин решил резко встать. Пуля пробила бокал, но немного сменила траекторию, пролетев недалеко от вас. Когда я попытался совершить второй выстрел, на меня напала какая-то кошка, хрен знает откуда появившаяся, и винтовку отвело в сторону, отчего пуля прилетела в вазу. Я видел по камерам ваше хладнокровие и... Что ж, меня это впечатлило. Не стану лгать. Когда я совершил третий выстрел, вы уже укрылись за столом. Это... Это было сильно, правда. Однако и взрывчатка отказалась срабатывать. Полагаю, пролитое вино намочило провода. Я... Ах-ха-ха, блять! Самому не верится... просто не мог вас убить! Всё время появлялась какая-то херня, которая постоянно мешала! Наступила небольшая пауза. Спенсер молча слушал, излучая спокойствие, но и некое уважение к собеседнику, который сбавил эмоциональность. — Ваша персона, полагаю, единственная, которую я не смог бесследно устранить. И, что примечательно, вы ведь совсем молоды, с виду вам не больше двадцати лет. Чем вы так им насолили? Сами хоть знаете? Клайд не шелохнулся, ледяным голосом ответив: — Всего лишь показал миру настоящего себя. Что ж, полагаю, вы знаете больше, чем хотите говорить. — Умно, — медленно протянул собеседник, снова встречаясь с ним взглядом. — Да, у меня есть информация. И я готов поделиться ею... частично. — На каких условиях? — Пока никаких. Просто послушайте, — предложил киллер, откинувшись на спинку стула и слегка вздохнув. — У них связи, деньги. Ресурсы, которые вам и не снились. Люди, которые делают любую работу без лишних вопросов, готовые стереть следы за несколько часов. Не только я. Но сейчас речь даже не обо мне. Вы должны понимать: те, кто за всем этим стоит, не из терпеливых. Пока мы с вами тут беседуем, они, вероятно, уже готовят план. Причем такой, где вам не оставят ни единого шанса. Он сделал паузу, словно предоставив время обдумать сказанное. — И знаете, что мне интересно? — снайпер склонил голову, снова улыбнувшись, и улыбка эта была пугающе спокойной. — Чем вы их так разозлили? Что за тайна скрывается за вашим хладнокровным взглядом? — Понятно, — коротко отозвался студент, не выказывая ни капли эмоций. — Вы правда хотите это знать? — Да, — преступник едва заметно кивнул. — Интересно, что же скрывает столь юное лицо, на которое все охотятся. — Скажем так, не все люди являются людьми, — серьёзно произнёс молодой человек, чьё лицо украсила милая улыбка. — А некоторые так и вовсе подобны чудовищам. Он посмотрел на собеседника, а затем продолжил чуть серьёзнее. — Знаете, меня всегда интересовало как определить, где кончается человек и начинается монстр. Как будто это какая-то граница, которую можно провести линейкой или отметить фломастером на карте. Но, по сути, разница эта — всего лишь иллюзия. Иногда монстр сидит внутри лучшего друга. Иногда в зеркале. На вид обычный человек, а что у него в уме? Взгляд парня скользнул по столу, наручникам, тусклым теням от бледных потолочных ламп. — Что такое страх? — продолжил он, начав размышлять о животной и человеческой природе. — Страх — это когда ты пытаешься удержать себя в рамках привычного, даже когда всё вокруг обращается в пепел. Страх — это комфорт, способ отложить настоящий выбор. Это как быть в темноте и бояться включить свет, потому что точно не знаешь, что во тьме скрывается. Бывший школьник осмотрел киллера, и в его глазах промелькнула усмешка. — Я не боюсь, — лаконично прошептал он. — Чего-то бояться в мире, где все постоянно стреляют в тебя из-за мелочных сует — слишком дорого. Наступила пауза. — Видите ли, абсурдность этого мира в том, что никто из нас не может знать, когда его следующее решение приведёт к успеху, а когда к смерти. Вопросы морали, преданности, даже верности — это всё бред. В конце концов, мы просто существуем, как животные в клетке, полагаясь на инстинкт и удачу. Во всяком случае, большинство. Всегда есть статистическая погрешность. А знаете, чего я хочу? Разрушить эту клетку. Превратить животных в людей. Выдрессировать, если потребуется, но сделать. Зачем? Просто так. Просто потому что могу. Снова тишина. Спенсер чуть шире улыбнулся и покачал головой, обращая внимание на выражение лица собеседника. — Ну, вы же сами понимаете, — продолжил он, — люди с большими деньгами, связями и странными интересами — они не понимают истины. Для них всё должно быть серьёзно, строго, логично, тактично, понятно. Но иногда, когда слишком сильно стараешься быть стратегичным, рискуешь потерять самое важное: импульс, удачу, момент, когда можно перевернуть всю доску, просто потому что противник не ожидает, что будешь действовать наугад. Можно ждать идеального момента хоть вечность, но пока ждёшь — ты его пропускаешь. Подросток улыбнулся шире и погладил рукав пиджака, словно немного устав от своих собственных философских размышлений. — Поэтому, — заключил он, — я играю на неожиданных решениях. Жизнь — это ирония, от которой иногда просто невозможно отказаться. Как от убийства или манипуляций, как и от этой самой бесконечной погони за чем-то, что не имеет ни цели, ни смысла. Жизнь ради жизни. Обыкновенный онанизм. Киллер ещё шире улыбнулся, скрестив на груди руки. В этой улыбке подросток приметил ряд золотых зубов. — Так что, — подвёл итоги психопат, — теперь, когда вы немного поняли, как устроен мой мир, позвольте задать вопрос: готовы ли вы принять абсурдность и выйти из этой комнаты с минимальными потерями? Или предпочтёте продолжить играть в классические шахматы до последнего хода? Собеседник ощутил лёгкий трепет, предвкушение, от осознания, что разговор превращается в опасный танец на границе логики и безумия. — Решение всегда за вами, — добавил подросток с слабой улыбкой. — Хм... — допрашиваемый покачал головой, наблюдая за ним. — Вы удивительный человек, Клайд. Хладнокровный, бесстрашный. Но, простите за откровенность, я не уверен, что этого достаточно. — Что еще? — Ещё? — собеседник едва заметно указал на себя. — Ещё я бы посоветовал вам искать союзников. Даже сильному игроку иногда требуется поддержка. Подросток молча изучил его, а затем, слегка прищурившись, уточнил: — А вы? Союзник или просто наблюдатель? — Скажем так, — тихо ответил допрашиваемый, — я — тот, кто знает, что иногда выживает не самый сильный, а самый хитрый. — При мне не выживет никто, — улыбнувшись, пошутил молодой человек. — Я рассмотрю ваше предложение, и, не сомневайтесь, приму выгодное решение. — Достаточно ли одного только ума, чтобы выжить в этой игре? Те господа скоро сделают свой ход, и у вас существует лишь один шанс. Одна возможность. Успеете ли вы воспользоваться ей? Или промедлите? Спенсер молча смотрел на него ровным и холодным взглядом, будто сказанное не касалось его вовсе. — Ну что ж, — допрашиваемый откинулся назад и развел руками. — Вы, наверное, уже всё решили. Но я позволю дать один совет: иногда даже сильному игроку нужна поддержка. Особенно если он не любит этого признавать. Игры подобного рода слишком опасны для одного игрока. — Вы правы, — едва слышно отозвался Спенсер, нажимая на кнопку вызова охранников. — Мы скоро снова встретимся.

***

13 августа 2020 года. 16:48.

Канзас-Сити, штат Миссури. Окраина города.

Город медленно тянулся под мягким светом пасмурного неба. Серебристый седан плавно скользил по улицам, отражая на поверхности мрачные облака. На заднем сиденье, в тени слегка запотевшего окна, сидел подросток в чёрной рубашке, что неторопливо поднёс к губам бумажный стаканчик и сделал неспешный глоток горячего кофе. Магнитола еле слышно проигрывала уже немного старый хит «Psy — Daddy», и тихие слова песни разливались по салону. Клайд, опершись локтем на дверцу, наблюдал за улицами, чьи тени мелькали за стеклом и тянулись вдоль обочин. — Удивительно, — произнёс он, не отрывая взгляда от бегущего пейзажа. — Люди всю жизнь пытаются найти смысл в бессмыслености. И чем дальше ищут, тем больше запутываются. Как я. — А если хаос — это и есть смысл? — спросил хмурый на вид водитель, что осмотрел пассажира через зеркало заднего вида, не отрывая рук от руля. — Это не так плохо, правда? — глаза студента чуть прищурились, а в уголках губ возникла лёгкая улыбка. Он снова сделал глоток кофе. — Тогда бы мы перестали искать объяснений. И просто жили. Разговор растекался плавно, как и машина по дорожной полосе, и философскую дискуссию крадчиво разбавил тихий треск автомагнитолы, который обычно называют музыкой. — Но разве жить без объяснений не страшно? — спросил старший мужчина, сидящий за рулём. — Люди хотят знать, зачем они здесь. — Хотят знать. Но никто не знает, — Спенсер сделал очередной глоток, изучая выражение лица собеседника в зеркале. — А значит, у нас есть выбор: бояться... или наслаждаться. Водитель глубоко задумался, бросая короткие взгляды в зеркало, пока подросток делал медленные глотки холодного кофе, на стаканчике которого он только что заметил проступившую крохотную каплю, едва удерживающуюся на краю крышки. — Всё, как и с жизнью. Балансирование на краю, — рассудил студент. — Ты философ, Клайд, — наконец отметил водитель, мягко улыбнувшись. — Не совсем, — Спенсер откинулся на сиденье и закрыл глаза, сохраняя ухмылку. — Я всего лишь наблюдатель. Седан свернул с треснувшего асфальта на грунтовую дорогу, по бокам усеяную пышными кустами. Рёв двигателя становился всё тише, уступая место тревожной тишине. Вскоре показался массивный особняк с потемневшими от времени стенами и покосившейся крышей. Идеальное место для сбора богатейших господ, что отгрохали состояние на страдании других людей. Так или иначе, сейчас место выглядело даже мрачнее — распахнутые ворота были вывернуты и оказались в диагональном положении. Возле журчащего фонтана беспорядочно стояли шесть разноцветных автомобилей, а недалеко от входа рисовались лужи крови. — Приехали, — произнёс пассажир, тихо усмехнувшись. — Открыт путь на вершину. Или на небеса. Студент в чёрной рубашке открыл пассажирскую дверь, позволив вечернему воздуху ворваться в салон. Ещё секунду он сидел неподвижно, затем встал, спокойно захлопнул дверь, другой рукой ощупав лежащий в кармане заряженный револьвер. Холодный взгляд скользнул вверх, к фасаду особняка, что и сейчас выглядел добротно, даже несмотря на отсутствие реставрации. Изящные колонны, резные балконы, сливочного цвета стены, — вид мог бы вызвать лёгкий трепет, даже у самого Спенсера, не говоря уж о тех, чей ассортимент чувств был намного шире. Поправив одежду, парень неспешно направился вперёд, уже зная, что разборка давно завершилась. Несмотря на сниженное восприятие страха, Клайд всегда думал на несколько шагов, даже если и рисковал. Его бесстрашие повышало авторитет, однако не за отсутствие страха его стоило уважать, а за холодный расчёт, благодаря чему он казался уверенным, на самом деле уже заранее победив всех.

———

Зал был просторен, и в его центре расположился длинный деревянный стол, за которым сидели шесть мужчин. Их дорогие костюмы теперь выглядели нелепо: помятые, испачканные, покрытые пеплом. На запястьях блестели серебристого цвета наручники. Гость стоял напротив, запрятав в карманы руки. Его чёрная рубашка оставалась безупречно чистой и гладкой, поскольку он специально привёл себя в порядок накануне столь важного мероприятия. Точнее, важного лишь для других. Тишину нарушил слабый скрип, когда один из пленников, нервно переминаясь, пытался принять удобную позу. — Всё-таки иронично, — начал Спенсер, слегка качнув головой. — Все эти деньги, связи, ваши «страшные» схемы... А закончили вы здесь. За этим столом. Со мной. Не хотите немного шизы напоследок? А? В воздухе застыла усмешка. — Вода течёт туда, куда может. Вы наивно полагали, что загнали меня в угол, тогда как я просто нашёл другой путь. Река продолжит двигаться, даже если перекрывать одно русло, поскольку русел может быть миллион, — обьяснил подросток, достав из кармана пластиковую зажигалку и щёлкнув ею. Вспыхнуло пламя, в полумраке осветившее его лицо. — Это временно, — хрипло сказал самый крупный преступник. — Ты не понимаешь, с кем связался. Студент тихо рассмеялся, погасив огонёк. — Вы и правда верите, что всё ещё управляете ситуацией? — спросил он подступая ближе и опираясь руками на стол. Его голос стал тише, пусть и в нём стучал мороз. — В этом и состоит ваша проблема. Вы привыкли думать, что всё покупается. Власть. Лояльность. Даже время. Всё временно, верно подмечено. Как ни разжигайте пламя, оно неизбежно погаснет. — И ты чем-то лучше? — спросил другой, на вид лысоватый. — Я? — Клайд иронично улыбнулся. — Нет, конечно. Но у меня, в отличие от вас, есть одно преимущество. Я знаю правду, пока вы всё ещё цепляетесь за фантазию. Ваша игра закончилась, но вы слишком горды, чтобы признать поражение. Это всё, Game Over! Наступила короткая пауза. Один из пленников отвёл глаза. Спенсер выпрямился, мрачно посмотрел вначале на собранные в кучу тела, а затем на шестерых авторитетов. — Знаете, что самое грустное? — спросил он. — У вас был выбор. Пленники молчали. Только самый старший из них, с серым, осунувшимся лицом, тяжело выдавил: — Какой выбор? Ты... ты собирался нас убрать! — Убрать? Как банально. Я предложил вам мир. Помните? На том ужине два месяца назад. Салфетки из льна, вино за тысячу долларов, и я, такой наивный, говорю: «Зачем нам эта бессмысленная война? Давайте объединимся, легализуемся!». А вы: «К-какая легализация?! Ты что, братишка, долбоёб?» Вот так. Голос студента стал жёстче, а взгляд — презрительнее. — И вы тогда посмеялись. Как же? Такие могущественные, «неприкасаемые». Какой-то «школьник», выскочка, посмел ставить вам условия. — Спенсер стал внимательнее, словно хищник, изучавший добычу. — Это всегда меня поражало в людях вроде вас. Абсурдная вера в собственное бессмертие. Будто статус или деньги защитят вас от хаоса, который лежит в основе всего. Один только Ву оказался разумным, и принял правильное решение. Где теперь он, а где вы? Старший пленник сжал кулаки, наручники слегка звякнули. — Всё же крутится вокруг власти, Спенсер. Вокруг силы. Ты такой же, как мы. Только тебе просто... повезло. — Повезло? — парень чуть склонил голову. — Возможно. Даже вероятно. Ведь вся жизнь — лишь череда хаотичных событий. Но я не особо верю, что могут существовать такие совпадения. Я ведь даже не ебучий Марти Сью в дешёвой комедии! Ха-ха! Я куда страшнее! Наступила короткая тишина. — Вы знаете, — продолжил Клайд, прищурив взгляд, — я предлагал вам выбор. Честный, по вашим меркам. Мир. Без крови и лишних драм. Просто перестать быть обезьянами с гранатой. Почему вам так нравится жестокость? Вы хоть отдаёте рациональный отчёт собственным действиям?... — Конченый псих... И ты серьёзно думал, что мы станем делить стол с таким, как ты?! — прорычал крупный брюнет, сжимая кулаки. — По тебе давно психушка плачет! Джокер недоделанный! — Да, я так думал, — мрачный Спенсер пожал плечами, хоть в его голосе не было ни тени злости. — Но я, видимо, недооценил вашу глупость. Или, может, переоценил своё умение убеждать. Вы видели во мне выскочку, а я... я видел в вас возможность сделать мир чуточку менее грязным. Лично мне дерьма и в новостях хватает. Вам, похоже, нет. Студент холодно усмехнулся, олицетворяя собой безумие и высокий интеллект. — Смешно, правда? Мой идеализм и ваш цинизм в итоге оказались одинаково бесполезными. Суета сует, всё суета... Один из мужчин — моложе остальных, с усталым лицом — поднял взгляд. — Тогда зачем? Зачем ты всё это делаешь? Мы знаем, что тебя не интересуют деньги. Власть? Или это просто... месть? Клайд выждал паузу, делая вид, что вопрос действительно застал его врасплох, а затем медленно провёл пальцами по гладкой поверхности стола. — Просто так, — сказал он тихо, не поднимая глаз. — Врёшь, — бросил тот же мужчина. Мрачный парень уставил на говорившего внимательный взгляд, в каком читалась смесь усталости и душевной пустоты. — Конечно, вру, — он сделал шаг назад. — Но разве это важно? Даже если я говорю правду, что изменится? В конечном итоге, всё бессмысленно. Мы цепляемся за иллюзии — деньги, власть, контроль. Всё это, если подумать, полная чушь! Наша жизнь — лишь цепочка событий с одинаковым исходом. Но знаешь, что делает её абсурдной? Мы продолжаем бороться, даже зная, что смысла нет. Просто потому, что можем. Лысоватый мужчина хмыкнул. — Так ради чего ты борешься? Голос Клайда стал грубее и апатичнее. — Иногда, если повезёт, ты можешь сделать нечто хорошее. Пусть ненадолго, даже если оно ничего не изменит... ты способен на это, — после этих слов парень отвернулся и направился к выходу. — А свинец, кстати, в сделку всё-таки входил. Подступив к другому столу, студент налил в кружку апельсинового сока. Отрешённо взглянув на преступников, он цинично улыбнулся и повернулся к ним. — За ваше здоровье, господа, — цинично усмехнулся Клайд, вспоминая недавнее покушение. Он знал, что его люди давно сделали свой выбор. Надежд не осталось никаких. Слабо толкнув кружку вперёд, подросток опустошил её до дна и медленно поставил на стол. Отвернувшись, он облизнул губы. — Делайте с ними то, что считаете нужным, — на прощание сказал студент, прежде чем покинуть дом. Позади рычали злые голоса, что ему давно казались привычными, будто мелодия Шопена, которую он слушал каждый день.

———

Дождь начинался осторожно, отдельными каплями. облачённый в рубашку парень шагал по ещё сухой дороге, на которой появлялись тёмные точки. Одежда намокала, но студент не обращал на то внимания. Ветер раскидывал пряди волос, поднимая листья окружающих деревьев. Спенсер шёл вперёд, ускоряя шаг, и теряя привычную уверенность. Его движения стали дёргаными и неловкими, тогда как тело пронзила слабая дрожь. Когда до ворот осталась половина пути, подросток услышал приглушённые хлопки, и не оборачиваясь, приближался к автомобилю, без всякого желания смотреть на вспышки, что мелькали в затемнённых окнах.

***

Tudo é vazio.

17 августа 2020 года. 01:45.

Ролла, штат Миссури. Окраина города.

Тёмный силуэт стоял на балконе, облокотившись о прохладный поручень. Холодная вода из стеклянного стакана лениво стекала в горло, оставляя неприятное ощущение. Не освежающее, не утоляющее жажду. Просто ледяное. Ночь же выдалась мрачной. Справа неприметно горели огоньки соседних домов, слева рисовался густой лес. А над всем этим застыл туман и серое небо.

Пустота вокруг. И внутри.

«Все говорят, что тишина успокаивает», — подумал парень, посмотрев на лес, где деревья едва заметно шевелились от слабого ветра. — «Ложь. Тишина не даёт покоя. Она... душит. Давит. Отбирает всякую мысль, оставляя только пустоту». Он сделал ещё один глоток. Вода не пробуждала ничего, кроме физического першения. «Люди любят рассуждать о смысле, искренности и дружбе», — продолжал размышлять подросток, наблюдая за ветвями деревьев, колышущимися в мягком темпе. — «Все ищут утешения друг в друге, строят миражи доверия, обещаний и надежд. Но зачем? Чтобы потом понять, что всё это... хрупко? Ломается при первом ударе? Верно говорят, что esperança é para os tolos.» Его губы чуть дрогнули, изобразив подобие усмешки, но глаза остались пустыми, как, впрочем, и душа. «Если ничего не ждать, не возлагать надежд, не рассчитывать ни на кого, — подумал он, — ты не разочаруешься. Люди несовершенны. И как бы они ни старались, они предадут. По слабости, из страха, по глупости. И всегда найдут оправдание. Я люблю их, но скорее как детей. Можно ли поручить ребёнку серьёзное задание? Всё самому приходится делать. Всё самому...» Стакан был опустошён. Клайд взглянул на него с лёгким раздражением и поставил на небольшой столик. «Забавно», — продолжил он. — «Даже эта пустота честнее. Она не обещает ничего. Только существует. Как и я». Он выдохнул, глядя на лес, где отдалённо завывал ветер. И вдруг поймал себя на мысли, что именно эта тишина, эта бесконечная, гнетущая пустота — его единственное настоящее окружение. — Быть одиноким проще, — вслух заключил он, поворачиваясь спиной к лесу. — На других не положишься. Только ты сам единственный, кто тебя не подведёт. Если, конечно, не готов к последствиям. Но иногда... Так хочется друзей, быть с кем-то заодно. Ведь я тоже человек. Обычный человек. Во взгляде парня не читалось ни горечи, ни боли. Только холод, как и на улице. Спенсер шагнул внутрь, оставляя ночь за стеклянной дверью. Но пустота всё равно осталась с ним. Она всегда оставалась. Как и чувство одиночества. Боль никогда не становилась гарантией урока. Сильнейшие учения рождаются в спокойствии и разуме, а не в беспорядке и страданиях. Она, конечно, может быть учителем, но учиться на боли — это слишком дорого. Зачем платить высокой ценой за уроки, если можно учиться иначе? Именно потому парень старался заглушить в себе чувства, настолько сильно, насколько позволял его организм. С правдой тяжело мириться, но для жизни это просто необходимо. — Блять, до чего же мрачно... А ничего не могу с этим сделать, — прошептал студент, прикрыв глаза. — Пустота. Вокруг лишь пустота. Ao redor, só há vazio.

***

20 августа 2020 года. 18:26.

Port Authority of Kansas City, штат Миссури.

Туман лениво стелился вдоль доков, цепляясь за обветренные доски причалов и грязные контейнеры. В воздухе застыла ржавчина, перемешанная с необычайной свежестью. Одетый в кожанную куртку семнадцатилетний парень шёл впереди группы, держа руки опущенными. Позади слышались приглушённые шаги остальных: Три особи мужского и две особи женского пола, — так Спенсер воспринимал всех людей, несмотря на то, что видел в них личности со своими особенностями поведения, страхами и мечтами. — Мы привезли его, — сказал один из парней, шатен с падающей на глаза прядью волос. Его голос звучал ровно, пока взгляд выдавал смущение. — Мальчишка у причала двадцать семь. Клайд замедлил шаг, а затем остановился, глядя вдоль линии контейнеров. Его лицо осталось бесстрастным, но что-то в душе на миг дрогнуло. — Сын Дэвида Роджа. Того самого, которого убили в особняке, — произнёс он, едва слышно, больше для себя. — Что делать будем? Неужели устраним? — спросил шатен, на что голубоглазый студент лишь раздражённо прикрыл веки. — Раскроем ему правду, — произнёс он. — Но ведь это сломает его психику! — выкрикнула женщина с длинными русыми волосами. — Не нужно лгать, — заявил Клайд. — Ему этой лжи итак хорошо досталось. Отец бандит, убивающий всех подрят, а потом возвращавшийся домой и целующий свою жену с сыном. Хватит лицемерия. Группа молча повернула влево, ступив на узкий проход между двумя рядами обшарпанных ящиков. Спенсер вновь направился вперёд, подошвой туфель размеренно отстукивая глухой ритм. Шаги остальных поспешно вторили его движению. Пространство раскрылось, и недалеко от причала стоял мальчик в окружении двух людей. Маленькая фигура в куртке, слишком большой для его хрупких плеч, и грязных кедах. Обычный ребёнок дошкольного возраста, Спенсер таких много повидал. Подойдя, голубоглазый парень на мгновение остановился, оценивая субъекта взглядом. Затем он медленно опустился на одно колено, чтобы сравняться ростом. Мальчик всё ещё молчал. Клайд тоже. Реальность замерла, и даже кружащие чайки вмиг куда-то исчезли. Подросток медленно выдохнул, пусть взгляд его смягчился, но голос оставался немного грубым. — Ты, наверное, не понимаешь, что происходит, — начал он, чуть отводя взгляд в сторону, будто собираясь с мыслями. Затем снова посмотрел мальчику в глаза. — И, это, наверное, к лучшему. Наступила пауза. — Твой отец... Он был непростым человеком. Очень непростым. Я уверен, что тебе он казался хорошим. Может, даже героем. Но иногда... иногда человек становится врагом для всех, кто его окружает. Даже для тех, кто ему доверял, — начал обьяснять голубоглазый студент. — Твой отец причинил боль многим. Он лгал тебе. На самом деле, твой папа не был героем. Он был преступником, который вредил простым людям. Который заставлял людей плакать. И когда он сделал свой выбор, мне пришлось сделать свой. Спенсер аккуратно положил ладонь на плечо мальчика. Его движения были осторожными, будто он боялся сломать нечто хрупкое. Из глаз, к удивлению для самого Клайда, слабо выступили слёзы. — Я не могу вернуть его. Не могу изменить, что произошло. Но я могу сделать так, чтобы ты больше не оказался втянут в то, что он начал. Мальчик продолжал смотреть на него, молча, с лицом, в котором читалось скорее непонимание, чем печаль. Очевидно, до него ещё не дошло, что на самом деле произошло. — Это место... Мир, в котором он жил, — парень на мгновение отвёл взгляд к серым и холодным докам. — Оно не для тебя. Ты заслуживаешь лучшего. Его голос стал чуть тише, хотя прозвучал даже твёрже: — Всё, что я могу обещать, это защитить тебя. Даже если это будет означать, что тебе придётся ненавидеть меня за то, что я сделал. Ты имеешь право, имеешь выбор. Сказав это, подросток подставил конечность, изобразив добродушную улыбку. Мальчик же не пошевелился, а просто смотрел на внезапно протянутую руку, подчёркивая, что в его голове разворачивалась битва между страхом, трауром и любопытством. Бывший школьник не торопился. Он знал, что важные решения требуют времени, особенно у тех, кто ещё не успел привыкнуть к боли. Самому же Спенсеру было плевать на то, сколько времени предстоит ждать — он готов на любые сроки. — Знаешь, — прозвучал мягкий, почти гипнотический голос. — Такие как твой отец всегда верят, что могут всё контролировать. Но это не правда. В мире всегда есть кто-то сильнее, кто меняет правила. Студент чуть качнул головой, точно отбрасывал неприятные мысли. — Мне пришлось стать этим «кем-то» для твоего отца. Это не делает меня хорошим человеком, но делает честным. Его рука оставалась неподвижным олицетворением моста между двумя мирами. — Я не прошу, чтобы ты мне верил. Это будет сложно, и, возможно, ты никогда на такое не пойдёшь. Но иногда правда не в том, кто плохой или хороший, а в том, кто оказывается прав. Парень чуть улыбнулся, не слишком ярко, но достаточно, чтобы в этой улыбке загоралась уверенность, абсолютное спокойствие. — Ты можешь остаться здесь, — продолжил он, смотря мальчику в глаза. — Можешь сделать вид, что нашего разговора не было, что всё осталось как прежде. Но ты ведь знаешь, что это не так. Наш мир — не место для тех, кто слаб. Спенсер наклонил голову чуть ближе, голос его стал тише, обратившись практически шёпотом: — Но если ты пойдёшь со мной, у тебя будет шанс. Шанс стать тем, кто понимает правила игры, а не становится её жертвой. Твоя жизнь не должна обернуться тем, что начал твой отец. Это может быть начало твоей истории. Правильной истории. Рука Клайда оставалась вытянутой. В его глазах не было ни тени сомнения, одно терпение. Он знал, что сказал ровно столько, сколько было нужно. Мальчик дрожал, слёзы текли по розовым щекам, оставляя влажные дорожки. Он медленно поднял руку и вложил свою маленькую кисть в ладонь уже практически взрослого мужчины. Тот мягко сжал её, одним лишь прикосновением гарантируя безопасность. — Хорошо, — тихо произнёс студент, чуть склонив голову. — Плакать — это нормально. Это значит, что ты живой, что ты чувствуешь. Но я обещаю тебе, однажды всё станет проще. Боль ослабнет... Не исчезнет совсем, но ты научишься с ней жить. Ведь для того мы и стали монстрами, чтобы больше не плакать. Скоро и ты будешь таким. Свободным. Подросток сделал паузу, позволяя словам осесть, хотя на вид ребёнку не было и шести лет. — Ты сильнее, чем думаешь. И я это знаю, потому что сейчас ты здесь. Потому что ты всё ещё держишься. Мальчик всхлипнул, пытаясь успокоиться, и слабо кивнул. В этот момент Спенсер нежно приобнял его в попытке утешить. — У каждого свой путь. Главное — не дать миру сломать себя, стать свободным.

12 сентября 2020 года. 22:27.

Джефферсон-Сити, штат Миссури. Окраина города.

Молодой человек прогуливался по пустынной улице, прежде чем из переулка услышал сдавленный детский плач. С приближением звуки становились громче: ещё не до конца сломавшийся голос, за которым следовал тонкий, испуганный ответ. «Мальчишки», — равнодушно отметил парень про себя, уже собираясь идти дальше. — «Стоит ли вмешиваться? Хули они мне сделают то теперь? На колени только встанут, да и то, если я их пощажу. Ненавижу мышиную суету, но почему нет? Посмотрим, может поменялись люди за это лето. А то ведь я так старался». Силуэт в джинсовой куртке глубоко вздохнул, на секунду прикрыл глаза, потом медленно направился в переулок, где два подростка прижали дошкольника к стене. Один из них держал в руке ржавую цепь, хуй пойми откуда взятую, другой же рылся в карманах жертвы. — Чисто и быстро, — буркнул первый. — Ну, судя по вашему виду, не так уж и чисто, — голос старшеклассника раздался неожиданно резко и хлёстко, точно плеть. Школьники синхронно обернулись. Взгляд их упал на высокую фигуру, спокойно стоящую в паре шагов от них, что лениво поправляла ворот куртки, словно ничего не происходило. — И раз вы даже меня привлекли, значит, не так уж и быстро. Чё вы тут опять не поделили? — Проваливай, — огрызнулся один, качнув цепь, которая звякнула в тишине. Клайд медленно поднял руку, показывая, что он безоружен. — О, я не влезаю в чужие дела, — сказал он с лёгкой усмешкой. — Просто подумал... А что, если у этого мальчишки есть что-то, что принадлежит мне? Например, информация. Или... деньги. А вы, как мне кажется, пытаетесь забрать моё. Слова студента звучали так холодно, так спокойно, что двое парней невольно замерли, переглянувшись. — Ты кто такой? — процедил один из них, но в голосе уже слышалась неуверенность. Старшеклассник улыбнулся уголком губ и шагнул чуть ближе.

Чем больше ты смотришь вниз, тем выше шанс оступиться.

— Дожил, блять. Съездил, значит, в Канзас, к бабушке на лето. Уже бывшие подчинённые не узнают, — с сарказмом язвил он. — Я тот, кто решает, увезут вас или уйдёте сами. Без разговоров. Рука моментально извлекла из кармана небольшой серый револьвер, что отразился тенью страха в глазах налётчиков. — Ты ведь... Ты... Блять! Боб! Это же тот самый хуй из латиносов! — опомнился высокий. — И-извините, пожалуйста, — судорожно прошептал второй. — З-зачем вы з-за н-него вступаетесь?... — Потому что так надо. Приказы авторитетов не обсуждаются, — грубо разъяснил Спенсер, убирая пистолет. — Уходите. У меня самого есть дело к этому парню. Предъявить ему кое-что надо, смекаете? Наедине. — Да, мы вас не побеспокоим! — хором прошептали школьники, медленно отступая к выходу. Когда они ушли, и парень в этом убедился, маленький мальчик спросил у него: — Почему вы помогли мне?

«Ты думаешь, это великодушие? Ха! Это просто желание. Мне захотелось спасти тебя. Так же, как могло захотеться тебя убить».

— Потому что могу, — ответил Клайд. — Хоть кто-то должен это сделать. Это не слабость, это свобода. Я выбираю. Иногда мой выбор — разрушение, иногда — помощь. В общем, старайся не идти по этой улице. Я не настолько хорошо её контролирую, раз дятлы меня не узнают. И вообще, старайся думать наперёд. Убить могут даже меня, просто я пытаюсь такого недопустить. Даже если не существует смысла жить, умирать тоже бесполезно. Люди ведь шестерёнки, а не шахматные фигуры. Фигурами жертвуют, шестерёнки берегут. После этих слов судент взъерошил дошкольнику волосы и, прикрыв глаза, развернулся к выходу, сохраняя мягкую улыбку.

***

25 сентября 2020 года.

Ролла, штат Миссури. Окраина города.

Холодный ветер тянулся вдоль пустой улицы, шурша опавшими листьями. В полной темноте сидела тёмноволосая девушка, на вид чуть старше двадцати лет, что закрыла руками лицо. Её тихий плач разносился по округе, привлекая внимание не то что социального хищника, а существа гораздо более коварного, чем человек или животное. К остановке неспешно шагал прогуливавшийся ранее голубоглазый парень в слегка потёртой джинсовой куртке. Его шаги глухо отстукивали от поверхности старого асфальта. Подросток на мгновение остановился, из под дерева наблюдая за сидящей фигурой, а затем лениво просунул руки в карманы и практически бесшумно подошёл ближе. — Место для слёз выбрано удачно. Автобуса не будет, — спокойно отметил он. Девушка вздрогнула, и неуверенно ответила: — Я знаю. — Ты замёрзла. Но, думаю, проблема не в этом. Её губы чуть дрогнули, будто она хотела что-то сказать, но передумала. Он подошёл ближе, осторожно сев рядом. — Ты одна. Все отвернулись, верно? — Это не важно, — шёпотом ответила она, снова скрыв лицо. Клайд улыбнулся. — Знаешь, люди — это самое ненадёжное, что есть. Они любят, пока это удобно. Помогают, пока им выгодно. Исчезают, когда тебе нужно больше, чем они желают дать. Она промолчала, обдумывая его слова, что казались ей не только резкими, но и болезненно честными. — Но ты всё ещё здесь. В нашем мире. Значит, ты хочешь жить. Вопрос в том, зачем. — Моя семья мертва, — произнесла девушка ровным, почти механическим голосом, лишённым всяких эмоций. — Я потратила всё, что у меня было, чтобы они прожили хоть немного дольше. Студент продолжал стоять неподалёку, опираясь на металлический столб остановки, а затем осторожно сел рядом. — И они всё равно умерли, — подытожил он, слегка кивнув. — Да, — коротко ответила собеседница. — Отец умер первым. Инсульт. Потом мать. Она… просто не выдержала. — И оставила тебя с долгами, — продолжил социопат. — Знаешь, ты очень сильно напоминаешь мне одну даму, которая как раз тоже заботилась о своём брате, и тоже осталась ни с чем. Это, кажется, уже закономерность, что чем больше ты кому то помогаешь, тем больше теряешь. Количество смертельных заболеваний стремительно растёт: инсульты, инфаркты, сахарный диабет, деменции, рак... Зато люди вкладывают дохуяллиард долларов в производство Хaймаpcoв! Все хотят пожить подольше, все хотят, чтобы братик или мама оставались с тобой, даже если они тяжело больны. Но знаешь, возможно даже лучше просто помочь человеку отмучиться. Эвтаназия... Правда у тебя, вижу, немного другой случай. Никто не ожидал, что смерть нагрянет в гости. Кроме момента с мамой. Мрачная брюнетка кивнула, на секунду прикусив губу. — Кредиторы не приняли отказ. Им всё равно. Деньги — вот, что их интересует. Дом продали за копейки. Мне некуда идти, — её голос казался однотонным, пустым и безразличным, будто она читала инструкцию, а не рассказывала о себе. — А друзья? — поинтересовался он, с лёгкой усмешкой в голосе. — Или ты была слишком гордой, чтобы попросить о помощи? Она горько усмехнулась, впервые проявив хоть какие-то эмоции. — Я просила. Они... «извини, у нас своих проблем хватает». Больше даже не отвечают. — Люди любят оправдываться, — отметил недавний школьник. — «Свои проблемы», «ты сильная, справишься, я в тебя верю», «извини, я бы помог, но». Всё это переворачивается одним словом: страх. Они боятся, что твои проблемы станут их проблемами. Брюнетка не ответила, лишь снова уставилась на землю перед собой. — А чего боишься ты? — вдруг спросил подросток, глядя на неё. — Ничего, — отрезала она, не поднимая головы. — Уже нечего терять. Клайд усмехнулся, но это был скорее жест понимания, чем издёвка. — Нет, ты боишься. И знаешь чего? Что всё останется так, как есть. Эта остановка. Этот город. Это жалкое существование. Боишься, что это — твоя новая норма. Её плечи едва заметно дрогнули, однако она ничего не ответила, возможно, даже не зная, что следует говорить. — Это нормально, — продолжил он. — Страх — лишь топливо. Он либо сжигает тебя изнутри, либо толкает вперёд. Ты сама решаешь, чем он будет. Девушка подняла лицо, на котором читалось замешательство, смешанное с последствиями тяжёлого недосыпа. — Почему ты так говоришь? Почему тебе не всё равно? — Просто я видел слишком много людей, которые выбрали первое. Они позволили страху уничтожить их. Ты выглядишь умнее. — Умнее? — чуть хрипло переспросила собеседница. — Ты ещё сидишь здесь, — кивнул Клайд. — Значит, внутри тебя что-то всё-таки сопротивляется. Это хорошо. Всегда есть шанс выжить, если перестанешь бояться воды и начнёшь плыть. На мгновение повисла тишина, быстро прерванная тихо брошенной фразой: — Не знаю, как. Спенсер слабо пожал плечами. — Никто не знает. Вот в чём смысл жизни. Ты просто делаешь шаг. Потом ещё один. Если ты знаешь весь сюжет игры, смысла играть практически нет. Для того мы существуем, чтобы играть. А любая партия неизбежно закончится. Я часто задумывался, se tudo é passageiro, por que sofrer? После этих слов, невероятно красивый голубоглазый студент аккуратно приподнялся, и встал возле колонны. — Знаешь, наш мир — всего лишь череда причины и следствия, абсолютный беспорядок. И в этом беспорядке живут люди. Обычные люди. Вот она, тюpьмa, где сидят нeвинoвные, и выхода отсюда совершенно нет. Даже смерть, и та — один большой обман. Но знаешь, хаос тем и хорош, что он всесилен. Коррупция, бардак, поток — это всё выгодно для тех, кто стал хаосу другом. Люди ужасны, но люди по-своему и прекрасны, ты не задумывалась об этом? Ведь единственная причина, по которой люди творят зло — это их слабости. Когда у человека что-то болит, он готов выплеснуть столько яда, что хватило бы для убийства всех живущих на планете змей. Понимаешь? Всего лишь боль. Всего лишь слабость. Это даже не проблема, а обыкновенная задача. Достаточно её решить, и вся система просто рухнет. Так называемые «друзья», «кредиторы» и «семья». Всему пиздец! Я долгое время пытался рассказать людям правду, но, полагаю, стоит им её показать. Депрессия это боль, сигнал о том, что что-то идёт не так, и в нашем гнилом обществе тоже. Если устраняешь причину боли, тогда ты свободен и счастлив одновременно. Нельзя молчать, нужно действовать. Даже если тяжело, если ломит всё тело, хех. Иногда энтропия способна создавать такие рисунки, что мы, как примитивный вид, вдруг становимся свободными, и возможно, даже счастливыми, — рассудил парень, повернувшись к сидящей девушке, протянув ей руку и отобразив на лице мягкую улыбку, хоть губы его было трудно рассмотреть в вечернем мраке. — Ты видела хаос. Позволь мне показать, как можно использовать его во благо, — предложил он. Брюнетка некоторое время продумывала свой ответ, однако в конечном итоге приняла руку. Медленно приподнявшись, она слабо кивнула. Терять ей всё равно было нечего, а тут безумно красивый молодой человек, кажется, знает, как нужно поступить. Его харизма впечатляла, хоть слова и были весьма колкими, но зато правдивы, искренние. Это не ложь из телевизора или на работе, где все делают вид, что всё прекрасно, а правда! Неприятная, возможно даже тяжёлая, но полезная! Казалось, что перед двумя раскрылся портал в другой мир, и достаточно было сделать лишь несколько шагов, чтобы покинуть пустую остановку, столкнувшись с чем-то более могущественным, что способно превзойти любое существо, любое оружие. Со знанием.

***

30 сентября 2020 года. 11:46.

Канзас-сити, штат Миссури.

— Итак, значит, завтра в шесть вечера грабим этот банк. Местность изучена, тактика проработана. Осталось только применить, — заявил светлокожий мужчина, обратившийся к Клайду, и придавив пальцем точку на карте. — Обрати внимание вот на что, — серьёзно заявил собеседник. — Рядом расположен дом престарелых. Возможны ненужные жертвы. — Ты чё, серьёзно трясёшься за этих стариков? — удивившись, спросил парень. — Босс, я всё понимаю, но... — Это всего лишь оптимизация расходов. Если будут жертвы, нас выставят не просто грабителями, но ещё и убийцами. Хреновые получатся Робин-Гуды. — И что делать? — Раз тактика сформирована, банк менять не следует. Но план разумно подкорректировать. Огнестрела не будет. Чуть позже я расскажу, что нужно делать. Сейчас дай мне подумать самому.

Если что-то есть, этим неизбежно воспользуются. Даже ядерным оружием. Такие люди.

— Ладно, Клайд, как скажешь, — кивнув, заявил парень, слабо подняв руку. — Удачи. — Удачи.

***

17 ноября 2020 года. 18:12

Безымяный лес, штат Миссури.

Фиолетовый мерседес неспешно двигался по мокрому асфальту. Светло-синее небо было затянуто густыми облаками, что разразились сильным ливнем. Стекло размывали дождевые капли, какие отсвечивали блики фонарных столбов. В полумраке салона мерцала магнитола, чьи разноцветные огоньки отражались на лакированной панели. Из динамиков тихо проигрывался «Lonely Day», вместе с дождём вызывающее тянущееся чувство напряжения. Семнадцатилетний юноша спокойно сидел в пассажирском месте, держа в руке прикрытый стаканчик кофе, губами даже не притронувшись к нему. Рядом расположился другой пассажир — крепкий, седовласый мужчина преклонного возраста, что молча смотрел в окно, сквозь очки разглядывая крупицу леса, который раскинулся по обеим сторонам дороги. — Забавно, как часто мы кичимся своей силой и властью, — начал размышлять Клайд, небрежно переворачивая стаканчик в руке. — Наши законы, наши правила... Но посмотрите: что это, если не попытка упорядочить хаос? Мы все одинаково обречены — и вы это знаете. Наши конфликты, войны за территории — лишь способ отвлечься от неизбежного. Пустоты. Парень перевёл взгляд на водителя, который сохранял абсолютное спокойствие, будто боялся потревожить беседу. — Вся эта игра в мафию — обыкновенное шоу, — продолжил студент. — Лица меняются, правила остаются. А цели? Они у всех одинаковы: власть, уважение, деньги. Что толку? Всё исчезает. Как песок, сдуваемый ветром. Сидящий рядом престарелый мужчина со слегка уставшим взглядом продолжал внимательно слушать, ожидая завершения мысли, но той не было, отчего он решил поддержать разговор. — И что же ты предлагаешь? Уйти? Всё бросить? Ты ведь тоже среди нас. Иначе почему ты сидишь в этой машине и ведёшь беседу с тем, чей труд не уважаешь? — Предлагаю признать правду, — ответил Спенсер. — Никто из нас не уйдёт. Слишком поздно. Мы цепляемся за надежду, потому что боимся признать бессмысленность. Страх — вот истинный господин. Страх пустоты. Экзистенциальный ужас. Дедушка чуть наклонился вперёд, и в его взгляде мелькнуло нечто новое. Едва заметная улыбка, смягчившая облик. — Страх — это не всегда плохо, — сказал он. — Иногда он спасает. Иногда напоминает, что мы — люди. А это главное. Оставаться людьми. Спенсер едва заметно приподнял бровь, уголки его губ дёрнулись в короткой усмешке. — Человек? — повторил он, и в его тоне зазвучал интерес. — И что значит быть человеком? Быть слабым? Или бояться? — Быть человеком — значит сохранять себя, — спокойно ответил мужчина. — Не утопать в ненависти, в бесконечной борьбе. Я видел, как рушились самые сильные семьи. Их разрушала не сила противника, а жадность, алчность и гордость. Они забывали, ради чего всё начинали. Состарившийся руководитель ОПГ выждал паузу, ожидая ответа, но омраченный Клайд лишь опустил глаза на стаканчик, не произнеся ни слова. — Ты циничен, друг мой, — добавил он. — Но, возможно, именно это делает тебя честным. Ты видишь всё таким, какое оно есть. Однако честность — это ещё не всё. Люди существуют ради друг друга. Мы не выживем, если забудем об этом. Людей людьми делает нечто большее, нежели стаи и союзы. То, что люди сами создают. Ты мог бы сказать, что моя жена не фотомодель, и никогда ею не была. Можешь верно подметить, что она не сестра Эйнштеина, но... Не важно, что скажут другие. Для меня она красива и умна настолько, насколько мне достаточно. И я чувствую себя счастливым, даже несмотря на то, что сейчас погас тот огонёк. Даже когда произошёл инфаркт, моя жена была со мной, ни на шаг не отходила. А почему? Ради денег? Да ну, у неё и своих хватает. Просто мы с ней создали некую связь, не мистическую, а скорее... Не знаю. Мне просто до сих пор приятно обнимать её по утрам... — Здорово! А что же думает ваша жена? Как думаете, будь вы оба моложе, и если бы я ей предложил богатого принца, она бы вас променяла, верно? — Верно, Спенсер. У меня тоже хорошо с математикой всё было. Полагаю, вероятность очень высока. Слишком много факторов в пользу твоих слов, но... Мы знакомы уже больше сорока лет. Нам было, может, двадцать с чем-то. Оба молоды и энергичны. Но принца и принцессу не нашли. Выбрали друг-друга. Да, это не чудо, не любовь с первого взгляда, возможно даже нечто эгоистичное, но... Это ведь работает, правда? — обьяснил состарившийся собеседник. — Я довольно долго за тобой наблюдал, ещё со времён твоих дел в Джефферсоне. Ты думаешь на много ходов вперёд, никому не доверяешь. Не создаёшь плохих ситуаций, так скажем. Вот и мы не создавали их. Не искушали друг-друга. Даже если моя жена в прошлом была проституткой, что с того? Я, может, тоже много чудил на стороне. Но нас это не волновало. Мы даже не ревновали друг-друга, не спрашивали о таких глупостях. Если человеку хочется, зачем его держать? Всё равно ведь убежит. Полагаю, это действительно здоровые отношения. Мы остались людьми. Воспитали прекрасных детей. Старались жить по совести. Студент задумчиво посмотрел в окно, созерцая усиливающийся дождь и глубокий лес.

.FOREST.

— Забавно слышать это от человека, чьё состояние построено на страхе и насилии, — вслух рассудил Клайд. — Но вы говорите о человечности. Я впечатлён. — Я говорю о балансе, — мягко парировал престарелый босс. — О том, чтобы в любой ситуации оставаться собой. Мафия — это не только грабежи да перестрелки. Это честь, верность, дисциплина и семья. Не может быть тени там, где нет хоть крупицы света. Спенсер уважительно кивнул, покачивая стаканчик. Стало ясно, что собеседник прав. — И всё-таки... я не лгу. Никогда. Я готов был пролить этот кофе, если бы разговор зашёл в тупик. Но в стаканчике далеко не кофе, а кое-что огнеопасное. Если бы вы мне пригрозили, я просто достал бы зажигалку, и мы стали бы мертвы. Дедушка хмыкнул, а взгляд его стал куда теплее. — И за это я уважаю тебя, — заявил он. — Признаться — значит показать, что не боишься правды. И именно за искренность я ценю тебя, хотя... есть ещё кое-что. Наступила короткая пауза. Мужчина, наклонившись вперёд, сцепил пальцы и внимательно посмотрел на младшего собеседника. — Шестеро, — начал он, произнося слова медленно, как будто пробовал их на вкус. — Ты убрал шестерых господ, которые встали против тебя. И всё же... я не думаю, что ты сделал это ради власти. Студент, всё так же расслабленный, чуть поднял глаза. — А тогда ради чего? — спросил он. Старший босс слегка улыбнулся, что немного смягчило его морщины. — Ради порядка, — ответил он. — Ради людей, которых ты защищаешь. Даже несмотря на твой цинизм, я думаю, ты хочешь сделать мир лучше. Подросток замер, обдумывая, что ответить. Подобрав слова, он коротко вздохнул и посмотрел в глаза своего попутчика. — Возможно, вы правы, — проговорил он, — А возможно я просто расчистил дорогу от тех, кто мне мешал. Мешал координировать хаос. А может я просто ошибся, предоставив своим людям свободу. — Ошибки неизбежны. Но каждый из нас сделал свой выбор. Они шли против тебя, думая, что смогут изменить игру. Они ошиблись, — отметил престарелый мужчина. — И всё же, друг мой, у тебя есть и другая сторона. Ты можешь презирать правила, но ты не слеп к чужой боли. Ты не просто уничтожаешь, а стараешься помочь, даже если сам не хочешь того признавать. — Вы как всегда точны. Возможно, в молодости ваша жизнь была похожа на мою, — сделал комплимент студент. — За высокий ум я вас и уважаю. Собеседник улыбнулся, качая головой: — Почему же тогда ты планировал поджечь кофе? Уважаешь меня, но всё равно готов был... убить? Спенсер посмотрел прямо на собеседника. Его тон казался таким же спокойным, как и взгляд ледяного цвета глаз. — Пламя гнева иногда нужно тушить другим пламенем, — начал он. — Даже пожарные взрывают деревья, чтобы остановить распространение огня. Это вовсе не проявление неуважения. Скорее здравый смысл. Старик задумчиво кивнул, и во взгляде мелькнуло понимание. — Страшный ты человек, Клайд. Страшный... но в душе благородный. Студент ничего не ответил, хоть его губы тронула едва заметная улыбка. — Мы могли бы направить общие силы в нужное русло, — продолжил собеседник, меняя тон на более мягкий. — Я слышал, ты поддерживал больницы и помогал людям, когда обрушился ураган. Зачем ты это делал, если не веришь в человечность? — Люди — это хаос, — серьёзно заявил подросток. — Я просто управляю хаосом. Собеседник ухмыльнулся. — Возможно, твой хаос — это их спасение, — отметил он. — Мы можем сделать больше. Триады давно ищут союзников. Вместе с ними мы могли бы создать нечто полезное. Может, структуру. Для людей. Для этого штата. Миссури давно ждёт перемен. Клайд кивнул, бесстрастно посмотрел на авторитетного человека, и в его глазах мелькнуло одобрение, которую дополнила вежливая улыбка. — Если перемены нужны, — уточнил он, — то, возможно, стоит их допустить. — Нам всё равно нечего терять, — кивнул собеседник. — Миссури на социальном дне, и лишь благодаря тебе сюда переезжают люди. Система общества подобна железу, что поражено коррозией. Люди страдают. Люди умирают. И ладно, если бы это были отморозки, но... Обычно отморозки и выживают. Как ты это называешь? — Энтропия. — Вот, точно, — согласившись, подтвердил руководитель ОПГ. — Деньги как деньги. Мне жить не больше десяти лет осталось, куда уж копить? Так хоть что-то полезное сделаю напоследок. Тем более, как ты говоришь, в мире всё равно смысла нет. Почему бы тогда не делать то, что хочется? Особенно если другие назовут это добром. — Согласен, господин, — Клайд слабо кивнул, прежде чем вновь посмотреть в окно. — A liberdade é um peso insuportável. И вновь в салоне наступила тишина, не считая тихо звучащие финальные аккорды.

***

20 декабря 2020 года. 23:45.

Канзас-сити, штат Миссури. Коммерческий район.

Город захлебнулся в конфликтах: дым захватил улицы, стёкла от разбитых витрин украшали тротуар. Треск и грохот смешался с воем сирен, дополняя визг сигнализации. Переодически воздух разрывали выстрелы, образуя с криком смертельный дуэт. Толпы метались, тени мелькали в отблесках огня, разруха тянулась от переулков к центральным объектам. Вспышки света вырывали из мрака страшные последствия — оставленные машины, повреждённые фасады, брошенные тела. Пустая улица, несмотря на лёгкий мороз, была раскалена горящими предметами. Перемешанные с сажей хлопья снега медленно оседали на застывшем асфальте и одежде пятерых собравшихся людей, облачённых в измятую, а местами даже порваную деловую форму. Прямо перед их глазами по дороге проехал разбитый полицейский автомобиль, что после внезапного хлопка резко развернулся, с треском сбив светофор. Семнадцатилетний юноша продолжал мрачно наблюдать за тем, как люди из цивилизованных граждан превращаются в диких животных. Его это нисколько не забавляло, даже, скорее, сильно огорчало. В голубых глазах отражалось пламя, а также довольные лица четверых его сподвижников. «Жалкие приматы, так любите агрессию», — мысленно отметил он, прикрывая веки. Улыбка возникла на его лице, когда он услышал знакомый голос. Медленно повернувшись, студент увидел мужчину средних лет, коим был его отец. Распахнутая куртка обнимала крепкие плечи, в руках же он держал пистолет. Ещё шире улыбнувшись, молодой человек громко произнёс: — Рад видеть тебя, папаня! Ты пришёл посмотреть на падение героя?! — усмехнулся подросток, процитировав Ветхий Завет. — «Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы». Все цари с честью лежат в усыпальницах, один я повержен вне гробницы, как презренная ветвь, как одежда сражённых мечом, которых бросают в каменные рвы. И как попираемый труп, я не соединюсь с ними в могиле, ибо разорил землю свою, убил народ свой, во веки веков, аминь! Джозеф лишь заметно помрачнел. — Сегодня седьмой день, отец. Почему ты не сидишь дома и не читаешь молитву? — продолжил стоящий на месте подросток. — Или ты пришёл посмотреть, на что способен человек, которому нечего терять? — Почему?! Что с тобой случилось, Клайд? Мы ведь заботились, старались быть хорошими родителями, принести пользу всем, включая тебя. Ты не видел горя, у тебя было всё. — Ничего у меня не было, папа! — насмешливо произнёс Спенсер. — Я с самого рождения такой, какой есть. В определённый момент мне показалось, что я стал как все, и даже принял Бога, но в конечном итоге, и эта иллюзия тоже сошла с глаз, обнажив пустоту. Абсолютную пустоту! Чистый космос, в котором болтаются человечки, на планете, что в своём диаметре меньше пылинки. Что над нами, что под нами абсолютный мрак, а мы делаем вид, будто совершаем нечто важное! Даже я... Ты посмотри на это, отец! Люди убивают друг-друга за пустые ценности, совершенно непонимая, что деньги, любовь, зло и добро живут в одних лишь головах. Я освобождаю людей, а не убиваю. Погибшие перестанут страдать, живые станут умнее, и тогда остановятся эти ебучие войны! Над нами бесконечность, а нас волнует подорожание медицинских масок, ну что блять за абсурд?! Один хуй не доживём до ста лет, чего париться? Вот она, свобода! Я никого не заставляю страдать — люди и сами прекрасно с этим справляются. Я просто показал им, что всё вокруг — лишь пустота! Ничто и ничего не значит! А в пустоте есть настоящая свобода. Никаких догм, правил или морали. Только выбор. Каждый сам решает, как жить. Хочешь уподобиться животным? Пожалуйста! Никто тебя за это не осудит! Мир пуст, а значит и свободен... — Но ты ведь был другим... — прошептал Джозеф. — Казался другим, — поправил его сын. — А после — перестал быть чем-то большим, чем я есть. Раз уж моё существование и внешность случайны, выходит, ничего моего во мне и нет. Лишь то, чему меня учили другие. Я — ретранслятор чужих идей, не более. Есть у ретранслятора душа? Нет, всего-лишь механизм. Сценарий поведения! Как у всех. Но теперь люди начинают понимать, как их же сильно их обманывал социум... Оковы спали, пробудилась жажда свободы. Больше они не просто работники, студенты или исполнители. Они — люди. Со своими слабостями, со своей силой. Старый мир рушится, а на его месте рождается новый. В нём нет рамок. Хаос превращается в миллиарды порядков, которые переплетаются, создавая нечто новое. И всё это происходит без моего участия. Сделав шаг вперёд, студент начал медленно приближаться, оставив остальных позади. Шатенка с длинными волосами и зелёными глазами стояла чуть сбоку, тревожно наблюдая за ним. Рядом встал крепкий брюнет с порванным рукавом и татуировкой на руке в форме паука. Высокий парень с кудрями, распахнутой рубашкой и шрамом на груди нервно качнулся вперёд, тогда как молодой светловолосый школьник замер, излучая напряжение. — Клайд! — выкрикнул отец, наставивший на сына пистолет. — Ч... Что... Между молодым и состарившимся мужчиной оставалось огромное расстояние. Полыхающий чёрный автомобиль стоял сбоку от них, и с каждым шагом лицо подростка всё больше освещалось оранжевым светом, как и белая рубашка, какую обнимал тёмно-серый пиджак. — Чего же ты не стреляешь, папа? — тихо проговорил подросток, пальцем медленно указывая на свой лоб. — Вот, прямо сюда. — Посмотри, что ты наделал! Люди умирают! Города в огне! Ты это видишь?! — Гневом разразился мужчина, перейдя фактически на крик. — Вижу, отец, — мрачно произнёс студент. — Вижу то же, что и всегда. И нет ничего нового под Солнцем. Я дал им выбор, предложил свободу. Но чего ещё ожидать от дикарей? Пауки грызут друг друга в банке, а ты думаешь, что это жестокость... Нет. Всего лишь етественный порядок вещей. Лихорадка, что убьёт болезнь. — Ты загубил столько жизней! — В мире всегда кто-то умирает. Вопрос в том, что ты делаешь с оставшимися. А я помогаю им понять, что жизнь — лишь хаос, и что это нормально, — безэмоционально парировал подросток, уже почти дойдя до горящего автомобиля. — Это был твой план? Опустить нас до животных? Ты гордишься собой? — Просто вижу вещи такими, какие они есть. — И что ты видишь? Семнадцатилетний юноша улыбнулся и остановился недалеко от источника огня. — Вижу мир, который никогда не был упорядочен. И тебя, пытающегося найти происходящему обьяснение, — ответил он. — Паук плетёт сеть не потому, что хочет ловить, а потому, что иначе не может. Это его природа. Так и люди. Мечтают о свободе, любят мирное небо, но готовы всё разрушить, как только появится возможность. A liberdade real é insuportável para os fracos. — Я пришёл положить этому конец. Ты убил стольких людей! Разрушил всё, что было для нас важным! — А что было важным для меня? Ты об этом подумал? — студент усмехнулся. — Можно годами строить карточный домик, но одно дуновение ветра его уничтожит. Это не зло, а природа. Вот в чём проблема людей, папа. Они не видят очевидного. Даже ты веришь, что можешь противостоять хаосу. Глупец. Хаос нельзя остановить, его можно только принять и преобразовать. И что, по-твоему, я сейчас делаю? Хуй стою дрочу?! — Ты сам сказал, что ничего. Только разрушаешь! — Нет, я строю. Просто ты этого не видишь. Как паук плетёт сеть, так и я создаю свою. Знаешь, что в ней главное? — Возможность ловить жертв? — Нет. Связь. Каждая нить соединяет одну точку с другой. Без связи — нет ничего. Даже ты, мой дорогой отец. Вам с мамашей засорили головы, верой обожгли глаза, вот вы и не видите очевидного. Я не разрушаю мир, а позволяю ему находиться в естественном состоянии. Второй закон термодинамики гласит: любая система стремится к энтропии. Даже наши жизни — простой цикл распада. Так почему бы не наслаждаться этим? — Ты сломал всё! Разрушил то, что другие так долго строили! Цивилизацию! — Ты это называешь «цивилизацией»? Нет, это была тюрьма. А я просто сломал её стены. Общество как паутина, которая всё равно порвётся. Я лишь ускорил процесс, чтобы создать что-то прочнее. — Ты думаешь, что хаос — это решение? Что из этого может вырасти?! — Свобода! — усмехнувшись, ответил студент, делая шаг вперёд. В этот момент его взгляд неожиданно приметил знакомый женский образ. — Клайд! — прокричала Линн Харрис, на что подросток лишь широко улыбнулся. — Почему ты выбрал это? Почему именно смерть? Почему разрушения?! — Потому что люди иначе не могут, — начал обьяснять бывший клиент. — Я ведь говорил, señorita, что люди — истинные психопаты. Никому нет дела до любви и эмпатии. Все только врут, чтобы поддерживать систему. Посмотрите на этих зверей! Стоило оспорить общие правила, как все начали грабить, избивать, насиловать и убивать друг-друга! Понимаете?! Вот она, истина! Хаос жизни — единственный вкус, который стоит пробовать снова и снова. Попробуйте, мисс. Вам наверняка понравится. Как плод с руки Евы. — Ты ведь ненавидишь людей. Всегда говоришь о хаосе. Почему ты помогал им? Ведь в школе... — Потому что я могу. Потому что это легко. Потому что это... весело. Вот и вся моя мораль. Я не прикрываюсь сказками о гуманизме, не языком чешу, а просто делаю, что могу. Своими методами, так как ваши бесполезны. — Тебе это доставляет удовольствие? «Творить добро», разрушая мир? — спросил отец? — Я не добрый и не злой. Я — поток. Если ты плывёшь со мной, ты выживешь. Остальные идут нахуй. Мне нравится видеть, как люди растут. Даже если предстоит упасть. Вы как хотите, а я должен указать дуракам на их ошибки. Дать вечное лекарство. — Ты собираешься разрушить мир? — огорчённо спросила женщина. — Зачем мне разрушать этот мир, если он прекрасно разрушается сам? Я просто наблюдаю. И демонстрирую хаос людям. Ведь за призмой повседневности они не видят ничего дальше своего носа. Хоть кто-то, если не Бог, то хоть человек обязан их научить! — Так значит ты ждёшь, когда все друг-друга перебьют?! — разразился гневом Джозеф Спенсер. — Я пплету систему идеального мира. Ведь об этом вы меня просили, да, мисс? Остановить преступность. Сч-а-а-а-с-с люди охуеют, да надолго затихнут, конфликты прекратят. Женщина лишь молча наблюдала, как ветер раскачивал волосы её бывшего клиента. — Посмотрите на них. Рвут друг-друга. Я дал им информационное оружие, чтобы защищаться, они же бросились в атаку... — подросток разочарованно осмотрел разбитые витрины. — Наш народ пытали в лагерях, и с тех пор прошло... Сколько? Практически век. И что?! Что изменилось?! Им нравится оставаться животными, нравится эта их примитивная жестокость... — Но почему ты помогаешь им? — психолог, взяв на себя роль переговорщика, попыталась вывести оппонента на душевный разговор. И с этой целью она осторожно подступила ближе. — Вам трудно поверить, но я люблю людей. Люблю в них умы, потенциал. Они больны, и я пробую им это показать. Получится ли? Не важно. Один хрен вокруг ничего ценного нет, даже в моей жизни... — после этих слов, подросток осторожно извлёк из кармана небольшой револьвер. — Заряжены практически все патроны. Вероятность выживания один к шести. Так что похуй. Просто похуй. — Так значит, ты заставил весь штат ополчиться друг на друга, а теперь решил исчезнуть?! — прокричал отец. — Стрелять может лишь тот, кто сам готов умереть, — отметил юноша взведя курок. — Я никого не убил. Не стрелял. Просто немного подтолкнул... Джозеф что-то тихо прорычал, на что мрачный, и, видно, опечаленный подросток обратился к нему: — Знаешь, что самое интересное в паутине? Она не ловит мух. Мухи сами летят в неё. — Послушай, просто выслушай, — ласково произнесла женщина, осторожно подступая к омраченному студенту, что был на грани смерти. — Пустота. Вокруг всего лишь пустота, — тихо прошептал он, осмотрев лежащий в опущенной руке пистолет. — Пустота, в которой я — никто. Один лишь ветер. — Любовь — это не просто цель, а возможность быть счастливым. Настоящие связи не разрушают тебя, а заставляют посмотреть под другим углом, — продолжила наступать Линн Харрис, на которую с мокрыми от слёз глазами смотрел красивый парень. — Ты любим многими. Взгляни на всех своих коллег! Думаешь, они с тобой ради денег? На кой хер им деньги, если ты меняешь мир?! — Я люблю людей. Ценю их жизнь. Но вот это — нихуя не жизнь! — подросток впал а отчаяние. — Хвалённый разум хрупкий как стекло. Исчезли правила, санкционные органы, и всё! Мы имеем ебучий зоопарк! Джунгли в огне! И это несмотря на отстроенные храмы разных конфесий! Всем плевать! — Мир несовершенен, но... — не успела женщина договорить, как клиент быстро её перебил: — С миром всё нормально, мисс. Просто люди тупые. Я же попробовал их вразумить. Ни как Христос, которого жестоко убили, ни как Будда, учение которого превратили в тренд обогащения. Я показал дуракам, что такое дурость! Пусть обожгутся, пусть охренеют от собственных жестокости, невежества и глупости! Быть может, лишь тогда они поймут, какие же они в самом деле долбаёбы, и что с этим надо что-то делать! Менять хоть крупицу в столь пустой жизни!

FRANK BUTLER

— Но ведь в мире есть хорошие, добрые люди, способные любить. Вот сейчас, согласно твоим суждениям, отморозки перебьют хороших, и в конечном итоге выживут лишь они! — привела довод психолог. — В чём различие между манипуляцией и наставничеством? — задал риторический вопрос её собеседник. — Всё одинаково. Воздействие, движение нитей. Любовь мимолётна, как и гнев. Люди любят лишь себя, и ради этого способны гневаться на других, чтобы их ограбить. Жизнь так устроена, человечки так устроены. А меняться им не надо. Эволюция? В пизду! Вот результат ваших миллионов лет эволюции и божественного света, получите, распишитесь! Через пару дней, как всё стихнет, они пойдут замаливать грехи. И снова в пляс! — Сын, послушай, — средних лет мужчина прикрыл глаза, продолжая держать пистолет. — Это... Это неправильно. — Você quer ordem, mas a ordem não existe, — ответил Клайд. — A verdade é que não há salvação. Se o mundo é vazio, por que você ainda luta? — Clyde, você... — начал отец, с характерным португальским акцентом. — Está apenas cansado. Em depressão. Filho... Está sendo difícil para mim, mas saiba, eu te amo. De verdade. Mesmo que você não acredite em mim. Apenas saiba disso. Pare, por favor. — Долго я думал, что являюсь злом, но теперь я увидел настоящую тьму, — мрачно произнёс выходящий из разбитого ресторана крепкий на вид мужчина, что держал в руках карабин. — Ты это про меня ляпнул, что я дурачок? Четверо молодых людей взяли незнакомца на прицел, мрачный подросток же просто осмотрел его. — Не существует тьмы. Есть только пустота. Вот что ты видишь перед собой. Пустоту, — поправил он. — Недостаточно того, что вы там себе напридумывали. Оно не работает. Потому как придумывать надо, учитывая многие параметры. Грамотно внедрять. Если лжёте, то хоть лгите правильно... Você realmente acredita em justiça? — Чего? — переспросил преступник. — Я ношу пустоту как и бремя, и как щит, — добавил социопат, прежде чем обратиться к психологу. — А вам, мадам, следует помнить, что даже красота — всего лишь иллюзия. — Богу это не понравится, — покачал головой Джозеф, на что его сын лишь широко улыбнулся, несмотря на то, что по его щекам скатились две слезинки. — Хаос — единственный бог, который слышит мои молитвы. Все остальные попросту мертвы. После этих слов, студент прошёл возле горящего автомобиля, неспешно подступая к своему отцу и медленно указывая пальцем на свой лоб. — Пустота, — тихо прошептал он, совершив первые четыре шага. — Абсолютная пустота. — Клайд! Не делай этого! — выкрикнула Линн Харрис. — Пустота, — монотонно, словно в трансе повторил подросток, не обращая внимания на то, как Джозеф пятится назад, очевидно, не желая стрелять. — Пустота, — продолжал нашёптывать он, игнорируя треск пламени и гул центра. — Пустота. Я видел её. Девушка из группы хотела вмешаться, однако брюнет с татуировкой в виде паука аккуратно взял её за руку, отрицательно покачав головой. — Стреляй, отец, — холодным тоном приказал Спенсер, наблюдая, как из глаз стоящего напротив мужчины выступают слёзы. — Вокруг лишь пустота. Во мрак уходят шестерёнки.

Пустота.

— Клайд, остановись! — крикнула Миссис Харрис, и безрадостный подросток выставил вперёд револьвер, медленно направив его в сторону отца. — Стреляй, — прошептал он. Однако Джозеф лишь опустил пистолет.

Пустота.

— Стреляй! — повторил Клайд, уже заметно громче. Его волосы и одежду разрисовали мелкие белые точки. Снегопад, казалось, начал усиливаться, как и шум в паре кварталов от текущего места. — Я не стану... убивать, — ответил уронивший пистолет мужчина, медленно идущий навстречу сыну, что вскоре остановился, заметив, как его руки охватила дрожь.

Страх.

— Ч... Что же это? Задав такой вопрос, одетый в тёмный пиджак молодой человек тихо рассмеялся. Столь безумный смех удивил даже преступника с карабином, который держал на прицеле тех четверых. Прикрыв глаза, Клайд начал смеяться всё громче, пока резко не прижал ствол револьвера к виску. — Мы похожи, отец. Я тоже никого не убил. Разве что себя, — заявил он, несмотря на печаль отобразив улыбку. — Игра окончена, папа. Пора и мне отправиться в космос. Прощайте, ребята.

Мрак.

— Клайд, нет! — выкрикнула Линн Харрис за мгновение до того, как прозвучал выстрел, и обмягшее тело студента упало на асфальт, выронив пистолет.

Смерть.

Последовало ещё четыре хлопка и несколько тел единовременно рухнули на усыпаную снегом землю, когда разрыдавшийся отец упал на колени, прикрыв руками лицо. Женщина подбежала к нему и аккуратно придержала за плечи, смотря как под отблеском огня колышатся волосы молодого человека, возле виска которого образуется лужа крови.

Пустота...

///

Ученик (смятённо): И меня ждёт такое будущее?! Неужели это предрешено? Учитель: Конечно нет! В любой момент можно подступить иначе, избрать другой путь. Но захочешь-ли? Ученик: Что ж, наверное, написание книжки будет куда более безопасным способом помочь людям стать добрее. Хотя... Может ли искусство быть таким же значимым, как открытие новой звезды? Разве буковки что-то изменят? Учитель: «Вначале было слово».